"Спящая красавица" - читать интересную книгу автора (Макдональд Росс)

Глава 23

Ее не было довольно долго. Когда она снова пришла, то оказалось, что сменила костюм для верховой езды на платье, а в руках у нее была книга.

— Дала ему транквилизатор и велела лечь, — сообщила она. — Печальные факты для Уильяма слишком суровое испытание. Он живет в мечтаниях. И всегда так жил. После первой мировой войны у него родилась мечта основать империю, династию... У него было несколько тысяч долларов и опыт работы на нефтяных разработках в Пенсильвании. И он добился осуществления мечты. Она обвела взглядом комнату, которая словно воплощала для нее эту мечту. — Теперь мечта начала рушиться, и он воспринимает это страшно тяжело.

— Вы были слишком категоричны насчет Лорел, — заметил я.

— Пришлось, иначе он продолжал бы заблуждаться на ее счет. Мужчины теряют чувство реальности, когда речь заходит о женщинах. Последние пятнадцать лет всем, кроме ее родных, было ясно, что Лорел Леннокс — шизоидный тип. Но родственники относились к ней как к абсолютно нормальной, а теперь, когда им пришлось признать, что это не так, они разводят руками.

— Вы психиатр?

— Нет, я не психиатр, — ответила она и посмотрела на меня взглядом, красноречиво свидетельствовавшим, что в отношении Лорел я был еще одним мечтателем. — Но я занималась психологией и знаю Лорел.

— Все эти пятнадцать лет?

— Даже больше. Я начала преподавать в школе Ривер-Вэлли восемнадцать лет назад. Я знаю Лорел с двенадцати лет. Она всегда жила в своем собственном мире — в очень мрачном мире, где происходят малоприятные вещи.

— Это бывает со многими детьми. Но обычно мы их за это не осуждаем.

— Господи, разве я ее осуждаю? Просто мне хочется внести в это немножко здравого смысла. Жаль, если Лорел получит деньги или любовь ценой разбитого сердца деда.

Он слишком стар, уязвим и слишком любит ее, чтобы спокойно относиться ко всему этому. Его это может убить.

— Не приведи Господь, — сказал я, думая о том, какие веские резоны есть у этой женщины, чтобы не дать ему умереть.

— Вы не воспринимаете меня всерьез, — сказала она, вглядываясь мне в лицо своими темными глазами.

— Я воспринимаю вас самым серьезным образом, миссис Хэпгуд, — заверил я ее. — И всегда буду относиться именно так, — добавил я шутливо.

Она улыбнулась и вдруг вся изменилась. Так происходит с молоденькой девушкой, когда затронуты ее чувства.

— Тогда я покажу вам кое-что любопытное.

Любопытное содержалось в большой и тонкой книге. По зеленой ткани переплета было вытиснено «Ежегодник Ривер-Вэлли». Конни Хэпгуд положила ее на столик у стены, открыла и стала листать, а я смотрел ей через плечо.

Там были рассказы и стихи, написанные учениками, отчеты о школьных чемпионатах по футболу и женскому хоккею, о дискуссионном клубе, обращение директора школы и двухстраничный разворот с фотографиями учителей. Я сразу узнал Конни Хэпгуд в девушке лет двадцати с небольшим, с косматой гривой, с веселым обаятельным и слегка загадочным лицом.

Миссис Хэпгуд задержалась на этой странице, словно та прежняя Конни застала ее врасплох.

— Я и забыла, что попала в этот ежегодник, — призналась она.

— Вы не сильно изменились.

— Лжец! Это было пятнадцать лет назад. Пятнадцать долгих лет!

Чуть более нервно она пролистала еще несколько страниц и открыла разворот с фотографиями выпускного класса. Под фотографиями были выведены фамилии учеников и предсказания их судьбы, судя по всему, сделанные одноклассниками. Конни показала на довольно полнолицего мальчика с неуверенной улыбкой и темными сердитыми глазами. Его звали Гарольд Шерри, и предсказание гласило: «Лучший в мире гурман. А если серьезно: когда Гарольд обнаружит, кто он такой, это будет величайшее в мире открытие».

Конни прочитала это вслух задумчивым голосом и добавила:

— Интересно, обнаружил ли Гарольд, кто он такой.

— Это тот самый Гарольд, который убежал в Лас-Вегас вместе с Лорел?

— Тот самый. Его выгнали из школы, а кроме того, ему пришлось отвечать перед судом. Школу он так и не окончил. Но было уже поздно убирать фотографию из ежегодника.

— А что решил суд?

— Шесть лет условно.

— Сурово!

— Да. В конце концов он всего лишь убежал с девицей, которая была только счастлива составить ему компанию. И которая, кстати, могла быть инициатором этой экскурсии в Лас-Вегас. Но Лорел оставили в покое, потому что она была на два-три года младше Гарольда. А с ним получилось и вовсе скверно. Он нарушил условие приговора: сбежал из дома. Его вернули и на какое-то время отправили в тюрьму. Его отец махнул на него рукой, что, естественно, только осложнило судьбу Гарольда.

— А кто его отец?

— Роджер Шерри. Он был инженером и жил в Эль-Ранчо. Его жена живет здесь и по сей день. Но потом они разошлись. Я думаю, из-за Гарольда. Эта маленькая эскапада с Лас-Вегасом порушила их семью.

Я взял книгу и подошел с ней к окну. Лицо Гарольда Шерри показалось мне неуловимо знакомым. По мере того как я всматривался в него, оно стало мне еще знакомее. Под слоем плоти проступали, словно из-под маски, черты лица широкоплечего молодого человека, которого я видел вчера в ресторане Бланш, а сегодня на озере Сэндхилл. И у мальчика, и у мужчины были глаза озлобленного мечтателя.

Конни Хэпгуд подошла ко мне так близко, что я почувствовал затылком ее дыхание.

— Гарольд имеет какое-то отношение ко всему этому?

— Может быть.

— Будьте откровенны, — посоветовала она. — Что бы там ни говорили, я на стороне Лорел. К расколу в семье я не имею никакого отношения.

— Я так и думал, что вы на ее стороне. Все, кто находится в здравом уме, желают ее возвращения.

— Лорел и Гарольд сейчас вместе, мистер Арчер?

— Не знаю. Не исключено, что да.

— Означает ли это, что нынешний киднеппинг — такая же липа, как и в тот раз?

— Возможно, — сказал я, — но события редко копируют друг друга, особенно, когда это преступления. Тут слишком много вариаций. Да и мир за эти пятнадцать лет изменился. Причем в худшую сторону. Возможно, и Гарольд тоже.

— Это он стрелял в Джека?

— Он или кто-то похожий на него.

— Почему вы увиливаете?

— Я видел этого человека издалека. Такая дистанция и фото пятнадцатилетней давности — плохая основа для опознания. — Я закрыл ежегодник и вернул его хозяйке.

— Не хотите узнать, где живет его мать?

— Это был как раз мой следующий вопрос.

— Ее дом на Лоренцо-драйв. — Конни подвела меня к двери и показала рукой на долину. — Розовый оштукатуренный дом, стоит отдельно на холме. По-моему, бедняжка живет там совсем одна. В этих местах немало одиноких женщин. Они приезжают сюда с мужьями, свято веря, что те будут заботиться о них до конца дней. Но потом что-то случается, иллюзии рушатся...

Конни Хэпгуд говорила с таким чувством, словно речь шла о ней самой. Я не мог определить, была ли она жестким человеком, у которого бывали моменты слабины, или, напротив, слабым человеком, который иногда делался жестким. Женщины в этом смысле совершенно загадочные существа.

Я поблагодарил ее за уделенное мне время и пошел к «кадиллаку». За рулем сидел Уильям Леннокс, и его не было видно от парадной двери, где стояла Конни Хэпгуд. Он сменил свой щегольской наряд на темный костюм и фетровую шляпу. Вид у нею был древний и весьма официальный, словно он собрался на похороны.

Леннокс посмотрел на меня довольно свирепо, но у меня возникло впечатление, что он свалится с ног от легкого порыва ветра, а удар — в физическом или моральном смысле — вообще прикончит его.

— Я хочу, чтобы вы отвезли меня в город, — буркнул он. — Похоже, кому-то надо собирать черепки, и судя по всему, этот человек я. Джек вышел из игры, а Бену Сомервиллу цена ломаный грош. Это прирожденный неудачник. Он начал с того, что погубил свой корабль, а кончит тем, что погубит мой нефтяной бизнес.

Уильям Леннокс слегка шепелявил и глотал слова. Вообще, он говорил как-то слишком быстро, словно хотел выговориться, до того как забудет, что хотел сказать. То ли это действительно транквилизатор, то ли в нем произошла за эти минуты какая-то внутренняя перемена.

— Поехали, — сказал он. — Время не ждет. Я хочу видеть своего сына. Он тяжело ранен?

— Не думаю. Но вряд ли ему сейчас до гостей. Может, вам лучше остаться с миссис Хэпгуд?

— Мне надо принять ряд решений.

— Но вы можете принять их здесь.

Он побагровел.

— Если вы не повезете меня, я сам поеду. В конце концов это машина моего сына!

— Вам вряд ли следует вести машину.

Он снял шляпу и ударил по ней тощим костлявым кулаком.

— Черт возьми, перестаньте объяснять мне, чего делать и чего не делать! Я запрещаю вам это. Вылезайте из машины!

Слова сами по себе были достаточно внушительны, но в голосе сквозила неуверенность. Его седые волосы напоминали воду под ветром. Он угодил в старую ловушку стариков: он был слишком слаб, чтобы ехать, но слишком взволнован, чтобы бездействовать.

Он испытал и гнев и облегчение одновременно, когда Конни подошла к машине и сказала:

— Мистер Арчер не едет в город. Ему надо сделать здесь кое-что еще. Да и тебе все равно надо отдохнуть.

— Кому это надо отдохнуть?

— Тебе. И мне тоже. Нам обоим. Пошли, Уильям, или я напущу на тебя доктора Лангсдейла.

Она говорила и как мать, и как соблазнительница. Он вылез из машины и нахлобучил на голову помятую шляпу. Она рассмеялась и натянула шляпу ему на самые уши. Он тоже рассмеялся. Ему понравилась ее грубоватая шутка. Они пошли к дому бок о бок, пара мало сыгранных, но старающихся вовсю комедиантов.

Когда я съезжал в долину, то подумал, что во всем этом есть что-то настоящее. Они, несомненно, заключили своеобразную сделку. Она ухаживает за ним до его смерти, а после его смерти за ней будут ухаживать его деньги.