Глава 12

Муха на деревянном подоконнике кладовки подняла передние лапки и потерла их друг о друга, как человек в состоянии невероятного возбуждения. Она наклонилась вперед и по очереди погладила блестящую поверхность каждого крылышка задними лапками, потом неистово зажужжав, стала биться о стекло. Через минуту снова спустилась вниз и повторила весь процесс сначала. Стефан Харт, пивший свой кофе из треснувшей сувенирной кружки эксетерского собора, смотрел на муху невидящими глазами. Эти насекомые копаются в грязи, но себя держат в чистоте. Их привлекает секс, но только ради выживания. Если поместить какую-нибудь из этих тварей в закрытое помещение, где в одном месте будет свежая еда, а в другом — что-нибудь гнилое, что она выберет? Неожиданно раздосадованный этими пустыми мыслями, он взмахнул рукой, и насекомое улетело.

Под окном шумел школьный двор, игровые площадки были заполнены детьми, выпущенными на утреннюю перемену. Самые младшие проявляли невероятную активность: играли в футбол, дрались, гонялись друг за другом или просто бегали туда-сюда, чтобы израсходовать свою бурную энергию. Ребята постарше прогуливались, слонялись без дела; иные стояли, подпирая стены, словно в летаргическом сне, угрюмо переговаривались между собой. Мишель с группой одноклассников отдыхала на краю двора. Она лежала на спине, защищаясь от солнца, затылок покоился на школьном портфеле с потертым изображением Билли Джоеля, правая нога закинута на приподнятую левую. Она или не замечала, или была равнодушна к тому, как сильно задралась ее серая плиссированная юбка, открывая ноги. Потом девочка резко села, повернувшись к однокласснику, и оживленно с ним заговорила. Наверное, он сообщил ей что-то, что ее взволновало или заинтересовало. За те несколько минут, что Харт наблюдал за приемной дочерью, она произнесла слов несравненно больше, чем иной раз за весь вечер дома. Почему же она не хочет разговаривать с ним? Он всегда был уверен, что у Мишель вызывало негодование его появление в их с Вероникой жизни. И он делал все, что мог, чтобы установить с ней контакт, дать почувствовать родственную связь. Любил ли он ее? Он сразу в первый раз представился ей как Стефан, и она никогда не проявляла желание назвать его папой. Имело ли это значение? Логически — нет, эмоционально — при всем его неприятии сентиментальности — да.

Он вдруг сообразил, что мальчик, с которым она разговаривала, — Мишель Скала, родители которого итальянцы, и сам он почему-то похож на официанта отеля. Мишель рассердилась, когда однажды они с Вероникой случайно застали их вместе в ее комнате, почти раздетых, но, очевидно, не закончивших то, что они начали было делать. Мишель оставалась равнодушной к предостережениям о риске забеременеть или подцепить кое-что и похуже, надулась в ответ на предпринятые матерью суровые ограничения, которым подверглась до конца каникул. Однажды вечером — Вероники почему-то с ними не было — она неожиданно разозлилась на Стефана: «Он уже не первый, чтоб ты знал! И я вовсе не твоя маленькая приемная дочь-девственница». Она с вызовом ждала его реакции и казалась ошеломленной, когда он ответил: «Я это знаю. Но ты еще несовершеннолетняя, поэтому мне придется играть роль злого приемного отца, не так ли?»

Позже он сам смутился оттого, что так сказал ей, но он говорил точь-в-точь как его собственный отец когда-то. Респектабельность — этот некогда презираемый тотем условности, распространенный у представителей средних классов и людей среднего возраста, — так коварно захватила его, что он просто этого и не заметил. Закладные, страховка, пенсия, карьера, счет в жилищно-строительном кооперативе, даже акции британской газовой компании — все эти символы компромисса плотно вошли в его жизнь, и он стал безраздельно принадлежать своему классу, свержения которого некогда так требовал.

— Стив! Вот ты где! — Анна Коллинс, заместитель директора, вздохнула с облегчением.— Джим Кризи болен. Ты можешь взять его группу после ленча во время своего пустого урока? Дай им просто что-нибудь почитать. — Не дожидаясь ответа, она сделала еще одну отметку на коробочке из-под скрепок, потом постучала по ней ручкой. — Остается только… Мэгги! Не могла бы ты, может быть…

Она ушла, суетливо организуя что-то еще на ходу. Звонок оповестил о конце перемены, и Стефан допил свой кофе. Его неистовые порывы совершить революцию в образовании давно сменились будничными проблемами расписания и скучных уроков по пунктуации для таких же скучающих третьеклассников.

— Чем ты занимался? — спросила Вероника, повесив свою куртку с капюшоном на крючок около парадной двери. Мальтрейверс отложил «Гардиан» с кроссвордом, который своей замысловатостью мог кого угодно довести до бешенства.

— Бездельничал. Осмотрел церковь, на ленч пошел в пивную, потом побродил по окраине деревни, общаясь с природой.

— Ты ел отбивные?

— Нет, не ел.

— О, Гас! Ты обещал, что не забудешь. Во всяком случае, у меня еще есть время…

— Я не говорил, что забыл, — поправил он ее. — А решил, что ты должна один вечер отдохнуть от готовки. Приглашаю тебя и Стефана пообедать не дома. Я заказал столик в «Ройал Кларенс» в Эксетере.

— В «Ройал Кларенс»? — Судя по голосу, на Веронику это произвело впечатление. — Это близко от собора. Престижный ресторан! Как ты узнал о нем?

— Я встретился с Сэлли Бейкер и попросил ее порекомендовать что-нибудь. Я также проверил твой календарь на кухне: кажется, вы оба сегодня вечером не заняты. Если это невозможно, я всегда могу аннулировать заказ и вместо этого заказать еду домой.

— Нет, это прекрасно… но почему бы не подождать, пока приедет Тэсс? Кстати, когда она собирается?

— Завтра днем, — ответил он. — Я звонил ей сегодня утром. У нее друзья недалеко от Плимута, завтра вечером она хочет навестить их, а вы оба, кажется, будете заняты все следующие вечера, пока мы будем здесь. Если я не вытащу вас сегодня, то вряд ли вообще смогу это сделать. Я думал заказать столик на четверых, но, наверное, Мишель будет очень скучно с нами. Она будет в порядке, если останется дома одна? Мы должны вернуться около десяти.

— С ней все будет хорошо. — Вероника критически осматривала себя в большом викторианском зеркале. — Я должна принять душ и вымыть голову. На какое время ты заказал?

— Столик заказан на половину восьмого, и я сказал им, что мы приедем около семи, чтобы сначала выпить… Сколько тебе придется сушить волосы?

— Не очень долго, но я лучше начну сейчас. Только приготовлю ужин для Мишель и проверю, есть ли у Стефана чистая рубашка.

Через двадцать минут пришли Стефан и Мишель. Задержавшись только для того, чтобы прихватить из сумки хрустящий картофель и стакан кока-колы, Мишель исчезла в своей комнате, несколько раздраженно пообещав, что она будет делать уроки. Когда Мальтрейверс спросил, не возражает ли она, что они уходят, Мишель, казалось, была удивлена, что, с его точки зрения, ее может это беспокоить.

— Что-нибудь случилось? — спросил Стефан, когда они остались одни.

— Ничего драматического, — ответил Мальтрейверс. — Кроме того, моя деятельность была некоторым образом приостановлена. Я опять встретил Сэлли Бейкер, и она представила меня еще одному твоему соседу — Александру Керру.

— Алексу? И что ты думаешь о нем?

— Очень… тонкий человек. И я не слишком уверен, что доверяю ему — в самом точном смысле этого слова. — Мальтрейверс решил не говорить Стефану о надписи на книге Ле Карре. Возможно, его предположения были совершенно ошибочны, а если он был прав, значит, у Керра были очень веские причины выдавать себя за безвестного служащего почтового ведомства на пенсии. — Во всяком случае, именно у него появилась интересная идея о том, кто может стоять за этим фарсом на церковном дворе… Милдред Томпсон.

— Милдред? Почему он назвал ее?

— Его рассуждения не имеют значения, и в любом случае это только предположение. А что ты думаешь?

Стефан с минуту размышлял.

— Я не уверен. Милдред всегда жила здесь, она — только часть декораций и всегда казалась мне вполне безобидной.

Мальтрейверс двусмысленно хмыкнул:

— Может, и так. Однако я буду иметь в виду и ее.

— Но какая здесь связь с Патриком Гэбриелем? — настаивал Стефан.

— Ты говорил мне, что Гэбриель, пока жил здесь, покупал бакалею в ее универмаге. — Мальтрейверс повысил голос, будто подчеркивая мысль. — Таким образом они встретились. И если Алекс Керр прав, что в вашей деревенской владелице магазина есть нечто дремучее, то она вполне могла совершить отвратительный поступок. А это значит, Гэбриель мог угадать в ней родственную душу. Что произошло после всего этого, догадается любой.

— Каким же образом Мишель могла оказаться втянутой во все это? — Голос Стефана стал очень тихим.

— Не знаю. — Мальтрейверс замолчал, потому что в комнату вошла Вероника, ее длинные только что вымытые волосы прилипли к купальному халату.

— Неужели они быстро высохнут? — засомневался Мальтрейверс.

Она держала в руках рубашку.

— Это нужно выгладить. Гас сказал тебе, Стефан, что приглашает нас пообедать в ресторане?

— Да. И Мишель не хочет идти.

— Я и не думала, что будет иначе.

Когда Вероника прошла в кухню, Мальтрейверс похлопал по карманам своей куртки.

— Я опять без сигарет. Не хочешь ли прогуляться до универмага? — Говоря это, он подмигнул Стефану. — Да, прекрасно! — Потом более громко, чтобы слышала Вероника, спросил: — Нам нужно что-нибудь купить у Милдред?

— Не сегодня, когда мы собираемся уходить, — ответила Вероника.

Мужчины молча дошли до конца тропинки и пересекли ручей.

— И что на этот раз не должна знать Вероника? — спросил Стефан.

— Хитроумная это деревня, — ответил Мальтрейверс. — Некоторое время назад я разговаривал с Тэсс, и она придумала кое-что… ну, скажем, так: вполне правдоподобное. Проблема в том, что я не уверен, сумеешь ли ты ответить на главный вопрос… Ты ведь до сих пор представления не имеешь, кто может быть отцом Мишель, не так ли?

— Я уже говорил тебе: Вероника никогда не исповедовалась мне. Почему ты опять поднимаешь эту тему?

Мальтрейверс вздохнул, будто ему не хотелось продолжать разговор.

— Послушай, это всего лишь теория, и она может оказаться совершенно ошибочной, но… в общем, я не могу просто отбросить ее потому, что она мне не нравится. В ее основе — все то, что может не…

Стефан прервал его:

— Выскажись более определенно, Гас. Мне все равно, что это, но я хочу знать. Хорошо?

— Прости, — извинился Мальтрейверс. — Только прими во внимание мое предупреждение, что я не считаю это чистой, правдой.

— Принял. А теперь давай.

Он не вставлял никаких реплик, не прерывал Мальтрейверса, и, когда тот закончил., Стефан снял очки, закрыл глаза и потер пальцами переносицу. Какое-то время он молчал.

— Я думал, что возможно и худшее, — вымолвил он наконец.

— Например?

— Не имеет значения. — Оставшись без очков, он начал моргать. — Я не собираюсь спорить с тобой, Гас. Очень даже могу поверить, что Мишель связалась с Патриком Габриелем и что проклятый Гилберт Флайт видел их. — Он покачал головой.

— Что же касается твоего предположения, что Бернард мог быть ее отцом… Господи Иисусе, но я не могу сказать, что это не так. Я не знаю, кто ее отец, где он, существует ли он вообще. Он мог и умереть, насколько я понимаю.

— Ну, вот это и нужно прояснить, — сказал Мальтрейверс. — Если предположить, что тут есть хоть крупица правды, я не знаю способа, как доказать это.

— Тогда забудь. Никто во всем Божьем мире не вытянет этого имени из Вероники. Вот так. Пока у тебя не появится другая идея, мы ничего больше не сможем сделать. Кроме этой игры на церковном дворе… И еще… я разберусь с Милдред Томпсон.

— Нет, — резко возразил Мальтрейверс. — Не сейчас. Алекс Керр всего лишь предположил, что это она… но ведь вообще нет никаких доказательств.

— Тогда что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я делал? — огрызнулся Стефан. — Позволить ей и дальше развращать девочку?

— Нет, но поручи это мне.

— И как ты будешь разбираться со всем этим?

— Не спрашивай. — Мальтрейверс поднял руку, желая приостановить дальнейшие расспросы. — Ты сам слишком вовлечен в это. Сейчас я больше ничего не хочу тебе говорить. Просто предоставь все мне на некоторое время и доверься. Хорошо?

Достигнутое наконец между ними согласие было вынужденным, по крайней мере, для одной стороны.

— Хорошо… но сколько это продлится? — не мог не спросить Стефан.

— Не уверен, но, возможно, все кончится очень скоро.

— Хорошо бы!

В четверть одиннадцатого они вернулись в коттедж «Сумерки». Выходя из машины, Стефан и Вероника смеялись над финалом рассказа Мальтрейверса об одном из самых эксцентричных представителей театральной среды.

— Хотелось бы пропустить стаканчик, — провозгласил он. — Давайте прогуляемся до «Ворона»?

— Без меня, — сказала Вероника. — Я лучше проверю, всели в порядке у Мишель. А вы идите вдвоем. Обед был очень приятным, Гас. Спасибо.

— Пожалуйста. Скоро увидимся.

Пока они шли через луг, начал моросить дождь. Розоватые огни запотевших окон пивной горели в темноте, как угольки.

По дороге Мальтрейверс рассказывал Стефану другую историю и закончил ее как раз, когда они подошли к бару. Тут среди почти дюжины посетителей была и Сэлли Бейкер, и Стефан сел на табурет рядом с ней, пока Мальтрейверс заказывал выпивку.

— Привет, — сказала она. — Ваша гостья добралась до вас нормально?

— Какая гостья? Мы только что вернулись. Кто она?

— О да, Гас говорил мне, что увозит вас ужинать, — отозвалась Сэлли. — Я не знаю, кто это был. Просто она пришла сюда и спросила, как добраться до коттеджа «Сумерки».

— Женщина? — задумчиво повторил он. — Когда это было?

— Я точно помню. Я здесь недавно, так что это должно было быть что-то около половины девятого. — Она обернулась к хозяйке за стойкой, наливавшей Мальтрейверсу вина: — Джулия, когда приходила та женщина? Ну, которая хотела узнать, где коттедж «Сумерки»? Ты еще разговаривала с ней.

Женщина, казалось, была рада этому вопросу:

— Где-то в середине вечера.

— Вы узнали ее? — спросил Стефан.

— Никогда не видела ее прежде. — Она поставила вино перед Мальтрейверсом на стойку бара и пододвинула Стефану его горькое пиво. — Но она совершенно определенно из этих мест.

— Откуда вы узнали?

— Медмелтонские глаза. Это невозможно не увидеть.

— Что именно она сказала? — настаивал Стефан. — Она называла нас по имени?

— Нет… нет, по-моему. Только спросила, где ваш дом. — Джулия поставила пинту. — До меня уже позже дошло, что она должна была знать, где он, поскольку сама из Медмелтона. Два фунта шестнадцать пенсов, пожалуйста.

— И еще одну для вас. — Мальтрейверс протянул ей пятифунтовую банкноту. — Можете что-нибудь еще о ней вспомнить? Сколько ей лет?

— Трудно сказать. Может, тридцать. Она привлекательная, насколько я могла заметить, но закутана в шарф, а пальто застегнуто наглухо. — Джулия отдала Мальтрейверсу сдачу. — Вот. А для меня обычное пиво. Спасибо… ах да, еще одно: у нее на лице родинка, нет, не совсем на лице—я видела только краешек, потому что лицо было закрыто шарфом. Должно быть, она все же на шее. Знаете, такого малинового цвета?

— И у нее определенно медмелтонские глаза, — вставила Сэлли. — Очень заметные.

Джулия уже собралась заняться другим клентом, но Мальтрейверс остановил ее:

— Можете вы припомнить какую-нибудь местную девушку с такой родинкой? Ну, которая уехала отсюда?

Джулия покачала головой, уверенно отрицая.

— Нет. Здесь когда-то жил мальчик, как же его звали? Кажется, Томми, у него была маленькая родинка на подбородке. Но я не знаю никого, кто был бы похож на эту женщину. Извините.

Мальтрейверс поставил свой стакан и отодвинулся от бара, встав между Сэлли Бейкер и Стефаном.

— Как странно! Жаль, что она нас не застала.

— Но кто это? — недоумевал Стефан.

— Очевидно, кто-то из этих мест, — предположил Мальтрейверс. — Хотя она могла родиться не здесь, а глаза могла унаследовать от предков.

— Но почему она искала коттедж «Сумерки»? — настойчиво переспросила Сэлли.

Мальтрейверс пожал плечами:

— Может, много лет назад это был дом ее родителей и она решила навестить его?

— Сбившись с пути в октябрьскую ночь? — скептически заметила Сэлли.

— Замечание принято, — признал Мальтрейверс. И он как бы невзначай оглядел зал. Несколько голов сразу отвернулись от него. — Как остальные реагировали?

— Она, несомненно, вызвала интерес. — Сэлли понизила голос: — Здесь было полным-полно народу, и после ее ухода разговоры стали оживленнее. Высказывались предположения, что у нее есть что-то общее в чертах, какое-то сходство с членами некоторых здешних семей, но все это лишь догадки. Лицо ее было ведь едва видно, и она пробыла здесь всего пару минут.

— Что ж, Мишель должна была встретиться с ней, если она пошла к коттеджу, — заметил Мальтрейверс. — Может быть, девочка нам объяснит, кто это был. Сейчас вокруг витает столько тайн, что подождем разгадывать еще одну. Я придерживаюсь своей прежней теории: здесь родовое гнездо той женщины. — Он поблагодарил Сэлли за рекомендацию «Ройал Кларенс» и увел разговор к тому, как прошел их обед в ресторане. Но Стефан по-прежнему хранил молчание… И только когда Мальтрейверс предложил выпить еще, тот поблагодарил, сказав, что хочет поскорее вернуться домой.

— Хорошо. Если тебя это беспокоит… — согласился Мальтрейверс. — Посмотрим, может, и сумеем выяснить, в чем дело. Спокойной ночи, Сэлли.

Когда мужчины выходили под тяжестью настороженных взглядов, то не могли не заметить, что общий разговор на мгновение стих. Медмелтон переваривал слишком обильный материал для новых сплетен и слухов, но Мальтрейверса поразило, как много страха примешалось к этому. Пока они шли в темноте, в душу Мальтрейверса стала закрадываться тревога: почему так упорно молчит Стефан?

— О чем ты думаешь? — спросил он тихо.

— Не знаю. Просто мне все это не нравится. — Стефан даже не взглянул на него.

Когда они вошли в дом, Вероника уже ждала их около лестницы внизу, в домашнем платье, держа поднос с двумя стаканами воды.

— Мишель спит? — резко бросил Стефан.

— Еще нет. Я как раз собиралась сказать ей, чтобы она выключила свет.

— Она не говорила, что сюда кто-то приходил недавно?

— Нет. А что?

— Гас тебе расскажет.

Вероника испуганно отстранилась, когда он протиснулся позади нее и поспешно поднялся наверх.

— Что случилось?

— В нашем лагере появился чужак, — объяснил ей Мальтрейверс, увидев, что Стефан исчез за дверью. — Не думаю, что это так важно, но Стефан почему-то обеспокоен. Присядь на минуту.

Вероника поставила поднос на нижнюю ступеньку, а он прошел к камину. Когда же взглянул на нее снова, она уже сидела в неглубоком кресле-качалке, ее привычном любимом месте, и хмурилась, вопросительно подняв на него глаза.

— Мы встретили в пивной Сэлли Бейкер…

По мере того как он рассказывал, ее мрачность возрастала, но под конец она вдруг снова стала равнодушной.

— Так о чем беспокоиться? Ничего не случилось. С Мишель все в пордяке.

— Он об этом не знал, пока мы не вернулись, — подчеркнул Мальтрейверс.

— Ну, у нее все прекрасно, — с облегчением вздохнула Вероника. — Если бы произошло что-то плохое, я бы позвонила ему… — Она замолчала, услышав, что Стефан спускается вниз. — Гас рассказал мне. Ничего не случилось. — Мальтрейверс заметил: во взглядах, которыми они обменялись, сквозила холодность. — Кто-нибудь звонил?

Стефан покачал головой:

— Она сказала, что нет. Но ее около часа не было дома.

— Тогда перестань паниковать. — Вероника встала и улыбнулась Мальтрейверсу: — Еще раз спасибо за приятный вечер, Гас. Увидимся утром.

— Господи спаси, ну хоть что-нибудь тебя волнует? — Голос Стефана прорвался сквозь острую напряженность.

— Да, конечно. Но я из-за этого не вхожу в штопор. Я не врываюсь к дочери и не расстраиваю ее дурацкими расспросами. И мне не нравится, что ты это делаешь!

— Сейчас же прекрати! — резко оборвал ее Мальтрейверс. — Прежде чем вы начнете швыряться друг в друга вещами…

— Не собираюсь швыряться вещами, — спокойной возразила Вероника. — Я собираюсь ложиться спать. Спокойной ночи. — Она прошла мимо мужа, не глядя на него. Мальтрейверс закурил сигарету, чтобы выждать, пока температура в комнате несколько спадет.

— Она права, — заметил он. — Мишель в полной безопасности. И если ее не было тут часть вечера, женщина эта могла просто уйти, убедившись, что никого нет дома.

— Но что она хотела? — мучительно вопрошал Стефан.

— Кто знает? Если это что-то важное, она вернется. Я уже жалею, что вытащил тебя сегодня. Останься мы дома, все было бы ясно… Стефан, и все-таки кто это мог быть, как ты думаешь?

Вместо ответа тот беспомощно развел руками:

— Я не знаю… это только… ты же знаешь, что меня беспокоит, Гас! С Мишель что-то происходит, и я не знаю — что. Появление совершенно незнакомых людей может означать все, что угодно.

— Хорошо, хорошо, — успокаивающе проговорил Мальтрейверс. — Беда в том, что вы с Вероникой относитесь к таким вещам совершенно по-разному. Вы не схожи меж собой, как лед и пламень. Но давай взглянем с логической точки зрения. Если у этой женщины были дурные намерения, она едва ли зашла бы в переполненную пивную, где люди могут ее запомнить, не так ли? Придя сюда, она обнаружила, что в доме никого нет… Но она, по логике вещей, должна вернуться, и ты узнаешь, в чем дело. Если нет… ну что ж, будешь озадачен еще одной тайной, но я не вижу тут никакой реальной опасности. Послушай, завтра я позвоню Сэлли Бейкер и попрошу ее при случае порасспросить людей — я-то не могу этого делать. Она может поинтересоваться в универмаге и в деревне, не видел ли кто-то еще эту женщину. Если видели, может быть, она сказала им еще что-то. Я же расскажу тебе обо всем, что узнаю. Договорились? А сейчас прекрати строить кошмарные гипотезы!

Стефан вздохнул:

— Что, черт побери, происходит, Гас?

— Я не знаю, как и ты. Но что бы это ни было, в таком нервном состоянии, как у тебя, с этим не разберешься. Иди лучше спать. А я подожду здесь, пока ты не выйдешь из ванной.

Стефан, казалось, согласился, но, поднимаясь наверх, остановился:

— И еще одно, Гас. Я думал об этом весь вечер. Почему ты уверен, что Гэбриеля мог убить отец Мишель?

— Я вовсе в этом не уверен. Просто эта версия наиболее вероятна, если он все еще живет здесь, рядом.

— Но это означало бы, что он должен был знать о том, что тут происходит. Должен был видеть их. Ведь так?

— Возможно, — согласился Мальтрейверс. — Как это обнаружил Флайт.

— Но не все же глядят по ночам в телескоп.

— Нет… Но что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что это может быть кто-то живущий в доме, из которого виден церковный двор.

— Это возможно… хотя этот человек мог просто поздно ночью проходить мимо него. — Глаза Мальтрейверса прищурились. — Что у тебя на уме, Стефан, скажи?

— Из окна нашей спальни тоже виден церковный двор.

Мальтрейверс рассмеялся:

— Ты становишься параноиком. Ради самого Господа, я тебя не подозреваю.

— Я себя тоже… — Он вдруг не захотел больше ничего говорить. — Ну, увидимся завтра. Спокойной ночи, Гас. И спасибо за обед.

Мальтрейверс, смекнув, что имел в виду Стефан, уже готов был окликнуть его, но передумал и просидел внизу еще около часа.