Самохвалов МаксимParty Overdrive

Макс Самохвалов

PARTY OVERDRIVE

Ефим приехал с вечерней электричкой и брат, встретивший его на Ленинградском вокзале, сразу потащил его сюда, в модный клуб. Что это за клуб, Ефим еще не понял, так как тут было темно и тихо. Кто-то разговаривал, редкие светляки обозначали волосатые головы и единственным ориентиром была стена, о которую Ефим и опирался спиной, ожидая пока начнется собственно то, что тут должно быть.

Братец сразу куда-то испарился, так и не познакомив его со своими друзьями, которые тихо разговаривали неподалеку, употребляя необычные слова и поминая непонятные для деревенского жителя явления столичной жизни. Ефим уже собирался сесть на корточки, ноги гудели, так как в электричке пришлось стоять всю дорогу, как вдруг воздух в зале сгустился, в глазах вспыхнули бесноватые зайцы от завертевшегося под потолком шара, а в барабанные перепонки ударила громкая, частотосодержащая музыка. Ефим ошалело вскочил, зажмурив глаза. Такого он не ожидал. Когда он оглушенный, наконец, решился открыть глаза, его взгляду предстала совершенно фантастическая картина, люди метались в этом хаосе света и частоты, мерцающего пола и потолка, свечении флуоресцентных одежд и ломающихся представлений о субстанциях замшелой платформы. Трудно представить, что твориться с адресацией в таком нечетком потоке синхроимпульсов. Ефим вытянул шею, разыскивая брата, но его нигде не было видно... Только мотающиеся вихрастые головы и выпрыгивающие там и сям разноцветные туловища. Ефим с изумлением смотрел на девушку, танцующую рядом с ним, у которой на ногах были такие мощные ботинки, что непонятно было, кто кого двигает и не являются ли эти безумные взмахи руками - попыткой сохранить равновесие?

- Ну что ты стоишь? - закричал на него непонятно откуда возникший брат, - чувствуй себя как дома, тут все свои, простые, с ограниченным набором команд! Что, родную архитектуру не чуешь?

- Я так не могу, - крикнул ему в ответ Ефим.

- Чего ты не можешь? На, съешь, это теплопроводящая паста, - брат протянул белую плоскую таблетку.

- Зачем?

- Чтоб не простудился, - захохотал братец и запрыгнул в толпу.

Ефим положил таблетку в рот, и тут же к нему подскочила оранжевая девушка, наверное, одна из знакомых брата. Она помахала ладонью перед его лицом и показала рукой на свои ноги. Ефим посмотрел и отметил что ноги у девушки длинные и стройные, а также на них надеты такие же, как у всех, черные, кросплатформенные ботинки. Девушка немного поперебирала ими по полу, а потом начала ими возить. Ефим понял, что девушка хочет научить его плясать, и стал повторять за ней. Он долго не мог попасть в частоту, но через нескольких попыток это у него получилось. Девушка кивнула и... продолжила кивать. Ефим понял, что это следующий урок и стал делать также... Через несколько минут, Ефим уверенно возил по полу своими кедами и уверенно мотал головой. Ему начинало, нравится здесь, тем более девушка была очень красивой, и Ефим хотел, чтобы она подольше оставалась рядом. Сменилась частота, она стала более высокой, отчего характер танца изменился, появились кое-какие элементы вращения. Девушка продемонстрировала, как надо качаться в разные стороны и отклонять туловище. Ефим прилежно выполнял упражнения, совершенно забыв о нехарактерном захвате его адресным регистром импульсов генератора.

- Тебя как зовут? - крикнула девушка.

- Ефим! - Ну, давай Ефим, продолжай в том же духе, - и девушка совершенно естественным образом исчезла в гуще танцующих. Ефим сначала расстроился, но увидев в двух метров от себя другую девушку, в клетчатой антистатической блузке-пакете, и охлаждающими кольцами на руках - поскакал к ней поближе... Девушка его заметила и повернулась к нему лицом. Ботинки у этой девушки были такие же прочные как и у всех, отчего Ефим стал подозревать в них какой-то символический смысл, например ему казалось что они такие массивные именно для того, чтобы подчеркивать окружающим свое отношение к свободе, напоминая о тяжелых колодах каторжников, про которых, правда, Ефим ничего не знал, так как соответствующая часть познаний упиралась в расплывчатый образ двух жирных старух, рубящих топором почерневший от времени комод, с вылетающими из него металлическими деньгами... Девушка танцевала очень грациозно, захватывая частоту на спаде фронта, что делало ее движения более плавными... Ефим попробовал также, но у него не получилось, и он пропустил синхроимпульс. Девушка сразу отвернулась, а Ефим покраснел и отошел от нее подальше... Ему было жарко, и он снял с себя коричневый дедушкин пиджак. Под пиджаком у него была белая пакистанская рубашка, которую ему подарила бабушка одиннадцать лет назад, еще до многозадачности и свободы прерываний. Рубашка была Ефиму немного мала, отчего рукава не доставали до запястьев. Но тут к нему подскочил братец и крикнул: - Блин, классная рубаха! Что в ней было классного, Ефим понял, когда разглядел других танцующих. Оказывается, что рукава тут должны быть короче, чем принято. Ефим понял, что это или желтая сборка, или действительно рисковая архитектура, где уменьшение количества команд совершенно естественно приводит к изменению моды.

Тут композиция опять сменилась, неутомимый диджей-радиатор на балкончике ставил все более и более высокие степени умножения. Он и сам плясал, не отрываясь от золоченых штырьков, сверкая своей металлизированной курткой с рельефными элементами оформления, похожими то ли на пластины динозавра, то ли на ребра батарей отопления. Ефим почувствовал, что эта новая частота, как нельзя лучше подходит внутреннему схемоустройсву его организма, что если так музыка продолжит играть какое-то достаточное время, то он сможет стать таким как все, влиться в этот ритм и общее настроение праздника. И Ефим задвигался, четко выполняя необходимые движения, чтобы это выглядело танцем, но вместе с тем приносило ему и еще некоторое удовольствие, которое дает привычная, любимая работа. Ефим начал танцевать с закрытыми глазами, отсекая ненужные источники света и ориентируясь только на белые флаги готовности стробоскопа. По сути, - размышлял он, - то, что у меня на ногах не ботинки, а обычные кеды, не значит ничего. Никто не вправе отказывать мне, в свободе выражать свой цикл, основывая это тем, что уровень доходов моих родителей не позволяет купить модную платформенную обувь или никелированный кулер на спину.

Или взять братца, он живет в городе, у него много забавных штук и друзья такие, которым что ни скажи - будут смеяться, над его, Ефима, выстраданными провинциальными заботами. Да, у меня только магнитофон "Весна 301" и дедушкин резонатор на сорок мегагерц, и что? Что я не имею право получать такую частоту, которая мне необходима? А если я, - Ефим на это мысли чуть не перепрыгнул через импульс, - а если я хочу кем-то стать, кто меня остановит? Вот тот, с радиатором на спине, что прыгает как бит-рэйт на ошалелом мпеге, он что, заслужил чего-то большего, чем заслужил я? А дрова он рубил, часов по пятнадцать? Нет, судя по хлиплому виду - не заслужил. Ефим внезапно успокоился, так как заметил, что левая рука стала неметь, причем этак странно, немеет, а все равно работает. Вот именно! - вздрогнул Ефим, - если хочешь чего-то добиться, надо работать! Работать! Да, пускай все танцуют, а он, Ефим больше так не намерен. Они придут сюда завтра, а ему опять дрова рубить. Не выйдет. Ефим внезапно поверил самому себе, вот эта хитрая мысль о работе, позволяла от нее, работы и избавиться. Как известно работа бывает двух типов, первая эта та, которую нужно делать потому, что не делать ее нельзя а вторая, та работа, которая в самом себе нужным образом находит отзыв и заставляет не чувствовать ее как работу. Ефим продолжал размышлять, не замечая, что мысли его тоже уже вошли в жестокий цикл... Так иногда бывает, когда человек слишком сузил рамки восприятия реальности, и тогда регистр IP имеет слишком короткий ход, в котором может так случиться, нет ни одного условного перехода, а на конце стоит батут в виде директивы JMP. Ефим устойчиво работал, и тогда когда брат с друзьями вели его к станции метро.

- Чего с ним? - вопрошал Матвей, хайрастый коротышка со слотом через все лицо.

- Не гонится, - ответила Алена, - теперь неделю будет с температурой, отходить.

- Что я родителям скажу, - отозвался брат, - вы подумали? Блин, косяк!

- А какого ты его на материнку потащил? Знал же, что не гонится!

- Я же гонюсь?! - огрызнулся брат.

- Да у него ваще пять вольт, он же из деревни! - Матвей сплюнул прямо на мраморный пол, отчего старуха в разменной будке стала подниматься со своего места. Брат только закусил губу от досады, и молча пропихнул ничего не соображающего Ефима сквозь турникет.

Конец