Глава восьмая. Учитель алхимии

«Вон, смотри».

«Где?»

«Рядом с высоким рыжим парнем».

«В очках?»

«Ты видел его лицо?»

«Нет, ты видел его шрам?» Шепот преследовал Гарри с того момента, как он покинул спальню на следующее утро. Ученики высовывались из классов, вставали на цыпочки, чтобы посмотреть на него, несколько раз ходили туда-сюда по коридору, чтобы еще раз окинуть его взглядом. Гарри мечтал, чтобы они перестали, потому что пытался сконцентрироваться на поиске дороги в кабинеты. В Хогвартсе было сто сорок две лестницы: широкие и длинные, узкие и шаткие; некоторые, например, в пятницу, могли привести в другое место; а кое-где были исчезающие ступеньки, которые надо запомнить и перепрыгнуть. Потом еще были двери, которые не открывались, если их вежливо не попросишь или не пощекочешь в определенном месте, и двери, которые дверями не являлись, а только притворялись, а на самом деле были твердыми стенами. Запомнить было трудно еще потому, что все вокруг, казалось, двигалось. Люди с портретов ходили друг к другу в гости, и Гарри был уверен, что железные доспехи могут перемещаться. Привидения тоже особо не радовали. Весьма неприятное ощущение, когда одно из них появлялось вдруг из двери, которую ты пытался открыть. Почти Безголовый Ник с радостью указывал новичкам Гриффиндорцам дорогу, но Полтергейст Пивз стоил двух запертых дверей и лестницы с секретом, если встретишь его, когда опаздываешь на занятие. Он мог сбросить на голову мусорное ведро, выдернуть ковер из-под ног, забросать мелом или незаметно подкрасться сзади, схватить за нос и крикнуть:

«ПОПАЛСЯ!» Еще хуже Пивза, если только такое возможно, был дворник, Аргус Филч. Гарри и Рон умудрились попасть ему под горячую руку в самое первое утро. Он поймал их в тот момент, когда они пытались пробиться в дверь, которая, к несчастью, оказалось, вела в запретный коридор на третьем этаже. Он не поверил, что они заблудились, и был уверен в их грабительских намерениях, и угрожал посадить их под замок в подземелье, когда их выручил профессор Квиррелл, проходивший мимо.

У Филча была кошка по кличке Миссис Норрис, тощее серое создание с глазами на выкате, точь-в-точь как у самого Филча. Она патрулировала коридоры в одиночку. Но стоило только нарушить правило в ее присутствии, переступить черту хоть на самую малость, как она неслась к Филчу, размахивая хвостом, и он появлялся, тяжело дыша, через пару секунд. Филч знал секретные коридоры в школе лучше всех (за исключением, может быть, близнецов Висли) и мог материализоваться где угодно с внезапностью привидения. Все ученики ненавидели его, и самой заветной мечтой не одного поколения, было однажды пнуть Миссис Норрис хорошенько. И, кроме того, если ты уж нашел кабинет, были и сами занятия. Магия, как быстро узнал Гарри, не просто взмах волшебной палочки и забавный стишок. Им приходилось изучать ночное небо в телескопы каждую среду в полночь, заучивать названия разных созвездий и движение планет. Три раза в неделю в оранжереях за замком у них было Травоведение, которое преподавала коренастая маленькая колдунья по имени профессор Росток, и там они учили, как выращивать странные растения и грибы и узнавали, для чего их используют. Самым скучным предметом была История Магии, и она была единственным предметом, который вело привидение. Профессор Биннс – старенький человечек, заснул однажды перед камином в комнате отдыха, утром проснулся и отправился в класс, оставив свое тело в кресле. Биннс гудел дальше и дальше, пока они неразборчивыми каракулями записывали имена и даты, путая Злодейку Рвотну и Урика Чудака. Профессор Флитвик, учитель Колдовства, был низеньким невзрачным волшебником, которому приходилось взбираться на кипу книг, чтобы видеть класс из-за своей конторки. На первом занятии он начал делать перекличку, и, когда дошел до имени Гарри, издал радостный писк и рухнул на пол. Профессор Мак-Гонагалл являла собой прямую противоположность. Гарри был абсолютно прав, решив, что она не тот учитель, которого можно позлить. Умная и строгая, она ввела их в курс дела, как только они успели сесть на первом занятии.

«Преобразование – один из самых сложных и опасных предметов, которые вы будете изучать в Хогвартсе, – сказал она. – Любой, кто вздумает лодырничать у меня на занятии, будет выгнан и не вернется. Это было предупреждение». Потом она трансформировала стол в свинью и обратно. Все очень впечатлились и с нетерпением стали ждать своей очереди, но очень скоро поняли, что до того момента, как они начнут превращать мебель в образцы фауны, пройдет еще очень много времени. Сделав кучу сложных записей, они получили каждый по спичке и стали пытаться превратить ее в иголку. К концу занятия спичка изменилась только у Эрмионы Грангер; профессор Мак-Гонагалл показала всему классу спичку, ставшую серебряной и заостренной и подарила Эрмионе одну из своих редких улыбок. Занятием, которого все ждали с нетерпением, была защита от темных сил, но уроки Квиррелла оказались своего рода шуткой. Его кабинет пропах чесноком, все говорили, что это для отпугивания вампира, с которым Квиррелл познакомился в Румынии, и теперь боялся, что он когда-нибудь вернется. Он рассказал им, что его тюрбан подарил ему африканский принц в благодарность за то, что Квиррелл избавил его от надоедливого зомби, но они были не слишком уверены в том, что верят ему. Во-первых, когда Шэймус Финниган спросил с любопытством, как Квиррелл дрался с зомби, тот покраснел и перевел разговор на погоду; во-вторых они чувствовали странный запах, исходивший от его тюрбана, а близнецы Висли настаивали, что он тоже битком набит чесноком, чтобы Квиррелл чувствовал себя в безопасности где бы то ни было. Гарри с облегчением узнал, что он не единственный, кто не разбирается в магии. Большинство учеников было из семей магглов и не имело ни малейшего понятия, что они маги или волшебницы, до того, как получить письмо. Учить надо было так много, что даже люди вроде Рона не обладали большим преимуществом. Пятница стала звездным днем Гарри и Рона. Они наконец нашли дорогу в Большой зал ни разу не потерявшись.

«Что у нас сегодня?» – спросил Гарри, посыпая кашу сахаром.

«Две пары алхимии со Слитерином, – сказал Рон. – Снэйп – глава слитеринского колледжа. Говорят, он всегда отдает им предпочтение – посмотрим, правда ли это».

«Хорошо бы Мак-Гонагалл отдавала предпочтение нам», – сказал Гарри. Профессор Мак-Гонагалл была главой Гриффиндора, но это ее не останавливало и не далее как вчера она выдала им огромное домашнее задание. Как раз в этот момент пришла почта. Гарри уже привык к этому, но в первое утро он испытал сильное удивление, увидев, как около сотни сов разом влетели в Большой зал во время завтрака и, кружа над столами, принялись разыскивать своих владельцев, чтобы уронить письма и свертки им на колени. Пока еще Хедвиг ничего не принесла Гарри. Иногда она прилетала вместе со всеми, чтобы ущипнуть его за ухо и съесть кусочек тоста перед сном в совятне с другими школьными совами. Однако этим утром она перепорхнула через вазу с мармеладом и сахарницу и уронила письмо Гарри в тарелку. Гарри сразу же открыл его. Очень корявым почерком там было выведено:

Гарри одолжил у Рона перо, нацарапал

«Конечно, приду, увидимся позже» на другой стороне и отправил с Хедвиг. Гарри повезло, что он предвкушал чай у Хагрида, потому что урок алхимии оказался самой ужасной вещью из всех, которые с ним до сих пор происходили. На банкете по поводу открытия семестра у Гарри создалось впечатление, что Снэйпу он не понравился. К концу первой пары, он знал, что ошибся. Гарри не то что бы не нравился Снэйпу – тот его ненавидел. Уроки алхимии проходили внизу, в одном из подземелий. Там было холодней, чем в замке, и неуютно даже без заспиртованных животных, которые стояли по стенам в стеклянных банках. Снэйп, как и Флитвик, начал занятие с переклички и, так же как Флитвик, сделал паузу на фамилии Гарри.

«Ах, да, – сказал он мягко. – Наша новая – знаменитость». Драко Малфой и его приятели Крабб и Гойл захихикали, прикрываясь ладошкой. Снэйп закончил перекличку и оглядел класс. У него были такие же черные глаза, как у Хагрида, но в них не было той теплоты, что была у Хагрида. Они были холодны и пусты и наводили на мысли о темных туннелях.

«Вы здесь, чтобы в совершенстве овладеть тонким искусством приготовления снадобий, – начал он. Он говорил практически шепотом, но они ловили каждое слово – как и профессор Мак-Гонагалл, Снэйп умел держать аудиторию – как и профессору Мак-Гонагалл, Снэйпу не надо было прилагать ни малейших усилий, чтобы в классе стояла абсолютная тишина. – Так как здесь практически нет дурацких размахиваний волшебной палочкой, большинство из вас решит, что это не волшебство. Я не ожидаю, что вы и в самом деле поймете красоту нежно булькающего котла с его блестящим ароматом, хрупкую энергию жидкости, которая движется по венам, очаровывая разум, обостряя чувства… Я могу научить вас, как поймать славу, приготовить триумф, даже помешать смерти – если вы не похожи на ту компанию болванов, которую мне обычно приходится учить». Тишину можно было намазывать на хлеб. Гарри и Рон обменялись многозначащими взглядами. Эрмиона Грангер ерзала на краешке стула в нетерпении доказать, что она не болван.

«Поттер! – сказал Снэйп внезапно. – Что я получу, если добавлю порошок корня златоцветника к настою полыни?»

Порошок чего к настою чего? Гарри бросил взгляд на Рона, но тот тоже не знал, что ответить; Эрмиона вскинула руку.

«Я не знаю, сэр», – сказал Гарри. Губы Снэйпа скривились в усмешке.

«Так, так – слава это еще не все». Он проигнорировал руку Эрмионы.

«Попробуем еще раз. Поттер, куда бы ты направился, если бы я попросил тебя достать мне безоаровый камень?» Эрмиона тянула руку так сильно, что еще чуть-чуть и взлетела бы, но у Гарри не было даже смутной мысли, что такое безоаровый камень. Он пытался не смотреть в сторону Малфоя, Крабба и Гойла, которые тряслись от смеха.

«Я не знаю, сэр».

«Так и думал, что вы не откроете книгу перед занятием, а, Поттер?» – Гарри заставил себя смотреть прямо в эти холодные глаза. Он прочитал учебники, пока летом жил у Десли, но неужели Снэйп думает, что он запомнил каждое слово из Тысячи волшебных трав и грибов? Снэйп продолжал игнорировать дрожащую руку Эрмионы.

«В чем разница, Поттер, между борецом и капюшоном монаха?» На этот раз Эрмиона вскочила, вытягивая руку к потолку.

«Я не знаю, – сказал Гарри тихо. – Но я думаю, Эрмиона знает, почему бы вам не спросить ее, сэр?» Кое-кто засмеялся; Гарри перехватил взгляд Шэймуса, и Шэймус подмигнул ему. Снэйп, однако, остался недоволен.

«Сядь, – рявкнул он на Эрмиону. – К твоему сведению, Поттер, златоцветник и настой полыни – настолько сильное снотворное, что получило название „глоток живой смерти“. Безоаровый камень – это камень из желудка козы, он спасет тебя от большинства ядов. А насчет бореца и капюшона монаха, это одно и то же растение, которое также носит название аколит. Ну? Почему вы не записываете?» По классу прокатился лихорадочный поиск перьев и пергамента. Сквозь этот шум Снэйп произнес:

«И с Гриффиндора снимается одно очко за твою дерзость, Поттер». Дела Гриффиндора на уроке алхимии и дальше шли неважно. Снэйп разбил их на пары и дал задание смешать простое зелье для лечения нарывов. Он дрейфовал по классу в своей длинной черной мантии, следя как они взвешивают сухую крапиву и растирают змеиные зубы, критикуя всех, кроме Малфоя, который ему, казалось, понравился. Он как раз приказал всем посмотреть, как великолепно Малфой поджарил рогатых слизняков, когда облако кислотно-зеленого дыма и громкое шипение наполнили подземелье. Невилл умудрился каким-то образом расплавить котелок Шэймуса, и их раствор растекался по полу, прожигая дыры в башмаках учеников. Через несколько секунд весь класс стоял на стульях, а Невилл, облившийся раствором, когда лопнул котелок, выл от боли, в то время как его руки и ноги покрывались большими красными волдырями.

«Идиот! – прорычал Снэйп, взмахом волшебной палочки заставляя раствор исчезнуть. – Я надеюсь, ты не добавил иглы дикобраза перед тем, как снять его с огня?» Невилл начал хныкать, когда волдыри вскочили у него на носу.

«Отведи его в больничное крыло», – зашипел Снэйп на Шэймуса. Потом он повернулся к Гарри и Рону, которые работали рядом с Невиллом.

«Эй – Поттер – почему ты не сказал ему, что нельзя класть иглы? Думал, ты будешь превосходно смотреться на его фоне его ошибки, да? Еще одно очко снимается с Гриффиндора по твоей вине». Это было так нечестно, что Гарри открыл рот, чтобы возразить, но Рон незаметно пнул его.

«Не стоит, – прошептал он. – Говорят, Снэйп может совсем озвереть, если с ним спорить». Когда они поднялись из подземелья час спустя, Гарри думал на полную катушку, но настроение у него было паршивое. Он потерял два очка для Гриффиндора на первой же неделе – почему Снэйп так его ненавидит?

«Не расстраивайся, – сказал ему Рон. – Снэйп всегда снимает очки с Фреда и Джорджа. Могу я пойти с тобой к Хагриду?» Без пяти три они покинули замок и направились к Хагриду. Его маленькая деревянная хижина стояла на опушке Запретного леса. Арбалет и пара галош валялись на крыльце.

Когда Гарри постучал в дверь, они услышали скрежет когтей и несколько громких «гав!» Потом донесся голос Хагрида:

«Назад, Клык, назад». Большое, заросшее густой бородой лицо Хагрида показалось в дверном проеме.

«Секунду, – сказал он. – Клык, назад, кому сказал». Он впустил их, удерживая за ошейник огромного черного волкодава. Внутри была только одна комната. С потолка свисали окорока и фазаны, медный чайник кипел над камином, в углу стояла огромная кровать, застеленная лоскутным одеялом.

«Чувствуйте себя как дома», – сказал Хагрид, отпуская Клыка, который кинулся прямо к Рону и начал облизывать ему уши. Как и Хагрид, Клык не был таким свирепым, как казался.

«Это Рон», – сказал Гарри Хагриду, который лил кипяток в огромный заварочный чайник и выкладывал на тарелку кексы с характерным каменным стуком.

«Еще один Висли, да? – сказал Хагрид, бросая взгляд на веснушки Рона. – Я потратил половину жизни, выуживая твоих братишек из Леса». Кексы, похожие на бесформенные кучки, с натыканным в них изюмом, яростно сопротивлялись попыткам поцарапать их зубами, но Гарри и Рон делали вид, что так и надо, пока рассказывали Хагриду о своих первых занятиях. Клык положил голову на колено Гарри и распустил слюни. Гарри и Рон с удовольствием слушали, как Хагрид называет Филча «этот старый шлагбаум».

«А кошку, Миссис Норрис, я хотел бы однажды познакомить с Клыком. Представляете, стоит мне зайти в школу, и она повсюду таскается за мной. Никак не отвяжется – это Филч ее науськал». Гарри рассказал Хагриду об уроке у Снэйпа. Хагрид, как и Рон, сказал, чтобы Гарри не расстраивался, потому что Снэйпу вообще мало кто нравится.

«Мне кажется, он меня ненавидит».

«Чепуха! – сказал Хагрид. – Разве у него есть повод?» Но Гарри подумал, что Хагрид неспроста избегал его взгляда, когда говорил это.

«Как твой братишка Чарли? – спросил Хагрид у Рона. – Он мне всегда нравился – он хорошо ладит с животными». Гарри подумал, не переменил ли Хагрид тему разговора специально. Пока Рон рассказывал Хагриду о работе Чарли с драконами, Гарри подобрал кусочек газеты, который лежал под чехлом для чайника. Это была вырезка из Ежедневного Оракула:

ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ ОБ ОГРАБЛЕНИИ ГРИНГОТТС Расследование пришло к выводу, что налет на Гринготтс тридцать первого июля, был делом рук неизвестных темных волшебников или волшебниц. Гринготтские гоблины настаивают на том, что ничего не было украдено. Вещи из подвала, в котором искали, забрали ранее в тот день.

«Но мы не скажем вам, что там было, не суйте нос не в свое дело», – сказал гринготтский пресс-гоблин сегодня.

Гарри вспомнил, что Рон говорил ему в поезде, как кто-то пытался ограбить Гринготтс, но он не упомянул число.

«Хагрид! – сказал Гарри. – Ограбление в Гринготтс случилось в мой день рождения! Может, оно даже происходило, когда мы были там!» На этот раз Хагрид несомненно опасался смотреть Гарри в глаза. Он хрюкнул и предложил им еще один каменный кекс. Гарри снова перечитал заметку. Вещи из подвала, в котором искали, забрали ранее в тот день. Хагрид опустошил подвал семьсот тринадцать, если это можно было назвать опустошением, забрав маленький грязный сверток. Может, он был тем, что разыскивали воры? Когда Гарри и Рон возвращались в замок к ужину, с карманами, набитыми каменными кексами, потому что они были слишком вежливы, чтобы отказаться, Гарри думал, что еще ни один урок не дал ему столько пищи для размышлений, как чай у Хагрида. Получается, что Хагрид забрал сверток как раз вовремя? Где он сейчас? И знал ли Хагрид что-то о Снэйпе, что он не хотел сказать Гарри?