"Цветок греха" - читать интересную книгу автора (Робертс Нора)

Глава 10

«Ухаживает»? Он бы еще сказал «приударяет», «ухлестывает»!.. Какое дурацкое слово, ничего общего не имеющее ни с ней, ни со стилем ее жизни.

Но как легко оно срывается, и кажется, уже не в первый раз, с его языка. Надо как можно быстрее дать отпор. Объяснить, что его поведение абсурдно. Нелепо.

– Это глупо! – вырвалось у нее.

– Почему?

Простой вопрос, но как на него убедительно ответить?

– Потому что… – Она попятилась, невольно выставив вперед руку с бокалом, создавая иллюзию защиты. – Вы меня почти не знаете.

– Я знаю вас. – В голосе у него не было обиды, лишь легкое удивление. – Я узнал вас сразу, как только увидел.

– Оставьте ваши кельтские штучки, Мерфи! Эти сверхъестественные истории с переселением душ со мной не пройдут. – Она подошла к столу, со стуком поставила бокал с вином. – Черт возьми, я американка. У нас в Нью-Йорке не принят такой способ ухаживания, как вы это называете.

– Может быть, это как раз не так уж хорошо, Шаннон. – Он переставил блюдо с цыпленком на стол. – Садитесь. И ешьте, пока не остыло.

– Ешьте! Это тоже входит в ритуал ухаживания? Она чувствовала, что ее заносит, но уже не могла остановиться.

– Вы же пришли на обед, разве не так? – Выполняя обязанности хозяина, он положил ей кусок курицы, картофель, потом наполнил свою тарелку, зажег свечи. – Вы не голодны?

– Очень голодна! Разве не видно?

Она плюхнулась на стул, положила на колени салфетку, взялась за вилку и нож.

Следующие несколько минут она усердно поглощала пищу, в то же время думая, как ему объяснить всю ненужность и неловкость того, что он вбил себе в голову и с чем не хочет расставаться. А эти поцелуи!

– Я пытаюсь быть разумной, – сдержанно произнесла она наконец.

– Очень хорошо, – невозмутимо отозвался Мерфи, отрезая еще один кусок цыпленка. – Будьте разумной.

– Во-первых, вы должны понять, Мерфи, что я собираюсь пробыть здесь еще только неделю. Самое большее – две.

– Вам нужно остаться на более длительный срок, – сказал он спокойно, как о чем-то решенном. – Чтобы привести в порядок свои мысли и чувства. Вы, наверное, еще мало что знаете о Томе Конкеннане.

Она холодно взглянула на него.

– А что вы можете знать о моих чувствах?

– Думаю, кое-что могу. Но оставим эту тему, она вам неприятна. Однако хочу повторить. Вы должны остаться тут, Шаннон, чтобы понять и простить. Вы можете и то и другое.

Ей претило, что он лезет ей в душу, решает за нее, как ей поступить. Пытается отчасти делать то, что она сама не рискует в полной мере.

– Останусь я здесь еще на неделю или нет, – раздраженно сказала она, – это не имеет никакого отношения к моим мыслям или чувствам.

– Имеет, – произнес он мягко, но настойчиво. – Вам нравится еда?

– Изумительно!

– Вы еще рисовали сегодня, после нашей встречи?

– Да, я… – Она прожевала кусок пирога и сказала, тыча вилкой в его сторону: – Но вы говорили о другом.

– Разве? О чем?

– Не притворяйтесь, и давайте поговорим начистоту. Я не хочу, чтобы за мной ухаживали, ухлестывали, волочились или приударяли! Кто бы то ни было! Не знаю, как принято здесь, у вас, но там, откуда я приехала, женщины давно уже чувствуют себя равными с мужчинами и независимыми от них. Конечно, если хотят.

– Я кое-что слышал об этом, – сказал он с улыбкой, отпил вина и продолжал, тщательно выбирая слова: – Если говорить вообще, то вы попали в точку: наш средний ирландец не слишком мечтает видеть женщину, равную ему в правах. Сейчас, правда, изменения происходят, насколько я знаю. Но медленно. – Он сделал еще глоток. – Я уже говорил вам, что любил и люблю читать, и, может, поэтому не согласен с тем самым ирландцем. А он – со мной.

– Как это мило с вашей стороны, – насмешливо сказала она.

Он опять снисходительно улыбнулся.

– Я хочу сказать лишь одно: не все ирландские мужчины одинаковы. С этим вы можете согласиться? – Он снова принялся за еду, не ожидая ответа, который и не последовал. Потом опять невозмутимо заговорил: – Но я вас понимаю. Если бы вы стали ухлестывать за мной, не знаю, как бы я к этому отнесся. Во всяком случае…

– Я бы не стала! – перебила она его.

– Во всяком случае, – терпеливо продолжил он, словно не слыша ее, – я бы никак не связал ваше ухаживание со всеобщим равенством, правами человека и подобными вещами. Просто сказал бы себе, что эта женщина сделала первый шаг. – Он положил нож и вилку, пристально посмотрел на нее. – А сейчас инициатива на моей стороне. И я не мог поступить иначе. Почему? Потому что никогда в жизни не видел никого красивее вас. А мне довелось повидать немало красивого в жизни.

Поневоле польщенная его словами, она опустила глаза. Ну, что ему ответишь? Странный он все-таки малый. Она и представить не могла, что ирландские фермеры могут быть такими! Никто ей не поверит, если расскажет у себя дома.

– Мерфи, – смущенно сказала она, не поднимая глаз, – мне приятно это слышать. Любому было бы приятно. Даже если на самом деле это не совсем правда.

– Еще приятней вам было, Шаннон, когда я поцеловал вас. Мы оба знаем это.

Она в смятении отодвинула тарелку.

– Хорошо, Мерфи. Мне это доставило удовольствие. Вы достаточно привлекательны как мужчина. В вас что-то есть. Но будем откровенны. Если вы думаете, что за этим может что-то последовать, то глубоко ошибаетесь.

– Ошибаюсь? – Господи, подумал Мерфи, какое же огромное наслаждение доставит ему обладание ею! – Но почему, если мы оба так хотим этого!

Шаннон была вынуждена промокнуть увлажнившиеся ладони салфеткой.

– Потому что это вовсе не так. Мы смотрим по-разному на те вещи, о которых сейчас говорим. Да, вы можете нравиться. Вы интересный мужчина. Но, извините, я не ищу близких отношений. Черт возьми, я всего несколько недель назад разорвала их. Собственно говоря, это была даже помолвка. – Она замолчала. Потом, словно решившись, наклонилась вперед, добавила с улыбкой: – Мы были близки.

Мерфи нахмурился, обдумывая ее заявление.

– Были, — сказал он через какое-то время. – Это уже говорит о многом. Наверное, он вам нравился?

– Конечно, нравился. У меня нет обыкновения прыгать в постель к первому встречному.

«Ну, что он скажет теперь, хотела бы я знать?»

– Насколько я понимаю, вы говорите в прошедшем времени. Мне тоже нравились женщины, с которыми я побывал в постели. Но ни к одной из них я не испытывал любви. Такой, как к вам.

Она ощутила, что кровь отлила от ее лица.

– Вовсе вы не любите меня! Что за глупости.

Спокойно и просто – так, что она поверила на какое-то мгновение, – он сказал:

– Я полюбил вас в ту минуту, как увидел. А может, еще раньше, потому что ждал вас, Шаннон. И вот вы здесь.

– Все совсем не так, как вы говорите. – Но уверенности не было в ее голосе. Она отодвинулась от стола. – А теперь послушайте меня. Выкиньте из головы все эти бредовые мысли. Они ни к чему. Вы настроены чересчур романтично. Навоображали себе бог знает что! Все это лишь осложнит нашу с вами жизнь, Мерфи.

Глаза у него сузились. Видно, его задели ее слова, но она не заметила перемены.

– Моя любовь осложнит вам жизнь? – сказал он. – Вы так считаете?

– Не надо ни в чем обвинять меня! – крикнула она яростно. – Не делайте из меня высокомерную идиотку только потому, что я не хочу, чтобы за мной ухаживали! Господи, какие дурацкие слова вырываются сами собой!

– Что ж, найдите другие.

– Не хочу я ничего искать! Я хочу и ожидаю от вас, чтобы вы прекратили свой флирт! Я нашла правильное слово?

Некоторое время он сидел молча. Потом глухо спросил:

– Потому что у вас нет ко мне никаких чувств?

– Именно так. – От того, что это не было чистой правдой, тон ее сделался еще более резким. – Вы в самом деле воображаете, что я поддержу ваши безумные планы? Выйти за вас замуж? Жить здесь? Стать женой фермера?.. Похожа я на жену фермера?! У меня своя жизнь, карьера.

Он так быстро вскочил с места, что она не успела даже испугаться. Его пальцы впились ей в плечи. Лицо побледнело от напряжения.

– Значит, моя жизнь вообще ничего не стоит? – в бешенстве крикнул он. – То, что я делал и делаю, – ничто по сравнению с вашими деяниями? Чушь? Не заслуживает внимания?

Ошеломленная его яростью, она могла только молча качать головой. Кто бы мог подумать, что у него такой буйный нрав?

– Я могу понять, что вы сами не понимаете того, что любите меня, – продолжил он уже спокойно. – Что у вас еще не открылись глаза. Но не могу позволить смешивать с грязью мою жизнь, жизнь моих предков. Считать, что мы ниже вас!

– Я вовсе не хотела оскорбить вас. Вы напрасно…

– Полагаете, земля – это просто часть пейзажа, которым вы любуетесь на досуге, и с нее так же легко получить дары, как сорвать цветок? – Пламя горящих свечей бросало блики на его лицо, оно было угрожающим, но в то же время привлекательным. – Сколько за нее пролито крови и пота! Если вы такая гордячка, что не считаете ее своей, вам должно быть стыдно!

Шаннон с трудом перевела дух.

– Вы делаете мне больно, Мерфи.

Он отдернул руки, словно обжегся о ее плоть.

Впервые с момента их знакомства его движения стали резкими.

– Извините.

Теперь пришел его черед почувствовать себя неловко. Мерфи знал силу своих рук и понимал, что мог оставить синяки на ее плечах, вовсе не желая этого.

Она увидела искреннее сожаление, даже испуг у него на лице, и ей расхотелось тереть ноющие плечи, чтобы не усугублять в нем чувство вины. Хотя она мало знала и плохо понимала его, но инстинктивно чувствовала: причинить боль женщине он бы никогда не мог.

– Я не хотела вас обидеть, – медленно произнесла она. – Просто имела в виду, что мы совсем разные люди. В том, как живем, чего хотим.

Он сунул руки в карманы и некоторое время стоял так, слегка покачиваясь. Потом спросил:

– Чего же хотите вы?

Она открыла было рот, чтобы ответить, но тут же закрыла снова, пораженная тем, что не знает, что сказать.

– В моей жизни произошел ряд изменений, – ответила она наконец. – Поэтому мне нужно многое обдумать. Но замужество не из первостепенных задач, – добавила она, пытаясь быть ироничной.

– Я вас напугал? Поверьте, я не хотел этого.

– Я не боюсь вас, Мерфи. – Что-то словно подтолкнуло ее, потому что она сделала шага два вперед и дотронулась до его щеки, – Раздражение одного человека всегда передается другому. Давайте забудем об этом и останемся друзьями. Хорошо?

Вместо ответа он взял ее руку, медленно поднес к губам и приник к ладони. Потом, так же медленно, произнес:

– Щедрость моя безгранична, как море, И, как море, любовь глубока. Все то, что дарю, получаю обратно. И богаче сам становлюсь.

Она посмотрела на него, не в силах скрыть удивления. Чьи это строки? Шекспир? Ну и ну! И так здорово декламирует!

– Не смейте меня обольщать стихами, Мерфи, – улыбнувшись, сказала она, превращая все в шутку. – Эго нечестная игра.

– Нам уже поздно играть, Шаннон. Мы не дети и не последние глупцы. Не бойтесь, я больше никогда не сделаю вам больно. – Таким же успокаивающим тоном он недавно говорил с лошадьми. Мерфи приблизился и обнял ее, и она почувствовала робость. – Скажите, что вы почувствовали, когда я первый раз поцеловал вас?

Шаннон постаралась, чтобы ответ прозвучал шутливо:

– Что вы меня искушаете.

Он улыбнулся, приник губами к ее виску.

– Это далеко не все. Вы ничего тогда не вспомнили? Что было раньше, очень давно.

Ее тело не подчинялось приказу мозга: вырваться из его объятий, отстраниться!

– Я не верю в эти вещи, – тем не менее сказала она.

– Я спрашивал вас не о том, чему верите, а о том, что чувствовали. – Его губы двигались от ее виска ко рту, сквозь тонкий шелк ее одежды Мерфи ощущал тепло ее кожи. Еще немного, и он сойдет с ума, удерживая себя от того, чтобы сорвать эту преграду, за которой нашел бы всю ее. – Вы не почувствовали, – повторил он, – что это уже было раньше?

– Какой бред! – пролепетала Шаннон и не узнала свой голос. Возможно, потому, что его губы уже коснулись ее рта и она не отпрянула. – Сплошная чушь… – Ее пальцы уже утонули в его волосах, она крепче прижималась к нему, испытывая все большее наслаждение, которое прорывалось из ее горла тихими мурлыкающими звуками. – Мы не должны… – Она безуспешно попыталась отстраниться от него. – Это всего лишь химические процессы.

– Боже, благослови науку, – хрипло пробормотал Мерфи.

Ему так же, как и ей, не хватало воздуха. Он с силой прижал ее к себе, заставил подняться на цыпочки. Только на мгновение, мысленно сказал он, сжимая ей бедра, только на мгновение пускай она ощутит…

Что-то взорвалось внутри нее – раз-другой. Перед глазами поплыли радужные круги. Ее охватило нестерпимое желание, даже злость – на себя, на него. Захотелось ударить его, поцарапать!

Ну же! Прикоснись ко мне как следует, черт побери! Возьми меня! Просьбы-приказания бились, как в клетке, у него в голове, но не вырывались наружу. А его руки по-прежнему прижимали ее тело, так болезненно жаждущее большего. Она знала, чувствовала, чего он желал, ей хотелось плакать и смеяться от того, что она знает это, от того, что в силах заставить его желать. Руки, сжимавшие ее тело, были так тверды и горячи, что, казалось, в состоянии выжечь на нем клеймо.

С жестокостью, которой за собой никогда не замечала, она впилась зубами в его губу – требуя, понуждая, страстно желая и страшась этого. Когда он, охнув, откинул голову, то увидел: лицо ее пылало, глаза горели торжеством.

Потом она начала бледнеть, потому что в его взгляде уловила воинственный блеск – это были глаза воина, не привыкшего к поражениям. Они испугали ее.

– Господи! – вырвалось у нее, и она отпрянула от него, прижав руки к груди, тщетно пытаясь обрести спокойствие и ровное дыхание. – Хватит! Нужно остановиться…

Он пробормотал, сжимая кулаки, упирая их в бока:

– Я так хочу тебя, Шаннон! Гораздо больше, чем дышать. Это убивает меня.

– Я совершила ошибку. – Она провела дрожащими руками по волосам. – Не надо было… Извините меня. Больше не повторится. – И, однако, произнося эти слова, она ощущала неистребимое желание броситься к нему, прижаться всем телом. Сила к силе, отрицательное к положительному. – Не подходите, Мерфи! Оставьте меня!

– Я не могу. Ты же знаешь, не могу.

– Не надо осложнять. – Решив окончательно успокоиться и не «осложнять», она подошла к столу, нетвердой рукой взяла бокал с вином, выпила почти все, что там оставалось. – Мы должны… – сказала она как бы самой себе. – Во всем можно всегда разобраться при желании. Не говорите ничего! – прикрикнула она, вытянув руку, как полицейский, регулирующий уличное движение. – Дайте подумать!

«Как странно, – думала она. – Я никогда не считала себя особенно сексуальной, никогда не испытывала повышенной потребности в сексе». Были, конечно, приятные моменты время от времени с теми мужчинами, которые ей нравились, кого она могла за что-то ценить. Но сейчас слово «приятное» никак не подходило к тому чувству, которое только что владело ею.

Вот оно, настоящее сексуальное влечение. Вполне естественное, конечно: ведь оба давно уже не дети, а кроме того, абсолютно свободные люди, не связанные никакими семейными обязательствами. И, в общем, он ей нравится, отрицать глупо, и она за многое, что узнала в нем, не может не испытывать к нему уважения. Так что же плохого может быть в этой эротической вспышке? В мимолетном приключении перед тем, как она станет решать, как жить дальше, что делать с остатком ее жизни!

«Разумеется, ничего плохого, – успокаивала она себя. – Кроме, возможно, этого дурацкого „ухаживания“ с его стороны и попыток представить все, что между ними происходит и может произойти, в куда более серьезном свете, чем нужно. Чем оно того заслуживает».

Она сделала еще глоток вина, отставила бокал. Да, необходимо все упростить, облегчить для обоих.

Подняв голову, она взглянула на Мерфи, стоящего все в той же позе – с руками, упертыми в бока.

– Итак, у нас появилось обоюдное желание переспать… – начала она.

Он взглянул на нее с некоторым удивлением и, не дав продолжить, сказал:

– Да, так оно и есть. Переспать с вами – приятное удовольствие. Но я предпочитаю любить вас.

– Не играйте в слова, Мерфи. – Она улыбнулась, заметив усмешку в его глазах. – Думаю, мы вполне можем прийти к какому-то правильному решению.

«Боже, как я говорю! – подумала она. – Как на заседании у себя в конторе».

– У вас прекрасная манера изложения, – сказал он с наигранным восхищением. – Хотя то, что вы говорите, звучит, прошу прощения, немного странно для меня.

– Помолчите, Мерфи, и не ехидничайте! Лучше поймите и согласитесь, что, поскольку длительное знакомство нам не грозит… Да перестаньте ухмыляться, черт вас побери! Хорошо, скажу коротко: никаких ухаживаний, никаких разговоров о любви!

– Я вполне понял вас, дорогая, и продолжаю слушать эти глупости, просто оттого, что мне нравится звучание вашего голоса.

– Опять!

– Да, опять. И меня не страшит вероятность длительного знакомства с вами. Даже на всю оставшуюся жизнь.

– Мерфи!

– Я еще не все сказал. Что касается того, что вы презрительно называете ухаживанием, то я ведь еще по-настоящему и не начинал. Мы даже ни разу с вами не танцевали.

– Боже, как вы настырны!

Жестом отчаяния она потерла себе виски и потом воздела руки к небесам. Он усмехнулся.

– Так любила говорить моя мать. «Мерфи, – говорила она, – если ты что-то вобьешь себе в башку, то уже оттуда этого ничем не выколотить». Вам она понравится, моя мать.

– Я вовсе не собираюсь с ней знакомиться.

– Но вы все равно познакомитесь. Я устрою это. Так что вы хотели сказать, дорогая? Кажется, я вас перебил?

– Что хотела? – Она была немного сбита с толку. – Как я могу помнить, если вы заговорили меня! Нарочно хотите все усложнить, когда все так просто.

Теперь настала его очередь поднять руку жестом полицейского.

– Вы правы, Шаннон. Все очень просто: я люблю вас. И хочу, чтобы вы стали моей женой и чтобы у нас были дети. Но это немного погодя.

– Я… я отвечу вам. И постараюсь выражаться ясно и откровенно. Я не люблю вас, Мерфи, и не хочу выходить за вас замуж. Я… – Она раздраженно прищурила глаза. – Перестаньте скалить зубы, или я вас ударю!

– Можете послать меня в нокаут, мы можем устроить показательную борьбу здесь, на кухне, но все это окончится одним: мы уляжемся прямо на полу. – Он сделал шаг по направлению к ней, потом остановился, с восхищением глядя на ее возмущенно вздернутый подбородок. – Потому что, дорогая, – продолжал он, – если мои руки снова к вам прикоснутся, то уже не отпустят, пока все не будет кончено!

– Я пытаюсь говорить с вами серьезно и разумно, Мерфи. Спасибо за обед. Все было очень вкусно.

– На дворе дождь. Наденьте мою куртку.

– Не надо.

– Не глупите. – Он снял одежду с крючка. – Промочите вашу красивую блузу и простудитесь. А я этого не перенесу.

Она выхватила у него из рук куртку, прежде чем он успел накинуть ее ей на плечи.

– Спасибо. Я потом передам ее вам.

– Принесите ее на себе, Шаннон. Или возьмите завтра с собой, когда пойдете рисовать. Я буду там, на поле.

– Не знаю, приду ли туда. – Она просунула руки в рукава, которые оказались намного длиннее, чем кончики ее пальцев. – Спокойной ночи, Мерфи.

– Я провожу вас до машины. Несмотря на протесты, он взял ее за руку и повел через холл к выходу.

– Вы не с той стороны садитесь, дорогая, – усмехнулся Мерфи, когда она открыла левую дверцу. – У нас здесь все наоборот. И уличное движение тоже. Хотите, чтобы я довез вас до дома?

Она развеселилась, дернула плечами и пересела за руль, туда, где он был – с правой стороны.

– Желаю вам увидеть сон во сне, Шаннон, как сказал один поэт. Пускай вам сегодня приснюсь я, а вы будете сниться мне.

– Нет, – твердо произнесла она и захлопнула дверцу.

Закатав рукава куртки, она завела машину, тронулась с места.

Дождь хлестал в лобовое стекло. Дорога раскисла.

«Этот человек, наверное, просто спятил, – говорила она себе. – Только так можно объяснить его поведение». Ей остается лишь одно: не поощрять его абсолютно ничем.

Да, с этой минуты все будет по-другому. К чертям званые обеды, сидения в пабе! Никаких вольных разговоров или случайных поцелуев посреди поля!

Но ведь ей будет недоставать всего этого, уже недостает. Будь он неладен, этот мужлан с голосом, как у древнегреческих сирен, и таким приятным выразительным лицом!

Она свернула к дому Брианны, резко затормозила. Он расшевелил в ней то, чего она в себе и не подозревала. А теперь оставил ее, и ей одной придется расхлебывать свои чувства, необычные и непривычные для нее.

Упрямый, настойчивый идиот!

Она с треском закрыла дверцу и побежала к дому.

Перед тем как войти, постаралась согнать с лица всяческую заботу и беспокойство и сумела ответить легкой спокойной улыбкой на приветливую улыбку Брианны.

– Как хорошо! – воскликнула та. – Он дал вам куртку. А я так беспокоилась. Приятно провели время?

Шаннон открыла было рот для очередной банальности и сама удивилась, когда вместо этого сказала со всей прямотой и откровенностью:

– Он просто сумасшедший. Брианна растерянно моргнула.

– Кто? Мерфи?

– Кто же еще? Говорю вам, у него не все в порядке с головой. Заклинился на одном и не хочет вести себя разумно!

Таким естественным движением, что никто из них не придал ему значения, Брианна взяла Шаннон за руку и повела на кухню.

– Вы поругались? – спросила она участливо.

– Поругались? Нет, я бы так не сказала. Разве можно ссориться с ненормальным?

Брианна не успела выступить в защиту друга своего детства, потому что дверь в кухню открылась и появился Грей. В руках у него была вазочка с печеньем.

– Привет, Шаннон. Как обед? Осталось место для печенья? Угощайтесь.

– У нее вышла размолвка с Мерфи, – озабоченно сообщила ему Брианна, усаживая Шаннон возле стола и направляясь за чайником.

– Ну-ну, без шуток. Зря я, что ли, принес печенье из своего кабинета? Давайте выпьем чаю. – Грей тоже сел. – Что-нибудь серьезное?

– Ничего особенного, – с удивившей ее саму легкостью сказала Шаннон. – Просто он хочет жениться на мне и чтобы у нас были дети.

Брианна чуть не выронила чайник.

– Вы серьезно? – в недоумении спросила она и тут же позволила себе рассмеяться.

– Я-то нет, а вот он – да. – Шаннон рассеянно запустила руку в вазу с печеньем, поставленную на стол. – Он преследует меня своими ухаживаниями с самыми серьезными намерениями. Зачем это ему?

Вопрос она почему-то обратила к Грею, и тот несколько растерянно ответил:

– Ну… я не знаю. Всякое бывает. Брианна медленно опустилась на стул. Глаза у нее были удивленно раскрыты.

– Он сам говорил вам все это? – все еще не веря, спросила она.

– Клянусь. – Шаннон машинально откусила печенье. – У него возникла какая-то бредовая идея о любви с первого взгляда, о том, что мы предназначены друг для друга самой судьбой. И всякое такое. Что мы были знакомы в прошлой жизни. Бред какой-то!

Она налила себе чаю.

– Мерфи, насколько я знаю, – задумчиво сказала Брианна, – никогда не влюблялся по-настоящему. Мне кажется, даже не хотел этого. И ни за кем не ухаживал.

Шаннон резко повернулась к ней, чуть не опрокинув чашку.

– Ох, прошу вас не употреблять это устаревшее слово! У меня уже нервы не выдерживают!

– От слова? – попытался уточнить Грейсон. – Или от дела?

– И от того и от другого. Шутки шутками, – озадаченно добавила она, – а положение совсем непростое.

– Вы совершенно безразличны к нему? – деловито осведомилась Брианна.

– Конечно!

Шаннон нахмурилась. А что еще они от нее ожидали услышать?

– Сюжет для моего нового романа становится все сложнее. – Грей широко улыбнулся, когда Шаннон кинула на него негодующий взгляд. – Должен вам сказать, дорогая, что ирландцы жутко упрямы. И, насколько я знаю, жители западного побережья упрямее всех остальных. Если Мерфи положил на вас глаз, он там и останется. Я имею в виду глаз.

– Не шути, Грей. – Брианна сочувственно дотронулась до плеча Шаннон. – Ей не до смеха. И вообще, когда дело касается чувств…

– Никаких чувств! – завопила Шаннон. Тут она, по крайней мере, уверена, а потому может быть прямой и резкой. – Переспать, простите, с мужчиной или прожить с ним весь остаток своей жизни – вещи совершенно разные. Он же, Мерфи, просто какой-то очумевший романтик.

Она машинально схватила еще одно печенье. В самом деле, ужасно вкусное! Как у нее все это получается? Когда успевает?

– Разве это не бред, – продолжала она, с удовольствием жуя хрустящую прелесть, – что парочка странных снов может повлиять на вашу судьбу?

– У Мерфи были вещие сны? – с беспокойством осведомилась Брианна.

– Нет, – немного смешалась Шаннон. – В общем, не знаю. Я у него не спрашивала.

– Значит, сны были у вас, – догадался Грей и с интересом наклонился к Шаннон. – Расскажите их, пожалуйста. Особенно сексуальную часть. Ведь там был секс, верно?

– Перестань, Грей! – возмутилась Брианна. – Сейчас не до шуток.

Шаннон рассмеялась. Странная мысль пришла ей в голову: этот великовозрастный шутник вполне мог быть ее старшим братом, и жаль, что этого не случилось.

– Там был сплошной секс, – ответила она ему, продолжая смеяться. – Так что не знаю, что выбрать.

– Начните с начала, – предложил он. – И не пропускайте ни одной детали.

– Не обращайте на него внимания, Шаннон, – недовольно сказала Брианна. – Он уже, вижу, научился от ирландцев их настырности.

Но, странное дело, ей и самой захотелось вспомнить свои сны, рассказать их, пережить снова. Отодвинув от себя подальше вазу с печеньем и сделав вид, что всерьез принимает настояния Грейсона, она произнесла:

– Что ж, может, вам в самом деле будет интересно. У меня никогда в жизни не бывало повторяющихся снов. А у вас?

Грейсон заверил, что никогда с этим не сталкивался, и Шаннон продолжала:

– Сначала я очутилась на поле. Которое за вашим домом, Брианна, возле каменного круга. И мне казалось, так странно, что я уже видела его раньше. Но где я могла видеть? – С каким-то испугом в глазах она взглянула на своих слушателей. – В общем, сейчас припомню… Шел дождь. Было холодно, даже стало подмерзать. Когда я шла, под ногами трава чуть-чуть звенела. Знаете, как бывает? – Она умолкла, потом поправилась с тихим смехом: – Шла там, конечно, не я, какая-то другая женщина. И потом появился он…

– Уже интересно, – оживился Грей.

– Не перебивай! – осадила его Брианна. – Не обращайте на него внимания, Шаннон. Продолжайте вспоминать. Вам станет спокойнее.

Ей и самой уже трудно было остановиться.

– Появился мужчина, – медленно повторила она. – В темной одежде, черноволосый. На белом коне. Можно было видеть, как над ними вился пар.

Они вымокли, были забрызганы грязью. А потом мужчина подъехал прямо ко мне, то есть к ней. И она стояла перед ним во весь рост, волосы у нее сверкали, потому что на них были дождевые капли. И…

Она внезапно оборвала рассказ, заметив быстрый встревоженный взгляд, который Брианна бросила на Грея. Грей едва заметно кивнул.

– В чем дело? – недоуменно спросила Шаннон.

– Ничего, – Грей внимательно смотрел на нее, глаза у него потемнели. – Очень похоже на… Рассказывайте дальше.

Шаннон сцепила под столом пальцы рук. Ей расхотелось говорить.

– Нет уж, теперь расскажите вы мне, – заупрямилась Шаннон.

– Ладно. – Он не заставил себя долго упрашивать. – То, что вы рассказали, звучит точь-в-точь как начало одной ирландской легенды. Я услышал ее совсем недавно. Мне интересны старинные предания. А Бри знает их, наверное, с детства.

– Выкладывайте, – нетерпеливо сказала Шаннон.

Она чувствовала: ей непременно нужно узнать именно эту легенду.

Грей налил себе чаю и заговорил:

– Там рассказывается об одной мудрой женщине, которая жила в этих краях. Жила одиноко, вдали от всех – возможно, оттого, что была семи пядей во лбу. Однажды утром она отправилась к каменному кругу, чтобы побеседовать с богами, узнать, как ей жить дальше. И там увидела раненого воина и коня рядом с ним. Она умела лечить, ведь она была мудрой женщиной, и ей удалось исцелить воина. Они влюбились друг в друга, стали любовниками, хотя она была мудрая женщина, а он – простой воин.

Грейсон умолк, глотнул чаю, посмотрел на Брианну, как бы спрашивая: правильно он передает содержание легенды? Затем продолжил:

– Вскоре воин покинул ее – ведь кругом шли битвы, он был нужен на поле брани. Он поклялся, что вернется, и она дала ему брошь – пряжку, – чтобы он, застегивая плащ, вспоминал о ней. Кому еще налить чаю?

– Ну и что? – Шаннон кашлянула, потому что от внезапно охватившего ее волнения голос слегка охрип. – Он вернулся?

– Насколько я помню, в легенде говорится, что это случилось в день, когда бушевала буря, сотрясая небеса, и вот тогда женщина увидела, как он идет к ней через поле. Он вообще-то хотел взять ее в жены, но не собирался оставлять ратное дело, расставаться с мечом и щитом. Они много спорили из-за этого, и, хотя страшно любили друг друга, никто не шел на уступку. Когда он снова отправился на войну, то оставил пряжку ей на память. Но она, эта женщина, обладала даром предвидения и потому знала, что он уже никогда не вернется, а погибнет на поле сражения, и эта пряжка так и останется у нее.

– Что ж, обыкновенная легенда, – обдумывая услышанное, медленно сказала Шаннон. Она чувствовала, что у нее похолодели руки, и взяла кружку с чаем в обе ладони. – Таких много у разных народов. Не думаете же вы, что мой сон…

Она не стала продолжать, и Грей заговорил вновь:

– Если серьезно, я вполне могу предположить, что эти двое, о которых сложили легенду, существовали в незапамятные времена и что какая-то связь, какой-то мостик от них к нам может быть перекинут. Что касается снов, они лишь подтверждают предположение.

– Если я и видела пару снов о мужчине на лошади, это еще ничего не значит, – запальчиво сказала Шаннон. – Но если рассказать об этом психиатрам, они такого наговорят! А в общем, я немного устала, – добавила она, поднимаясь со стула. – Спасибо за чай. Пойду спать.

– Спокойной ночи, Шаннон. Когда она вышла, Брианна положила руку на плечо мужа.

– Не терзай ее понапрасну. Она и так встревожена, разве не видишь? Многое здесь ей чуждо и странно.

– Да, лучше бы она не держала все в себе. Побольше делилась.

– Ей нужно время, Грей. Даже ты не сразу привык… – Она глубоко вздохнула. – Но Мерфи-то! Кто бы мог подумать? Бедняга!