"Кузница в Лесу" - читать интересную книгу автора (Роэн Майкл Скотт)

Глава 8 СУХИЕ ТРАВЫ

— Вот как! — натянуто произнес Керморван, словно удивляясь тому, что может говорить. На его лице появилось подобие улыбки. — Я рад, что никогда не сомневался в твоем рассказе о том, что произошло перед нашей встречей, Элоф. Теперь мы здесь, все еще вместе, и это никак не хуже того… что могло бы случиться с нами.

— Да, мы здесь, но где это «здесь»? — резко спросила Иле, окинув Элофа и пустую равнину за ним неприветливым взглядом. — Это место кажется мне частью Туонелы, и не лучше той, которую мы покинули. Скоро наступит ночь, и что мы будем делать?

— Где бы мы ни оказались, я уверен, что в этом есть некая цель, — рассеянно ответил Элоф, оглядываясь по сторонам. — Правда, нам придется выяснить ее. Заночевать можно среди камней…

— Опасный ночлег! — фыркнула Иле. — Весь этот холм выглядит как древняя осыпь щебня и валунов, слишком ненадежная для укрытия. Должно быть, она встретила на своем пути скалу или какие-то выходы коренных пород, а потом разделилась надвое и образовала выемку, где мы стоим.

Элоф покачал головой.

— Нет, не скалу. — Он указал на камень, к которому прикоснулся в темноте, и на другие, разбросанные вокруг. — Они сильно выветрились и обросли лишайником, но форма еще различима. Тесаный камень, сделанный людьми… или еще кем-то.

Иле недоверчиво приподняла брови.

— Каменная кладка, достаточно прочная, чтобы разделить эту осыпь?

— Видимо, да, — тихо сказал Керморван. — Некоторые валуны имеют такую же форму.

Когда он указал на них, это стало очевидным для всех. Многие громадные валуны, маячившие темными силуэтами на фоне облаков, некогда покорились руке камнетеса, и зримое свидетельство мощи строителей на какой-то момент наполнило их благоговением. Но вскоре голос Рока, хриплый и взволнованный, развеял чары.

— Хватит разглядывать эти камушки! Идите сюда и посмотрите, что я нашел!

Рок стоял между двумя высокими каменными выступами, что-то рассматривая внизу, и энергично манил их к себе. Он немного поднялся, чтобы протиснуть свое дородное туловище в проем; затем раздался возмущенный вопль, и он исчез, сопровождаемый гулким рокочущим звуком осыпающихся камней. Элоф и остальные бросились на помощь. Иле бежала впереди, несмотря на более короткие ноги, и уверенно перескакивала с камня на камень.

— Стойте! — вдруг крикнула она и опустилась на колени у края выпирающей плиты. — Видите? Здесь повсюду осыпи и провалы…

Она не успела договорить. Щебнистая почва, на которой она стояла, внезапно поехала вниз, каменная плита высвободилась и увлекла ее за собой в облаке пыли и каменной крошки. Керморван, прыгнувший вперед, безуспешно попытался ухватить Иле за лодыжки. Грохот и рокот эхом отдавался во тьме провала.

— Ничего себе куча булыжника! — Насмешливый голос Рока зловеще прозвучал в темноте, а вслед ему понеслись ругательства и кашель Иле, по-видимому, больше рассерженной, чем ушибившейся при падении.

— С вами все в порядке? — крикнул Элоф.

— Да, насколько это возможно.

— Не шевелитесь, мы вас вытащим.

До них донесся призрачный смешок Иле.

— Нет, лучше сами спускайтесь сюда! Здесь есть вещи, на которые вам стоит посмотреть, но вашим глазам понадобится хотя бы немного света. И береги свою голову, верзила!

— Спуститься вниз? — спросил Керморван. — Но зачем?

Элоф похлопал его по плечу и указал на камни, обрамлявшие проем и удерживавшие его от полного обрушения или заполнения щебнем. Эти массивные наклонные плиты были очень древними и выветренными, но на их внутренней поверхности сохранились аккуратные следы обтесывания и отделки краев. Керморван приподнял брови и кивнул.

— Ладно, будь по-вашему! Но откуда мы возьмем свет? У нас есть только трутницы; масла и растопки в них хватит совсем ненадолго…

Элоф улыбнулся.

— Пожалуй, я смогу кое-что сделать. Нужно будет лишь немного подождать.

Пошарив под курткой, он достал свою латную рукавицу и надел ее одним плавным движением.

— Если бы солнце светило поярче, дело пошло бы гораздо быстрее, но все-таки… Где находится запад?

Керморван указал направление. Элоф повернулся и протянул руку, словно намереваясь уловить в глубине самоцвета, вделанного в центре ладони, все жемчужное сияние западного небосвода.

— Да, там заходит солнце, — мрачно сказал Керморван, кутаясь в плащ от холода, который снова начал пробирать до костей. — Над Брайхейном, над Норденеем… над всем, что мы оставили за собой. Теперь все зависит от нас, пусть даже там не знают об этом. И в живых осталось лишь четверо, чтобы исполнить задуманное!

— Но именно эта четверка разделалась с мастером-кузнецом, — тихо сказал Элоф, не глядя на высокого воина.

— Знаю, — ответил Керморван. — И думаю, это не случайно. Наверное, мы просто были самыми закаленными и бдительными, наиболее привычными к долгим и опасным скитаниям. Возможно, тут замешано нечто большее — откуда мне знать? Но, как бы глубоко я ни сожалел о судьбе остальных, мне гораздо больше бы не хотелось потерять любого из вас. Раз уж мы прошли вместе так далеко, давайте не расставаться до самого конца!

Он выпрямился, и его серые глаза сверкнули, такие же суровые и холодные, как небеса, но такие же неприступные. Керморван неуловимо изменился, как будто его решимость отчасти лишилась былого воодушевления, но стала еще более непреклонной. Он не избавился от своих сомнений, но в тот жуткий момент у костра он встретился с ними лицом к лицу, одержал победу над ними и воспользовался ими для того, чтобы стать еще сильнее. Элоф очень хорошо знал этот путь, так как сам однажды проделал его.

Наконец, после долгого получасового ожидания, он плотно сомкнул пальцы над самоцветом в латной рукавице.

— Этого будет достаточно? — спросил Керморван, уже повернувшийся к провалу и готовившийся спускаться вниз.

— Даже самый слабый солнечный свет сильнее света от факела или свечи. Если я буду выпускать его понемногу, хватит на несколько часов.

— При условии, что ты не разожмешь кулак, — сказал Керморван, с сомнением вглядываясь в темноту. — Я пойду первым и прослежу за тем, чтобы ты не поскользнулся.

— Хорошо, но давай сначала осветим наш путь!

Элоф шагнул вперед и замер, когда земля поползла у него под ногами. В то же мгновение Керморван стиснул его руку стальной хваткой, и он смог наклониться над провалом и вытянуть руку.

Медленно и осторожно Элоф немного разогнул один палец. Свет заструился наружу из его ладони, поблескивая на металлических чешуйках рукавицы, затем постепенно распространился дальше и осветил щебнистый склон, где терпеливо ждали Иле с Роком, взъерошенные и исцарапанные. Керморван ловко спрыгнул на коварный осыпающийся склон и без особых усилий заскользил вниз. Элоф последовал за ним, помогая себе одной рукой и стараясь не вызвать нового оползня. Воздух под землей был таким же свежим и холодным, как и наверху, но, вопреки его ожиданиям, без признаков серости и привкуса каменной крошки.

— А теперь, Иле, — сказал Керморван, преодолев заключительную часть спуска, — объясни скорее, что ты так хотела показать нам в этой темной пещере?

— К примеру, то, на чем ты стоишь, — ответила она. — Посмотри внимательнее!

Керморван небрежно провел сапогом по полу, расчищая слои грязи и пыли, затем внезапно опустился на одно колено. Перед ним возник простой узор из концентрических кругов разных оттенков красного цвета, неожиданно ярких на фоне серого щебня.

— Мозаичный пол! — воскликнул он.

— Причем не хуже любого, по которому тебе приходилось ступать, — заметила Иле. — Возможно, за исключением чертогов моего народа. Но это не наша работа.

Керморван резко выпрямился, взял Элофа за руку в латной рукавице и высоко поднял ее.

— В самом деле, это не пещера!

Бледный жемчужный свет озарял высокие ровные стены и отражался от изгибов сводчатого потолка над головой. Элоф изумленно оглядывался по сторонам. Это был почти сохранившийся зал какого-то здания, причем немалого размера, по меньшей мере двадцать шагов в поперечнике. Сооружение выстояло, несмотря на огромный вес каменного оползня, сокрушившего верхние этажи. Как давно это произошло? Сто лет назад? Тысячу лет?

— Прочная кладка, Элоф, как ты и говорил, — сказал Керморван. — Но кем были строители?

Элоф ошеломленно покачал головой.

— Не представляю. Но по крайней мере здесь мы можем найти укрытие на ночь.

— Жутко холодное укрытие, — проворчал Рок. — Хотя не сырое, надо признать, и вокруг не копошатся разные твари — вообще ничего живого.

— Нет даже плесени и лишайников, — подтвердила Иле. Ее широкие ноздри раздулись, когда она стала принюхиваться. — Странно, что нет запаха летучих мышей; они любят такие места. Должно быть, климат стал настолько суровым, что они не смогли выжить. Что касается нас, я хотела показать еще одну вещь…

Она указала на темноту в заднем конце зала, и Элоф, забравший руку у Керморвана, направил туда луч света. В его ровном сиянии они увидели широкий проем между концом пола и дальней стеной — настоящий колодец черноты.

— Лестница, — кратко пояснила Иле. — Она была покрыта такими же мозаичными плитками; их обломки сейчас разбросаны по ступеням. Но там, куда она ведет, слишком темно даже для моих глаз. Правда, воздух там достаточно свежий и даже есть слабый ток в нашем направлении. Что это вам напоминает?

— Тоннель, — сказал Элоф и тихо присвистнул.

— Ты подумал о том же, что и я? — поинтересовался Рок. Керморван стукнул кулаком по раскрытой ладони.

— Керайс! Вот почему мы оказались здесь! Мы должны были обнаружить это место.

— Возможно. — Элоф нахмурился. — Но куда он может вести? Вокруг нас лишь голые пустоши да этот холм из камней.

— Камни тоже откуда-то упали, — благоразумно заметил Рок. — В той расщелине мы находились слишком низко и не могли видеть, что находится наверху.

— Странное явление на такой плоской равнине, — задумчиво произнес Керморван. — Сомнения Элофа кажутся мне оправданными. Как далеко ведет этот тоннель? Хватит ли нам света? Нужно вернуться на поверхность и разведать…

Его голос пресекся. Клочок серого неба в проеме наверху исчез, и теперь там царила сплошная тьма. Ночь снова опустилась на Холодные Земли и принесла путникам новые тревоги.

— Похоже, лучше будет заночевать здесь и дождаться утра, — пробормотал Рок. Но, судя по его голосу, он сам был не рад такому предложению и с подозрением поглядывал наверх. — Хотя сейчас это место уже не кажется таким безопасным…

— Здесь мы открыты для нападения сверху, а позади — другая неизведанная темнота, — согласился Элоф. — Кроме того, мы не можем даже зажечь костер.

Керморван решительно кивнул.

— Тоннель может вести вверх или вниз. Думаю, перед тем как устроиться на отдых, нам нужно получить хоть какое-то представление о том, что находится внизу. Наверное, мы сможем найти там более безопасный уголок или хотя бы менее открытое место.

Иле кивнула.

— Я готова, как всегда. И, честно говоря, чем дальше я нахожусь от этого черного неба, тем лучше себя чувствую.

Они немного подкрепились, а потом Керморван с мечом в руке двинулся вниз по лестнице во главе маленького отряда. За ним, по его распоряжению, шел Элоф с вытянутой рукой, которая уже начинала болеть от напряжения. Иле, чьи большие дьюргарские глаза внимательно вглядывались во тьму, держалась рядом с Элофом на тот случай, если он оступится и потеряет равновесие на ступенях, усеянных крупными и мелкими камнями. Рок замыкал шествие, нервно оглядываясь на тени, пробегавшие мимо по мере того, как свет двигался дальше.

Спуск оказался нелегким, так как вырезанные в скале лестничные ступени были узкими, крутыми и немного покатыми от долгого использования, а сверху насыпалось много щебня. Лестница вела очень глубоко, поворачивая в разных направлениях, так что путники не знали, чего можно ожидать за следующим углом. Спуск продолжался так долго, что они испытали легкое потрясение, когда следующий шаг оказался на одном уровне с предыдущим, а стены как будто раздались в стороны. Лестница заканчивалась горизонтальным коридором с закругленным потолком, простой арочный свод которого ничего не говорил о том, кем были таинственные строители. После короткого перехода путники вышли к очередной лестнице с широкими ступенями, полого ведущей вниз, но эта лестница уже через несколько шагов упиралась в сплошную стену черноты. Свет, заключенный в латной рукавице Элофа, достигал лишь края огромной каменной плиты, однако каким-то образом, возможно, из-за неуловимой перемены в звуках и воздухе — впечатление огромного пустого пространства было почти таким же осязаемым, как стена. Элоф непроизвольно сжал пальцы, и свет исчез. Он быстро поднял руку в латной рукавице, но при этом задел за что-то. Послышался характерный звук металла, лязгнувшего о металл.

— Что это было? — тревожно прошептал Керморван.

Элоф поспешно направил свет в ту сторону, и напряженные плечи воина немного расслабились; из стены выпирали массивные железные петли, на которых болтались жалкие остатки того, что некогда было прочными воротами. Но когда Керморван пошел вперед, он двигался с большой осторожностью, и Элоф, следовавший за ним, вскоре понял почему.

Это был не простой тоннель или пещера. Стены по обе стороны от ворот расходились так далеко, насколько хватало света. Каменная кладка поражала своей монументальностью, но была заметно более грубой и древней, чем в верхнем зале. Плиты пола тоже были большего размера и уложены без какого-либо порядка или ритмичного чередования. Керморван подал знак Элофу, и тот очень медленно разжал пальцы на ширину зазора между дверью и косяком. Усилившийся свет разлился по пыльной каменной поверхности, но темнота как будто проглатывала его, поэтому Элоф решился еще немного разжать пальцы. В следующее мгновение он отскочил назад и выхватил из ножен Гортауэр. Рок заворчал и схватился за свою палицу, а Керморван принял боевую стойку и его клинок с шипением рассек неподвижный воздух, готовый дать отпор зловещей высокой фигуре, словно выпрыгнувшей на них из глубокой тени. Но Иле лишь рассмеялась, взяла Элофа за руку и направила свет на фигуру. Путники облегченно вздохнули. Темный силуэт не двигался с места, просто они подошли к нему так близко, что едва не столкнулись с ним. Это была всего лишь колонна, квадратная и лишенная каких-либо украшений — первая из нескольких длинных рядов, уходивших в темноту и поддерживавших низкие своды потолка. Будь стены немного выше, это место имело бы сходство с дворцовым залом или даже с площадью в центре процветающего города, так как в стенах зияли проемы, заполненные еще более глубокой чернотой, — дверные проходы и коридоры, ведущие в ночь.

Рок пощелкивал языком в бессловесном изумлении.

— Чем бы ни было это место, во всяком случае, оно не маленькое, — прошептала Иле. — Но ясно, что оно было построено с расчетом на прочность, а не на красоту.

— Может быть, это какой-то древний форпост твоего народа? — предположил Рок.

Иле покачала головой.

— Каменная кладка превосходна, но мы редко строим на такой манер; мы предпочитаем работать с горными породами в естественном состоянии и высекаем жилища из скал. Что ж, на лестнице и в коридоре нам негде было укрыться, а здесь, похоже, есть много укромных уголков. Давайте посмотрим!

Они по-прежнему разговаривали шепотом, не только потому, что даже самый слабый звук порождал гулкое эхо, но и потому, что зал подавлял их своими размерами. Он напоминал Элофу величественные усыпальницы и храмы Брайхейна, но был насыщен ощущением силы и власти, с которым не могли сравниться никакие украшения и витражи из цветного стекла. Хотя многие колонны были покрыты трещинами или частично обвалились, а значительная часть потолка рухнула, похоронив около четверти зала, это не уменьшало ауру силы, но скорее увеличивало их восхищение тем, что древняя кладка стен до сих пор держалась прочно, без проседания и растрескивания. Они почему-то чувствовали себя здесь в безопасности, хотя не смогли бы объяснить почему.

— Везде пусто, — пробормотал Керморван, расчистив щебень в одном из дверных проемов носком сапога. — Никаких украшений или хотя бы отметин, словно этим местом не пользовались в повседневной жизни…

— Кажется, тут что-то есть! — громко прошептал Рок. — Элоф! Дай мне больше света, но будь осторожен!

Куча камней от рухнувшего потолка сгрудилась наподобие оползня у одной стены. Рок, забравшийся наверх, энергично счищал пыль с предмета, похожего на резную каменную пластину. Элоф, изо всех сил тянувший руку вверх, различал какой-то узор, но не мог понять, что он обозначает. Керморван проворно поднялся по осыпи, чтобы посмотреть поближе, и озадаченно нахмурился.

— Какой-то гребень… Символ, похожий на языки пламени, и стертые контуры под ним и сзади. Но этого не может быть…

Керморван опустился на корточки и покачал головой.

— Сигнальный огонь, — тихо сказал он. — Светильник наподобие тех, что горели на вершинах наших высоких башен, чтобы направлять корабли в море. А позади очертания корабля с широкими парусами… Керайс! Мне хорошо известен этот символ, хотя я раньше не видел его в таком исполнении. Ошибки быть не может: это эмблема нашей гильдии мореходов. Но тогда… значит, мой народ построил это место?

— Должно быть, — вздохнул Рок. — Но почему? И где мы…

Звук, заставивший его замолчать, был тем более внезапным, что возник в полной тишине — голос живого существа в этом пустынном и заброшенном месте. Но он принадлежал не человеку: глубокий клокочущий рев, эхом доносившийся из темноты. Расстояние не уменьшало звучавшей в нем угрозы, мгновенно вернувшей путников к невзгодам и опасностям внешнего мира. Головы путников повернулись, их тела напряглись, а руки схватились за оружие, но тут непрочная куча камней, потревоженная их появлением, поплыла у них под ногами. Не мело значения, кто первым потерял равновесие; никто не смог бы избежать этого. В случившемся не было вины Элофа, так как он стоял внизу, и остальные съехали прямо на него вместе с градом прыгающих камней и облаком удушливой пыли. У него не было ни времени, ни надежды на спасение: обвал с грохотом подхватил его, повалив как срубленное дерево, и он опрокинулся на спину, разбросав руки в стороны. В голове у Элофа зазвенело от оглушительного удара. Его пальцы судорожно сжались, потом разжались. На мгновение показалось, будто в зале ударила молния, таким ярким было сияние, залившее все вокруг и высветившее каждый уголок, каждый камень в резком контрасте света и тени. Клубящееся облако пыли словно озарилась изнутри жемчужным сиянием, а отдельные пылинки порхали и переливались, как крошечные самоцветы. Сияние осветило и путников, распростертых в гротескных позах, растрепанных, припорошенных пылью, покрытых синяками и царапинами. Потом оно угасло.

Их окутала тьма, столь абсолютная, что она казалась плотной и более удушливой, чем пыль. Элоф, делавший слабые попытки встать, внезапно почувствовал, как его подхватили сильные руки и быстро оттащили к ровному участку пола.

— Кости не сломаны? — прошептал Керморван ему в ухо. — Хорошо! Прислонись к стене, вот сюда, и ни звука!

Элоф наткнулся на холодный камень и присел у стены, стараясь успокоить дыхание. В полной темноте очень легко было представить, как нечто, привлеченное шумом, мчится наперехват, готовое пожрать их. Но в следующее мгновение он слова услышал озабоченный шепот Керморвана:

— Вокруг ничто не шевелится; по крайней мере у нас есть несколько минут. Света больше нет, Элоф?

— Да, — шепнул тот. — Мне очень жаль…

— Ты не виноват! Иле, если ты можешь что-то разглядеть!

— Ничего! — дрожащим голосом ответила она.

— Посмотри назад. — Шепот Керморвана звучал настойчиво и ободряюще. — Если ты прижмешься спиной к стене, вот так, то будешь смотреть в сторону лестницы, откуда мы пришли. Какие-то слабые отблески света могли просочиться туда сверху.

— По-прежнему ничего! — В голосе Иле слышались слезы, что было очень редким явлением. — Снаружи все равно ночь…

— Там может быть лунный свет! — настаивал Керморван. — На пути может быть колонна: покачай головой из стороны в сторону! Давай, Иле, ты наша единственная надежда!

— Нет! — простонала она. — Я слишком долго прожила под открытым небом! Может быть, если мы подождем до рассвета… вот оно!

— Что?

— Свет, очень слабый, но настоящий. Он исходит не из того места, где мы спустились сюда.

— У нас нет выбора, — мрачно пробормотал воин. — Даже если он приведет нас к этому зверю, мы должны идти туда! Если мы останемся, то все равно не спасемся: он найдет нас по звуку и запаху.

— А если там будет еще одна лестница или какое-нибудь худшее препятствие? — поинтересовалась Иле.

Металл тихо звякнул по камню.

— Я буду нащупывать дорогу мечом. Но чем ближе мы подойдем к свету, тем лучше ты будешь видеть любые препятствия. Возьми мою руку; Рок возьмет твою, а ты, Элоф, на этот раз будешь замыкающим.

— Не возражаю, — буркнул Рок, столкнувшись с Элофом, когда они брели вдоль стены, словно вереница слепых попрошаек.

— Керморван прав, — прошептал Элоф. — Гортауэр острее твоей палицы на тот случай, если кто-то решит напасть на нас сзади.

— Тише, и следуйте за мной! — резко скомандовал Керморван. — Наступает самое худшее!

И действительно, в хрониках говорится, что, несмотря на все беды и опасности, лишь немногие часы в этом долгом путешествии были худшими для Элофа, чем эти блуждания во тьме. Не оставалось ничего иного, как осторожно переставлять ноги, прислушиваться к гулким шорохам и думать о своем. Вскоре он утратил ощущение времени, но огонь его воображения разгорелся с необычайной яркостью. Он мысленно вернулся на лестницу в башне Вайды и вспомнил черную пустоту, которую ощутил там, пустоту, наполненную гневом и сожалением. Здесь темнота тоже казалось наполненной, но не какими-либо чувствами, а сложными образами, напоминавшими самые замысловатые формы для отливки украшений. Образы напирали на него, словно огромная толпа, настойчивые и требовательные. Может быть, здесь теснились призраки древних строителей? Элоф пытался разделить их, поместить отдельный ясный образ перед своим мысленным взором, особенно теперь, когда обычное зрение стало бесполезным. Постепенно в его сознании возникло лицо, сразу же потускневшее, но навсегда запечатлевшееся в его памяти. Оно имело изможденный и жесткий вид, но было по-своему красивым: твердый подбородок под короткой седой бородой, длинный прямой нос и глаза, пылавшие как угли в глубоких глазницах наперекор морщинкам, веером расходившимся от уголков. Другие глубокие морщины бороздили лоб над густыми, кустистыми седыми бровями. Это было властное лицо, сильное и мудрое, однако с тревожным оттенком жестокости. Каким-то образом оно было известно Элофу. Он испытывал огромное желание узнать это лицо, не дававшее ему покоя. Он представлял Корентина и Керморвана в пожилом возрасте, но в расцвете сил и величия. Этот человек напоминал их лишь суровой властностью и силой, но внешнего сходства не было. Кроме того, в чертах незнакомца совершенно отсутствовала спокойная доброжелательность, свойственная им обоим; Элофу казалось, что даже его сочувствие почему-то будет выглядеть жестоким. Лицо беспокоило Элофа и возвращалось к нему во время блужданий во тьме и еще долго после этого, пока он наконец не узнал истину.

Они не имели представления, как долго продолжался их путь. Элоф мог судить об этом лишь по чувству голода, жажде и желанию спать. Ему не хотелось есть, когда они начали спускаться вниз, но теперь он буквально изнывал от голода. Он понимал, что глупо думать об этом; когда у них будет свет, найдется и время для еды. У каждого из них был заплечный мешок, а Керморван к тому же нес мешок Бьюра. При экономном употреблении провизии хватило бы на несколько дней, а потом им лучше будет оказаться под солнцем, среди живых существ. Но они не знали, куда лежит их путь. Они долго шли вдоль стен подземного чертога, останавливаясь у многочисленных дверных проемов и коридоров, ведущих в неведомое. В любой момент они были готовы снова услышать жуткое рычание или шорох когтей нападающего хищника. Элоф крепко сжимал Гортауэр, оставив молот висеть за поясом; здесь, где он не мог видеть свою мишень, это оружие было бесполезным.

Наконец Иле обнаружила проем, откуда шел слабый свет, и они двинулись туда. Керморван было решил чертить ножом линию на стене, чтобы отметить их маршрут на случай возвращения, но, поскольку он не мог судить, остается ли вообще заметный след на твердом камне, от этого занятия пришлось отказаться. Иле пробовала считать шаги, но путь был слишком долгим, и они много раз спотыкались о невидимые препятствия. Они были уверены, что прошли по меньшей мере еще один зал, так как прикасались к каменным колоннам. Но оттуда было еще далеко до света.

Путники спускались все глубже, пока Элоф не начал бояться, что они были обмануты блуждающим светом вроде болотных огней, которые сбивают людей с дороги в низменных топях. Но Иле настаивала, что свет постепенно усиливается, а Керморван указал, что они следуют за потоком воздуха, пробудив надежду на другой выход из-под земли. Они больше не слышали зловещего рычания, и это тоже ободряло их. Наконец они вышли в широкий коридор, где Элофу показалось, что он видит нечто большее, чем случайные цветные пятна, возникающие на сетчатке глаза в полной темноте, а вскоре он смог различить и очертания стен в дальнем конце — темные силуэты на фоне призрачного зеленоватого сияния. Вскоре Рок с Керморваном тоже увидели свет и устремились вперед, снедаемые желанием определить его источник.

Коридор заканчивался очередным открытым пространством, на этот раз округлой формы, с несколькими кольцами опорных колонн. Но, как и раньше, некоторые из них были повреждены или обрушились, так что каменная крыша растрескалась во многих местах. Кое-где кровельные камни выпали, и свет струился главным образом из широкой змеистой расщелины в крыше.

— Я и не представлял, что мы находимся так близко к поверхности, — сказал Керморван. — Кажется, мы действительно можем найти выход отсюда. Давайте посмотрим поближе, но на этот раз будьте осторожнее!

Воздух здесь был очень холодным. Путники жались друг к другу, постепенно поднимаясь по неровным кучам камней, все ближе к заветному сиянию. Кероморван первым поднялся наверх, запрокинул голову и посмотрел. Он продолжал стоять, не проронив ни слова, даже когда Элоф встал рядом с ним. Посмотрев вверх, кузнец понял причину его молчания.

Пролом в крыше не был сквозным и над ней не было неба. Мертвенное зеленоватое сияние сочилось вниз, как в морских глубинах, слишком тусклое для человеческих глаз, кроме тех, которые долго были лишены более яркого освещения. Трещина обнажала сплошную поверхность, похожую на кварцевый шов, полупрозрачную и зеленовато-белую, со странными темными вкраплениями. Элоф протянул руку, собираясь потрогать ее, но Керморван схватил его за запястье.

— Нет! Не нужно так рисковать, — произнес он странно охрипшим голосом. — Я знаю, что это такое. И, кажется, знаю, куда мы попали.

Он обвел своих спутников долгим взглядом; на его лице и в голосе отражались самые противоречивые чувства.

— Далеко же Ворон перенес нас, очень далеко. Мы оказались за пределами Туонелы, у границ Льда. И под ним, ибо вы можете видеть его сейчас над головой. Это и есть великий Лед.

Элоф подавил возглас недоверия, уже готовый сорваться с его губ. Он видел такое же потрясенное выражение на лицах своих спутников, смотревших на расколотую крышу и жуткое бледное сияние, просвечивавшее сквозь камень.

— Но этого не может быть! — услышал он протестующий шепот Рока. — Я имею в виду, если наверху огромный ледник, каким образом сюда попадает столько света?

— Возможно, это дно глубокой расселины, которая еще расширилась после частичного обрушения крыши. — Иле обхватила себя руками за плечи и поежилась. — Лед! Я видела его раньше, но не так близко…

Элоф кивнул.

— Я ходил по нему, даже пересек узкую полосу в горах и с содроганием вспоминаю об этом. Но я и представить не мог, что мне когда-нибудь придется пройти под ним…

В самом деле, это превышало человеческое воображение — глетчеры, опустошавшие землю на своем пути, ледниковые покровы, обволакивавшие горные пики, оставляя лишь самые вершины, окостенелые и застывшие, как древние черепа; неисчислимый, неумолимый вес Льда, сокрушительный и враждебный, нависавший лишь в нескольких футах у него над головой сдерживаемый лишь хрупкими и преходящими творениями человеческих рук…

Человеческих рук. На смену внезапной догадке почти сразу же пришло понимание, откровение более яркое, чем озерцо света в окружающей темноте. Теперь Элоф знал, что еще видел Керморван, но лишь смутно мог представить себе, что это значит для него — воина и полководца, принца в изгнании, последнего в роду низложенных королей. Даже у Элофа, считавшего себя человеком без роду и племени, это место вызывало огромное благоговение, смешанное с тлеющим гневом, глубоким сожалением и почти восторженным предчувствием чуда. Все эти чувства и многие другие он сейчас читал на лице Керморвана. Воин вздрагивал, как будто внутри него бушевала буря, но его лицо оставалось спокойным и отрешенным. Элоф понимал почему. Керморван пришел туда, куда всегда стремилось его сердце, и даже смерть не могла похитить этот момент у него. Его голос зазвучал как ясная музыка среди древних камней.

— Да, друзья мои. Элоф знает, а вы? Догадываетесь ли вы, куда мы попали? Это подземные пути в самом сердце забытой земли, утраченной родины моего народа, царства моих предков. Мы пришли туда, где не ступала человеческая нога со времен бегства принца Корентина, более тысячи лет назад. Это все, что осталось от великого Города-у-Вод — усыпальницы, хранилища и подвалы Каэр Морвана. Спустя долгие века, когда угас последний луч надежды, лорд Морвана снова вступает под эти своды. Я вернулся домой!

Керморван в каком-то оцепенении спустился с вершины осыпи, оглядываясь по сторонам, словно боялся, что это видение, которое может растаять в любой момент. Он подошел к ближайшей колонне и погладил ее ладонями, словно наслаждаясь твердостью и массивностью камня. Потом он прижался лбом к колонне, закрыл глаза и надолго погрузился в молчание.

Рок тоже огляделся вокруг и одобрительно покивал головой.

— Значит, вот он какой, наш дом — или то, что от него осталось. Знатная работа, если кровля выдерживает такой мертвый груз наверху! И дышится здесь легко, несмотря на холод и темноту. Если это обычные погреба, каков же был сам город?

Он порылся в своем заплечном мешке.

— Самое время перекусить и отметить это событие. Черствый хлеб, копченая рыба, сухофрукты и по глоточку вина. Достойная трапеза для короля! Да и я себя чувствую королем, вернувшись сюда.

Элоф удивленно покосился на него.

— Ты сказал «вернувшись сюда», как и Керморван. Но ведь вы оба никогда здесь не были.

— Отчего же? Были, хотя и мысленно. Это Утраченные Земли, которые были отняты у нас, и мы не могли даже представить, что кто-нибудь еще увидит их. Помню, когда я был мальчишкой, то дивился старинным преданиям, но оказаться здесь — еще большее чудо. Разве ты сам не чувствуешь? В конце концов, судя по твоему виду, ты один из старых северян; значит, твои родичи тоже происходят отсюда.

— Кое-что я почувствовал, — признал Элоф. — Но не это.

Рок передал им пищу, и они поели сидя, прислонившись к колонне. Тем временем Элоф рассказал Року о своем видении. Тот энергично закивал, так что спутанные космы рыжих волос упали ему на лицо; он хорошо знал Элофа и доверял его чувствам.

— Возможно, это видение относилось к последним годам Морвана, — задумчиво сказал он. — Тогда, как сказано в летописях, здесь было много беспорядков, паники и даже неприкрытой измены; Керморван мог бы побольше рассказать тебе об этом. Да, конец был доблестным, но предсмертная агония породила много зол и жестокостей. Недоброе начало было положено Кербрайну, и теперь прошлое возвращается туда и сеет раздоры между людьми. Но здесь сохранился дух великой доблести и благородства.

Элоф кивнул.

— Да, но это мертвое место, притом грозящее нам всевозможными опасностями. — Он разочарованно посмотрел вверх. — Смогу ли я собрать достаточно этого тусклого света, чтобы вывести нас отсюда? На это понадобится целый день!

Жесткий палец Иле уперся ему в ребра.

— В этом нет необходимости, паренек! Старшему Народу, как всегда, приходится пораскинуть мозгами за вас. Впрочем, я признаю, что строители этого места не были лишены здравомыслия и имели при себе приличный запас вот таких штук!

Она показала им два длинных стержня грубой керамической работы, увенчанных каркасами из светлого металла, и достала из мешка несколько кусков какого-то сероватого вещества.

— Вот что нам следовало искать с самого начала! Пакля, смешанная с дегтем, ароматной смолой и чем-то еще. Горожане, конечно, очистили свои погреба во время бегства, но не потрудились взять с собой факелы!

— В самом деле, — подтвердил Керморван, присоединившийся к ним. К изумлению своих спутников, он вдруг расхохотался и так крепко обнял Иле, что оторвал ее от пола. — Мне самому следовало бы подумать об этом — тем более что катакомбы служили еще и убежищем на случаи войны и здесь хранились огромные запасы всего необходимого. Впрочем, они не могли предвидеть, что придет такой враг, перед которым не устоит ни одно убежище.

— Тогда у тебя было много другой пищи для размышлений, — с улыбкой сказал Элоф.

— И это верно, — признал Керморван, опустившись на пол рядом с Элофом и приняв из его рук ломоть хлеба и флягу вина. — Даже сейчас я не могу прийти в себя от изумления! Я и помыслить не мог, что катакомбы выстояли, уже не говоря о том, что мы окажемся здесь. А все твой приятель Ворон! Я разрываюсь между желанием преклонить перед ним колени или свернуть ему шею!

— Мне хорошо известно это желание, — с глубоким чувством ответил Элоф, и оба рассмеялись.

Уверенность в том, что у них будет свет после долгих часов блужданий в темноте, необыкновенно воодушевила путников. Но после скудной трапезы и недолгого отдыха Керморван снова стал серьезным.

— Эти катакомбы… — тихо сказал он, оглядываясь по сторонам. — Хорошо, очень хорошо, что нам выпала такая честь. Даже вино кажется слаще, когда ты пьешь его под цитаделью и средоточием силы своего злейшего врага! Но давайте не будем забывать, где мы находимся. Некогда это место было исполнено величия, но теперь оно стало темным и опасным, и даже у меня нет желания задерживаться здесь.

Он взял один из факелов и насадил комок горючего вещества на острый выступ в верхней части рукояти.

— Давайте посмотрим, хорошо ли он будет гореть спустя тысячу лет!

Рок уже щелкал колесиком своей трутницы. Кусочек тлеющей растопки, положенный на серую смолистую массу, немного просел внутрь и сильно задымился, но в следующее мгновение расцвел ярко-оранжевым пламенем, отбросившим резкие тени и заглушившим мертвенное сияние Льда. Другой факел легко занялся от огня первого.

— Когда сможешь, Элоф, постарайся уловить немного этого огня, чтобы у нас был запас света на крайний случай, — попросил Керморван. — А теперь давайте поищем выход отсюда!

Почти сразу же стало ясно, что это будет непростой задачей. Из круглого зала вело много проходов, и путники даже разошлись во мнениях, через какой из них они попали сюда, наконец Керморван поднял свой факел повыше, почти к саму потолку. Тени промчались по камню, сгущаясь в проходах, и он показал в ту сторону, где пламя заколебалось.

— Здесь все еще есть свободный приток воздуха, который может вести нас. Думаю, лучше будет следовать за ним.

— Лучше такой проводник, чем никакого, — согласился Рок. — По крайней мере теперь мы не будем так часто спотыкаться и налетать друг на друга!

Действительно, в теплом оранжевом свете факелов их продвижение заметно ускорилось, и они миновали много дверей и боковых проходов, темных и таинственных. Заглядывая время от времени в дверные проемы, они обнаружили много пустых комнат, но некоторые были заполнены ящиками и тюками; в холодном и сухом воздухе древесина не поддавалась тлению. Иногда содержимое ящиков и тюков было выброшено наружу и в беспорядке разбросано по коридору, создавая препятствия на пути.

— Кажется, мы здесь уже проходили, — проворчал Рок, неуклюже пробиравшийся через мешанину высохших остатков того, что могло быть одеждой или кипами дубленых кож. — Мы сбились с пути!

— Если ты знаешь другой путь, покажи его! — отрезала Иле, отбрасывая мусор с дороги носком сапога.

— Движение воздуха не прекратилось, — спокойно заметил Керморван. — Оно должно вывести нас наружу, пусть даже не тем путем, которым мы попали сюда.

— Само собой, — буркнул Рок, оглянувшись во тьму за спиной. — Но как скоро?

Керморван не ответил. Его поникшие плечи выдавали неимоверную усталость, навалившуюся на путников после того, как улеглись первые волнения и восторги. Все буквально засыпали на ходу. Они не имели представления, какое время суток сейчас наверху; теперь их помыслы были устремлены к тому моменту, когда наконец отыщется выход их этого мрачного места. Рок шел как во сне, его голова склонилась на грудь. У Элофа заплетались ноги, а на сердце лежала свинцовая тяжесть. Только Иле, находившаяся в своей родной стихии казалась неутомимой: ее широко распахнутые глаза блестели а ноги в тяжелых сапогах почти беззвучно порхали по каменным плитам пола.

— И все-таки это не мой мир, — пробормотала она. — Мы живем в живых недрах гор, где дуют ровные ветры и горит неяркий свет. По мне, так уж лучше ослепительное солнце и непогода на поверхности, чем эта безжизненная каменная скорлупа. Здесь правит только смерть!

Вскоре им предстояло узнать, насколько справедливыми оказались ее слова.

Два или три часа спустя коридор вывел их к изогнутой стене небольшого зала, имевшего форму полумесяца. Здесь сходились три других коридора, но поток воздуха шел к прямой стене напротив и высоким двойным воротам необычайно искусной работы, запертым на стальные засовы. Но и внешние, и внутренние ворота уже давно были перекошены и наполовину сорваны с петель, так что даже Керморван смог войти в проем, не наклонив голову. Иле понюхала воздух в новом коридоре и поморщилась.

— Разве вы не чувствуете? Слабая вонь, похожая на звериную… должно быть, это летучие мыши! Это хороший знак, ведь они всегда селятся там, где можно быстро найти путь наружу.

— Поскорее бы! — вздохнул Рок.

За воротами начинался длинный коридор, шире, чем любой из пройденных до сих пор. Когда они подняли факелы, стены вокруг как будто воспрянули к жизни. Резные картины покрывали их от пола до потолка, утонченно подробные, но яркие и красочные — барельефные фигуры женщин, мужчин, знакомых и незнакомых зверей, гордые корабли и высокие башни, широкие земли и дальние горизонты. Но через равномерные интервалы во всем этом великолепии появлялись самые странные фигуры, на вид человеческие, но настолько огромные и загадочные, настолько идеализированные в своем обрамлении, что никто не засомневался: это были образы мировых Сил.

— Похоже на подземный храм или другое священное место, — сказал Керморван, восхищенно оглядывавшийся по сторонам. — Здесь изображены предания о ранних днях этого мира, до появления людей, дьюргаров и других живых существ, когда он находился во власти Старших Сил, придавших ему нынешний облик, а потом бы передан Младшим Силам для прихода жизни. Тогда, как сказано в легендах, Старшие Силы взбунтовались, отказавшись передать все, что они создали и успели полюбить, в пользование бренным существам — растениям, животным и людям.

— Тем хуже для них, — фыркнул Рок. — Безжизненная любовь к безжизненному миру; разве там было хоть что-то, достойное их интереса?

— Больше, чем ты можешь представить, — сказал Элоф. — Ведь существует красота и порядок в мире неживых форм. Подумай о медленном росте и изменении кристаллов; разве снежинка, кристалл кварца или полевого шпата не могли быть для них тем, чем живой цветок является для нас? С другой стороны, они могли находить красоту в ревущей энергии вулкана, в громах и молниях, в неустанном движении морских волн. Все это доступно и нам, хотя и не в такой мере. Даже Лед может быть красивым… очень красивым.

Он остановился и посмотрел на изображение высокой обнаженной женщины, величественной в своей красоте, стоявшей как будто на водопаде, но этот водопад низвергался над горами, а его буруны и потоки состояли из звезд. Керморван взглянул на него и кивнул с серьезным и сосредоточенным видом, разделяя воспоминания об ужасе и холодном величии. Он указал на резной фриз над барельефом, на котором старинными буквами было начертано имя. Иле подняла свой факел и прочитала его по слогам.

— Ту… о… Туонетар! Бр-р-р! — Она торопливо опустила факел. — Такую красоту можете оставить себе, а я еще и приплачу, лишь бы избавиться от нее! Зачем изображать ее внутри человеческого жилья? Вы пренебрегаете лучшей и величайшей из Старших Сил — тем, кто никогда не бунтовал и кого мы больше всего почитаем.

— Илмаринен, — кивнул Керморван.

Он поднял свой факел, так что языки пламени почти коснулись потолка, и указал другой рукой на противоположную стену. В нее была вделана широкая вертикальная плита, целиком покрытая одним резным изображением.

— Мы никогда не забывали о нем и не пренебрегали его благосклонностью. Смотри, Иле: здесь он изображен почти так же, как в чертогах вашего народа.

Иле скептически нахмурилась.

— Вы изображаете его слишком высоким, похожим на долговязого человека. Пропорции не соблюдены — плечи очень широкие по сравнению с туловищем, а ноги длинные и тонкие. И что он там кует на своей наковальне?

Элоф присмотрелся.

— Трудно сказать. Изображение как будто стерлось или было стесано…

Керморван немного опустил свой факел.

— М-м-м, да. Вот здесь видны выемки; края сколоты, а вокруг много глубоких царапин. Судя по цвету камня внизу, это было сделано недавно, во всяком случае, после разрушения Морвана. Как будто кто-то скребся, но что за когти…

— Здесь есть замочная скважина! — воскликнул Рок. — Вся эта плита — огромная дверь!

— И очень прочная, раз никому не удалось открыть или сломать ее, — задумчиво добавил Керморван.

— За ней мы уж точно будем в безопасности, если только сможем открыть ее. Элоф, ты у нас мастер по части замков…

— Но не тысячелетней давности, — возразил Элоф. — Металл сам по себе может сплавиться от времени, даже без коррозии. И смогу ли я добиться успеха там, где все усилия враждебных рук пропали впустую?

— Их подход был гораздо более примитивным, — сказал Керморван. — Они бы не колотили в дверь, если бы разбирались в замках. Так или иначе, почему бы не попробовать?

Элоф вздохнул, достал из своего заплечного мешка сумку с инструментами и извлек оттуда легкий молот и несколько длинных, причудливо изогнутых инструментов из блестящего металла.

— Дальше по коридору мы могли бы встретить еще десять открытых дверей… — пробормотал он.

— Открытая дверь, которая вдруг становится закрытой, может привлечь нежелательное внимание, — сухо возразил Керморван, наблюдавший, как Элоф постукивает молотком вокруг замка, изучая вибрацию кончиками пальцев, а затем вставляет в скважину длинные металлические щупы и поочередно пробует их. — Итак, каково твое мнение? Ты сможешь отпереть этот замок?

Элоф пожал плечами, достал из сумки с инструментами бутылочку с очищенным маслом и обмакнул туда одну из отмычек.

— Кто знает? Если это так просто, как кажется… но я сомневаюсь. Морван был великим центром кузнечного мастерства, и много мудрости рассеялось по ветру после его падения.

— Однако она должна была где-то зародиться. Если этот замок был старым уже во времена падения Морвана…

Раздражение Элофа прорвалось наружу.

— Тогда этот проклятый замок уж точно пришел в негодность! Помолчите и дайте мне спокойно работать!

Керморван снисходительно улыбнулся и отошел немного дальше по коридору, внимательно вглядываясь в темноту. Иле с Роком присоединились к нему; они рассматривали резьбу на стенах и переговаривались приглушенными голосами.

— Интересно, что скрывается за этой дверью? — прошептал Рок с едва сдерживаемым возбуждением. — Какое-то тайное убежище?

Керморван пожал плечами.

— Трудно сказать. Что ты имеешь в виду — укрытие для людей или место для хранения сокровищ? Последнее менее вероятно. Этот замок хорошо заметен, а жители Морвана знали, что ни у них самих, ни у их потомков не будет возможности вернуться сюда и забрать клад. Хотя во многих старинных домах Кербрайна есть тайные входы и лестницы…

— Ты хочешь сказать, что это может быть нижняя часть какого-то секретного прохода? — задумчиво спросила Иле. — И если мы войдем туда, то сможем выбраться на поверхность?

— Возможно, но не будем питать слишком больших надежд. Пока я бы вполне удовлетворился местом, где можно спокойно отдохнуть.

Элоф плотно сжал губы, продолжая изучать механизм замка. Он отжал три рычажка, обильно смазал маслом канавки, по которым должен был двигаться ключ, и определил их форму. Замок действительно казался простым — слишком простым, чтобы противостоять любой попытке взлома, кроме самой слабой и неумелой. Возможно, строители считали, что прочные двойные ворота сами по себе являются достаточной защитой. Теперь ему предстояло изогнуть отрезок жесткой проволоки, придав ему форму выступов и выемок в бородке ключа, и ввести захваты, которые отодвинут затвор, если он еще не прирос к месту. Элоф вдвинул проволоку в замочную скважину и принялся с легким скрипом и скрежетом изгибать ее в ячейках замка. Работа шла мало-помалу, пока он не почувствовал, что остальные собрались вокруг и молча дышат ему в затылок. Медленно и осторожно, но с отмеренной силой, он сделал последний изгиб, добравшись до самой сердцевины замка. В следующее мгновение его руку пронизал пульсирующий разряд льда и огня, такой мощный, что потрясение должно было отразиться на его лице.

— Что такое? — напряженно прошептал Керморван. — С тобой все в порядке? Ты не смог…

— Я идиот! — процедил Элоф сквозь сжатые зубы. — Кто стал бы наделять такую простую вещь столь мощными свойствами? Там заключена власть, обладающая такой непреклонной силой, с какой мне редко приходилось сталкиваться.

— Но зачем? — прошептала Иле.

— Не знаю, — проворчал Элоф. — Я не был готов, и все произошло слишком быстро. Теперь я должен…

Стиснув зубы, он взялся за конец проволоки и снова повернул ее. Уже знакомая боль пронзила его руку, но на этот раз Элоф выдержал ее, открылся перед ней и стал терпеливо изучать отклики, которые она порождала в глубине его существа. В нем росло странное чувство, которое превратилось в ноту, затем в музыкальную фразу, в сложную гармонию наплывающих и отдаляющихся звуков. И в этой музыке он различил суровые повелительные слова:

Посмотри на замок!

Из огня его скобы!

Из льда затвор!

Он пылает,

Он сжигает

Руку, что стыда не знает,

Что вторгается бесправно.

Он морозит,

Он палит,

Его сила поглотит

Злую волю без следа.

Сгинь, исчезни навсегда!

— Вот оно что! — пробормотал Элоф.

Никогда раньше он с такой ясностью и силой не ощущал действие свойства, закованного в металл. Слова были воссозданы и запечатлены в его разуме, как будто голос неизвестного кузнеца былых дней обратился лично к нему через силу их общего искусства. Это показалось ему жутковатым и обескураживающим, но в то же время не оставляло места для сомнений и двусмысленных толкований.

— Мне было сказано, что замок может открыть лишь тот, кто обладает властью и имеет право сделать это. Голос кажется надменным, сильным и древним, даже старше металла, из которого сделан замок.

— Разве такое возможно? — удивленно спросил Рок. — Если замок не раз чинили и восстанавливали по частям за долгие годы и если заложенное в нем свойство было очень сильным с самого начала… да, возможно.

Керморван нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Значит, ты не можешь открыть его?

— Силой здесь ничего не добьешься, — сердито сказал Элоф. — Но дайте подумать…

— Должно быть, это и впрямь мощная сила, раз она сумела противостоять его дару, — услышал он шепот Иле у себя за спиной. — Если бы только он мог склонить ее к подчинению…

Элоф обшаривал закоулки своих знаний со все возрастающим нетерпением. Как замок должен был признавать власть и право человека, отпирающего дверь? По ключу, изготовленному с таким же свойством? Но ключи теряются с течением времени, а этот заговор был поставлен очень надолго, если не навечно. Не потому ли замок был умышленно сделан простым? Тогда можно было без труда изготавливать новые ключи, предназначенные только для людей, облеченных высшей властью. Таким образом можно изготовить любое количество замков. Большинству людей необходим внешний символ власти, наделенный повелительными качествами с помощью кузнечного мастерства, но кузнец может добиться того же словами, если дни будут правильными…

Или наделенными силой. Надменный тон заговора, пронизывающая вспышка боли в сочетании с презрительными словами — все это порождало в нем раздражение, перераставшее в гнев. Керморван велел ему открыть эту дверь, а кто, как не Керморван, теперь является повелителем руин Морвана? Вызов, брошенный древней силой, больно ударил по самолюбию Элофа, и теперь он искал достойный ответ. Он должен создать контрапункт к этой властной мелодии, сложить фразы, которые бы так же подходили к словам заговора, как изогнутая проволока к выступам и выемкам замка. С этой мыслью его намерение обрело ритм и превратилось во властное песнопение, не менее суровое, чем то, которое он слышал. Элоф прижался лбом к холодному камню и забормотал слова, почти физически ощущая, как тяжко они падают на наковальню древней защиты, подобно молоту Илмаринена на барельефе.

Разумом, что песню понимает,

И искусством, что во мне пылает,

Силою, что я ко злу склонил,

Злом, что я потом искоренил,

Мастерством, что я уже снискал,

Знанием, что долго я искал,

Мужеством стремленья моего,

Твердостью решенья моего

Я тебя отныне заклинаю:

Это право ты за мной признаешь.

Ты, созданье древней силы,

Мастера послушай слово —

Пред творцом склонись, творенье!

Образ, воле повинуйся!

По веленью Керморвана

Говорю тебе: откройся!

С последними словами Элоф крепко стиснул проволоку и повернул ее, на этот раз со всей силой, не обращая внимание на боль, прострелившую обе руки до плеча. Потом, с поразившей его внезапностью, боль исчезла; ключ медленно и бесшумно повернулся в замке, а затвор плавно выскользнул из гнезда, где пролежал более тысячи лет. Элоф глубоко вздохнул и опустился на колени, все еще сжимая переплетенные концы проволоки. Плита скрипнула и немного отошла от стены под собственным весом, потом остановилась.

— Отличная работа, мастер-кузнец! — восхищенно произнес Керморван, пока Рок помогал Элофу подняться на ноги. — Теперь отдохни; после того как твое искусство справилось с замком, сила довершит остальное!

Он запустил длинные пальцы в дверной проем, уперся ногой в стену и потянул. Медленно, очень медленно тяжелая дверь поддалась и приоткрылась на ширину руки, слабо поскрипывая на петлях. Иле взялась за дверь снизу и добавила свою нечеловеческую силу к его усилиям. На ее руках выступили узлы и бугры мышц, очерчивавших форму массивных костей внутри. Плита еще немного отошла от стены, и на открывшемся торце блеснул замковый металл — ромбовидная пластинка из потускневшей бронзы. На ней были начертаны разные символы, но внимание Элофа сразу же привлекла печать на квадратной головке засова. Его охватило внезапное беспокойство. Такой сильный заговор на таком простом замке… Он уже видел эти символы, этот узор на другой бронзе. Рука Элофа метнулась к заплечному мешку, где лежал обернутый в кожу скипетр, и он наконец понял, что за странный изогнутый предмет ковал Илмаринен на барельефе с внешней стороны двери. Резная дверь символизировала королевские полномочия и силу, заключенную в этих символах, поэтому он неправильно истолковал вызов, содержавшийся в словах заговора. То было не высокомерие, но твердое веление высочайшей власти.

— Постой, Керморван! — воскликнул он. — Это не простое убежище…

Но было уже слишком поздно: под напором сильных рук дверь распахнулась наружу. Тяжелая каменная плита набрала собственный момент движения, так что Иле пришлось отпрыгнуть в сторону, пока Керморван старался удержать дверь, чтобы ее не сорвало с петель. Пламя факелов заколебалось, и из открытого дверного проема поползла тьма. Легкое дуновение воздуха принесло с собой странную смесь запахов, невиданную для этих холодных коридоров: тяжелый, почти гнетущий привкус пыли и плесени, смешанный с тонкими, пряными ароматами благовонных смол и бальзамов. Таким мог бы быть аромат самой древности, безвозвратно минувших лет и забытых деяний.

Керморван отпустил дверь, взял в руки оплывшие факелы и, держа их высоко над головой, переступил через низкий порог. Факелы разгорелись неожиданно ярким и ровным пламенем, разогнавшим темноту и высветившим очертания какого-то просторного и длинного чертога. Какой-то момент высокая фигура Керморвана мешала им видеть, что творится внутри, но потом воин вдруг рухнул на колени, словно пораженный молнией. Его плащ развевался за спиной, факелы в руках опустились, и по стенам заскользили длинные тени, чередующиеся с красноватыми отблесками. То были странные тени от высоких плит и каменных пьедесталов, выстроенных рядами вдоль стен, и от неподвижных фигур, покоившихся на постаментах.

— Что тебя гнетет, Керморван? — прошептал Элоф, не осмеливаясь говорить в полный голос.

Керморван не ответил и не подал никаких признаков, что слышал обращенные к нему слова.

— В чем дело? — настаивал Элоф, чья тревога нарастала с каждым мгновением. — Что это за место?

Тем, кто не так хорошо знал Керморвана, его лицо могло бы показаться лишенным всякого выражения, словно изображение, выгравированное на камне и раскрашенное под человека. И кто мог сказать, в какие невообразимые дали или глубины был устремлен неподвижный взор его серых глаз? Однако его друзья, каждый из которых был хорошо знаком с Керморваном на свой манер, видели игру чувств на его лице, подобную теням от облаков, проплывающих над холмом, следам дыхания на стекле или волнам жара на поверхности раскаленного железа.

Губы Керморвана с усилием шевельнулись, но он обращался не к своим спутникам.

— Те, чем мы были… — прошептал он и покачал головой, словно не веря собственным глазам.

Рок, услышавший эти слова, быстро огляделся по сторонам.

— Не может быть! — выпалил он. — Мы же не…

Он закусил губу. К большому удивлению Элофа, его обычно невозмутимый друг выглядел так, словно был готов повернуться и бежать прочь отсюда.

Керморван тихо повторил свои слова:

Все, чем мы были, прейдет,

Новой травой порастет.

В землю уходят холмы,

Станем землею и мы.

Скипетр и корона, высокие троны,

Власть и суд обретут покой,

И, подобно меньшим средь малых,

Мы наконец придем домой.

— Иле и Элоф, вы не могли этого знать, — очень серьезно сказал он. — Это зачин древней поэмы, которая называется Арэль Арлайн. Теперь немногие в Брайхейне знают ее, но первая строка вошла в поговорку.

Тревога в душе Элофа сменилась цепенящим осознанием.

— Но в переводе со старинного южного наречия Арэль Арлайн означает…

— Да, история правителей, или перечень королей. Именно так. Можно сказать, что вы сейчас стоите среди этой истории, среди ее некогда живых героев. Мы забрели в усыпальницы древнего Дома Королей и благодаря твоему мастерству проникли в место, называемое Доргаэль Арланнен, великий погребальный чертог королей царства Морван и величайшую святыню этой земли. Они лежат повсюду вокруг нас.

Элофу вдруг захотелось, чтобы холодный камень расступился и поглотил его. В своей спешке — старой, безжалостной и неумолимой спешке — он рассматривал прочный барьер лишь как преграду, которую нужно разрушить без размышлений и какого-либо уважения. Так эквешский пират мог бы разбить драгоценную хрустальную шкатулку, чтобы добраться до золота внутри. Короли. Морвана! Далекие предки династической линии самого Керморвана, его прародители, которых он безмерно чтил… вроде Корентина. Элоф подумал о приговоре, который был наложен на него древним лордом, об открытой чести и скрытом позоре. Разве теперь он не заслужил этот приговор вдвойне?

— Элоф Валантор… — промолвил Керморван, и Элофа передернуло при звуках этого имени. Голос воина был приглушенным, но в нем слышалась та же спокойная и холодная сила, которую кузнец впервые испытал среди дьюргаров и с тех пор никогда не забывал. — Ты, как никто другой, заслуживаешь этот титул. Благодаря искусству твоих рук ты завершил целую эпоху, долгую эру разделения и расставания, которого не должно было случиться. Издревле существовал обычай, что каждый принц королевской крови должен посетить это место, прежде чем взойти на престол, чтобы почтить своих предков, посоветоваться с ними, поразмыслить о том, какой конец его ожидает, и тем достойнее пользоваться своей властью. А поскольку сын короля Керина был отослан на восток в слишком юном возрасте и не успел прийти сюда, его враги воспользовались этим, как предлогом, чтобы отрешить его от трона и не признавать законными королями всех его наследников. Теперь им предстоит горько пожалеть об этом! Они придали такое большое значение старинному обычаю, что вскоре он обернется против них. Мой друг, ты оказал мне более великую честь, чем я заслуживаю!

Керморван посмотрел на своих друзей, увидел изумленное выражение на лице Элофа и улыбнулся.

— Ты опасался чего-то иного? Почему? Ведь ты разрушил чары, наложенные на замок, по моей просьбе; что бы ни случилось теперь, ответственность лежит на мне. Но я ни о чем не жалею! Посмотрите вокруг, друзья, подивитесь и разделите мою радость! Здесь покоятся останки королей Морвана начиная с первого основателя этого царства на тогда еще неведомых берегах Бресайхала, более четырех тысяч лет назад!

Тени внезапно придвинулись ближе; факелы чадили и угасали в руках Керморвана, но он не обращал на них внимания. Глубокое благоговение овладело всеми во время его речи, объединив Рока, Элофа и даже Иле, для которой царства людей были непрочными и преходящими. Элоф переводил взгляд с одного саркофага на другой, глядя на фигуры, облаченные в потускневшие доспехи, и на истлевшие остатки богатых одежд, превратившихся в паутину и скрепленных лишь пылью да нитями золотого и серебряного шитья — наглядное предостережение для любого честолюбивого принца, но также предмет гордости и глубокого почтения. Элоф мимолетно подумал, что он сам мог бы позавидовать такой родословной, но, по правде говоря, это чувство было ему чуждо. Его мало заботили мысли о своих предках или происхождении, ведь на свете было так много других вещей, которые он жаждал узнать. Однако он догадывался, какое значение имеют для Керморвана и Рока эти ряды неподвижных фигур, уходящих в сумрачные глубины склепа. Их безмолвное величие олицетворяло все, ради чего они жили: тяжкое бремя лет, основание и строительство могучего царства людей, долгое процветание и последняя безнадежная оборона в схватке с неуязвимым и неутомимым противником, а между этими великими событиями — основанием и строительством, войной и миром — мириады человеческих жизней, которыми они правили и которым верно служили. Они до сих пор продолжали свое служение, будучи немыми свидетелями мощи своего царства, когда все остальные его следы давно изгладились с лица земли.

Когда наступила почти полная темнота, чары рассеялись. Недовольно хмыкнув, Иле взяла факелы из рук Керморвана и помахала ими в воздухе, чтобы разжечь пламя.

— Что же, все они лежат здесь? — поинтересовалась она.. — Разве нет таких, кто умер вдали от дома или на море?

— Таких было немного, — ответил Керморван и с видимым усилием поднялся, распрямив затекшие ноги. — И мы всегда стремились доставить их тела обратно. Есть несколько статуй, погребенных с доспехами или оружием пропавших без вести. Видите эти арки и ниши вдоль главного свода? Когда-то там были стены, но Доргаэль Арланнен многократно расширялся и перестраивался. В конце концов количество саркофагов было доведено до двухсот, а всего здесь покоятся сто шестьдесят четыре короля.

Иле вдруг хихикнула.

— Раз уж здесь столько свободного места, то, наверное, тебе не понравится, что некоторые из них лежат на холодном полу!

— Что? — воскликнул Керморван и выхватил факел у нее из рук. — Если какой-то враг осквернил это место…

Когда он устремился вперед, Элоф увидел то, о чем говорила Иле, наделенная более острым зрением в темноте. В дальнем конце усыпальницы по обе стороны от последней арки лежали две фигуры, издалека напоминавшие детский рисунок палочкой на пыльном полу. Лишь головы четко выделялись на общем фоне, ибо это были черепа.

Керморван склонился над скелетами двух человек. Он осторожно приподнял остатки кольчуги и длинную алебарду, казалось, не пострадавшую от времени.

— Их не сбросили вниз, — пробормотал он. — Они лежат так, как умерли, со шлемами на головах, в доспехах и при оружии…

Внезапно он ахнул и резко выпрямился.

— Двое стражников! Корентин говорил об этом. Король взял с собой только двух пожилых людей из своей личной стражи!

Медленно, почти неохотно он вошел в последнюю арку и остановился. Остальные столпились за его спиной и увидели то, на что он смотрел.

Длинные ряды постаментов были пусты, за исключением нескольких у самого входа. Темные фигуры, лежавшие на них, как и остальные, были покрыты мантиями, одеты в доспехи и увенчаны шлемами — все, кроме последней. Как и стражники, он лежал непокрытым, если не считать большого черного щита на груди провалившейся внутрь кольчуги. На щите стоял головной убор, но это был не обычный шлем; несмотря на толстый слой пыли, он заиграл разноцветными переливчатыми отблесками в чадящем пламени факелов.

— Значит, вот куда он пришел. — Голос Керморвана был исполнен глубокой печали, но, несмотря ни на что, в нем слышались торжествующие нотки. — Со своими товарищами он пришел в самое сердце города, который так и не пожелал сдать врагу. Они стояли здесь, пока Лед грохотал наверху, уничтожая все, что они знали и любили. По крайней мере они могли умереть, защищая это место. А когда опустошение завершилось, но эти своды продолжали стоять, они предпочли погибнуть здесь от голода и жажды или от собственных рук, но не открывать дверь перед разорителями и осквернителями могил. И они оказались правы!

Керморван неожиданно шагнул вперед и опустился на одно колено у последнего постамента. Остальные в молчании наблюдали за ним. Потом он медленно встал и протянул руки к фигуре, лежавшей перед ним. Осторожно и почтительно он взял шлем и поставил его в дальнем конце каменной плиты саркофага, затем достал из своего заплечного мешка собственный шлем, побывавший во многих переделках, и, вынув подкладку из мягкой кожи, водрузил его на череп мертвого короля. Лишь после этого Керморван взял другой шлем и стал протирать его полой своего длинного плаща. Пыль полетела во все стороны, словно бессчетные годы, канувшие в ничто, а когда Керморван высоко поднял его, свет факелов выбил ослепительные вспышки из полированных граней. Фасон шлема был такой же, как у его собственного или другого, изготовленного Элофом: угольно-черный, островерхий, с лицевой маской, на которой застыло выражение ястребиной хищности и боевой ярости. Но раскосые глазные отверстия маски были обрамлены яркими самоцветами, рельефные брови сияли золотом и серебром, а над ними возвышалась золотая диадема, в центре которой сверкал большой белый камень в оправе из травянисто-зеленых изумрудов.

— Узрите великую Корону Морвана! — тихо произнес Керморван. Его серые глаза сияли светом солнца над безбрежными океанскими просторами. — Вопреки времени я говорил со своим родичем, последним из живых, кто ходил по этим чертогам. Потом я обнаружил подземные руины самого Каэр Морвана и пришел к его последнему королю, который обрел здесь вечный покой. Он него я получил то, что было доверено ему; то, что он верно хранил до самого конца. Теперь его дело доверено мне! Цепь, разомкнутая тысячу лет назад, снова стала целой, и линия наследования восстановлена. Нет более последнего короля Морвана, ибо за ним последует другой!

С этими словами Керморван поднял шлем над головой. Потом, к удивлению своих друзей, он опустил шлем, бережно положил его на сгиб локтя и улыбнулся.

— Но не сейчас. Я должен придать вес этому титулу, прежде чем заявлю о своих правах на него.

Он взял кожаную подкладку и стал прикреплять ее к изнанке шлема.

— Деяния судьбы странны и непредсказуемы, не так ли? Как глупо с нашей стороны пытаться управлять ими! Мой предок Керин послал великий Скипетр Морвана на запад, чтобы его сын мог иметь регалию королевской власти в своем новом царстве. Но корону он оставил в Морване, — полагаю, как символ несгибаемого сопротивления Льду. Однако со временем скипетр был утрачен, а корона теперь перешла в руки его отдаленного потомка.

Элоф испытал чувство невероятной легкости и счастья, как будто его сердце было овеяно теплым южным ветром. Его смех в этом темном чертоге зазвенел подобно смеху Сил на заре мироздания.

— Да, мой лорд, деяния судьбы еще более странны, чем ты можешь представить! Но не называй их случайными! Разве случайно ты познакомился и подружился с пареньком из Эшенби и помог ему, среди многих невзгод и опасностей, сохранить вещь, которой он пользовался в детстве, когда был простым пастушонком? Эта вещь так стерлась и износилась со временем, что даже ты не смог распознать ее. И я тоже не мог, пока Корентин не подсказал мне!

Он достал из своего мешка посох, и протянул ошеломленному Керморвану.

— Мастерство, живущее во мне, без всяких сомнений, свидетельствует о том, что это скипетр Морвана. Он происходит из Эшенби — города, основанного Эшей, которая забрала скипетр. На нем начертаны знаки и символы королевской власти, а внутри заложены свойства, которые даже мне еще не удалось постигнуть, несмотря на все мое искусство. Прими же его теперь и считай это знамением судьбы, как считаю я сам. Ибо это не может быть случайностью.

Керморван посмотрел на жезл, но не принял его, а поднял голову и пристально вгляделся в лицо Элофа.

— Кто ты? — прошептал он. — Корентин знал тебя, Морейн знал тебя… Если Эшенби действительно был домом для Эши, ты можешь быть потомком одного из видных людей того времени и иметь сходство с его чертами, как я похож на своих предков.

Элоф пожал плечами.

— Я родился не в Эшенби. Что касается остального, ты сам дал мне имя, а я рассказал тебе то малое, что мне известно.

Керморван с сомнением покачал головой.

— Что ж, хорошо! Кем бы ты ни был, скипетр был вверен тебе на попечение и оказался в надежных руках. Сохрани его для меня еще некоторое время! Если я когда-нибудь взойду на престол, ты снова получишь его от меня как принц и главный советник, следующий за мной во всем моем королевстве.

— Хорошо сказано! — тихо произнес Рок. Иле кивнула, но Элоф опустился на одно колено.

— Милорд, я не достоин…

— Ты сомневаешься в здравомыслии своего короля? — сурово спросил Керморван. В его голосе слышалось затаенное недовольство.

Элоф смело поднял голову.

— Да! Иначе на что ему нужен советник?

Уголок тонкогубого рта Керморвана слегка дернулся, а в следующее мгновение оба рассмеялись.

— Имей в виду, что я с таким же успехом мог бы назначить тебя советником в звездном царстве, так как владею им не больше, чем любым земным царством. И я вряд ли расширю свои владения, если задержусь здесь!

Он еще раз посмотрел на сверкающую корону, покачал головой в немом изумлении и любовно завернул ее в промасленную ткань, защищавшую его собственную кольчугу.

— Пойдемте, друзья! Я отдал дань уважения прошлому; теперь пора узнать, что готовит нам будущее. — Он помедлил и добавил: — Если хотите, мы можем отдохнуть здесь; я уверен, что это не помешает тем, кто давно уснул вечным сном.

— Нет уж, спасибо! — поспешно сказал Рок. — Мне тоже кое-что известно из древней истории, и я знаю, что некоторые из этих благородных господ были далеко не так гостеприимны, как ты!

— Да и воздух здесь слишком пыльный, с привкусом бальзамирующего состава, — добавила Иле. — Я не буду спать здесь.

— И я тоже, — проворчал Элоф. — Здесь я могу снова увидеть это лицо…

— Что ж, давайте поищем в другом месте, — вздохнул Керморван, убрав сверток с кольчугой обратно в мешок. — Пошли!

Но когда они вышли из-под арки, Керморван остановился и посмотрел по сторонам. Потом он наклонился и начал собирать кости, валявшиеся на полу. Это была та самая черта простой человечности и сопереживания, которая так хорошо послужила путникам во время их первой встречи с Детьми Тапиау; черта, уравновешивавшая грозного и безжалостного воина, которым он мог бы стать. С помощью остальных он занес кости обратно под арочный свод и быстро, но бережно разложил их на двух пустых каменных плитах.

— Лежите же теперь рядом со своим лордом! — произнес он. — При жизни это вам не подобало, но его наследник удостаивает вас этой почести, единственной, которую он может вам оказать. Вы будете последними, кто обрел смертное ложе в Доргаэль Арланнен, но не менее достойными, чем все остальные. Охраняйте это место до тех пор, пока мир не изменит свой облик!

Керморван поклонился им, потом другим силуэтам в темной усыпальнице и, наконец, безмолвной фигуре, носившей его шлем. Элоф и остальные последовали его примеру.

Когда они вышли под своды главного зала, Иле замедлила шаг и принюхалась.

— Опять эта вонь… Теперь она перебивает запах пыли.

— Я тоже чую ее, — сказал Керморван. — Пожалуй, слишком сильная для летучих мышей…

Рок, возглавлявший маленький отряд, внезапно выругался и высоко поднял свой факел. Путники остановились как вкопанные и несколько мгновений стояли неподвижно, затаив дыхание. В темноте перед ними, примерно на уровне головы Керморвана, блестели две красные точки, переливавшиеся жидким огнем. Элоф испытал такой же короткий приступ холодного ужаса, как в тот момент, когда открывалась дверь усыпальницы. Это были глаза, принадлежавшие живому существу, однако расставленные шире человеческих, а под ними смутно виднелись длинные узкие челюсти, парящие в полумраке, как будто длинные желтоватые клыки были соединены полосками слюны. Потом раздался тот же клокочущий рев, который они уже слышали раньше, и путников обдало теплой волной дурнопахнущего дыхания.

Элоф успел заметить все это в один миг бессловесной неподвижности, а потом что-то просвистело в воздухе совсем рядом с ним, как клинок после рубящего удара сплеча. Но это был не меч; Керморван махнул факелом сверху вниз с такой силой и скоростью, что шар горящей смолы вылетел наружу, словно пущенный из катапульты. Он промелькнул как метеор и угодил прямо в жуткие челюсти. Существо шарахнулось и поднялось на дыбы с душераздирающим ревом, от которого у путников заложило уши. Элоф нащупал рукоять меча, но Керморван оказался еще быстрее: одновременно с броском он наклонился, чтобы поднять валявшуюся на полу алебарду.

Высокий воин прыгнул вперед и нанес удар. Лезвие запуталось и заскользило по косматой белой шерсти, но все же оставляло за собой кровоточащую полосу. Зверь снова взревел и отступил назад между рядами постаментов. Керморван принял низкую стойку и начал орудовать алебардой, нанося рубящие удары, отскакивая и делая молниеносные выпады колющим острием. Громадная передняя лапа размером с его туловище взрезала воздух изогнутыми когтями. Но Гортауэр уже был в руке Элофа; темные когти встретились с еще более темным металлом и отдернулись от его жалящего прикосновения. Иле, подоспевшая сзади, с сокрушительной силой врубилась топором в ближайшую лапу, но лезвие прошло лишь через спутанную шерсть. Она поскользнулась и упала. Ее факел откатился в сторону, лапа начала опускаться, но Керморван успел броситься наперерез и удар пришелся на подставленную алебарду. Удлиненная морда метнулась вперед, щелкая челюстями; палица Рока взлетела и опустилась, и желтоватый клык с треском переломился, а обломок исчез в фонтане брызнувшей крови. Зверь зашатался и упал на покатую спину, завывая и хватаясь за изуродованную челюсть длинными передними лапами, в то время как более короткие задние лапы бесцельно молотили воздух.

Керморван поднялся сам и помог встать Иле. Тем временем Рок подхватил факел и торопливо попятился от раненого чудовища.

— Зажги другой! — крикнул Элоф. — Сейчас мы не можем остаться в темноте!

Тут монстр снова бросился в атаку, и Элоф выставил Гортауэр ему навстречу. Но алебарда снова вырвалась вперед, прорезав кровавую полосу под глазами зверя. Тот дернулся в сторону и ощерился; длинные когти скрежетали и стучали по каменному полу. Иле присоединилась к ним, и общими усилиями они оттеснили громадную белую тушу к выходу в коридор, зверь встал на дыбы, словно собираясь прыгнуть, но тут подземный чертог озарился новым светом: Рок устремился вперед с только что зажженным факелом и швырнул его прямо в окровавленную морду. Монстр потерял равновесие и снова опрокинулся на спину, барахтаясь в пыли, а затем выкатился через узкий проем в коридор. Керморван выбежал следом, другие старались не отставать от него. Алебарда взметнулась вверх, выставленная наподобие копья, готового к броску, но зверь прыгнул в тот момент, когда древко еще оставалось в руке Керморвана, и напоролся на острие. Стальной наконечник вонзился глубоко в косматую белую шерсть и живую плоть, проталкиваемый силой Керморвана и собственным весом чудовища. Оно рухнуло на пол, завывая и пытаясь схватить зубами за древко.

— Все вышли? — крикнул Керморван, отброшенный к стене силой удара. — Поклажа с собой? Тогда, Элоф, закрывай дверь!

Элоф повернулся, схватил концы проволоки, по-прежнему торчавшие из замочной скважины, и всем своим весом налег на каменную плиту. Дверь качнулась на скрипящих петлях гораздо легче, чем раньше, и врезалась в каменный косяк с раскатистым грохотом, заглушившим даже вой и рычание раненого зверя. Пол содрогнулся, с потолка посыпались камни и пыль. К своему ужасу, Элоф увидел темную трещину, пробежавшую по потолку и сразу же разветвившуюся, словно корень сказочного растения. Он повернул самодельный ключ в замочной скважине и едва успел отскочить назад, когда большой кусок потолка рухнул туда, где он только что стоял. В облаке пыли он разглядел Керморвана с мечом в руке, рубившего корчащуюся белую массу на полу перед ним.

— Назад! — завопил Элоф так, что сорвал голос. — Потолок рушится!

Керморван отпрянул назад. Элоф вскрикнул еще раз, но уже от ужаса, когда зверь яростно встряхнулся и снова поднялся на ноги. Кровь капала с его вытянутой морды и сочилась из глубоких порезов на боку, из шеи торчало сломанное древко алебарды, но зловещий красный огонь все еще горел в его глазах, когда он поднялся на дыбы, готовый к продолжению схватки.

Однако у него уже не было такой возможности. Одна из вскинутых массивных лап ударила в просевший центр потолочного свода с более чем достаточной силой, чтобы обрушить его. Вся центральная часть потолка провалилась внутрь, сверху полетел целый каскад камней, и чудовище исчезло в грохоте и клубах пыли, поднявшихся при обвале.

— Бежим! — заорал Рок, пробегавший мимо вместе с Иле. — Спасайтесь!

Элоф, лихорадочно уклонявшийся от падающих камней, схватил Керморвана за руку и помчался с ним по коридору наперегонки с трещинами, бежавшими по потолку. Оглянувшись назад, Элоф мельком увидел молот в поднятой руке Илмаринена на дверной плите и покрытую белым мехом когтистую лапу, судорожно дергавшуюся в куче камней и щебня, а потом все заволокло пеленой каменной пыли и крошки.

Путники не знали, как долго им пришлось бежать. Пламя факелов тянулось за ними, как следы падающих звезд в ночном небе. Коридор был ровным и прямым, иначе им вряд ли удалось бы избежать гибели под обрушившимися сводами. Лишь добравшись до прочной каменной арки они остановились, задыхаясь и кашляя от пыли. Грохот и рокот обвала позади постепенно затихали.

— Отличная работа, долговязый! — похвалила Иле Керморвана в перерыве между приступами кашля.

Тот пожал плечами и стряхнул пыль со своих взлохмаченных волос.

— Алебарда пришлась кстати и была гораздо удобнее в такой схватке; меч оказался бы слишком коротким, учитывая длину его лап.

Иле покосилась на него.

— Я имела в виду не только это… ты хорошо знаешь, что именно.

Керморван снова пожал плечами, на этот раз со смущенным видом.

— Во всяком случае, вход в Доргаэль Арланнен теперь надежно закрыт, — кашляя, ответил он. — И свирепый дух отныне стоит на страже у его врат!

— Вонючая тварь! — с чувством выругался Рок. — Это надо же, выследил нас и подкрался втихомолку! Если бы я не услышал клацанье когтей по камню… Кстати, что это было за чудище? Один из больших снежных медведей?

Керморван устало покачал головой.

— Думаю, нет. Они живут главным образом у моря.

— Я видела их, — добавила Иле. — Они не такие массивные, и форма головы другая. Это было нечто другое, незнакомое для меня. И все же…

— Понимаю, — сказал Элоф. — Мне оно тоже показалось знакомым. Эти челюсти…

Он вспомнил других животных с такими же зубами, быстрых и лютых маленьких охотников, со змеиной грацией сновавших среди сугробов, где редко можно было встретить птицу или кролика.

— Больше похож на горностая или куницу… скорее даже на росомаху!

— Да, и такой же злобный, — поддержал Рок. — Но я в первый раз слышу о росомахе размером с медведя.

— По-видимому, Лед может порождать таких чудовищ, — угрюмо сказал Керморван, — или сохранять их неизменными с глубокой древности. Подобные звери когда-то были главной силой его армии, ведь до появления эквешцев немногие люди соглашались служить ему, — он выпрямился и со стоном потер ноющую спину. — Так или иначе, нам не стоит здесь задерживаться; потолок может обрушиться еще дальше. Что там впереди?

Рок поднял свой факел. Мириады пылинок в еще не успокоившемся воздухе заплясали и заискрились перед слезящимися глазами путников. Элоф заморгал и увидел, что они вышли к развилке: в трех стенах небольшого зала зияли арочные проходы с остатками ворот.

— Какой-то перекресток тайных путей в Королевском доме, — пробормотал Керморван. — Напротив такой же коридор, как этот, налево лестница, ведущая вниз…

Они осторожно заглянули туда и с отвращением отшатнулись от проема.

— Вот уж где воняет так воняет! — буркнул Рок. — Должно быть, внизу было его логово. Ты чуяла его запах, Иле, а не летучих мышей!

— Без сомнения, но что с того? — отозвался Керморван. — Зверь таких размеров едва бы смог выжить, охотясь внизу, поэтому…

Он поднес факел к третьей арке. Пламя внезапно ярко вспыхнуло и заколебалось; в его неверном свете путники увидели узкую лестницу, изгибавшуюся наверх.

— Еще одно усилие! — прохрипел он и, закинув за спину свой драгоценный мешок, в последний раз оглянулся на темный коридор, прежде чем зашагать к лестнице. Рок тоже оглянулся, но Иле не повернула головы. Элоф немного задержался. Теперь, когда свет факелов переместился на лестницу, ему показалось, что он заметил во тьме слабое мерцание — бледное, стерильное и холодное. Он догадывался, что это такое: здесь тоже Лед просвечивал над рухнувшей крышей, словно кость, проглядывавшая из-под смертельной раны. Элоф передернул плечами и поспешил вслед за остальными.

Ступени лестницы были крутыми и загаженными подземным зверем, который пользовался ею; возможно, целыми поколениями зверей, судя по отметинам от когтей на камне. Лишь сильная тяга свежего воздуха сверху позволяла более или менее сносно дышать. Лестница вывела их к тоннелю, снова круто уходившему вверх, а за ним начиналась другая лестница, у подножия которой близость выхода была уже почти физически ощутимой. Здесь им пришлось отдохнуть, хотя прилипчивая вонь лишила их возможности поесть, в чем они отчаянно нуждались; от одной мысли о пище к горлу подкатывала тошнота.

— Куда же ведет эта лестница? — простонал Элоф, когда они снова побрели вверх по стертым ступеням.

— Я догадываюсь. — Спокойный голос Керморвана звучал воодушевляюще. — На окраине Морвана стоял высокий холм — так называемый Королевский Холм, — оставленный зеленым и лесистым на радость горожанам, с парками и тенистыми тропами у подножия, открытый для всех. Но на вершине находился собственный парк короля, где он мог иногда отдохнуть от забот и трудов. В летописях сказано, что тайный ход вел в этот парк прямо из дворца, и сейчас мы, несомненно, следуем этим путем.

— Но что за путь! — жалобно произнес Рок. — Если считать шаги, то мы, пожалуй, уже дважды пересекли бы Кербрайн в самом широком месте…

— А здесь мы лишь прошли по южной окраине Города-у-Вод, — с усталой гордостью отозвался Керморван. — Насколько я помню, Королевский Дом находился в южной четверти города, построенной раньше остальных. Вот насколько более великим было то, что мы имели, по сравнению с тем, что мы имеем теперь.

Факел в руке Керморвана внезапно вспыхнул, как будто его голос разжег пламя.

— Но так будет не всегда!

Он рассмеялся и вдруг побежал вверх с легкостью шаловливого ребенка. Остальные из последних сил устремились следом, догадываясь, что он увидел. Когда Элоф, державшийся сзади, преодолел последний поворот лестницы, из его груди тоже вырвался неудержимый смех. Перед ними открылась маленькая узкая площадка и замшелая, потрескавшаяся каменная арка. На месте дверных петель остались лишь углубления, а сами петли давно истлели под воздействием открытого воздуха, пахнувшего им в лицо — холодного и чистого, как горный ручей, бесконечно освежающего. Керморван, стоявший на площадке, бережно подхватывал остальных и ставил их рядом с собой, чтобы они могли отдышаться. Когда подошел Элоф, они взялись за руки и прошли через арку.

В следующее мгновение смех стих, улыбки замерли на губах, а сердца дрогнули, словно сжатые беспощадной рукой, такой же холодной, как воздух снаружи, пронзивший их легкие тысячами ледяных клинков. Да, они стояли на склоне холма, но это был холм, обглоданный до скального основания, лишенный даже тонкого слоя почвы и замороженный бесконечной зимой. Над ними, совсем близко, находилась вершина, голая и бесприютная на фоне ночного неба — безлунного, безоблачного и наполненного лишь равнодушным сиянием звезд. Немного ниже того места, где они стояли, каменистый склон заканчивался, со всех сторон окруженный подобием моря. Но это море было совершенно спокойным, его твердые волны не двигались, а их гребни проступали извилистыми серыми полосами на сплошной белой поверхности. Элоф вспомнил, как он впервые увидел эту насмешку над живыми водами океана, и горные пики, торчавшие из нее подобно редким островам. Бессмысленным и патетичным выглядело их сопротивление перед лицом врага, обладавшего бесконечным терпением и владевшего тайным оружием эрозии. Королевский Холм тоже превратился в такую вершину, притом довольно низкую. Повсюду вокруг него, без единой трещины или просвета, сверкало зловещее великолепие Льда.