"Полковник Сун" - читать интересную книгу автора (Маркем Роберт)

XX. “Прощай, Джеймс”

– Неприятности, сэр. По-моему, этот человек мертв.

Девушка проявила сообразительность. Она быстро перевязала перерезанное полотенце вокруг запястья Бонда так, чтобы беглый взгляд не заметил подвоха. Рука его сжимала нож, прикрывая его сверху. Мгновенно сориентировавшись. Бонд уронил голову на грудь, но глаза оставил открытыми, уставившись в одну точку.

– Это невозможно! Он не мог умереть! – в поведении Суна теперь ничего не оставалось от сомнамбулы. Он кинулся к креслу. Девушка отошла в сторону. Тело Суна склонилось над Бондом. Он начал было что-то говорить, и в этот момент, собрав остаток сил. Бонд вынес руку с ножом вперед и вонзил его в левую часть поясницы Суна. Сун зарычал и вскинул руку, словно пытаясь восстановить равновесие, но ноги его заскользили по неровному полу, и он рухнул на одно колено, вцепившись в левое предплечье Бонда. Теперь нож, уже с большей силой, вонзился рядом с лопаткой, войдя в тело почти по рукоятку. Сун издал изумленный стон и мгновение, не отрываясь, смотрел Бонду прямо в лицо. Оловянного цвета глаза, казалось, были полны упрека. Мгновение пролетело, глаза закатились, Сун, как был с ножом в спине, повалился на бок и больше не двигался.

Девушка рыдала, ее руки были плотно прижаты ко рту, она словно сложилась в талии пополам. Ломанн, дрожа всем телом, встал. Бонд переводил взгляд с одного на другого.

– Подайте мне нож, – сказал он. Голос его был хриплый и придушенный, но все же его собственный голос.

Отчаянно мотая головой, девушка отвернулась, ощупью отыскала табуретку возле стола и, обессиленная, опустилась на нее, не отнимая рук от лица. Ломанн колебался, затем, бросившись к трупу, он выдернул нож из середины расползавшегося по рубашке Суна кровавого пятна. Вытерев лезвие, он неуклюже принялся перерезать державшее левое запястье Бонда полотенце. Перерезая, он судорожно сыпал словами.

– Я еще раньше хотел помочь вам, но не знал, как. Он ведь дьявол! Он заставлял меня наблюдать за тем, что делал с вами. Когда он не мог заставить меня смотреть, то запугивал. Такое говорил! Я и не предполагал, что все зайдет так далеко. Мне сказали, что от меня потребуется только медицинское обслуживание. Давать людям успокоительное. Пустяки. И эта девушка. Я так и знал, что что-то должно произойти. Он дал ей понять, для чего она здесь.

Наконец, освободившись, Бонд нетвердо встал, его качнуло, и он ухватился за спинку кресла. В голове шумело и плыло. Ему приходилось заставлять себя говорить.

– Который час?

– В вашем распоряжении около получаса, прежде чем они начнут стрелять из этой штуки. – Доктор перестал трястись. В его манере появилась деловитость и даже оживленность. – Вилли уже отправился к вершине холма. Фон Рихтер на огневой позиции готовит орудие.

– А остальные?

Ломанн не торопился с ответом. Он щупал пульс Бонда и осматривал его.

– В таком состоянии вы не сможете предпринимать усилия, – заключил он. – Я дам вам средство, которое быстро поднимет вас на ноги. – Он открыл свой чемоданчик.

– Почему я должен вам доверять?

– Если бы я не решил перейти на вашу сторону, то, пока вы еще на три четверти были привязаны к креслу, успел бы позвать на помощь. Однако не думайте, что я делаю это из любви к вам. Сун собирался уничтожить меня сразу после окончания операции. Я в этом уверен. Вот. – В руке его оказался шприц. – Это взбодрит вас примерно на час. Потом начнется абстиненция. К тому времени вы уже либо победите, либо погибнете. Вы спрашиваете об остальных. Ваш друг, человек, которого принесли, находится под воздействием успокоительного укола в комнате, соседней с комнатой вашего шефа: она предназначалась для вас. Ему не причинили серьезных повреждений. Ключ не понадобится. Нужно просто отвернуть болты.

– Что за успокоительное?

– Легкое. Такой же укол быстро поставит его на ноги. Вам придется сделать его самому. Я не покину подвал, пока вы не вернетесь и не скажете, что все в порядке. Я драться не умею. Держите. – Ломанн протянул картонную коробочку со шприцем. – Неважно, куда делать укол. Главное, чтобы игла поглубже вошла под кожу. Понятно?

– Да, – ответил Бонд. Возможно, это была лишь иллюзия, или радость от того, что он вновь был свободен, но энергия снова вливалась в него, голова прояснилась. – Где моя девушка?

– Она в комнате в другом конце коридора на верхнем этаже, первая дверь налево.

– Де-Грааф?

– Когда я заходил за Луизой, он тоже был там, – сказал доктор деревянным голосом. – Там же была и вторая албанка. Где Евгений, мне не известно. Но вам лучше поскорее уйти отсюда. Он и де-Грааф должны прийти сюда через десять минут, чтобы перенести ваше тело на огневую позицию.

– Хорошо. Еще один человек – грек с забинтованной рукой – где он?

– В комнате напротив комнаты вашего шефа. Он накачан – дай Бог. Он не в счет.

– У кого из них есть оружие?

– Де-Грааф всегда носит в правом заднем кармане пистолет. У Евгения вряд ли что-нибудь есть. О фон Рихтере я ничего не знаю.

– Вилли?

Ломанн странно помолчал.

– Тоже не знаю, – ответил он наконец. – Но он вам не опасен. Он далеко.

– Возможно. Осмотрите Суна.

– Ваш второй удар должен был прикончить его. Однако, согласен, осторожность не помещает. – Ломанн опустился на колени рядом с неподвижно лежащим китайцем. Через мгновение он сказал:-Теоретически он еще жив. Но двигаться больше не будет. Что вы предполагаете сделать? Добить его? Могу показать вам одну точку.

Бонд держал нож в руке. Взглянув на него, он вздрогнул.

– Нет. Оставим его. Умрет и так. Присматривайте за девушкой. Я вернусь.

– Хорошо. Мы запремся изнутри. Удачи. Ничего доброго сказать этому человеку, который еще пять минут назад играл незаменимую роль в чудовищном заговоре Суна, Бонд не мог, а потому и не сказал. Но как бы ограничен он ни был временем, он не мог пройти мимо девушки, которая, рискуя всем, спасла ему жизнь. Он положил руку на ее покатое плечо; она подняла глаза, ее лицо было по-прежнему тупо от шока, но она больше не плакала.

– Спасибо, Луиза, – нежно проговорил Бонд. – Что заставило тебя сделать это?

– Он... – она указала, не глядя, – хотел убить меня. Ты... поможешь. – Трогательным жестом она как бы извинилась за свой плохой английский.

Бонд поцеловал ее холодную щеку и пошел к лестнице. Когда он толкнул люк, и тот не поддался. Бонду стало не по себе. Если сверху крышка прижата чем-то тяжелым, то он проиграл, не успев сделать даже первого хода. Затем он вспомнил слова Суна о том, что люк завален коврами и тому подобными вещами. Напряжение вызвало прилив боли, но это была уже иная боль. Не уменьшаясь, она все же не мешала работать.

Кухня была пуста. Из окна виднелся склон холма, только начинавшийся окрашиваться в цвет слоновой кожи. Если Ломанн не ошибся, то до начала бомбардировки оставалось около двадцати минут. Хватит. Если все пойдет гладко. И если он успеет убраться отсюда, прежде чем де-Графф и Евгений соединятся для того, чтобы забрать его.

Коридор за кухней был также пуст и темен, хотя в дальнем конце холла горел свет. С ножом в руке Бонд осторожно подкрался к углу и выглянул.

Уперев руки в бедра, в дверном проеме стоял Евгений. Он стоял к Бонду спиной и, видимо, наблюдал за фон Рихтером, готовый в любую минуту помочь ему на огневой позиции. Наверное, его можно было захватить врасплох, но шансы разделаться с ним в такой ситуации бесшумно были слишком малы, чтобы думать о них всерьез. Бонд смерил расстояние от угла до подножья лестницы. Восемнадцать шагов. Максимум двадцать.

Бонд успел сделать в ярко освещенном холле всего три шага, когда заметил, что Евгений смотрит на часы. Но прежде чем русский смог разглядеть положение стрелок. Бонд снова был в коридоре. Рука русского вернулась в прежнее положение на бедре. Бонд быстро пересек холл и оказался у лестницы.

Пустую площадку вверху лестницы освещала единственная маленькая лампочка. Не медля ни секунды, Бонд повернул направо и остановился перед предпоследней дверью. Отвернуть болты было несложно. Дверь открылась без скрипа. Местонахождение спящего легко было определить по громкому дыханию. Левая рука Бонда накрыла рот спящего, правая с ножом была наготове – нельзя исключать возможность, что... Он настойчиво зашептал на ухо.

– Нико, Нико, это я – Джеймс, Джеймс Бонд. Рывок, стон, короткая борьба, затем затишье. Бонд осторожно сдвинул ладонь на дюйм.

– Джеймс, – шепотом отозвался знакомый голос. – Боюсь, уделали они меня. Сам понимаешь.

– Как ты себя чувствуешь?

– Страшно болит голова, и очень хочется спать.

– Я кое-что принес, по крайней мере, снимет сонливость. Укол. Давай руку. – Доставая шприц. Бонд скороговоркой продолжал. – С китайским принцем покончено. В доме еще двое, с ними будем разбираться по отдельности. Один из них – в спальне в другом конце коридора.

Когда игла вошла под кожу, Лицас поморщился.

– Неважный из тебя доктор, Джеймс. Ладно, продолжай.

– Он ждет, его скоро должны позвать. Я постучу. Когда он выйдет, а я надеюсь, он выйдет, ты должен будешь позаботиться, чтобы он не подал голос, в противном случае, мы пропали. Затем я его прикончу.

– Что у тебя?

– Нож. Для тебя пока ничего нет. Дальше, кроме него в комнате должны быть Ариадна и одна албанка. Похоже, там намечалась небольшая оргия с изнасилованием. Но сейчас это не важно. Мы должны сделать так, чтобы албанка не закричала. Это может оказаться не так легко. Посмотрим, как все пойдет.

– Хорошо, – коротко сказал Лицас.

– Ну что, помогло лекарство?

– Немного. Разминка поможет больше. Я готов. Они осторожно двинулись по коридору, достигли лестницы. Бонд заглянул вниз, но никого там не увидел, прислушался – тихо. Они приближались к стене с обеих сторон двери, указанной Ломанном, и Бонд осторожно постучал.

– Эй, кто там? – отозвался сиплый от сна мужской голос.

– Ломанн, – буркнул в ответ Бонд. Последовавшая пауза заставила Бонда в волнении кусать губы. Наконец послышалось:

– Момент. Иду.

Изнутри донесся скрип диванных пружин. По полу заскребли каблуки ботинок. Женский голос пробормотал что-то неразборчивое. Мужчина громко зевнул. Затем с полминуты ничего не было слышно. Наконец послышались приближающиеся к двери шаги, в коридор пролился свет, и де-Грааф, застегивая рубашку, уверенно вышел из комнаты.

Прежде чем Лицас схватил его и своей огромной пятерней зажал ему рот. Бонд успел заметить глубокие параллельные царапины на левой щеке террориста. Бонд сделал шаг вперед и заглянул в широко раскрытые глаза.

– Это тебе за Хаммондов, – прошипел он и воткнул нож.

Тело де-Граафа дернулось в муках агонии, словно он прикоснулся к оголенному электрическому проводу, и сникло. Бонд тут же отступил в сторону и шагнул в комнату.

Ариадна, лежавшая на полу под тонким покрывалом, рывком села и уставилась на него, но все внимание Бонда было приковано к смуглой блондинке на кровати. Она тоже села, по крайней мере, выше талии она была обнажена. Однако Бонд едва ли заметил это. Он пристально посмотрел в ее исполненные страха темные глаза и, поднеся к лицу перепечканный кровью нож, прохрипел:

– Пикнешь – убью.

– Нет... нет, я буду молчать. – Рука, которую она выставила ладонью вверх, дрожала. Другой рукой она натягивала простыню на грудь.

Бонд стоял возле нее в головах кровати. Ариадна в бюстгальтере и трусиках встала и подошла к нему. Их руки сперва соприкоснулись, потом сплелись.

– С тобой все в порядке? – спросила она. – Какой странный у тебя голос!

– Все нормально. – Ему хотелось рассказать ей сразу обо всем, но он не знал, с чего начать. – Как у тебя?

– Когда ты рядом, я ничего не боюсь. Наверное, этой шлюхе нужно всунуть кляп. Если бы это зависело от меня, я бы заткнула ее навсегда. Как дела, Нико? Я думала, тебя убили.

– Ну, до этого не дошло. – Лицас втащил труп де-Граафа и бросил его в углу комнаты. Теперь у него был револьвер – короткоствольный “смит-энд-вессон”. – Нужно достать... – Вдруг он умолк.

Послышались отдаленные шаги – сперва в мощеном камнем холле, потом на лестнице.

– Наш второй, – сказал Бонд.

Бонд мгновение стоял в нерешительности, и Ариадна бросилась действовать самостоятельно. Она размахнулась и кулаком снизу припечатала Дони Мадан в челюсть. Голова Дони дернулась назад и ударилась о спинку кровати. Пять секунд спустя, Ариадна снова оказалась на прежнем месте – на полу под покрывалом, Лицас спрятался за облупленный шкаф. Бонд встал за дверью. Ни единого шанса на спасение у Евгения не было. Он пересек порог, увидел труп де-Граафа, вскрикнул, сделал шаг и получил под пятое ребро нож. Левой рукой Бонд зажал ему рот.

– Здорово, только слишком быстро и чисто, – сказала Ариадна, глядя на тела. – Надеюсь, что этим ублюдкам было хотя бы больно!

Бонд снова поймал ее.

– Забудь о них, – сказал он. – Теперь слушай. Сейчас дом очищен. Я приведу сюда шефа. Где ключ от этой комнаты?

– Должен быть в кармане у длинного.

– Ты и мой шеф запретесь и будете оставаться здесь, пока я не вернусь за вами. Не спорь, – предупредил он протесты Ариадны, – у нас только один пистолет и один нож, да к тому же нас теперь двое на одного. Нико все объяснит. Заткни рот этой девице кляпом и свяжи ее.

– С превеликим удовольствием.

Когда Бонд вместе с М. вернулся, Ариадна еще связывала Дони Мадан, но на трупы была уже накинута простыня. М. был утомлен недавними переживаниями и бессонной ночью. Он безропотно послушался советов Бонда и в полном молчании проследовал за ним по коридору. Сгорбившись, он присел на край постели, на шее у него пульсировала жилка. Бонд взволнованно смотрел на шефа.

Ариадна перехватила этот взгляд.

– Обещаю, что с ним все будет в порядке. – Она обняла Бонда и поцеловала. – А теперь ступай и покончи с ними.

– Что теперь? – спросил Лицас, когда они вышли.

– Миномет, которым управляет фон Рихтер. Его друг сигнализирует ему с вершины холма.

– Умно, а? Но легко промазать.

– Они много тренировались. Вон, смотри. Из окна лестницы открывался вид на огневую позицию. Было уже достаточно светло, чтобы различить угловатые формы миномета, два с половиной фута его наклонного ствола, прикрепленного к треугольной плите основания. Промелькнула какая-то тень, принадлежащая, очевидно, фон Рихтеру.

Реальных планов действия было немного. Бонд выбрал самый быстрый.

– Возьми пистолет, Нико, выйди из дома через заднюю террасу и обойди вокруг. Оттуда ты сможешь достать его выстрелом. Я подойду со стороны моря. Если я и не смогу подобраться достаточно близко для броска, то всегда смогу отвлечь его внимание от тебя.

– Будь осторожен. С этим короткоствольным револьвером мне придется подобраться очень близко, иначе могу попасть в тебя. У него есть оружие?

– Не знаю.

– Мне нужно пять минут.

– Но не больше – времени в обрез.

В холле они пожали друг другу руки и расстались. Бонд быстрой походкой пересек гостиную, где впервые пришел в себя, оттуда вышел на террасу, а затем подошел к западному углу дома и оглядел местность.

В это время на огневой позиции фон Рихтер открывал ящик с боеприпасами. Огневая позиция находилась приблизительно в двадцати ярдах на ровной естественной возвышенности, однако, несмотря на то, что местность была пересеченной, она не давала достаточного прикрытия для подхода. Подобраться можно было, только двигаясь параллельно берегу моря и укрываясь за краем скалы, но для Этого необходимо было пересечь открытый участок на виду у всякого, кому вздумается бросить взгляд в этом направлении. В данный момент позиция фон Рихтера была такова, что углом глаза он мог заметить маневр Бонда. Однако вскоре ему придется повернуться спиной, чтобы отыскать глазами на вершине холма Вилли. Казалось, он не торопился. Прошла минута, в течение которой он выложил на земле ряд мин, снял холщовый чехол со ствола миномета, выпрямился к закурил сигарету. Наконец он огляделся и стал всматриваться в линию горизонта. Бонд двинулся.

Бонд успел преодолеть лишь треть пути в направлении угла скалы, когда его нога задела валявшийся камень, и немец, немедленно обернувшись, увидел его. Бонд изменил направление и зашагал прямо к огневой позиции. Ноги заплетались и скользили по гладкой выпуклости скалы, он в любой момент ожидал пулю. Однако, чего он никак не ожидал, так это серии громких, сотрясавших все вокруг хлопков, отдававшихся в ушах – раз, два, три... Затем фон Рихтер обернулся и, раскинув руки, приготовился встретить Бонда, прекрасно сознавая выгоду более высокого и более надежного плацдарма. Однако Бонд заставил его сменить позицию – он направился не к человеку, а к миномету. Наклонившись, он опрокинул орудие на бок и свел, таким образом, на нет всякую возможность открыть прицельную стрельбу немедленно. Вдруг его снова захлестнула боль. Он уже почти поднялся, когда его голова словно раскололась и все остановилось.

Лицас был где-то рядом. Сквозь невидимую стену доносился его голос.

– Джеймс. Вставай. У нас еще много дел.

– Как долго.?..

– Минуту. Он сшиб тебя с ног и уже подыскивал подходящий камень, чтобы уронить его тебе на голову, поэтому я выстрелил. Расстояние было слишком большим, я должен был быть ближе. Он сразу же позабыл о тебе и побежал в дом. Ну что, управишься?

Снова встав на ноги, Бонд выпрямился.

– Да. Пойдем, надо с ним разобраться. На сей раз вместе.

– Но вначале разберись со мной. Не забудь: он мой Джеймс.

Они вошли в дом через боковую дверь. Комнаты, выходящие в коридор, были пусты. Они уже подходили к лестнице, как вдруг остановились как вкопанные – на якорной стоянке взревел двигатель.

Они бросились на террасу, Лицас вызвался вперед и первым оказался на краю крошечного причала. Лодка с навесным мотором, раскачиваясь, отходила, однако неумелая рука у штурвала прибила корму лодки вместе со сгорбившимся капитаном почти к их ногам; Лицас без труда прыгнул в лодку. Он говорил, даже не глядя. Его “смит-энд-вессон” уперся в грудь фон Рихтера.

– Мы с майором совершим небольшую морскую прогулку, Джеймс. Теперь мы уже не торопимся. Нужно еще разобраться с юным другом майора, однако ему ведь пока нужно спуститься. Я вернусь и помогу тебе.

Фон Рихтер заглушил двигатель и повернул голову. При сером свете кусок поврежденной кожи выглядел ужасно, напоминая результат какой-то отвратительной болезни.

– Кажется, этот человек намеревается убить меня, – проговорил он с певучим акцентом. – Я, как видите, беззащитен. Вы англичанин, мистер Бонд, и одобряете это?

– Ты поставил себя вне закона, фон Рихтер, – медленно ответил Бонд. – После того, что ты устроил в Капудзоне.

– Ясно, доводы бесполезны. Превалируют эмоции. – Человек слегка пожал плечами. – Очень хорошо. Я готов к морской прогулке.

Лодка начала отчаливать. Задумавшись, Бонд следил пару минут за тем, как она удаляется, потом побрел в дом. Лишь в холле заметил он пятна крови.

Целое скопление их было у угла коридора, как будто здесь кто-то недолго отдыхал, и еще одно возле боковой двери. Бонд повернулся и кинулся на кухню.

Люк подвала был поднят. Внизу на спине с открытыми глазами лежала Луиза, из ее сердца торчал металлический шампур. Доктор Ломанн сидел, облокотясь о стену и поджав к груди колени. Рядом находился черный чемоданчик и разбитый шприц. В его лице не было ни кровинки. Он открыл глаза и, глотая слова, заговорил.

– Он забыл, – выговорил он, – забыл, что морфий может сделать много для человека с продырявленными кишками. Ему так и не пришло это в голову.

Ужас и изумление лишили Бонда дара речи.

– Но каким образом он... сделал все это? Вы двадцать минут назад сказали, что он мертв.

– Ни один обычный человек с такими ранами никогда бы не смог подняться, не говоря уж о том, чтобы прыгнуть на меня... – Ломанн вздрогнул и глотнул воздуха. – Сверхживучесть. В судебной медицине известны случаи... Даже после такой потери крови... Он не человек.

– Могу я что-нибудь для вас сделать? – спросил Бонд с неожиданным для себя участием к этому человеку.

– Нет. Он пронзил мой кишечник десять или двенадцать раз одним из шампуров. Мне осталось всего несколько минут жизни. Благодаря морфию, боль терпима. Он был бы не рад, узнав об этом, правда?.. Скажите... Вы убили всех?

– Всех, кроме Вилли.

– Вилли тоже мертв. По приказу Суна и с согласия фон Рихтера. Они вычислили, что на спуск с вершины холма Вилли понадобится более двадцати минут. Слишком долго, по их мнению. Поэтому они заставили меня дать ему, прежде чем он отправился на вершину, стимулирующую пилюлю. Капсула с органо-фосфорным составом. Сейчас должны появиться первые симптомы. Я говорил вам: не стоит беспокоиться. Не жалейте обо мне.

Бонд промолчал. Он неловко положил на мгновение руку на плечо Ломанна и поспешил к лестнице.

От боковой двери кровавый след проследить было легко. Он вел за огневую позицию в извилистую расселину, по которой путешествовал Бонд двадцать четыре часа тому назад. Он старался двигаться как можно беззвучнее, обшаривая глазами все кругом, напрягая слух в попытке преодолеть ватный шум в ушах, то усиливавшийся, то спадавший, держа наготове нож на уровне пояса. С каждым мгновением воздух становился все прозрачнее, и продвигаться было не слишком тяжело. Он подошел к тому месту, где стены расселины близко сходились друг с другом – та, что была обращена в глубину острова, вздымалась вверх, та, что тянулась вдоль моря, уходила вниз – повернул за угол и в десяти футах от себя увидел Суна.

Китаец сидел, облокотившись спиной о гранитную стену, с правой стороны от Бонда. Казалось, он сморщился, усох и, судя по луже крови на пыльной скале у его ног и по полузапекшемуся ручейку, который тянулся изо рта к поясу, в ином состоянии не мог находиться. Его правая рука была спрятана за спину, он, конечно, зажимал рану на пояснице. На окровавленных губах змеилась улыбка.

– Итак, мой расчет оказался верен. – К удивлению Бонда, голос звучал твердо и полно. – Я действительно знал, что вы придете, Джеймс. Вы, видимо, довольны собой. Как я понимаю, вы уничтожили всех? – Он задал вопрос, прозвучавший гротескной копией вопроса Ломанна.

– Почти.

– Превосходно. Выходит, мы снова вместе. В условиях для вас гораздо более выгодных, чем в подвале. Но вы просчитались.

В этот момент Сун вытащил из-за спины правую руку. В ней был минометный снаряд.

– Видите? Я по-прежнему контролирую ситуацию. Вряд ли стоит вам говорить, Джеймс, что, если вы сделаете резкое движение, или если я даже уроню эту вещь случайно, то я убью нас обоих. Я умру в любом случае. Так же, как и вы, в каком-то смысле. Поэтому очень скоро я ударю взрывателем этого предмета о скалу рядом с собой. Наши судьбы действительно связаны, не так ли? Теперь вы понимаете это?

– Что вам надо, Сун? – Бонд прикидывал расстояние и те мгновения, которые могли оказаться в его распоряжении, пытаясь вызвать у себя в памяти форму угла за своей спиной и оценивая, сможет ли он запрыгнуть на расположенную слева низкую стену.

– Признайте, что нашли в моем лице великого мастера, который в честном поединке, не прибегая к хитрости, сломал бы ваш дух столь же окончательно и неотвратимо, как сломал бы кости ваших конечностей. Признайте!

– Никогда! Это неправда! С самого начала у вас было преимущество в численности, в инициативе, в планировании. И чего же вы добились? Только собственной смерти!

Обнажились запачканные кровью зубы Суна.

– Я настаиваю! Я приказываю вам...

Затем глаза его заморгали, и кровь, пульсируя, хлынула изо рта. Бонд, опершись рукой о край расселины, перемахнул через него, сполз на четвереньках в заросшую чахлой травой яму глубиной в пять футов, вскарабкался на плиту, похожую на истершийся могильный камень, и перебрался на дальний ее конец. Голос Суна, теперь едва слышный, доносился откуда-то сверху справа.

– Где вы, Джеймс? Но на этот вопрос стал бы отвечать лишь умалишенный. Нужно было бросить эту штуку раньше, верно? Но желание услышать от вас признание поражения, по-видимому, сковало мои пальцы. Что мне теперь с ней делать? Ответ ясен. Взорву ее рядом с собой. Уйду с грохотом. Так мир кончится для меня... Я хочу теперь признаться вам: то, что я говорил раньше, было ошибочно. Де Сад ввел меня в заблуждение. Или я не понял его как следует. Я не ощущал себя богом, когда пытал вас. Меня тошнило, я чувствовал вину, меня жег стыд. Я вел себя, как злой ребенок. Это, наверное, смешно и бессмысленно, но я хочу извиниться. Вы можете меня простить?

Позже Бонд тек и не мог вспомнить, что он хотел ответить, вспомнил лишь, что в последний момент заставил себя промолчать. Бушующая тишина не прекращалась.

– Будьте прокляты. Бонд! – мелькнула брошенная наугад мина, в расселине раздался глухой, почти потусторонний взрыв, а за ним наступила еще более оглушительная тишина.

Держась за стену, Сун встал на колени. Необыкновенные глаза еще были открыты. Они неподвижно смотрели на нож, который Бонд по-прежнему сжимал в руке, в них стояла мольба.

Бонд опустился на колени, приставил острие ножа к груди Суна напротив сердца и надавил. Но даже тогда, в этот последний миг своей сверхживучести, окровавленные губы шевельнулись и прошептали едва слышно:

– Прощай, Джеймс.

Все было кончено. Сун превратился в огромного размера мертвую куклу.

Бонд вспомнил свой недавний сон. Однако на сей раз он сам был тем бесформенным существом, от которого убегал прежде, и при этом не знал, кого он преследует, превращая все по пути в облачки пламени. Где-то рядом был Лицас, и по его лицу текли слезы. Рядом была и Ариадна. Потом не было ничего.