"Сердце женщины" - читать интересную книгу автора (Уэст Розалин)

Глава 24

Люк стоял на краю лужайки, у зарослей кустарника. Матросы, собравшиеся у дома, по-прежнему веселились, но он не обращал на них внимания – ему было не до веселья. К тому же он не хотел, чтобы его люди видели, как он одинок и несчастен. Он являлся для них олицетворением неиссякаемой силы, хотя внутренне дрожал от душевной слабости. Он никогда не был сильным, – это была лишь роль, которую он успешно играл, и его люди следовали за ним, потому что ему удавалось обманывать их. Если бы они знали, что под маской Черной Души скрывается одинокая душа, то не стали бы так превозносить его.

А если бы узнали, что он намеревается повести их в ад, то стали бы презирать его.

– Ты слишком надолго удалился от костра, Люк. Пойдем обратно.

Он повернулся к Шеймусу и пристально посмотрел на него. Немного помолчав, сказал:

– Я скоро приду.

Помощник сокрушенно покачал головой:

– Сомневаюсь, Люк. Ты похож на человека, который не намерен возвращаться.

Замечание Шеймуса встревожило Люка, но он умел скрывать свои чувства. Вместо того чтобы как-то отреагировать, он просто уставился на свои сапоги и впервые заметил на них пятна крови. Люк смотрел на эти пятна как загипнотизированный. Потом закрыл глаза – и тотчас же услышал звон колоколов, крики раненых и грохот выстрелов.

Люк покачнулся, но Шеймус вовремя поддержал его. Тем не менее, он опустился на четвереньки, и его стошнило теплым вином. Люк дрожал от слабости, и голова его шла кругом – он то и дело возвращался к прошлому, от которого пытался бежать.

– Спокойно, парень. – Казалось, голос Шеймуса доносился откуда-то издалека. – Пролить кровь не просто, но, полагаю, тот, кого ты прикончил, заслужил смерть.

Люк молча кивнул. Затем сел на корточки и утер рукавом лоб.

– Меня охватило… какое-то безумие, – пробормотал он наконец. – Мне казалось… В общем, я не мог остановиться. – Сделав глубокий вдох, он на мгновение снова закрыл глаза. – Ты знаешь, Шеймус, раньше мне приходилось убивать людей во время сражений. И один раз… когда спасал Элизу, – но тогда все было по-другому, и тогда я ничего не чувствовал. А сейчас… Сейчас я жаждал крови. Такого со мной прежде не случалось.

– Успокойся, парень. Ты был вынужден это сделать. Такова жизнь.

Люк кивнул и пробормотал:

– Конечно, ты прав, Шеймус. Похоже, приступ лихорадки затмил мой разум.

– А я полагаю, что твой разум борется с решением, которое ты в душе уже принял.

Люк снова кивнул и протянул руку. Шеймус ухватился за нее и помог другу подняться на ноги.

– Я, может быть, в душе уже принял, но душа – плохой советчик.

– Видишь ли, все дело в этой девушке. Она пробудила в тебе чувства, которые до смерти напугали тебя. И ты не первый, кто страдает от этого. Ты даже убил человека, который осмелился обидеть ее. Она очень изменила тебя, парень, и нельзя сказать, что в худшую сторону.

Люк молча уставился на помощника. Тот усмехнулся и добавил:

– Я не завидую тебе. Ведь тебе предстоит сделать нелегкий выбор.

Люк тяжко вздохнул.

– А что бы ты сделал на моем месте, Шеймус? Скажи.

– Я – не ты. Поэтому не могу давать тебе советы.

– А команда? Что они скажут?

– Большинство пойдет за тобой, куда бы ты ни повел их. Хотя некоторые откажутся.

– А ты, Шеймус?

Ирландец скрестил на груди руки.

– Мы с тобой не раз бывали в аду. Не вижу ничего особенного в предстоящем походе. Я отправлюсь с тобой, парень. Ты должен только определить курс.

Наконец капитан присоединился к команде, и встретили его матросы с радостью. Люк смотрел на этих людей и думал отцом, что успел полюбить их. К тому же он нес за них ответственность.

И еще была Элиза.

Он не мог отвести от нее глаз. Своей величественной грацией и неизменной красотой она украшала его дом, наполняла жизнью пустые комнаты. Казалось, Элиза всегда была здесь хозяйкой.

Но что же у нее за жених, если она смогла забыть его в объятиях своего похитителя? И не будет ли он, Жан Люк, так же забыт, когда она вернется домой?

Пожелает ли она расстаться с Сейлемом, чтобы остаться здесь, с ним? Правда, она была готова пожертвовать жизнью ради него… Но может быть, это была лишь мимолетная страсть? Или ею владели более глубокие чувства? Ему хотелось бы знать больше о сердечных делах. Хотелось бы также получше разобраться в своих чувствах.

Неужели он полюбил ее? Неужели полюбил дочь своего врага?

Й самое главное: согласится ли она стать его женой?

– Сегодня вы какой-то очень тихий, мистер Левретт, – с улыбкой сказала Элиза.

Реми взял тарелку со свининой, протянутую девушкой, и кивнул в знак благодарности. Однако не улыбнулся в ответ.

Решив приободрить мальчика, Элиза легонько прикоснулась к его плечу и проговорила:

– Реми, я не виню тебя за то, что случилось в Новом Орлеане.

– Благодарю, мисс. – Его сдержанность свидетельствовала о том, что он сейчас думал вовсе не об этом.

– Ты сердишься на меня? – допытывалась Элиза. – Мы ведь друзья, так что, пожалуйста, говори начистоту.

Юнга молчал; казалось, он что-то обдумывает.

– Так в чем же дело, Реми?

Он вздохнул и пробурчал:

– Мне не нравится, куда вы ведете нашего капитана. Я всегда гордился тем, что служу на его корабле, под его командованием, но сейчас… Боюсь, мне придется отказаться от дальнейшей службы.

Элиза с удивлением взглянула на мальчика:

– Реми, о чем ты говоришь? Юнга насупился и снова вздохнул.

– Видите ли, мисс, на днях мистера Стернса посетили братья Лафитты. Они снова спрашивали, не присоединится ли капитан Люк к ним, чтобы вместе грабить испанские суда. У них давняя дружба, и «Галантный» известен как один из лучших кораблей в этих водах, особенно когда за штурвалом капитан Черная Душа.

– Но Жан Люк никогда не принимал такие предложения. Ведь он не пират, а капер.

– А сейчас обдумывает, мисс Элиза. Нас уже спрашивали, согласны ли мы пойти с ним на такое дело. Я ответил отказом, хотя мне больно покидать капитана после всего, что он сделал для меня.

У Элизы закружилась голова от такого неправдоподобного известия.

– Но почему? Почему он решился на это?

Реми еще больше помрачнел.

– Из-за вас, леди. Чтобы достойно содержать вас.

Элиза тотчас же почувствовала, что кто-то подошел к ней сзади. Обернувшись, она увидела Люка и улыбнулась ему.

– Нам надо поговорить. – Люк указал на дверь дома: очевидно, он чувствовал себя неловко под взглядами матросов.

– Да, конечно… – Элиза кивнула.

Они поднялись на крыльцо и вошли в дом. Элиза поглядывала на Люка с беспокойством. Почему он вдруг решил поговорить с ней наедине? Она прекрасно знала: Люк не из тех, кто склонен к праздной болтовне. Значит, предстоял серьезный разговор. Вероятно, об их будущем. Что ж, тревогам и ожиданиям пришел конец. Сейчас она узнает, что ее ждет.

Неужели он отправит ее обратно в Сейлем? Неужели откажется от нее после всего, что у них было? Или он хочет поговорить о чем-то другом?

Может быть, он намеревается сказать ей о том, что решил отказаться от мести и заняться грабежом, чтобы обогатиться.

В гостиной было сумрачно и пахло дымом. Люк остановился посреди комнаты, и, казалось, о чем-то задумался. Глядя на него, Элиза все больше нервничала.

– Начало у нас было не слишком хорошее, – проговорил он наконец.

Она невольно усмехнулась:

– Мягко сказано.

– Но мне хотелось бы думать, что многое изменилось с тех пор. Полагаю, мы больше не враги. Ты согласна?

Элиза кивнула:

– Да, вполне. Но означает ли это, что ты даруешь мне свободу?

Последовало долгое молчание, затем – уклончивый ответ:

– Возможно.

Люк принялся расхаживать по комнате. Наконец остановился у камина и вновь заговорил:

– Мой отец был моряком и очень твердым человеком. К тому же принципиальным и весьма практичным. Он научил меня дорожить честью, научил всегда придерживаться соответствующих правил и требовать этого от других. Он говорил, что человеку не нужно ничего, кроме чести, говорил, что каждый должен всегда поступать по справедливости. Но я… Я был кротким школяром и довольствовался своими книгами. Отец же, глядя на меня, не скрывал своего разочарования. Он оказал мне доверие только один раз в жизни, но так и не узнал, как ужасно я подвел его. Всю последующую жизнь я был полон решимости не обмануть его надежды во второй раз. И не обманывал. Пока не появилась ты.

Элиза слушала откровения Люка, и в сердце ее закрадывался холод.

Собравшись с духом, она спросила:

– Каким же образом я повлияла на тебя?

– Видишь ли, я все всегда планировал, то есть обдумывал заранее. Моя жизнь была четко регламентирована – так учил меня отец. Человек принимает решения и строит соответствующие планы, после чего строго следует им. Таким образом он поднялся от простого матроса до адмирала. И я, стоя над его могилой, решил следовать этому правилу. Я составил план: сначала добиться справедливости, затем восстановить свою честь. Впервые увидев эти земли, я понял: именно здесь мне следует обосноваться. Мой отец никогда не любил землю. Он готов был драться и убивать за право обладать ею, но не испытывал радости, заполучив ее. Я же знал, что могу создать здесь… нечто ценное. А вот отец не понимал истинной ценности земли…

Люк внезапно умолк, и выражение его лица смягчилось. Элиза же вдруг подумала, что никогда еще не видела его таким красивым и волнующим.

– А в чем истинная ценность земли, Жан Люк?

Он едва заметно улыбнулся.

– В прочности положения. В доме. Отец никогда не ценил в полной мере то, что имел, хотя отдал за это жизнь. Я дал себе слово, что не пойду по его стопам. Этот дом, эти земли – вот мое призвание. Мое сердце здесь. Это – моя мечта. И только ты можешь помочь осуществить ее.

Элиза ждала пояснений, но Люк молчал и не смотрел на нее. Наконец она спросила:

– Но каким образом?

Люк пристально взглянул на нее и проговорил:

– Я похитил тебя, оторвал от семьи и от будущего, которое ты планировала для себя. Это была непростительная ошибка, которую я совершил из-за необходимости восстановить справедливость. Но я не стану извиняться, прошу только дать мне возможность объясниться…

– Люк…

– Пожалуйста, не перебивай.

Элиза молча кивнула; она знала, что Люк никогда не говорил попусту.

– Твой отец заключил контракт с «Галантным», чтобы совершать нападения на торговые британские суда, – у него имелось официальное каперское свидетельство. За мое участие мне причиталась половина добычи. Твой отец пошел на это из-за денег, я же видел в этом возможность отомстить британцам… свести счеты. Заработанные деньги я вложил в эти земли ив Кёр-Дезир. Дело было весьма выгодным – и для меня, и для Монтгомери. А потом… Потом у нас возникли разногласия. Я узнал, что мои друзья братья Лафитты присоединяются к тем, кто вступает в битву за Новый Орлеан. Я почувствовал, что не могу оставаться в стороне, и решил, что защита наших земель – дело чести. Монтгомери так не считал, он требовал, чтобы я по-прежнему захватывал британские торговые суда. Чтобы успокоить его, я совершил последний набег и захватил весьма прибыльную добычу. А потом направился в Мексиканский залив, оставив своего первого помощника Бенджи Симса вести переговоры относительно моей доли.

Люк не стал рассказывать о битве за Новый Орлеан, хотя и гордился своим вкладом в общее дело. Когда же он с чувством выполненного долга вернулся в Сейлем, его встретили совсем не так, как встречают героев-победителей.

– Затем я вернулся, чтобы потребовать причитающуюся мне долю. Но оказалось, что твой отец предал Симса, и меня поджидала ловушка. Я был арестован и посажен в тюрьму. Монтгомери клялся, что я плавал, не имея законного каперского свидетельства, и, следовательно, мои действия можно расценивать как пиратство. Он засадил меня в тюрьму, но этим не ограничился – он хотел завладеть «Галантным». Я отказался сообщить, где находится корабль, и мое молчание… крайне раздражало его.

Люк взглянул на свою руку и поморщился – как будто все еще чувствовал боль. Элиза невольно вздохнула. А ведь она называла его пиратом. Как ей сейчас хотелось взять свои слова обратно. Люк не был злодеем. Он такой же благородный человек, как ее брат.

И он считает ее дочерью Монтгомери.

– Люк…

Он поднял руку, останавливая ее.

– Позволь мне закончить, дорогая. Без денег за этот последний груз я не мог завершить работы здесь, в Кер-Дезир. И я подумал: будет справедливо, если я захвачу тебя, чтобы заставить Монтгомери заплатить долг. Не знаю, поймешь ли ты меня…

Элиза прекрасно его понимала. И, конечно же, нисколько не сомневалась: все рассказанное – чистейшая правда. Приблизившись к Люку, она осторожно обняла его, но он вдруг вздрогнул, и ей показалось, что он вот-вот оттолкнет ее. К счастью, она ошиблась – он лишь ласково улыбнулся ей.

Глядя ему в глаза, Элиза проговорила:

– Люк, я не виню тебя за то, что произошло.

Он криво усмехнулся:

– Как ты можешь не обвинять меня, если я сам постоянно проклинаю себя за это? Если бы не я, ты сейчас находилась бы в объятиях своего жениха и оставалась бы нежно любимой девственницей, а не…

Ему не надо было продолжать. Она поняла, что он имел в виду.

– Ты считаешь, что это твоя вина?

– Они захватили тебя из-за моей небрежности. Но даже если бы не это, то я все равно был бы виноват.

– Ты думаешь, я должна ненавидеть тебя?

Он кивнул:

– Да.

– И ты обо всем сожалеешь?

Он снова кивнул:

– Да.

Элиза отстранилась. Он ясно дал понять, что их близость тяготит его. Мучительная боль пронзила ее грудь, но она постаралась скрыть свои чувства.

– Мне кажется, Люк, я тебя понимаю…

Люк нахмурился и пробормотал:

– Нет, Элиза, ничего ты не понимаешь. Ты не представляешь, что сделала со мной. Я не был готов к этому. У меня были совсем другие планы. Я собирался закончить обустройство этого дома. Я хотел сделать Кёр-Дезир самым замечательным местом на Миссисипи. И намеревался привести сюда женщину, достойную этого дома. Женщину, которая восстановила бы уважение к моей семье и заставила бы меня забыть о моем позоре. Пойми, для того чтобы реализовать свои планы и закончить начатое, я должен потребовать у твоего отца то, что он задолжал мне. Но в этом случае мне придется отказаться от той единственной, которую я хотел бы видеть своей женой.

Люк тяжко вздохнул и на мгновение прикрыл глаза.

– О, Люк… – прошептала Элиза.

– Я знаю, что не слишком хорошо обходился с тобой. Но поверь, мне было очень тяжело. Порой я ужасался тому, что сделал, и ты заставляла меня сожалеть об этом. И все же… Элиза, я хотел бы сделать тебя своей женой.

Она молча смотрела на него. На глаза ее навернулись слезы. Быть его женой… Ничего лучше этих слов она никогда не слышала.

Тут Люк вновь заговорил:

– Я знаю, у тебя есть все основания отказать мне. Ты из богатой семьи, и у тебя есть мужчина, за которого ты собиралась выйти замуж. Я понимаю, что прошу слишком много. Ведь это слишком много, не так ли? – Немного помолчав, он с грустью в голосе добавил: – Я не сомневаюсь, ты заслуживаешь лучшего.

– Как ты можешь так говорить? – с горечью сказала Элиза. – Ты же совсем не знаешь меня.

– Я не знал тебя раньше. Я думал, ты избалованное отродье моего злейшего врага. И ошибался. Ты самая восхитительная женщина. Такая смелая, справедливая и верная. Вы покорили меня, мадемуазель. Я благоговею перед вашей силой и добродетелью и почел бы за честь сделать вас моей женой.

Глаза Элизы превратились в огромные зеленые озера.

– Но, Люк, как же быть с твоим правом потребовать то, что он должен тебе?

Люк неправильно понял ее – решил, что она озабочена его материальным положением. Тяжело вздохнув, он проговорил:

– Тебе не стоит беспокоиться, я не лишу тебя удовольствий, к которым ты привыкла с детства. Я понимаю, что не смогу поладить с твоим отцом, чтобы воспользоваться его богатством. Да я и не согласился бы жить с тобой на его деньги – даже если бы была такая возможность.

– Тогда как же ты закончишь обустройство Кёр-Дезира?

Стиснув зубы, он пробормотал:

– Кёр-Дезир будет достроен на зависть всему Новому Орлеану, и ты станешь хозяйкой в нем. Я дам тебе все. Все, что пожелаешь.

– Каким образом, Люк? Как ты сделаешь это, не получив выкуп?

Он попытался улыбнуться и проговорил:

– У меня есть кое-какие связи в Новом Орлеане. И мне предложили… перевезти кое-какие грузы. Мне придется покинуть тебя ненадолго, а когда я вернусь, у меня будет достаточно денег, чтобы все здесь закончить. Кёр-Дезир станет замечательным домом. Нашим с тобой домом.

– И тогда ты сможешь восстановить честь своей семьи?

Он кивнул:

– Да, конечно.

Какая ужасная ложь… Сердце Элизы сжалось от боли. Если он станет пиратствовать вместе с братьями Лафиттами, ему уже никогда не восстановить ни свою честь, ни доброе имя семьи.

– Значит, ты этого хочешь, Люк? Ты действительно хочешь восстановить доброе имя семьи?

Лицо его исказилось. Но он тут же взял себя в руки и с невозмутимым видом проговорил:

– Да, конечно, это именно то, чего я хочу.

Элиза молча смотрела ему в глаза. Могла ли она требовать от него такой жертвы? И разве он сможет жить с позорным клеймом негодяя?

Что же ей делать? Ведь она – не Филомена Монтгомери, и у нее нет богатого отца. Если она примет предложение Люка, то вынудит его сделать ужасный выбор – ради нее он откажется от своих убеждений и тогда уже никогда не восстановит свое доброе имя.

А если сказать «нет»?

Тут Люк подошел к окну и поднял бархатную штору. Теперь он стоял к ней спиной, и Элиза не видела его лица, однако она прекрасно знала, что происходило в эти минуты в его душе.

А если она скажет «нет» и откажется от того, чего так страстно желала, то Люк обменяет ее на деньги и никогда не узнает правды, никогда не узнает, кто она на самом деле. И тогда он сможет осуществить свою мечту и не обесчестит себя. А ей не придется всю жизнь испытывать чувство вины.

Она слышала от него слово «любовь», – но тогда он говорил об этом доме и об этих землях. А она, Элиза, не являлась предметом его мечтаний. Что ж, пусть осуществит свою мечту, – тем самым она докажет, что действительно любит его.

Вероятно, почувствовав ее волнение, Люк повернулся к ней. Он молча ждал ответа. Она тоже молчала, и он, наконец, проговорил:

– Итак, дорогая, ты должна решить: или ты остаешься со мной, или я верну тебя отцу.

У нее не было выбора, и она ответила:

– Я хочу вернуться домой, Люк.

Выражение его лица нисколько не изменилось. Он коротко кивнул и сказал:

– Хорошо. Утром отправимся в путь.

Элиза попыталась удалиться с достоинством, но у самой двери не выдержала и бегом бросилась к лестнице. Ворвавшись в спальню, она разрыдалась.

Люк же остался в гостиной. Он закрыл глаза, и из горла его вырвался раздирающий душу стон.