"Пираты Малайзии" - читать интересную книгу автора (Сальгари Эмилио)Глава 13 ДВА ИСПЫТАНИЯБыло два часа пополудни. Сияющее солнце стояло высоко в небе, отражаясь в голубоватых водах бухты, легкий свежий ветерок дул с моря, чуть покачивая ветки деревьев. Ни на островке, ни в бухте не слышалось ни одного звука, только монотонный рокот волн, разбивающихся о берег, да порхание какаду и прекрасных фазанов-аргусов. Тремаль-Найк, весь во власти необычайного возбуждения, которое он тщетно пытался подавить, а с ним Сандокан, Янес и Каммамури быстрыми шагами шли к северной оконечности островка, скрытой за густой завесой фикусов и лиан. В сорока шагах от берега один из стражей Ады вышел и им навстречу. — Где Дева пагоды? — спросил его Янес. — Она на берегу, — отвечал пират. — Что она делает? — спросил Сандокан. — Смотрит на море. — А где твой товарищ? — В нескольких шагах отсюда. — Позови его, и оба возвращайтесь в форт. А сами они, вместе с Тремаль-Найком и Каммамури, быстро пересекли густую завесу деревьев и остановились с другой стороны. Сдавленный крик сорвался с губ индийца. — Ада!.. — воскликнул он. Он подался вперед, чтобы броситься на берег, но Сандокан тут же крепко схватил его. — Успокойтесь, — сказал он. — Вы не должны забывать, что эта женщина безумна. Не нужно ее пугать. — Я буду спокоен. — Обещаете? — Обещаю вам. — Тогда идите. Мы подождем вас здесь. Сандокан, Янес и Каммамури уселись на поваленный ствол дерева, а Тремаль-Найк, с виду спокойный, но весь во власти страшного волнения, направился к берегу. Там, в тени китайской розы, чьи цветы распространяли опьяняющий аромат, устремив глаза на голубую поверхность моря, которое сверкало перед ней и с мягким шелестом разбивалось у ее ног, сидела Дева пагоды в неподвижной задумчивости. Ее можно было бы принять за гордую статую, поставленную на этом берегу. Трепещущий, взволнованный, с горящими глазами Тремаль-Найк, задыхаясь, приблизился к невесте. Он остановился в двух тагах от девушки, которая, казалось, не видела и не слышала его. — Ада!.. Ада!.. — позвал индиец сдавленным голосом. Безумная не двигалась. Скорее всего, она его просто не слышала. — Ада!.. Любимая!.. — повторил Тремаль-Найк, бросаясь на колени перед ней. При виде этого человека, который умоляющим жестом протягивал к ней руки, Дева пагоды резко встала. Она пристально посмотрела на него и сделала два шага назад. — Тугсы!.. — прошептала она. Сумасшедшая не узнала своего прежнего жениха. — Ада!.. Моя любимая Ада!.. — в страшном отчаянии вскричал Тремаль-Найк. — Значит ты не узнаешь меня? — Тугсы!.. — повторила она, но не выказывая ужаса. Потрясенный Тремаль-Найк издал крик боли и ярости. — Ты больше не узнаешь меня, Ада? — воскликнул несчастный, хватаясь за голову. — Ты не помнишь больше Тремаль-Найка, охотника на змей из Черных джунглей? Приди в себя, Ада, приди в себя! Ты не помнишь больше те вечера, когда мы встречались с тобой в джунглях?.. Ты не помнишь ту ночь, когда мы разговаривали с тобой в священной пагоде?.. Ты не помнишь ту роковую ночь, когда тугсы захватили нас в плен?.. Ада, о моя Ада, вспомни своего Тремаль-Найка, вспомни его!.. Безумная слушала это, но безучастно, не шевельнув даже бровью, не изменившись в лице. Очевидно, она ничего больше не помнила. Безумие все погасило в бедном ее сердце. — Ада, — снова начал Тремаль-Найк, не сдерживая слез, — взгляни на меня, посмотри на меня пристально, о моя Ада! Невозможно, чтобы ты не узнала своего Тремаль-Найка. Но почему ты молчишь? Почему не смотришь на меня? Почему не бросаешься в мои объятия? Наверное, потому, что они убили твоего отца?.. Да, убили… убили… И несчастный индиец при этом страшном воспоминании разразился рыданиями, спрятав лицо в ладони. Внезапно безумная, которая бесстрастно взирала на отчаяние этого человека, которого когда-то она так любила, сделала шаг вперед и склонилась к земле. Лицо ее быстро изменилось: она побледнела, и искорка чувства сверкнула в ее больших черных глазах. — Рыдания, — пробормотала она. — Почему здесь плачут?.. Услышав эти слова, Тремаль-Найк вновь поднял голову. — Ада!.. — вскричал он, протягивая к ней руки. — Ты узнаешь меня? Несколько мгновений безумная молча смотрела на него, нахмурив брови. Казалось, она пытается вспомнить, где она видела этого человека, где слышала его голос. — Рыдания, — повторила она. — Почему здесь плачут? — Потому что ты не узнаешь пеня, Ада, — сказал Тремаль-Найк. — Посмотри мне в лицо, посмотри! Она наклонилась к нему, потом попятилась и разразилась странным смехом. — Ты туг! — вскричала она. — Кругом одни тугсы. Потом повернулась и медленно ушла, покачивая головой и продолжая смеяться. Тремаль-Найк в отчаянии закрыл лицо руками. — Великий Шива! — воскликнул он, снова разражаясь рыданиями. — Все погибло! Она больше не узнает меня! Он упал на колени, но тут же снова вскочил, бросившись вслед за безумной, которая уже исчезала под сводами леса. Он не сделал и десяти шагов, как сильная рука остановила его. — Успокойтесь, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан. Увидев, как Ада уходит, он оставил свой пост и подошел к нему вместе с Янесом и Каммамури. — Ах сударь! — пробормотал индиец. — Успокойтесь, — повторил Сандокан. — Еще не все потеряно. — Она больше не узнает меня. А я так надеялся, что после стольких разлук, стольких тревог и мучений, она будет в моих объятиях! Все кончено, все пропало, — бормотал бедный индиец. — Не отчаивайтесь. Есть еще надежда, Тремаль-Найк. — Зачем вы тешите меня иллюзиями, сударь? Она безумна и никогда не поправится. — Поправится, и сегодня же вечером, это я вам говорю. Тремаль-Найк взглянул на Сандокана глазами, полными слез. — Значит, это не пустая надежда? — спросил он. — Это правда, что вы говорите? Неужели после того как вы столь великодушно спасли меня, вы способны совершить еще и это чудо? О сударь, если это получится — моя жизнь ваша навсегда. — Я совершу это чудо, обещаю вам, Тремаль-Найк, — веско сказал Сандокан. — А когда?.. — Сегодня вечером, сегодня же вечером. — Каким образом? — Вы это скоро узнаете. Каммамури! Маратх выступил вперед. Добрый малый, как и его хозяин, был весь в слезах. — Приказывайте, капитан, — сказал он. — В ночь, когда твой хозяин явился в пещеру Суйод-хана, ты был в храме? — Да, капитан. — Смог бы ты повторить мне то, что сказал главарь тугов, и то, что сказал твой хозяин? — Да, слово в слово. — Хорошо, пошли со мной в форт. — А мы, что должны делать? — спросил Янес. — Пока нам не нужны ни ты, ни Тремаль-Найк, — сказал Сандокан. — Идите прогуляйтесь и не возвращайтесь в форт раньше вечера. Мы приготовим вам сюрприз. Сандокан и маратх направились к форту. Янес взял под руку бедного Тремаль-Найка, и они принялись прогуливаться по берегу, размышляя над тем, что сказал Сандокан. — Что он готовит? — спросил Тремаль-Найк у португальца. — Не знаю, Тремаль-Найк, но уверен, он готовит нечто необыкновенное. — Для моей Ады? — Конечно! — Удастся ли ему вернуть ей разум? — Думаю, да. Тигр Малайзии знает тысячи вещей, которые нам не известны. — Ах, если бы удалось! — Удастся, Тремаль-Найк. Скажите мне, а этот Суйод-хан еще жив? — Я думаю. — Он могуществен? — Необыкновенно могуществен, господин Янес. Он командует тысячами и тысячами душителей. — Будет трудно справиться с ним. — Наверное, невозможно. — Для всех, но не для Тигра Малайзии. Кто знает, может быть, когда-нибудь Тигр Малайзии и Тигр Индии еще встретятся на одной дороге. — Вы думаете? — У меня предчувствие. Скажите мне, Тремаль-Найк, как по-вашему, тугсы все еще живут на острове Раймангал? — Не думаю. Когда англичане меня допрашивали, я открыл им место, где обитают тугсы. Несколько кораблей было послано на Раймангал, но вернулись, не найдя ни одного душителя. — Они бежали? — Без сомнения. — Но куда? — Не знаю. — Тугсы богаты? — Очень богаты, господин Янес. Они ведь не только душат. Они грабят караваны, а иногда подвергают разграблению целые деревни и города. — Сильный враг, интересный противник! Схватка с ними была бы хорошим развлечением для Тигра Малайзии. Кто знает, возможно, судьба забросит нас когда-нибудь в Индию, чтобы помериться силами с Суйод-ханом и его тугами. — А сейчас вы намереваетесь вернуться на Момпрачем? — Да, Тремаль-Найк, — сказал Янес. — Завтра мы пошлем нескольких человек в Саравак купить праос, а потом отправимся на наш остров. — А я могу отправиться с вами? — Если вы поедете с нами, вы будете подвергать Аду постоянной опасности. Вы знаете, что мы — пираты, и нам приходится рисковать своей жизнью каждый день. — Куда же я в таком случае поеду? — Мы дадим вам нескольких наших людей, которые отвезут вас в Батавию. У нас там дом, в котором вы сможете, ни в чем не нуждаясь, жить с Адой. — Это слишком, господин Янес, — сказал Тремаль-Найк взволнованным голосом. — Вам мало, что вы рисковали жизнью, чтоб спасти меня, вы еще хотите и предоставить мне дом. — И горсть алмазов на несколько миллионов, мой дорогой Тремаль-Найк. — Но я не приму это. — Тигру Малайзии ни в чем нельзя отказывать, Тремаль-Найк. Отказ бы его рассердил. — Но… — Молчите, Тремаль-Найк. Миллион для нас ничто. — Значит, вы так необычайно богаты? — Пожалуй, не меньше индийских тугов. Пока они беседовали, прохаживаясь по берегу, солнце медленно заходило, и на землю спускалась тьма. Янес взглянул на часы при последних лучах заката. — Девять, — сказал он. — Нам пора возвращаться в форт. Он бросил последний взгляд на морскую даль, пустынную и гладкую до самого горизонта, и двинулся по тропинке в лес. Грустный и задумчивый, склонив голову на грудь, Тремаль-Найк последовал за ним. Несколько минут спустя, они оказались перед фортом. У входа стоял Сандокан, преспокойно куря свою трубку. — Я ждал вас, — сказал он, шагнув им навстречу. — Все готово. — Что готово? — спросил Тремаль-Найк. — То, что должно вернуть разум Деве пагоды. Он взял друзей за руки и ввел их в огромный сарай, который занимал почти половину форта и предназначался когда-то для его гарнизона. Войдя туда, Тремаль-Найк и Янес не смогли сдержать возгласа удивления. Всего за несколько часов это просторное помещение было превращено стараниями Сандокана, Каммамури и всех пиратов в страшную пещеру, напоминающую тот самый храм индийских тугов, где жестокий Суйод-хан совершил свою страшную месть. Бесчисленные факелы распространяли вокруг голубоватый, бледный, мертвенный свет. Там и сям были поставлены огромные стволы деревьев, которые могли сойти за колонны, украшенные грубо вылепленными из глины чудищами, фигурками Вишну и других индийских богов. Посередине возвышалась большая статуя богини Кали, тоже глиняная и ужасная на вид. У нее было четыре руки, огромный высунутый изо рта язык, ее ноги стояли на поверженном трупе. Прямо перед этим жутким изваянием стояла чаша, в которой плавала рыбка. — Где мы? — спросил Янес, с изумлением оглядывая этих чудищ и эти факелы. — В пагоде индийских тугов, — сказал Сандокан. — Кто сделал всех этих уродливых чудищ? — Мы, дружище. — И всего за несколько часов? — Все возможно, когда очень необходимо. — Кто эта безобразная фигура с четырьмя руками? — Кали, богиня тугов, — сказал Тремаль-Найк, сразу узнавший ее. — Как вам кажется, Тремаль-Найк, похожа эта импровизированная пагода на пагоду тугов? — Да, Тигр Малайзии. В общем-то, да. Но что вы хотите тут делать? — Слушайте меня. — Да, мы слушаем. — Я знаю, что только очень сильное переживание, какое-то исключительное потрясение может излечить Аду, заставить вспыхнуть ее угасший разум. — И я того же мнения, — сказал Янес, уже начинавший понимать его план. — Ты хочешь повторить ту сцену, которая произошла в пагоде индийских тугов, когда Тремаль-Найк предстал перед Суйод-ханом. — Да, Янес, именно так. Я буду главарем тугов и повторю слова, произнесенные этим страшным человеком в роковую ночь. — Когда мы начнем? — Сейчас же. — А тугсы? — спросил Тремаль-Найк. — Тугами будут мои люди, — сказал Сандокан. — Им уже все объяснил Каммамури. — Тогда начнем. Сандокан поднес к губам серебряный свисток и громко свистнул. Тотчас тридцать пять полуголых даяков с арканом вокруг бедер и змеей с головой женщины, нарисованной на груди, вошли в сарай, расположившись шеренгами по обеим сторонам чудовищной богини тугов. — Почему у них змея на груди? — спросил Янес. — Все тугсы имеют подобную татуировку, — объяснил Тремаль-Найк. — Каммамури ничего не забыл, как мне кажется. — Все готовы? — спросил Сандокан. — Все, — ответили даяки. — Янес, — сказал тогда Сандокан, — тебе я доверяю важную роль. — Что я должен делать? — Поскольку ты белый, ты должен представлять отца Ады. Ты поведешь остальных пиратов, которые будут изображать индийских сипаев, и будешь делать то, что тебе скажет Каммамури. — Ладно. — Когда я притворюсь, что напал на тебя за воротами форта, ты упадешь перед Адой, словно мертвый. — Положись на меня, дружище. Все будет сделано, как надо. Тремаль-Найк, Янес и Каммамури вышли, в то время как Сандокан уселся перед статуей Кали, а даяки, представлявшие тугов, стали у него по бокам. По знаку Тигра один из пиратов несколько раз ударил по некоему подобию гонга, который был найден в углу форта. С последним ударом дверь сарая распахнулась и вошла Дева пагоды, поддерживаемая двумя даяками. — Подойди, Дева пагоды, — сказал Сандокан мрачным голосом. — Суйод-хан тебе приказывает. При имени Суйод-хана безумная остановилась, высвободившись из рук пиратов. Словно загипнотизированная, неподвижными расширившимися глазами она смотрела на Сандокана, который стоял посреди пагоды. Потом перевела взгляд на даяков, сохранявших абсолютную неподвижность, и наконец остановила его на богине Кали. Дрожь пронизала ее тело, выражение ужаса появилось на лице. — Кали!.. — прошептала она голосом, трепещущим от страха. — Тугсы… Она сделала несколько шагов вперед, переводя взгляд то на пиратов, то на Сандокана, то на чудовищную статую богини, и медленно поднесла руку ко лбу, как бы пытаясь величайшим усилием вызвать в памяти какую-то давнюю сцену. В этот момент вбежал страшно взволнованный всем происходящим Тремаль-Найк и бросился к ней с криком: — Ада!.. Милая моя Ада!.. Девушка быстро обернулась. Лицо ее побледнело, она испуганно вздрогнула. Глаза, которые, казалось, понемногу теряли тот странный свет, свойственный сумасшедшим, устремились на Тремаль-Найка. — Ада!.. — повторил он душераздирающим голосом. — Это я, Тремаль-Найк. Узнавала его девушка или нет, было еще непонятно. Взгляд ее словно застыл на нем, но лицо не выразило какого-либо чувства. Опасаясь приблизиться, он остался стоять в трех шагах, глядя в глаза ей с надеждой и мукой, — Огонь!.. — раздался в этот миг чей-то голос, и на пороге пагоды загремели выстрелы. Несколько человек во главе с Янесом ворвались в храм, в то время как даяки, подобно тугам в ту роковую ночь, разбегались в панике во все стороны. Ада осталась неподвижной. Выстрелы не напугали, не ошеломили ее, а только заставили насторожиться. Она точно ждала, точно прислушивалась к чему-то, пытаясь расслышать какой-то еще звук, или, может быть, голос. Сандокан стоял в дальнем конце пагоды и ни на миг не терял ее из виду. Понял ли он то, чего ждала эта несчастная, или просто решил, что пора, но он тут же громовым голосом крикнул: — Уходите!.. Но мы еще встретимся в джунглях!.. Едва он произнес эти слова, как душераздирающий вопль сорвался с губ сумасшедшей. Она шагнула вперед, с искаженным лицом, с воздетыми вверх руками, но тут же зашаталась и упала на руки Янеса. — Умерла!.. Она умерла!.. — отчаянно закричал Тремаль-Найк. — Нет, — сказал Сандокан. — Она спасена. Он приложил руку к груди девушки. Сердце ее билось, слабо, но билось. — Она без сознания, — сказал он. — Тогда она действительно спасена, — сказал Янес, осторожно укладывая девушку на мягкое ложе. — Если бы так!.. — ломая руки, воскликнул Тремаль-Найк, который боялся в это поверить. Каммамури вернулся с водой. Сандокан взял из его рук кувшин и, брызнув несколько раз в лицо девушке, подождал, пока она придет в себя. Прошло несколько минут, и вот с ее губ сорвался глубокий вздох. — Сейчас она очнется, — сказал Сандокан. — Я должен остаться здесь? — спросил Тремаль-Найк, трепеща и волнуясь. — Нет, — ответил Сандокан. — Когда она все узнает от нас, мы пошлем за вами. Индиец бросил на Деву пагоды долгий взгляд и ушел, заглушив рыдание. — Ты надеешься, Сандокан? — спросил Янес. — Да, — ответил пират. — Завтра эти двое несчастных смогут соединиться навеки. — А ты тогда… — Тише, Янес! Она открывает глаза. В самом деле, девушка приходила в себя. Она издала второй вздох, более долгий, чем первый, потом открыла глаза, устремив их на Сандокана и Янеса. Ее взгляд был не тот, что прежде: это был взгляд нормального человека. — Где я? — слабым голосом спросила она, пытаясь встать. — Среди друзей, сударыня, — ответил Сандокан. — Но что произошло? — прошептала она. — Я видела сон? Или я еще вижу сон?.. Где я?.. И кто вы?.. — Сударыня, — мягко сказал Сандокан, — будьте спокойны — с вами друзья. Что случилось, вы спрашиваете? Вы были больны, но теперь вы здоровы. — Больна?.. — воскликнула Дева с удивлением. — Ах да, я помню… Но был же сон… Был страшный сон… Суйод-хан!.. Это ужасно… ужасно!.. Взрыв рыданий заглушил ее голос, обильные слезы покатились из глаз. Ее плечи тряслись, грудь болезненно содрогалась, лицо исказилось таким страданием, что на него было больно смотреть. — Успокойтесь, сударыня, — сказал Сандокан. — Здесь вам не грозит никакая опасность. Суйод-хана нет здесь, и тугов нет больше. Мы не в Индии, мы на Борнео. Он дал ей воды, и все еще плача, стуча зубами о края кружки, она с усилием сделала несколько глотков. Это немного успокоило ее, рыдания сделались слабее. — Ради всего святого, скажите мне, что произошло и кто вы? — утирая слезы и всхлипывая, проговорила она. — Мне кажется, я просто схожу с ума. Я больше ничего не понимаю. Это было то, чего ждал Сандокан. Тихим, спокойным голосом он рассказал ей все, что случилось в Индии, потом на Момпрачеме и, наконец, на Борнео. Он описал ей все, что было с ней, все то, чего, будучи лишенной разума, она не видела вокруг себя, не замечала. Он рассказал ей подробно о том, как был избавлен от плена, как вырвался из форта Тремаль-Найк. — А теперь, — заключил Сандокан, — если вы хотите увидеть Тремаль-Найка, по одному только знаку он будет у ваших ног. — Он здесь!.. — воскликнула Ада. — Где он?.. Дайте мне увидеть его после этой страшной разлуки. — Тремаль-Найк! — крикнул Янес. — Войдите! Индиец буквально ворвался к ним и упал у ног Ады. — Моя!.. Еще моя!.. О как я счастлив! — бормотал он, целуя ее руки. Плача, но уже слезами радости, Ада прижала к своей груди жениха. — Да, твоя! Я буду твоей женой. Я люблю тебя, — сказала она. Переглянувшись, Янес и Сандокан тихо вышли на цыпочках. Но не успели они переступить порог этой импровизированной пагоды, где еще высилась страшная глиняная Кали, как на берегу бухты раздался ружейный залп и чей-то голос закричал: — Тревога!.. На нас напали!.. К оружию!.. |
||
|