"Кодекс «Альтмана»" - читать интересную книгу автора (Ладлэм Роберт, Линдс Гейл)

Глава 16

Манила. Филиппины

В прозрачном голубом небе Манилы сияло жаркое солнце. В 14:00 в международном аэропорту Ниной Аквино приземлился самолет «С-130» особой модификации. Его отбуксировали к отдельному ангару вдали от пассажирских и грузовых терминалов. В ангаре стояли командный легковой автомобиль с камуфляжной окраской и броневик «Хамви».

Как только створки ворот ангара сомкнулись, багажный люк «С-130» открылся и оттуда выдвинулся трап. Из автомобиля выскочил водитель в форме, обежал машину и распахнул заднюю дверцу, ближайшую к самолету.

Укрытый от постороннего взгляда стенами ангара, военный министр США Джаспер Котт спустился по трапу в сопровождении четырех помощников. Как всегда, он был одет в костюм-тройку безупречного покроя, его лицо пряталось за большими черными очками. Он приблизился к автомобилю, и водитель встал по стойке «смирно». Котт кивком ответил на приветствие и опустился на заднее сиденье. Его помощники забрались в броневик.

В автомобиле уже находился пассажир — человек в форме с серебряными звездами бригадного генерала на плечах. Он сидел у дальнего окошка, затягиваясь толстой сигарой и выдыхая ароматный дым. Это был генерал Эммануэль Роуз по прозвищу Манни.

— Сигара не мешает вам, господин министр? — спросил он.

— Нет, если она помогает вам размышлять. — Котт опустил стекло. Автомобиль тронулся с места. «Хамви» покатил следом.

Двери сумрачного ангара раздвинулись, словно ворота гаража чудовищных размеров, и две машины выехали под знойное небо Филиппин.

— Во время этой операции сигара нужна мне, чтобы сохранять спокойствие. — Роуз вновь выдохнул клуб дыма. Шины автомобиля зашуршали по бетону. — Вы даже не представляете, с какими людьми мне приходится здесь общаться.

— Представляю, ведь я работаю в Вашингтоне. — Котт смотрел на пальмы и тропические растения. Жара ничуть не беспокоила его. Вдалеке виднелась рощица манговых деревьев. В зарослях гибискуса и древовидных хвощей с ветки на ветку перелетали яркие птицы. Над дорожным покрытием мерцал мираж. Здесь было по меньшей мере на десять градусов жарче, чем в Вашингтоне. Все живое радовалось этому теплу, насыщенному влагой.

— Вы поняли, о чем я говорю.

— Сведения о захвате главаря мусульманских повстанцев Мунданао достоверны? — спросил министр.

— Вполне.

— Зачем его оставили в живых? Надеются развязать ему язык?

— Отнюдь не все жаждут поставить его к стенке или заживо содрать с него шкуру. С другой стороны, у них нет ни малейшего желания побыстрее заключить с ним сделку и отпустить его на свободу, чтобы он продолжал заниматься тем, что делал прежде.

— Вы настояли на том, чтобы нам было позволено присутствовать на всех допросах?

Генерал кивнул, и по его лицу гневно заходили желваки.

— Еще бы, черт побери. Если они откажутся выполнить наши требования, им не видать американской помощи и технических консультаций. Ради пущей уверенности я поставил в караул своих парней.

— Правильно.

Генерал затянулся и посмотрел в окно. Он выглядел совершенно спокойным и безмятежным. Потом он бросил взгляд на министра:

— Вы привезли с собой команду?

— Специалист по допросам из ЦРУ и капитан воздушных сил, который говорит на языке моро. — Котт умолчал о том, что привез и своего личного повара. — Вместе с ними в броневике мой секретарь. Завтра мы примемся за пленника.

— Сегодня вечером вы ужинаете с филиппинцами. Вы сумеете убедить их позволить нам взять его в оборот?

Министр уверенно улыбнулся:

— Никаких трудностей не предвидится.

Некоторое время спустя машины въехали в просторное загородное поместье, любезно предоставленное филиппинским правительством американской военной миссии в качестве временной штаб-квартиры. Опасаясь чужих ушей, генерал заговорил о пустяках и проводил Котта в его резиденцию с кондиционером. Вечерней встрече с представителями филиппинского правительства и армейских кругов придавалось огромное значение, и, прежде чем отправиться туда, министр хотел освежиться и отдохнуть.

— Итак, до вечера, генерал. — Котт протянул ладонь.

Роуз пожал его руку и проворчал, не вынимая изо рта сигару:

— К этому времени я буду готов. Постарайтесь выспаться. Вам потребуется свежая голова.

В углу комнаты посвистывал кондиционер. Котт закрыл дверь, выждал пять минут, вновь распахнул ее и осмотрел коридор в обоих направлениях. Там не было ни души.

Худощавая женщина в форме капитана военно-воздушных сил опустилась на корточки под окном каркасного дома и прикрепила к стене микрофон. Она прибыла в Манилу на грузовом самолете вместе с министром Кот-том.

Она услышала шаги Котта внутри домика. Потом раздались щелчки телефонных кнопок и звук снимаемой трубки.

— Я здесь, — сказал Котт. — Да. Мне нужно вернуться к шести вечера. Через два часа? Хорошо. Где? В клубе «Коррехидор»? Отлично. Приеду.

Трубка легла на рычаг, скрипнуло деревянное кресло, зазвучали удаляющиеся шаги. Потом послышался звук туфель, сброшенных на пол, и наконец заскрипели пружины кровати. Котт лег отдохнуть перед встречей с телефонным собеседником. Вероятно, он раскинулся на постели, глядя в потолок сквозь москитную сетку, на которой собрались разнообразные насекомые.

Женщина-капитан была также переводчиком с языка моро. Надпись на табличке, пришитой к форме, гласила: «капитан Ванесса Лим». Она двинулась прочь от домика. Она отправлялась отнюдь не на отдых, и настоящее ее имя не совпадало с указанным на табличке.

Гонконг

Самое трудное в работе нелегального агента — это бездействие. Смит стоял на носу парома, делая вид, будто бы он наслаждается пейзажем города, протянувшегося вдоль горизонта от края до края. По его спине пробегали мурашки, но он не оборачивался, чтобы посмотреть на двух китайцев, которые двигались в толпе пассажиров, изучая одежду, лица и фигуры всех, кто попадался им по пути. Они не могли знать, как выглядит человек, звонивший в «Донк и Ла Пьер». В сущности, вряд ли Фэн Дунь и вообще кто-либо в Китае догадывался, что полковник Джон Смит находится сейчас в Гонконге.

Однако риск, хотя и минимальный, все же существовал. Как однажды сказал Деймон Раньон: «В гонке не всегда побеждает самый быстрый, а в драке — сильнейший. Именно поэтому люди заключают пари». Многое решает случай.

Смит с беззаботным видом стоял на носу, словно не замечая вокруг ничего необычного. Казалось, он целиком поглощен экзотической панорамой и звуками; паром приближался к своему гонконгскому терминалу.

Судно заскользило вдоль пирса, ударяясь о него бортом. Докеры в синей форме подтянули паром к причалу.

Пассажиры двинулись вперед, готовясь сойти на берег, как только судно остановится и будут открыты ворота. Джон смешался с ними. Над головой с криками кружили чайки, по толпе пробежала дрожь нетерпения. В конце концов ворота распахнулись. Поток людей вынес Джона на деревянный причал, потом на бетонную платформу. Он оглянулся назад. Преследователи исчезли.

Манила

Министр Котт надел свободную голубую рубашку, холщовую спортивную куртку, бурые слаксы и светло-бежевые туфли. Сидя в расслабленной позе и наслаждаясь потоком прохлады из кондиционера, он изучал рапорт спецпоздразделения об отряде повстанцев, который внезапно атаковал гарнизон филиппинской армии на севере Минданао.

Послышался стук. Котт запомнил номер страницы, положил рапорт на стол и подошел к двери.

В комнате появился сержант спецвойск, сидевший за рулем автомобиля, на котором министр приехал в штаб-квартиру.

— Добрый вечер, сэр.

— Путь свободен, сержант?

— Так точно, сэр. У большинства филиппинцев сиеста. Наши люди заняты антитеррористической подготовкой. Машина ждет вас у боковой двери. Часовой только один, и он — мой человек.

— Я ценю вашу помощь. Вы очень предусмотрительны. Спасибо.

Сержант Рендо улыбнулся:

— Нам всем порой хочется немного развлечься, сэр.

Котт улыбнулся в ответ, как мужчина мужчине:

— Что ж, тогда в путь.

Он торопливо прошел по пустому коридору. Сержант двигался следом, почтительно отстав на три шага. Снаружи министра ожидал тот же автомобиль с камуфляжной окраской, его двигатель уже работал. Котт одобрительно кивнул. Негромко урчащий мотор привлекает гораздо меньше внимания, чем внезапный скрежет стартера.

Котт занял заднее сиденье. На сей раз там никого не было. Сержант захлопнул его дверцу, занял место за рулем и вывел машину за ограду поместья. Картины нищеты за пределами поместья прискучили министру, и он откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди и принялся обдумывать, как ему выполнить задачи, намеченные на сегодняшний вечер. Прежде он с успехом подвизался на поприще частного предпринимательства, его последней должностью был пост главного администратора фирмы «Ковальски и Котт» — «К и К, Инкорпорейтед», крупного поставщика артиллерийских лафетов для производителей оружия во всем мире. Да, он добился богатства и влияния, стал намного могущественнее и состоятельнее, чем подозревало большинство его конкурентов. Однако цифры хороши только для сравнения и расчетов; удовлетворения от них не получишь.

Котт был утонченным, привередливым человеком буквально во всем — от одежды до привычек, от связей в обществе до финансовых сделок. Своим педантизмом он пользовался как оружием против соперников. Его манеры не укладывались в нынешний стиль поведения, проникнутый грубоватым и прагматичным корпоративным духом. Кто мог догадаться о том, что в нем бушует яростное честолюбие? Кто мог заподозрить в нем хладнокровного дельца, который безжалостно избавляется от всего мешающего? Окружающие презирали его за щепетильность, усматривая в этом признак слабости, а он тем временем набирал силу. Конкуренты замечали это, лишь оставшись далеко позади, когда они уже не могли остановить его или причинить ему ущерб.

Еще никогда у Котта не было столь многообещающих перспектив, которые могли бы сравниться с теми, что сулило нынешнее предприятие. Он с удовольствием представлял, какой успех его ждет... громадное богатство, власть, о которой не могут и мечтать его коллеги, гарантированное будущее и сделки, каждая из которых крупнее предыдущей.

На тихой безлюдной улице сержант свернул на подъездную дорожку внушительного дома, занимавшего обширную территорию в одном из самых престижных районов Манилы. Участок был огорожен высоким забором. На зеленой лужайке вздымались к небу огромные пальмы, белые стены здания увивали тропические цветы всевозможных оттенков. Это была гасиенда испанской эпохи, величественная и уединенная.

Котт подался вперед:

— Я пробуду здесь несколько часов. Сотовый телефон у вас с собой?

— Так точно, сэр. — Сержант похлопал по нагрудному карману форменной рубашки. — Желаю приятного отдыха.

Министр прошагал по терракотовым плиткам к длинному крыльцу. Парадная дверь была изготовлена из массива орехового дерева, а фурнитура, включая дверной молоток в виде свернувшейся кольцом змеи, — из полированной бронзы. Котт постучал и скорее почувствовал, чем увидел, как открылось и закрылось смотровое окошко. Дверь распахнулась. Котта встретила филиппинка, согнувшаяся в поклоне. Ей исполнилось не больше шестнадцати лет, и она была полностью обнажена, если не считать пурпурных туфелек на высоких каблуках и шелковой подвязки такого же цвета, которая почти не скрывала ее бедер. Котт даже глазом не моргнул.

Девушка проводила его в заставленную мебелью комнату, в которой стояли, сидели и лежали около двадцати женщин различных возрастов и степени обнаженности. Вдоль стены тянулся набитый бутылками бар. Девушка, не задерживаясь, миновала помещение, Котт шел следом. Двадцать пар глаз оценивающе смотрели на него. Поднявшись по плавно изогнутой лестнице, которая могла бы украсить аристократический дом в Мадриде, они оказались на втором этаже. Девушка провела Котта по коридору с темно-бордовым ковром к дальней двери, открыла ее и, улыбнувшись, отступила на шаг.

Котт вошел в просторную комнату. Ее стены были покрыты бордовыми обоями с золотой искрой и золочеными деревянными панелями. Здесь было несколько мягких кресел, маленький бар и огромная кровать с четырьмя столбиками. По-прежнему не произнося ни слова, полуголая девица закрыла дверь, и в коридоре зазвучали ее удаляющиеся шаги.

— Тебе понравилась провожатая, Джаспер? — спросил МакДермид, сидевший в уютном кресле. Он улыбался от уха до уха, демонстрируя доброжелательность. Его пухлое тело и круглое лицо казались совершенно расслабленными.

— Господи, Ральф, она ровесница моей дочери, — отозвался Котт. — Нельзя ли нам встречаться в других местах?

— Это великолепное прикрытие, — возразил главный администратор группы «Альтман». Слова Котта нимало его не задели. — Меня здесь знают и оберегают. Вдобавок мне нравится здешняя компания, а также предлагаемые товары и услуги.

— Каждый поступает сообразно своим вкусам, — проворчал Котт.

— Ты всегда отличался демократичностью и широтой взглядов, Джаспер, — насмешливо заметил МакДермид. — Садись. Садись, черт побери, и выпей. Успокойся. Мы оба знаем, что ты отнюдь не такой добрый дедушка, каким тебя считают окружающие. Расскажи мне о Джоне Смите.

— О ком?

— О полковнике Джоне Смите, докторе медицины. — МакДермид нажал кнопку на столе рядом со своим креслом, и за стойкой бара появился филиппинец в белой куртке.

— Армейский офицер? — Котт покачал головой. — Впервые слышу о нем. А что? Какое нам до него дело? — Он окликнул бармена: — Смешайте мне мартини с водкой.

— Смит опасен, а нас он интересует по следующим причинам... — МакДермид перечислил события со времени убийства Мондрагона до эвакуации Смита из Китая.

— Он добыл копию подлинной декларации? Ради всего святого...

— Нет, — перебил МакДермид. — Декларация уже почти была в его руках, но мы забрали ее. Не знаю, видел ли Смит документ, и если видел, то понял ли его смысл. Но Мондрагон явно сознавал его важность, хотя теперь это не имеет значения, поскольку этот ублюдок мертв. Как бы то ни было, наш замысел исполняется безукоризненно. Американцы знают, что везет «Доваджер Эмпресс», но доказать этого не могут.

Бармен подал мартини на серебряном подносе. Котт с удовольствием пригубил напиток.

— Стало быть, затруднение разрешилось. Теперь мы можем действовать?

— Мы и не прекращали. Но я бы не сказал, что затруднение преодолено. — МакДермид показал свой бокал бармену, и тот тут же подошел и наполнил его. — Сомневаюсь, что Смит или те, кто его нанял, опустят руки.

— Что вы имеете в виду, говоря о тех, кто его нанял? Смит наверняка из ЦРУ. Они иногда вербуют армейских служащих.

— Я имею в виду именно то, что сказал. Судя по тому, что удалось выяснить о Смите моим людям и, очевидно, китайской тайной полиции, он не числится ни в ЦРУ, и в других наших спецслужбах.

Котт нахмурился:

— Вы сказали, что он работает во ВМИИЗ и воспользовался этим обстоятельством для въезда в Китай. Вероятно, он выполняет разовое поручение ЦРУ. Но он не справился с заданием, покинул страну, и теперь мы можем о нем забыть.

— Возможно. Но мои люди утверждают, что он великолепно подготовлен и совсем не похож на случайного человека.

Котт сделал большой глоток:

— Кто-нибудь из ваших конкурентов пытается вставить вам палки в колеса?

— Думаю, такое нельзя исключать. Вероятно, Смит — агент-перебежчик, вероятно, из ФБР, если судить по тому, как он действовал в последние дни. Но кем бы он ни был, все мы должны соблюдать чрезвычайную осторожность... по многим причинам.

— Разумеется. — Котт осушил бокал и поставил его на стол. — Но сейчас все идет по плану?

МакДермид кивнул:

— Фрегат «Кроув» уже следит за «Доваджер Эмпресс» в Индийском океане.

— Великолепно.

— Что нового с военными ассигнованиями?

Котт более подробно рассказал о совещании по расходам на вооружения.

— Как я уже упоминал, Стэнтона полностью поддержали только Броуз и Ода. Но мнение Оды ничего не значит. Все остальные ведут разработки тех или иных вооружений и не хотят терять финансирование. Дискуссия была довольно острой.

— А президент?

— Он встревожен, и мы знаем, что его беспокоит, не так ли? «Доваджер Эмпресс» и перспектива столкновения с Китаем. Если это произойдет, он будет вынужден выставить все, чем мы располагаем, — то, что хранится в арсеналах, и то, что пока существует только в чертежах. Если мы разместим на обширной территории вооружение для масштабных военных действий, это перепугает китайцев до смерти. — Котт с улыбкой откинулся на спинку кресла. — Я бы сказал, наш план осуществляется без сучка и задоринки. Вы не находите?

— И все же нам следует быть осторожными. Если пекинские миролюбы почуют неладное и поделятся своими подозрениями с Кастильей, нам конец. Подлинная декларация не должна попасть в чужие руки.

Котт начинал терять терпение:

— Уничтожьте все копии.

— Это не так просто. Мы избавились от экземпляра, который хранился в Шанхае в конторе «Летучего дракона». Остался еще один в Басре. Иракцы считают свои системы безопасности непогрешимыми и отказываются уничтожить его. Они не верят, что мы доставим груз, если у них не будет документа. В Гонконге была третья копия, но я распорядился уничтожить ее.

— "Доваджер Эмпресс" не пустят в пролив Хор-Муса. Скажите прямо — что беспокоит вас на самом деле?

— Ю Юнфу, президент «Летучего дракона». Он был тщеславным, себялюбивым, непредсказуемым, нервным и не смог бы противостоять давлению. Он мнил себя императором, но был мягче воска.

— Был?

— Он мертв. Узнав о том, что Смит прибыл в Шанхай, он ударился в панику. Мы надавили на него, и он совершил самоубийство.

— Черт побери, Ральф! — взорвался Котт. — Еще два трупа! Такими методами тайну не сохранишь. Убийство все осложняет.

МакДермид пожал плечами.

— У нас не было выбора. Теперь у нас нет выбора также и в отношении Смита. — Он улыбнулся и поднял бокал, салютуя Котту. — Давай отдадим должное удовольствиям, которые предлагает этот дом. У нас еще есть время.

— Проклятие, Ральф! Эти красотки годятся мне в дочери! Неужели у вас нет никакого представления о приличиях?

МакДермид рассмеялся вслух.

— Нет — в том смысле, который ты вкладываешь в это слово. У меня тоже две дочери примерно одного с ними возраста. Могу лишь надеяться, что они развлекаются с таким же удовольствием, как собрался развлечься я сам.

Котт поднялся на ноги.

— Вы не виделись со своими дочерьми по крайней мере десять лет. Через час я должен позвонить своему шоферу. Здесь найдется свободная комната с телефоном? У меня кое-какие дела.

МакДермид нажал кнопку на столе, вызывая бармена. Потом он посмотрел на Котта, который стоял перед ним, явно торопясь уйти. На губах основателя группы «Альтман» появилась широкая улыбка, но его глаза оставались холодными:

— Как хочешь.