"Ночные кошмары" - читать интересную книгу автора (Робертс Нора)

Глава 12

Увидев Сан-Квентин издалека, Ной решил, что старая крепость похожа на своего рода курорт. Этакий Диснейленд для заключенных.

Здание песочного цвета с причудливыми башнями и парапетами разной высоты привольно раскинулось на берегу бухты Сан-Франциско.

Оно нисколько не напоминало тюрьму, если не думать о вооруженной охране внутри башен, о сигнальных огнях, горевших в ночи зловещим оранжевым светом. И о стальных клетках с заключенными.

Он решил воспользоваться паромом, ходившим в Марин-Каунти из Сан-Франциско, и теперь стоял у ограждения, глядя на рябь, поднятую ветром. Архитектура старой тюрьмы казалась ему странной и в то же время очень калифорнийской. Однако он сомневался, что заключенным есть дело до эстетических ценностей.

Ему понадобилось всего лишь несколько часов, чтобы связаться с местными властями и получить разрешение на встречу. Похоже, Тэннер имел в тюрьме связи и воспользовался ими, чтобы облегчить ему доступ.

«Впрочем, это не имеет значения», – подумал Ной. Ветер вонзался в волосы, как зазубренные осколки стекла. Главное – результат.

Ему понадобился целый день, чтобы заново просмотреть свои досье об убийстве Джулии Макбрайд, кое-что изучить, освежить воспоминания и подумать. Если можно узнать человека заочно, то он знал человека, с которым должен был встретиться, вдоль и поперек.

Во всяком случае, он знал, каким человеком Тэннер был прежде.

Упорно работающий, талантливый артист, который к моменту встречи с Джулией Макбрайд, снимавшейся вместе с ним в «Летнем громе», имел за спиной целый ряд хороших картин. Судя по всему, до женитьбы за ним числился и целый ряд романов. У обоих этот брак был первым, хотя Тэннер был серьезно увлечен Лидией Лоринг, суперзвездой семидесятых. Колонки светских сплетен переживали звездный час, повествуя об их бурном и скандальном разрыве, когда Тэннер начал ухаживать за Джулией.

Он наслаждался тремя вещами – своей славой, своими деньгами и своими женщинами. А после женитьбы продолжал наслаждаться двумя первыми. После Джулии других женщин у него не было. Если, конечно, он не хранил своих тайн за семью замками.

Коллеги считали его человеком трудным, с неважным характером, пока после двух фильмов, снятых вслед за «Летним громом» и не имевших кассового успеха, в печати не начали мелькать эпитеты «взрывчатый темперамент» и «неразумные требования». Он стал полуночником, являлся на съемки неподготовленным, уволил своего секретаря, а затем и агента.

Ни для кого в Голливуде не было секретом, что он принимает наркотики, причем весьма серьезно.

А потом он начал ревновать свою жену к каждому встречному-поперечному, особенно к Лукасу Мэннингу, и стал очень агрессивным.

В семьдесят пятом он был самым кассовым актером в стране. А в восьмидесятом загремел в Сан-Квентин. За короткое время он проделал длинный путь с верхней точки вниз. Беспечное отношение к легкому богатству и славе, доступ к самым красивым женщинам мира, записки метрдотелям с просьбой забронировать лучший столик, приглашения на блистательные приемы, рукоплескания и восторженные крики поклонников… «Каково приходится человеку, когда все это начинает утекать сквозь пальцы? – думал Ной. – А если к этому добавить надменность и самолюбие, смешанные с кокаином, угрозу карьере, ревность к удачливым конкурентам и крах семейной жизни, получится идеальная формула катастрофы.

Будет интересно узнать, каким образом на Сэме Тэннере отразились прошедшие двадцать лет. Что они добавили этому человеку и что у него отняли?»

Когда паром пришвартовался, Ной сел за руль взятой напрокат машины. Ему не терпелось взяться за дело. Хотя молодой человек надеялся успеть взять первое интервью, вернуться в аэропорт и вечерним авиарейсом вернуться домой, это не помешало ему сунуть в сумку кое-что на случай непредвиденной задержки и ночевки в гостинице.

Он никому не сказал об этой поездке.

Дожидаясь своей очереди, Ной барабанил пальцами по баранке в такт песне, исполняемой «Спайс герлс», и неотрывно думал об Оливии Макбрайд.

Как ни странно, сегодня перед ним предстал образ высокой, неуклюжей девочки со светлыми волосами и загорелыми руками. Девочки с печальными глазами, сидевшей с ним на берегу реки и следившей за играми бобров. Несколько заметок, раскиданных здесь и там, резюме показаний в суде, перепечатка той ошеломляющей фотографии плачущего четырехлетнего ребенка – вот и все, что могли предложить ему средства массовой информации.

Семья окружила Оливию высокими стенами, думал Ной, и она так и осталась внутри. А ее отец остался за толстыми тюремными стенами песочного цвета. Эту тему следовало развить.

Когда придет время, он сделает все, чтобы убедить ее снова поговорить с ним и помочь в работе над книгой. Оставалось надеяться только на то, что за шесть лет ее обида прошла. Что умная и удивительно милая студенточка, с которой Ной когда-то провел несколько незабываемых дней, поймет ценность и цель того, что он собирается сделать.

Но, поскольку представить подробности их встречи Ною было трудно, он велел себе выкинуть это из головы и сосредоточился на окружающем.

Автостоянка для посетителей была устроена на краю маленького симпатичного пляжа, у самой воды тусклого серо-стального цвета. Он подумал, не взять ли с собой диктофон или хотя бы блокнот, но решил не торопить события. На этот раз только впечатления. Он не хотел внушать Тэннеру мысль, что готов клюнуть на его предложение.

Вход для посетителей представлял собой длинный коридор с боковой дверью посередине. Единственное окно было заклеено объявлениями, закрывавшими обзор как снаружи, так и изнутри. На двери была надпись, от которой по спине насмешливо скривившего губы Ноя побежали мурашки.

«ПОЖАЛУЙСТА, НЕ СТУЧИТЕ. МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ, И ВПУСТИМ ВАС ПРИ ПЕРВОЙ ВОЗМОЖНОСТИ».

Вот Ной и стоял один в пустом коридоре, слушал свист пронизывающего ветра и ждал, пока те, кто знал, что он здесь, впустят его.

А когда дождался, то изложил свое дело, предъявил удостоверение личности и заполнил все требующиеся анкеты. Здесь не было ни вежливых улыбок, ни лишних разговоров.

Он уже бывал в таких местах – в Нью-Йорке и Флориде. Посещал камеры смертников и ощущал холодок под ложечкой при звуке закрывавшихся дверей и гулком эхе шагов. Разговаривал с приговоренными к пожизненному заключению, осужденными и проклятыми.

Он ощущал запах ненависти, страха и расчетливости, стоявший в воздухе так же, как запах пота, мочи и самокруток.

Его провели по коридору, ответвлявшемуся от главного помещения для посетителей, и показали на маленькую мрачную комнату со столом и двумя стульями. Дверь была толстой; единственное окно прикрывало закаленное стекло.

И тут Ной наконец увидел, что сделало время с Сэмом Тэннером.

Избалованный кумир экрана с улыбкой на миллион долларов исчез. Перед ним сидел жилистый человек с жестким лицом. «Не ожесточился ли и его разум?» – подумал Ной. Он подпирал рукой подбородок, тело было облачено в мешковатый и негнущийся оранжевый комбинезон. Остриженные «под ноль» волосы имели тусклый пепельно-серый цвет.

Врезавшиеся в лицо глубокие морщины делали Сэма намного старше его пятидесяти восьми лет. И Ной вспомнил одного заключенного, который говорил ему, что каждый год, проведенный за решеткой, равняется семи, прожитым на воле. Ноя внимательно изучали острые и холодные голубые глаза, едва мигнувшие, когда охранник сказал, что у них есть тридцать минут.

– Рад, что вы решили приехать, мистер Брэди.

«А вот это не изменилось», – понял Ной. Голос остался таким же глубоким, сочным и мощным, как в его последнем фильме. Ной сел, когда дверь закрылась и за его спиной щелкнул замок.

– Мистер Тэннер, как вы узнали мой домашний адрес? По губам Сэма скользнула тень улыбки.

– У меня еще сохранились кое-какие связи. Как поживает ваш отец?

Ной постарался не моргнуть глазом, хотя все внутри сжалось.

– Отец поживает нормально. Но передать Вам привет он не просил.

Сэм слегка усмехнулся, показав зубы.

– Фрэнк Брэди, образцовый коп. Я снова и снова вижу его и Джейми. Моя бывшая свояченица все еще красивая женщина. Интересно, насколько близкие отношения связывают ее с вашим стариком.

– Тэннер, вы вызвали меня сюда для того, чтобы злить намеками на личную жизнь моего отца?

Он снова улыбнулся, на этот раз немного смущенно.

– В последнее время мне не доводилось вести интересных бесед… Реалов нет?

Ной поднял бровь. Он неплохо знал тюремный жаргон.

– Извините, нет. Я не курю.

– Траханая Калифорния. – Свободной рукой Сэм полез в комбинезон и осторожно вынул липкую ленту, которая прикрепляла к груди единственную самодельную сигарету и деревянную спичку. – Сделали тюрьму зоной для некурящих. Надо быть последней сволочью, чтобы придумать такое.

Он зажег спичку о ноготь и раскурил сигарету.

– Когда-то я смолил не переставая. Здесь, в тюрьме, пара реалов – это целое состояние. И теперь я считаю себя счастливчиком, когда мне дают пачку на месяц.

– Да, в наши дни с убийцами обращаются безобразно.

В жестких голубых глазах что-то вспыхнуло – то ли насмешка, то ли презрение.

– Брэди, вас интересуют преступление и наказание или мой рассказ?

– Одно с другим связано.

– В самом деле? – Сэм выпустил струю вонючего дыма. – У меня было время подумать над этим. Знаете, я не могу вспомнить вкус хорошего виски или аромат красивой женщины. Секс тут ни при чем. В тюрьме всегда хватает таких, которые пойдут тебе навстречу, если ты этого хочешь. А если нет – руки всегда при тебе. Но иногда просыпаешься среди ночи и тоскуешь по запаху женского тела.

Он дернул плечом.

– Этому замены нет. Я много читал, чтобы скоротать время. Просматривал романы, выбирал для себя роль и представлял себе, что после выхода отсюда играю ее. Я любил играть, – все с тем же холодным блеском в глазах сказал он. – Любил все, что с этим связано. Прошло много времени, прежде чем я понял, что эта часть моей жизни закончилась тоже.

Ной наклонил голову набок.

– В самом деле, Тэннер? А как же быть с той ролью, которую вы играете сейчас?

Сэм резко подался вперед, и в его колючих глазах впервые проснулась горячая, жаркая жизнь.

– Это единственное, что у меня осталось. Думаете, раз вы приехали сюда и поговорили с заключенными, то уже разобрались, что такое местная жизнь? Тогда можете встать и уйти. Вы никогда не поймете этого.

– Ничто не мешает мне встать и уйти в любое время, когда захочется, – спокойно ответил Ной. – Чего вы от меня хотите?

– Хочу, чтобы вы рассказали о моем случае. Изложили всю правду. Сообщили людям о том, как все было тогда и как обстоит теперь. Объяснили, почему случилось одно и не случилось другое. Почему двое людей, у которых было все, в одночасье лишились этого.

– И вы собираетесь все это рассказать мне?

– Да, я собираюсь все это рассказать вам. – Сэм откинулся на спинку стула и выпустил последнюю струю вонючего табачного дыма. – А вам предстоит найти остальное.

– Но почему? Почему я и почему именно сейчас?

– Почему вы? – Сэм бросил тлеющий окурок на пол и рассеянно затоптал его. – Потому что мне понравилась ваша книга, – просто ответил он. – К тому же я не могу сопротивляться иронии судьбы. Наше с вами заочное знакомство – это знак свыше. Я не принадлежу к тем несчастным, которые начинают искать здесь бога. Бог не имеет к таким местам ни малейшего отношения. Он сюда не приходит. Но судьба существует. Потому что именно она выбирает время.

– О'кей, судьба так судьба. А при чем тут время?

– Я умираю.

Ной обвел взглядом лицо Сэма.

– А по-моему, вы вполне здоровы.

– Мозговая опухоль. – Сэм постучал пальцем по голове. – Неоперабельная. Врачи говорят, что, если мне повезет, я проживу год. А если очень повезет, то умру, успев выйти на свободу. Забавно… Похоже, судебная система может быть удовлетворена. Двадцать лет я отсижу, но все равно скоро отдам концы.

Казалось, он и в самом деле находил это смешным, поскольку слегка хихикнул. Но произнесенный им звук не вызывал у слушателя желания присоединиться к этому веселью.

– Можно сказать, что я получил новый срок без права выхода под честное слово. Так что если это дело представляет для вас интерес, придется поторопиться.

– Вы можете добавить нечто новое к тому, что было сказано, напечатано и снято об этом деле за последние двадцать лет?

– Так вы беретесь?

Ной постучал пальцем по столу.

– Еще подумаю. – Он поднялся. – Я вернусь к вам.

– Брэди, – сказал Сэм, когда Ной пошел к двери. – Вы не спросили, убил ли я свою жену.

Ной оглянулся и равнодушно посмотрел ему в глаза.

– С какой стати? – спросил он и подал сигнал охраннику.

Сэм слегка улыбнулся. Первая встреча прошла удачно, подумал он, ничуть не сомневаясь в том, что сын Фрэнка Брэди непременно вернется.

Ной сидел в кабинете Дитермена, удивленный и слегка польщенный тем, что его просьбу о встрече удовлетворили так быстро. В Голливуде никогда не утвердили бы Джорджа Дитермена на роль начальника одной из крупнейших тюрем страны. Тщедушный, лысый, в очках с круглыми стеклами и оправой из черной пластмассы, он выглядел захудалым счетоводом, служащим в какой-нибудь бухгалтерской конторе средней руки.

Он приветствовал Ноя энергичным рукопожатием и поразительно симпатичной улыбкой.

– Ваша первая книга доставила мне наслаждение, – начал он, заняв место за письменным столом. – А в настоящий момент я наслаждаюсь второй.

– Спасибо.

– Я правильно понимаю, что сейчас вы собираете информацию для следующей?

– Я уже поговорил с Сэмом Тэннером.

– Да. Я в курсе. – Дитермен сложил маленькие, изящные руки на краю стола. – Я содействовал быстрейшему рассмотрению вашей просьбы.

– Потому что вы восхищаетесь мной или восхищаетесь

Сэмом Тэннером?

– Обоими. Пять лет назад я уже занимал это место. Все это время Тэннер вел себя так, что вы могли бы назвать его идеальным заключенным. Он не причиняет хлопот и хорошо справляется со своей работой в тюремной библиотеке. И соблюдает правила.

– Иными словами, он исправился? – Циничная нотка, прозвучавшая в голосе Ноя, заставила Дитермена улыбнуться.

– Все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в это понятие. Но я могу сказать, что он в каком-то смысле решил выйти из тюрьмы очистившимся.

Дитермен сложил пальцы вместе, а потом снова сплел их.

– Тэннер разрешил мне дать вам доступ к его досье и быть с вами откровенным.

«Он действует быстро, – подумал молодой человек. – Отлично». Ной слишком долго ждал возможности начать эту книгу и тоже не собирался терять времени.

– Тогда почему бы вам не начать откровенный рассказ о заключенном Тэннере?

– Согласно отчетам, когда Тэннер попал сюда, он был не самым примерным заключенным. Был ряд инцидентов – столкновения между ним и надзирателями, между ним и другими заключенными. Значительную часть восьмидесятого года он провел в карцере, наказанный за целый ряд проступков.

– Он вступал в драки?

– Постоянно. Он был склонен к насилию и провоцировал на насилие других. За первые пять лет его несколько раз переводили в камеру одиночного заключения. Кроме того, он питал пристрастие к кокаину и находил источники снабжения внутри тюрьмы. Осенью восемьдесят второго он чуть не умер от передозировки.

– Это была случайность?

– Это так и осталось невыясненным, хотя врач склонялся именно к такому выводу. Он – актер, притом хороший. – Глаза Дитермена оставались бесстрастными, но Ной заметил в них острый и живой ум. – Мой предшественник несколько раз замечал, что Тэннера трудно понять. Он мог сыграть любую роль, какую хотел.

– Вы употребляете прошедшее время.

– Я могу сказать вам только одно: в последние несколько лет он успокоился. Похоже, работа в библиотеке приносит ему удовлетворение. Он ведет себя как положено. И избегает конфронтации.

– Тэннер сказал мне, что у него неоперабельная опухоль мозга. И что его дни сочтены.

– Примерно год назад Тэннер начал жаловаться на повторяющиеся жестокие головные боли и на то, что у него двоится в глазах. У него нашли опухоль. Провели анализы и сошлись на том, что жить ему около года. Скорее меньше, чем больше.

– Как он это воспринял?

– Лучше, чем я думал. В его досье и медицинской карте есть подробности, которых я не могу вам сообщить, потому что для этого требуется разрешение не только заключенного, но и других инстанций.

– Если я решу заняться этим делом, соглашусь взять у него интервью и выслушать, мне понадобится не только его помощь, но и ваша. Мне понадобятся имена, даты, события. Даже мнения. Вы согласны предоставить мне эти сведения?

– Сделаю все, что в моих силах. Честно говоря, мистер Брэди, мне и самому хочется узнать всю эту историю целиком. Я был без ума от Джулии Макбрайд.

– А кто не был? – пробормотал Ной.

Он решил переночевать в Сан-Франциско. Поселившись в номере с видом на бухту, он заказал еду, раскрыл портативный компьютер, вошел в Интернет и начал поиск сведений о Сэме Тэннере.

Для человека, который провел двадцать лет за тюремной решеткой, не дав ни одного интервью, материалов оказалось удивительно много. Часть их представляла собой отзывы и критические разборы его ролей и фильмов. Это могло подождать.

Он нашел ссылки на несколько книг, включая несанкционированные биографии Сэма и Джулии. Кое-что из этого хранилось в личной библиотеке Ноя. Он подумал, что надо будет просмотреть эти книги заново. Кроме того, были статьи, описывавшие суд, – большей частью перепевы давно известного.

Ничего относительно свежего он не нашел.

Когда принесли еду, Ной взял в одну руку гамбургер, а другой продолжал работать на клавиатуре, отмечая материалы, которые ему хотелось просмотреть заново.

Он рассмотрел фотографии, которые уже когда-то видел. Портрет поразительно красивого Сэма и ослепительной Джулии, лучезарно улыбающихся в камеру. Еще один кадр. Растрепанный Сэм, которого выводят из зала суда. Он выглядит больным и потрясенным.

«Оба этих человека таятся в заключенном с холодными глазами и расчетливым взглядом, – подумал Ной. – Кто еще обнаружится в нем, пока я буду работать над книгой?»

Ной признался себе, что искушение выяснить это – слишком велико. Что скрывалось за этими глазами? Какая страсть владела этим человеком и заставила его зверски убить женщину, которую он поклялся любить, мать его ребенка? Уничтожить все, что, по словам самого Сэма, имело для него значение?

Наркотики? По мнению Ноя, этого было недостаточно. «И по мнению суда, тоже», – вспомнил он. Перед вынесением приговора защита напирала на наркотики, пытаясь заставить суд признать это как смягчающее обстоятельство. Но безрезультатно.

Жестокость преступления перевесила все остальное. И, как теперь думал Ной, видеозапись показаний четырехлетней дочери жертвы. Ни один присяжный не смог игнорировать душераздирающий рассказ маленькой девочки о событиях того вечера и не проявил к Сэму Тэннеру ни малейшей жалости.

Двадцать лет, из них первые пятнадцать без права освобождения под честное слово.

Ной не ставил себя на место судьи или присяжных. Просто сопоставлял факты. По его мнению, наркотики были тут ни при чем. Они могли затуманить сознание, лишить человека тормозов. Могли выпустить наружу зверя, но этот зверь уже должен был существовать.

Рука, которая раз за разом вонзала ножницы в Джулию Макбрайд, была рукой чудовища. Ной не собирался забывать это.

Он мог относиться к преступлению объективно, мог абстрагироваться от этого ужаса. Такова была его работа. Он мог сидеть и слушать Сэма Тэннера, беседовать с ним, залезать в его сознание и излагать все это на бумаге. Мог препарировать человека, проникнуть в его мозг и заметить изменения, которые произошли или не произошли в нем за последние двадцать лет.

Но не следовало забывать и того, что в ту жаркую летнюю ночь Сэм Тэннер не был человеком.

Он собирался провести поиск материалов о Джулии Макбрайд, но внезапно передумал и набрал на компьютере слова «База отдыха и палаточный лагерь „Риверс-Энд“. Когда на экране появилась фотография дома, Ной откинулся на спинку стула и сделал глоток кофе. „Техника – великая вещь“, – подумал он.

Фото было ярким и впечатляющим. Именно такой база ему и запомнилась. Еще на двух снимках был зафиксирован интерьер вестибюля и одного из номеров люкс. Непринужденное описание рассказывало об истории базы, предоставляемых ею удобствах и красотах национального парка.

Следующая страничка рассказывала о возможностях проведения досуга. Рыбная ловля, катание на каноэ и велосипедах, натуралистический центр…

Ной сделал паузу и улыбнулся. Значит, она все-таки добилась своего. Создала центр. Рад за тебя, Лив…

Там предлагали походы с проводниками, бассейн с подогревом и оздоровительный клуб.

Он спустился ниже. Номер можно было заказать на уикенд, полную неделю, а по предварительной договоренности – на любой срок. Владельцами базы значились Роб и Вэл Макбрайд.

Имя Оливии нигде не упоминалось.

«Ты все еще там, Лив? – подумал он. – Да, все еще там. С лесом и реками. Ты когда-нибудь вспоминаешь обо мне?»

Раздосадованный этой мыслью и этим вопросом, он встал из-за письменного стола и подошел к окну. Ной смотрел на город, на огни и машины.

И думал о том, цел ли его старый рюкзак.

Он повернулся и включил телевизор. Ему был нужен шум. Бывали времена, когда он не мог думать в тишине. Однако, поскольку Ной держал в руке пульт дистанционного управления, он не смог противиться искушению пощелкать каналами. И коротко засмеялся, когда на экране появилась Джулия Макбрайд – молодая, красивая и живая. Поразительные янтарные глаза были полны любви, счастья и слез. Она бежала по длинной белой лестнице в объятия Сэма Тэннера.

«Летний гром», – подумал Ной. – Финальная сцена. Без слов. Под звуки музыки…» Он смотрел на экран, где под звуки скрипок обнималась пара, слышал счастливый смех Джулии. И видел, как Сэм Тэннер поднял ее в воздух и кружил, кружил, радуясь обретенной любви.

Затемнение.

«Судьба? – подумал Ной. – Что ж, если так, то спорить не приходится».

Он взял блокнот, опустился на кровать и начал набрасывать имена и вопросы.

«Джейми Мелберн.

Дэвид Мелберн.

Рой и Вэл Макбрайд.

Фрэнк Брэди.

Чарльз Брайтон Смит.

Члены команды прокурора. Кто из них еще жив?

Лукас Мэннинг.

Лидия Лоринг.

Агенты, управляющие, публицисты.

Роза Санчес (экономка)

Другая прислуга».

А в самом конце перечня написал:

«Оливия Макбрайд».

Он хотел от нее чего-то большего, чем воспоминания о той страшной ночи. Хотел, чтобы она вспомнила, как жили друг с другом ее родители. Хотел знать то, что было известно только ей одной. Тон их домашних бесед. То, что предшествовало краху их семейной жизни.

Всегда существуют другие точки зрения. Была ли Джулия Макбрайд увлечена Лукасом Мэннингом, как утверждал сгоравший от ревности ее муж?

Говорила ли она об этом сестре? Чувствовал ли это ребенок? О да, Оливия, несомненно, является ключевой фигурой, решил Ной и обвел ее имя в кружок. На этот раз он не позволит, чтобы отвлекли чувства, будь то основной инстинкт или простая дружба.

Теперь они оба взрослые люди, и это осталось позади. При их новой встрече главным будет книга.

«Интересно, продолжает ли она собирать волосы в конский хвост, как делала когда-то, и делать небольшую паузу в разговоре перед тем, как улыбнуться?»

– Брось, Брэди, – пробормотал он. – Все это история.

Он встал с кровати и начал копаться в чемоданчике, разыскивая список телефонных номеров, набросанный перед отлетом из Лос-Анджелеса. Когда набрал номер, в окно застучал дождь, и Ной без сожалений расстался со смутным желанием выйти в город и познакомиться с ночной жизнью Сан-Франциско. Достаточно будет кружки пива в гостиничном баре.

– Доброе утро. Компания «Созвездие».

– Ной Брэди вызывает Джейми Мелберн.

– У миссис Мелберн клиент. Могу я передать ей сообщение?

– Скажите ей, что я сын Фрэнка Брэди и хотел бы поговорить с ней. Сейчас я нахожусь в другом городе. – Он посмотрел на свой телефон и быстро продиктовал номер. – Я буду ждать ее звонка в течение часа.

«Это проверка, – подумал он, повесив трубку. – Нужно выяснить, достаточно ли могущественно имя Фрэнка Брэди, чтобы заставить ее позвонить».

Ной снова сел на кровать и дважды пробежался по телевизионным каналам, прежде чем раздался звонок.

– Брэди.

– Говорит Джейми Мелберн.

– Спасибо за звонок. – «Шесть минут», – подумал Ной, посмотрев на часы.

– Это связано с вашим отцом? Надеюсь, с ним все в порядке?

– Спасибо, у него все нормально. Это связано с Сэмом Тэннером. – Он сделал паузу, подождал, но ответа не было. – Я в Сан-Франциско. Сегодня имел с ним беседу.

– Понимаю. У меня сложилось впечатление, что он не разговаривает ни с кем, особенно с репортерами и писателями. Вы ведь писатель, верно, Ной?

«Она назвала меня по имени, чтобы поставить на место, – решил молодой человек. – Установить надо мной контроль. Хороший способ. Тонкий».

– Верно. Он говорил со мной, и я надеюсь, что вы сделаете то же самое. Я бы хотел, чтобы вы назначили мне время. Я вернусь в город завтра вечером. У вас не найдется свободного времени в четверг или пятницу?

– Зачем?

– Сэм Тэннер решил рассказать свою историю. Миссис Мелберн, я собираюсь описать ее и хочу дать вам возможность изложить свою трактовку событий.

– Этот человек убил мою сестру и обездолил всех моих родных. Что еще вы хотите знать?

– Все, что вы сможете мне рассказать, – конечно, если не захотите, чтобы собранная мной информация отражала только его точку зрения. Я ехал сюда не за этим.

– Нет, вы ехали за новым бестселлером, не правда ли? Он получится у вас и так.

– Если бы это было правдой, я бы не стал звонить вам. Просто поговорите со мной. Если хотите, без всяких заметок. А потом решите.

– Вы уже говорили с кем-нибудь из моих родных?

– Нет.

– И не надо. Приезжайте ко мне в четверг в четыре часа. Домой. Я уделю вам час. Но не больше.

– Весьма признателен. Продиктуйте ваш адрес.

– Спросите у своего отца, – бросила Джейми, и тут ее хорошо поставленный голос дрогнул. – Он знает.

Она положила трубку, и Ной поморщился, хотя щелчок был тихим, почти неслышным. Он понял, что вступает на зыбкую почву, Джейми явно не была настроена помогать ему и не собиралась объективно воспринимать его затею.

Он задумчиво щелкал пультом дистанционного управления. Сэм не говорил, что его диагноз следует держать в секрете. Может быть, сказать об этом Джейми? А вдруг подействует? Если она все-таки откажется помогать, это можно будет использовать при разработке стратегии поведения с Сэмом.

Заставить их играть друг против друга… Если он справится с этим делом, то выудит из каждого много нового.

А то, что это дело много лет влекло и манило самого Ноя, пока останется его маленьким секретом…

Он задремал под шум дождя и бормотание телевизора. И увидел сон, который не запомнил. В этом сне были гигантские деревья, зеленый свет и высокая женщина с золотыми глазами.