"Дочь игрока" - читать интересную книгу автора (Оуэн Рут)

Глава 27

Теперь побледнела Сабрина.

– Я… вы ошибаетесь. Я действительно говорила с графом в его комнате вчера ночью, но ушла…

– В пять часов утра. В разорванном платье. Со спутанными волосами. Мне все очень подробно описали. Я стара, дорогая, но не настолько, чтобы не помнить, как выглядит женщина, которая только что занималась любовью.

Рина склонила голову, заливаясь ярким румянцем.

– Полагаю, отрицать бесполезно.

– Разумное замечание, – одобрила леди Пенелопа. Перспектива намечающегося скандала вернула краску на щеки старой леди. Она похлопала ладонью по постели рядом с собой, приглашая Сабрину сесть. – Я снова спрашиваю тебя: что ты намерена делать?

«Я намерена стащить ваше ожерелье и разбить сердце всем вам», – мрачно подумала Рина.

– Возможно, вам следует спросить Эдуарда, когда он вернется.

Графиня фыркнула.

– Парень ходит злой, словно ужаленный пчелами медведь. Любой дурак, у которого есть глаза, мог заметить, что он с ума по тебе сходит. То, что он затащил тебя в постель, служит доказательством: Эдуард не сделал бы ничего подобного, если бы не собирался жениться. Но если я никогда не сомневалась в сердце внука, то не уверена в твоем.

Леди Пенелопа подалась вперед, ее гордое лицо выдавало несвойственное ей смятение.

– Отец Эдуарда, мой сын, стал самым большим разочарованием в моей жизни. Он ничего не любил, кроме денег и власти. Но у Эдуарда душа деда. Каждый раз, когда смотрю на него, я вижу моего дорогого Генри. – Она замолчала и смахнула слезу. – У Эдуарда смелое и щедрое сердце, но Изабелла чуть не погубила его. Еще одна неудачная любовь может привести его к гибели. Поэтому мне нужно знать: ты любишь моего внука или нет?

Сабрина перевела взгляд в окно. Несколько секунд она наблюдала, как чайки кружатся и пикируют над морским простором, и слушала их пронзительные тревожные крики.

– Я люблю его, – ответила она. Потом из горла ее вырвалось рыдание, и она бросилась в объятия графини, – Ох, бабушка, я ужасно люблю его!

Она плакала на плече леди Пенелопы, выливая свои страдания в бурных рыданиях. Старая женщина гладила ее по волосам, качала девушку в своих объятиях, так не делал никто с тех пор, как умерла мать Рины.

– Честное слово, что за дети, всегда у них то одна беда, то другая. Не сомневаюсь, вам с Эдуардом еще предстоит не один шторм в вашем плавании по житейским морям, но если вы любите друг друга, то все в конце концов будет хорошо. Ну, вытри глаза. Я хочу тебе кое-что дать.

Рина нежно любила старую женщину, и ее вера в то, что они с Эдуардом будут счастливы, пронзила ее сердце, словно кинжал. Вытирая слезы, она соскользнула с шелкового покрывала.

– Я ценю ваш совет, бабушка. Но уверяю вас, мне ничего не нужно от…

Слова замерли у нее на губах, когда леди Пенелопа вложила ей в руку… «Ожерелье голландца».

Рина смотрела на бриллианты, переливающиеся в ее пальцах. Откуда-то словно издалека она услышала голос графини:

– …подарено мне моим мужем в брачную ночь. Я всегда собиралась передать его Изабелле, но что-то меня удерживало. Думаю, то, что как бы я ни любила эту девочку, она не подходила моему внуку. Она не любила Рейвенсхолд так, как любил его Эдуард, как должны любить Тревелины. А ты всегда любила эту землю, я увидела это в твоих глазах в тот день, когда ты приехала сюда. Ты сможешь разделить с Эдуардом эту любовь, которую не разделяла его жена.

Она протянула руку и погладила Рину по щеке.

– Раньше я тревожилась, думая, что будет с моим дорогим мальчиком и всей семьей после моей смерти. Теперь не боюсь. Ты вернула любовь и смех в наш дом. Возьми ожерелье, дорогая моя. Носи его смело. Это твое право, ведь ты – одна из нас. Во всем главном ты – настоящая Тревелин.

Из-за ожерелья она приехала сюда, ради этого сокровища все это время рисковала головой. Теперь не нужно обманным путем красться в комнаты графини. Не нужно взламывать сейф. Осталось спокойно положить драгоценность в карман и ждать встречи с Квином, которая состоится сегодня вечером. Она почти слышала, как Дэниел Мерфи шепчет ей на ухо: «Твой корабль вернулся в гавань, детка. Я же тебе говорил, что он вернется».

Да, осталось солгать старой женщине в последний раз. Что такое еще одна ложь после всего, что она нагромоздила? В любом случае семья узнает правду о ней через несколько дней. Леди Удача вложила в ее руки огромное состояние, и она была бы последней дурой, если бы отказалась от него.

Сабрина подняла глаза, готовясь заверить вдову, что ожерелье и сердце ее внука – в надежных руках, и она о них позаботится. И встретила взгляд леди Пенелопы, глаза которой сияли ярче любых бриллиантов. Глаза Эдуарда. «Во всем главном ты настоящая Тревелин»…

Пусть она будет последней дурой, которую видел свет, подумала Сабрина и – вернула ожерелье графине.

– Сделай глубокий вдох, Квин, – сказала Рина, колотя его по спине. – Да, вот так. Через минуту ты придешь в себя.

– Черта с два! Ты его отдала? Ты держала ожерелье в руках, оно было в полном твоем распоряжении, и ты отдала его об…

Он схватился за грудь, которую сотрясал чудовищный приступ кашля. Рина заставила его сесть на каменную ограду, которая тянулась вдоль заброшенной боковой дороги, ее Квин выбрал для их вечерней встречи.

– Ну-ка расслабься. Иначе ты еще хуже будешь себя чувствовать.

– Здорово сказано. Ты выбрасываешь на ветер единственный шанс разбогатеть, который у нас был, а теперь заботишься о моем здоровье. – Он свирепо взглянул на нее и с такой силой пригладил жидкую поросль медного цвета на своем черепе, что Рина испугалась, как бы он не лишился последних волос.

– Господи, детка, что на тебя нашло, почему ты сделала такую глупость?

Неподалеку паслась пара лошадей, которую Квин приготовил для их бегства, бегства, от которого она отказалась.

– Я не могла взять ожерелье, Квин, и я решила остаться.

– Ты – что?.. – Он вскочил, и слова градом посыпались из него: – Ты не можешь… это полное безумие… Ты не знаешь, что ты… Ты сошла с ума!

– Нет. Но я не могу причинить зла никому из этой семьи, особенно Эдуарду. Он… просил меня стать его женой.

– Ох, детка. Ты же не думаешь, что он на тебе женится… после того как узнает правду.

– Я бы и сама не согласилась, даже если бы он захотел. Но я должна рассказать ему правду о том, кто я, должна. Иначе я не могу… – Она судорожно вздохнула, едва сдерживая слезы. – Прости меня, Квин. Ты для меня так много сделал, и я знаю, ты хотел, чтобы все это закончилось иначе.

– Да, хотел. Все ведь задумывалось иначе. – Он встал, наклонился и, сердито морщась, подобрал свою шляпу. – Я не стану говорить тебе, что ты потрясающая дура, и сама это знаешь. Но будь я проклят, если тоже заделаюсь дураком. – Он бросил взгляд на пустынную дорогу и кивнул на коней. – Можешь ехать со мной, а можешь оставаться. Выбор за тобой. Но если ты выбираешь Черного Графа, то между нами все кончено. У меня, кроме моей шкуры, ничего нет, и я не намерен рисковать ею по причине чистого безумия, даже ради дочери Дэниела Мерфи. Так что тебе решать, детка.

Сабрина понимала, что Квин прав. Чистым безумием было рисковать и рассказывать Эдуарду правду. В лучшем случае он ее выгонит. В худшем – вызовет судебного исполнителя, и ее увезут обратно, в Лондон, где будут судить за убийство Альберта. И даже если каким-то чудом он все равно захочет на ней жениться, ей придется лишить этого счастья его и себя. Она слишком его любит, чтобы позволить ему обесчестить семью, женившись на убийце. В любом случае ее сердце будет разбито. И все же…

– Квин, я не могу позволить ему думать, что я бессовестно предала его, как это сделала его первая жена. Даже если это приведет меня к гибели, я все равно не могу.

Квин долго смотрел на нее, потом, не говоря ни слова, пошел к лошадям. Острая боль пронзила сердце Рины. Она любила Квина, и ей стало больно, что он уходит от нее, даже не попрощавшись. Она смотрела, как он взял за повод одну из лошадей и вскочил на вторую, а потом ускакал в темноту.

С моря пополз туман. Рина запахнула свой влажный плащ и пошла обратно к Рейвенсхолду. Не успела она сделать и десяти шагов, как услышала за спиной топот копыт. На мгновение у нее возникла безумная надежда, что Квин вернулся попрощаться. Но всадник, вынырнувший из клубящегося тумана, сидел на длинноногой чистопородной лошади и был облачен в черный траурный наряд.

– Касси?

– Слава Богу! – воскликнула в отчаянии леди, останавливая коня. – Я приехала в Рейвенсхолд, чтобы увидеть тебя. Парис уехал в Лондон сегодня утром, а я осталась, чтобы дать последние указания слугам. Я собиралась отправиться вслед за ним вечером, но когда узнала… – Она уронила поводья и закрыла лицо руками. – Ох, Пруденс, ты должна немедленно поехать со мной в Фицрой-Холл. Я знаю, что случилось с Изабеллой.

Леди Рамли поднесла фонарь поближе к затейливой панельной обшивке.

– Механизм где-то здесь. Мне только надо… а, вот он. – Она нажала на маленькую, вырезанную из дерева розу. Раздался тихий щелчок, и часть стены бесшумно повернулась. – Пойдем, Пруденс. Я нашла вход контрабандистов.

Сабрина с сомнением посмотрела через ее плечо на сырую, затянутую паутиной каменную лестницу. Касси объяснила, что ее брат наткнулся на потайную дверь в Фицрой-Холле и обнаружил, что она ведет в систему пещер, которые использовали контрабандисты для хранения товаров. И все же связь ускользала от Рины.

– Какое отношение имеет находка Париса к первой жене Эдуарда?

– Я тебе покажу. Иди за мной.

И не успела Рина остановить ее, как Касси исчезла за первым поворотом уходящей вниз лестницы. У Рины не оставалось выбора, и она двинулась следом.

Здесь пахло как в темнице. Плесень и гнилая вода скопились в углублениях пола грубо вытесанных проходов, а потолок порой опускался так низко, что Рине приходилось нагибаться, чтобы пройти. Фонарь высвечивал гниющую, покрытую паутиной и пылью бесформенную кучу того, что некогда было добычей контрабандистов. За кругом света от фонаря Рина слышала шорох копошащихся по углам крыс. Она содрогнулась от омерзения.

– Уже недалеко! – крикнула ушедшая вперед Касси. Торопливо догнав подругу, Рина увидела, что Касси стоит на выложенном камнем краю отверстия, напоминающего колодец.

– Контрабандисты использовали этот колодец, для хранения бочонков с бренди, – объяснила Касси. – Почти отвесные стены не позволяли любителям спиртного опустошать запасы.

Рине вовсе не хотелось выслушивать уроки истории.

– Но как все это связано с Изабеллой?

– Контрабандисты и грабители кораблей использовали эти подземные проходы почти сотню лет, – невозмутимо продолжала Касси, явно решив продолжить свой экскурс в прошлое. – Но примерно полвека назад секрет пещер был утерян. Преступник наткнулся на них спустя много лет и решил, что эти подземелья можно использовать с выгодой, но при условии, что о них никто не узнает. Вот почему нужно было разрушить новый туннель в Уил-Грейс. Если бы шахтеры продолжали копать, они обнаружили бы эти пещеры.

Рина сжала зубы.

– Значит, Парис думал, что сможет одновременно разрушить туннель и убить Эдуарда.

– Нет! – резкий крик протеста Касси эхом прокатился по подземелью. – Эдуард не должен был пострадать. Его цель – сохранить в тайне это место.

– Но что такого особенного в этих пещерах, черт побери?

Касси высоко подняла фонарь и указала в глубину колодца.

«Прекрасно. Еще один урок истории», – в отчаянии подумала Рина, заглядывая внутрь колодца. Яма с гладкими стенками была вдвое больше человеческого роста, и тут не было бочонков с бренди, которые здесь некогда хранили. Собственно говоря, в колодце вообще ничего не было, кроме небольшого тюка тряпья в углу. Трудно было разглядеть что-то в тени, но эти лохмотья, кажется, когда-то были необычайно яркой и тонкой тканью, вовсе не похожей на ту, что могли носить контрабандисты. Нахмурившись, Рина перегнулась через край, чтобы лучше рассмотреть детали. Определенно, это было платье. На удивление хорошо сохранившееся. А когда ее взгляд проследил за элегантной линией изящно скроенного рукава, она заметила слабый отблеск. Неужели кость?

Сабрина отпрянула и посмотрела на Касси полными ужаса глазами:

– Это не… пожалуйста, скажи мне, что это не…

– Это Изабелла, – печально кивнула Касси. – Поэтому преступник и не мог рисковать, он боялся, что эти пещеры обнаружат. Если бы нашли пещеры, нашли бы и ее.

Рина снова посмотрела на жалкий маленький скелет, и ужас от содеянного Парисом нарастал в ней с каждым ударом сердца.

– Касси, я знаю, что ты любишь брата, но ты не можешь больше отрицать его безумие. Мы должны сообщить властям. Парис не просто шалун, он хладнокровный убийца.

Ответ Касси прозвучал удивительно спокойно:

– Это не Парис. Это преступник.

– Но Парис и есть преступник!

Касси положила руку в элегантной перчатке на плечо Рины и с сочувствием улыбнулась ей:

– Боюсь, ты неверно все поняла, дорогая. Это я – преступница.

И, продолжая улыбаться, она столкнула Рину в колодец.