"Львиная охота" - читать интересную книгу автора (Щеголев Александр)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Это было в русском секторе клуба "Self-made man", расположенном на периферии Моря Ленинграда. Молодой Жилов отдыхал в обществе прелестной дамы и в компании незнакомых луностроевцев. Впрочем, почему в компании? Отдельный коврик, отдельный поднос, отдельный ночник. Зато от чужих разговоров никуда было не деться - это вам не ресторан "Москва" с личными ячейками. Выделялся долговязый парень, который был здесь, очевидно, идеологом и вожаком. Он витийствовал на темы справедливого мироустройства и, в частности, способов защиты этого мироустройства. Способы допускались все без исключения. Он говорил с нарочитой громкостью, распуская хвост не столько перед товарищами, сколько перед своей подружкой - девчонкой в красной косынке и со значком "Отличник РУБ" на комбинезоне. У парня тоже был значок: "Победитель смотра отличников РУБ". Убийцы бывают разные, горячо и жестко доказывал он. Откуда у нас, преодолевших смену эпох и достигших зенита нового века, появились эти розовые сопли? Бывают убийцы и бывают герои, вбивал он в аудиторию, размахивая бананом, как саблей; а чистюли, которые ставят тех и других на одну доску, недостойны не то что пули, даже плевка!.. Много раз Жилов слышал нечто подобное, особенно от людей, которые оружие в руках не держали. И его давно уже одолевали сомнения в праве разнообразных героев безнаказанно творить справедливость. Так что слова про чистюль и про плевки Жилов законно отнес на свой личный счет. Он вообще ненавидел коллективное и организованное накопление слюны; а еще он не любил речистых молодежных вожаков, уверенных, что жлобского значка на комбинезоне достаточно, чтобы тебя тоже считали героем. Возвысив голос, оратор подвел итог:

- Вопрос в том, что есть настоящий человек? Так называемая душа, велениям которой нам полагается следовать? Или здоровый, остро заточенный мозг, при помощи которого мы режем мироздание ломтиками? Ни то, ни другое, товарищи! Настоящий человек - это недрожащие руки. Это руки, в которые можно вложить и перо, и винтовку...

Полную ахинею нес человек. Жилов бросил реплику с места:

- Настоящему человеку здоровый мозг вообще необязателен.

Оратор мгновенно вспыхнул:

- Вы про меня?

- Боже упаси, - ответил Жилов. - Вы без мозга споткнетесь и упадете. А вот Владимир Ильич, как известно, был анацефалом, то есть функционировало у него только одно полушарие и, тем не менее, он был гением планетарного масштаба, указавшим человечеству путь.

Защитник мировой справедливости вскочил. И грянула безобразная сцена, вспоминать которую нет смысла. Идеолог, забыв про лицо, полез в бутылку: обидно ему стало за вождя мирового пролетариата, которого, кстати, никто и не думал обижать. Жилов слишком уважал себя, чтобы опуститься до оскорблений в адрес такого титана, как Ленин. А безобидная ирония - она ведь только укрепляет авторитет истинных вождей. Короче говоря, весь общественный пафос, взревевший на высоких оборотах, мог бы уместиться в одном ядовитом выхлопе: "Да кто ты такой, чтобы..."

Кем был тогда Максим? Свежеиспеченным агентом Матки, внедренным в Объединенный Реестр и работавшим при миссии Великого Аудитора - начальником группы технического обеспечения полетов. С другой стороны, кем был, собственно, этот трепливый хлыщ?

- Жилов, - представился чужак клубной публике. - Макс Жилов. А тебя как зовут?

- Не твое дело, - был ему ответ.

- Редкое имя, - приятно удивился чужак, надкусывая яблоко. - Псевдоним такой же красивый?

- Вы что, не знаете, с кем разговариваете?! - возмущенно крикнула "отличница РУБ". - Вы с Василием разговариваете!

И тогда Жилов дружелюбно сказал их именитому лидеру:

- Вот что, Василиса Премудрая. Ты бы не тужилась так, принцесса, а то родишь раньше времени.

Это был вызов. Вызовы в клубе "Self-made man" разрешались предельно просто: есть ринг, есть перчатки. Выходи и заканчивай спор - на глазах у всех секторов, не только русского. Ринг располагался в центре круглого зала, на высоком помосте и вдобавок был окружен водой, чтобы эффектнее выглядели падения с него. Не прошло и пяти минут, как все было готово: включилась подсветка, а спорщики были заброшены при помощи специальных трамплинов на помост. Правила астробокса изумительно примитивны и целиком связаны с малой силой тяжести на Луне. Достаточно одного удара и даже хорошего толчка, чтобы соперника выбросило за канаты - вниз, в воду. Так что раунд ведется до первого же купания, а весь бой длится два или три раунда (до двух купаний). Боксерские перчатки здесь с особыми амортизаторами, позволяющими, во-первых, гасить чужие удары, и во-вторых, самому оставаться на ринге в случае удачной атаки. И тактика боя здесь совершенно особая, основанная на предельной осторожности... Соперники пошли выписывать круги по квадратной площадке - глаза в глаза, растворившись друг в друге. Высокий, нескладный с виду Василий на ринге преобразился. Азартен он был, как ни странно, и не только в речах - необычное качество для профессионального карьериста. Что касается осторожности, то с этим как раз у него был порядок. Однако поединок длился недолго, ведь Жилова всю его сознательную жизнь вынуждали драться, сначала в интернате, потом в разведшколе, а нынешний его соперник, судя по всему, был правильным мальчиком из хорошей семьи. Всего на долю мгновения отвлекся Василий, поймав взглядом красную косынку в русском секторе, но этого хватило. Прощально лягнув воздух резиновыми копытами, он перелетел через низкие канаты, и взметнулись роскошные брызги - высоко-высоко, до прозрачного потолка, - а победитель первого раунда остался на площадке, едва удержавшись на противоположном краю, чтобы закончить спор во втором и последнем раунде. Однако самоуверенный трепач, как выяснилось, не умел держать удары. (Перо ему в недрожащую руку, винтовку!) Случилась новая безобразная сцена, украшенная мелодраматическим воплем:

- Я задолжал тебе раунд, Жилов! Я верну тебе долг!

После чего бой переместился на ковер Великого Аудитора...

Так и состоялось это знакомство. Жилов вернулся к своей даме, которая испуганно спросила его: кто, мол, этот ваш Владимир Ильич, из-за которого столько криков и брызг? Она прибыла на Луну с острова Фиджи и плохо знала российскую историю. Что было затем? Кузмин сослал племянника на пояс астероидов, а тут вдруг и Матка решила подправить биографию одному из своих секретных чад, так что полетели на "Хрущеве" оба недруга вместе, один - в качестве системотехника, второй - в качестве пассажира. И за месяц совместного полета незаметно для себя они перестали быть недругами. "Товарищ Племянник" оказался вовсе не таким дерьмом, каким пытался выглядеть, - вовсе не отличником отличников со сплюснутыми мозгами. Короче, большая шишка из него не выросла (в отличие от дяди), так и остался парень вечным адъюнктом. Главным же было то, что Владимира Ильича он и вправду любил - глубоко, искренне, - любил больше, чем себя. А Жилов, к обоюдному удовольствию, очень высоко ценил все искреннее.

Но как же странно обошлось время с этим незамысловатым сюжетом! Один герой постарел, второй - возмужал; одного женщины скрытно фотографируют в спальне, перед другим становятся на колени и целуют ему ноги. Наконец, один за столько лет так и не обзавелся хоть какой-нибудь кличкой, тогда как второй... обидно же, ей богу!

*******

Я не дождался от Васи ни единого стона, пока усаживал его в освободившееся кресло. Неужели он и вправду не чувствовал боль? Потом я втащил коляску в комнату, нахально устроился в ней, стараясь ничего не сломать, и спросил:

- Что они все от вас хотят?

Вместо него ответил Стас:

- Они - не мы, Жилов, а мы - не они... Правда, каждый из них тоже хотел, как лучше. И горе-жрецы, и ревнители света, и даже, не поверишь, охранные отряды Службы Контроля.

- Все хотят, как лучше, - отчетливо пробормотал Вася. - Беда в том, что безнравственные средства, применяемые в качестве исключений, имеют свойство становиться правилом...

Нет, это не Вася сказал. Это сказал вовсе не мой старый знакомый, сопливый максималист, возмужавший и прозревший, не бывший комиссарчик с налитыми кровью глазами - это Покойник сказал. Комиссар, даже потерявший зубы в боях за справедливость, не мог такого произнести. Покойник смотрел на Стаса. И наступило молчание. Стас взял трезвой рукой новую бутылку, вбил одним ударом пробку внутрь, но взгляд его при этом сосредоточенно искал что-то на столе, не в силах подняться выше, и мне стало жаль человека, потому что стрелу пустили явно в него, это были отголоски какого-то спора, отзвуки отшумевшей бури, и Стас ответил - с пугающей резкостью:

- Кто же знал, что они сами себя сожгут?

- То, что эти люди невменяемы, вы знали хорошо, - поморщился Покойник. - А также то, что они стали такими не по своей воле.

- Наш моралист считает, что мы не должны были его вытаскивать, - в отчаянии объяснил мне Стас. - Из того подвала. Роскошный такой подвал, защищенный от всех видов излучений. Ковер на полу во всю ширь... Ты думаешь, Мак, эти "невменяемые" бросили своего полубога на больничное ложе, под капельницу? Scheisse! Даже не на ковер. Просто на пол, а ковер в этом уголке бункера откинули, чтобы в крови не запачкался. Брезгливые они, Мак. Ковер пожалели...

Стас яростно взмахнул бутылкой, потом вдруг закричал на Рэй, сидящую на корточках возле кресла: "Ты-то чего молчишь?", - но все это не имело смысла. Я почему-то вспомнил о "Генераторах поллюций" в широких штанинах командировочного, и я подумал, что когда пасьянс почти разложен, от тебя не зависит, куда положить последнюю карту. Не нужно делать выбор, карта ляжет сама, и пасьянс сойдется. Или не сойдется. Бывают ситуации, когда у тебя нет выбора - это и про Стаса с его налетом на "Новый Теотиуакан".

А может, не бывает таких ситуаций?..

Все хорошее закончилось, когда погас светящийся потолок.

- О-ля-ля, - сказала Рэй.

Аварийное освещение включилось мгновенно, без пауз. В подземелье теперь горели только узкие полоски на стенах. Полуголый программист телепортировался к дисплею, спикировав на клавиатуру, Рэй тут же оказалась у него за плечом, и через секунду они дуэтом объявили:

- Подстанция.

- Пора на капитанский мостик, - гадливо сказал Стас.

- Что случилось? - спросил я его.

- Выбили подстанцию, которая питает район Академии, - ответил он мне. - Но мы, как видишь, готовы к таким сюрпризам...

Они были готовы. Сбой в питании никак не отразился на работе аппаратуры, а личный состав встретил неприятности со спокойным презрением.

- Жилов, ты со мной? - позвал босс уже на бегу.

- Подождите, Максим, - донесся из полумрака голос Покойника. Минуточку... Кто-нибудь кроме вас брал камни в руки?

Стас приостановился. Рэй медленно обернулась. Плоские лица призрачно белели, отражая мертвенный свет аварийки. Стас выразил вслух совместное удивление:

- Какие камни?

Калека растерянно молчал, моргая веками без ресниц.

- Эй, ребятушки, не отвлекайтесь по пустякам, - помог я им всем. Жилов без вас разберется, какие камни.

Стас раздраженно махнул рукой и исчез в мониторной. Рэй, показав мне язык, вернулась к контролю за телеметрией... Товарищ Жилов знает, какие камни, подумал я. Что же у вас со зрением, друзья мои, почему вы не видите того, что видит старый, уставший от неправды обманщик...

- Их брал в руки Эдгар Шугарбуш, - тихо сообщил я Покойнику, испытывая нелепое чувство вины. - Случайно, ей-богу. Почему-то он решил, что я таскаю с собой антикварный "люгер". Наш пай-мальчик любит игрушки.

- Тогда все эти меры бесполезны. Все эти приготовления к подвигам, как и сами подвиги... -Покойник обвел пространство темной высохшей рукой.

- Почему? - наивно поинтересовался я.

- Ваш Эдгар непременно добьется, чего хочет.

Словно диагноз поставил. Смертельный диагноз.

- А чего Эдгар хочет? - опять спросил я.

- К счастью, фантазия у лучших представителей Службы Контроля очень бедная, - сказал он. - Получить меня - этого им достаточно. Значит, они меня получат.

- По-вашему, "они" - это Служба Контроля? - уточнил я. - А вам не кажется, милый адъюнкт, что есть все-таки предел подлости, на которую способны тайные слуги человечества?

- Нет такого предела.

- У меня другое мнение, но это не важно. Я хотел спросить про астероид.

- А что астероид? - вяло сказал Василий. - Километров двадцать в поперечнике. Название - Владилена... Вам говорит что-нибудь это название?

- Шутите, - не поверил я.

- Если и шучу, то не я. Судьба умеет веселиться почище нас с вами.

- Что, есть такой астероид? - спросил я, лихорадочно листая свой мысленный каталог. Стыдно, коммунист Жилов! С другой стороны, малых планет в Солнечной системе - несколько тысяч, разве упомнишь их все...

- Регистрационный номер 852, - на миг оживился он. - Открыт в 1916-м году неким Белявским, сотрудником обсерватории в Симеизе. А в 1923-м, ко дню рождения вождя, астероид был назван Владиленой. Вы, конечно, поняли, в честь кого получено это имя?

- Не лаптем щи хлебаем, - обиделся я. - И в чудеса не очень верим.

Опять мой Вася увял.

- Напрасно не верите, - сказал он. - В апреле 23-го года, если вы помните, Ленин был совсем плох, врачи не давали ему и двух месяцев. Но вдруг болезнь отступила и дело быстро пошло на поправку. К январю 24-го Владимир Ильич уже мог собственноручно писАть и даже самостоятельно передвигаться по даче, о чем всего полгода назад и помыслить не могли. Как вы понимаете, Максим, никакого "вдруг" не было. Ситуация изменилась, когда малая планета под номером 852 обрела свое имя. Этому совпадению почему-то не придали значения, больше удивляясь тем изменениям во взглядах вождя, которые произошли после его воскрешения... именно воскрешения, ведь прогрессирующий паралич в те времена был неизлечим... что это, если не чудо?

- Не смешите меня, все равно не засмеюсь, - ответил я ему, и тогда он сказал тоскливо:

- Идите, Максим, идите. Вам же интереснее быть там, а не со мной. Идите.

Я ушел.

Я появился в мониторной как раз в самое время, успел к началу. Господин Скребутан, раздав подчиненным злые команды, уже замолчал, он сидел на полу в центре зала, скрестив по-турецки ноги, и смотрел наверх, в бездонное белое небо. Операторы застыли кто где, и тоже, все как один, дружно задрали головы. Была немая сцена. Из жаркого полуденного марева, заслонив своей тушей солнце, прямо на нас спускался мощный десантный вертолет.

Не на нас, конечно. Винтокрылое чудовище, подкравшись со стороны кампуса, зависло над холмом, выбирая место для посадки. Иллюзия была потрясающей, как-то забывалось, что над нами - толща бетона и песка. Только звука не было, цветное безмолвие. Акустическая защита вертолета не могла давать такого эффекта, значит, хранители подземелий просто любили смотреть кино без звука. А люди на поверхности земли ничуть не беспокоились стояли, как и мы, задравши головы к небу, прикрываясь от солнца, некоторые даже приветливо махали руками. "Вампиры" поснимали свои пиратские повязки, охотники понежиться на травке дисциплинированно расхватали свои пожитки. На брюхе вертолета мигали внушающие трепет буквы "SS", что означало "Security Service", служба безопасности.

Однако гостей здесь ждали. Бронированная туша внезапно содрогнулась, словно на стеклопластик наткнулась, застыла на миг, и начала крениться, мучительно теряя равновесие. Триумфального сошествия с небес не получилось. Пилот, рисковый малый, попытался взлететь, сложив лопасти и включив пневмоускоритель, но не успел. Силы инерции уже опрокинули летательный аппарат на бок, оба ротора натужно месили что-то густое, вязкое, и машину от этого дополнительного толчка страшно крутануло в воздухе. Посадка превратилась в падение. Вертолет слепо покатился вниз - как с горки, как с крыши гигантского шатра, - ускоряясь и ускоряясь, подпрыгивая, цепляясь стабилизаторами за пустоту, и лишь за оградой Академии его позорный путь закончился. Пилот сбросил баки с горючим, чтобы избежать при ударе взрыва; десант катапультировался...

Жалкое зрелище.

- Стучаться надо, господа, - раздался голос в тишине. Это Стас пошутил.

- Один-ноль, - добавил селектор голосом Рэй.

- Это вам не камеры хранения чистить, - злорадно сказал кто-то из операторов.

- Спасибо, Инна! - крикнул Стас, сложив руки рупором. - Что бы мы без тебя делали?

На экране селектора возник Анджей Пшеховски.

- Служба границ, - доложил Анджей взволнованно. - Кажется, начался штурм.

- Им кажется, - отчетливо сказала Рэй. - Почему эти кретины без шлемов?

- Почему без шлемов?! - заревел Стас. - Пограничники хреновы... Шандор, включи-ка мне общую. Эй, все! - опять заревел он. - Надеть шлемы, юнги! Головы ваши свинцовые!

В подземелье пришел внешний звук. Было хорошо слышно: эхо благородного бешенства разнеслось над аллеями и газонами.

- Пше проше, пани воспитательница - сказал Анджей с вызовом. Он браво сорвал со спины рюкзачок, запустил туда промасленные руки и вытащил шлем антилучевой защиты. - Без панамок не гуляем, на дорогу не выбегаем, следим за шнурками... - он ушел со связи.

Больше я его не видел.

Роскошная панорама, покоряясь командам операторов, превратилась во множество укрупненых фрагментов, и стали видны подробности. Люди по эту сторону ограды в большинстве своем были одеты в комбинезоны с надписью "АХЧ". АХЧ - это административно-хозяйственная часть. Более нелепую униформу для воинов трудно придумать. Уродцы мои милые, какие из вас воины? Антилучевые шлемы были дружно изъяты из рюкзачков и натянуты на головы, а сами рюкзачки остались за спинами, скрывая от глаз переносные блоки питания.

Безликие штурмовые группы больше не прятались по кустам и мусорницам. Бойцы с той стороны ограды были в точно таких же шлемах, только комбинезоны у них оказались куда как солиднее - военного образца... Штурм, тоскливо подумал я. Черные и белые фигурки. Шарм-Эль-Шейх. Зачем? Кто вас расставил на этой доске, чья рука двигает вами? С доски больно падать, если сделан ты не из дерева, а из костей и нервов... Все было не так - неправильно, бездарно, глупо.

- Вы думаете, "чалма джинна" вам поможет? - с трудом сдерживаясь, сказал я. - Вы думаете, колпак защитит ваши лбы от чугунной сковородки? Бодрецы!

- Чего орешь? - осведомился Стас.

- Что за идиотская самодеятельность? - продолжал я. - Где ваш ректор? Почему не он, а ты командуешь полками, почему он не свяжется с Госсоветом, с национальной гвардией, с интерполом, почему ваш департамент иностранных дел не забьет в барабаны и бубны? Или Эдгар Шугарбуш теперь руководит этим городом и страной?

- Ректор под арестом, - сказал Стас. - Ночью пришли и арестовали. За нарушение алкогольной монополии. Он с женой, понимаешь, хмель выращивает под видом декоративного растения и тайно варит пиво. Вот и думай, Мак, кто у нас чем руководит.

- Сюрреализм, - сказал я. - Ну, а ты сам что же? Гордость не позволяет на помощь позвать? У вас же черт знает что творится!

- Я никому не верю, - сказал он, неподвижно глядя мне в лицо. - В том числе твоему Верховному Совету. Ты на эту помощь намекаешь? Вы, коммунисты, умеете совершать сделки не хуже, чем мы, банкиры, и если меня до сих пор не нашли, то только потому, что я нос отсюда не высовываю.

- Вы сумасшедшие, - сказал я. - Вас давно нашли. Они же вас на два счета выкурят, а кто не захочет выйти сам, того - по счету три. Скважины в холме пробурят - и ваш знаменитый фикус вам же на голову.

В груди моей что-то болело и плакало - то ли душа культового писателя, то ли переломанные ребра бывшего агента. Вмешайся! - требовала душа, метаясь над рехнувшимся миром. Сколько штурмов ты в своей жизни отразил, Жилов, во скольких участвовал? А сколько планировал? Однако сегодня... Мощи культового писателя, покинутые душой, насмешливо оскалились. Разве ты можешь хоть кому-то помочь, наблюдатель? Да, я всего лишь наблюдатель, согласился бывший космолаз Жилов, закрывая за собой крышку люка. Я не подведу Учителя. Только бы не было жертв, подумал бывший космолаз. Только бы не было жертв...

- Я же тебе говорила, Стас, - вновь возник голос Рэй. - Зря мы Жилова привели, вытаскивай теперь его отсюда.

- Нет, но чего он орет? - обиженно спросил Стас. - Когда у нас все под контролем... У нас все под контролем, Мак! - крикнул он мне. - Отставить панику!

Очень неубедительно это прозвучало.

Столбы, врытые в землю вдоль всей ограды (я обратил на них внимание еще при входе), вдруг полопались - все разом. На их месте стремительно вспухли, раздулись, оформились большущие шары метра по три в поперечнике. Были они ярких привлекательных цветов, словно из миметопластика сделанные. Детский аттракцион. Распухли и сомкнулись, образовав второй эшелон обороны. Они не были статичны, эти шары, они колыхались, дышали, жили своей жизнью; игрушечность их была ох как обманчива.

Тележки с баллонами тоже ожили, дружно нацелившись в небо.

Верхушки мобильных антенн, поддерживающие "чалму джинна", по-прежнему были окружены сияющими нимбами.

Игра началась.

- Босс, в катакомбах какое-то шевеление, - объявил комендант Забытого Убежища, заняв своими усами весь селектор.

- Под землей?! - взвился Стас.

- Нет-нет, снаружи. Мы на всякий случай прервали расчистку.

- Много успели расчистить?

- Километр с хвостиком.

У господина Скребутана стал жалкий вид. Он снял очки, помассировал брови и сказал:

- Взорвите. Это приказ.

- "Чалма" неустойчива, - озабоченно произнесла Рэй. - По всей границе. Они в наши генераторы внедряются, черви.

- Вы собирались удрать через катакомбы? - бросил я реплику.

- Мы? - рассеянно спросил Стас. - Не мы им нужны, Мак. Ты что, до сих пор не понял? На кой черт мы им сдались... Слушай, Хилари, как вообще там у вас, в Убежище?

- У нас райская благодать, - ответил комендант. - В парке пусто, хоть в перископы пялься, хоть по радарам пальцем води.

- Выманивают?

- За дураков считают.

- Значит, с эвакуацией - всё? - спокойно уточнил Стас.

- Ау, ребята! - звонко позвала Рэй. - Блок-поля больше нет, волновой код вскрыт.

- Конечная остановка, - обреченно сказал кто-то из молодых.

Этого следовало ожидать. "Чалму джинна" сорвали с заигравшихся ребятишек, и начался настоящий штурм. Первыми пали мобильные антенны, с помощью которых территория Академии была накрыта геомагнитным колпаком. Красивые радужные капли, сгустившись вроде бы из воздуха, неудержимо рванулись в цель, и стальные мачты беззвучно рассыпались в прах. Ураганная коррозия. Инженеры в страхе повыскакивали из шатров, хотя для людей эта дрянь была совершенно безопасной; где-то там суетился и мой доблестный Анджей... Потом замолчали чайки. Птиц над Академией вообще вдруг не стало. Надсадно завыла одинокая псина... А потом на осажденную территорию опустился Пресс.

Мерзавцам хватило ума не применять депрессионное излучение: это была всего лишь онейроидная атака. "Сонный герц", как шутили юнцы в разведшколе. Все, кто не смог укрыть свой мозг шлемом антилучевой защиты, ощутили неодолимую потребность прилечь и отдохнуть. Мирные туристы и горожане, виноватые только в том, что волей случая оказались в центре этого вселенского позора, повалились на землю. Кто-то пытался сопротивляться, ничего не понимая, кто-то сразу затих. Очень гуманное средство. Вот разве что некоторые гадят под себя, это унизительное ощущение невозможно забыть, нужно потом психологическую реабилитацию проходить. Так или иначе, когда операция закончится, всех упавших подберут, приведут в чувство и принесут официальные извинения - и пусть им позавидуют те, кого взяли со шлемом на голове...

А потом всё, что устояло на ногах, пришло в движение. Кругленькие пятнистые фигурки бросились на приступ; они ни в коем случае не приближались к цветной игрушечной ограде, не стреляли в нее, не пытались пробить базуками, Боже упаси - знали, чем это чревато! - они попросту перепрыгнули препятствие. Современные спецсредства из любого дерьма сделают супермена. Были фантастические, неправдоподобно высокие прыжки. Выверенные траектории, точные приземления. Смешные человечки по нашу сторону крепостной стены, хранившие верность своей крошечной земле, забегали вокруг тележек с баллонами. И баллоны щедро плюнули во врага противной зеленоватой слюной, сразив большинство пришельцев еще в воздухе. Клейкая пена моментально обездвижила пойманную добычу, освободиться было никак невозможно, а хозяева продолжали и продолжали заливать газоны слюноподобной пакостью, устроив гостям ловушку шириной в полста метров и высотой в человеческий рост... И штурмующие временно отступили, бросив товарищей перевариваться в этом гигантском желудке. Зато с неба, из самого центра раскаленной белой воронки, пришли новые вертолеты; два тяжеловеса, нашпигованные спецсредствами и спецлюдьми - снижались они в районе кампуса и делали это с большой опаской. Хотя чего было опасаться? Волновые коды вскрыты, система мобильных антенн уничтожена... Но не зря пилоты медлили с посадкой. Обнаружились резервные антенны, замаскированные под кипарисы, приятный сюрприз любителям природы, - и вновь ожили генераторы блок-поля, всего на долю секунды, но этого хватило. Летательные аппараты чудом уцелели. Свечкой ушли в зенит, радуя глаз поврежденными посадочными опорами...

- Ich sheisse auf dich, - изрек господин Скребутан удовлетворенно.

- Два-один, - откликнулась Рэй.

Все происходило очень быстро. Взгляд наблюдателя (мой взгляд) лишь фрагменты фиксировал, лишь вехи приближавшейся катастрофы. Вот мой знакомый пограничник, стороживший главные ворота, носится между турникетами, не позволяя врагам войти под арку - с легкостью уходит от разрядников, скачет, как кенгуру, и боксирует не хуже. Он неуловим, как разъяренная макака. И впрямь феномен. Бедняга отрезан от своих товарищей, ведь его пост расположен с внешней стороны защитный порядков, так что выбор у него небольшой: либо снимай шлем и смиренно ложись на мрамор, либо дерись. Похоже, парень просто обезумел... правда, вход пока атакуют малыми силами... а вот и третий вертолет! - удалось пробиться, значит, следом налетят и другие, - зависает как раз над руинами зАмка... группа десантируется с малой высоты, и гостей встречают с честью: мускулистые сотрудники археологической экспедиции демонстрируют высший класс рукопашного боя... не так уж просты они, мои уродцы!.. "Verdammte Schweinerei, - стонет Стас, - зачем вам замок? Откуда вы про замок знаете?.." А вот и клейкому болоту приходит конец: лопаются гранаты с затвердителем, набрасываются гати, завязываются отчаянные драки уже вдоль всего периметра... коллективное безумие, невозможно смотреть... студенты в этом тоже участвуют, надо же, а потом отряд десантников, преследуя юных партизан, отработанно вступает в рощу и весь целиком запутывается в паутине, натянутой между деревьями - э-э, парни, из ловушки так просто не выберешься... а потом какой-то кретин-попрыгунчик, не рассчитав, еще в прыжке всаживает гарпун парализатора в ограду, точно в макушку шара, и защитная система наконец активизируется...

А потом я услышал слабое, едва живое: "Максим... Максим... Максим..." и бросился в соседнее помещение, потому что это Василий звал меня к себе.

- Боюсь, мы не успеем поговорить, - произнес он с трудом.

- А надо? - спросил я.

- Тест пройден, - сказал он.

Ему явно было нехорошо, обильная испарина покрывала его чело.

- Не понял, - честно удивился я.

Он сказал, пряча взгляд:

- Вы простите меня, Максим. Я краем уха слышал ваши с Инной разговоры. И когда вы в машине ехали, и когда по Академии гуляли. С некоторых пор тут повсюду телеметрия, отлов и сортировка внутреннего врага. Инночка, ты тоже прости.

Рэй ругалась с кем-то по селектору, а ее приятель программист, выставив зад, грозно нависал над вычислителем - спины и затылки искрились. Никто не обратил на нас внимания, тогда я развернул один из стульев и подсел к калеке.

- Помните, Максим, вы у Инночки про тест выспрашивали? А она все удивлялась, почему Слово выбрало именно вас... - Вася на мгновение заглянул мне в глаза. - Тест вы прошли не вчера и не на взморье, а семь лет назад. Видите ли... Вы оказались единственным из всех, кто попробовал жмурь и не потребовал у нее божьей справедливости для себя одного, за счет других. Вы оказались единственным. А божьей справедливости хотят все без исключения, даже воинствующие атеисты... каким был я когда-то...

- Ах, вот в чем причина, - сказал я.

- Причина чего? - встревожился он.

- Моего участия в этой истории.

- Справедливый мир... - произнес он с непонятной интонацией. - Это ведь была мечта Племянника - справедливый мир. Однако, вот беда, когда получаешь возможность коснуться даже самого крохотного рычажка божественной силы, почему-то пропадает уверенность. Товарищ Племянник придумал сделать сон реальностью, и возникла жмурь, и эта же сила чуть не смяла нас всех. Потому что надо было иначе. Надо было реальность сделать сном... Не хватает одной Буквы, Максим, всего одной. Тот мир, который сотворила ваша фантазия при помощи жмури - это и есть причина, вы правы. Не сердитесь, что пришлось вызвать вас сюда.

- Я не сержусь, Вася, - честно сказал я. - Просто не понимаю. Отчего бы, например, было не "вызвать" меня тогда же, семь лет назад?

- Желания Максима Жилова должны были созреть, оформиться. Максим Жилов должен был стать писателем. Я подозреваю, что вы даже самому себе не признаётесь, как много писатель Жилов взял из того мира, который подарила ему жмурь. Ваши необыкновенные, излучающие счастье книги - и есть результат теста.

- Нагромождение несуразностей, - заявил я. - К чему тогда все эти приключения?

- Конечно, вы обставили бы этот сюжет гораздо убедительнее, чем я, криво усмехнулся он. - Не у всех же такая фантазия, как у вас! У нас, к сожалению, таланта поменьше.

- Это у кого тут нет таланта? - спросил я. - У человека, который изобрел жмурь? Миленькое жеманство, мне даже нравится.

- Какой из меня изобретатель! - бедняга попытался засмеяться.

Лучше бы он этого не делал. Мороз пробрал по коже. Или в помещениях стало прохладно?

- Новое применение наручных часов - всего лишь бред, порождение коматозных видений, - ответил он. - Если то состояние, в котором я пребывал на астероиде, можно назвать комой. Как и система уравнений для сигнала с гребенчатым спектром - всего лишь сон, подстерегший меня уже на Земле. Демон-изобретатель, за которым вы столько охотились, Максим, оказался жалким самозванцем.

Он закрыл глаза и замолчал. То ли силы кончились, то ли желание говорить. Из мониторной прилетел ужасный рык, сметающий все на пути:

- Откуда они знают про сейф?!

По-видимому, готический замок был уже взят, включая засекреченную псарню. Господин Скребутан продолжал ужасно кричать:

- Предатели! Предатели!

Он колотил чем-то в остывший пол бункера. Мне было его до смерти жалко.

- А ведь ваш друг Станислав однажды воспользовался Буквами, - вновь задвигал Василий безгубым ртом. - Так уж сложилось. Он прятал меня некоторое время в доме своей сестры... хорошая была женщина, царствие ей небесное... Это перед тем, как мы в катакомбы ушли. Заявляется к нам в гости Эмма - прямо из Парижа! Тайный визит, понимаешь ли. И вдруг сует мне свой камушек, умоляет забрать обратно, говорит, что не ручается за себя. Мы их, камушки эти, разделили с Эммой еще до посадки на Землю. А тут Станислав... Ей-богу, не мог же я у него из рук их вырывать?! Не догадывался ваш друг, что это такое, гораздо позже все узнал...

Я не поверил своим ушам.

- Эмма? Что значит - Эмма?

- У Генерального секретаря Евразийского Верховного Совета тоже была непростая молодость.

- Вы что, знакомы?

- А разве Инна вам не рассказала, кто снял меня с астероида?

Бред размножался почкованием.

- Подождите, оставим пока Эмму, - сказал я. - Давайте про Стаса. Вы хотите меня убедить, что всего лишь из-за любви господина Скребутана к деньгам местные динары превратились...

- Мечты бухгалтера иногда сбываются, Максим, - шепотом воскликнул раненый. - Любил он деньги странною любовью и всех вокруг заставил полюбить... Знаете, что Станислав увидел вместо Букв? Две птицы счастья. Это такие изделия из щепы, их подвешивают к потолку, чтобы охраняли дом от невзгод и приносили на крыльях скорую весну. В обычае у некоторых северных народов. Станислав увидел одну большую, вторую поменьше.

- Северные, они же нордические, - сказал я тоже шепотом. - У нас со Стасом в интернате как раз такая птичка в спальне висела.

- Он романтик, - скорбно сказал Василий. - Товарищ Племянник номер два. Птица счастья - в сочетании с деньгами. Гремучая смесь.

- А как насчет Эммы? - напомнил я. - Можно развить тему?

Мой собеседник захотел вытереть лоб и дважды промахнулся.

- Я тогда не взял вторую Букву, осел упрямый, - произнес он, убрав громкость почти до нуля. - А уже на следующий день, сразу после нашей встречи... нашей последней встречи... Не понимаю, Максим, зачем Эмме понадобилось отправлять находку в Реестр? Хорошо хоть анонимно и без подробностей. С коротким рапортом: дескать, профессиональная совесть замучила отставного космолаза, а странной штуковине, вытащенной из Пространства, отнюдь не место на полочке для сувениров... Может, правда совесть?

- Отнюдь не, - сказал я с отвращением. - Отнюдь не, милый адъюнкт. "Совесть" вам всем подавай...

Новый вопрос не успел родиться. Прибежал нордический Стас и сообщил с подозрительным спокойствием:

- Вам надо уматывать, господа. Скоро они будут здесь.

- Каким образом твои гномики на работу попадают? - ответил я зло. Через потайной сейф, да? И чему ты теперь удивляешься?

Стас сжал голову руками. Он выдохнул - одним нескончаемым словом, совсем уж замысловатое ругательство, что-то там про перекрестный град, про чертову погоду... а потом распрямился, снял очки и стал их протирать аккуратным кусочком замши.

Никакой истерики. Господин Скребутан возразил мне:

- Все сотрудники, включая внутреннюю охрану, спускаются через Забытое Убежище. В тоннеле регулярно курсирует дрезина. О том, что возле главного корпуса есть выход на поверхность, знали шесть человек. Включая тебя шесть с половиной.

- Включая меня - это семь с половиной, - сказал я. - А включая Эдгара Шугарбуша - семь целых и шесть десятых. Ты меня что, прогоняешь, босс?

- Вот он утверждает, - показал Стас на Васю, - что ты ценнее всех нас, вместе взятых, и я ему верю.

Я произнес максимально резко:

- Думаешь, можно поймать меня на такие крючки? Давно не ловлюсь. Я способен еще держать оружие. Эй, где тут у нас оружие?

Повернулась разъяренная Рэй:

- Опять он кокетничает! Его величество придется упрашивать?

- Кстати, - сказал ей Стас, - мое обращение относилось и к тебе. Ты уходишь вместе с ними.

- Спятил?! - Теперь она вскочила. - А кто вам пузыри надувать будет? Над лишаями вашими погаными! - Она швырнула в голографическую карту Академии пластиковую чашку - пустую, к счастью.

- Хватит брыкаться! - вспыхнул Стас. - Шандор и без тебя справится, у него была хорошая дрессировщица.

По голой спине молчаливого программиста Шандора струился пот. Его взмокшая спина разбрасывала по темному залу веселые зайчики света. Танцплощадка.

- А я все о вашем сейфе думаю, - мирно напомнил я о себе. - Вероятно, за нами следили? За мной и за... вот за фройляйн?

Стас скривился.

- Фройляйн без "зонтика" на улицу не выходит даже в самый ясный день. А тебя Мила прикрывал... Дьявол, тебя же проверили, как невесту перед брачной ночью! Рад бы с тобой согласиться, Мак, но утечка не здесь... Вот что, молодежь! - раздраженно сказал он. - Не пора ли в седло?

Он странно посмотрел на Васю. Мне не понравился его взгляд. Отчего же они искрили, друзья-соратники, какая сила растаскивала их по разным полюсам?

- Слушай мой приказ! - подвел Стас итог. - Никому не брыкаться! Поголовная эвакуация!

Никто и не брыкался. Я взял ватное тело под мышки, пересадил его в коляску и спросил:

- Куда?

- За мной, - махнул Стас.

Опять мы ворвались в мониторную. Купол еле тлел, но еще функционировали боковые сегменты, давая исчерпывающую картину происходящего. Невозможно было не притормозить... Пограничника, охранявшего арку главного входа, с ожесточением топтали - множество пар армейских ботинок. Никакая выучка не поможет против армейских ботинок, если их много. Шлем с несчастного парня так и не сняли, чтобы он все чувствовал и все понимал... Крутоплечих археологов, охранявших руины, побросали в их же раскопы; десант прорвался на бывшую псарню, в кабинет начальника экспедиции, и уже вскрывал внутреннюю стену сейфа. Летели огненные брызги. Нападавшие точно знали, где и что нужно искать... А на газонах - как по ту, так и по эту сторону периметра, - резвились хищные мячики, каждый размером с два футбольных; они охотились только за чужими, безошибочно распознавая своих, реагируя на звуки, на запахи, на огонь, на волновую активность; а большие мячи, составлявшие ограду, плодили все новые и новые выводки маленьких...

Эта система так и называлась - полицейские шары. В переводе на английский очень двусмысленно звучит. Предназначена для усмирения массовых беспорядков, коих мир уже не помнил лет этак ...дцать. "Борзые шары". Лягавые. Бывают самонаводящиеся, бывают управляемые дистанционно.

За первой волной нападавших пошла вторая, третья. Зачем-то штурмовали кампус, и студенты безрассудно принимали бой. Впрочем, как видно, жертв не хотел не только я, так что средства применялись самые невинные: разрядники, парализаторы, липучки и тому подобное. Основным оружием при этом оставались кулаки. Лишенный оригинальности мордобой сотрясал хрустальный сосуд местной культуры. Портовый город, что вы хотите.

Растоптанного пограничника уже взяли за руки за ноги, подтащили к ограде и бросили на шар. Телезрители вокруг меня охнули.

Селектор сошел с ума, крича десятком криков сразу. В катакомбах были замечены промышленные бластеры, сразу две горнорудные установки - враги пытались пробиться к тоннелю. Из главного корпуса сообщали, что ректорат оккупирован и что полным ходом идет обыск. Рыдал кто-то из биотехнологов: синтезаторы обнаружены. Кто-то вел прямой репортаж из электродинамической лаборатории: там беспощадно паковали всех инженеров подряд...

Паковали всех, кто был в шлемах - кто имел наглость не спать. По аллеям, по тропинкам и газонам разбрасывались диверсионные ловушки, которые приманивали и разряжали полицейские шары; люди трепыхались в невидимых сетях, как насекомые; языки липучек настигали тех, кто спасался бегством.

Это была катастрофа.

Я обнаружил, что Стас трясет меня за ворот рубашки:

- Пойми, не могли же мы настоящую защиту ставить... - содрогался он от ненависти. - Арсеналы создавать, армию покупать... как мафия какая-нибудь, как ваша Матка... не могли же мы показать им всем, что мы такие же!.. - Он все-таки потерял над собой контроль. - Твой пацифист прав, Мак, нельзя нам было вооружаться, но как жаль, что мы его послушались, как жаль...

- Какой пацифист? - спросил я его, и тогда он заткнулся. Он отстранился и с отвращением показал на скорчившегося в коляске Василия.

- Вам прямо, - сказал он, указывая прочь из мониторной.

Когда мы вышли, Стас сказал:

- А мне туда.

Он показал вглубь тоннеля. У перрончика стояла под парами дрезина, которая ждала именно его. В подземелье сгустились сумерки, аварийка работала вполнакала, зато людей заметно прибавилось. Внешний гарнизон был почти разбит, значит пришел черед внутреннему приносить себя в жертву.

- Капитан покидает тонущий корабль последним, - добавил Стас, ослепительно улыбнувшись нам всем. Его лихорадило. Неловко было спрашивать, но я спросил:

- А мы куда?

- Инна знает, этот вариант готовился.

Нам выдали антилучевые шлемы и ранцы. Всем, кроме Василия. Тот отказался наотрез, и никто не бросился уламывать его или совестить. Ах да, опомнился я, это же Покойник, череп свинцовый, - в воде не горит, в огне не тонет. Повинуясь нетерпеливыми жестам босса, охрана налепила нам на спины буквы "АХЧ". Зачем? Чтобы полицейские шары опознавали нас, как своих. Я не брыкался, я сдерживался. Но когда процесс экипировки был завершен, я опять подал голос:

- Я так и не понял, ребятушки, что им от вас нужно?

- Положить малыша на операционный стол, разрезать и посмотреть, что внутри, - устало сказал Стас.

Я содрогнулся.

- Что ты мелешь?

Он оскалился:

- Деньги им нужны, Жилов! Ради чего еще это преступление затеяно? Посредник им нужен, между телами и душами! Вся дрянь в нашем мире из-за денег, Жилов. Мы просто хотели, чтобы хоть что-то хорошее было, хоть что-то здоровое... в единстве и взаимосвязи... - Он не договорил, отчаянно махнув рукой.

- Ну тебя к черту, Скребутан, - сказал я. - Даже с похмелья ты шутил не так глупо, как сегодня.

- Какие шутки, Максим, - вступила Рэй, до сих пор молчавшая. - Босс вообще не умеет шутить. Надо возвращаться, Максим.

- Совершенно верно, пора возвращать себе кличку, - сказал господин Скребутан. Он вдруг перестал нас замечать. - Когда-то меня звали просто Бляха! - возвестил он, отвернулся и упруго пошел к дрезине.

- Все на свете - миф, - гулко разговаривал он сам с собой. - Хваленая немецкая пунктуальность - миф. Поезда в Германии всегда опаздывают, и это их свойство особенно ценно, когда нужно сделать несколько связанных по времени пересадок. Вот и мой поезд, кажется, опоздал. Так что и я теперь всего лишь миф...

Когда-то Стас был расстегаем по кличке Бляха, игравшим от скуки в адреналиновые игры с законом. Когда-то Стас хорошо владел оружием, хоть мы с ним доблестно и мотали уроки по начальной военной подготовке. Когда-то он любил мучить лучшего друга вкрадчивым напоминанием: "Сахар на дне", а я таскал его в кино на "Трех мушкетеров", чтобы он понял наконец, что такое настоящая дружба... Жаль, что все это сегодня ему никак не пригодится.

Мы двинулись. Нашему калеке было заметно хуже, его коляской управляла присмиревшая Рэй. Надо бы в лазарет, распорядился я. Где тут лазарет, черт возьми? Не надо в лазарет, попросил больной, не открывая глаз. Если можно, к святому месту. Знаю, знаю, сказала Рэй, куда же еще. Что ж, к святому месту, так к святому - нас, атеистов, этим не запугаешь. Мое мнение давно уже ничего не значило, это бесконечно радовало...

- И все-таки, - ворчал я. - Вот вы говорите, вертолет, бухта... Достаточно было бы одного вакуум-арбалета! Почему вы живы, адъюнкт? Вы стали бессмертным? Мальчик, готовый красиво убивать, становится бессмертным, какой подарок судьбы.

- Ну что вы, Максим, - слабо улыбался он и придерживал кровавые нашлепки на груди. - Я теперь просто очень живучий. Вы даже представить себе не можете, какая это жизнеспособная система - наше тело. Оно не боится радиации, может подолгу обходиться без воздуха, не подвержено инфекциям. Вы ведь тоже хотите, чтобы так и было? Я, например, очень этого хочу... хотел когда-то...

Вероятно, человек бредил. С другой стороны - сгоревший вертолет, бухта, вакуум-арбалет. Плюс давнишняя трагедия с проектом "Сито". Трудно отмахнуться от таких фактов. Вот и думай, кого же я на самом деле вытаскиваю из логова заговорщиков?

- Прежде чем что-то захотеть, представь, вдруг это исполнится, примирительно сказал я. - Заповедь номер один.

- Исполнится, Максим, исполнится...

Благоустроенные коридоры почти сразу кончились, вокруг была плотная тьма, разрезаемая светом наших фонариков, вокруг были угрюмые известняковые кишки, все более и более непроходимые. Редкие двери служебных помещений были украшены бодрыми надписями: "Пыточная", "Игровая", "Малая сокровищница", и когда, наконец, позади остались туалеты с громким именем "Дефекационная", мы встали, потому что пневмоколяска не вписалась в нужное нам ответвление.

- Боюсь, я не смогу идти, - виновато сказал Покойник.

То, что раненый не сможет идти, было понятно даже позолоченному прозаику Жилову. Ну-ка, "Идеал", не стоять в стороне, мысленно скомандовал я, принимая драгоценную ношу в руки. Как это ни удивительно, но тряпочная кукла, вынутая из коляски, оказалась заметно более легкой, чем была полчаса назад. Вата свалялась и скомкалась под дряблой тканью, остро выпирали шарниры и фрагменты переломанного каркаса... Однако впечатление легкости длилось недолго: через несколько метров подземный ход еще сузился. Рэй медленно ползла впереди, освещая мне путь, а я старался не задевать стены хрупкими предметами, будь то моя голова или чужие, торчащие в разные стороны конечности....

Человек в моих руках бурно потел. Не оттого ли и сделался он таким пугающе невесомым? Рэй оглядывалась и с любовью промокала ему лоб платочком.

А потом мы опять остановились. Дальше хода не было, вернее, ход был, только вектор движения радикально изменился. Бетонированная труба, вся в выбоинах и трещинах, смотрела вертикально вверх, и там, в конце этого телескопа, ослепительно горел райский огонь. Рождественская звезда. Там был день, там был свет. В стену были вбиты большие ржавые скобы, выполнявшие функцию лестницы - не та ли это лестница в небо, по которой ангелы восходят к Богу?

- Что это? - спросил я.

- Воздуховод, - ответила Рэй.

- И куда он ведет?

- Ты что, дурак? - простонала она.

- А то нет...

И правда, будь я поумнее - лежал бы на пляже да мозолистые ноги в песок закапывал. Из ранца были вытащены ремни, которыми, по мысли этих фантазеров, мне полагалось пристегнуть мессию к своей спине. Спрашивается, кто здесь настоящий дурак? Смеяться не хотелось, а плакать нам по чину не положено: не стал я спорить, не стал издевательски подвязывать эти их ремни вместо галстука (руки были заняты). Я просто перевесил Покойника себе на плечо, сложив ватное тело в поясе - ноги назад, голова вперед.

- Подожди, - остановила меня Рэй, - сначала узнаем, что наверху.

Она надела свой шлем и включила радиоселектор, а я, не в силах прислушиваться к ее наэлектризованным переговорам, закрыл глаза и оперся о бетонную стену. Ноша на моем плече конвульсивно дернулась:

- Вам тяжело?

- Нести вас или слушать, что вы несете? - прокряхтел я. - Тяжелее всего понять, зачем я вам понадобился.

- Опять тот же вопрос... - в муках родил он. - Очень хотелось мне вечной молодости, Максим. К счастью, чтобы распространить свое желание за пределы одного города, нужен настоящий талант.

- Мой, - саркастически сказал я.

- Да. Вы знаете, каким должно быть будущее, и оно мне нравится. Однажды "товарищ Племянник" захотел жмурь, но, к счастью, ему не хватило фантазии охватить этой заразой всю Землю. Наступила очередь Покойника, и он со своей вечной молодостью тоже жидковат оказался... Тест пройден Максим. Букв - две. Добавьте третью.

Он надолго закашлялся: оказывается, ему было чем кашлять. С каждым произнесенным словом Василию становилось все труднее говорить: силы уходили из него, как воздух из неисправного вентиля.

- Двигаемся, - подала Рэй команду. - Нас встретят.

С материнской заботой она надела на меня шлем. Я взялся за гниющие скобы и полез наверх, изо всех сил стараясь не загреметь обратно на дно.

- Вашему удивлению всего лишь сутки, - продолжал калека, цепляясь за мою рубашку. - А я вот уже пятнадцать лет не перестаю удивляться - почему я? Помните, каким я был? Образцом подрастающего поколения, который твердо знает, что справедливое общество в целом построено, остались только мелкие недоделки, технически легко устранимые... Но ведь не один же я так думал. Почему именно меня забросило на тот астероид? Какова разгадка?

Я не прерывал его монолог, потому что в моей ситуации не то что языком - мозгами шевелить было трудно. Воздуха в трубе как будто поубавилось, хотя половина скоб уже канула вниз.

- Море Ленинграда, - прошептал Вася. - С того удара по моей физиономии всё и началось. Всё, что было до поединка на лунном ринге - неправда, морок. Этот единственный раунд - самое первое событие в истории нашего с вами мира, отправная точка новой эпохи. В один миг иллюзии рассыпались в труху...

В голосе его не было жизни. Что-то с моим милым Покойником происходило, однако не мог я ему ничем помочь. До выхода на поверхность оставалось совсем немного.

- ...Обязательно опишите, Максим, как оно все было. Эта книга станет вашей главной книгой, что бы ни говорили читатели и критики. Эта книга будет больше, чем книга...

Сильные руки взяли меня за предплечье и помогли выбраться. Из мрака в свет. Это был Гончар - в шлеме и в куртке с красным крестом. Лучший в городе инструктор, вот только чего? Я упал на четвереньки и продекламировал: "Тихо, тихо ползи, улитка, по склону Фудзи вверх, до самых высот..."

Из дыры пришла глухая реплика Рэй:

- Ты своего РФ даже в бою цитируешь?

- Это не РФ написал, - произнес я в сухой дерн. - Это Исса, сын крестьянина.

Старик с усмешкой произнес над моей головой:

- Японцы часто совмещали боевые движения с чтением стихов. Традиция.

- Отпустите меня, пожалуйста, - с неловкостью попросил Василий. Спасибо. Вы очень сильный человек.

- Умный, как японец, - добавила Рэй, цепляясь за протянутую Гончаром руку. - Богочеловек.

Я положил калеку на траву и с наслаждением лег на живот. Потом поднял голову и огляделся. Декоративная будка воздухозаборника, исполненная в виде избушки гнома, была снесена, пластиковые детали тут же и валялись, сложенные неряшливой кучей. Очевидно, будку убрали только ради нас, чтобы ничто не мешало беглым ангелам вернуться на небо. Рэй выползла из вентиляционной шахты - пыльная, серая, недобрая, - она ухитрялась при этом разговаривать с кем-то по радиоселектору, втыкая в капсулу короткие твердые фразы.

- О'кей! - говорила она. - Рви! Рви, не бойся!

Земля под нашими ногами вздрогнула. Звук взрыва был похож на вздох, шахта в сердцах плюнула горячим бетонным крошевом. Плевок был хорош гейзер.

- Дырки больше нет, - сказала Рэй, обтирая ржавые ладони о свои модные шорты. - Дефекационной тоже нет...

Дети подземелья лишили себя пути бегства. Герои, бляха-муха.

- Вместо дефекационной есть пыточная, - сказал я и встал. Универсальное место.

Повсюду лежали люди. На кольцевой аллее, на поляне вокруг холма, на стеклянных ступенях. Спала эзотерическая Ружена, обняв фонтанчик для питья, спали вольнолюбивые девочки в топиках и хаечках, заняв юными телами беседку, спали туристы и горожане, вечно молодые и не очень, просветленные и окутанные тьмой. В бассейне-сердечке дрейфовал чей-то халат, из грота-туалета торчали белые ноги в бриджах. Спали полицейские, обследовавшие место происшествия - в полном составе. Я поискал глазами Вивьена и опять не нашел.

- А вы почему на ногах? - спросил я старика. - Не заснуть?

Тот не принял моего тона. Обвел рукой поляну и пожал плечами:

- У кого-то - аритмия, у кого-то - апноэ. У одного язык провалился, другой оказался эпилептиком. Все они не собирались быть моими пациентами, но их мнения не спросили, как не спросили и моего, когда передали, что сейчас на поверхность вылезут новые пациенты, - он постучал себя по шлемофону. - Кстати, как ваше самочувствие?

- Простите, за неудачную шутку, - поспешно сказал я ему. - Ей-богу, я не хотел никого обидеть. Какой у нас план? - спросил я у Рэй.

Где-то что-то двигалось, были характерные звуки и вспышки - совсем близко, за деревьями и за корпусами зданий, - где-то шла война, но нас это странным образом не касалось. Здесь было на редкость мирно, хорошо. Шаров не наблюдалось, как будто их что-то отпугивало. Оазис покоя. Если не задерживаться взглядом на бесчувственных телах.

- Видишь мусорницу? - отвлеклась Рэй от переговоров по рации. Которая с зонтом. Это микролет. А зонт - это на самом деле винт. Маскировочка - блеск, правда?

И сама мусорница, и растущий из ее утробы полосатый парковый зонт были ненормально большого размера. Как же я сразу не обратил на это внимание?

- С той стороны холма - еще один микролет, - добавила она. - Нам только до Райских Кущ дотянуть, а там есть где укрыться.

- Тогда чего мы стоим? - изумился я. - Ох, чую, уже летит воронье...

- Восстанови дыхание, - сказала она, - отряхни крылья. Генератор блок-поля пока работает, волна не вскрыта. Машинка спрятана в вершине холма, залита стеклопластиком. Площадь охвата, правда, очень маленькая, вот этот прелестный лужок, и все... - Прижав шлемофоны к ушам, она внимательно слушала. - Ты прости, милый, у них такие дела творятся.

Старик склонился над Василием, потом присел на корточки, жестом спирита наложив широченные ладони на биопластырь, и спросил:

- Ну, как ты?

- Он из-под капельницы сбежал, - наябедничал я. - Все склянки перебил.

- В склянках не было лекарств, - сказал врач, не двигаясь. - Обман, плацебо, лишь бы Скребутан не нервничал. Сильно чешется?

- Устал, - всхлипнул Василий.

- Не дури, - сказал старик. Он повернул ко мне голову и вдруг улыбнулся:

- Кстати, у меня есть ответ для вашего японца Иссы. И для вас самого тоже. Вы не против?

- Против - значит контра, - сказал я.

Он с чувством прочитал:

Может мелкое

породить великое.

Как Фудзи - стихи...

Врач, он же поэт. И вдобавок хороший психолог. Я состроил зверскую рожу:

- В каком смысле? Это по поводу литературного творчества? Намек на чье, собственно, творчество? Где моя шпага?! Или это у вас мания литературного величия?

Он засмеялся:

- Просто шутка. О бесполезности сравнений в описании Божественного.

Умело спрятав тревогу, он посмотрел на лежащего перед ним пациента.

- У тебя есть и другие стихи! - выгнул спину, выкрикнул Василий. "Стать богоравным, оставаясь во плоти - безумье души..." Это ведь ты написал! Оставаться во плоти, Володя, это безумье души! Хватит с меня, Володя!

- От твоей души что-нибудь зависит? - мягко спросил Владимир Гончар. Хотя бы механизм регенерации?

- Разрешите мне, - сказал я. - Врежу, как богочеловек богочеловеку. Струсил быть Богом, адъюнкт? Но ведь кто-то должен Им быть, кто-то должен это делать?

Больной затих лишь на мгновение; он произнес тусклым голосом и совсем не то, что я ожидал:

- Теперь это ваш вопрос, Максим. Зря смеетесь.

И наконец я рассердился. Я крутанулся и злобно спросил у Рэй:

- Твой Покойник, надеюсь, знает, где искать третью Букву?

Как выяснилось, она уже закончила общаться со своим Центром Управления. Лицо у нее было страшным, изменившимся, закаменевшим.

- Никогда не спрашивала, - ровно ответила она.

Василий хотел было что-то ответить; я жестом остановил его и обнял Рэй за плечи:

- С кем ты говорила, девочка?

- Стас не выдержал и приказал всё отключить. Периметр пал.

- Что стряслось?

- Зеленые галстуки берут наших в заложники, а потом бросают их на ограждение. Новая тактика.

- Вы хорошо спрятали Буквы? - спросил Василий.

- Не скажу, - рявкнул я.

- Подлецы, - простонала Рэй, уткнувшись мне в грудь. - Есть же подлецы...

- Уходим, - известил я общество, быстро оглядев всех.

Калека приподнялся - Гончар помог ему не упасть. Я посмотрел в небо и с отчаянием подумал: как же дорого обошлась святым местам попытка убедить Жилова в том, что он - Избранный! Не пора ли тебе, Жилов, собраться с духом и составить Слово - эта невысказанная мольба горела в глазах друзей... Но имею ли я право? Даже если и есть у меня пресловутая "третья буква", даже если и догадался я, что сие означает...

Поганая мысль пришла мне в голову, вытеснив все прочие, и тогда я сорвал со своей спины рюкзачок:

- Где тут включается эта чертова рация?

- Зачем? - спросила Рэй.

- В Академии работает такой Анджей Пшеховски, ты его сегодня видела...

- Его бросили на ограду, - сразу ответила она. - Одним из первых.

Очевидно, с моим лицом тоже что-то происходит, потому что Рэй берет мои щеки в ладони, накрывает мои губы пальцем и шепчет:

- Ну что ты, Максюша, что ты...

Девочка все понимает, надо же. Мне нестерпимо хочется самому пойти к ограде - не спеша, не скрываясь. И чтобы было видно, где я шел. Так написано, кажется, у Томаса Мэлори: "Видно было, где он шел". Хорошо написано, кровью, а не слюной...

- Я никуда не полечу, - объявляет Василий. - Простите меня, товарищи. Вы только не теряйте времени, до фикуса я и сам доползу.

Рэй неотрывно смотрит мне в глаза.

- Моя любовь седа, глуха, слепа и безобразна, - произносит она с непривычной скованностью. - Помнишь? Оказывается, это про тебя... вернее, про нас... - Она отводит взгляд. - В случае чего встречаемся на взморье, договорились? На том же месте.

Встав на цыпочки, она целует меня. А потом рывком снимает с меня шлем...

Вот и договорились, успеваю подумать я. Я также успеваю схватить и сжать предательские девичьи руки - Рэй вскрикивает от боли, - однако чернота накатывает стремительно, в переносице раскручивается космическая спираль, небо опрокидывается, и ангелы бережно подхватывают меня, опускают на землю, и густая субстанция, бывшая когда-то мускулистым атлетом Жиловым, растекается по аллее, и нежный голос лихорадочно объясняет происходящее:

- Ничего плохого с твоим Анджеем не сделают, вылечат и выпустят, а тебя вообще не тронут, ты же у нас без шлема, турист рафинированный, это совершенно безопасно, и нашлепку хозчасти - смотри, вот нашлепка, нету ее. А мстить - это непрофессионально и даже грех. И вообще, ты слишком ценный, чтобы тобой рисковать, пропадет ведь всё... подвиг многих людей, которых ты совсем не знаешь... ох, не знаю, простишь ли ты меня...

Бесформенный кусок биомассы впитывает в себя эти слова.

Я понимаю, что меня кладут на живот - наверное, чтобы язык не провалился или аритмия не замучила. Щекой - на свернутую валиком куртку Гончара. Я вижу, как Рэй вдвоем со стариком подхватывают Покойника, положив его руки себе на плечи; тот виснет, загребая задницей воздух, однако на ногах стоит. Они дружно ковыляют к стеклянной пирамиде, не обращая больше внимания ни на меня, ни на всё окружающее, а я успеваю еще вспомнить, что так и не объяснил этой чертовке про... про что же я ей не объяснил?.. о чем-то Рэй меня спрашивала, о чем-то сладком, вредном для здоровья, но я не ответил ей тогда... я ей не ответил...