Глава семнадцатая. Человек с двумя лицами

Это был Квиррелл.

«Вы!» – воскликнул Гарри. Квиррелл улыбнулся. Лицо его ни капельки не дергалось.

«Да, я, – спокойно ответил он. – Гадал вот, удастся ли встретить здесь тебя, Поттер».

«Но я думал – Снэйп…»

«Северус? – расхохотался Квиррелл, и смех его прозвучал не обычным дрожащим дискантом, а холодно и резко. – Да, Северус – это как раз нужный тип, не правда ли? Очень полезно, что он носился кругами как нетопырь-переросток. Кто рядом с ним заподозрит б-б-бедного, за-заикающегося п-профессора Квиррелла?» Гарри не мог поверить своим глазам. Это не могло, никак не могло быть правдой.

«Но Снэйп пытался убить меня!»

«Нет, нет, нет. Это я пытался убить тебя. Твоя подруга мисс Грангер случайно сбила меня с ног, когда бежала, чтобы поджечь Снэйпа, на том матче. Она прервала мой визуальный контакт с тобой. Еще бы несколько секунд и я бы скинул тебя с метлы. Да и давно бы уже справился, если бы Снэйп не произносил все время контрзаклинание, пытаясь тебя спасти».

«Снэйп пытался меня спасти?»

«Конечно, – холодно ответил Квиррелл. – А почему еще он захотел судить следующий матч? Он хотел удостовериться, что я не попытаюсь снова. Да, забавно… на самом деле ему не стоило волноваться – я не мог ничего сделать на глазах у Дамблдора. А все остальные учителя подумали, что Снэйп пытается помешать Гриффиндору выиграть, и ополчились на него… только он зря старался, сегодня я, наконец, убью тебя». Квиррелл щелкнул пальцами. Из воздуха появились веревки и накрепко обвились вокруг Гарри.

«Ты слишком любишь совать свой нос в чужие дела, чтобы оставаться в живых, Поттер. Когда ты шлялся по школе в Хэллоуин, думаю, ты видел, как я заходил взглянуть, что охраняет камень».

«Так это вы впустили тролля?»

«Конечно. У меня талант насчет троллей – ты, должно быть, видел, что я сделал с тем перед дверью? К сожалению, пока все суетились, Снэйп, который уже тогда меня заподозрил, отправился прямо на третий этаж, чтобы преградить мне путь – по несчастью получилось так, что мой тролль не смог вас убить, а тот трехглавый пес даже не смог нормально откусить Снэйпу ногу.

«А теперь постой спокойно, Поттер. Мне надо поглядеть в это занятное зеркальце». Только при этих словах Гарри понял, что стоит позади Квиррелла. Это было зеркало Джедан.

«Это зеркало – ключ к нахождению Камня, – бормотал Квиррелл, обстукивая раму по периметру. – Уж наверняка Дамблдор придумал что-то в этом роде… но он в Лондоне… я буду уже далеко, когда он вернется…» Единственное, что мог придумать Гарри, было продолжать говорить с Квирреллом и помешать ему сконцентрироваться на зеркале.

«Я видел вас и Снэйпа в лесу…»

«Да, – лениво ответил Квиррелл, обходя зеркало, чтобы глянуть сзади. – Он в то время уже сел мне на хвост, пытаясь узнать, насколько далеко я зашел. Он подозревал меня всю дорогу. Пытался запугать меня – будто он мог, когда Лорд Волдеморт стоит за мной…» Квиррелл вышел из-за зеркала и жадно заглянул в него.

«Я вижу Камень… Я вручаю его моему хозяину… но где же он?» Гарри попытался ослабить веревки, связывавшие его, но они не поддавались. Пришлось продолжить отвлекать внимание Квиррелла от зеркала.

«Но Снэйп, казалось, всегда так сильно меня ненавидел».

«Это уж точно, – мимоходом заметил Квиррелл, – только черт знает как сильно. Он учился в Хогвартсе вместе с твоим отцом, ты разве не знал? Они ненавидели друг друга. Но он никогда не желал тебе смерти».

«Но я слышал, как вы рыдали несколько дней назад – я подумал, что Снэйп вам угрожает…» В первый раз гримаса страха проскользнула по лицу Квиррелла.

«Иногда, – сказал он, – мне трудно следовать указаниям моего хозяина – он великий колдун, а я слаб…»

«Вы имеете в виду, что ОН был с вами в классе?» – выдохнул Гарри.

«Он со мной, куда бы я ни пошел, – спокойно ответил Квиррелл. – Я встретил его во время странствий по миру. Тогда я был всего лишь глупым юнцом, полным смешных идей о добре и зле. Лорд Волдеморт показал мне, насколько я ошибался. Нет ни добра, ни зла – есть только власть и те, кто слишком слабы, чтобы ее взять… С тех пор я верно ему служил, хотя много раз подводил его. Ему приходится быть очень твердым со мной, – Квиррелл внезапно вздрогнул. – Он не из тех, кто легко прощает ошибки. Когда я не смог украсть камень из Гринготтс, он был недоволен сильней, чем когда-либо. Он наказал меня… решил, что за мной следует наблюдать повнимательней…» Голос Квиррелла доносился откуда-то издалека. Гарри вспомнил Диагон аллею – как же он мог быть таким дураком? Ведь он же видел там Квиррелла в тот самый день и жал ему руку в «Дырявом котле». Квиррелл выругался про себя.

«Не понимаю… может, камень внутри зеркала? Может, его разбить?» Мысли у Гарри в голове неслись вскачь. Чего мне сейчас больше всего хочется, подумал он – это найти камень раньше Квиррелла. Так что если я гляну в зеркало, я должен увидеть там, как я это делаю – а это значит, что я узнаю, где он спрятан! Но как же в него посмотреть, чтоб Квиррелл не понял, что мне нужно? Он попытался сдвинуться влево, чтобы незаметно для Квиррелла глянуть в зеркало, но веревки у него на лодыжках были слишком туго затянуты – он споткнулся и ничком грохнулся на землю. Квиррелл и не посмотрел на него, он все еще разговаривал сам с собой:

«Что же делает это зеркало? Как оно работает? Помоги мне, Хозяин!» И к полному ужасу Гарри, ему ответил голос, который, казалось, исходил от самого Квиррелла.

«Используй мальчика… используй мальчика…» Квиррелл обернулся к Гарри.

«Да… Поттер, подойди сюда».

Он еще раз хлопнул в ладоши и веревки, связывавшие Гарри, свалились на землю. Гарри медленно поднялся на ноги.

«Подойди сюда, – повторил Квиррелл. – Погляди в зеркало и скажи, что ты видишь». Гарри подошел к нему. Мне нужно соврать, отчаянно думал он. Я должен посмотреть в зеркало и соврать, вот и все. Квиррелл встал вплотную у него за спиной. Гарри чувствовал странный запах, по-видимому, исходивший от его тюрбана. Он закрыл глаза, встал перед зеркалом и снова открыл их. В зеркале он увидел себя, сначала бледного и испуганного. Но секунду спустя, отражение ему улыбнулось. Оно засунуло руку в карман и вытащило оттуда кроваво-красный камень, затем подмигнуло и положило камень обратно в карман. В этот момент Гарри внезапно почувствовал, как что-то тяжелое и вправду упало в его карман. Каким-то невероятным образом он заполучил Камень.

«Ну? – нетерпеливо сказал Квиррелл. – Что ты видишь?» Гарри набрался храбрости.

«Я видел, как Дамблдор пожимает мне руку, – выдумал он на ходу. – Я выиграл кубок для Гриффиндора». Квиррелл снова выругался.

«Пошел прочь», – крикнул он. Отходя в сторону, Гарри чувствовал философский камень в кармане. Может, удастся сбежать? Но не отошел он и на пять шагов, как снова раздался писклявый голос, хотя губы Квиррелла оставались неподвижны.

«Он лжет… он лжет…»

«Поттер, вернись! – закричал Квиррелл. – Скажи правду! Что ты сейчас увидел?»

Писклявый голос зазвучал вновь.

«Дай мне поговорить с ним… лицом к лицу…»

«Хозяин, ты еще недостаточно силен!»

«У меня хватит сил… для этого…» Гарри чувствовал себя так, как будто опять попал в Лапу дьявола. Он не мог пошевелиться. Окаменев, он смотрел, как Квиррелл поднял руку и принялся раскручивать свой тюрбан. Что же происходило? Тюрбан был снят. Голова Квиррелла без него казалась удивительно маленькой. Затем Квиррелл медленно повернулся на месте.

Если бы Гарри мог издать хоть один звук, он бы вскрикнул. Там, где должен был бы находиться затылок Квиррелла, находилось лицо – самое ужасное лицо, которое Гарри видел в своей жизни. Оно было белее мела, на нем были горящие красные глаза и две щели вместо носа, как у змеи.

«Гарри Поттер», – прошептало оно. Гарри попытался отступить назад, но ноги его не слушались.

«Видишь, на что я стал похож? – сказало лицо. – Одни тени и дым… у меня есть форма только тогда, когда я делю с кем-нибудь его тело… но всегда находились те, кто охотно впускает меня в свое сердце и разум… Кровь единорога подпитала меня в эти последние недели… ты видел, как верный Квиррелл пил ее для меня в лесу… когда у меня будет эликсир жизни, я смогу создать собственное тело… А сейчас… почему бы тебе не отдать мне тот Камень в твоем кармане?» Итак, он знал. Внезапно Гарри снова ощутил свои ноги. Он сделал шаг назад.

«Не будь идиотом, – зарычало лицо. – Лучше спасай свою жизнь и переходи на мою сторону… или встретишь такую же смерть, как твои родители… Они умерли, умоляя о пощаде…»

«ЛЖЕЦ!» – внезапно крикнул Гарри.

Квиррелл спиной шел к нему, и Волдеморт по-прежнему мог его видеть. Злое лицо улыбалось.

«Как трогательно… – прошипело оно. – Я всегда ценил храбрость… Да, мальчик, твои родители были храбры… Сначала я убил твоего отца, а он доблестно сражался… но твоя мать не должна была умереть… она пыталась защитить тебя…

А теперь отдай мне камень, если не хочешь, чтобы ее смерть оказалась напрасной».

«НИКОГДА!» Гарри отпрыгнул к огненной двери, но Волдеморт завизжал:

«ДЕРЖИ ЕГО!», и в следующую секунду, Гарри почувствовал, как рука Квиррелла ухватила его за запястье. Тотчас резкая колющая боль пробежала по шраму; он чувствовал, что его голова вот-вот разломится напополам. Он вопил, отбиваясь как только мог, и, к его удивлению, Квиррелл отпустил его. Боль в голове утихла – он дико осмотрелся, чтобы понять, куда делся Квиррелл и увидел, что тот скрючился от боли и глядит на свои покрытые волдырями пальцы.

«Хватай его! ХВАТАЙ ЕГО!» – пронзительно визжал Волдеморт, и Квиррелл бросился вперед, сбил Гарри с ног, уселся на него, схватив обеими руками Гарри за шею – шрам практически ослепил Гарри болью, но он еще мог слышать, как Квиррелл воет в агонии.

«Хозяин, я не могу держать его – мои руки… мои руки!» И Квиррелл, хотя и продолжал придавливать Гарри к земле коленями, отпустил его шею и в изумлении глядел на свои ладони – Гарри увидел, что они обожжены, покраснели и блестят.

«Так убей же его, дурак, и покончим с этим!» – кричал Волдеморт. Квиррелл поднял руку, чтобы произнести смертельное заклятье, но Гарри, защищаясь, инстинктивно ухватил Квиррелла за лицо…

«ААААААА!»

Квиррелл откатился от него, его лицо тоже покрылось волдырями, и Гарри понял: Квиррелл не может дотронуться до его кожи, не испытав ужасную боль – его единственный шанс был продолжать держать Квиррелла, причиняя достаточно боли, чтобы помешать совершить заклинание. Гарри вскочил на ноги, поймал Квиррелла за руку и вцепился в нее изо всех сил. Квиррелл закричал и попытался сбросить Гарри – боль в голове нарастала – Гарри ничего не видел – он мог только слышать ужасные вопли Квиррелла и крики Волдеморта:

«УБЕЙ ЕГО! УБЕЙ ЕГО!» и другие голоса, возможно, звучавшие только в его голове, звавшие

«Гарри! Гарри!» Он почувствовал, что рука Квиррелла вырвалась из его захвата, понял, что все потеряно и провалился в темноту, ниже… ниже… ниже…

Что-то золотое промелькнуло над ним. Снитч! Он попробовал поймать его, но руки были слишком тяжелы. Он моргнул. Это был вовсе не Снитч. Это была пара очков – очень странно! Он опять моргнул, и над ним возникло улыбающееся лицо Албуса Дамблдора.

«Добрый день, Гарри», – сказал Дамблдор. Гарри уставился на него. И тут он вспомнил:

«Сэр! Камень! Это был Квиррелл! Камень у него! Скорее, сэр!»

«Все в порядке, дорогой, ты немножко отстал от жизни, – успокоил его Дамблдор. – Камень не достался Квирреллу».

«Тогда кому же? Сэр, я…»

«Гарри, пожалуйста, успокойся, или мадам Помфрей выгонит меня отсюда».

Гарри сглотнул и огляделся. Он понял, что, по-видимому, находится в лазарете. Он лежал в постели на белых льняных простынях, а рядом с ним стоял столик, на котором, казалось, громоздилась половина кондитерской лавки.

«Подарки от твоих друзей и почитателей, – сияя, пояснил Дамблдор. – Что именно случилось в подземелье между тобой и профессором Квирреллом – большой секрет, поэтому, естественно, вся школа об этом знает. Я полагаю, что это твои друзья господа Фред и Джордж Висли ответственны за присланный тебе стульчак от унитаза. Без сомнения они думали, что это тебя позабавит. Однако, мадам Помфрей, сочла, что это не очень-то гигиенично и конфисковала его».

«И сколько я пробыл здесь?»

«Три дня. Мистер Рональд Висли и мисс Грангер почувствуют большое облегчение, узнав, что ты очнулся, они очень волновались».

«Но сэр, камень…»

«Я вижу, тебя так просто не сбить с толку. Очень хорошо, так значит камень. Профессор Квиррелл не смог забрать его у тебя. Я прибыл вовремя, чтобы предотвратить это, хотя ты и сам очень хорошо справлялся, должен сказать.

«Вы добрались туда? Получили сову от Эрмионы?»

«Должно быть, мы разминулись на лету. Едва я прибыл в Лондон, как стало ясно, что я должен быть там, откуда только что улетел. Я появился как раз вовремя, чтобы стащить с тебя Квиррелла».

«Так это были вы».

«Я очень боялся, что опоздаю».

«Да вы почти и опоздали, я не мог дольше защищать камень от него…»

«Не камень, мальчик, а себя – их силы едва не убили тебя. В один ужасный момент, я боялся, что это им удалось. Что касается камня, он был уничтожен».

«Уничтожен? – безучастно произнес Гарри. – Но ваш друг – Николя Фламель…»

«О, так ты знаешь о Николя? – с довольным видом перебил Дамблдор. – Ты во всем разобрался, не так ли? Ну, Николя и я немного побеседовали и согласились, что так оно и к лучшему».

«Но это значит, что он и его жена умрут, правда?»

«У них осталось достаточно эликсира, чтобы привести дела в порядок и тогда, да, они умрут». Дамблдор улыбнулся при виде изумления на лице у Гарри.

«Таким молодым, как ты, я уверен, это покажется невероятным, но для Николя и Перенеллы это действительно похоже на сон после долгого-долгого дня. В конце концов, для хорошего ума, смерть есть не что иное, как еще одно великолепное приключение. Ты знаешь, на самом деле, камень был не такой уж замечательной штукой. Столько жизни и денег, сколько захочешь! Эти две вещи большинство людей предпочли бы всему остальному – беда в том, что люди склонны выбирать именно то, что хуже всего для них же самих». Гарри лежал, не находя слов. Дамблдор что-то промурлыкал и улыбнулся в потолок.

«Сэр? – спросил Гарри. – Я тут думал… сэр – даже если камень уничтожен, Вол-, то есть я хотел сказать Сами-Знаете-Кто…»

«Называй его Волдеморт, Гарри. Всегда называй вещи своими именами. Боязнь имени усиливает боязнь предмета».

«Да, сэр. Так Волдеморт ведь попробует использовать другие способы, чтобы вернуться? Я имею в виду – он ведь не сгинул навечно?»

«Нет, Гарри, не сгинул. Он по прежнему где-то там, возможно ищет еще одно тело… поскольку он не по настоящему жив, то не может быть убит». Он оставил Квиррелла умирать; он выказывает к своим последователям столько же милосердия, сколько и к врагам. И хотя, Гарри, может ты только отсрочил его приход к власти, но это будет делом кого-то еще, кто готов сражаться в этой, казалось бы, нескончаемой битве – и если приход Волдеморта будет срываться снова и снова, может статься, что он никогда не вернет себе власть». Гарри закивал, но быстро остановился, потому что это причиняло боль голове. Затем он спросил:

«Сэр, я бы хотел узнать еще кое-что, если бы вы могли мне сказать… есть вещи, о которых мне хочется узнать правду…»

«Правду, – вздохнул Дамблдор. – Это прекрасная и ужасная вещь, и с ней следует обращаться с великой осторожностью. Однако я отвечу на твои вопросы, если только у меня не будет очень серьезных оснований не отвечать, но в этом случае, прошу меня простить. Лгать я, конечно, не стану».

«Ну… Волдеморт сказал, что он убил мою мать только потому, что она попыталась защитить меня от смерти. Но почему он хотел убить в первую очередь меня?» На этот раз Дамблдор вздохнул очень глубоко.

«Увы, на первый же твой вопрос я не могу дать тебе ответ. Не сегодня. Не сейчас. Однажды ты узнаешь… а сейчас выкинь это из головы, Гарри. Когда ты станешь старше… Я знаю, что тебе очень неприятно это слышать, но когда ты будешь готов, ты узнаешь». Гарри знал, что спорить бесполезно.

«Но почему же Квиррелл не мог дотронуться до меня?»

«Твоя мать умерла, чтобы защитить тебя. Если есть что-то, чего не понять Волдеморту, так это любовь. Он не понял, что любовь, такая сильная, как любовь твоей матери, оставляет свою отметину. Не шрам, не зримый знак… когда тебя так сильно любят, то даже если любящий умирает, это дает тебе непреходящую защиту. Она кроется в твоей коже. Квиррелл, наполненный ненавистью, алчностью и амбициозностью, делящий свою душу с Волдемортом, не мог поэтому до тебя дотронутся. Для него смертельно – тронуть человека, отмеченного чем-то столь прекрасным». После этих слов Дамблдор проявил очень большой интерес к севшей на окно птичке, и это дало Гарри время вытереть глаза простыней. Когда к нему вернулся голос, он спросил:

«А плащ-невидимку – вы знаете, кто мне его послал?»

«Ааа… да, твой отец по случаю оставил его в моем распоряжении, и я подумал, что он тебе понравится, – в глазах Дамблдора пробежали искорки. – Полезная вещь… когда твой отец учился здесь, он в основном использовал плащ для того, чтобы проникать на кухню и таскать еду».

«И еще кое-что…»

«Выкладывай».

«Квиррелл сказал, что Снэйп…»

«Профессор Снэйп, Гарри».

«Да, он – так Квиррелл сказал, что он ненавидит меня, потому что ненавидел моего отца – это правда?»

«Ну да, они питали порядочное отвращение друг к другу. Примерно как вы с господином Малфоем. А потом твой отец сделал нечто такое, чего Снэйп никогда не смог ему простить».

«Чего?»

«Спас ему жизнь».

«Ему?!»

«Да… – мечтательно произнес Дамблдор. – Странными путями идет порой человеческий разум, правда? Профессор Снэйп не мог вынести, что находится в долгу перед твоим отцом… Я полагаю, что он так старался защитить тебя, потому что чувствовал, что может сравнять счет. И тогда снова сможет спокойно ненавидеть память о нем…» Гарри попытался понять, но от этого голова его загудела, и он остановился.

«И, сэр, есть еще одна вещь…»

«Только одна?»

«Как я достал камень из зеркала?»

«А, сейчас скажу – я очень рад, что ты спросил. Это одна из моих самых блистательных идей, и, между нами, это о чем-то говорит. Видишь ли, только тот, кто хотел найти камень – найти его, но не использовать – смог бы взять его, иначе они бы просто увидели себя делающими золото или пьющими эликсир жизни. Мои мозги меня иногда удивляют… А теперь хватит вопросов. Думаю, ты можешь приняться за эти сладости. О! Бобы с Любым Вкусом Берти Боттс! Меня в юности угораздило наткнуться на один со вкусом рвотной микстуры, и с тех пор, я их порядком разлюбил – но я думаю, что одна маленькая конфетка мне не повредит, не правда ли?»

Он улыбнулся и закинул золотисто-коричневый боб в рот, после чего закашлялся:

«Увы! Ушной воск!» Мадам Помфрей, сиделка, была милой, но очень суровой женщиной.

«Ну всего пять минут», – умолял Гарри.

«Абсолютно исключено».

«Но вы же впустили профессора Дамблдора…»

«Ну конечно, ведь он же директор, а это совсем другое дело. Тебе нужен отдых».

«Послушайте, но я же отдыхаю, лежу и все такое. Ну, пожалуйста, мадам Помфрей…»

«Ну, хорошо, – уступила она. – Но только пять минут». И она впустила Рона и Эрмиону.

«Гарри!» Эрмиона уже приготовилась снова обнять его, но к удовольствию Гарри удержалась – его голова еще слишком болела.

«О, Гарри, мы были уверены, что ты… Дамблдор так беспокоился…»

«Вся школа об этом говорит, – сказал Рон. – А что же в самом деле случилось?»

Это был один из тех редких случаев, когда сама история звучала более странно и волнующе, чем самые дикие слухи. Гарри все им рассказал – о Квиррелле, зеркале, камне и Волдеморте. Рон и Эрмиона были хорошими слушателями – там где надо, они замирали, а когда Гарри дошел до того, что было у Квиррелла под тюрбаном, Эрмиона громко вскрикнула.

«Так камень пропал? – наконец сказал Рон. – И Фламель умрет?»

«Так и я сказал, но Дамблдор полагает, что – как там это? – 'для хорошего ума, смерть есть ничто иное, как еще одно великолепное приключение'».

«Я всегда говорил, что у него не все дома», – прокомментировал Рон, очень впечатленный тем, насколько безумен был его кумир.

«А что случилось с вами?» – поинтересовался Гарри.

«Ну, я вернулась обратно, – рассказала Эрмиона. – Привела Рона в чувство… это заняло сколько-то времени… а потом мы побежали в совятню, чтобы связаться с Дамблдором, но встретили его по пути в вестибюле… он уже знал… он только спросил, 'Гарри пошел за ним, да?' и побежал на третий этаж».

«Думаешь, он хотел, чтобы ты это сделал? – спросил Рон. – Он ведь послал тебе отцовский плащ и все такое?»

«Ну, – не выдержала Эрмиона, – если это так, то это ужасно – тебя могли убить».

«Да не так уж ужасно, – задумчиво сказал Гарри. – Он странный человек. Я думаю, что он, вроде как, хотел дать мне шанс. Я думаю, он знает более или менее обо всем, что здесь происходит. И он хорошо знал, что мы собираемся попробовать, но вместо того, чтобы остановить нас, просто научил кое-чему, что могло помочь. Я не думаю, что это была случайность, когда он дал мне понять, как работает зеркало. Наверное, он думал, что у меня есть право встретиться с Волдемортом лицом к лицу, если я смогу…»

«Да, у Дамблдора определенно не все дома, это уж точно», – гордо заявил Рон.

«Слушай, тебе надо быть завтра на выпускном празднике. Все очки подсчитаны, и Слитерин, конечно, выиграл – ты пропустил последний квиддитч, а без тебя Рэйвенкло раскатал нас вчистую – но поесть можно будет хорошо». В этот момент к ним подошла мадам Помфрей.

«Вы тут уже почти пятнадцать минут, так что ПОРА», – твердо сказала она.

Хорошо поспав ночь, Гарри почувствовал, что почти вернулся к нормальному состоянию.

«Я хочу пойти на праздник, – заявил он мадам Помфрей, приводившей в порядок его многочисленные коробки сладостей. – Можно?»

«Профессор Дамблдор говорит, что тебе можно, – ворчливо ответила она, как будто по ее мнению профессор Дамблдор не отдавал себе отчет, насколько опасны могут быть праздники. – И к тебе еще один посетитель».

«Боже мой, – воскликнул Гарри. – Кто же это?»

В этот момент в дверь бочком протиснулся Хагрид. Как обычно, когда он стоял в дверях, он выглядел непозволительно громадным. Хагрид присел рядом с Гарри, глянул на него и разрыдался.

«Это все… моя… проклятая… вина! – прорыдал он, спрятав лицо в ладони. – Я сказал тому мерзавцу, как пройти мимо Пушка! Я рассказал ему! А это была единственная вещь, которой он не знал, и я рассказал! Ты же мог умереть! И все из-за драконьего яйца! Я бросаю пить! Меня стоит выгнать и заставить жить как маггла!»

«Ну, Хагрид! – успокаивал его Гарри, шокированный видом Хагрида, трясущегося от горя и угрызений совести и льющего крупные слезы себе в бороду. – Хагрид, он бы все равно узнал, ведь мы же говорим о Волдеморте, он бы узнал, даже если бы ты ему и не сказал ничего».

«Ты же мог погибнуть! – хныкал Хагрид. – И не называй этого имени!»

«ВОЛДЕМОРТ! – крикнул Гарри, и Хагрид настолько остолбенел, что перестал плакать. – Я видел его и называю его по имени. Выше голову, Хагрид, мы спасли камень, он исчез, и Волдеморт не сможет им воспользоваться. Съешь шоколадную лягушку, их у меня вагон…» Хагрид утер нос рукой и сказал:

«Я вспомнил, у меня для тебя подарок».

«Не твой фирменный сэндвич?» – озабоченно спросил Гарри, а Хагрид наконец-то сделал попытку засмеяться.

«Не-а. Дамблдор дал мне вчера выходной, чтобы я сделал это. По нормальному ему следовало бы меня выгнать – но, вот я тебе привез…» Подарок с виду был красивой переплетенной в кожу книжкой. Гарри с любопытством открыл ее. Она была полна волшебных фотографий. С каждой страницы ему улыбались и махали руками отец и мать.

«Разослал сов ко всем школьным приятелям твоих родителей, с просьбой прислать фотографии… я ведь знал, что у тебя ни одной нет… нравится?» Гарри не мог ничего ответить, но Хагрид понял его и так.

В этот вечер Гарри в одиночестве спустился на выпускной праздник. Его задержала мадам Помфрей, которая суетилась вокруг него и хотела еще раз провести осмотр, поэтому, когда он вошел, Большой Зал был уже полон. Зал был убран в цвета Слитерина – зеленый и серебристый, в знак того, что Слитерин уже седьмой год подряд выигрывал школьный кубок. Огромное полотнище со Слитеринской змеей покрывало стену над Высоким столом. Когда Гарри вошел в зал, внезапно повисла тишина, и тут же все сразу громко заговорили. Он проскользнул на скамейку между Роном и Эрмионой за гриффиндорским столом и попытался проигнорировать то, что все привставали, чтобы глянуть на него. К счастью, всего несколько секунд спустя появился Дамблдор. Гомон сразу затих.

«Ну, вот и прошел еще один год! – бодро начал Дамблдор. – И мне придется подокучать вам моей стариковской болтовней, прежде чем мы вонзим зубы в изумительные яства. Ну и год же это был! Надеюсь, ваши головы стали чуточку полнее, чем были раньше… в конце концов, у вас впереди все лето, чтобы опустошить их до начала следующего года…

«А теперь, как я понимаю, школьный кубок ждет вручения, и очки распределились следующим образом: на четвертом месте – Гриффиндор с тремястами двенадцатью очками; на третьем – Хаффлпафф с тремястами пятьюдесятью двумя; Рэйвенкло получил четыреста двадцать шесть, а Слитерин – четыреста семьдесят два». Буря радостных криков и топанья ногами донеслась со стола Слитерина. Гарри заметил, как Драко Малфой стучит по столу своим кубком. Зрелище было тошнотворное.

«Да, да, хорошая работа, Слитерин, – согласился Дамблдор. – Однако следует принять во внимание недавние события». Зал замер. Улыбки слитеринцев слегка потускнели.

«Гхммм, – откашлялся Дамблдор. – Я должен раздать несколько последних очков. Так, так, так…»

«Во-первых – мистеру Рональду Висли… – Рон внезапно стал свекольно-красным – …за игру в шахматы, лучше которой Хогвартс не видел многие годы, я награждаю Гриффиндор пятьюдесятью очками». Радостные крики Гриффиндора полетели под волшебный потолок; звезды над ними, казалось, задрожали. Все слышали, как Перси хвастается остальным префектам:

«Это ж мой брат! Младший брат! Выиграл у гигантских шахмат Мак-Гонагалл!» Наконец снова установилось молчание.

«Во-вторых, мисс Эрмионе Грангер… за использование перед лицом огня холодной логики, я награждаю Гриффиндор пятьюдесятью очками». Эрмиона закрыла лицо руками; Гарри всерьез подозревал, что она расплакалась. На всех концах стола гриффиндорцы были просто вне себя – они только что поднялись на сто очков.

«В-третьих, мистеру Гарри Поттеру… – продолжал Дамблдор. В зале воцарилось гробовое молчание – …за крепость духа и непревзойденную храбрость, я награждаю Гриффиндор шестьюдесятью очками». Шум был оглушающим. Те, кто сохранил способности к сложению, надрывая до хрипоты глотку, кричали, что у Гриффиндора теперь было четыреста семьдесят два очка – в точности столько, сколько и у Слитерина. Они бы выиграли школьный кубок, если бы Дамблдор дал Гарри хоть на одно очко больше. Дамблдор поднял руку. Зал мало помалу успокоился.

«Есть разные виды храбрости, – сказал Дамблдор, улыбаясь. – Требуется большая храбрость, чтобы выступить против своих врагов, но не меньше ее требуется и чтобы выступить против своих друзей. Поэтому я присуждаю десять очков мистеру Невиллу Лонгботтому».

Если бы кто-то в эту минуту стоял за дверями Большого Зала, он мог бы с полным правом подумать, что произошел взрыв, столь громкий шум донесся с гриффиндорского стола. Гарри, Рон и Эрмиона вскочили, чтобы криками подбодрить Невилла, побледневшего от шока, который скрылся под кучей учеников, бросившихся его поздравлять. Ему еще никогда не доводилось добыть для Гриффиндора ни единого очка. Гарри, все еще крича от радости, ткнул Рона под ребра и указал на Малфоя, который вряд ли имел бы более застывший и испуганный вид, если бы подвергся заклятию окаменения. «Что означает, – прокричал Дамблдор сквозь бурю аплодисментов, ибо даже Рэйвенкло и Хаффлпафф радовались падению Слитерина, – что нам надо немножко поменять декорации».

Он хлопнул в ладоши. Через мгновение, зеленые драпировки стали ярко красными, а серебряные превратились в золотые; гигантский змей Слитерина исчез, а на его месте появился вставший на задние лапы гриффиндорский лев. Снэйп с ужасной, вымученной улыбкой пожимал руку профессору Мак-Гонагалл. Он поймал взгляд Гарри и тот понял, что чувства Снэйпа к нему не изменились ни на йоту. Но это не беспокоило Гарри. Жизнь, кажется, обещала снова стать нормальной в будущем году или, по крайней мере, настолько нормальной, насколько она вообще может быть в Хогвартсе.

Это был лучший вечер у Гарри в жизни – лучше даже, чем вечер после выигрыша в квиддитч, чем вечер на Рождество или вечер победы над горным троллем – этот вечер он никогда, никогда не забудет.

Гарри почти забыл, что еще должны быть объявлены результаты экзаменов, но их объявили. К их огромному удивлению, и он, и Рон, получили хорошие оценки; Эрмиона, конечно, стала лучшей среди всех первокурсников. Даже Невилл ухитрился перейти на следующий год, поскольку его хорошая оценка по травоведению компенсировала невероятно низкий балл по алхимии. Они надеялись, что Гойла – глупого почти настолько, насколько гнусного, могут исключить, но и он тоже прошел. Это было просто ужасно, но, как заметил Рон, нельзя получить от жизни абсолютно все. И вот вдруг их шкафы опустели, чемоданы упаковались, жаба Невилла отыскалась в углу туалета, всем ученикам были розданы записки с напоминанием не использовать магию на каникулах («Я всегда надеюсь, что они забудут нам их дать», – посетовал Фред Висли); Хагрид провел их к лодкам, и они поплыли через озеро, и уселись в Хогвартский экспресс; пока они смеялись и болтали, пейзаж за окном становился все зеленее и опрятнее; проезжая города магглов, они ели Бобы с Любым Вкусом Берти Боттс, снимали свои колдовские мантии и натягивали куртки и пиджаки; и, наконец, высыпали на платформу девять и три четверти на вокзале Кинг Кросс. Немного времени им понадобилось, чтобы покинуть платформу. У турникета стоял пожилой морщинистый смотритель, выпускавший их по двое и трое через ворота, чтобы они не привлекали внимания, разом появившись из сплошной стены и не встревожили магглов. «Вы оба должны заехать погостить у меня этим летом, – пригласил Рон, – Я пошлю вам сову». «Спасибо, – ответил Гарри, – мне же надо будет ждать чего-то приятного». Вокруг них все толкались, пока они пробирались к воротам обратно в мир магглов. Некоторые их окликали: «Пока, Гарри!» «Увидимся, Поттер!» «А ты по-прежнему знаменит», – ухмыльнулся Рон. «Только не там, куда я иду, это уж я тебе обещаю». Он, Рон и Эрмиона вместе вышли за ворота. «Вон он, мамочка, вон, смотри!» Это кричала Джинни Висли, младшая сестра Рона, но указывала она не на Рона. «Гарри Поттер! – кричала она. – Погляди, мамочка! Я вижу…» «Успокойся, Джинни, и к тому же показывать пальцем – невежливо». миссис Висли улыбнулась им. «Хлопотный год выдался?» «Очень, – признался Гарри. – Спасибо за помадку и свитер, миссис Висли». «Ой, какие пустяки, дорогой». «Ну, ты готов?»

Это был дядюшка Вернон, не утративший ни красного лица, ни усов, ни свирепого выражения при виде Гарри с совой в клетке посреди вокзала, набитого обычными людьми. За ним стояли тетушка Петуния и Дадли, с ужасом глядя на Гарри. «Так вы, должно быть, семья Гарри!» – воскликнула миссис Висли. «Ну, в общем, да, – отрезал дядюшка Вернон и отошел. – Поторапливайся, парень, мы не можем терять весь день». Гарри задержался, чтобы напоследок перекинуться парой слов с Роном и Эрмионой. «Увидимся летом!» «Желаю… ммм… хорошо провести каникулы», – сказал Эрмиона, с сомнением глядя вслед дядюшке Вернону, удивляясь, что кто-то может быть столь неприятным. «Да уж не беспокойся, – рассмеялся Гарри, поразив их широкой улыбкой. – Они не знают, что нам нельзя использовать магию дома. Так что мы с Дадли порядком повеселимся…»