"Ночные кошмары" - читать интересную книгу автора (Робертс Нора)

Глава 13

Тот же охранник провел Ноя в ту же комнату. На этот раз молодой человек захватил с собой диктофон и блокнот и положил их на стол. Сэм посмотрел на них, ничего не сказав, но Ной уловил в его глазах короткий блеск. Это могло означать удовлетворение. Или облегчение.

Ной сел и включил диктофон.

– Сэм, давайте вернемся в прошлое. В семьдесят третий год.

– В мае на экраны вышла «Лихорадка» и стала самым кассовым фильмом лета. Меня выдвинули на соискание «Оскара». Я слышал «Десперадо» каждый раз, когда включал радио. Тогда были живы традиции шестидесятых, – насмешливо сказал Сэм, – и стиль «диско» еще не поднял свою безобразную голову. Я состоял в гражданском браке с Лидией. У нас был грандиозный секс и фантастические драки. Хоть святых выноси. Но мы продолжали жить вместе. А потом я встретил Джулию Макбрайд.

Он сделал паузу, продолжавшуюся долю секунды.

– И все, что было со мной до этого, ушло на второй план.

– Вы поженились в том же году.

– Никто из нас не отличался осторожностью и терпением. – Тэннер отвел глаза, и Ною показалось, что на уродливой голой стене вспыхнул кадр из фильма. – Нам не требовалось много времени, чтобы понять, чего мы хотим. А хотели мы друг друга. Какое-то время этого было достаточно нам обоим.

– Расскажите, как это вышло, – просто сказал Ной и подождал, пока Сэм достанет и раскурит свою контрабандную сигарету.

– Она была в Ирландии. Уезжала туда вместе с сестрой на пару недель в перерыве между съемками. Мы встретились в кабинете режиссера, Хэнка Мидлера. Она вошла… На ней были поношенные джинсы и темно-синий свитер. Волосы были зачесаны назад. Выглядела лет на шестнадцать. Она была самой красивой женщиной, которую мне доводилось видеть.

Он повернул голову и посмотрел Ною прямо в глаза.

– Это не преувеличение. Святая правда. Я привык к женщинам. Они доставляли мне удовольствие. Но было достаточно одного взгляда, чтобы она стала первой. Думаю, я уже тогда знал, что она же будет и последней. Едва ли вы можете меня понять.

– Могу. – Он испытал то же чувство, когда дочь этого человека открыла дверь и бросила на него взгляд, исполненный легкой досады.

– Были смертельно влюблены, да, Брэди?

– Случалось.

Сэм коротко хмыкнул, снова отвел взгляд и мечтательно продолжил:

– У меня свело живот. И сжалось сердце… Внутри все задрожало. Когда я взял ее за руку, это… Да. Ну, сами знаете. Позже она сказала мне, что с ней было то же самое. Как будто мы всю жизнь ждали этого мига. Мы говорили о ролях и сценарии так, словно с головой у нас все было в порядке. Потом я пригласил ее пообедать, и мы договорились встретиться в семь. Вернувшись домой, я сказал Лидии, что между нами все кончено.

Он сделал паузу, негромко рассмеялся и глубоко затянулся.

– Кончено, и все. Я не был ни добрым, ни жестоким. Честно говоря, она просто перестала для меня существовать. Я мог думать только об одном: что в семь часов снова увижу Джулию.

– А Джулия с кем-нибудь жила в то время?

– Она встречалась с Майклом Фордом. Пресса трубила об этом, но там не было ничего серьезного. Через две недели после знакомства мы съехались. Без шума. Насколько это было возможно.

– Вы познакомились с ее родными?

– Да. Это имело для нее значение. Мне стоило немалых трудов приручить Джейми. Она очень беспокоилась за Джулию. Не доверяла мне. Думала, что Джулия для меня – всего лишь очередной эпизод. Осуждать ее не приходилось, – сказал он, пожав плечами. – Женщин у меня было много.

– В то время вас не тревожило, что рядом с именем Джулии появлялись имена других мужчин? Форд был всего лишь последним.

– Тогда я об этом не думал. – Сэм вынул изо рта окурок и погасил его с таким ожесточением, что Ной недоуменно прищурился. – Это началось позже, когда события вышли из-под контроля. Вот тогда я начал думать об этом. Иногда не мог думать ни о чем другом. Мужчины, которые ее имели. Мужчины, которые ее желали. Мужчины, которых желала она. Она уходила от меня, а я хотел знать, кто из них собирается занять мое место. Черт побери, и к кому она повернулась, когда отвернулась от меня? К Лукасу Мэннингу.

Даже через двадцать лет это имя жгло ему язык.

– Я знал, что между ними что-то было.

– И убили ее для того, чтобы удержать.

На подбородке Сэма дернулась какая-то жилка, но глаза остались бесстрастными.

– Это только одна из гипотез. Ной любезно улыбнулся.

– О других гипотезах мы поговорим как-нибудь в следующий раз. Как вам с ней работалось?

– С Джулией? – Сэм моргнул, поднял руку и рассеянно потер лицо.

– Да, – все так же мягко продолжил Ной. Он сбил Сэма с ритма, как и рассчитывал. Что толку в заранее составленных сценариях и заученных фразах? – Во время съемок вы должны были узнать друг друга не только как любовники, но и как артисты. Давайте поговорим о том, какой она была актрисой.

– Хорошей. Настоящей. – Сэм опустил руки на колени, а потом положил их на стол, словно не зная, что с ними делать. – Естественной. Термин затасканный, но к ней он подходил. Ей не приходилось так упорно работать над ролью, как мне. Она играла нутром.

– Это заботило вас? То, что она талантливее?

– Я бы не сказал, что она была талантливее. – Его руки успокоились, а глаза превратились в две горящие голубые точки. – Мы принадлежали к разным школам и подходили к ролям по-разному. У нее была феноменальная память, и это помогало ей работать с текстом. Она никогда не забывала ни одной пустячной строчки. Но была глиной в руках режиссера и наивно верила, что тот сумеет свести концы с концами. Она плохо разбиралась в технике съемок – ракурсах, освещении, темпе…

– А вы разбирались, – прервал Ной прежде, чем Сэм смог восстановить прежний ритм.

– Да, разбирался. Во время съемок мы с Мидлером ссорились до хрипоты, но уважали друг друга. Когда я пару лет назад узнал, что он умер, то ужасно расстроился. Он был настоящим гением.

– А Джулия доверяла ему.

– Не просто доверяла. Готова была молиться на него. Она и согласилась на эту роль только из-за того, что хотела сниматься у него. А он знал, как подстегнуть ее и заставить работать на полную катушку. Она напоминала губку. Впитывала все мысли и чувства своей героини, а потом выдавала. Я же строил свою роль по кирпичику. Мы были хорошей командой.

– За роль Сары в «Летнем громе» Джулия получила премию нью-йоркских кинокритиков. А вы номинировались на «Оскара», но не получили его. Это не вызвало между вами трений?

– Я был безумно рад за нее. А она расстраивалась, что я не выиграл. Она хотела «Оскара» больше, чем я. К тому времени мы были женаты меньше года. И к королевскому трону были ближе, чем кто-нибудь другой в этом городе. Мы любили друг друга, были совершенно счастливы и неслись на гребне успеха. Тогда она делила со мной все и понимала как никто.

– А в следующем году ее выдвинули на «Оскара» в номинации «Лучшая актриса года» за «Край сумерек», а ваш фильм был сдержанно встречен критикой. Как это повлияло на ваши отношения?

На сей раз жилка забилась у левого глаза Сэма, но он продолжал говорить спокойно:

– Она была беременна. Мы не думали ни о чем другом. Она хотела здорового ребенка куда больше, чем какую-то статуэтку.

– А вы? Чего хотели вы? Сэм тонко улыбнулся.

– Я хотел всего, И какое-то время действительно имел все. А чего хотите вы, Брэди?

– Написать книгу. В которой эта история будет изложена со всех точек зрения. – Он наклонился и выключил диктофон. – Я возвращаюсь в Лос-Анджелес, – продолжил он, укладывая вещи в чемоданчик. – И завтра побеседую с Джейми Мелберн.

Краем глаза он заметил, что лежавшие на столе пальцы Сэма дернулись и сжались.

– Не хотите что-нибудь передать ей?

– Ей нужно от меня только одно: чтобы я умер. И скоро она об этом услышит. Она завидовала Джулии, – быстро сказал о'кей, заставив Ноя задержаться. – Джулия могла не видеть и не признавать этого, но Джейми отчаянно завидовала внешности Джулии, ее успеху и ее стилю. Она притворялась любящей сестрой, но, если бы у нее был хоть малейший талант, она отпихнула бы Джулию в сторону, прошла по ней и заняла ее место.

– Ее место рядом с вами?

– Она вышла замуж за Мелберна, музыкального агента без искры собственного таланта. И всю жизнь играла вторую скрипку. Когда Джулия умерла, Джейми наконец оказалась в луче прожектора.

– Это еще одна гипотеза?

– Если бы она не потащилась за Джулией, то руководила бы базой отдыха в Вашингтоне. Как по-вашему, имела бы она шикарный дом, собственное дело и дрессированного мужа, если бы ее известная сестра не проторила ей дорогу?

«Ба, сколько злобы и горечи можно накопить за два с лишним десятилетия…» – подумал Ной.

– Почему это имеет для вас такое значение?

– Она задержала меня здесь на лишних пять лет. Сделала все, чтобы меня не освободили под честное слово. Черт побери, вбила себе в голову, что это ее миссия. Потому что продолжает сосать то, что оставила после себя Джулия. Поговорите с ней, Брэди. Устройте непринужденную беседу и этак невзначай спросите, не она ли посоветовала Джулии подать на развод. Не была ли она тем самым человеком, из-за которого все рухнуло. И не она ли построила свой процветающий бизнес на трупе собственной сестры.

Как только самолет поднялся в воздух, Ной заказал пиво и раскрыл чемоданчик с портативным компьютером. Ему хотелось воплотить в слова свои мысли и впечатления, пока те не успели выдохнуться. Хотелось поскорее вернуться домой, обложиться заметками, приступить к звонкам и договориться об интервью.

Нетерпение и ожидание, бурлившие в крови, были знакомым ощущением и говорили о том, что он всерьез увлекся. Пути назад не было. Бесконечная цепь исследований, раскопок, отступлений в сторону и тупиков не пугала его. Наоборот, вдохновляла.

Пока работа не закончится, Сэм Тэннер будет главным в его жизни.

«Он хочет руководить зрелищем, – написал Ной. – Я тоже. Будет откровенное перетягивание каната. Он умен. Думаю, люди недооценивали его, видели в нем только избалованного и эгоистичного смазливого малого с паршивым характером. Он ' научился сдерживаться, но характера ему по-прежнему не занимать. И если его реакция на имя Джейми Мелберн что-нибудь значит, с этим характером еще придется считаться.

Интересно, многое ли из того, что он рассказал мне, правдиво, что он сам считает правдой, а что является отъявленной ложью.

Я уверен в одном: он снова хочет оказаться в луче прожектора. Хочет, чтобы его узнавали. Хочет внимания, которого лишился, когда попал в Сан-Квентин. Причем хочет на своих условиях. Не думаю, что он ищет сочувствия. Уверен, что он плевать хотел на понимание. Но это его история. Он выбрал время, чтобы рассказать ее, и выбрал меня, чтобы сделать это.

Хороший поворот – книгу пишет сын арестовавшего его копа. Пресса проглотит наживку, и он знает это.

Его отзывы о Джейми Мелберн интересны. Правда это, догадки или ложь? Еще интереснее будет это выяснить.

Но самое интересное то, что он просто обязан спросить об Оливии или хотя бы упомянуть ее имя.

Сделает ли это Джейми?»

Ной знал, что рекламная фирма Джейми Мелберн, которая называлась «Созвездие», была одной из самых престижных в развлекательном бизнесе. У компании были отделения в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке, и ее клиентами были одни знаменитости.

Кроме того, он знал, что до смерти сестры Джейми была агентом только своей сестры и работала у себя на дому.

Было непреложным фактом, что звезда Джейми взошла после убийства сестры.

«Что это значит, еще предстоит выяснить», – думал Ной, подъезжая к воротам внушительного дома на Холмби-Хиллз.

Согласно его данным, Мелберны переехали в этот дом, славившийся роскошными приемами, в восемьдесят шестом, продав более скромное жилище.

Главное здание было трехэтажным, цвета белого свадебного торта, с портиком, обрамленным колоннами. В стороны отходили два крыла со стеклянными стенами, за которыми раскинулись пышно цветущие сады и причудливые деревья.

Навстречу ему неслись два великолепных голден-ретривера, от избытка чувств колотившие хвостами воздух и друг друга.

– Ах вы, мои дорогие… – Он открыл дверь машины и тут же влюбился в собак. Ной наклонился, начал чесать их за ушами и бормотать ласковые слова. Тем временем подошла Джейми, державшая потрепанный теннисный мячик.

– Их зовут Доброта и Милосердие, – сказала она, но не улыбнулась, когда Ной поднял взгляд.

Джейми подняла мячик; обе собаки тут же задрожали и сели, глядя снизу вверх алчными глазами. Мяч стремительно полетел в сторону, и ретриверы устремились в погоню.

– Хороший бросок, – пробормотал Ной.

– Я стараюсь поддерживать форму. Слишком хорошая погода, чтобы сидеть в четырех стенах. – Скорее всего, она просто не решила, стоит ли приглашать его в дом. – Давайте прогуляемся.

Видя, что собаки устроили борьбу за мяч, она повернулась и пошла в другую сторону.

Ною пришлось согласиться, что она действительно в хорошей форме. Пятидесятидвухлетней Джейми было трудно дать больше сорока. Можно было поклясться, что в двадцать лет она была менее привлекательной.

Лицо Джейми не было идеально гладким, но это только добавляло ему силы; сторонний наблюдатель обращал внимание на ее глаза, а не на окружавшие их морщинки. Эти глаза были темными, умными и немигающими. Волосы у Джейми были светло-русыми, длиной до подбородка, что идеально соответствовало форме лица и придавало ей облик зрелой деловой женщины, не суетящейся по пустякам.

Ее маленькое, хрупкое, стройное тело было облачено в красно-коричневые слаксы и простую хлопчатобумажную блузку, несомненно уютную и удобную. У Джейми была уверенная походка самостоятельной женщины, хорошо знающей, чего она хочет.

– Как поживает ваш отец? – наконец спросила она.

– Спасибо, нормально. Думаю, вы знаете, что в прошлом году он ушел на пенсию.

На сей раз она коротко улыбнулась.

– Да. Наверно, скучает по работе?

– Думаю, что скучал, пока не нашел себе дело по душе в молодежном центре неподалеку. Он любит возиться с подростками.

– Да. Он умеет обращаться с детьми. Я просто восхищаюсь им. – Она прошла мимо раскидистого куста, благоухавшего жасмином. – Если бы не это, вас бы здесь не было.

– Я ценю это. Как и то, что вы согласились уделить мне время, миссис Мелберн.

Вздох был еле слышным, но Ной увидел, как поднялись и опустились ее плечи.

– Просто Джейми. Он достаточно часто говорил со мной о вас, чтобы я могла называть вас Ноем.

– Серьезно? Я не знал, что вы так близки.

– Фрэнк был частью самого трудного периода в моей жизни.

– Большинство людей не любит видеться с теми, кто напоминает им о трудном времени.

– Я – нет, – лаконично сказала она и пошла к большому бассейну причудливой формы, отделанному белым камнем и окаймленному бледно-розовыми цветами. – Ваш отец помог мне пережить колоссальную потерю и увидеть торжество справедливости. Он – исключительный человек.

«Твой отец очень хороший человек, – однажды сказала ему Оливия. А позже добавила: – Рядом с ним ты – пигмей».

Ной отогнал неприятное воспоминание и сдержанно кивнул:

– Я тоже так думаю.

– Рада слышать.

Когда они миновали бассейн, Ной заметил вдали изумрудно-зеленый теннисный корт. За олеандрами и розами стояла уменьшенная копия главного здания.

– Мне не нравится ваша работа, – резко сказала она.

– Я знаю.

Джейми остановилась и оглянулась.

– Я ее не понимаю. Точнее, не понимаю, зачем вы это делаете. Ваш отец посвятил жизнь тому, чтобы сажать убийц в тюрьму. А вы посвящаете свою тому, чтобы их имена появились в печати. Прославляете то, что они сделали.

– Вы читали мои книги?

– Нет.

– Если бы прочитали, то знали бы, что я не прославляю ни людей, о которых пишу, ни то, что они сделали.

– Писать о них и значит прославлять.

– Писать о них – значит выставлять напоказ, – поправил Ной. – Людей, поступки, историю, причины. Объяснять почему. Моего отца тоже интересовало «почему». Далеко не всегда бывает достаточно «как» и «когда». Джейми, разве вы не хотите знать, почему умерла ваша сестра?

– Я знаю, почему она умерла. Потому что ее убил Сэм Тэннер. Потому что он был болен, ревнив и достаточно злобен, чтобы не дать ей уйти от него.

– Но когда-то они очень любили друг друга. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы пожениться и родить ребенка. Достаточно для того, чтобы она открыла ему дверь даже тогда, когда их брак был практически разрушен.

– А последним проявлением этой любви стало убийство. – Теперь голос Джейми был исполнен гнева и горечи. – Он воспользовался ее чувствами, ее преданностью, ее стремлением сохранить семью. Воспользовался так же неумолимо, как ножницами.

– Вы могли бы рассказать мне о ней то, чего не расскажет никто другой. О ее мыслях, чувствах, о том, что случилось перед тем, как ее жизнь превратилась в кошмар.

– А как насчет права на частную жизнь?

– У нее ведь никогда не было такой возможности, правда? – мягко ответил Ной. – Я могу обещать только одно: написать правду.

Она снова отвернулась и устало сказала:

– Есть разные точки зрения на то, что такое правда.

– Изложите свою.

– Почему он позволяет вам сделать это? Почему разговаривает с вами и вообще с кем-то после стольких лет?

– Он умирает, – прямо сказал Ной, внимательно следя за ее лицом.

Что-то мелькнуло на нем, отразилось в глазах, а затем исчезло.

– Хорошо, И как скоро это случится?

«Прямая женщина, – подумал Ной. – Прямая и честная».

– У него опухоль мозга. Диагноз поставили в январе и дали ему около года.

– Что ж, справедливость торжествует. Значит, он хочет напоследок погреться в лучах славы, прежде чем отправиться в ад.

– Может быть, он этого и хочет, – сдержанно ответил Ной. – Но книгу буду писать я. Не он.

– Вы напишете ее как с моим участием, так и без него.

– Да, однако с вашим участием она будет более объективной.

Она видела, что Ной не шутит. У него были умные и ясные глаза отца.

– Я не хочу ненавидеть вас, – сказала она скорее себе, чем ему. – Все эти годы моя ненависть концентрировалась на одном предмете. Я не собираюсь отвлекаться от этого предмета. Особенно теперь, когда его дни сочтены.

– Но вам есть что сказать, верно? Существуют вещи, о которых вы еще не говорили.

– Может быть… Вчера я беседовала об этом с мужем. Он удивил меня.

– Как?

– Дэвид думает, что мы должны дать вам интервью. Уравновесить то, что рассказывает вам Сэм. Он считает, что нельзя оставлять без внимания его отвратительные измышления. Мы были там, это стало частью нашей жизни. Мы знаем, как это случилось. Поэтому… да, пожалуй, мне есть что сказать.

Она сорвала цветок гибискуса и начала обрывать розовые лепестки.

– Я поговорю с вами, Ной. И Дэвид тоже. Пойдемте в дом. Мне нужно взглянуть на календарь.

– А почему не сейчас? – чарующе улыбнулся Ной. – Вы обещали уделить мне час, а прошло всего лишь полчаса.

– Должно быть, это у вас от матери, – задумчиво произнесла Джейми. – Брать быка за рога. Фрэнк действует тоньше.

– У каждого свои методы.

– Ладно. Пойдемте.

– Мне нужно взять кое-что из машины. Запись интервью на пленку защитит нас обоих.

– Тогда позвоните. Роза впустит вас.

– Роза? Роза Санчес?

– Ныне Роза Крус. Но вы правы, это та самая Роза, которая когда-то работала у Джулии. Последние двадцать лет она ведет у нас хозяйство. Не теряйте времени. Идите за своим диктофоном.

Ной управился быстро, хотя собаки подбивали его бросить им мячик. Это дало Ною повод задуматься над тем, не завести ли собаку.

Позвонив в колокольчик, он заметил, что на длинных стеклянных панелях с обеих сторон огромной белой двери выгравированы каллы, а из обрамляющих эти панели мраморных урн выбиваются наружу темно-красные и пурпурные фуксии. Судя по всему, цветы здесь любили и заботились о них.

Женщина, открывшая ему дверь, была очень маленькой, очень полной и напоминала бочонок, облаченный в тщательно выглаженную серую униформу. Волосы ее, точно того же цвета, что и одежда, были аккуратно (если не беспощадно) стянуты в пучок на затылке. Ее лицо было круглым и темно-золотистым, карие глаза с ореховым отливом смотрели неодобрительно.

Что ж, подумал Ной, сторож из этой женщины лучший, чем Доброта и Милосердие, которые в этот момент с наслаждением орошали колеса его взятой напрокат машины.

– Мистер Брэди, – ее голос звучал с сильным мексиканским акцентом и был холоден, как февраль, – миссис Мелберн встретится с вами в оранжерее.

– Спасибо. – Он прошел в фойе размером с танцевальный зал и едва не присвистнул при виде роскошной хрустальной люстры и сотен метров белого мрамора.

Роза деловито стучала каблуками, не давая ему времени рассмотреть картины и мебель. Но, судя по тому, что он видел, собакам здесь безобразничать не позволяли.

Оранжерея представляла собой башню с полукруглым стеклянным куполом, приткнувшуюся к южной части дома. Она была заполнена цветами, деревьями и экзотической смесью их запахов. По каменной стене стекала вода и собиралась в небольшом бассейне с белыми кувшинками.

Тут и там стояли кресла и скамьи. У высокой стеклянной стены было оборудовано место для беседы. Джейми уже ждала его в огромном ротанговом кресле с подушками в зеленую и белую полоску.

На столике матового стекла стояли прозрачный кувшин с ледяным чаем янтарного цвета, два высоких стакана и тарелка с печеньем в форме крошечных сердечек.

– В семь часов у вас коктейль, – напомнила Роза, сдвинув брови на переносице.

– Да, помню. Спасибо.

Роза фыркнула, что-то пробормотала по-испански и наконец оставила их наедине.

– Кажется, я ей не понравился.

– Роза любит опекать. – Когда Ной сел, Джейми наклонилась и наполнила стаканы.

– У вас великолепный дом. – Он обернулся и посмотрел через стекло на цветочные клумбы. – Далии потрясающие и очень хорошо сочетаются с дикими индигоносками и васильками.

У Джейми поднялись брови.

– Вы удивляете меня, Ной. Цветоводческие познания большинства молодых красавчиков заканчиваются на розах. – Гримаса, которую Ной не сумел скрыть, заставила ее рассмеяться и успокоиться. – Оказывается, вас можно смутить. Что ж, это утешает. И что же вам не понравилось – реплика о цветах или слово «красавчик»?

– Цветы – мое хобби.

– Значит, второе. Ну, вы высокий, хорошо сложенный и с очень недурным лицом. Так что я права. – Продолжая улыбаться, она взяла печенье. – Ваши родители все еще надеются, что вы найдете себе подходящую женщину и женитесь.

– Что?

Окончательно развеселившаяся, Джейми подняла тарелку и протянула ему.

– Разве они вам этого не говорили?

– Слава богу, нет. – Он взял печенье, покачал головой и включил диктофон. – В данный момент мне не до женщин. От одной из них я совсем недавно едва вырвался.

– В самом деле? – Джейми подобрала под себя ноги. – Хотите поговорить об этом?

Ной поднял голову и посмотрел ей в глаза, – Не сейчас. Время дорого. Расскажите мне о том, как вы росли с Джулией.

– Росли? – Он сбил ее с ритма. – Зачем? Я думала, вы хотите поговорить о событиях последнего года.

– Дойдем и до этого. – Печенье было вкусное, и он взял еще одно «сердечко». – Сейчас я хотел бы знать, что значит быть ее сестрой. Более того, близнецом. Расскажите мне о том, как вы ладили, когда были детьми.

– Детство у нас обеих было счастливое. Мы были очень близки и радовались жизни. Пользовались полной свободой, как большинство детей, растущих вдали от больших городов. Родители давали нам свободу, но в то же время учили ответственности. Думаю, это хорошая формула.

– Вы росли в очень уединенном месте. У вас с Джулией были другие подруги?

– Гм-м… Было несколько. Но больше всего мы дружили с сестрой. Нам нравилось быть вместе. И любили мы одно и то же.

– Никаких ссор, никаких междоусобиц?

– Ничего серьезного. Конечно, размолвки у нас случались. Думаю, никто лучше близнецов не знает слабые места друг друга. Но Джулия не была трусихой и умела постоять за себя.

– Значит, бывало?

Джейми откусила кусочек печенья и улыбнулась.

– Конечно. Я ведь тоже была не из слабеньких. Ной, мы были упрямыми девчонками, росшими бок о бок. Места нам хватало… и в то же время мы варились в собственном соку. Мы дрались, соперничали, злились. И все же любили друг друга. У Джулии были свои плюсы и минусы. Но она никогда не умела подолгу дуться.

– А вы умели?

– О да! – На этот раз в ее улыбке Ною почудилось что-то кошачье. – Тут я имела преимущество. А Джулия выпускала пар и все забывала. Бывало, вспылит, разозлится, задерет нос, а через минуту засмеется и позовет посмотреть на что-нибудь интересное. Мол, кончай, Джейми, пойдем лучше искупаемся. А если я продолжала злиться, она начинала щекотать меня, пока я не сдавалась. Ей было невозможно сопротивляться.

– Вы сказали, что умели лучше дуться. А что лучше умела она?

– Почти все. Она была красивее, умнее, быстрее, сильнее. И наверняка честолюбивее.

– Вас это огорчало?

– Может быть, – спокойно ответила она. – Но потом я это переросла. Джулия родилась красивой, а я нет. Думаете, я осуждала ее за это?

– А что, нет?

– Давайте посмотрим на эту проблему с другой стороны, – после паузы промолвила Джейми. – Воспользуемся примером из жизни цветов, которые мы с вами так любим. Разве можно осуждать одну розу за то, что она пышнее и ярче остальных? Другие цветы ничем не хуже, но они разные. Вот и мы с Джулией были разными.

– Да, но многие не замечают цветы помельче и обращают внимание только на самые пышные.

– А разве вы не помните того, что говорят про бутоны? Она отцвела. – Джейми подняла стакан и сделала глоток, следя за Ноем поверх ободка. – А я все еще здесь.

– А если бы она осталась жива? Что тогда?

– Ее нет. – Джейми отвела взгляд и посмотрела туда, куда ему дорога была заказана. – Я не знаю, что было бы с нами обеими, если бы в нашу жизнь не вошел Сэм Тэннер.