"Ловцы трепанга" - читать интересную книгу автора (Сальгари Эмилио)

Глава пятая. Ночное нападение

Ван-Сталь был не только превосходный моряк, но и человек большой энергии. Всему экипажу это было хорошо известно.

В этом столкновении с командой капитаном руководили, конечно, не интересы толстого Лин-Кинга, не знавшего уже счет своему богатству, но свойственная ему привычка все доводить до конца и не отступать ни перед какой опасностью, пока есть еще возможность сопротивляться.

Его твердость оказала решительное действие на малайцев, впечатлительных, но далеко не храбрых. Рыбаки первые принялись за работу. За ними и заготовщики потянулись к печам и стали разжигать их. Но работа шла теперь вяло, не то что в предыдущие дни.

Страх не покидал малайцев; если бы они не знали так хорошо твердого характера Ван-Сталя, они немедленно сбежали бы на джонку, бросив весь трепанг на произвол судьбы.

Несмотря на ободрявшее их присутствие капитана, который старался шутками и бодрым словом рассеять страх, малайцы невольно обращали взгляд на скалы, словно боялись, что вот-вот там покажется орда туземцев.

Капитан и его близкие тщательно скрывали свое беспокойство и принимаемые ими предупредительные меры против внезапного на-падения1 Они инстинктивно чувствовали, что там, в эвкалиптовых рощах, готовится что-то серьезное, угрожающее…

«Может быть, — думали они, — туда стягиваются отряды дикарей и там готовится ночная атака».

Хотя со стороны холмов и долины, до которых добрались во время разведки капитан и Корнелиус, не видно было ни одного живого существа, не донесся ни один крик, ни один сигнал, — некоторые признаки указывали на скопление там дикарей.

В середине дня было замечено, что несколько стай птиц поднялись над рощами и улетели на север.

То были хиониды, вид голубей, крупнее тех, что водятся в Европе, с совершенно белыми крыльями; соколы с оперением в черных и белых пятнах, какатоэс и еще один вид голубей, крупней фазанов, с блестящим синим, отсвечивающим медью оперением и крыльями, расцвеченными зеленым и желтым. Если птицы покидали лесистые места, то естественно было предположить, что их вспугнуло присутствие людей.

Позже капитан и Корнелиус, которые снова взобрались на одну из высот, чтобы осмотреть равнину, увидели несколько варрангал, или диких собак динго, таких же сильных, как волк, но с длинным и пушистым хвостом, делавшим их похожими на лисицу. Эти четвероногие имели, должно быть, те же, что и птицы, основания покинуть места, обычно служившие им убежищем.

Капитан и Корнелиус весь день пробыли вне лагеря; они бродили по скалам, подстерегая движение австралийцев.

К вечеру из леса убежали эму — громадные птицы, с каким-то обрубком вместо крыльев.

— Нам предстоит беспокойная ночь, Корнелиус, — сказал капитан, тревога которого к вечеру все усиливалась.

— Ты боишься атаки?

— Да.

— Ну, дядя, ведь нас сорок человек и при надобности все будут хорошо вооружены.

— Да, если считать малайцев… А что будет, если они при первой же атаке сбегут и оставят нас одних лицом к лицу с дикарями?

— У нас есть камнеметы.

— Я знаю; но этого будет недостаточно, чтобы остановить людоедов, которые обрушатся на нас.

— Ты боишься их многочисленности?

— На южных берегах Австралии людоедов частью уничтожили, частью они сами вымерли, но здесь, на севере, их племена еще очень многочисленны. Нам придется выдержать атаку многих сотен воинов.

— Тяжелая задача, особенно если нельзярассчитывать на малайцев.

— О да!

— Мы можем скрыться на джонку — ведь у этих дикарей нет даже лодок.

— Это правда: лодок у них нет. Но наш трепанг! Если дикари обнаружат наше богатство, они разграбят весь лагерь, и мы потеряем все, что добыли за семь дней!

— А нельзя погрузить трепанг на джонку?

— Нет, слишком рано. От содержащейся в нем влаги он испортится.

— …И бросить его нельзя. Как ты думаешь, малайцы согласятся провести ночь на берегу?

— Я их заставлю остаться. Если нас будет много, дикари, может быть, не решатся на открытое нападение; а четырех человек они не побоятся атаковать. Ну, спускайся, Корнелиус.

Надвигалась ночь. Становилось все темней и темней. Небо покрывалось облаками, которых сгонял к заливу Карпентария теплый южный ветер. Было безлунно, звезды еле мерцали.

Малайцы давно прекратили работы и, поужинав, беседовали с Ван-Горном и Хансом. Никто их них не хотел оставаться на ночь на берегу.

Когда капитан с Корнелиусом подходили к лагерю, матросы уже успели спустить на воду вытащенные на берег шлюпки и начинали усаживаться в них. Но, увидев Ван-Сталя, они остановились в нерешительности.

— Вы куда? — спросил капитан, невозмутимо заряжая ружье.

— На джонку, — ответило несколько человек.

— На борт? Стадо трусов! Вы бросили весь трепанг! Вылезай из лодок! Мы здесь — и будем охранять вас всю ночь. Ван-Горн, Корнелиус, Ханс, установите камнеметы на берегу. Если хоть один туземец приблизится к лагерю, открыть огонь!

Старый моряк и юноши не заставили капитана дважды повторять приказ. В один момент они перенесли камнеметы на берег и зарядили их.

Малайцы, боявшиеся капитана, быть может, больше нежели дикарей, стали высаживаться, все еще ворча и бормоча проклятия. По правде сказать, они чувствовали себя уверенней даже на берегу в присутствии голландцев, чем одни на джонке.

Ван-Сталь, чтобы несколько приободрить их, велел вскрыть маленький бочонок sciamsein— рода водки, изготовляемой в Китае из рисовой закваски, и роздал малайцам по доброй чарке.

Если капитан умел заставить бояться себя, то он умел заставить и любить себя.

— Ну, — говорил он малайцам, — смелей, друзья мои! Дикари готовят атаку на нас. Покажем им, как защищаются моряки.

Как ни бодры были слова капитана, они не произвели решительно никакого впечатления на малайцев. На ночь вместо того, чтобы устроиться в палатках около печей и холстов с трепангом, они легли поближе к шлюпкам.

Действительно, голландцам трудно было рассчитывать на людей, которые были более склонны обратиться в бегство, чем оказать помощь атакуемым. Ван-Сталь, твердо установив это, не упустил ни одной предосторожности для защиты против ночной атаки.

Прежде всего он велел направить обе пушки на два открытых прохода между скалами, откуда можно было ожидать появление дикарей. Потом он велел привезти с джонки сотню пустых бутылок; их разбили, а осколки разбросали вокруг склада с трепангом. Это было последнее средство, которое должно было оказать решительное действие на голые ноги дикарей.

Закончив все приготовления, капитан спокойно стал поджидать появления туземцев. На первую вахту он стал вместе с Хансом и шестью наименее трусливыми малайцами. Ван-Горн и Корнелиус должны были сменить их на вахте после полуночи.

Была полная тьма. Завывание ветра и всплески разбивающихся о прибрежные камни волн производили такой гул, что в случае ночной атаки не было бы возможности уловить шума надвигающейся толпы, как бы она ни была многочисленна.

Ван-Сталь, самым добросовестным образом несший вахту, особенно внимательно всматривался в близкие к берегу скалы. Время от времени он посылал кого-нибудь из малайцев к складу трепанга: капитан боялся, чтобы дикари, подползая тихо, как змеи, не напали на лагерь врасплох. Посылал капитан малайцев и на берег удостовериться в том, что шлюпка — их последнее прибежище — была на месте.

Но ни одна тень не промелькнула ни со стороны береговых рифов, ни со стороны опоясывавших берег скал. В полночь Ван-Горн и Корнелиус, с десятью другими малайцами, явились сменить Ван-Сталя и стать на вахту.

— Ничего нового? — спросил Корнелиус капитана.

— До сих пор ничего, но будьте внимательны. Я не спокоен и буду очень удивлен, если эта ночь пройдет без происшествий.

И капитан проскользнул в одну из палаток вместе с Хансом, буквально валившимся с ног от усталости, а Ван-Горн и Корнелиус уселись в свою очередь у огня, не выпуская из рук ружей.

Приблизительно через полчаса после смены вахты недалеко от костра послышалось какое-то рычание.

— Варрангалы! — сказал, поднимаясь, Ван-Горн. — Странно: эти животные так дики, а подошли совсем близко к нам.

— Они шли, верно, по какому-нибудь следу, — сказал Корнелиус.

— Не думаю, что-то подозрительно.

— А что это, как ты думаешь?

— Не сигнал ли?

— Ты ничего не видишь?

— Ничего… Ночь так темна.

В этот момент снова послышался тот же звук, но еще ближе.

— Нет, это не крик варрангал, — сказал Ван-Горн. — Я не ошибся: это сигнал.

— Ты думаешь, что дикари близко? — Корнелиус вскочил на ноги.

— Тише…

— Ты что-нибудь услышал?

— Посмотри туда, возле печей. Видишь?

— Тень! Она шевелится…

— Еще тени: они спускаются со скал.

— Правда. Подожди!

Корнелиус, выйдя из освещенной костром полосы, растянулся на земле и навел ружье.

Он готов был спустить курок, когда резкие крики раздались со стороны склада трепанга — крики не воинственные, не победные, а какие-то жалобные стоны.

— А, — прошептал Ван-Горн, — осколки бутылок сделали свое дело. Огонь!

И Ван-Горн склонился над ближайшим к нему камнеметом. Одновременно раздались выстрелы из обеих пушек: они осыпали картечью рыскавшие вокруг лагеря тени. Караульные малайцы выстрелили по ним из своих ружей.

Тогда болезненные стоны слились с воплями ужаса. Тени всей массой бросились к склонам. Сколько же их было: сто, двести, четыреста? — никто не мог сказать точно, но толпы, казалось, были бесчисленны.

Ван-Сталь, Ханс и спавшие в палатках малайцы, разом проснувшись, вскочили на ноги; но в то время как двое первых бросились с ружьями в руках к складу трепанга, чтобы отстоять его от атаки дикарей, остальные побежали к берегу, ища спасения в бегстве.

— Вперед! — кричал капитан, но только шесть или семь малайцев последовали за ним.

Ничтожная горсть людей бросилась на противника, который был в несколько десятков раз сильнее их. Но им было не до подсчета своих сил.

Стреляя по убегающей толпе дикарей, они бросились вперед, между тем как Корнелиус и Ван-Горн, оставшиеся одни у орудий, осыпали убегавших дождем железа и свинца.

Направленная с нескольких сторон атака дикарей была, по-видимому, отбита Часть туземцев, пробравшихся к складу трепанга, с израненными осколками стекла ногами, рассеялась, воя от боли; другие, упав на эти же осколки, разрывавшие их тела, рычали, пытаясь освободиться от них, но те еще глубже вонзались в тело. Охваченная ужасом толпа, не понимавшая, откуда и какая угрожает им опасность, сперва остановилась в нерешительности, потом, охваченная отчаянием, обратилась в бегство.

Под грохот ружей и камнеметов туземцы быстро скрывались за скалами.

— Такой урок они долго не забудут! — сказал Ван-Горн. — Теперь, я думаю, они дадут нам спокойно закончить работу.

— Но что это там за движение у склада? — вдруг метнулся он. — Пойдем посмотрим.

Ван-Сталь, а за ним оба юноши бросились к навесу, около которого барахтались несколько тяжелораненых австралийцев; некоторые из них были в агонии.

Крик бешенства вырвался у Ван-Сталя:

— А, негодяи!

— Дядя, что случилось? — недоумевая, спросили Корнелиус и Ханс.

— Все пропало…

— Они разграбили склад?

— Хуже того. Нам не в чем больше готовить трепанг! Дикари унесли оба котла, а у нас ведь нет других.

— Котлы… — бормотали юноши.

— Что делать? Работа только началась, у нас нет еще и десятой доли.

— Догоним их, дядя, — предложил Корнелиус.

— Кого? Грабителей?

— Ну да! Не возвращаться же нам на Тимор с пустыми руками.

— Они бегут в панике. Воспользуемся этим, — подхватил Ханс.

— А малайцы, как ты думаешь, нам помогут? — спросил Корнелиус.

— Да, малайцы!.. — усмехнулся капитан.

— Да, малайцы! — с горечью подхватил присоединившийся к ним Ван-Горн. — Малайцы уже давно в шлюпках и не думают возвращаться на берег.

— Тогда все пропало!..

— Нет, не все, — спокойно возразил Ван-Горн. — Дикарям котлы ни на что не нужны, они их взяли лишь для того, чтобы разорить наш лагерь. Кто знает, капитан, может быть, туземцы бросили котлы на дороге, ведь они так тяжелы и совершенно бесполезны для дикарей.

— Ты прав, старина, — согласился Ван-Сталь. — Не будем терять времени: перережем путь дикарям. Если они и не бросили котлы, то оставят свою добычу, увидев преследование. Скорей… вперед!