"Остров страсти" - читать интересную книгу автора (Робардс Карен)Робардс КаренОстров страстиКарен Робардс Остров страсти Хейл - 1 Аннотация Юная леди Кэтрин Олдли была настоящей красавицей и любящей дочерью. Однако в последнее время у ее отца, посла Ее Величества в Португалии, появился серьезный повод для беспокойства. В Лиссабоне не осталось ни одного молодого человека, который не предложил бы Кэтрин руку и сердце. И брак дочери с иностранцем поставил бы крест на дипломатической карьере сэра Олдли. Поэтому он решает отправит дочь в Лондон. Приятное морское путешествие оканчивается трагедией - корабль попадает в руки пиратов. Леди Кэтрин Олдли становится пленницей их капитана - дерзкого красавца Джонатана Хейла... 1842 - 1843 годы... Глава 1 Леди Кэтрин Олдли была настоящей красавицей, и ей это было известно. Стоя на палубе "Анны Грир", она обеими руками опиралась на корабельные перила, легкий ветерок развевал ее волосы, и леди Кэтрин прекрасно понимала, какую великолепную картину дарит невольным зрителям из числа судовой команды ее девичья прелесть. Диск закатного солнца превратился в ослепительный факел. От свежего морского воздуха щеки леди Кэтрин разрумянились, а ее голубые глаза заблестели. Леди Кэтрин было всего лишь семнадцать лет. Все эти годы ее холили и лелеяли, словно оранжерейное растение. С тех пор как десять лет назад умерла ее мать, воспитанием леди Кэтрин - помимо няни, ухаживавшей за ней с грудного возраста - занималась нескончаемая вереница гувернанток, в чьи обязанности входило обучать свою юную подопечную вещам, без которых в 1842 году не мыслилась ни одна приличная барышня. Ее учили музицировать на арфе и клавесине, рисовать безжизненные акварели, гладко и плавно щебетать по-французски и выглядеть в свете приветливой и бестолковой куколкой. В последнем многочисленные наставницы преуспели лишь отчасти. Кэти без труда могла разыграть роль благовоспитанной девицы, когда ее это устраивало, но когда что-то было ей не по нраву, она превращалась в дикую кошку. После вулканических вспышек ее гнева гувернантки, одна за другой, в слезах покидали дом, проклиная тот миг, когда они имели несчастье переступить его порог. Такое положение вещей вполне устраивало Кэти. Она не испытывала никакого желания черпать знания из пыльных и скучных фолиантов. Она хотела прожить свою жизнь сама, а не читать о ней в книжках! - Моя девочка растет форменным неучем, - время от времени возмущенно фыркал себе в усы отец. Увы, он был совершенно прав. Несмотря на титанические усилия, которые предпринимали сменяющие друг друга наставницы, чтобы вдолбить хоть какие-то зачатки образования во взбалмошную головку Кэти, ученица сохраняла безмятежное безразличие к их стараниям. Наконец, когда выяснилось, что единственная польза, которую Кэти извлекает из грамоты, сводится к чтению скабрезных романов, ее многострадальный отец сдался и Кэти была освобождена от занятий науками. Вместо этого она выучилась танцевать и танцевала грациознее и неутомимее всех девушек в Лиссабоне. Она выучилась так ловко переставлять при ходьбе свои стройные ножки, что широкая юбка дразняще и соблазнительно вращалась вокруг них. Она выучилась чарующе улыбаться сквозь полуопущенные ресницы и отвечать звонким серебряным смехом на просьбы кавалеров, умолявших подарить им хоть один ласковый взгляд. Но важнее всего было то, что она научилась скрывать от роящихся вокруг нее мужчин свой истинный характер. В обществе, особенно в обществе подходящих женихов, манеры Кэти полностью соответствовали ее симпатичному личику. Ее острый природный ум и горячий нрав были известны лишь ее нянюшке, которая заклинала свою питомицу прятать эти недостойные молодой барышни качества как можно глубже до тех пор, пока она не найдет себе мужа. Отец Кэти, сэр Томас Олдли, граф Бэдсток и посол Ее Величества в Португалии, нежно любил своего единственного ребенка. Однако видел он ее достаточно редко и понятия не имел, какой своевольной и скрытной была в действительности его дочь. Он видел, что Кэти красива и очаровательна, и это поддерживало его фамильную гордость. Правда, граф не раз с огорчением замечал, что дочь унаследовала его собственный неистовый темперамент, но ему казалось, что она умеет сдерживать свои порывы тугой уздой. К тому же сэр Томас был убежден, что настоящая женщина должна иметь в своем характере щепотку перца. Только это может привязать к ней мужчину. В целом дочка не причиняла сэру Томасу никаких особых неприятностей (не считая десятка рассчитанных гувернанток), но совсем недавно у него появился серьезный повод для беспокойства. Казалось, за последние месяцы в Лиссабоне не осталось ни одного молодого человека, который бы не предложил Кэти руку и сердце, а брак дочери с иностранцем ставил крест на дипломатической карьере сэра Томаса. И тогда сэр Томас начал приходить к мысли, что избавить Кэти от опасного шага можно, отослав ее с визитом к его сестре в Англию. В следующем году, когда истечет срок его полномочий в Португалии, они вновь смогут жить вместе. Он был абсолютно уверен, что в течение этого времени круговерть лондонской жизни настолько захватит Кэти, что она быстро позабудет своих лиссабонских поклонников. А в Лондоне сестра сэра Томаса, Элизабет, позаботится о том, чтобы Кэти встречалась лишь с самыми достойными молодыми людьми. Кэти, когда ей сообщили об этих планах, ударилась в слезы и наотрез отказалась покидать Лиссабон. Однако ее отец, коль скоро он принял решение, мог быть таким же упрямым и неуступчивым, как и она сама. В конце концов сэру Томасу и пришедшей ему на подмогу няне удалось убедить Кэти в мудрости принятого решения. Конечно, Кэти очень соблазняла возможность быть представленной королеве Виктории, которая на пятый год своего царствования, в возрасте двадцати трех лет, была почти что ее ровесницей. Но с другой стороны, Британия была очень далеко, и с тех пор, как они покинули ее берега, прошло целых семь лет. Что, если тамошние мужчины не найдут ее привлекательной? Вдруг в Лондоне сейчас в моде брюнетки - а ведь она блондинка? Но сначала отец, а потом нянюшка - каждый на свой манер постарались уверить Кэти, что ее удивительная красота не останется незамеченной в любой точке земного шара. Покапризничав для виду, Кэти с ними согласилась. В глубине души она никогда и не сомневалась в своей красоте и необычайно рано, еще ребенком, ощутив свою власть над мужчинами, не могла представить, что кто-то сумеет устоять перед ее чарами. Когда наконец буря, учиненная Кэти, утихла, граф испустил вздох глубокого облегчения и поклялся, что, как только вслед за дочерью вернется в Англию, удесятерит отцовское внимание и примет основательные меры, чтобы смягчить крутой нрав строптивицы. А пока что он сосредоточил свое внимание на том, чтобы обезопасить путешествие Кэти - непростая задача в те тревожные времена. Ходило множество разговоров о пиратах, бороздивших португальские воды и грабивших безоружные суда. Граф даже вздрогнул, представив, что его дочь может попасть в лапы людей, не питающих никакого уважения к ее невинности и высокому происхождению. Поэтому, когда граф узнал о скором отплытии в Англию "Анны Грир", ему показалось, что сами небеса снизошли к его молитвам. Арендованная португальским военным флотом у адмиралтейства, "Анна Грир" славилась своей невероятно толстой броней и огромным количеством пушек. На такой корабль не посмеет напасть ни один пират! Пристроить Кэти на "Анну Грир" оказалось на удивление просто. Корабль, до сих пор участвовавший исключительно в военных операциях и учениях, на этот раз взял с собой небольшую группу пассажиров. Но графу не пришло в голову задаться вопросом, почему "Анна Грир" так внезапно занялась перевозкой гражданских лиц. Когда пришло время, Кэти рассталась с отцом без особой печали. Она была поглощена мыслями о грядущем завоевании лондонского света, и эти мысли не оставляли места для того, чтобы глубоко переживать разлуку с отцом, которого, говоря по правде, она и в Лиссабоне видела очень редко. С самого начала подразумевалось, что нянюшка Марта будет сопровождать свою молоденькую госпожу. В обществе Марты Кэти было бы не так тоскливо во время долгого путешествия, а сэр Томас был бы уверен, что его дочь находится в хороших руках. "Анна Грир" уже две недели находилась в море, и Кэти проклинала день, когда она согласилась пуститься в это плавание Ей было скучно до слез. Остальные пассажиры, все как на подбор, были преклонного возраста и напоминали ходячие мумии. Капитан корабля, вместо того чтобы затеять с очаровательной пассажиркой легкий флирт, больше интересовался вопросами оснастки и такелажа. Кэти пробовала строить глазки простым матросам, которые привлекали ее своей грубовато-мужественной внешностью, но бдительная Марта каждый раз оказывалась поблизости и портила развлечение. Кэти вздохнула, опустила подбородок на переплетенные руки и устремила взгляд на пляшущие за кормой волны. Если бы что-нибудь развеяло ее невыносимую скуку! Солнечный луч, переливаясь, блеснул на рукаве ее голубого платья, и Кэти с отсутствующим видом скосила на него глаза. Все-таки что за прелесть это платье, подумала Кэти, в очередной раз любуясь изящным каскадом кружев, который спускался от плеч к тонким запястьям. Это было ее любимое платье. Глубокая голубизна парчи делала глаза Кэти такими же темными и загадочными, как само море; тугой корсаж подчеркивал ее узкую талию и округлые груди. Неудивительно, что она как магнитом притягивала к себе внимание вахтенных матросов, занятых разматыванием каната. В нетерпении Кэти несколько раз топнула ножкой о палубу. Ее грудь то вздымалась, то опускалась в такт ударам. Какой-то белобрысый верзила, начищавший в десяти футах от Кэти медные поручни, бросил свое занятие и, поглощенный волнующим зрелищем, разинул рот. Уголком глаза заметив его восторженный взгляд, Кэти чуть слышно хихикнула и повернулась к нему лицом. В ее голубых глазах промелькнули озорные искорки, она улыбнулась и приготовилась заговорить. Но едва она вымолвила первое слово, как чьи-то пухлые пальцы крепко ухватились за ее рукав. - Не дело вам с этой матросней разговоры водить, мисс Кэти. - Марта подкралась к ней тихо, как кошка. - Что скажет ваш папа? Да и сами знаете ни к чему вам эта публика. Вот приплывем в Лондон, и вы, мисс, за герцога замуж выйдете, богатого да пригожего. - Ох, Марта, помолчи! - раздраженно ответила Кэти своей седой нянюшке, которая вцепилась в нее бульдожьей хваткой. - Я буду разговаривать с кем мне захочется. И вообще я просто хотела спросить, когда наконец мы доберемся до Англии. - Еще неделя, а то и больше, мэм, - сказал матрос, радостно ухмыляясь Кэти и напрочь игнорируя недовольную мину Марты. - Еще неделя! - вздохнула Кэти, томно взмахнув ресницами и пустив в ход неотразимую игру ямочек на щеках. - Это же целая вечность! О, морские путешествия так скучны! Я бы хотела чем-нибудь заняться, чтобы скоротать время. Она снова улыбнулась матросу, и он в ответ плотоядно ощерился. - Пойдемте-ка отсюда, мисс Кэти, - сказала Марта, шокированная столь дерзким поведением своей подопечной. Она твердо стиснула руку девушки и попыталась уволочь ее от перил. Кэти упиралась изо всех сил, и Марта в отчаянии обернулась ко все еще ухмыляющемуся матросу. - Эй, служивый, займись своим делом и перестань пялиться на молодых леди, а не то я пожалуюсь капитану. Матрос скорчил презрительную гримасу и открыл было рот, чтобы ответить старушке в самых энергичных и содержательных выражениях, но, к счастью, в этот момент над их головами раздался истошный крик. - Вижу парус! - слова доносились откуда-то сверху. - Где? - сразу же грянул хор голосов. - По левому борту! - отозвался сверху впередсмотрящий. Все, кто находился на палубе, повернули головы влево и принялись напряженно всматриваться в морскую даль. Кэти даже привстала на цыпочки, стараясь уловить малейший признак приближающегося корабля, но ничего не смогла увидеть, кроме бесконечной воды с белыми шапками пены. Горизонт, который закатное солнце окрасило в ярко-оранжевый цвет, был абсолютно чист. - Это просто ошибка, - разочарованно сказала Кэти нянюшке. - Там нет ничего похожего на корабль. Белобрысый матрос взглянул на нее с улыбкой. - Немудрено, что вы ничего не видите, мэм. Этот корабль от нас ох как далеко. Но корабль и вправду есть, раз Дэйв так говорит. Он сидит на самой верхушке мачты и смотрит в подзорную трубу. А мы увидим этот корабль только завтра утром. Если, конечно, он не двинется противоположным курсом. Убедившись, что матрос прав, Кэти все равно оставалась на палубе до самой темноты, силясь разглядеть крошечный белый треугольник паруса. В конце концов холод и настойчивые увещевания Марты заставили ее спуститься в свою каюту. Там она сразу же закуталась в одеяло и, свернувшись калачиком, улеглась на краю постели. Дрожа от озноба, Кэти ждала, пока Марта готовила для нее горячую ванну. Когда ванна была готова, Кэти высыпала туда обильную порцию розовой ароматической соли - как обычно, это вызвало неодобрительное кряхтение старушки - и с блаженным вздохом погрузилась в воду, чувствуя, как холод уходит из ее тела. Пока она нежилась в ванне, Марта бродила по каюте и собирала беспорядочно разбросанную одежду Кэти, чтобы аккуратно развесить ее в стенном шкафу. Одновременно нянюшка громко ворчала, упрекая Кэти за фамильярное обращение с обыкновенным матросом. А что касается добавления в ванну ароматической соли, то тут и говорить нечего! Они обе прекрасно знали, что так делают только определенного сорта женщины. Марта вздохнула и сказала, что бедная матушка мисс Кэти, должно быть, не раз перевернулась в гробу, видя столь вульгарное поведение своей дочери. Кэти слегка улыбнулась этой тираде и, закрыв глаза, еще глубже погрузилась в пропитанную розовым ароматом воду. Ворчание Марты ее нисколько не волновало: она давно привыкла к нравоучениям нянюшки. Не обращая внимания на сердитое бормотание, Кэти стала обдумывать свой завтрашний туалет. Она хотела выглядеть ослепительнее прежнего. Сегодня, разговаривая с матросом и видя восхищение в его глазах, Кэти получила огромное удовольствие. Завтра она намеревалась пленить этого матроса до конца. Может быть, платье из желтого шелка... Она продолжала строить планы на завтра, пока не уснула. На следующее утро, одевшись в бледно-желтый шелк и собрав свои золотистые локоны в изящную высокую прическу, Кэти представляла собой картину, способную затмить солнце. Закончив туалет, она сразу же ринулась на палубу посмотреть, не видно ли вчерашнего корабля. Она увидела его, как только подошла к перилам. Это было прекрасное судно, совсем не похожее на тот неуклюжий военный корабль, на котором она путешествовала. Идущий под полными парусами, он напоминал грациозную птицу; его гордый высокий бушприт разрезал волны с необычайной легкостью. Корабль увеличивался в размерах, и Кэти поняла, что он приближается к "Анне Грир" с фантастической скоростью. - Он... он такой красивый, - громко проговорила Кэти, когда к ней подошел белобрысый матрос, с которым она беседовала прошлым вечером. - Верно, - сказал матрос. - Но капитан Хогг... Ну, в общем, он не помнит, чтобы у лягушатников был такой парусник. Этот корабль, мэм, идет под французским флагом, но больше походит на какой-нибудь американский бриг. Пока мы не узнаем этого наверняка, капитан приказал всем леди вернуться в свои каюты. Просто на всякий случай... Кэти живо обернулась к нему, и матрос смущенно закашлялся. - Что значит "на всякий случай"? Уж не думает ли капитан Хогг, что это... это... пираты?! Голос Кэти дрогнул на последнем слове, и матрос посмотрел на нее встревоженно. Если их кораблю действительно угрожает нападение пиратов, то не меньше, чем самих пиратов, следовало бояться женской истерики. Он проглотил слюну и торопливо выпалил: - Нет, мэм, конечно, нет. Просто капитан хочет знать наверняка, на всякий случай. Скорее всего, это новый французский корабль, которого мы раньше не видели. А пока, леди, вам будет лучше посидеть в каюте. Потом он обратился к Марте, которая только что поднялась на палубу, и повторил приказ капитана. Вдруг раздался свисток боцмана, и матрос торопливо умчался на его зов. - Мисс Кэти, пойдемте вниз, - сказала Марта, схватив девушку за руку и пытаясь силой увести ее от перил. - Никуда я не пойду, и оставь меня в покое! - крикнула Кэти, решительно вырвавшись из объятий няни. - Я хочу остаться на палубе, чтобы самой увидеть все, что произойдет. Да мы в каюте с ума сойдем от страха, не зная, что случилось на самом деле. Нет, нет, если начнут стрелять, мы успеем спуститься вниз. Марта, прекрасно знакомая с упрямством Кэти, перестала ее уговаривать. Пускай сэр Томас сам перевоспитает эту своевольную девчонку. А сейчас они обе того и гляди попадут под пули! Сердито поджав губы, Марта осталась стоять с Кэти. Незнакомый корабль подошел еще ближе, и Кэти смогла рассмотреть его имя - "Маргарита", выведенное на носу размашистыми черными буквами. По палубе "Маргариты" сновали люди, на расстоянии выглядевшие не крупнее муравьев. Какая-то высокая неподвижная фигура стояла на шканцах и через подзорную трубу наблюдала за "Анной Грир". Вдруг на глазах Кэти трехцветный квадрат шелка, который развевался на флагштоке "Маргариты", медленно пополз вниз. На его место поднялось черное полотнище, слишком хорошо знакомое Кэти по рассказам за чашкой чая в лиссабонских гостиных. Впервые услышав о черном пиратском флаге, Кэти гордо сказала, что никаким пиратам никогда в жизни не удастся ее напугать. Теперь, когда она столкнулась с ними лицом к лицу, она почувствовала, что страх, словно железный обруч, стягивает ее горло и не дает вздохнуть. - Мисс Кэти, это пираты! Пираты! Господи Иисусе и Пресвятая Дева Мария, сохраните нас! Что делать? Марта схватила Кэти за плечо. Ее ладонь была холодна как лед. - Надо идти вниз, мисс Кэти! Похоже, сейчас начнется сражение! - Подожди, Марта. Надо посмотреть... может быть, они не станут на нас нападать. Не успела Кэти договорить, как грянул пушечный выстрел, и массивное ядро, взмыв высоко в воздух, с громким плеском бухнулось в воду за кормой "Анны Грир". - Они говорят, чтобы мы сдавались! - крикнул матрос-наблюдатель с верхушки грот-мачты. - Сдавались?! - взревел капитан Хогг. - Пусть лучше меня сожрут акулы Если они хотят драться, что ж, мы устроим им хорошую взбучку. Он сбежал с капитанского мостика и подскочил к главному канониру, зычным голосом отдавая распоряжения команде: - Займите свои места! Зарядите эту пушку! Эти ублюдки еще пожалеют, что вышли в море! Капитан увидел, что Кэти и Марта застыли у перил словно окаменевшие, и энергично выругался. Впечатывая каблуки в палубу, он подошел к женщинам и несколько мгновений смотрел на них молча. Наконец он заговорил, очевидным усилием заставляя себя быть вежливым. - Леди Кэтрин, мисс Джеймисон, вы должны немедленно спуститься вниз. Внезапно самообладание его покинуло. - Тысяча чертей, сейчас здесь завяжется нешуточный бой! С настоящими пушками и мушкетами' У вас, женщин, есть хоть крупица ума? Спускайтесь вниз и запритесь в каюте! Он быстро повернулся и пошел прочь, словно опасаясь наговорить еще грубостей. Марта как клещ уцепилась за руку Кэти, и тут же с пиратского корабля раздался второй пушечный выстрел. - Мисс Кэти, пойдемте же вниз! Слышали, что сказал капитан! Они начали стрелять1 Ради Бога, мисс Кэти. Голос Марты дрожал и прерывался на каждом слове, но Кэти не винила ее за это. Она сама была напугана до полусмерти и позволила Марте отвести себя к открытому люку. С обоих кораблей одновременно ударили пушки. Кэти зажмурила глаза. Как здорово было бы рассказывать эту историю в лондонских гостиных, скромно преподнося собственную храбрость; но что, если пиратам и вправду удастся захватить их корабль? Тогда всех убьют или. . Дьявольская жестокость пиратов к пассажирам и членам экипажа захваченных кораблей была излюбленной темой разговоров среди лиссабонских дам. Уединившись в темном углу, они шепотом рассказывали о том, как пираты раздевали своих пленниц догола, обыскивали их, а затем насиловали всей командой. Если женщина была молода и красива, пираты могли ее пощадить и, вволю насладившись ее телом, высадить на берег близ какого-нибудь порта Но чаще всего узницу ждала мучительная смерть за бортом корабля, куда ее скидывали головорезы, предварительно перерезав несчастной сухожилия. Когда Кэти слушала эти рассказы - кое-что ей дорисовывала фантазия, - у нее по спине пробегал сладкий холодок возбуждения. Но теперь... теперь это грозит ей самой. Перспектива грязных надругательств уже не казалась Кэти волнующей; напротив, при мысли об этом ее охватывал леденящий ужас - Боженька, милый, молилась она, - пожалуйста, помоги мне. Если ты мне поможешь, я стану такой хорошей. - Конечно, у них ничего не выйдет, - успокаивала себя Кэти, в первый раз возблагодарив судьбу за то, что отец настоял, чтобы она путешествовала на таком хорошо укрепленном и вооруженном судне. - Этот пьяный сброд в жизни не одолеет "Анну Грир" с ее пушками и броней. Марта втащила Кэти в небольшую каюту, которую они делили вдвоем. Кэти опустилась на узкую койку, а Марта тем временем суетилась вокруг, сначала заперев дверь на засов, а потом подтащив к двери всю мебель, которая находилась в каюте. Кэти громко захохотала Нагромождение стульев, шкафов и кресел выглядело очень забавно. Марта сурово взглянула на свою воспитанницу. - Только не надо истерики, мисс Кэти. Бояться нам нечего. Капитан Хогг потопит этих чертей за пять минут. Но в ту же минуту раздался скрежещущий звук надтреснутой древесины, который говорил об обратном. Пираты пытались взять их корабль на абордаж! Хриплые возгласы и звон сабель становились все громче и громче. Пираты абордажными крючьями подтянули к себе "Анну Грир" и вступили с ее матросами в рукопашную схватку. Прогремел пушечный выстрел, и Кэти почувствовала, как их судно резко накренилось на левый борт, получив пробоину от ядра. Затем, словно дождевые капли, на палубу "Анны Грир" обрушились осколки железа. Услышав, как стонут люди в предсмертной агонии, Кэти стала бледной как мел. Марта быстро закрыла девичьи уши своими ладонями. - Не слушай, моя ласточка, не слушай, - причитала нянюшка, прижимая к груди напуганную девушку Битва наверху разгоралась все жарче. Кэти всхлипывала и крепко прижималась к Марте, словно ей было не семнадцать лет, а всего лишь семь Марта ласково бормотала разные утешительные словечки, и Кэти чувствовала, что, как ни странно, страх отступает. Она, как маленький ребенок, начала верить, что если няня находится рядом, то ничего плохого случиться не может. Казалось, сражение продолжалось целую вечность. В крохотном пространстве каюты Кэти и Марта потеряли всякое ощущение времени. Свирепые крики и оглушительная пальба заставляли их прятать голову под подушку. Но вдруг наступила полная тишина. Затаив дыхание, обе женщины старались уловить хоть один звук, который подсказал бы им исход битвы. Наконец Кэти вскочила на ноги, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Она должна знать. Она не сможет вынести мук неизвестности. Словно сомнамбула, она двинулась к забаррикадированной двери. Марта догнала девушку, обхватила ее за талию и потащила назад. - Пусти! - закричала Кэти. - Я хочу выйти отсюда! Пожалуйста, отпусти! Она начала вырываться из цепких объятий няни, но Марта не хотела ей уступать. В коридоре за дверью каюты послышались чьи-то шаги. Женщины сразу же замерли, словно окаменев. Один и тот же невысказанный вопрос горел у них на губах. Кто выиграл сражение: экипаж "Анны Грир" или пираты? В дверь ударили так, что зашатался засов. - Эй, Квинси, здесь заперто! Посмотри! - Голос дрожал от кровожадного нетерпения. Кэти судорожно проглотила слюну; ее колени подкосились. Она рухнула на скамью и с мольбой посмотрела на Марту. Этот голос со странным, гнусавым выговором не мог принадлежать матросу из экипажа "Анны Грир". Корабль захватили пираты. - Все будет хорошо, мисс Кэти, - прошептала Марта. - Господь смилостивится над нами. Спрячьтесь в этот шкаф и сидите тихонько, как мышка. Я спроважу злодеев. Кэти начала было возражать, но Марта подтащила ее к массивному дубовому шифоньеру и без лишних слов втолкнула внутрь. Очутившись в кромешной темноте, Кэти споткнулась и едва не упала Места едва хватило для того, чтобы стоять выпрямившись. Марта осторожно захлопнула дверцу, и Кэти услышала, как звякнула, проскользнув в паз, защелка. Она застонала, будто зверек, попавший в капкан. Марта прошептала сквозь деревянную панель: - Все будет хорошо, рыбонька. Вот увидишь. Только сиди тихо. Марта тебя в обиду не даст. Затем звук нянюшкиных шагов начал удаляться от шифоньера. Оставленная одна в тесноте и темноте, Кэти пребывала в полуобморочном состоянии. Она тряслась от страха, и ей приходилось прижимать руки к губам, чтобы заглушить рвущиеся из горла рыдания. Сердце билось так громко, что Кэти казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Она слышала, как пираты изо всех сил колотят в дверь. - Эй, кто там есть, открывай поживее! - приказал голос с сильным акцентом. От очередного удара затряслась вся каюта, и Кэти покрылась холодным потом. Пираты собирались выломать дверь. Внезапно она осела на колени. Ноги, словно превратившись в соломинки, отказывались ее держать. От захлестнувшего ее страха у Кэти стучали зубы. - Пожалуйста, Господи, - беззвучно повторяла она, - пожалуйста, пожалуйста... Каюту потряс еще один мощный толчок. Затем еще. И еще. Жалобный треск возвестил, что дверь не выдержала свирепого натиска. Кэти казалось, что она сейчас же лишится чувств, и только мысль о том, что она останется беззащитной в руках монстров, позволила ей с трудом сохранить сознание. Из глаз Кэти капали слезы, сливаясь в один солоноватый ручей на девичьих щеках. - Я должна сидеть тихо, - твердо сказала она сама себе. - Малейший шорох - и меня сразу же обнаружат. Сквозь перегородку шифоньера было слышно, как, громыхая тяжелыми каблуками, пираты ворвались в комнату. Марта, чей голос подрагивал от испуга, попыталась утихомирить пришельцев. - Изыдите, нехристи, - в отчаянии вымолвила она. - Владыка небесный своим мечом покарает вас за все, что... Слова Марты завершились невнятным бульканьем. Раздался звук удара, а затем глухой стук, будто на пол упало что-то очень тяжелое. - Господи, пощади, - простонала Кэти. Ее обуревало желание прийти Марте на помощь, но она с горечью ощущала собственное бессилие. Она напрягла слух, но Марта больше не подала ни единого звука. Уши Кэти наполнил ужасный шум, когда пираты в поисках добычи принялись переворачивать каюту вверх дном. В стремлении поживиться они ничего не оставили нетронутым, и Кэти поняла, что черед шифоньера придет через считанные минуты. Кэти закуталась в груду висящей в шкафу одежды так глубоко, как могла, хотя догадывалась, что первый же пират, кому посчастливится распахнуть дверцу, сразу ее увидит. Она услышала приближающиеся шаги и сжалась в комочек. Решающий миг настал. После грубого рывка дверца открылась. Внутрь хлынул свет. Ошеломленно моргая, на Кэти смотрело потное, окаймленное бакенбардами лицо мужчины, который по возрасту вполне годился ей в дедушки. Его зубы, обнаженные в широком оскале, сгнили и превратились в черные обломки. Кэти отпрянула назад, вжавшись спиной в заднюю стенку шкафа. Пират протянул свою костлявую руку и, схватив Кэти за плечо, вытащил ее из укрытия. Едва он дотронулся до девушки, как она закричала во весь голос. Не обращая внимания на ее крик, старик притянул Кэти к груди, норовя прильнуть к девичьим губам своим слюнявым ртом. Его зловонное дыхание заставило желудок Кэти содрогнуться в острой судороге отвращения. Она яростно боролась, пытаясь высвободиться, брезгливо сжимала губы и откидывала голову назад. Пират хихикал, явно наслаждаясь ее усилиями, и держал Кэти на расстоянии вытянутой руки, похотливо озирая девушку от макушки до пят. - Глянь, какая красотка, - сказал он, обернувшись через плечо, и Кэти увидела еще одного пирата, склонившегося над скрюченным телом Марты. Второй головорез, услышав слова своего товарища, выпрямился и с жадностью впился в Кэти глазами. - Ого, Квинси, вот это товар, дьявол меня задери! Нам, приятель, лучше поторопиться, пока ее не увидел кэп. Не видеть нам тогда этой птички как своих ушей. - Верно говоришь, - согласился Квинси. Он выпустил плечо Кэти, ловко ухватился за глубокий вырез на ее платье и рванул его вниз изо всей силы. С громким треском тонкий шелк разорвался, и вместе с ним разорвалась муслиновая сорочка Кэти. Она оказалась обнаженной почти до пояса. Со все возрастающим ужасом она смотрела на двух осклабившихся мужчин. Значит, все, что ей рассказывали о несчастных дамах, попавших в лапы пиратов, - правда! Ее смятенные мысли были прерваны Квинси, который протянул руку, чтобы погладить девичью грудь. Кэти истошно закричала, словно ее грудь прижгли раскаленным железом, и отпрыгнула прочь. Квинси, не на шутку распаленный наготой Кэти, вновь притянул ее к себе, а второй пират с хриплым смехом посоветовал ему не тянуть канитель. Квинси облапил девушку, заломил ей руки назад и крючковатыми пальцами стиснул ей грудь. Он опять попытался поцеловать Кэти, оставив на ее лице полоску желтой от жевательного табака слюны. Кэти почувствовала, что ее вот-вот вырвет. - Не валяй дурака, Квинси. Ты что, забыл, как это делается? возмутился второй пират, с вожделением глядя на обнаженную грудь Кэти. Квинси попробовал повалить Кэти на койку. Она неистово сопротивлялась, проявляя неведомую ей раньше силу, которая была рождена ужасом и отчаянием. Она укусила насильника, глубоко вонзив зубы в его жилистое запястье, а когда он подался назад, она ухитрилась высвободить одну руку и наотмашь полоснуть ногтями по лицу. Выругавшись, Квинси занес над Кэти кулак, собираясь одним ударом решить неравную схватку. Кэти пронзительно закричала. - Что за чертовщина здесь творится? - раздался чей-то суровый голос. - Бросай девку, Квинси, это кэп, - прошипел старику соучастник, и тот проворно отдернул от Кэти руку, словно ее тело обожгло ему пальцы. Шумно переведя дыхание, Кэти описала своим кулачком крутую дугу и стукнула Квинси по уху. Он заскулил и попятился, а раззадоренная Кэти ринулась на него, готовая разорвать своего мучителя на куски. Вдруг кто-то за ее спиной скрутил ее руки железной хваткой. В слепой панике Кэти попыталась лягнуть нового противника ногой. - Хватит! - резко произнес невидимый враг и встряхнул Кэти с такой силой, что ей показалось, будто ее голова сейчас слетит с плеч. Кэти перестала вырываться и осторожно обернулась. Ее взгляд встретили самые холодные и безжалостные глаза, какие она видела в своей жизни. Они были серыми и твердыми как гранит, а в их выражении явственно читалась угроза. Лицо было неподвижным и жестким. Усмирив Кэти, он перевел немигающий взгляд на незадачливую пару насильников. Кэти словно загипнотизированная продолжала рассматривать незнакомца. Его иссиня-черные волосы вились кольцами; кожа также была смуглой, создавая странный контраст с прозрачной голубизной глаз. У него был длинный, резко очерченный нос и тонкая жесткая линия рта. Ему было не меньше тридцати лет, и Кэти чувствовала, с какой нечеловеческой силой он сжал ее руки. Он был очень высок, с тонкой талией и широкими мускулистыми плечами. Он был самым красивым мужчиной из тех, кого Кэти когда-либо видела. Два флибустьера виновато съежились под его пронизывающим взглядом. Квинси пустился было в объяснения, но, увидев, что на лицо капитана надвигается зловещая тень, торопливо прикусил язык. Затем взгляд капитана уперся в Кэти, и она отвела глаза. Капитан слегка прищурился, как бы оценивая ее красоту. Стыдясь своей наготы, Кэти густо покраснела, но, не имея возможности прикрыться, стояла не шевелясь, негодуя в душе, что ей приходится выносить эту унизительную роль. Наконец капитан вновь сосредоточил внимание на матросах. - Квинси, ОТэллоган, я отдал приказ отнестись к пленным со вниманием. Это не значит, что вам следует принуждать молодых женщин к... - Его тонкие губы тронула едва заметная усмешка. - И применять физическую силу к старушкам, - добавил он, заметив лежавшую на полу Марту, которая тихо застонала, приходя в себя. Кэти вырвалась из его рук и подбежала к ожившей няне. Он проводил ее быстрым взглядом и снова вернулся к своим подчиненным. - Но, кэп, мы только... - прохныкал Квинси. В глазах капитана сверкнула непритворная ярость, и Квинси непроизвольно попятился. - Молчать! - холодно отрубил капитан и громко позвал: - Гарри! В дверях каюты молниеносно возник молодой человек, одетый в безупречно подогнанную и отутюженную форму офицера британского флота. Он молодцевато отдал честь. - Да, сэр? - Доставь этих людей на "Маргариту" и запри в карцере. Позже я решу, что с ними делать. - Да, сэр! Гарри еще раз отдал честь и жестом приказал Квинси и ОТэллогану следовать за ним. Они угрюмо подчинились. Кэти слушала, как удаляются их шаги, со смешанными чувствами. Конечно, она была рада избавиться от Квинси и его дружка, но ей вовсе не хотелось полагаться на милосердие капитана пиратской шайки. Окружавший его ореол безжалостности и жестокости ясно говорил Кэти о том, что, если бы он избрал ее своей жертвой, никто и ничто не смогло бы его остановить. - Я должен принести извинения за поведение моих людей, - сказал он, поворачиваясь к Кэти, которая опустилась на колени рядом с Мартой. Он сопроводил свои слова вежливым поклоном. - Капитан Джонатан Хейл всецело к вашим услугам. - Ваши извинения принимаются, капитан, - ответила Кэти с Достоинством, поднявшись на ноги и стянув на груди клочья шелка. Она смотрела на своего нового знакомого с недоверием. Его неожиданная вежливость вселяла в нее смутную тревогу. Кэти казалось, что он затеял с ней некую игру. Решив, что лучшим способом действий будет следовать заданному им тону, она протянула ему свою Ручку. - Я - леди Кэтрин Олдли, дочь графа Бэдстока. - Польщен честью познакомиться с вами, мадам. Он поднес к губам ее руку. Его непринужденным, изящным движениям позавидовал бы любой лондонский денди. Убаюканная подчеркнуто джентльменским поведением Джонатана Хейла, Кэти мало-помалу стряхнула с себя испуг и даже начала говорить чуточку высокомерно. - Эти негодяи избили мою служанку. Нужно немедленно позвать доктора. - Конечно, мадам, - серьезно пообещал он. Вдруг Джонатан Хейл рассмеялся и небрежно выпустил ее руку. - Вот, значит, какие они, графини, - усмехнулся он, оглядывая Кэти с головы до ног. Он подошел к девушке вплотную. Кэти пришлось откинуть голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом. - И сколько же вам лет, миледи? Он шутливо щелкнул ее по кончику носа. В глазах Кэти полыхнули голубые молнии, но нахал вновь рассмеялся, словно наблюдал: что-то чрезвычайно забавное. - Отвечай, птичка, а не то я подумаю, что ты не так уж молода и невинна, как выглядишь, и начну ухаживать за тобой всерьез. Эти насмешливые слова взбесили Кэти, и она пнула наглеца, угодив обутой в сафьяновую туфельку ножкой в мускулистое бедро Хейла. Он вздрогнул от боли, ухватил Кэти за плечи и прижал к себе. Когда она попыталась впиться ему в лицо, он играючи поймал обе девичьи руки, бешено молотящие воздух, и скрутил их у нее за спиной. Лениво улыбнувшись в искаженное от ярости лицо Кэти, он приподнял свободную руку и положил ладонь на упругие, нежные полушария. Ее кожу словно обожгло огнем! Мгновенно откликнувшись на прикосновение его пальцев, соски набухли и отвердели; дыхание Кэти участилось. Она извивалась, изо всей силы стараясь освободиться, но Хейл шутя расправлялся с ее отчаянными рывками. Он продолжал ласкать и поглаживать ее груди, и в его глазах помимо насмешки появилось какое-то новое, странное выражение. - Сколько тебе лет, птичка? - снова спросил он. Голос был мягкий и участливый, но в складках около его губ затаилась жестокая веселость. В ответ на ее молчание он кончиками пальцев начал нежно теребить соски. Она почувствовала что-то похожее на щемящую боль в глубине тела. Кэти ужаснуло происходящее с ней. Она была леди, невинная девушка, представительница одной из самых знатных английских семей. Когда это животное, этот дикарь осмелился прикоснуться своими руками к ее обнаженному телу, вместо того чтобы кричать или упасть в обморок, как поступила бы на ее месте любая благовоспитанная барышня, она стояла перед ним, даже не опустив глаз. Волна ярости и стыда с головой захлестнула Кэти, и, не думая, что за этим последует, она плюнула в его ухмыляющееся лицо. Ошеломленный, он на мгновение застыл. Затем зловеще сдвинул брови у переносицы, а в его глазах замерцал огонек, приведший Кэти в панический страх. Очень тщательно он вытер плевок с лица. "Господи Боже мой, сейчас он меня убьет", - подумала Кэти. Хейл долго смотрел на нее, не говоря ни слова, и Кэти почувствовала, что ее покидают последние крупицы храбрости, которые она сумела в себе собрать. От страха она начала трястись. Видя, что Кэти достаточно укрощена, Хейл позволил своему лицу немного расслабиться. - Вам не мешало бы поучиться хорошим манерам, миледи, - проворчал он, смыкая вокруг нее грубые объятия. Его губы - жаркие, твердые, требовательные - приникли к ее губам, и он поцеловал Кэти, как никто не целовал ее прежде. Невинные поцелуйчики, которыми раз или два одаривали ее в прошлом, не пробуждали ее чувственности и вызывали лишь легкое презрение к молодым людям, которых эта пустячная забава доводила чуть ли не до судорог. Но сейчас ее целовал не юноша, а зрелый мужчина, и Кэти чувствовала, что сама находится на грани физического припадка или взрыва. Язык Хейла раздвинул ее губы и проник глубоко внутрь. Кэти едва не потеряла сознание, ощутив, как это влажное, гибкое чудовище ворочается у нее во рту. Она тщетно сопротивлялась; ее бросало то в жар, то в холод. Он запустил руку в ее длинные волосы и беспощадно сжимал их у самого корня, едва только Кэти пробовала шевельнуться. Наконец она подчинилась жестокой силе его объятий и стояла не двигаясь. Он ласкал ее трепещущую грудь, дразня соски умелыми пальцами, и Кэти чувствовала, как горячий пульсирующий поток разливается по всему ее существу. Это ощущение, неведомое ей раньше, так испугало Кэти, что она сделала последнюю конвульсивную попытку освободиться. Разозлившись, Хейл с такой силой дернул ее за волосы, что Кэти взвыла от боли. Его губы погасили истошный девичий крик и не давали Кэти дышать. Ее ноги ослабли. Каюта поплыла перед ее глазами в стремительном хороводе. Она зажмурилась и покрепче обвила Хейла руками, это единственное и могучее прибежище в расплывшемся, как кисель, мире. Тесно прижавшись к мужскому телу, она почувствовала, что между ног у Хейла топорщится что-то твердое. Его близость, примитивная, животная близость, вызвала в Кэти такие же примитивные и животные чувства. Она не узнавала себя. Она ненавидела и боялась этого человека, но его руки заставляли ее тело гореть, словно в лихорадке. Она задрожала и, не осознавая, что делает, впилась в Хейла ответным поцелуем. Когда он наконец, насытившись, отступил назад, Кэти пошатнулась и едва не упала. Он смотрел на нее с непроницаемым выражением лица. Кэти густо покраснела и торопливо опустила глаза. - Оказывается, ты взрослее, чем я думал, - медленно произнес он. В сердце Кэти заполыхали смущение и злость. "Я ненавижу его, я ненавижу его, - твердила она про себя. - Как я могла его целовать, что на меня нашло?" Некоторое время он продолжал задумчиво рассматривать девушку, а затем, сделав шаг вперед, с легкостью оторвал ее от земли и подхватил на руки. Он сделал это так неожиданно, что Кэти, оторопев, не проронила ни звука. Хейл поудобнее пристроил ее у своей груди и через разнесенную в щепки дверь вышел из каюты. В коридоре Кэти увидела неподвижное тело моряка из экипажа "Анны Грир". Он лежал в луже успевшей засохнуть крови; его голова была почти полностью отделена от тела. Кэти ахнула и отвернулась в сторону от жуткого зрелища. "Он сделал это, - подумала Кэти с содроганием. - И теперь несет меня неизвестно куда и зачем". Она неистово рванулась из его объятий. - Отпусти меня, проклятый убийца! - прошипела она. Несмотря на все усилия Кэти, Хейл невозмутимо нес ее дальше. В отчаянии Кэти впилась ногтями в его лицо так, что из щеки потекла кровь. Свирепый огонь, вспыхнувший в глазах Хейла, внезапно парализовал у девушки всякое желание сопротивляться. Однако Хейл не стал мстить за изувеченную щеку, он только перекинул Кэти через плечо, оставив ее висеть головой вниз, словно мешок с зерном. Взбешенная этим унизительным положением, Кэти заорала во всю мощь легких. В ответ он нанес увесистый шлепок по ее ягодицам, находящимся в весьма удобной для удара позиции. От неожиданности у Кэти перехватило дыхание. Никто прежде не осмеливался поднять на нее руку. Она лягнула Хейла ногой и острым носком туфельки попала ему прямо в живот, с удовлетворением улыбнувшись, когда услышала вырвавшийся у него стон. В следующее мгновение нарочито неспешно, словно для того, чтобы дружески похлопать девушку по плечу, он поднял руку и обрушил на ягодицы Кэти страшной силы удар Она закричала Последовал повторный удар, и Кэти вновь защищалась криком и осыпала Хейла градом самых грязных ругательств, которые она знала. Выдохнувшись, она принялась колотить кулачками по его спине. Хейл снова ударил девушку и лупил ее до тех пор, пока они не поднялись на палубу. Кэти висела на его плече тихо и неподвижно. По ее щекам текли слезы; тело болезненно ныло. При виде изувеченных тел, лежащих на палубе, Кэти закрыла глаза и величайшим усилием воли заставила себя подавить рыдания. Со всей силой, которая в ней осталась, она ненавидела человека, устроившего всю эту резню. Ее мысли пылали беспомощным гневом, ненавистью и стыдом. Глава 2 Джонатан Хейл, словно волк, похитивший ягненка, нес свою добычу стремительно и легко. Перешагивая по две ступеньки на узких трапах, ведущих наверх, он вышел на главную палубу, где около полудюжины его людей охраняли собранных в кучку пассажиров и моряков с "Анны Грир", уцелевших после побоища. Девушка на его плече не шевелилась. Казалось, что наконец ее воля сломлена. Джон сухо усмехнулся. Он хотел ее больше, чем осмелился бы признаться даже самому себе. При других обстоятельствах он получил бы огромное наслаждение, укрощая и приручая эту гордячку. Но долгие восемь лет, которые он провел под черным пиратским флагом, научили его твердо следовать одному принципу, никогда не брать пленных. От них больше неприятностей, чем пользы. И все же для этой девушки он, может быть, сделает исключение. Джон резко остановился, словно перышко стряхнул с плеча девичье тело и бесцеремонно опустил его на жесткий палубный настил. Она сумела усесться на мокрых досках так, чтобы выглядеть достаточно независимо, и уставилась на него ненавидящими глазами. Ее волосы, всклокоченные после грубого обращения, которому она подверглась, свисали вниз рыжеватой копной. Слезы проделали на ее щеках грязные дорожки; плотно сжатые губы едва удерживались от дрожи. Округлая девичья грудь, несмотря на все усилия Кэти, которая обеими руками придерживала разорванный лиф платья, была ему хорошо видна. У Джона Хейла было множество женщин, но ни одну из них он не желал так страстно, как эту заплаканную и растрепанную леди. - Присмотри за ней, - коротко бросил Джон стоявшему поблизости матросу и направился на корму наблюдать, как груз с "Анны Грир" переправляется в трюм "Маргариты". Этот груз состоял из слитков серебра стоимостью в десятки тысяч долларов и был частью долга португальского правительства британской короне за шесть фрегатов, выстроенных на ливерпульских верфях. О предполагаемой перевозке сокровищ Джон узнал от своего платного осведомителя, который работал писарем португальского посольства в Лондоне. Осведомитель сообщил и это было самое интересное, - что серебро отправляли в Англию практически без всякой охраны. Драгоценности намеревались погрузить на военный корабль. Обычная в этих случаях сторожевая эскадра должна была следовать по его курсу, но на почтительном расстоянии. Получив эти сведения, Джон поначалу отнесся к ним недоверчиво. Он не верил, что правительство - из каких бы дураков оно ни состояло - может отправить в далекое путешествие корабль-одиночку с несметным количеством серебра в трюме. Но когда он тщательно перепроверил эти фантастические сведения, оказалось, что они подтверждаются. Словно в головоломке, подбирая один крохотный факт к другому, Джон разгадал хитроумный маневр лиссабонских чиновников. Их замысел состоял в том, что чем меньше внимания будет уделяться кораблю и его грузу, тем больше шансов, что на этот корабль никто не захочет напасть. Поначалу серебро собирались погрузить на обычное пассажирское судно, вообще не вооруженное пушками. Но осторожность возобладала, и такой шаг был признан слишком рискованным. Чиновники из казначейства и морского министерства сошлись на компромиссном варианте: серебро повезет военный корабль - в одиночку, без эскорта, - будто бы совершая ничем не примечательный рейс. Для этого была выбрана "Анна Грир", и ее капитан получил специальный приказ взять на борт нескольких пассажиров, чтобы замаскировать истинную цель путешествия. Захват "Анны Грир" являлся нелегкой и опасной задачей. "Маргарита" терпеливо следовала за ней по пятам, поджидая удобного случая. Джон мучительно колебался. Эта история внушала ему какие-то неясные подозрения. Он принял окончательное решение только нынешним утром: они будут атаковать "Анну Грир"! Для нападения было выбрано время после полудня, когда, по расчетам Джона, экипаж "Анны Гряр" разомлеет на солнцепеке. Джон полагал, что вся операция займет не более часа, после чего "Маргарита" быстро уйдет в открытое море. Если повезет, то удастся обойтись без крови и никто из людей, пассажиров или матросов на борту "Анны Грир" не пострадает. В конце концов все получилось именно так, как он задумал. Жаль, что "Анна Грир" не сдалась сразу, но Джон на это и не надеялся. На самой "Маргарите" потери были ничтожные, и сейчас его люди, веселые и довольные, занимались перетаскиванием награбленного добра на корму. Дележ добычи произойдет, как только они причалят в какой-нибудь тихой гавани, и каждый член их пиратской шайки получит равную долю. Джону как капитану полагалась пятая часть всей добычи. Сегодняшнее предприятие его неслыханно обогатило. - Харли, Томми, шевелитесь, - рявкнул он, раздраженный их медлительностью. Двое пиратов, которые волокли мешок серебра через мостик, наскоро перекинутый между "Маргаритой" и "Анной Грир", услышали его сердитый окрик и, подхлестнутые, словно выстрелом, едва не свалились в воду. Хейл некоторое время наблюдал за перетаскиванием серебра, а затем подошел к пленным пассажирам, которых отделили от экипажа и охраняли менее тщательно. Кроме этой девчонки, среди узников не было никого, кто выделялся бы своей внешностью или характером. Здесь стоял средних лет мужчина и его толстая заплаканная жена, видимо, представители зажиточного купеческого сословия; надутый английский лорд и его долговязый лакей; нянюшка молодой леди, которая кружилась около своей подопечной, словно наседка, и пожилая женщина в уродливом бледно-лиловом платье, сшитом по моде двадцатилетней давности. Еще раз отметив соблазнительную красоту Кэти, Джон обвел остальных пленников брезгливым взглядом. Впрочем, каждый из них был богат или, по крайней мере, имел богатых родственников. "С них можно было бы сорвать недурной куш", - подумал Хейл, с сожалением вспоминая свое железное правило относительно пленных. Порой на него находило подобное настроение. Он задумчиво покачал головой. Хлопот с ними не оберешься, особенно с женщинами. Ничто так не разлагает команду. Жаль. Он бы не отказался провести "медовый месяц" с этой юной красоткой. - Кэп, гляньте вправо! - взвыл чей-то голос. - Вот дьявол, это же самая настоящая эскадра! Джон резко повернулся на каблуках и посмотрел в море. На линии горизонта появилась стройная цепочка кораблей, неумолимо приближающаяся к "Анне Грир". Джон мысленно обозвал себя идиотом. Он не прислушался к внутреннему голосу, который пытался ему подсказать, что дело нечисто, и теперь попался в ловушку. "Анна Грир" была всего лишь искусной приманкой. "Купиться на такую дешевку! Кретин!" - с досадой подумал Джон и повернулся, чтобы отдать короткие, четкие распоряжения своим матросам. - Заканчивайте грузить серебро! Быстро! Если хотите жить! Зловещие нотки в его голосе заставили матросов двигаться с утроенной скоростью. Джон повернулся к Гарри, который стоял рядом и ожидал приказаний капитана. - Найди капитана "Анны Грир" и приведи его ко мне! Пока Джон ожидал, когда приведут капитана побежденного корабля, его мозг напряженно работал. "Маргарита" без труда уйдет от тяжелых фрегатов, если только с самого начала сумеет от них оторваться. Но сейчас их разделяло всего сорок минут полного хода. Скоро они приблизятся на пушечный выстрел, и тогда мощным фрегатам понадобится лишь пара снарядов, чтобы потопить пиратское судно. Спасти "Маргариту" и свои жизни можно было, прибегнув к хитрости. Джон принял решение, как только к нему подошли Гарри и капитан "Анны Грир". - Гарри, возьми вон ту жирную парочку, престарелую леди в бледно-лиловом и девушку в разорванном платье. Переправь их на борт "Маргариты". Они будут нашими заложниками. - Понял, капитан! - Гарри щеголевато козырнул и не сдержал улыбки. Джон выведет их из капкана. Он бывал и не в таких переделках! - Сэр, - вежливо обратился Джон к побагровевшему капитану, - я весьма сожалею, что обстоятельства вынудили меня взять в заложники пассажиров с вашего корабля. Эскадра не должна пускаться за нами в погоню и открывать пушечную стрельбу, тогда заложники останутся целы и невредимы. В противном случае, даю вам слово, они будут немедленно убиты, стоит раздаться хоть одному выстрелу. Хоть одному. Я хочу, чтобы вы передали мои слова командующему эскадрой. Капитан "Анны Грир" замялся: - Сэр, вы не можете рассчитывать на спасение с такими заложниками! Старшая леди - это герцогиня Кентская, а младшая - Дочь британского посла в Португалии! Заклинаю вас, оставьте их здесь! Лучше возьмите меня, моих офицеров! Джон рассмеялся в ответ: - Передайте мои слова, капитан! Он жестом отдал приказания своему помощнику, и через пару минут упирающегося капитана усадили в шлюпку, где уже находилась шестерка гребцов. - Гребите! Гребите к эскадре! - проревел Джон, перевешиваясь через борт. - Гребите, лопни ваши глаза! Ободренные таким напутствием, гребцы дружно налегли на весла. Лодка быстро скользила по волнам по направлению к военным фрегатам. Как только заложники были переведены через наскоро устроенный мостик, Джон одним прыжком оказался на палубе "Маргариты". - Рубите! Матросы топором перерубили канаты, натянутые между двумя кораблями, и они медленно поплыли в разные стороны. ' Огромный парус взлетел на мачту и неистово затрепетал, пока спустя мгновение его не наполнил ветер. - Ложись против ветра! Описав крутой вираж, "Маргарита" так быстро рванулась вперед, что, казалось, у нее выросли крылья. "Маргарита" набирала скорость, а Кэти, стоя на палубе, старалась подавить испуганные рыдания. Тугой комок невыплеснувшихся слез застрял у нее в горле. Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой. Заложники, сбитые в одну кучку, стояли со спутанными одной общей веревкой ногами. Свободный конец веревки был крепко привязан к мачте, и несчастные пленники напоминали стреноженных лошадей. - Если что случится, вы будете под рукой... - сказал им пират, завязывавший узлы. Его жестокая улыбка не оставляла никаких сомнений в значении этих слов. Если эскадра не выполнит условий Хейла, объектом мести послужат заложники. - Нам ничего не грозит. Пока мы на борту, фрегаты ни за что не начнут стрелять, - громко и звучно произнесла герцогиня. Жалея неопытную и насмерть перепуганную девушку, она ободряюще погладила Кэти по руке. Купец, безуспешно пытавшийся успокоить свою жену, чьи телеса сотрясались от рыданий, казалось, хотел что - то возразить, но промолчал. На палубе пиратского корабля кипела бурная деятельность. Люди работали, словно шестеренки в хорошо налаженном механизме. Сборище разномастных подонков превратилось в команду опытных и дисциплинированных моряков. Время от времени перед глазами Кэти мелькал капитан Джонатан Хейл, который поспевал всюду. Он раздавал зычные приказания и при необходимости сам помогал матросам в работе. Среди пиратов он пользовался беспрекословным авторитетом. Кэти то и дело слышала обрывки фраз: "...кэп вытащит нас отсюда... не на такого напали... кэп - стреляный воробей..." "Маргарита" была настоящим пиратским кораблем - легким, быстрым, маневренным, - словно созданным для того, чтобы догонять или спасаться от погони. Неповоротливые фрегаты значительно отстали, но все еще продолжали маячить на горизонте. Солнце клонилось к закату, и подул свежий ветер. На открытом пятачке около мачты, где томились заложники, ветер пронизывал до костей. Кэти от холода стучала зубами, а у герцогини Кентской посинели щеки и губы. Купца и его жену, которые в отличие от высокородных дам чувствовали себя прекрасно, защищал от холода толстый слой жира. Тускло мерцали звезды, высоко в небе бледным пятном висела луна. Все стихло, и было слышно, как скрипит такелаж. К заложникам подошел Джонатан Хейл. В молчании он оглядел всех четверых, сохраняя на своем лице угрюмое выражение. У Кэти тревожно екнуло сердце. - Вы все должны благодарить Бога, что фрегаты не открыли огонь. Похоже, они ценят ваши жизни дороже, чем серебро. Молитесь... Молитесь, чтобы они не передумали. Он коротко подозвал помощника, который мгновенно застыл перед его глазами. - Пусть их отведут вниз и запрут. В свободном отсеке трюма. На мужчину надеть кандалы, чтобы не вздумал изображать героя. Его стальные глаза вдруг остановились на Кэти, и она торопливо отвела свой взгляд в сторону. Он колебался, словно что-то обдумывал. Наконец он негромко приказал Гарри: - Отведи эту девушку в мою каюту. - Сэр? - не умея скрыть изумления, Гарри сорвался на тонкий фальцет. - Разве ты не расслышал? - жестко ответил Хейл. - Отведи ее в мою каюту. И запри дверь снаружи. - Да, сэр, - удрученно произнес Гарри, ошеломленный своим непростительным промахом. Капитан окинул его холодным взглядом и зашагал назад. Гарри подозвал к себе двух матросов и велел отвести в трюм супружескую чету вместе с герцогиней. В душе он не переставал удивляться поведению Хейла. Джон любил женщин, но никогда не прибегал к насилию, даже когда имел дело с портовыми шлюхами. А эта девушка так невинна... Несмотря на свое по-женски привлекательное лицо и соблазнительную фигуру, она - совсем ребенок. Кроме того, она - леди! Если Джон тронет ее хоть пальцем, на него обрушится беспощадная месть семьи. Гарри даже не хотел думать о том, что будет с Джоном, если "Маргариту" настигнут, заложников освободят и выяснят, что над девушкой надругались. Вряд ли он доживет даже до виселицы. Его просто растерзают на месте. Гарри с неодобрением покачал головой. Какой бы красавицей ни была эта девушка, ни одна женщина, дьявол их унеси, не стоит того, чтобы идти ради нее на гибель. И всего лишь несколько часов назад Джон первым бы одобрил этот девиз. Но Гарри знал, наученный горьким опытом, что на какой бы безрассудный и рискованный шаг ни решался Джонатан Хейл, остановить его было невозможно. Все еще обуреваемый тревожными мыслями, он проследил, как водворяют в трюм остальных пленников и набивают колодки на беднягу-торговца, который позеленел от ужаса. Затем он вернулся к мачте и начал развязывать девушку. Ее тело было холодным и мертвенно-бледным, словно кусок мрамора, и Гарри ощущал угрызения совести, когда ему пришлось волочить ослабевшую девушку в капитанскую каюту, расположенную под кормовой частью верхней палубы. Перед самым порогом она остановилась как вкопанная, и Гарри почувствовал, как задрожала ее рука. - Не делайте этого, - выдохнула девушка, посмотрев на него расширенными глазами. - Приказ капитана, леди, - неловко ответил Гарри, желая в душе провалиться в какой-нибудь плохо задраенный люк. Девушка умоляюще положила ему на плечо свою тонкую ручку, и Гарри смущенно порозовел. - Пожалуйста, отведите меня в трюм к остальным пленникам. Пожалуйста. Мой отец - богатый человек, он много заплатит, чтобы я вернулась... чтобы со мной ничего не случилось. Или... или... вы можете посадить меня в лодку? Можете? Гарри опустил голову под ее обжигающе-жалобным взглядом: - Я ничего не могу сделать, мэм. Простите. - Ну хотя бы отведите меня в трюм! - В трюме крысы, мэм. - Все равно это лучше, чем... - Я должен выполнять приказ капитана, мэм. Гарри взял девушку за руку и мягко повел внутрь каюты. Сделав несколько шагов, она повернулась к нему лицом. Гарри был тронут ее испуганными глазами. - Послушайте, мэм, - почти отчаянно произнес он, - капитан Хейл, конечно, не ангел, но не надо воображать его дьяволом во плоти. Вот уже восемь лет, как мы вместе, и я не слышал, чтобы он причинил зло хоть одной женщине. Вас никто не обидит. - Спасибо - утешили, - с внезапной горечью сказала она и повернулась спиной, явно желая, чтобы Гарри ушел. Гарри бросил на нее последний беспомощный взгляд, шагнул за порог и лязгнул массивным засовом. Кэти в каком-то оцепенении слушала, как, гремя, засов входит в пазы. Казалось, все это происходит не наяву, а в кошмарном сне. Она зарыдала; горячие слезы вырывались из самой глубины ее существа. Наплакавшись вдоволь, она трезво заметила, что здесь, в логове Хейла, нет никого, кто бы ее услышал или пожалел, и ее слезы пропадают впустую. Она расправила плечи и начала осматривать комнату в поисках малейшего шанса на освобождение. Было очень темно, и она едва различила на столике смутные очертания коробки спичек. Трясущейся рукой чиркнув спичкой, она зажгла свечу. Каюта была мала по размерам; на пиратских кораблях экономили каждый фут драгоценного пространства, который можно было набить добычей. Прямо в обитые сосновыми досками стены были встроены книжные полки, застекленные для того, чтобы во время сильной качки тяжелые фолианты - в основном руководства по морской навигации - не срывались со своих мест. Около стены стояла аккуратно застеленная койка. Кроме койки здесь был круглый столик, два стула, платяной шкаф, угольная печка и пара сундуков. Единственным возможным выходом из каюты, не считая запертой двери, было маленькое окошко. Кэти ринулась прямо туда и, Дернув щеколду, отворила его настежь. Ей в лицо ударил холодный, соленый воздух, и, к своему разочарованию, Кэти увидела, что внизу расстилается морская пучина. Пенные волны с яростным ревом обрушивались на корабль. Кэти непроизвольно отпрянула назад. Она еще не настолько отчаялась, чтобы искать спасения на дне моря. В отдалении она увидела около дюжины маленьких огоньков, раскачивавшихся вверх и вниз. Фрегаты! Видимо, пока они не осмеливаются подойти ближе. Кэти с облегчением вздохнула. Ее обязательно спасут, надо только немножечко потерпеть. Пираты не смогут удирать от своих преследователей бесконечно. Брызги намочили ее платье, и Кэти захлопнула створки окна, насквозь продрогшая от морской сырости. Больше всего на свете ей хотелось раздеться и принять горячую ванну, а потом, накинув на измученное тело сухую сорочку, улечься в постель. Но в каюте у Хейла не было видно ни горячей ванны, ни женской сорочки; и даже будь они перед нею, Кэти не решилась бы ими воспользоваться, опасаясь очередной ловушки. Она не сомневалась в целях, которые преследовал капитан, велев запереть ее в этой каюте, и надеялась защититься от его посягательств, покуда не подоспеют фрегаты. Но если Хейл застанет ее уютно расположившейся на его койке... Несмотря на свою молодость и наивность, Кэти понимала, что в этом случае ее ждет неминуемая расплата. Кэти выбрала компромиссный вариант, сорвав с себя мокрое платье и повесив его на стул для просушки. Она решила оставить его там на всю ночь, а утром первым же делом надеть, скрепив разорванный лиф булавками, которые она нашла на столе рядом с коробкой спичек. Дрожа от холода, Кэти подбежала к кровати, сорвала тяжелое стеганое одеяло и плотно в него закуталась. Она окинула взглядом каюту в поисках подходящего места для ночлега и остановилась на небольшой подоконной нише, обитой войлоком. Кэти взяла подушку и с немалым трудом устроилась на крохотном жестком ложе. Ей пришлось лежать, скрючившись в три погибели, и вскоре у нее болезненно заныли суставы. Кэти очень надеялась, что неудобное положение помешает ей быстро заснуть; она боялась оказаться беззащитной, когда Хейл вернется в каюту. Но не прошло и пяти минут, как девушку начал одолевать сон. Кэти ворочалась и зевала, отчаянно стараясь не смыкать глаз. Она мысленно перебирала события сегодняшнего дня, пока наконец не остановилась на устрашающем образе человека, взявшего ее в плен. Невольно она вспомнила его привлекательное лицо и широкие плечи и его объятия и поцелуи. Конечно, он был пиратом и заслуживал виселицы и был недостоин даже стоять рядом с настоящими леди. И все же... Поцелуи Хейла всколыхнули глубоко внутри нее что-то неведомое, это что-то заставляло Кэти, затаив дыхание, воображать - и у нее по спине полз холодок, - как она вновь попадает в объятия капитана, как он вновь целует ее или даже делает что-нибудь еще. Кэти имела довольно смутное представление об этом "еще", но подозревала, что оно связано с самым волнующим моментом ее сегодняшней эпопеи - когда капитан ласкал ее обнаженную грудь. При этом воспоминании она почувствовала возбуждение и стыд одновременно. Торопливо оттолкнув такую неприличную тему, Кэти усилием воли заставила себя думать о возможных планах бегства с "Маргариты". Она строила самые фантастические теории и тут же их разрушала, убедившись, что они не сулят избавления. Наконец ее головка устало замерла на подушке, и она погрузилась в глубокий сон. Она проснулась от сильного толчка. Корабль накренился, и она едва не скатилась со своей импровизированной постели. Озираясь кругом сквозь сонную пелену, Кэти не сразу сообразила, где находится. Остаток фитиля уже дотлевал в лужице сала, освещая каюту слабым и тусклым огнем. Вдруг в дальнем углу каюты кто-то пошевелился, и встревоженная Кэти напрягла зрение. Высокий, мускулистый человек, опустившись на колени спиною к ней, рылся в одном из сундуков. Капитан! Его голову облепляли мокрые пряди, а с одежды стекала вода, словно он только что вернулся с купания. Корабль в очередной раз резко качнуло, и последовавшие вслед за этим раскаты грома объяснили Кэти суть дела. Разыгрался шторм, и Хейл, находясь на палубе, промок до нитки. Кэти беззвучно возблагодарила Бога за ниспосланную непогоду. Хейлу придется сражаться с бурей, и у него не останется времени для пленницы. Джон отыскал в сундуке необходимые ему вещи и со стуком захлопнул крышку. Развернувшись лицом к огню, он принялся стягивать в себя вымокшую одежду и даже не посмотрел в сторону Кэти, словно забыл о самом существовании девушки. Кэти притворялась спящей и наблюдала за ним сквозь ресницы. Грудь Хейла, покрытая темными волосами, блестела от налипших капелек влаги. Он сбросил рубаху, и было видно, как на его плечах при свете тусклой свечи перекатываются мощные мускулы. С тигриной грацией он снял с себя штаны, пропитанные водой. Наблюдая за ним, Кэти почувствовала, что ее щеки заливает горячая краска. Между тем, раздевшись догола, Хейл взял в изголовье койки грубое полотняное полотенце и досуха вытерся. Он представлял собой великолепный экземпляр безупречно сложенного самца - широкие плечи, узкие бедра и длинные мускулистые ноги. Его торс был покрыт бронзовым загаром, и бледные ноги Хейла волнующе контрастировали с загорелым телом. Отчаянно краснея, Кэти медленно опустила глаза чуть ниже, на его ягодицы. Они состояли из сплошных мышц и были полной противоположностью ее собственному нежно-округлому заду. Кэти представила, что она дотрагивается до них своими пальчиками. Устыженная такими неприличными фантазиями, она быстро захлопнула глаза. Разумеется, никогда прежде ей не доводилось видеть мужчин нагишом, и то, что она смогла вытерпеть эту мерзость без хрустального флакончика с нашатырным спиртом, немало озадачило и смутило девушку. Должно быть, ее организм точит неведомая болезнь. Кэти знала, что настоящие леди умирают от разрыва сердца при одном виде голых пиратов. Джон надел сухую пару штанов, застегнул их и повернулся, чтобы взять свежую рубаху. Возясь с пуговицами, он наконец-то обратил внимание на ее неподвижную фигурку, свернувшуюся калачиком. Он усмехнулся и неторопливо двинулся к нише. Эта девица думает его провести, изображая спящую! Увидев, что он направляется прямо к ней, Кэти поспешно закрыла глаза. Он подошел совсем близко... склонился над ней. Она старалась дышать равномерно и глубоко. Ее сердце стучало так громко, что Кэти была почти уверена в немедленном разоблачении. Она сосредоточилась на своем дыхании и вдруг вздрогнула, словно пораженная электрическим разрядом. Она почувствовала, как ее обвивают мужские руки. Хейл с легкостью оторвал ее от ложа, и Кэти заставила себя замереть, упорствуя в продолжении игры. Глядя на притворщицу, Хейл улыбнулся и отнес ее к противоположной стене, где стояла койка. Он бережно уложил девушку на матрас и задумчиво застыл рядом. Она выглядела такой юной и беззащитной - глаза старательно зажмурены, отливающие медью волосы рассыпаны по подушке. Ее слегка влажные губы были приоткрыты, манящие изгибы тела вырисовывались даже сквозь грубое одеяло. Один вид этой девушки вызывал у Хейла желание, которого он не знал уже долгие годы. Его тело пронизывала дикая страсть. Он представил, как изливает свое вожделение в нежную девичью плоть, и у него пересохло во рту. Сильный удар грома подействовал на Хейла отрезвляюще; он с досадой вспомнил о шторме и о человеческих жизнях, зависящих от его искусства. Он наклонился, поправил сбившееся одеяло и медленно выпрямился. - В другой раз, миледи, - тихо произнес он. У Кэти заполыхали уши. Значит, он знал, что она не спит? Тогда почему, уложив ее на свою койку, он уходит, даже не притронувшись к ней? Некоторое время Кэти обдумывала загадочное поведение капитана. Когда она наконец уснула, небо уже озарилось первыми лучами рассвета. Спустя несколько часов она очнулась ото сна и увидела, что в каюте по-прежнему темно как ночью. Она было удивилась, но потом вспомнила о шторме. Должно быть, непогода разыгралась не на шутку. Корабль кидало из стороны в сторону, и Кэти сумела встать на ноги только после того, как набила на голове шишки. Чтобы не упасть, ей пришлось держаться за спинку кровати. Пока она спала, в каюту явно кто-то наведывался. На столе появился кувшин с водой, корзинка с булочками, мед и заварочный чайник. Ее платье было аккуратно сложено и лежало в ногах кровати. Кэти торопливо его напялила и, как могла, закрепила разорванный лиф булавками. Усевшись за стол, она с удивлением обнаружила, что совсем не хочет есть, хотя вчера не обедала и не ужинала. Сладкий аромат булочек дразнил ее ноздри, но Кэти, внезапно почувствовав тошноту, отвернулась от разложенной на столе еды. Корабль качнуло влево, потом вправо, и побледневшая Кэти выскочила из-за стола и устремилась к иллюминатору, едва успев вовремя распахнуть створки. Грозные водяные валы заполонили ревом каюту, и Кэти, высунувшись наружу, опустошила содержимое своего желудка прямо в море. Следующие три дня Кэти провела в постели, чередуя неспокойный сон с жестокими приступами рвоты. Около койки поставили специальный тазик, но это не облегчило ее участи Она думала, что умрет, и на исходе первого дня мытарств горячо молила Бога о смерти, которая казалась желанным избавлением от такого жалкого существования Увидев страдания пленницы, капитан невольно рассмеялся и поручил своему личному слуге, Петершэму, за ней ухаживать Старик Петершэм, невысокий, худой и жилистый, знал капитана, когда тот еще был мальчишкой Он рассказал Кэти, что служил конюхом у его отца в Вудхэме, семейном поместье Хейлов в Южной Каролине. Когда юный Джон поссорился со своим отцом и убежал из дома, разгневанный джентльмен послал Петершэма на поиски заблудшего чада. Однако, вместо того чтобы вернуть Хейла-младшего к очагу, Петершэм отправился с Джоном в море. С тех пор он неотлучно был с мистером Джоном и повидал много всякого, от чего у любого человека волосы встали бы дыбом. Но Петершэму нравилась пиратская жизнь, и он не собирался расставаться со своим капитаном. Кэти очень заинтересовал рассказ Петершэма. Получалось, что капитан Хейл был американцем. Это многое объясняло. Про людей, живущих в заокеанских колониях, говорили как о жестоких, бесчувственных дикарях, и Джонатан Хейл на редкость точно соответствовал этому описанию. Истинный уроженец Америки, он грабил, убивал и насиловал без разбора. Сам капитан появлялся в своей каюте только для того, чтобы наскоро перекусить или на пару часов провалиться в тяжелый сон после суточного бдения на палубе. На вторую ночь пребывания в каюте Кэти, истощенная морской болезнью, дремала и не слышала, как вошел Хейл. Проснувшись, она обнаружила, что он в глубоком забытьи растянулся на койке рядышком с ней. Он спал без пижамы, и его обветренная, просоленная кожа обжигала Кэти даже сквозь плотную ткань платья. Она попыталась отодвинуться, но рука Хей-ла свинцовой тяжестью придавила ее разметавшиеся волосы, и Кэти испугалась, что разбудит его неосторожным движением. Она снова опустилась на подушку и, скосив глаза, бдительно наблюдала за капитаном. Убедившись, что Хейл в самом деле спит, она постепенно расслабилась и наконец ее тоже сморил сон. Хейл все еще спал, когда спустя полчаса Кэти открыла глаза. К своему ужасу, она обнаружила, что рука Хейла небрежно облапила ее грудь, а волосатая ножища преспокойно переплелась с ее ножками. Ахнув, Кэти предприняла все усилия, чтобы откатиться на край постели. Ее судорожные попытки разбудили капитана. - Не ерзай! - проворчал он, таращась на девушку припухшими, красноватыми глазами. Кэти нерешительно подчинилась, с опаской прикинув, что может натворить этот американец, если она проявит строптивость. Хейл снова закрыл глаза. Через несколько минут он встал с койки и устало потянулся, ничуть не стесняясь своей наготы. На этот раз Кэти зажмурила глаза в непритворном ужасе. Она уже видела его со спины, но спереди Хейл выглядел как самое настоящее чудовище. Грянул гром, и корабль резко опрокинулся вправо. Капитан выругался и торопливо оделся. Его плечи устало ссутулились, глаза от недосыпания налились кровью. Кэти с удивлением почувствовала, что ощущает себя искренне виноватой за то, что прервала его сон. Впрочем, ее добрый порыв был быстро рассеян следующими словами Хейла: - В следующий раз, когда я лягу с тобой в постель, сними это платье. Если ты такая скромница, скажи Петершэму, пусть он отыщет тебе ночную сорочку в моем сундуке. Черт побери, я не хочу спать в обнимку с подушечкой для булавок! Предупреждаю, если к моему возвращению ты не разденешься, я раздену тебя сам. И, уверяю тебя, я сделаю это с большим удовольствием! Его глаза плотоядно сверкнули, и Кэти натянула одеяло до подбородка, опасаясь, как бы Хейл не приступил к обязанностям ее горничной немедленно. Хлопнув дверью, он покинул каюту в дурном расположении духа. Кэти, напротив, радостно улыбнулась. Несокрушимый и самоуверенный капитан жаловался на булавки, которые не давали ему спокойно спать. Кэти почувствовала себя героиней-мстительницей. Несмотря на свое торжество, Кэти не рискнула ослушаться Хейла. Открытый бунт не имел никакого смысла, и Кэти решила вести себя по возможности дипломатично. Она самолично обшарила сундуки, нашла стопку чистых сорочек и надела одну из них. Сорочка оказалась слишком велика - рукава свисали почти до колен, а подол десятидюймовым шлейфом волочился по полу. И все же этот клоунский наряд был гораздо удобней ее рваного и грязного платья. В конце концов Кэти нашла его вполне сносным, предположив, что в самых решительных случаях она сможет дополнительно закутаться в одеяло. Капитан не возвращался в каюту до поздней ночи, и к этому времени Кэти уже освоилась со своей новой одеждой. Она сидела на койке, обложившись грудой подушек, и мелкими глоточками прихлебывала из чашки чай. Морская болезнь отступила, но когда качка усиливалась, Кэти вновь приходилось несладко. В каюту, пошатываясь от изнеможения, вошел Хейл. Кэти боязливо уставилась на него расширенными глазами и пошевелилась, словно собиралась спрыгнуть с кровати. - Оставайся на койке, а не то я заставлю тебя пожалеть, что ты родилась на свет, - рявкнул Хейл и добавил: - Не бойтесь, миле - ди, я слишком устал и дарю вам отсрочку до следующего свидания. Замерев, Кэти настороженно наблюдала, как Хейл, задув свечу, стал раздеваться. В ночном мраке ей был виден лишь его призрачный силуэт. Он быстро нырнул в постель рядом с ней, и не успела Кэти отпрянуть, как он крепко обнял ее за талию и придвинул к себе. Кэти почувствовала, что он дрожит от холода. Возможно, Хейл Держит ее в своей каюте только для того, чтобы согреваться во время сна, с надеждой подумала Кэти. Эта мысль ее ободрила, и она позволила своему напряженному телу немного расслабиться. Близость Хейла ее страшила - и, как ни странно, волновала, - хотя Кэти и понимала, то ли с облегчением, то ли с разочарованием, что, пока на море бушует шторм, со стороны распущенного американца не следует ожидать серьезных поползновений. Хейл уснул почти моментально, дыша глубоко и ровно. Кэти приподнялась на локте и с невольным любопытством впилась глазами в его бронзовое лицо, по-детски безмятежно вдавившееся в подушку. У Хейла были удивительные ресницы, длинные и пушистые, которые не вязались со свирепой мужественностью его облика. Кэти обратила внимание на тонкие губы и твердую, решительно очерченную челюсть. Кэти чувствовала неясное томление; ее влекло к спящему Хейлу; блуждая взором по его лицу, она воображала, как проводит своими губками по небритой щеке... Внезапно она спохватилась - мысли приняли чересчур вульгарный оттенок - и сердито опустилась на тюфяк. Убаюканная стихающей качкой, Кэти вскоре погрузилась в глубокий сон. Наутро, открыв глаза, она наконец-то увидела за иллюминатором яркие солнечные лучи. Примятая половина койки рядом с нею была пуста. Кэти проворно вскочила на ноги, подбежала к окну и высунулась наружу. Море сверкало, словно усеянное бриллиантами. Кэти запрокинула лицо навстречу теплому солнцу и благоуханному воздуху, страстно желая поскорее выбраться из затхлой каюты. Она решила во что бы то ни стало уломать Петершэма разрешить ей выйти на палубу. В конце концов, даже приговоренным к смерти убийцам разрешают раз в день прогуливаться под открытым небом. "Но в чем же я выйду на палубу?" - опомнилась Кэти, выплеснув на лицо пригоршню холодной воды. Прекрасное некогда платье превратилось в жалкие лохмотья, а взамен она могла выбирать из полудюжины капитанских ночных сорочек. Сорочки были чистыми и отутюженными, но для променада по палубе решительно не годились. Расстроенная донельзя, Кэти взяла с полки книгу и уселась на стул. На форзаце размашистым, дерзким почерком было выведено: "Принадлежит Джонатану Крэйтону Хейлу". Пока она рассматривала экслибрис, Джонатан Крэйтон Хейл вошел в каюту собственной персоной. Теперь, глядя на капитана, Кэти не могла поверить, что ночью, когда Хейл спал, она испытывала к нему какое-то подобие нежных чувств. Утром он выглядел все тем же отвратительным монстром, похитителем и насильником. Кэти сердито насупила брови. - Сегодня вы кажетесь чересчур бледной, миледи, - сказал он. В его голосе вновь появилась ненавистная Кэти насмешливая интонация. - Это неудивительно, если учесть, что вы меня держите запертой, точно в клетке. Вы, наверное, хотите, чтобы я умерла от удушья? - ядовито проговорила Кэти. - На вашем месте, голубушка, я бы прикусил язычок. Вы еще дешево отделались... по сравнению с другими. Он направился к койке, сорвав по дороге плащ и рубашку. Кэти раздосадованно смотрела на его широкую спину. Шторм кончился, и она снова зависела от прихотей этого негодяя. С усилием подавив раздражение, она попробовала заговорить более любезным тоном. - Я бы очень хотела подняться на палубу, капитан. - А что вас останавливает? Последние два дня дверь не запиралась. Мы вышли в открытое море, и вам будет некуда убежать, как ни старайтесь. Кстати, что вам нужно на палубе? Неужели вы предпочитаете строить глазки грубым матросам, а не мне - воспитанному джентльмену? Он насмешливо прищурился, и Кэти чуть не задохнулась от злости. - Я предпочту строить глазки кому угодно, лишь бы не терпеть ваше присутствие, - выпалила она. - О, в самом деле? Тогда побыстрее идите на палубу. Матросы вас заждались. Интересно, долго ли вы протянете, когда они начнут пропускать вас по очереди? Держу пари - не успеет пробить и шести склянок, как вы отправитесь на тот свет. Глаза капитана потемнели от гнева; его слова осыпали девушку словно картечь. Кэти хранила гордое молчание. Откинувшись на спинку стула, она выдерживала взгляд Хейла с видом оскорбленной невинности. Замолчав, он во весь рост растянулся на койке и некоторое время лежал неподвижно. Наконец он произнес более спокойным голосом: - Я не против прогулок при условии, что вы будете оставаться на задней палубе и держаться подальше от матросов. Они несколько месяцев не ступали на берег, а когда рядом появляется такая *енщина... В общем, нет смысла искушать судьбу. У меня каждый человек на вес золота. Я не хочу никого убивать из-за того, что ваше прелестное личико сведет беднягу с ума. - Боже упаси! - ответила Кэти, полная сарказма. - Но возникаст одна пустяковая проблема. Что, скажите, я буду носить во время занимательного круиза, в который вы меня увлекли? Исключительно ночные сорочки? Ваши драгоценные матросы, если вы помните, изодрали мне платье! Хейл не ответил на ее дерзкий выпад, и она рискнула пойти еще дальше. - Зачем бравым матросам понадобились мои сундуки, капитан? Что они с ними сделали? Вышвырнули в море? Или используют мои платья как тряпки, чтобы скрести палубу? - Сундуки с вашими платьями, миледи, взяты на борт и внесены в опись, как и остальной груз с "Анны Грир". У вас недурной гардероб - платья, которые стоят столько, что могут прокормить целую семью в течение года; нижние юбки из шелка; кружевные панталоны брюссельской работы. Ценная добыча, мэм, хотя, похоже, вы об этом не подозревали. Произнося эту издевательскую тираду, он смотрел в потолок, словно не замечая, в какое бешенство пришла Кэти. - Вы отдадите мою одежду? - Ее голос дрожал от ярости, а с губ были готовы сорваться самые оскорбительные слова. При одной мысли, что Хейл рылся в ее нижнем белье, девушкой овладевал неописуемый гнев. - Я уже сказал, миледи, она стоит кучу денег. И потом, она принадлежит всей команде. Я не могу разбрасываться корабельным имуществом как мне вздумается. Впрочем, если вы пожелаете ее купить... Он умолк и одним рывком уселся на краю кровати, глядя на Кэти с насмешливым любопытством. - Вы знаете, что у меня нет денег, - горько сказала она. - Деньги? Разве я что-нибудь сказал о деньгах? Мы могли бы устроить маленькую сделку, вы и я. Ну, например, одно платье... за один поцелуй. Кэти негодующе покраснела. Какой хитрец, задумал совершить сделку! Он, должно быть, считает ее простушкой. Она отлично понимает, что на уме у этого американца отнюдь не одни поцелуи. - Согласна, Кэти? - мягко произнес он, не сводя с нее глаз. - Платье за поцелуй. Мне кажется, это достаточно честно. Кэти ощупала его внимательным взглядом, стараясь проникнуть в ход мыслей, спрятанных за этой неясной ухмылкой. Хейл был непроницаем, но в самой глубине его зрачков мерцали какие-то крохотные огоньки. Кэти стало страшно. Он выглядел таким сильным и несокрушимым. Сидя на краю койки, он следил за ней, словно голодный кот, нацелившийся на облюбованную им мышку. Кэти сглотнула слюну, храбро встретила его взгляд и выпятила подбородок. - Я скорее поцелую свинью! Казалось, Хейла совсем не рассердил ее грубый ответ. Наоборот, он засмеялся с довольным видом. - Вы скорее поцелуете свинью, леди Кэтрин? Вы уверены? Я сильно сомневаюсь, что вы, во время безмятежного существования под родительским крылышком, имели возможность с кем-нибудь целоваться, тем более со свиньей. Выходит, вам нечего сравнивать. Вы должны сначала поцеловать меня и только потом свинью. Тогда вы сможете сравнить два поцелуя и решить, какой из них вам понравился больше. Он издевался, смеялся над ней, и Кэти почувствовала, как возмущенно бурлит кровь в ее жилах. Никогда в жизни никто не осмеливался над ней издеваться! Как посмел этот наглец сделать ее мишенью для своих шуток! Ее глаза дико блеснули, а губы раздвинулись, словно она собиралась зарычать. - Я вас ненавижу, - прошипела она Хейлу и обожгла его взглядом голубых глаз, из которых, казалось, сыпались искры. Воспламененная гневом и ненавистью, она была столь прекрасна, что Джон чувствовал, как желание мучительной судорогой сводит все его тело. Она напоминала ему загнанную в угол огненно-рыжую лисицу. Он встал и очень медленно, как бы подкрадываясь, двинулся к ней. Как только он сделал первый шаг, Кэти вскочила на ноги, забыв простыню, которую она все время, стесняясь Хейла, прижимала к себе. Под тонкой сорочкой выпукло обозначилась ее грудь. Джон широко улыбнулся, и Кэти начала пятиться назад, остановившись за резделяющим их столом. Он неумолимо последовал за ней, улыбаясь, с холодной уверенностью в исходе этой игры. Кэти в панике отступала, пока не обнаружила, что прижалась спиной к стене. Он молниеносно скользнул вперед, выставив руки, которые, словно два шлагбаума, отрезали девушке все пути к бегству. Она задрожала, внезапно поняв, что наступил решающий миг и Хейл наконец раскроет свои ужасные козыри. Страх ледяными когтями вонзился ей в сердце. Хейл был близко, так близко, что она могла обонять теплый, мускусный запах, исходящий от его тела. Присущая Кэти храбрость помогла ей гордо расправить плечи и, не мигая, встретить взгляд хищника. - Пустите меня, вы, животное! - выпалила она. - Только попробуйте ко мне притронуться! - Ага, значит, я - животное, - протянул он, не спуская с девушки глаз. - Но вас, миледи, это, кажется, привлекает. Разве вы не признались в своей удивительной любви к свиньям? Сейчас мы посмотрим, как вам понравится такой зверь, как я. Он, не спеша, склонился над девушкой. Кэти закрыла глаза и, повернув в сторону лицо, уперлась обеими кулачками в его широкую грудь. Она пыталась оттолкнуть Хейла, но ее усилия оказались тщетными. Он прижался ртом к ее моментально вспыхнувшей щеке, а потом, ухватив Кэти за подбородок, силой повернул ее голову, чтобы впиться в губы. Накрепко стиснув рот, Кэти сопротивлялась его поцелуям изо всех сил. Она слишком хорошо помнила прошлый раз и знала, что в них таится какая-то коварная сила. Она не опозорит себя повторно, попавшись на его удочку. Хейл обвил руками ее талию и тянул Кэти в свои объятия. Она хотела вцепиться ногтями ему в лицо, но он поймал ее кисти и резко отвел их вниз. Он опять приник к ее рту, и на этот раз ему удалось раздвинуть языком ее трясущиеся губы. Кэти изогнулась дугой в безнадежном стремлении освободиться, но в следующую секунду ее хрупкое девичье тело было смято неудержимым напором мужской плоти. Ее бедра охватил незнакомый жар. Хейл начал гладить ее спину и ягодицы, и Кэти почувствовала, что огонь разливается по всему телу. Внезапно у нее подкосились колени, и, чтобы не упасть, она была вынуждена прижаться к его плечу. Он вертел ее во все стороны, как ненасытный ребенок свою любимую игрушку. Несколько минут он не мог оторваться от ее белой и тонкой шеи, а затем вновь жадно накинулся на ее губы. Кэти с ужасом поняла, что она пропала. По своей собственной воле она обхватила руками его затылок, с наслаждением зарывшись пальцами в густые темные волосы. Увидев, что она отвечает на его ласку, Хейл застонал и, словно перышко подхватив Кэти на руки, понес ее к койке. Она, как доверчивый котенок, устроилась у его голой мускулистой груди, не переставая лихорадочно теребить его пряди. Она больше не могла заставить себя сопротивляться, так же как он не мог заставить себя остановиться. Он нежно положил ее на постель и лег рядом с ней. Он прижимал ее к себе и целовал неистово, по-звериному, сводя Кэти с ума. Она потеряла остаток сил и прижалась губами к его судорожно искривленному рту. "Ты поступаешь дурно", - прозвучал у нее в голове чуть слышный голос. Однако этот благой совет исчез в захлестнувшей ее сладкой, горячей волне. Руки Джона исследовали каждый изгиб ее тела, скрытого тонкой тканью, и упивались его цветущими женскими линиями. Отзываясь на прикосновение мужских пальцев, ее соски отвердели. Он нетерпеливо разорвал прикрывающую их ткань, и у него перехватило дыхание, словно вид ее молочно-белых грудей с розовыми кружками причинял ему физическую боль. Он вытянул палец и благоговейно провел им по нежным полушариям, изумляясь бархатистости ее кожи. Он склонил голову и нежно поцеловал сначала один сосок, а затем второй, обхватив его губами и теребя языком. Учащенно задышав от пронзившего ее чувства, Кэти невольно распахнула глаза. Черноволосая голова Хейла, жадно припавшая к ее груди, немного отрезвила девушку, и она вновь почувствовала стыд, залившись румянцем. Она положила руки ему на плечи и попыталась оттолкнуть от себя. - Нет! Пожалуйста, не надо! Джон, не надо! - сбивчиво молила она, впиваясь ногтями в его спину. - Тс-с-с, тихо, Кэти, - низким голосом пробормотал он в ответ. - Тихо, Кэти, тихо, моя любовь Он приподнялся и мягко разжал ее скрюченные пальцы, после чего крепко придавил ее руки к подушке, а сам продолжал покрывать горячими поцелуями девичью грудь. Не на шутку испуганная, Кэти рвалась из его объятий. - Просто лежи не двигаясь, - прошептал он на ухо Кэти. - Тебе не будет больно. Успокойся. Просто не двигайся. Голубка моя. Одной рукой он держал девичьи кисти придавленными к подушке, а второй в это же время срывал с нее остатки разорванной ночной сорочки. Через несколько секунд его безумно сверкающим глазам предстала абсолютно обнаженная девушка. Он медленно и одержимо исследовал ее тело, словно собирался снять с нее кожу. Пока он изучал ее от макушки до пят, Кэти беспомощно всхлипывала, униженная таким бесцеремонным обращением. Когда он взялся расстегивать пуговицы на своих брюках, Кэти возобновила яростные попытки освободиться. Раздевшись догола, он навалился на нее, заглушая жалобные вопли, рвущиеся с губ девушки, своим ртом. Он целовал ее жадно и нежно; его руки продолжали беззастенчиво обшаривать каждый уголок ее тела. Они то замирали на самых чувствительных бугорках ее груди, то скользили вниз, чтобы распластаться на ее животе, то лихорадочно вдавливались в ягодицы. Она стонала, мотая головой из стороны в сторону, и, словно кошка, терзала ногтями плечи и шею Хейла. Он снова начал ласково месить пальцами девичий живот, не обращая внимания на кровоточащие ссадины, оставленные ее ногтями. Его рука переместилась еще ниже и принялась гладить шелковистую поверхность с внутренней стороны ее бедер. - Нет! - истошно закричала она, почувствовав, как его огрубелая ладонь опустилась на место, где соединялись ее ноги. Ужас придал ей сил, и она плотно сдвинула ноги, пытаясь лягнуть ими Хейла, который, в свою очередь, прилагал неимоверные усилия, чтобы вновь развести их в разные стороны. - Расслабься, Кэти. Расслабься, голубка, - хрипло бормотал Джон. Раздвинь свои ножки, Кэти, любимая. Тебе не будет больно. Эти успокоительные слова до того напугали Кэти, что в ее теле напряглась каждая жилка, и она, как попавший в сетку зверек, извивалась и корчилась, принимая невероятные акробатические позы, чтобы ускользнуть от его стальной хватки. Но Хейл был слишком силен, и наконец одновременно с вырвавшимся из ее груди стоном, Кэти безвольно обмякла: у нее не оставалось сил для борьбы. Джон привстал над девушкой на одно колено, а другое, как клин, вставил меж ее скрещенных ног. Ему наконец удалось раздвинуть девичьи бедра. Конвульсивно рванувшись в последний раз, когда он прижал их к матрацу, Кэти больше не пыталась сопротивляться и только беззвучно плакала. Казалось, ее пронизали языки пламени, когда он, осторожно нащупав отверстие между ее ног, слегка вошел внутрь. Затем одним резким толчком он погрузился еще глубже. Невыносимая кинжальная боль вынудила Кэти закричать. Он прильнул к ней губами, заталкивая ее крики обратно в горло. Он лежал неподвижно, намертво втиснувшись в ее тело и учащенно дыша, словно после многомильного бега. Почувствовав жаркий запах из его рта, Кэти с отвращением отвернулась. Наконец, будто не в силах более сдерживаться, он начал раскачиваться, сначала медленно, так, чтобы не причинить девушке лишнюю боль, а затем со все нарастающей силой. Оглушенная шоком, Кэти лежала под его тяжестью, не сопротивляясь, и позволяла ему делать все, что угодно. Ей не верилось, что эта ужасная вещь действительно произошла. Ее насиловал американский пират, и с этим нельзя было ничего поделать. Слишком поздно. Она обесчещена и унижена. Она никогда не сможет снова поднять свою голову, чтобы посмотреть в глаза честным людям. А все из-за этого гнусного и подлого животного, которое с омерзительным пыхтением возилось над ней... Как она его ненавидела! Она попыталась заставить себя думать о чем-нибудь другом, но разгоряченное мужское тело, тесно переплетенное с ее собственным, мешало Кэти сосредоточиться. Затем она осторожно пошевелилась, пробуя, не удастся ли ей немного ослабить давление волосатой груди Хейла, которая, как наковальня, прижимала ее к матрасу. Ее движение, казалось, привело мужчину в еще большее возбуждение. Кэти невольно ощутила, что начинает поддаваться его страсти. Приняв подсказанное инстинктом решение, она выгнула поясницу в ответ на его особенно сильный толчок. Хейл с шумом выдохнул воздух, задрожал и обмяк, раскинув в стороны руки и ноги. Кэти кольнула смутная боль разочарования. Спустя секунду, скатившись на матрас, он лег на спину и уставился в потолок. Кэти отползла к дальнему краю койки и повернулась к нему спиной. Она была липкой от пота и чувствовала себя униженной. Вспомнив, как под конец ей изменило ее собственное тело, когда она не смогла удержаться от инстинктивного движения тазом, Кэти заплакала. Это были слезы стыда и гнева. Из гордости она отчаянно закусила губу, но Джон услышал негромкие сдавленные рыдания и грубо привлек ее к себе. С отсутствующим видом он провел рукой по ее волосам, и этот рассеянный, имитирующий ласку жест заставил ее забыть про свою гордость и ненависть и расплакаться во весь голос. Он продолжал обнимать ее, поглаживая ее волосы и шепча на ухо разные ласковые словечки. Наконец, когда ее слезы иссякли, он, разомкнув объятия, быстро встал и оделся. Некоторое время он смотрел на нее; его пальцы возились с пряжкой ремня, а губы кривила легкая усмешка. Кэти закрыла глаза, отказываясь встречать его взгляд. - Не расстраивайся, дорогая. Даю слово, в следующий раз тебе понравится больше, - мягко сказал он и усмехнулся, увидев, как гневно вспыхнула Кэти, когда осознала полный смысл его фразы. Неужели этот подонок действительно думает, что она вынесет это отвратительное упражнение во второй раз?! Кутаясь в простыню, она в ярости соскочила с койки. В ее глазах светилась жажда убийства. Кэти дико озиралась в поисках подходящего оружия, но, прежде чем она сумела найти что-нибудь достаточно твердое и острое, он подхватил ее на руки и швырнул обратно на койку. Пока она беспомощно путалась в головоломном узле одеял и простыней, Хейл оглушительно хохотал. Когда она все-таки выбралась из бесформенного кома белья, он уже ушел из каюты. Кэти, скрежеща зубами, смотрела на закрытую дверь. Он думал, что может обращаться с ней как со шлюхой и это сойдет ему с рук! Скоро он убедится, что встретил в ее лице достойного противника! Глава 3 На несколько часов Кэти была оставлена клокотать от ярости в одиночестве, что было мудрым решением со стороны кого бы то ни было. Она с радостью выцарапала бы глаза любому, кто осмелился появиться в каюте. Все, без исключения, они были ворами и душегубами, а капитан Джонатан Хейл был настоящим дьяволом. С каким бы наслаждением она упивалась картиной его казни на виселице, когда его тело будет извиваться на конце длинной веревки, а всегда насмешливое лицо - вздуется и посинеет. Кэти улыбнулась, в первый раз за последние дни. Мучения Хейла, даже воображаемые, заметно улучшили ее настроение. Она отдала бы все на свете за длинный и острый нож! Она бы постоянно носила его с собой спрятанным в рукаве просторной сорочки, чтобы по самую рукоятку вонзить его в спину этому варвару, когда он набросится на нее в следующий раз. Кэти, смакуя подробности, представила себе предсмертную агонию Хейла. К сожалению, в каюте не было ни одного ножа. Тогда она перевернула всю каюту вверх дном, стараясь отыскать что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее оружие. Наконец, устав, она прекратила поиски. Собранный ею арсенал не производил грозного впечатления. Наиболее многообещающим экземпляром в этой маленькой коллекции стал массивный медный канделябр. Он вполне мог проломить череп, и Кэти спрятала его под матрас, чтобы всегда иметь под рукой. Фаянсовый ночной горшок тоже сулил Хейлу кое-какие неприятности, но Кэти боялась, что, хватившись его пропажи, ее тюремщик заподозрит неладное. Она уже убедилась, что, несмотря на свою подлость и низость, капитан "Маргариты" был далеко не глуп. Она решительно не хотела вновь облачиться в одну из ночных сорочек ненавистного американца. Будь ее воля, она бы разложила из всех принадлежащих Хейлу вещей огромный костер. Она, словно мумия, закуталась в стеганое одеяло и в ожидании уселась на стул. Рано или поздно, капитан Джонатан Хейл должен вернуться в свою каюту. Кэти была уверена, что это возвращение запомнится ему на всю жизнь. Однако первым, кто появился на пороге каюты, был всего-навсего Петершэм. Солнце уже садилось, в каюте начало темнеть, и у Кэти от долгого сидения на одном месте отчаянно затекли ноги, но она твердо решила, что не даст врагу застать себя врасплох во второй раз. Услышав стук, она напряглась, но почти сразу же облегченно расслабилась. Если в этом внезапно ставшем безумным мире еще можно быть в чем-то уверенной, так это в том, что у самонадеянного негодяя Хейла ни за что недостало бы вежливости постучать, перед тем как войти. Он ввалился бы, вышибив дверь пинком! - Я принес вам поужинать, мисс, - сказал Петершэм. - Капитан говорил, что днем вам нездоровилось, но сейчас почти семь часов, и вам надобно подкрепиться. Вы станете слабенькой, как котенок, если не будете кушать во время морской болезни. - Меня больше не укачивает, Петершэм, - кисло ответила Кэти, не вставая со стула. Пока Петершэм расставлял на столе тарелки, он украдкой наблюдал за девушкой. Взгляд опытного слуги коснулся ее бледного лица, спутанных волос и наконец разорванной сорочки, лежавшей на койке среди простыней, что явилось завершающим штрихом. Ему стало ясно, что здесь произошло. Мистер Джон, которому больше не мешал шторм, провел это утро, наслаждаясь своим живым трофеем. Будучи мужчиной, Петершэм с пониманием относился к прихотям хозяина, но одновременно сочувствовал Кэти. Он прозакладывал бы десять лет жизни, что до сегодняшнего дня молоденькая барышня была невинна, как майская роза. - С вами все в порядке, мисс? - спросил Петершэм. - Да, у меня все в порядке, - огрызнулась Кэти, охваченная внезапным страхом, что Петершэм может догадаться о ее падении. Она просто умрет, если об этом кто-нибудь узнает! Но Петершэм не сказал больше ни слова и, закончив расставлять на столе еду, удалился. Вздохнув, она пододвинула стул поближе к столу и начала есть. К своему удивлению, она обнаружила, что, вопреки гложущим ее душу переживаниям, изрядно проголодалась. Она дожевывала последний кусок солонины, когда в каюту опять постучали. Кэти оценивающе вскинула глаза на дубовую дверь. Кто явился на этот раз? - Да, - осторожно произнесла она. Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Петершэма. Кэти с облегчением перевела дух. - Я подумал, мисс, что вам, наверное, хочется принять горячую ванну. В трюме валяется старый чан, которым давным-давно никто не пользовался. Я буду рад принести его вам, мисс. Он совсем целый и крепкий, даже не заржавел. Кэти лихорадочно размышляла. Измученное, покрытое потом тело умоляло ее немедленно согласиться. Но что, если этот широкий жест задуман американцем, чтобы скрасить содеянную им подлость? Тогда она скорее бросится за борт, чем примет предложенную им ванну! - Кто тебя надоумил? - резко спросила она. - Кто? Я сам, мисс. Кто же еще? Это было так очевидно, что Кэти не удержалась от горькой улыбки. Как она могла подумать, что капитан Джонатан Хейл будет тратить свое драгоценное время на заботы о ее комфорте, особенно сейчас, когда он взял у нее все, что хотел? Невероятно! Для него она была только неодушевленной куклой без мыслей и чувств. - Спасибо, Петершэм, я и в самом деле не прочь принять горячую ванну, ответила она. Улыбнувшись, как Сайта Клаус, Петершэм исчез за дверью. Кэти откинулась на спинку стула; внезапно она почувствовала легкий стыд за свое недавнее поведение. В конце концов, Петершэм никак не был виноват в том, что с нею случилось. С тех пор как она томилась в этой каюте, он не выказывал к ней ничего, кроме доброты. На этот раз, услышав деликатный стук, Кэти не встрепенулась. В ответ на ее вежливое "войдите" дверь отворилась, и в каюту вошел Петершэм в сопровождении двух матросов, один из которых Держал в руках сидячую ванну, а второй - маленький сундучок с ее одеждой. - Мои платья! - радостно воскликнула Кэти. - Капитан разрешил принести кое-что из ваших вещей, мисс, - улыбаясь, сказал Петершэм. - Я выбрал сундучок с фланелевой пелеринкой. Вы не против? Простого упоминания о Хейле было достаточно, чтобы вогнать Кэти в краску, особенно если учесть ту легкость, с которой проклятый американец распоряжался ее гардеробом. Однако, получая один болезненный щелчок за другим, Кэти становилась мудрее. Если сейчас, задрав нос, она велит Петершэму отнести сундучок назад и передать своему хозяину, что он может носить эти платья сам, то она ничего не выиграет, кроме сиюминутной иллюзии мести. Благоразумнее, воспользовавшись сундучком, продолжать выжидать удобного случая, который поможет ей отомстить капитану по-настоящему. А Кэти была уверена, что такой случай вскоре представится. - Вы поступили очень разумно, Петершэм, - пробормотала она; ее лицо превратилось в холодную маску, за которой скрывались мысли. Потом, когда матросы начали таскать ведра с кипящей водой и наполнять ими ванну, она отрывисто добавила: - Петершэм, вечером... когда ты принес ужин... Мне тогда было не по себе. Если я вела себя грубо... прошу прощения. Первый раз в жизни Кэти пришлось перед кем-то извиниться, и она чувствовала себя до смешного смущенной. Однако сияющая улыбка Петершэма послужила ей достойной наградой. - Ничего страшного, мисс. Черные дни бывают у каждого. "Чересчур мягко сказано", - мрачно подумала Кэти, но вслух ничего не сказала. Когда Петершэм решил, что воды в чане достаточно, он вместе с матросами удалился, оставив Кэти в одиночестве. Первым делом она выбрала стул покрепче и вставила его между дверной ручкой и стеной. Такая преграда ненадолго удержит Хейла, если ему вдруг приспичит войти, но, по крайней мере, она будет предупреждена и не даст застать себя голышом. Запершись, она подошла к своему сундучку и любовно откинула крышку. Одного взгляда на домашние вещи было достаточно, чтобы ее глаза увлажнились. Вновь услышать ворчание Марты или раздраженный отцовский бас - как она об этом мечтала! Твердой рукой Кэти вытерла со щеки слезы. Унывать значило обрекать себя на беспросветный кошмар. Она осторожно достала миниатюрный несессер с душистым мылом и ароматическими солями, аккуратно уложенный над одеждой. Она потрясла над поверхностью воды флакончиком с розовым маслом, со знанием дела принюхиваясь к клубам благоуханного пара, достигшим ее ноздрей. Взяв брусок мыла и губку, она окунулась в чан по самую шею. Ощущать вокруг своего тела горячую воду было для Кэти подлинным благословением. Она откинула голову на покатую стенку чана и замерла, предвкушая, как скоро вымоется от макушки до пят. Блаженно позволив себе минуту побыть неподвижной, она принялась яростно орудовать губкой, готовая скорее содрать кожу, чем оставить на теле следы прикосновений Хейла. Она несколько раз усердно намыливала лицо, пока щеки не заблистали розовым глянцем. Наконец невымытыми остались только волосы, и, набрав побольше воздуха в легкие, Кэти погрузила голову под воду. Она расправляла руками длинные пряди и тщательно проводила по ним мылом. Когда Кэти снова нырнула в воду, чтобы сполоснуть свои золотистые кудри, дверная ручка с хрустом зашевелилась. Послышалось нетерпеливое проклятие, на дверь налегли мощным плечом, и стул, рассыпавшись в щепки, полетел на пол. Ворвавшись в пробитую брешь, Хейл настороженно оглядел каюту и расплылся в широкой улыбке. От девчонки осталось только окруженное водой золотоволосое темечко и выступающие наружу плечи. Он тихо подошел к чану. Ну и лицо у нее будет, когда она вынырнет! Не успел Джон об этом подумать, как девушка с громким плеском, словно тюлень, появилась из мыльной пены. Картина была презабавная, и Джон громко фыркнул. Мокрые волосы облепили ее лицо и плечи и, как водоросли, вытянулись на воде. Услышав громкий смешок, она судорожно вскинула руки, чтобы отвести с глаз челку. Она увидела возвышающегося над ванной Хейла, и ее лицо исказилось от ярости. Пока она, задыхаясь, искала слова, Джон не без удовольствия разглядывал ее прекрасное тело, видное сквозь толщу воды. Джон хорошо разбирался в женщинах и не мог удержаться от восхищения ее сложением: божественной талией, дерзким очерком груди и мягкой округлостью бедер. Божественно. Не вытерпев его довольной улыбочки, Кэти издала воинственный клич и запустила ему в голову кусочком мыла. Увесистый брусок попал ему прямо в левый глаз. Он отшатнулся назад и оторопело потрогал рукой подбитое место. Его нрав был и так далеко не ангельский, а теперь капитан и вовсе вспыхнул, словно сухая солома, к которой поднесли спичку. Если эта лисичка хочет повоевать, он, Джонатан Хейл, устроит ей настоящую битву! - Вон отсюда! - выпалила Кэти, наконец обретя дар речи. Пока Хейл не пришел в себя, она быстро высунулась из ванны, отчаянно пытаясь дотянуться до стеганого одеяла, чтобы в него закутаться. Однако Хейл перехватил девушку на полдороге, ловко облапив ее скользкую от воды талию. Кэти вертелась и извивалась, как угорь, и он, раздраженный сопротивлением, толкнул ее обратно в воду. - С какой стати? В конце концов, это моя каюта, - протянул Джон. Он стискивал ее плечи, не давая отступить или отвернуться в сторону. Стальной блеск его глаз предупреждал Кэти, что она играет с огнем. Однако она была слишком взбешена, чтобы прислушиваться к предупреждениям. - Я принимаю ванну! - выкрикнула она, с негодованием вынося его оскорбительно пристальный взгляд, устремленный на ее грудь. - О, я это прекрасно вижу, - мягко проговорил он, напустив на себя самый невинный вид. Зловещий огонек в глубине его темных зрачков должен был заставить Кэти остановиться, но она продолжала бушевать без оглядки. - Я тебя ненавижу! Убирайся отсюда! Понимая, что Хейл вовсе не собирается сдвигаться с места, Кэти, будто раскапризничавшийся ребенок, начала молотить по воде ладошками, обрушив на сухую одежду врага настоящий фонтан. Джон помотал головой, стряхивая мыльные хлопья, и его губы прорезала жесткая складка. Он шагнул ей за спину так стремительно, что Кэти не успела переместиться, чтобы предупредить его следующий маневр. - Ты, кажется, ополаскивала свои волосы, когда я так бесцеремонно ворвался в каюту, - сказал он шелковым голосом. - Я, пожалуй, тебе помогу. Кэти почувствовала, как огромная ладонь опускается на ее макушку, и, едва успев набрать в легкие воздуха, была с головой погружена в воду. Она изо всех сил рвалась на поверхность, но Джон держал ее до тех пор, пока Кэти не показалось, что она вот-вот захлебнется. Наконец, сжалившись, он ослабил давление и позволил своей жертве вынырнуть и жадно открытым ртом хватать воздух. - Свинья! - вытолкнула из себя Кэти, с трудом отдышавшись. - Мало того, что ты меня изнасиловал... Или ты топишь всех своих пленниц? - Нет, не всех, - сказал он, устроившись на краю ванны и лениво перебирая ее мокрые пряди. Кэти сердито вырвала свои волосы из его пальцев и одарила Хейла ненавидящим взглядом. В ответ он насмешливо улыбнулся. Только упрямых пигалиц, которых надо учить уважать своего хозяина. - Хозяин! - проскрежетала Кэти с гордостью, удесятеренной этим оскорбительным выпадом. - Ты не мой хозяин и никогда им не будешь, мерзкое, отвратительное животное! - Вот тут-то ты ошибаешься, голубка моя, - глаза Джона сузились и превратились в поблескивающие холодным огнем щелочки. - Я стал твоим хозяином с того самого момента, как ты ступила на борт "Маргариты". Видно, я был с тобой чертовски мягок, если ты все еще не поняла этого. Свою ошибку я намерен исправить прямо сейчас. Рука Хейла снова опустилась на ее макушку. Не успела она протестующе открыть рот, как он погрузил ее голову глубоко в воду. Она заметалась по дну ванны, как раненая акула, и в конце концов ухитрилась освободиться, но Хейл снова ухватил ее за плечи, пока Кэти жадно глотала воздух горящими легкими. Она обеими руками сжала его кисть и вонзила в нее зубы до самой кости. - Дрянь! - завопил он, отдернув руку. Кэти давно ждала этого шанса. Она подпрыгнула и швырнула ему в лицо намыленную мочалку. Воспользовавшись мгновением, когда злодей тер залепленные едким мылом глаза, Кэти схватила стеганое одеяло и ринулась к выходу. Она изо всех сил налегла на ручку, но проклятая дверь не открывалась. В бешенстве она дергала ее в разные стороны. Эта штука должна открыться, должна! - Заперто, - зловеще проговорил Джон через всю комнату, и, в панике обернувшись, Кэти увидела, что он приближается к ней с темным от злости лицом. Он обмотал укушенное запястье мочалкой, но кровь уже начала просачиваться наружу и капать на пол. На мгновение Кэти испытала бурный триумф. Чем бы ни кончилась эта схватка, кровь ненавистного ею Хейла пролилась! - Значит, нашему храброму пирату пришлось закрыть дверь? - глумливо сказала Кэти, сразу же шмыгнув в угол, где она заранее припрятала ночной горшок. - В чем дело, капитан? Испугался молоденькой девушки? К ней медленно приближался Джон; его глаза обещали скорое и решительное возмездие. Кэти была слишком упоена своим замыслом, чтобы это заметить. Сейчас она расквитается с ним окончательно. Она подпустила Хейла на расстояние десяти футов, нагнулась, чтобы схватить ночной горшок, и, выпрямившись, метнула его так быстро, что Джон даже не успел уклониться. Горшок угодил ему прямо в плечо и заставил отшатнуться назад. Кэти проклинала свой неверный прицел. Если бы этот удар пришелся в голову Хейла, он сразил бы его наповал! Не теряя времени, Кэти взялась за другое оружие на этот раз им оказался объемистый фолиант. - Ты же его порвешь, дура! - проревел Джон, одним прыжком очутившись рядом с Кэти. Книжка отлетела от его мускулистой груди, не причинив злодею никакого вреда. Прежде чем Кэти успела найти очередной метательный снаряд, он сомкнул вокруг нее руки и сжимал их, словно удав, пока у нее от недостатка воздуха не побагровело лицо. Кэти лягалась и царапалась, но в результате только набила синяки на своих босых ножках. Ногтями она орудовала более удачно, располосовав ему всю левую щеку, прежде чем он сумел отдернуть назад голову. Он наполовину нес, наполовину тащил ее через всю комнату, а Кэти, неистово сопротивляясь, осыпала его истерическими ругательствами. Однако самые грязные и оскорбительные словечки, казалось, оставляли его равнодушным. Кэти заорала по-настоящему, когда он сорвал с нее стеганое одеяло и оставил ее полностью обнаженной барахтаться в своих объятиях. Выставив зубы и растопырив обе пятерни, она кинулась на мучителя, но тот, шутя уворачиваясь от ее выпадов, каждый раз заставлял ее хватать воздух. Не успела она сообразить, что случилось, как он уже восседал на одном из деревянных стульев, а она, яростно извивающаяся, лежала у него на коленях животом вниз; ее длинные влажные волосы мели грязный пол, а голый зад жалко подрагивал. - Я решил преподнести вам хороший урок, миледи, - сказал Джон. Небольшая порка пойдет вам на пользу. - И с этими словами он нанес увесистый шлепок по ее заду, расположенному в весьма удобной позиции для наказания. Когда его ладонь с неимоверной силой опустилась на беззащитную цель, Кэти всхлипнула. Но он продолжал методично пороть ее, и она заплакала во весь голос. - Отпусти меня, грязная свинья! - только и сумела она выдавить, собрав последние силы. Однако порка продолжалась, и девушка вскоре оставила всякую гордость и ждала только окончания этого кошмара. - Отныне ты будешь беспрекословно мне подчиняться. Будешь? - мрачно вопросил он, и его рука замерла над ее истерзанным задом. Кэти промолчала. Хейл звонко хлестнул ладонью по ее ягодицам. - Будешь? - спросил он снова. - Буду! - злобно крикнула Кэти, мысленно приговорив его ко всем пыткам ада. Он еще пожалеет, что унизил ее! Она прикончит его, и он, словно околевший пес, будет валяться у нее в ногах! Она сделает это, хотя бы и ценой собственной жизни! - Кто твой хозяин? - продолжал Хейл. Кэти колебалась. Она не могла, просто не могла доставить ему такое удовольствие. Хейл снова ее ударил, причем еще сильнее, чем прежде, и она вздрогнула от боли и унижения. - Я жду, - зловеще произнес он - Ну ты, ты, ублюдок! - бросила Кэти вырванное у нее признание и непроизвольно подобралась, уверенная, что такой ответ вызовет новые побои. К удивлению Кэти, он выпустил ее, презрительно столкнув со своих коленей, прежде чем подняться на ноги. - Хорошенько это запомни, - проворчал он, направляясь к двери, где валялся отскочивший туда ночной горшок. Подобрав его, он увидел, что горшок раскололся ровно на две половинки. Он мрачно изучил разбитый горшок, а затем обвел взглядом разгромленную каюту. Вокруг наполовину опустевшего чана вода образовала целое озеро, под столом валялся одинокий обмылок. Мокрое одеяло сбилось в причудливый ком рядом с койкой. Кэти скрючилась на полу, в том же месте, куда он ее сбросил, вставая со стула. Она подтянула колени к груди и обхватила себя руками, чтобы защитить свое тело от его взгляда. На мгновение она приподняла голову, и в ее глазах блеснула лютая ненависть. Зрелище, которое представляла ее дикарская нагота и спутанные волосы, было так далеко от образа прежней благовоспитанной леди, что Джон улыбнулся. Сейчас, дьявол его забери, настал миг, когда он окончательно укротит эту лисичку. - Встань! - резко приказал он. Кэти возмущенно подняла голову. - Не встану! - заявила она в ответ. - Я сказал, встань! - словно выстрел прогремел голос Хейла. Кэти посмотрела на него, упорно готовясь сопротивляться и дальше, но выражение его лица разубедило ее в этом намерении. Казалось, он придушит ее, если она немедленно не подчинится. - Я не могу. Я... я совсем не одета, - угрюмо проговорила она, не осмеливаясь открыто противоречить Хейлу. - Если ты прямо сейчас не сделаешь то, что я тебе велю, ты об этом очень и очень пожалеешь. Я тебе обещаю. - Он говорил мягко, но Кэти видела, что уголок его губ сердито подергивается. Он угрожающе шагнул вперед. Кэти торопливо вскочила на ноги. Наглый выродок! Они оба отлично знали, что у нее нет выбора и она не может ослушаться его приказов. Когда она, трепеща, поднялась на ноги, он обвел ее медленным взглядом. Его дерзкие глаза не упускали ни одной потаенной детали, ни одного укромного местечка. Залившись румянцем, она попыталась скрыть свое тело от бесцеремонного осмотра завесой из собственных же волос, но слипающиеся от влаги пряди служили жалкой защитой. Врожденная гордость не позволяла ей потупить глаза. Она не хотела показать этому заносчивому американцу, что отчаянно трусит. Между тем Хейл имел возможность вдосталь налюбоваться ее прекрасной трепещущей грудью, точеными бедрами и манящим треугольником рыжих волос внизу. Он почувствовал, почти с отвращением, как горячо бурлят его чресла. Эта ведьмочка хороша, слишком хороша... Надо держать себя в руках, иначе она доставит ему крупные неприятности. Уже дошло до того, что она могла распалить его куда сильнее, чем все остальные женщины, которых он знал в прошлом. Это был дурной знак. Разве не говорится в какой-то пословице, что сбывшиеся желания недолго тешат людей? Что ж, он загорелся желанием переспать с этой маленькой стервой, как только ее увидел, и уже сделал с ней все, что хотел, но вместо ожидаемого безразличия чувствовал нечто другое. Она была такая нежная, такая прелестная и - несмотря на свой крутой нрав - женственная... Его сердце уже начинали точить незнакомые дотоле муки раскаяния, когда он увидел следы наказания на ее белоснежной коже. Сдавленно выругавшись, он отвернулся от Кэти, шагнул к двери и распахнул ее настежь. - Петершэм! - рявкнул он. Затем, обращаясь к Кэти, негромко бросил через плечо: - Надень что-нибудь. Кэти моментально схватила с полу мокрое одеяло и, обмотавшись им, поспешила к своему сундуку, чтобы взять оттуда одежду. Хейл задумчиво наблюдал, как она обеими руками перебирала содержимое сундука. Наконец, стоя к нему спиной, она сбросила тяжелое одеяло и нырнула в голубой халатик из шифона, и все это время Хейл не сводил с нее глаз. Стоило Кэти лишь обернуться, и она бы увидела, как болезненно морщится бессердечный злодей при виде красноречивых отметин, которыми были испещрены ее ягодицы и ляжки. Когда Петершэм явился на зов капитана, Кэти, уже одетая должным образом, стояла около койки. Пострадавший зад не позволял ей присесть. Петершэм украдкой взглянул на девушку и похолодел, заметив на ее щеках следы слез. Он торопливо обратился к хозяину: - Сэр? - Принеси побольше горячей воды. Мне тоже хочется принять ванну. - Да, сэр! Петершэм со всех ног кинулся выполнять его поручение, хорошо зная, что мастер Джон не терпит ни единой заминки, когда пребывает в подобном настроении. Решительностью и упрямством капитан мог посоперничать с самим дьяволом. Петершэму оставалось надеяться, что мисс Кэти окажется достаточно благоразумной девушкой и не станет подливать масла в огонь. Однако, учитывая ее происхождение и воспитание, вряд ли она удержится от того, чтобы лишний раз не показать свой норов, и тогда... никто не сможет ее спасти, кроме, конечно, Господа Бога. Пока Петершэм носил ведра с горячей водой, Кэти молча терла волосы полотенцем. Хейл также выглядел замкнутым и ушедшим в себя. Вышколенный Петершэм, переводя взгляд с угрюмого лица капитана на поникшую фигурку мисс Кэти, понимал, что ему лучше вообще не открывать рта. Он принялся вытирать лужу, стоявшую около чана, и, когда Хейл наконец кивком головы отослал его прочь, удалился с несказанным облегчением. Хейл до сих пор не промолвил ни слова. Кэти, ожидавшая прежних издевательств и брани, теперь растерянно изнывала. Тишина действовала на ее нервы губительнее любых слов. Краешком глаза наблюдая за тем, как Хейл раздевается, Кэти не сомневалась, что американец прекрасно осознает ее положение и затеял эту пытку специально. Нагишом он являл леденящее девичью душу зрелище. Под гладкой кожей перекатывались необъятные шары мускулов. Волосы покрывали его грудь густым черным ковром и суживающейся дорожкой сбегали вниз по впалому животу, чтобы вновь пышно разрастись у мужского бутона. Мерцание свечи, отбрасывающее тень на его лицо, делало его выражение мрачным, как у выходца из преисподней. Он выглядел неправдоподобно высоким и сильным. Кэти бросило в дрожь. Вдруг он случайно посмотрел в ее сторону, их глаза встретились, и Хейл насмешливо подмигнул зардевшейся от стыда девушке. Она торопливо отвернулась, проклиная тот миг, когда ей вздумалось рассматривать обнаженного капитана. - Вымой мне спину Эта деловитая фраза прервала ее раздумья, и она обнаружила, что Хейл забрался в чан для купания. По пояс в воде он выглядел немного потешно, и если бы Кэти не была так измучена и унижена, она бы непременно улыбнулась, видя, как его огромное тело с трудом помещается в тесном корыте. - Я сказал, вымой мне спину! На этот раз его слова прозвучали более резко. Кэти уставилась на него, не веря своим ушам. Он не может говорить это всерьез! Он что, действительно думает, что она... - Какого дьявола! - рявкнул Хейл. Кэти торопливо вскочила на ноги. - Да, хозяин, - с горечью произнесла она, направившись к чану Не говоря ни слова, Хейл вручил ей кусочек мыла, и она, закусив губу, обошла чан кругом. Если бы только у нее в руках оказался нож, так думала Кэти, злобно вперившись в эту широкую спину, которую ей предстояло вымыть. Внезапно мускулы на его шее напряглись, как будто он подготовился к нападению. Кэти озадаченно поджала губы. Неужели этот американец вдобавок ко всему еще и читает мысли? Однако он напрасно волнуется; ему не грозит немедленная опасность. Она не забыла о мести, но израненные ягодицы научили ее осторожности, и теперь она собиралась действовать только наверняка. - Чего ты ждешь? - проворчал через плечо Хейл. Кэти засучила ниспадающие рукава халата и приступила к работе. Его размашисто очерченные плечи слегка подрагивали в такт движениям девушки, которая начала тереть их мылом. На ощупь его кожа была мягкой, как шелк, и ярко блестела. Кэти отчаянно хотелось вонзить ему в спину ногти так, чтобы брызнула кровь, но здравый смысл в конце концов возобладал над порывом. Эта ребяческая затея сулила ей только новые неприятности. Кэти стиснула зубы и постаралась закончить помывку с невозмутимой деловитостью завзятого банщика. Наконец, с облегчением вздохнув, она выпрямилась. - Что-нибудь еще, хозяин? - Кэти не смогла удержаться, чтобы не выговорить последнее слово с подчеркнутой издевкой. Рука Хейла стремительно описала в воздухе полукруг и схватила ее запястье. Она не успела даже моргнуть глазом. - Если тебе так не терпится, будешь мыть меня всего, с головы до ног, уголок его губ вновь сердито дрожал. Он тянул ее вокруг ванны, пока девушка не оказалась прямо перед его глазами. Кэти упиралась, обмирая при одной мысли о той ситуации, в которую ее завел собственный язычок. Неужели ей придется помыть всего пирата?! Это так мерзко, так гадко, так унизительно! - Я не буду, - пискнула Кэти и вздрогнула, почувствовав, как пальцы, обхватившие ее запястье, сжались, словно тиски. - Ты сделаешь все, что я тебе скажу, девочка. Давай начинай. Отпустив ее руку, он откинулся назад и выпятил грудь. Кэти сделала быстрое движение в сторону, как будто собираясь бежать. Он посмотрел на нее предупреждающе. - Если мне придется вылезти из ванны, чтобы тебя ловить, ты об этом пожалеешь, - голос Хейла был лишен всякого выражения, что делало его угрозу еще более убедительной. Кэти с отвращением нагнулась над ванной, намочила кусочек мыла и начала медленно водить им по его груди. В ходе этой услуги пышная растительность Хейла свивалась маленькими колечками, и кончики ее пальцев, нежные и чувствительные, ощущали их непривычную грубую жесткость. Внезапно Кэти почувствовала почти невыносимое искушение бросить мыло и всеми пальцами зарыться в эту темную поросль. Шокированная своими фантазиями, она поступила наоборот и, поджав пальцы, постаралась касаться его тела только кусочком мыла. Хейл, легко раскусивший ее прозрачную хитрость, тем не менее ничего не сказал. Закрыв глаза и расслабившись, он наслаждался ее работой. Она торопливо закончила намыливать грудь, плеснула на нее несколько пригоршней воды, чтобы смыть пену, и, отложив мыло в сторону, замерла в ожидании. Он открыл один глаз и посмотрел на нее выжидательно. - Что ты остановилась? Продолжай. Кэти невольно взглянула вниз, где сквозь воду ясно виднелась нижняя часть его тела. Там колыхалось что-то страшное и разбухшее! Она не сможет этого сделать! Просто не сможет! - Я... я не могу, - пробормотала она в отчаянии, заметив, что его глаза начинают гневно сужаться. - Не можешь? - медленно переспросил он, словно взвешивая ее утверждение. - Не заставляй меня, - прошептала она срывающимся голосом, проклиная нахлынувшую вдруг слабость, которой не смогла воспротивиться. Хейл долго смотрел на девушку. Ее губы дрожали, прекрасные глаза были полны слез. Внезапно он вспомнил, как однажды скакал на своей любимой лошади, и на их пути повстречался какой-то забор, через который она поначалу упрямо отказывалась перепрыгивать; в конце концов лошадь задела копытом верхнюю доску, свалилась на землю и сломала себе переднюю ногу. В ее глазах стояло такое же выражение немой мольбы, какое сейчас можно было прочесть на лице Кэти. - Иди в постель, - отрывисто приказал он, сам удивившись j своим словам. Затем он взял мыло и с угрюмым лицом принялся заканчивать мытье. Кэти послушно легла на койку, свернувшись около стенки. Ее дух был надломлен, и она даже не думала о том, чтобы достать из-1 под матраса канделябр. Что толку? Он без труда сумеет его отнять, j а потом придумает какое-нибудь новое наказание. Слезы, струящие-1 ся по ее щекам, оросили подушку. Прежде ее всегда окружали люди, которые любили ее и заботились о ней. А для этого человека она была просто вещью, которую можно использовать как... как ночной горшок! Почему все это должно было случиться именно с ней? Что она сделала, чтобы заслужить подобную участь? Когда Хейл задул свечку, она напряглась и как можно ближе прижалась к стенке. Он лег на койку, и она съежилась, чувствуя близость его нагого мускулистого тела. Он повозился, устраиваясь поудобнее, а затем вытянул руку, чтобы обнять Кэти. Она в ужасе застонала. Не собирается ли он снова вынудить ее заняться с ним этими грязными вещами? Могут ли мужчины делать это больше одного раза в день? Она не знала. Раньше ей никогда не приходилось сталкиваться с этими темными сторонами мужской натуры. Хейл обнял ее за талию и притянул вплотную к себе. Кэти напрасно пыталась освободиться, вырываться из его объятий было напрасно Она чувствовала, как его руки ощупывают, ласкают и гладят ее тело. - Я .. мы... ты не можешь! - наконец шепотом возразила она. - Два раза в день... нет! В темноте она смутно различила, как его рот изогнулся в улыбке. - Могу и гораздо больше, глупышка, - сказал он ей на ухо и, прижав губы к нежной девичьей шейке, начал облизывать ее кончиком языка. Кэти задрожала. Она знала, к чему ведет эта ласковая прелюдия, и была уверена, что не сможет выдержать надругательства во второй раз. Однако у нее не было выбора. Она была пленницей Хейла, и он мог насиловать ее, когда захочет. Подумав об этом, она опять залилась слезами и порывисто отпрянула назад. Он схватил ее за ягодицы и снова привлек к себе. Стоило ему лишь коснуться уязвимого места, и Кэти болезненно застонала. - Черт, - пробормотал Хейл, выпустив Кэти. Затем он поднялся с койки и зажег свечу. Когда он повернулся к ней лицом, Кэти уставилась на него расширенными от страха глазами. Наверное, он опять рассердился из-за ее неповиновения. Но не мог же он думать, что она растает в его объятиях! Неужели он опять станет пороть ее? - Ляг на живот, - коротко приказал он. У Кэти внезапно пересохли губы. Он собирался ее наказывать - снова. О Господи, пожалуйста, не надо! Ее кожа уже горела от предыдущей порки. - Пожалуйста, не бей меня, - затравленно прошептала она, не шелохнувшись, чтобы выполнить приказ Хейла. Хейл увидел струящиеся по ее щекам слезы, и у него резко оборвалось дыхание. - Я не сделаю тебе больно, - пообещал он и сам перевернул ее на живот, несмотря на слабое сопротивление девушки. Кэти вжалась в матрас, чувствуя, как Хейл задирает подол халатика, но, пока он ее осматривал, она лежала покорно и неподвижно. С ним нельзя было справиться - он слишком силен, намного сильнее, чем она сама, и к тому же она так устала! Она должна вытерпеть все, что бы он ни замыслил. Это не может быть хуже того, что он уже сделал! Хейл посмотрел вниз на нежные полушария, которые час назад он подверг безжалостной расправе, и проклял свою горячность. Как бы вызывающе ни вела себя эта девушка, она не заслужила таких страданий. Мраморная плоть ее зада и ляжек покраснела и воспалилась и была усеяна темно-желтыми синяками. Это, должно быть, чертовски больно! Он порывисто отошел к одному из своих сундуков и, порывшись в нем несколько секунд, извлек оттуда небольшой ящичек с лекарствами. Присев на край койки рядом с Кэти, он почувствовал себя величайшим негодяем, только что избежавшим виселицы. Когда он начал втирать целебную мазь в ее кожу, она замерла, не издавая ни единого звука. Чувствуя прикосновение его пальцев, Кэти едва подавляла в себе желание вырваться и забиться под одеяло. Ощущать на себе его руки было хуже, чем терпеть боль, так горько думала девушка. То, что она - капризная, избалованная, привыкшая к комфорту и роскоши - пала так низко, казалось невероятным. Однако это случилось. - Так лучше? - мягко спросил Хейл после нескольких минут массажа. Кэти хотелось сказать ему какую-нибудь язвительную гадость, но это требовало слишком больших усилий. Она вяло кивнула. - Ты вся в синяках, - продолжил он с легкой укоризной, словно кровоподтеки на ее теле являлись в какой-то степени виной самой девушки. Кэти ничего не ответила. Тогда он грубовато произнес: - Ты, наверное, думаешь, что если будешь дуться достаточно долго, то я извинюсь. Извинюсь! Кэти подавила нечеловеческое желание захихикать. Он и впрямь думал, что несколько ничего не значащих слов могут утешить ее попранное самолюбие! Впрочем, Кэти резонно рассудила, что это будет определенным достижением. Первым шагом на пути к усмирению самонадеянного американца. - Не беспокойся. Я хорошо знаю, что извинения от тебя не дождешься, выдавила из себя Кэти. Услышав, как Хейл, лязгнув зубами, сомкнул челюсти, она задрожала. Хейл заметил девичью дрожь и мысленно обозвал себя дураком и ослом. Видит Бог, он не хотел обойтись с нею так жестоко! Но как иначе можно было сладить с этой девчонкой, когда даже у святого лопнуло бы терпение, а он Джонатан Хейл - далеко не святой. Он и понятия не имел, что у нее такая нежная кожа. Он задул свечу и вернулся в постель. Растянувшись на спине, он не делал никаких попыток вновь притронуться к девушке. - Ладно, прошу прощения, - неохотно произнес он после долгой паузы. Эти слова несказанно удивили Кэти. Она никак не ожидала, что Хейл в конце концов извинится. Может ли она обернуть его раскаяние в свою пользу? Что, если она притворится, будто прощает его... - Ч-ч-что? - осторожно переспросила она. - Черт возьми, я сказал, что прошу прощения, - он говорил сквозь зубы. Кэти скрыла улыбку. Было ясно, что это признание далось ему с огромным трудом. Если она сумела вырвать у Хейла извинение, то сумеет - это лишь вопрос времени - прибрать негодяя к рукам, чтобы он пресмыкался у ее ног. Однако это не удовлетворит ее мести. Ее не удовлетворит ничего, кроме смерти Хейла! - Ты получила все, что просила, - сказал он, как будто был вынужден оправдывать свои поступки. - Что просила? - возмутилась Кэти, позабыв о своем намерении "простить" Хейла. - Чушь собачья! Я не просила, чтобы ты меня изнасиловал. - Я тебя не насиловал, и ты это понимаешь не хуже меня, - резко произнес Хейл, приподнявшись на локте, чтобы взглянуть на ее лицо, - Не насиловал?! - Ты этого хотела. В тех местах, откуда я родом, не говорят о насилии, если сама леди была не против. - Не против! Я этого вовсе не хотела! Ты заставил меня! У меня не было выбора. - Я признаю, что, если бы мне пришлось заставлять тебя силой, я бы так и сделал. Но мне не пришлось. С того самого раза, как я поцеловал тебя на "Анне Грир", я знал, что ты мне отдашься. Ты очень страстная женщина, Кэти. По крайней мере, ты станешь такой, когда узнаешь обо всем этом немножко больше. - Чудовище! - крикнула Кэти, выпрямившись. Слова Хейла задели ее больное место. - Я ненавижу все, что ты со мной сделал! Я ненавижу, когда ты ко мне прикасаешься! Я ненавижу тебя самого! Ты изнасиловал меня, подонок, а теперь пытаешься облегчить свою совесть этими разговорами! - Значит, ты не хотела? - коварно спросил он. - Нет! - безапелляционно заявила Кэти. - А если я докажу обратное? - спросил он, и его мускулистая рука, обвив ее талию, потянула ее вниз, на матрас. - Но ты... ты же только извинился! Ты не можешь сделать это снова, раз попросил прощения за первый раз. - Ты меня не так поняла, милая. Я извинился за то, что отшлепал тебя, хотя, говоря по правде, ты это и заслужила. Я вовсе не жалею, что взял у тебя то, что ты сама хотела отдать. - Отпусти меня, лживая свинья! - возмутилась Кэти. - Заруби наконец на своем подлом носу, что я тебя ненавижу! Я сказала - пусти! Хейл прижал ее вплотную к себе, и ее голос превратился в пронзительный крик. - Не бойся, милая. Я тебе уже говорил, что во второй раз получится лучше. Тебе не будет больно, только расслабься и дай мне... - он замолчал, погрузив свои губы в нежную, благоухающую ложбинку меж ее грудей. - Ничего я тебе не дам, - придушенно прошептала Кэти вцепилась обеими руками в его волосы. - Тебе придется взять это силой. Ты можешь изнасиловать меня сто тысяч раз, все равно я не сдамся Я ненавижу тебя и скорее умру, чем тебе подчинюсь. - Сомневаюсь, милая. Умирать тебе еще рановато. Он пробормотал эти слова, приподнявшись, чтобы отвести в сторону ее руки. Пока Кэти извивалась под его тяжестью, он с наслаждением облизывал ее тугие соски, сначала один, а потом другой. Ее тело пронизывали странные ощущения, и Кэти боролась с отчаянным желанием покориться и замереть. Она знала, чего именно добивается Хейл, и не хотела вновь ощутить ту острую кинжальную боль, которая была готова расщепить ее на две половинки. Он лежал на боку, лицом к ней, заботливо следя, чтобы она не касалась матраса своим израненным задом. Одной рукой он сорвал с Кэти халатик. Когда она осталась без одежды, он схватил ее за лодыжку и закинул ее ногу на свое туловище. Взбешенная этим свежеиспеченным унижением, Кэти продолжала яростно сопротивляться, но это не принесло ей никакой пользы. Кэти хотела кричать, плакать, молить, чтобы он избавил ее от новой пытки, но Хейл впился ртом в ее губы, и она, задыхаясь, только стонала. Она почувствовала, как его твердый орган скользит между ее ног, и сжалась в ожидании последующей боли. Он вошел внутрь ее тела, но, к ее удивлению, она ощутила не боль, а какую-то сладкую и горячую волну, которая разлилась в каждой клетке. Это было приятно... - Я же говорил, что в следующий раз получится лучше, - самодовольно пробормотал он на ухо Кэти. Она ждала, что ею овладеет прежняя ярость Но когда он медленно качнул тазом, она почувствовала, что тает, словно снежинка на солнце. От неожиданного наслаждения она застонала, и ее руки, повинуясь порыву, обвились вокруг шеи Хейла. - А-а-а-а, Кэти, Кэти... - смутно доносились до нее стоны Хейла, пока она парила в сладком тумане, слишком поглощенная своими новыми ощущениями, чтобы замечать само существование партнера. Его толчки уносили девушку прочь на волшебном облаке, и у нее не было сил с ними бороться. Прижаться к этому мускулистому теплому телу ближе, ближе, как можно ближе' - вот все, чего она хотела. Он двигался все напористее и быстрее, испуская страстные стоны. Наконец последовал один особенно глубокий толчок, и все было кончено. С неохотой Кэти возвратилась к реальности и обнаружила, что он распростерся рядом с нею, накрыв ее груди ладонями и шумно дыша ей в ухо. - Джон, - тихо позвала она. - Так, теперь я стал Джоном, а? Я думал, ты меня ненавидишь и презираешь. - Его рот насмешливо изогнулся. - Ах, женщины, женщины, как вы переменчивы... - Ты... ты... - возмущенно пробормотала Кэти, повернувшись к нему спиной. Он в очередной раз вогнал ее в краску. "Ну подожди, - думала она, закипая. - Подожди, капитан... Ты получишь хорошую взбучку". Не успела она об этом подумать, как руки Джона, обхватив ее, потянули на прежнее место. Она поддалась, положив голову на его широкое плечо. - Спи, лисичка. Глава 4 На следующее утро Джон проснулся, чувствуя себя гораздо более энергичным и оживленным, чем в последние несколько месяцев. Он потянулся, зевнул и с неудовольствием заметил, что маленькая фигурка Кэти свернулась на другой стороне койки, около стенки. Джон сухо подумал, что даже во сне она постаралась отодвинуться от него как можно дальше. Все это скоро изменится, пообещал он себе. Придет день, когда она будет жаждать его тела так же отчаянно и неуемно, как он жаждет ее. А он - чего таить, тем более от себя самого - хочет ее так, что у него от страсти темнеет в глазах. Даже сейчас, зная, что команда ждет его на капитанском мостике, он должен был проявлять чудеса сдержанности, чтобы не наброситься на ее прелести, доверчиво выпростанные во сне. Джон усмехнулся. Он, должно быть, стареет. Он не раз слышал, что мужчины, приближающиеся к зрелости, начинают испытывать тягу к молоденьким девушкам, которые по возрасту годятся им в дочери. Он медленно протянул руку по направлению к Кэти, но тут же отдернул ее назад. Хватит! Его ждет штурвал. Команда подумает, что он обленился и потерял форму, если он будет валяться в постели до полудня. С того дня, как шестнадцатилетним мальчишкой он очутился на море, сегодня он впервые не встал на рассвете. Подумав об этом, он немного нахмурился. Женщины были началом конца многих мужчин. Он должен следить, чтобы притягательность ее по-кошачьи гибкого тела не заставила его окончательно потерять голову. Джон торопливо уверил себя, что это, конечно, совершенно невероятно. Он знал многих женщин, почти все они были красавицами, искушенными в плотских утехах несравненно глубже этого неопытного ребенка, лежащего рядом с ним. Да, он обращался с нею мягче, чем с остальными, но исключительно потому, что она была моложе и гораздо невинней. Да, выпоров ее, он испытал неведомое ему ранее чувство вины, но это было только естественно. В конце концов, синяки могли ему помешать как следует насладиться ее телом! Как только он доберется до Кадиса с его знойными андалусийками, он раз и навсегда избавится от влечения к этой стервочке. Хорошая порция виски и портовые шлюхи - вот что ему поможет. В дверь каюты сдержанно постучали. Джон вскочил с койки. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы его застали валяющимся в постели, словно какого-нибудь влюбленного юнца. Он торопливо натянул штаны, застегнул пуговицы, накинул на плечи рубашку и лишь после этого отрывисто произнес: - Да? Дверь приоткрылась, и внутрь просунулась голова Гарри. При виде хмурого, растрепанного Джона, который явно только что встал с койки, он не смог удержаться от улыбки. Раздражение Джона усилилось. - Ну? - проворчал он. - Прошу прощения, кэп, - поспешно сказал Гарри. - Команда за вас беспокоится. Кое-кто слышал, какой тарарам здесь был прошлой ночью, и... м-м... они подумали, что она, может быть, вас убила. Подумали утром, когда вы не поднялись на палубу, сэр. - Забавно, - кисло сказал Джон. - Беспокоятся... Можешь им передать, что я жив-здоров. Да прекрати ты ухмыляться, а не то . - Есть, сэр! - Гарри сделал шаг назад, и его лицо совсем расплылось в улыбке. - Кстати, сэр, этот фонарь... ну и фонарь, доложу я вам! - Вон! - проревел Джон. Гарри поспешно исчез. - Что случилось? - Кэти, разбуженная громкими голосами, силилась привстать с кровати. Джон хмуро поглядел в ее сторону. Длинные золотые волосы, плавным каскадом ниспадающие вдоль ее нагого тела, и огромные сапфировые глаза величиной с чайные блюдца делали ее красоту настолько захватывающей, что у него прервалось дыхание. Боже, как он ее хотел! Его мускулы болезненно напряглись. Внезапно Джон понял, что ему лучше всего расстаться с ней как можно быстрее. Иначе он попадет в незавидную для себя ситуацию. - Ничего. Спи, - коротко ответил он, досадуя на то, какую власть уже приобрела над ним эта девушка. Прошлой ночью он дошел до того, что, словно влюбленный пастушок, выпрашивал прощения за устроенную ей порку, хотя она дерзкая и непослушная - заслуживала более суровых побоев. Она и впрямь настоящая ведьма. Джон с детства не видел в ведьмах ничего необычного и теперь всерьез начинал думать, что его слабость вызвана бесовскими штучками. - Куда ты уставилась? - воинственно спросил он, заметив, что ее голубые глаза расширились еще больше, когда она остановила взгляд на его лице. - У тебя... все лицо... - прошептала она с подрагивающими от смеха уголками губ. - Что, черт возьми, такого смешного ты нашла на моем лице? Джон потянулся за маленьким зеркальцем, которое он обычно использовал во время бритья. Теперь он вспомнил, что Гарри говорил о каком-то "фонаре". Для проверки он несколько раз моргнул глазом. Было немножко больно. Странно. Солнце и морской ветер настолько продубили его кожу, что лишь очень сильный удар мог оставить на ней заметный след. Джон нашел зеркальце и взглянул на свое отражение. Увиденное его обескуражило. Он выглядел, словно карточный шулер, которого десятка два разъяренных партнеров по очереди пинали ногами. Левый глаз был обведен сочной багровой каймой с желто-зелеными вкраплениями. Три длинные царапины украшали щеку. При воспоминании о вчерашнем поединке болезненно заныла укушенная рука. В плече чувствовалась ломота. Он мрачно покосился на Кэти, которая без особого успеха пыталась унять овладевшее ею веселье. - Вы находите это смешным, не так ли, мисс? - проворчал он, угрожающе приблизившись к ней. Кэти вздрогнула и хотела соскочить с койки, но он удержал ее на месте, положив обе руки ей на плечи. - Нет, нет, - быстро сказала она и тут же зашлась в безудержном приступе хохота. - Прости, - выдавила она в промежутке между душившими ее спазмами. - Я... я, правда, не нарочно. - Посмотрим, как ты будешь смеяться, если я выведу тебя на палубу и покажу твои собственные синяки всей команде, - пригрозил Джон, зная в душе, что не вынесет посторонних взглядов, скользящих по ее наготе. - Ты этого не сделаешь! - выпалила Кэти и машинально взметнула руки, чтобы прикрыть свой позор. - Как знать, - предупредил он. - Я... я не буду больше смеяться, - пообещала она, но вновь захихикала, бросив взгляд на его разукрашенное лицо. - Ведьма, - беззлобно произнес он и, отвернувшись от Кэти, присел на край койки, чтобы натянуть ботфорты. - Джон, - ее веселье понемногу утихло, и Кэти решилась заговорить: - Я не хотела, чтобы так получилось... то есть сначала хотела, но теперь я... извини. Правда. - Правда? - он пристально на нее посмотрел. Выражение его глаз заставило Кэти почувствовать, какие странные вензеля выписывает ритм ее сердца. - Д-да. - Кэти и сама не знала, солгала ли она или сказала правду. Он привел ее чувства в такое смятение и путаницу, что она никак не могла в них разобраться. - Докажи. - К-как? - Поцелуешь меня? - Серые глаза были насмешливыми, но в глубине зрачков горел крохотный огонек. - Л-ладно. Поцеловаться с Джоном после той близости, которую они испытали ночью, было волнующе и приятно. Закрыв глаза, она покорно приподняла лицо, и ее розовые губы, готовые к поцелую, собрались бантиком. Джон коротко рассмеялся. - Я сказал, чтобы ты поцеловала меня сама, детка, а не наоборот. - А-а. Кэти лихорадочно соображала. К своему удивлению, она обнаружила, что ей самой хочется поцеловать Джона, прижаться губами к ссадинам на его щеке, а затем к подбитому глазу. Игра становилась опасной. Она потеряла уверенность в том, что по-прежнему стремится к победе над капитаном, и даже не смогла бы сказать, где она видит победу, а где поражение. В конце концов, рассудила она, поцелуй растопит и смягчит сердце Хейла, а потому послужит ее выгоде и станет частью общего плана мести. Тщательно закутавшись в одеяло, она опустилась на колени рядом с Джоном, который все еще сидел на краю койки. Когда она обвила его шею руками, его глаза потемнели. Внезапно она поняла, что ее собственное сердце забилось быстрее. "Не забудь главную цель, - предупредила она себя, склоняя голову. - Это часть твоей мести..."Сначала она коснулась губами его глаза и осыпала рану десятком легких поцелуев, затем приникла к царапинам, оставленным на щеке ее ногтями. Его грубая шершавая кожа отдавала морской солью и мужским потом. Кэти нравился этот запах... Джон порывисто обнял девушку и, зарывшись пальцами в ее длин - i ные волосы, притянул ее губы к своим. Он оставался неподвижным, как бы предлагая Кэти самой проявить инициативу. Ее губы медленно раздвинулись, однако он не пошевелился, тугой уздой сдерживая свой пыл, чтобы дать ей возможность самостоятельно овладеть этим искусством. Застенчиво тронув его губы, девичий язык моментально скрылся во рту. Каким бы мимолетным и робким ни был этот поцелуй, он заставил Джона напрячься. В этот момент больше всего на свете ему хотелось бросить Кэти на матрас и до изнеможения любить ее прекрасное тело. Но в то же время он боялся ее отпугнуть... Он не желал вновь прибегнуть к насилию, чтобы овладеть девушкой, и это казалось ему весьма странным. Теперь Джон хотел, чтобы Кэти сама проявила желание и упала в его объятия. - Мисс? - Услышав голос Петершэма за дверью, они от неожиданности отпрянули друг от друга. Джон потер лоб, чувствуя мучительную необходимость поскорее выбраться на свежий воздух, чтобы осмыслить происходящие с ним перемены. Поднявшись с койки, он шагнул к двери и через плечо покосился на Кэти. Она улыбалась, как Мона Лиза, и Джона это до крайности разозлило. У девушки был очень довольный вид. В душе Джона зародилось смутное подозрение, что его попросту хотят одурачить. - Мне следовало бы выбросить тебя за борт, - медленно произнес он с пронизывающей каждое слово серьезностью. - Только так можно избавиться от ведьмы. - Ничего подобного. Ведьмы не тонут, - сказала она и задорно сморщила нос. Джон даже не улыбнулся. - Мастер Джон! Капитан, я не знал, что вы до сих пор в каюте. Вы больны? - воскликнул Петершэм, когда Джон распахнул дверь. Увидев исцарапанное лицо хозяина, он растерянно заморгал, однако моментально проглотил готовые слететь с языка вопросы. Некоторых вещей лучше не замечать. - Нет, я не болен, - сухо ответил Джон. Мысли старого дурака были видны как на ладони. - Сегодня утром у меня были м-м... дела, которые требовали моего присутствия в каюте. - Понимаю, сэр. - Петершэм позволил себе слабо улыбнуться. Вполголоса выругавшись, Джон отстранил слугу в сторону и исчез за дверью. - Я принес ваш завтрак, мисс. - Петершэм неуверенно вошел в каюту. После того как он увидел покрытого синяками и ссадинами хозяина, он просто боялся взглянуть на мисс Кэти. Мастер Джон был вспыльчивым человеком, и Петершэм полагал, что девушке в самом лучшем случае достались не менее живописные отметины. Его опасения рассеялись, когда он встретил безоблачную улыбку Кэти. - Доброе утро, Петершэм. Я ужасно голодна. Что вы принесли мне поесть? Петершэм, все еще пребывая в некотором изумлении, поставил перед ней блюдо с едой. Хозяин, насколько он его знал, не проявлял прежде никаких колебаний, когда требовалось при помощи увесистых тумаков проучить какую-нибудь строптивую бабенку. А если учесть, как разукрасила его мисс Кэти... С этой девушкой он был необычайно мягок. Озадаченный Петершэм тем не менее отверг единственное решение, пришедшее ему на ум, как смехотворное. - Петершэм, - позвала Кэти, когда он повернулся, чтобы оставить ее завтракать в одиночестве. - Мне понадобятся остальные сундуки с моей одеждой. Мне наконец-то разрешили подняться наверх и подышать свежим воздухом. Ее слова сопровождала лучезарная улыбка. - Конечно, мисс, - ответил Петершэм в полной растерянности - Я вам их принесу. М-м... с разрешения капитана, разумеется. - Разумеется, - сладким голосом согласилась Кэти. Если все пойдет по ее плану, то совсем скоро капитан ни в чем не сможет ей отказать. О, как она насладится! Она заставит его ползать у своих ног1 Те же два матроса, что прошлой ночью таскали в каюту горячую воду, принесли ее сундуки. Они были почтительны, но, когда Кэти их поблагодарила, она заметила, что на их лицах гуляют кривые ухмылки. Сконфузившись, она опустила глаза, чтобы убедиться в безупречности своего туалета. Все было в порядке. Пожав плечами, Кэти выбросила из головы эту загадку. Мужчины вообще были странными созданиями. Следующий час она провела, разбирая свою одежду. Она аккуратно сложила белье и убрала его в платяной шкафчик. Чтобы освободить место, ей пришлось переложить оттуда часть рубашек, при надлежащих Джону, и, не долго думая, она запихала их в один из его сундуков. Она была уверена, что он не стал бы возражать. Он не относился к своей одежде с чрезмерной щепетильностью. Несколько не слишком помятых платьев Кэти также повесила в шкаф, а остальные положила в ногах постели, рассчитывая выгладить их, если представится случай. Впрочем, она не особенно надеялась, что на "Маргарите" окажется такое сугубо мирное орудие, как утюг. Из всего гардероба лучше других сохранилось белое муслиновое платье, украшенное узором из светло-зеленых листочков. Кэти решила, что оно отлично подойдет для появления на палубе. Вокруг талии платье обхватывалось зеленым шелковым поясом, концы которого сходились на спине в огромный бант. К платью прилагались зеленые туфельки и шляпка. Одевшись, Кэти начала поворачиваться перед длинным зеркалом, вделанным в дверцу шкафа. Шляпка придавала ее очарованию последний неотразимый штрих. Ее фисташковый цвет выгодно подчеркивал золотистые волосы Кэти и делал ее голубые глаза еще глубже и выразительнее. Безыскусный фасон платья приковывал внимание к ее тонкой талии и соблазнительным округлостям как спереди, так и сзади Она решила, что Джон будет непременно ослеплен ее видом. И это было необходимой частью плана возмездия. Прошлой ночью он дважды овладевал ее телом. И если быть честной, то Кэти приходилось признать, что он прав: с каждым разом это становилось все приятнее. Однако она была уязвлена самой мыслью о том, что он может использовать ее тело, никак не считаясь с ее собственным желанием. Гордость требовала поставить Джонатана Хейла на колени, а лучшим способом этого добиться, как знала Кэти, было заставить американца в нее влюбиться. Кэти отважилась выйти на палубу только после полудня, когда палящее солнце висело прямо над головой. Яркие лучи заставили девушку на мгновение зажмуриться, но тем не менее она задрала голову, чтобы насладиться долгожданным теплом. Она открыла глаза. По небу, словно овечки, скользили кучерявые белые облачка. Свежий бриз навевал легкую прохладу. "Маргарита" плавно, как детская люлька, покачивалась на волнах. Поскрипывали мачты. Внезапно Кэти почувствовала себя счастливой. Как приятно вновь очутиться в самой гуще жизни! - Леди Кэтрин. Кэти обернулась и увидела у себя за спиной молодого человека, того самого, который отказал ей в помощи, когда она попала на борт "Маргариты" и Хейл велел отвести ее в свою каюту. Гарри, так называл его Джон. Настроение Кэти немного упало. Его присутствие живо напомнило ей о том, что на этом чудесном корабле она, как ни крути, все еще оставалась пленницей и капитан мог распоряжаться ее судьбой как заблагорассудится. Она тряхнула головой и сдвинула брови. Она могла поклясться, что ее участь вскоре изменится. - Мэм, капитан передает вам свое восхищение и будет очень польщен, если вы присоединитесь к нему на юте. Он говорит, что для молодой леди там самый здоровый воздух. Кэти смотрела на него свысока. Во время их последнего разговора он не очень-то пекся о ее здоровье. Пренебрегая мольбами, он толкнул ее прямо в пасть льву! Правда, к этому времени лев, хотя и свирепый, уже не вселял в нее прежнего ужаса. А его опека позволяла ей с презрением относиться к тявканью мелких хищников вроде этого человека. Ничего не ответив, как будто ее внезапно поразила глухота, она повернулась к нему спиной. Ее глаза с нарочитой небрежностью блуждали по палубе. Все матросы дружно оторвались от своих занятий и уставились на девушку, словно свора голодных псов на аппетитную косточку. Кэти невольно поежилась. В намерениях этих людей не было никаких сомнений. Если бы не покровительство Джона, они бы накинулись на нее всем скопом. Подумав об этой перспективе, Кэти вдруг поняла, какое невероятное везение ей сопутствовало. - Миледи, - в отчаянии начал Гарри, но его тут же прервал сердитый рев, раздавшийся с юта. - Гарри, тащи ее сюда, хватит мямлить! А вы, бездельники, что застыли?! Насмотритесь на баб, когда придем в порт! - Оно так, кэп, да только где мы отыщем такой товар?! Команда наградила эту реплику разудалым улюлюканьем. Повернув красное от стыда лицо к юту, где, опираясь на перила, стоял Джон, Кэти с раздражением отметила, что он тоже смеется. Тупые, бесчувственные животные! Между тем матросы, без труда разгадавшие причину возникновения капитанских царапин, еще некоторое время перебрасывались сальными шутками. Ладно, пусть думают что хотят! Ей нет никакого дела до этого грязного сброда. До конца разглядев ее вызывающе-соблазнительный наряд, Джон внезапно нахмурился, а Кэти состроила в ответ обиженную физиономию. Что ему стоило одернуть своих хамов-матросов! С надмен ным видом она поднималась на ют по деревянным ступенькам. Стоящий наверху Джонатан Хейл выглядел сурово и мужественно. Он широко расставил ноги, чтобы сохранять равновесие посреди прерывистой качки; его мускулистые руки лежали на перилах. Ветерок ерошил его темные волосы. Солнце блестело в иссиня-черной щетине на подбородке. Он был одет в белую рубаху, расстегнутую до пояса, чтобы свежий бриз обвевал покрытую испариной грудь. За пояс, обвязанный вокруг его тонкой талии, были воткнуты пара пистолетов и длинный кинжал. Черные бриджи плотно облегали его налитые мышцами ноги. - Ты похож на пирата, - кокетливо заявила Кэти, присоединившись к нему на юте. - Я и есть пират, - коротко ответил он. - Не забудь этого, милая, а не то мне придется напомнить. Кэти была ошеломлена таким резким отпором. После страстных ночных объятий, увенчавшихся любовным экстазом, она без тени сомнения предвкушала, что совсем скоро Джон, словно собачонка, будет вилять перед ней хвостом. Теперь эта уверенность ее покинула. Он был опытен, знал десятки женщин... Сможет ли ее неумелое тело покорить этого циничного развратника до такой степени, что он станет ее рабом? Трудно сказать. Но это был ее единственный козырь, который она могла разыграть. Она кокетливо поглядела на Джона и была сильно задета, обнаружив, что его внимание поглощено не ее платьем, а какой-то отдаленной точкой на горизонте. - Высматриваешь моих спасителей? - уколола она. Он окинул ее спокойным взглядом и вновь уставился на горизонт. - Твои, как ты их называешь, спасители потеряли наш след во время шторма. Их не было видно последние несколько дней. За это время "Маргарита" сменила свой курс и плывет теперь в другом направлении. Поэтому я не рассчитываю, что смогу избавиться от тебя таким способом. - Если тебе не терпится от меня избавиться, почему ты не отправил меня на шлюпке той первой ночью? Эскадра Ее Величества была бы безумно рада меня подобрать. - О-о! Той ночью ты была мне нужна. Плотоядный взгляд, которым он ее одарил, не оставил у Кэти никаких сомнений в самом безнравственном значении его слов. Вспыхнув, она быстро оглянулась кругом, чтобы проверить, не под слушивает ли кто-нибудь их беседу. Поблизости были только Гарри и пожилой дюжий матрос, которые с видом величайшей сосредоточенности на своем занятии прилаживали в паз какую-то втулку. Их неестественная отрешенность сделала Кэти уверенной, что они очень внимательно следят за доносящимся до их ушей разговором. - Кстати, я заметил, что ты не выражаешь участия к судьбе остальных заложников, твоих товарищей по несчастью. Эти слова вновь остановили ее взгляд на капитане. - Ну почему... конечно же, я очень о них беспокоюсь, - сказала она, покривив душой. По правде говоря, собственная судьба волновала Кэти куда больше, и она не особенно задумывалась о незнакомых ей людях. Но Джону не нужно этого знать. - Я просто думала, что если ты заинтересован в получении за пленников большого выкупа, значит, их жизни ничего не грозит. Разве не так? - Так, кошечка, - пробормотал он. - Только язычок у тебя слишком острый. Тут я промахнулся, но дело можно поправить. Например, плетью... Кэти была обескуражена теми необъяснимыми переменами, которые претерпели его манеры. Что с ним случилось? Ведь они не ссорились. Из-за чего же он рассердился? Что ж, она вынесет и плеть. Пусть этот дикарь порезвится. - Делайте то, что считаете необходимым, капитан, - холодно сказала она. - Мне всегда говорили, что пираты хуже диких волков. - А вам когда-нибудь говорили, миледи, что гордыня до добра не доводит? - В его голосе проскальзывали стальные нотки. - Стоит всего раз стегнуть тебя по голому заду, и ты на коленях будешь просить у меня пощады. - А как же быть с ночными забавами, капитан? Вы решили от них отказаться? - Кэти триумфально улыбнулась, зная, что попала в самую точку. Он не осмелится высечь ее плеткой по той простой причине, что лишится возможности обладать ее телом. Неистовый темперамент Хейла служил ей самой надежной защитой. - Я? - Он медленно улыбнулся. - Сначала тебя отхлещут до полусмерти, а потом я буду заниматься с тобой любовью. Тебе будет очень больно, не спорю, но пиратам, которые хуже диких волков, на это плевать. - Ты... - горячо начала Кэти, но тут же прикусила язык, так как к ним подошел Гарри. Джон бросил на него нетерпеливый взгляд. Гарри выглядел очень смущенным. - Прошу прощения, кэп, но пленников пора выводить на прогулку. Я распоряжусь? - Да, - ответил Джон, повернувшись к Кэти широкой спиной. Пока ее товарищей по несчастью выводили из трюма, Кэти, закусив губу, предавалась мрачным раздумьям. Она лишь скользнула глазами по выкарабкивающимся из трюма пленникам; странное поведение Джона занимало ее гораздо больше. Однако затем она снова посмотрела в их сторону. Все трое мигали и щурились от яркого солнца, их лица были бледными и осунувшимися, одежда измятой и грязной. Было похоже, что они ни разу не ели досыта и не умывались, с тех пор как неделю назад очутились на борту "Маргариты". Кэти сложила губы изумленным колечком. Если Кэти и задумывалась о своих невольных товарищах по несчастью, то без всяких сомнений предполагала, что они устроены с точно таким же комфортом, как она сама. Теперь она увидела, что ошибалась. За исключением одной интимной детали ее судьба была намного счастливее. Такое бесчеловечное обхождение с пленниками вызвало у Кэти негодование. Задрав голову и сердито выпрямив спину, она подобрала юбку и начала величественно спускаться с юта. Не допускающим возражения голосом Джон велел ей вернуться назад, но Кэти в ответ лишь презрительно тряхнула головой. В конце концов, с ней уже произошло самое худшее из того, что могло произойти. Вспомнив об угрозе плетей, она решила пренебречь опасностью. Он поймет, что ее не так-то легко запугать1 - Ваша светлость? - Кэти быстро пересекла дощатую палубу и оказалась около герцогини. Услышав свой титул, старуха медленно повернула голову. Когда она увидела Кэти, ее скованное страдальческой гримасой лицо озарила слабая улыбка. - Леди Кэтрин1 Как я рада видеть вас в целости и сохранности. Я так волновалась, когда вас увели неизвестно куда - Да уж известно... В теплое местечко, - пробурчала купчиха, успевшая изрядно потерять в весе. Она завистливо оглядела девушку с головы до ног. Вам хоть платье дали сменить, миледи. Видать, мы с герцогиней у них не в такой милости. - Сделайте одолжение, помолчите, миссис Грэйди, - отрезала привыкшая повелевать герцогиня. - Если с леди Кэтрин обошлись лучше, чем с нами, это не ее вина, я уверена. Если нет, я уверена, что леди Кэтрин тут ни при чем. Обиженная миссис Грэйди угрюмо отвернулась. Герцогиня посмотрела на Кэти проницательным взором. - С вами дурно обращались? - спросила она тихим голосом. Кэти почувствовала, как к ее щекам приливает румянец, и ответила, призвав на помощь всю свою выдержку: - Нет, ваша светлость, совсем нет. Воспитанная в аристократической семье, Кэти презирала ложь и лжецов, но теперь с сосущим ощущением под ложечкой она понимала, что все ее будущее зависит от того, сумеет ли она сохранить в тайне свою вынужденную связь с капитаном. Если к ней пристанет позорное клеймо изнасилования, то ее надеждам на блестящее замужество, и вообще на замужество, никогда не суждено сбыться. В викторианской Англии незамужняя женщина, утратившая невинность, автоматически считалась шлюхой. Обстоятельства, при которых эта женщина лишилась своей девственности, никого не интересовали. - Понимаю. - Глаза старухи внимательно ощупывали лицо Кэти, и герцогиня, по-видимому, сочла ее слова заслуживающими доверия. Девушка с облегчением перевела дух. - Куда они вас поместили, дитя? - Я... капитан был настолько добр, что предоставил мне свою каюту. На этот раз Кэти ни на йоту не отступила от истины. Она действительно жила в капитанской каюте. И никого не касается та цена, которой она оплачивает эту сомнительную привилегию. - Он поступил по-джентльменски. Должна признаться, я удивлена. Скорее всего, вы напомнили ему младшую сестру или даже дочь. Наверное, разбойникам тоже свойственны святые чувства. - Да, да, я уверена, что так оно и есть. - Кэти все более чувствовала себя не в своей тарелке. Она быстро переменила тему. - Скажите мне, ваша светлость, а как обращаются с вами и м-м... с мистером и миссис Грэйди? Герцогиня печально опустила глаза на свое измятое и грязное платье, которое болталось на ней, как на вешалке. - Не слишком хорошо, дитя мое. Но мы до сих пор живы и должны возблагодарить за это Бога. Эти пираты обычно не останавливаются перед тем, чтобы пролить кровь невинных людей. Они так жестоки! - Вы правы, мэм. Мы очень жестоки. Подпрыгнув от неожиданности, Кэти ощутила, как Джон с силой опустил руки на ее плечи, прикрытые тонкой тканью. Она должна была догадаться, что он спустится вслед за ней. Его чрезмерное самолюбие непременно должно было возмутиться, когда на глазах у всей команды она проигнорировала его приказ. Она умоляюще оглянулась через плечо, одновременно пытаясь стряхнуть его руку. К ее удивлению, он позволил ей освободиться. - Я рада, что вы это понимаете, молодой человек. Вас обязательно повесят, если вы будете продолжать в том же духе, - презрительно произнесла герцогиня. Джон зловеще сжал губы, и Кэти всерьез испугалась за участь бедной старухи. Он был слишком зол, чтобы с улыбкой воспринимать подобные дерзости. - Не сомневаюсь, мэм. - Джон ответил спокойно и лишь чуточку нетерпеливо. Кэти с облегчением расслабилась. - Но я предпочитаю виселицу унылому прозябанию. Герцогиня обратила на Джона ледяной взгляд. Она прожила долгую жизнь. Она не боялась смерти, однако не собиралась накликать ее преждевременно. Этот человек был пиратом, и убийство было его ремеслом. Она немного смягчила свой тон. - Леди Кэтрин мне сообщила, что ее устроили вполне сносно. Вот за это я вам благодарна. Было бы отвратительно подвергать заточению в трюме столь юное создание. Надеюсь, что в вашей каюте леди Кэтрин будет находиться в полной безопасности. В словах герцогини безошибочно читалось предупреждение. Кэти нервно сглотнула слюну. Не выдаст ли Джон ее тайну? В конце концов, ее бесчестье не принесет ему никакой выгоды. - Как вы сами сказали, она очень молода, - медленно произнес Джон с бесстрастным выражением лица. - Я думаю, что моя каюта самое лучшее место для леди Кэтрин, где ей, безусловно, ничего не грозит. Мне искренне жаль, что я не могу предоставить подобных удобств остальным пленникам. Но вы должны понимать: "Маргарита" - не пассажирское судно с каютами первого класса. - Я все понимаю, молодой человек. Скажите, как скоро вы собираетесь нас освободить? - После того как "Маргарита" придет в порт. Запаситесь терпением примерно на десять дней. - О, мы потерпим. Вы можете не торопиться, капитан. По крайней мере, из-за нас. - Уверяю вас, мэм, никакой спешки не будет. А сейчас заканчивайте прогулку. У моих матросов слишком много другой работы. Если вы готовы, они отведут вас назад в трюм. - Пожалуйста, капитан, - мрачно проговорила герцогиня и, не дожидаясь ответа, повернулась к уходящему вниз трапу. Матрос, который стерег узников, грубо схватил ее за руку. Другой матрос нетерпеливыми возгласами, словно пару гусей, подгонял к люку чету Грэйди. Кэти, наблюдая за тем, как лицо герцогини вновь сложилось в страдальческую гримасу, почувствовала грызущую ее сердце жалость. Она должна сделать все, чтобы им помочь. Иначе ее всю жизнь будет мучить совесть! - Подождите! - порывисто вскрикнула она, а затем обратилась к Джону. Нельзя столь варварски обращаться с людьми! Это жестоко и бесчеловечно! Если вы не перестанете их мучить, то... то... пусть меня тоже отведут в трюм! Я хочу страдать вместе с ними! Джон внимательно, с головы до ног, оглядел Кэти. Его твердый взгляд заставил девушку похолодеть, но она продолжала гордо стоять на своем. Возможно, он воспользуется ее словами и прикажет запереть ее в трюме. В таком случае вместо вкусной еды и мягкой постели она вновь обретет свою девичью честь, правда слегка запятнанную. Если же он не захочет лишаться по ночам ее тела ради того, чтобы преподать ей урок, она может бунтовать до тех пор, пока остальным пленникам не дадут приличной еды и не переведут в более сносное жилище. Конечно, у него в запасе оставалась грубая сила. Однако Кэти начинала подозревать, что Джон не захочет снова прибегать к силе. Так ей казалось. - Что ты сказала? - Смысл мягкой угрозы, прозвучавшей в его голосе, был вполне ясен Кэти. Она яростно блеснула глазами. - Я требую, чтобы с остальными пленниками обращались нормально. Если их морят голодом и держат запертыми в трюме, пусть и со мной поступают так же! - Милая, если ты хочешь умирать от голода и сидеть в трюме, твое дело. Но решать это буду я, а не ты. Он говорил очень тихо. Кэти надеялась, что никто, кроме нее, не улавливает оттенка интимности, проскальзывавшего в словах Джона. Здравый смысл подсказывал, что она должна отступить, пока еще может сделать это, не теряя собственного достоинства. Но ее гордость отказывалась уступать. - С нами должны обращаться одинаково, - пренебрегая опасностью, продолжала она. - Я не хочу иметь никаких преимуществ. Джон покачал головой: - Ты что, туго соображаешь, киска? Здесь командую я, капитан этого корабля. Не думай, что мне можно указывать только потому, что ты делишь со мной постель. Кэти обомлела от ужаса. Она быстро оглянулась, моля Бога, чтобы никто не разобрал его слов. Ее надежды не сбылись. Мистер и миссис Грэйди глазели на нее с жадным интересом; лицо герцогини омрачилось печалью. Кэти густо покраснела. Она отчаянно отказывалась признать, что навлекла на себя бесчестье. В то же время она чувствовала, что злится на Джона именно из-за того, что он выдал ее позорную тайну, а не потому, что он ее изнасиловал. Она никогда его не простит, никогда! - Я тебя ненавижу! - свирепо прошептала она, глядя, как он взмахом руки велел ухмыляющимся морякам вести пленников в трюм. Затем он схватил Кэти за руку и поволок ее за собой в каюту. - Побереги свой пыл, девочка, - холодно сказал он. - Чтобы мне не пришлось остужать его на людях. - Ты не должен был этого говорить! Разве тебе мало того, что ты со мной сделал? Или ты так гордишься своим подвигом, капитан, что хочешь сделать его достоянием всего света? - Заткнись, я сказал! Ощутив его нешуточное раздражение, Кэти благоразумно умолкла, но продолжала гордо выпячивать подбородок, пока он со сдавленными ругательствами вталкивал ее в каюту. - Ты сделал это специально, - дрожащим голосом начала Кэти, когда он пинком захлопнул за ними дверь. - Какая разница, - спокойно ответил Джон, прислонившись к двери и скрестив на груди руки. В нем не осталось ни следа гнева, которым он горел буквально секунду назад. - Все равно они знали. Думаешь, они дураки? - Они ничего не знали наверняка, пока ты им не сказал, - прошипела Кэти. - Ты вообще имеешь представление о том, что натворил? Ты разрушил мою жизнь, вот что. Никто не захочет на мне жениться! Ни один джентльмен не возьмет в жены обесчещенную пиратом женщину! - Не убивайся, - внезапно улыбнулся Джон с похотливо затанцевавшим взглядом. - Кто знает, где ты найдешь свое счастье? Может быть, останешься у меня? Мне что-то не хочется тебя отпускать. Ты, киска, порою очень сладко мурлычешь. Не веря своим ушам, Кэти остолбенела. - Грязная свинья, неужели ты думаешь, что отец не будет меня искать? Он меня обязательно найдет! Если ты хочешь спастись, то должен освободить меня сразу же, как только мы достигнем земли. Мой отец - очень влиятельный человек. За то, что ты со мной сделал, он повесит тебя двадцать раз! Разъяренная Кэти едва сознавала, что именно она говорит. Джон иронически улыбнулся: - Сначала он должен меня поймать, киска, а это не так-то просто. Меня ловят уже десять лет, а я, как видишь, еще на свободе. Почему ты думаешь, что у твоего всемогущего папеньки это получится лучше? - Получится, и все. - Кэти не смогла придумать более весомого аргумента. - Ему не пришлось бы стараться, если... если бы ты сообщила, что решила остаться со мной... сама... по собственной воле. - Он говорил нарочито небрежно, но его глаза вдруг посерьезнели и внимательно впились в ее раскрасневшееся лицо. Кэти была слишком сердита, чтобы это заметить. - Остаться с тобой? - Она презрительно засмеялась. - Ты шутишь! Ты воображаешь, что я поставлю крест на моем будущем, брошу мою семью и друзей, чтобы остаться с человеком, который бесчестит невинных девушек, с человеком, который убивает и грабит, который морит голодом беспомощную старуху? Ты, может быть, считаешь, что очень хорош в постели, капитан? Лично мне так не кажется. - Ты очень высокого мнения о себе, девочка, - протянул Джон, и его глаза странно заблестели. - Да ты мне и даром не нужна. Я действительно пошутил. Как только мы придем в порт, я найду там множество женщин, мечтающих согреть мне постель. Женщин, которые умеют ублажать мужчину в отличие от... сама знаешь кого. Ты станешь лишней, киска. Обескураженная этой уничижительной характеристикой, Кэти, как рыба, выброшенная на берег, хватала губами воздух, не в силах вымолвить ни слова в ответ. А что касается остальных твоих замечаний, - холодно продолжал Джон, давай разберем их пункт за пунктом. Во-первых, мы, кажется, уже согласились с тем, что никакого насилия не было. Во-вторых, я краду затем, чтобы выжить. Если бы ты поголодала разок, то отнеслась бы к нам более сочувственно. В-третьих, если я не буду убивать своих врагов, они сами убьют меня. А мне хочется жить. И последнее, насчет голодающих господ заложников. Количество провианта на "Маргарите" строго рассчитано на весь рейс. Пищи должно нам хватить только на дорогу туда и обратно - не больше. У нас нет лишнего места для припасов. Когда мы захватили "Анну Грир", продовольствия уже было в обрез. Мы преследовали ваш корабль на несколько дней дольше, чем я рассчитывал. Кормить заложников досыта значило бы оставить без полноценного пайка кого-нибудь из моих матросов. А ведь пленникам не нужно вести корабль. Они получают достаточно, чтобы дожить до прибытия в ближайший порт. А ты должна быть мне благодарна за то, что я не дал увянуть твоим пухленьким прелестям. - Я ненавижу и презираю тебя, - медленно произнесла Кэти после долгой паузы. - У тебя каменное сердце. Впрочем, я сомневаюсь, есть ли оно у тебя вообще. - О, у меня есть сердце, не беспокойся. - Его длинные ресницы укрыли глаза непроницаемой маской. - Но еще у меня есть голова на плечах, и я понимаю, что если я сам не позабочусь о себе, то никто не даст за мою жизнь и ломаного гроша. Ты поймешь это, когда вырастешь, детка. - Я больше не детка, благодаря тебе, - с горечью отметила Кэти. - Ты позаботился, чтобы я выросла побыстрее. - Мне очень нравится быть твоим воспитателем. - В его глазах опять засветились насмешливые искорки. У Кэти было слишком тяжело на душе, чтобы спорить дальше. Она подошла к окошку. - Пожалуйста, уйди. Я хочу побыть одна, - сказала Кэти ледяным голосом. - Побудьте, миледи. Только не слишком увлекайтесь уединением. Помните, я скоро вернусь, чтобы опять заняться вашим воспитанием. Кэти плотно сомкнула губы и не удостоила его шпильку ответом. Спустя мгновение она услышала, как за ним захлопнулась дверь. За окном солнечные лучи рассыпали причудливые узоры на гребешках теснящихся волн. Кэти смотрела на них невидящими глазами. Она чувствовала себя опустошенной. Лишь теперь она по-настоящему поняла, что целиком зависит от милости капитана пиратов Она мрачно улыбнулась. Только дурак будет ждать пощады от беспощадного человека. Глава 5 Спустя одиннадцать дней "Маргарита" пришвартовалась в испанском порту Кадис. После недели штормов вновь установилась жаркая и солнечная погода. С тех пор как они поссорились, Кэти старалась лишний раз не заговаривать с Джоном, а он также был подчеркнуто немногословен. Все их отношения сводились теперь к быстрым и грубым соитиям, которых он добивался по меньшей мере раз в день, а иногда два или даже три раза. Кэти приучилась в самые решительные моменты лежать в постели не шевелясь, словно каменная статуя. Она гордилась тем, что ничего не чувствует, и со злорадством каждый раз напоминала об этом Джону. Его настроение ухудшалось по мере того, как нарастало ее сопротивление. Даже Гарри ходил вокруг него на цыпочках, словно вокруг бомбы с тлеющим фитилем. Петершэм почитал за благо держаться подальше от капитанской каюты, когда там находился Джон. Он честно объяснил Кэти, что не желает становиться мишенью для его безудержного и слепого гнева. Кэти же оставалась несгибаемой. Ее тактика, хотя и опасная, как хождение по лезвию бритвы, приносила свои плоды. Ее поведение раздражало Джонатана Хейла точно так же, как небольшой слепень выводит из себя могучего жеребца. Прошлой ночью, когда Джон, раздувая ноздри, задрал на девушке юбку - ритуал, ставший для Кэти привычным, - его словно пронзило сознание того, что равнодушие девушки отравляет всю его жизнь. Пока он ее раздевал, она лежала, уставившись в потолок, неподвижно, как тряпичная кукла. Выругавшись, он отбросил в сторону ее панталоны и мрачно навис над ее лицом. Кэти плотно зажмурилась, не желая откликаться на присутствие своего врага даже взглядом. - Давай, давай, стерва, - грубо подбодрил он. - Закрой свои глазки и думай об Англии. Мне плевать, что ты будешь при этом чувствовать. С этими словами он налег на ее застывшее тело и энергично им овладел. Кэти не издала ни единого звука и не пошевелила ни единым мускулом. Она лежала как труп, внутренне торжествуя. Он выигрывал случайные битвы, а она одерживала победу в войне. С обдуманной жестокостью он тискал пальцами ее груди и осыпал поцелуями, больше похожими на укусы, нежную шею. Испытав оргазм, он, грязно ругаясь, скатился на бок. Через несколько минут он поднялся с койки, оделся и, раздраженно топая сапогами, вышел из каюты. И вот прошел день, а он все еще не показывался. Кэти довольно улыбалась. Она заставила его страдать, и все вокруг заиграло для нее новыми красками. Когда в иллюминаторе наконец появилась земля, Кэти, словно магнитом, неудержимо повлекло наружу. Она решила покончить со своей добровольной ссылкой. В конце концов, от этого заключения страдала только она. Джон несколько раз повторил, что она может оставаться в его каюте до самого Страшного суда - ему это безразлично. Тупое животное, так с горечью подумала Кэти, а затем выбросила его из своих мыслей. Она твердо решила без всяких помех насладиться погожим деньком. Кэти торопливо оделась. Угрюмые стены капитанской каюты внезапно навалились на нее с такой силой, что она едва не закричала. Она выбрала простое полотняное платье телесного цвета, которое как нельзя лучше подходило для сильной жары и вдобавок удачно гармонировало с ее сливочной кожей. Широкополая соломенная шляпка, завязанная под подбородком, чтобы уберечь нежный цвет лица от палящих лучей, завершила ее туалет. Она была готова. Кэти вышла из опостылевшей каюты и ступила на палубу. Ее появление не вызвало ни малейшей заминки в плавном течении судовой жизни. Никто даже не оглянулся ей вслед. Матросы дружно стравливали паруса, чтобы "Маргарита" могла стать на якорь. Они висели на мачтах, цепкие, как обезьяны; и до ушей Кэти доносились их непристойные песни и жизнерадостные проклятия. Она покосилась на ют: Джона там не было. Кэти продолжала зорко высматривать его фигуру, исходя из теории, что врага лучше обнаружить до того, как он сам заметил тебя. Казалось, что его вообще нет на корабле. Кэти недоверчиво нахмурилась и заново начала обшаривать глазами палубу. Вдруг высоко над ней раздался его зычный голос. Она вскинула голову. Когда наконец она его разглядела, ее застывшее на миг сердце забилось с удвоенной силой. Он забрался на самый кончик грот-мачты, чтобы развязать узел, которым топсель крепился к рангоуту. После нескольких рискованных попыток это ему все же удалось, и парус, колышась, начал опускаться вниз, словно огромная белая бабочка. Джон издал триумфальный вопль и поехал вниз по шесту вслед за парусом, сноровисто перебирая руками по отполированной древесине. Кэти обуревали противоречивые чувства. Работать на такой высоте было опасно! Почему он взялся за это сам? Она была слишком взбудоражена и не задумывалась над тем, почему гипотетическая картина его падения с мачты так потрясла ее воображение. Это был мгновенный и безотчетный импульс. - Майклсон! Финч! Проверьте, не дырявый ли парус! - распорядился Джон, когда полотнище окончательно распласталось на палубе. - Тысяча чертей, кэп, мы не портные! - весело отозвался Финч. - Так станете ими, раз я говорю, - парировал Джон с улыбкой. - Валяйте, ребята! Матросы, добродушно ворча, склонились над парусом. Сначала Кэти показалось невероятным, что они осмеливались пререкаться со своим капитаном, который в последнее время был мрачен, как кладбищенский сторож. Джон словно переродился; его скверного настроения как не бывало - он шутил и смеялся. Слова одной из матросских песен начали понемногу обретать смысл. Джон говорил, что в порту будет множество женщин, жаждущих разделить с ним постель, и вот матросы радостно варьировали пророчество капитана. Похабные куплеты назойливо лезли в уши, и Кэти, тряхнув головой, постаралась их отогнать. Ее глаза сузились. Если капитан Хейл хочет спать с проституткой, она первой скажет ему "спасибо", когда освободится от своей тягостной обязанности! Вдруг она испугалась, что ее увидят, и прижалась к стене, проходившей под ютом. Надменный Хейл наверняка истолкует ее появление на палубе как свидетельство ее слабости. - Э-эй, кэп! - Гарри подошел к основанию мачты и, по-журавлиному задрав шею, смотрел на Джона, который все еще карабкался вниз. - Чего? - Я насчет пленников, кэп. Я собираюсь на берег закупить воды и провизии. Договориться о выкупе? - Ты еще спрашиваешь! Чем скорее мы избавимся от этих паразитов, тем лучше! Никем не замеченная, Кэти стояла, закусив губу, и пыталась убедить себя в том, что ее очень обрадовала эта новость. Вскоре она сможет возобновить оборванный было ход светской жизни: ездить на вечера и балы, встречаться с симпатичными молодыми людьми... Она решила, что вернется в Португалию. Случившийся с ней позор останется в тайне, и она сохранит свое доброе имя. Потом она выйдет замуж... "Маргарита" и каюта с койкой будут казаться ей дурным сном. - Гарри! - вдруг крикнул Джон своему помощнику, который уже направился к перилам, чтобы спуститься в шлюпку, которая доставила бы его на берег. Гарри торопливо вернулся к мачте. - Кэп? - Договоритесь о выкупах за герцогиню и за обоих Грэйди. А девушку я хочу пока что оставить. - Вы точно так думаете, кэп? - нервно переспросил Гарри, когда до него дошло значение этих слов. - Какого дьявола ты обсуждаешь мои приказы? Делай как сказано! - Но, кэп... - Вычти ее выкуп из моей доли. Ну что, твоей пуританской душе от этого стало легче? - вскипел Джон. Гарри осторожно покашлял. Он хорошо знал, что в гневе капитан был сущим дьяволом. - Да, сэр, - бодро ответил он и, лишь отойдя от мачты на десяток шагов, позволил себе печально покачать головой. Поначалу Кэти едва не захлопала в ладоши от радости Ага1 Он не хочет с ней расставаться!.. Затем пришло отрезвление. Да, он будет держать ее у себя - пока она ему не надоест. Тогда он вышвырнет ее вон, словно пару изношенных башмаков, и подыщет свеженькую красотку. Даже сейчас он не собирался довольствоваться исключительно ею, цинично признавшись, что отправится в портовый бордель. Достойна ли она, дочь графа, такой жизни? Быть ничтожным вместилищем животной похоти? Никогда! Она скорее выпрыгнет за борт, чем примет такое унижение! Она не примет, не примет! Она сбежит!.. Кэти посмотрела вперед, где могучие буруны один за другим разбивались об извилистую береговую линию. До берега было около семиста ярдов. Благодаря специальным урокам, которых она с беспредельным упрямством добилась от своего отца - девушкам было неприлично обучаться плаванию, - она стала отличной пловчихой. Сегодня это упрямство сослужит ей хорошую службу. Она была уверена, что сможет доплыть до берега. Правда, она еще никогда не преодолевала таких расстояний, но прежде она не имела достаточной мотивации для марафонских заплывов. А сейчас одна только мысль о том, что она может обставить капитана Джонатана Хейла, удесятеряла ее силы! С торжествующим блеском в глазах Кэти шмыгнула назад в каюту. Джон не должен узнать, что она подслушала его разговор с Гарри. Он должен думать, что она продолжает верить в свое скорое освобождение во время пребывания "Маргариты" в порту. Сегодня ночью он отправится на берег в бордель, не подозревая, что она умеет плавать... Кэти улыбнулась. Все не так просто, капитан! Джон возвратился в каюту после сумерек. Кэти, подчеркнуто скромно одетая в голубенький капот поверх платья, свернулась на койке с книжкой в руках. Одарив его надменным взглядом, она не сказала ни слова. Не заговорил и Джон. Кэти усердно водила по страницам глазами; внутри нее все ликовало. Он собирался на берег. Вместо того чтобы задрать ей юбку, как он обычно делал, едва переступив порог каюты, Джон тщательно наточил свою бритву. С тайным злорадством она наблюдала, как он соскребает с лица густую щетину. Вытерев с лица пену, он натянул на себя панталоны из отличного коричневого сукна с шелковистой отделкой, которых не постыдился бы и записной лондонский денди. Затем он надел белоснежную льняную сорочку с кружевными манжетами и, встав перед встроенным в платяной шкаф зеркалом, безупречным узлом повязал белый шелковый галстук. Наконец он облачился в черный бархатный сюртук. Кэти неохотно признала, что он выглядит почти как джентльмен. И, конечно, он был на редкость красив. Встреться они на балу в Лиссабоне, Кэти пустила бы в ход все свои чары, чтобы покорить такого интересного кавалера. Но, как наставительно говаривала Марта: "Судят не по усам, а по делам". Такой суд превратил бы Джона в премерзкую жабу! - Куда-то собираешься? - наконец спросила Кэти ледяным голосом. Полное отсутствие любопытства могло вызвать у него подозрение. - О, я польщен! - Джон изобразил шутовское благоговение. - Ее милость наконец-то соизволила заговорить. К вашему сведению, миледи, я собираюсь навестить своего старого друга. Вернее, подругу 7 - с удовольствием уточнил он. - В последнее время ты стала какой-то вялой, киска, а мне сегодня необходимо взбодриться. Скажи мне спасибо. Этой ночью твоего покоя не потревожат. - Спасибо, - поблагодарила Кэти, мужественно подавив что - то похожее на укол ревности. - Значит, я тебе больше не нужна? Тогда отпусти меня совсем. Если ты боишься, что разлука заставит меня умереть с горя, не беспокойся. Я как-нибудь переживу этот удар. Кэти испытала законную гордость за то искусно представленное безразличие, с каким она произнесла эту тираду. Если он и догадывался о ее замысле, то теперь непременно будет сбит с толку. - Отличная идея. Я серьезно подумаю, - холодно ответил Джон. Кэти с трудом удержалась, чтобы не завопить "лжец!" прямо ему в лицо. Она-то прекрасно знала, что у него на уме. Лживый пес и не думал с ней расставаться и при этом не отказывался от развлечений на стороне. К счастью, она не выдала своих чувств, благоразумно прикусив язычок. Джон снова повернулся к зеркалу, чтобы пригладить непослушные вихры костяным гребешком. В его огромной ручище он выглядел почти что игрушечным. Кэти смотрела на него с триумфом. Как он зайдется в бессильной злобе, узнав об ее побеге! Она торопливо опустила глаза, опасаясь, что он сможет прочесть нарастающее в них возбуждение. Пока он заканчивал свой туалет, Кэти хранила упорное молчание. Она даже не взглянула ему вслед, когда он перед уходом иронически пожелал ей спокойной ночи. Когда за ним захлопнулась дверь, Кэти усилием воли подавила в себе отчаянное желание стремглав сорваться с места. Надо было убедиться, что он покинул корабль... Возможно, ей больше не представится такого шанса. Надо продумать все до конца и не рисковать попусту. Наконец шумный всплеск весел подсказал ей, что он отправился в путь. Кэти вскочила с койки и подбежала к окну. Джон энергично греб к берегу. Скатертью дорожка! Она опустила штору и кинулась к его сундукам. "Помедленнее, уговаривала она себя, зацепившись ногой о стул, - помедленнее". Времени у нее хватало. Вероятно, он проведет со своей шлюхой всю ночь. Однако она не могла унять нервную дрожь, когда в поисках подходящего купального наряда запустила руку в сундук. Через минуту она выпрямилась с добычей. Рубахи и мужских панталон будет достаточно. Для продолжительной прогулки вплавь лучшего не придумаешь. Длинное платье, намокнув, потянуло бы ее ко дну. Кроме того, мужская одежда пригодится ей и на берегу. Она будет изображать мальчика, покуда не убедится, что находится вне опасности. Приобретенный опыт говорил ей, что на свете нет ничего опаснее, чем быть юной леди. Она торопливо оделась, благодаря Бога за то, что одежда Джона сидела на ней мешковато. Складки и пузыри уничтожили все намеки на ее округлые формы. Если бы не ее волосы, она могла запросто сойти за какого-нибудь нескладного паренька. Что же делать с волосами? Кэти быстро разделила их на две длинные косы, а косы прикрепила к макушке. Затем она критически рассмотрела себя в зеркале. Оставалось подвинуть на лоб одну из шляп Джона, и маскарад завершен. Выбрав в своем гардеробе самые незамысловатые башмачки, Кэти связала их между собой шнурками, чтобы потом повесить на шею. Она не сможет проплыть семиста ярдов обутой, но, с другой стороны, разгуливать по городу босиком тоже не годится. Изящные, ухоженные ножки выдадут ее с головой. Наконец Кэти сорвала с койки две простыни, связав их в длину и затянув узел так сильно, как только могла. Джон, несомненно, позаботился о дозорных, и ей придется вылезти через окно, спускаясь на простыне так, чтобы избежать шума, когда она нырнет в воду. Если повезет, ее хватятся только на следующее утро, когда на корабль вернется Джон. К тому времени она успеет отдаться в руки местных властей. Услышав ее рассказ, они его арестуют и повесят. . Что ж, может быть, ей не следует рассказывать все до конца. Во всяком случае, пока "Маргарита" стоит в порту Ей бы не хотелось отягчать свою совесть казнью людей, пусть даже пиратов Вся в колебаниях, Кэти задула свечу. Выбраться из окна оказалось не так просто, как она себе представляла. Кэти была хрупкой маленькой девушкой, но окно было еще меньше. Кряхтя и сопя, она вертелась на все лады и уже начала думать, что застряла здесь окончательно, как вдруг выскользнула наружу, словно последняя маслинка из узкого бутылочного горлышка. К счастью, она сумела удержать веревку в ладонях и не шлепнулась в воду, переполошив громким падением всю гавань. Переведя дух, она ухитрилась спуститься вниз по корабельному борту в относительной тишине, не считая нескольких весьма крепких для юной леди словечек. Когда морские волны лизнули ее босые ступни, она тихо ойкнула Вода была холодней, чем она думала. "Побег с пиратского корабля - это не увеселительная прогулка", - сурово напомнила себе Кэти и, сжав зубы, решительно окунулась в промозглую глубину. В голове сразу же замелькали предательские мысли о судорогах и воспалении легких, но она поспешно их отогнала. Она согреется, когда начнет плыть, так утешала себя Кэти. Она замерла, по-собачьи перебирая руками, и постаралась правильно сориентироваться. Будет ужасно, если она по ошибке уплывет в открытое море! Луна еще не взошла, и вода была очень темной. На ее удачу, окутанный мраком берег был испещрен крохотными огоньками. Сделав глубокий вдох, она уперлась в корпус "Маргариты" и с силой оттолкнулась. Она плыла, как ее учили, ровно взмахивая руками. Единственной загвоздкой была шляпа. Она свалилась сразу же, как только голова Кэти коснулась воды, и каждый раз, когда Кэти нахлобучивала ее обратно, сваливалась снова. Кэти едва подавила острое искушение забросить ее куда-нибудь подальше, помня, что без этой шляпы весь маскарад потеряет смысл. Она стиснула тулью зубами и продолжала плыть, словно собака с костью У шляпы был гнусный вкус, как будто ее специально вымачивали в бочонке с ромом. Вероятно, этого требовал старинный пиратский обычай или варварские наклонности самого Хейла. Кэти плыли и плыла, а берег, казалось, не приблизился к ней даже на дюйм. Она оглянулась на "Маргариту", чтобы убедиться, что держится правильного направления. Корабль был точно за ее спиной. Похвалив себя, она вдруг ощутила что-то неладное в том, как выглядело судно. В спешке, чуть не захлебнувшись, она снова повернулась лицом к "Маргарите". С борта, словно белая змея, предательски свешивалась ее скрученная из простыней веревка. Кэти вполголоса выругалась, одолжив одно из любимых проклятий Джона. Оно было настолько крепким, что девушка даже не вполне понимала его смысл. Если она, наполовину переплыв бухту, так отчетливо видит эту веревку, значит, из города ее тоже можно увидеть. Какой ужас! Кэти с удвоенной энергией ринулась к берегу. Она была уверена, что ее хватятся и забьют тревогу, как только кому-нибудь из матросов, отпущенных в порт, вздумается взглянуть на свой корабль. Ей не оставалось ничего другого, как плыть быстрее и молиться Богу, чтобы пираты, увлеченные кутежом, не отрывали глаз от своих кружек. Кэти отчаянно молотила руками и вскоре почувствовала, что они наливаются свинцовой тяжестью. Дыхание застревало у нее в горле, а зубы стучали от холода. Она уже начала отчаиваться, и вдруг ее ноги коснулись чего-то твердого. С тихим победным кличем Кэти поняла, что наконец добралась до цели. Бросив плыть, она встала на ноги. Вязкое, илистое дно показалось ей прекраснейшим в мире ковром. Счастливо улыбнувшись и обхватив руками окоченевшее тело, она побрела к берегу. Не успела она ступить на сухую землю, как ей в ноздри ударил отвратительный запах. Это была сладковато-тошнотворная смесь гнилой рыбы, разнообразных отбросов и человеческих нечистот. Кэти зажала нос. Она никогда не обоняла такой жуткой вони. Когда она кое-как выбралась на песок рядышком с ветхой дощатой пристанью, ей стало ясно, что она очутилась в весьма сомни-тельной части города. Кэти торопливо обулась и надвинула на лоб шляпу. Снедаемая нехорошими предчувствиями, она не собиралась здесь долго оставаться. Быстрым шагом она пустилась к предполагаемому центру города. Мимо нее по узким улочкам сновали зловещего вида мужчины и женщины. Кэти было не по себе, и она радовалась, что трущобные обитатели, поглощенные своими подозрительными делишками, скользят по ее фигуре равнодушным взглядом. Скорей, скорей - найти местные власти! Бесцельное шатание по этим кварталам в конце концов приведет к тому, что ей перережут горло в какой-нибудь подворотне. Переулок, по которому она спускалась, вышел на более широкую улицу, освещенную с обеих сторон масляными фонарями. Подвыпившие мужчины с оглушительным хохотом переходили от одного питейного заведения к другому в обнимку со своими растрепанными подружками. Кэти попятилась было назад, но потом остановилась. Для того чтобы попасть в безопасное место, нужно узнать, где оно находится. Одетая как мальчик, она без особого риска может кого-нибудь расспросить. Насколько Кэти разбиралась в этих вещах, на этой улице были кабаки примерно одинакового пошиба. На одном из домов, не таком шумном, как прочие, красовалась вывеска с английским названием: "Красная собака". Кэти практически не знала испанского языка, и поэтому ей показалось логичным зайти именно сюда. Однако скрытый инстинкт самосохранения заставил ее заколебаться. Надо что-то сделать. Она не может всю ночь бродить по улицам в надежде случайно наткнуться на полицейского. Во-первых, это опасно. Во-вторых, Джон начнет ее розыски, как только узнает о побеге. Ей надо где-то укрыться. Если она зайдет в "Красную собаку" в мужской одежде, ничего худого с ней не случится, хоть это и низкопробный салун. Она оглядела себя. Не было видно ни малейшего намека на ее принадлежность к слабому полу. Стоит ей добавить в голос хрипотцы, и абсолютно никто не заподозрит в ней женщину. Почему-то Кэти была уверена, что женщинам в этом квартале уготована самая незавидная доля. Особенно ночью. Глубоко вздохнув, она пониже надвинула шляпу и храбро толкнула дубовую дверь "Красной собаки". Кто не рискует, тот не выигрывает! Однако, оказавшись внутри, она стала вести себя осторожно. За круглыми столами сидели мужчины и выпивали. Всклокоченные и грязные, они походили на пиратов больше, чем экипаж "Маргариты". Их поведение и манера выражаться были весьма далеки от джентльменских. Женщины-официантки с подносами, полными эля и виски, при ходьбе призывно вихляли задом; они тоже были не леди, а, скорее, шлюхи. Мужчины щипали им ляжки, а один особенно прыткий кавалер с такой силой потянул за чей-то корсаж, что налитая женская грудь вывалилась наружу. Кэти залилась густым румянцем. Обладательница шикарного бюста, хихикая, прижала его к лицу своего соблазнителя, а сидящий рядом одноглазый старик подбадривал ее непристойными прибаутками. "Животные!" - с содроганием думала Кэти, потихоньку пробираясь к стойке. Тупость, бесчувственность, жестокость, - казалось, что этими свойствами каждый мужчина наделяется при рождении. Мысль о замужестве начинала представляться Кэти отвратительной. Она стояла около стойки - шляпа надвинута на глаза - и старалась не привлекать к себе излишнего внимания. Она хотела как следует осмотреться, прежде чем приняться за расспросы. Наибольшее доверие внушал ей сам кабатчик. Это был дюжий детина с рыжеватыми волосами. На нем болтался белый фартук, замызганный во многих местах. Он выглядел не менее свирепо остальных посетителей "Красной собаки", но имел передними одно преимущество - был монументально и торжественно трезв. - Сэр? "Как, черт возьми, надо обращаться к кабатчику?" - в панике спохватилась Кэти. Трудно поверить, чтобы кто-нибудь из окружавшего ее сброда стал так церемониться. Однако волноваться было незачем. Ее "сэр" благополучно затерялось в разноголосом гаме. - Эй, хозяин! - произнесла она громче. На этот раз ее слова были услышаны. Кабатчик медленно, как будто не веря своим ушам, повернулся кругом. - Ты - мне, парень? - не очень дружелюбно прогудел он. - Тебе, - торопливо подтвердила Кэти, испуганно моргнув глазами. Она попыталась говорить по-мальчишески дерзко. Кабатчик, упершись кулаками в стойку, подался к ней всем телом. Разглядев его лучше, Кэти сглотнула слюну. Вблизи он походил на огромную бесшерстную гориллу с рыжей шевелюрой. В свою очередь кабатчик зорко рассматривал Кэти. Его взгляд оценивающе задержался на ее белоснежной шее и широко распахнутых голубых глазах, мерцающих из-под нахлобученной шляпы. - Гляньте, какой херувимчик! - громогласно провозгласил он. Посетители оторвались от выпивки и дружно уставились на Кэти. В воцарившейся тишине она побледнела. - Ну-ка, тащи его сюда, - заорал наконец кто-то на противоположном конце стойки. - Эй, Мак, я и не знал, что тебе нравятся мальчики! - Подвыпивший приятель Мака ткнул его локтем в ребро. - Небось после Беллы на баб не тянет? Щедро одаренная природой блондинка - видимо, та самая Белла повернулась, чтобы закатить приятелю Мака шутливую оплеуху. - После меня, милок, ничего другого не захочешь. Может, попробуешь? Только мигни! - Она захихикала. Весь ход событий показывал Кэти, что она совершила серьезную ошибку, решив зайти в этот кабак. Лучшее, что она сейчас могла сделать, - незаметно исчезнуть. Она бочком двинулась к двери, надеясь, что останется незамеченной среди всеобщего оживления, вызванного перепалкой Мака со своими дружками. Кэти прокралась к двери и уже взялась за ручку, как вдруг кабатчик положил ей на плечо свою мясистую лапу. - Не спеши, паренек, - проворчал он. - У тебя было ко мне какое-то дело. Кэти слегка растерялась. - Я... да вот я подумал, не найдется ли здесь постели переночевать! Кэти была горда своей изобретательностью. Упомяни она о том, что ищет полицию, и ей бы несдобровать. В "Красной собаке" явно недолюбливали стражей порядка. - Постели переночевать? - задумчиво повторил гигант. - Может, тебя пустит к себе Мария. Она обожает смазливых щенков. Раздался нестройный гогот. К Кэти протиснулась истасканная худая брюнетка. - Нет, он еще совсем молокосос, - объявила она после критического осмотра. - Гони его в шею! Публика опять расхохоталась. От сальных острот у Кэти заполыхали уши. Пока в центре внимания находилась разборчивая Мария, она втихомолку попыталась выскользнуть из лап кабатчика. Однако его рука лежала на ее плече как приклеенная. - Эй, парнишка, теперь-то куда торопиться? Сядь-ка сюда и посмотри, как люди веселятся. С этими словами он сгреб Кэти за шиворот и, словно котенка, оторвав от земли, усадил ее на самую стойку. К своему невыразимому ужасу, она услышала, как затрещало тонкое полотно. Ах, только не это! Но, может быть, все обойдется! Может быть, небольшая прореха... - Не переживай из-за рубахи, парнишка, - сказал кабатчик. Внезапно его глаза расширились. - Эй, что это у тебя такое? Вы только гляньте! Его гулкий бас услышал весь кабак. Кэти проследила за оторопелым взглядом кабатчика. Все пропало! Ее левая грудь была видна как на ладони. Она быстро приладила оторванный лоскут на место, но, оглянувшись вокруг, поняла, что сделала это слишком поздно. На нее были устремлены алчные глаза всего сборища. - Черт возьми! - раздался хриплый голос из глубины зала. - Это девка! - Девка! Девка! - хором подхватила пьяная свора за стойкой. - Покажи нам ее сиську снова, Большой Джим! - посоветовал кто-то. - Покажи нам сиську! Покажи нам сиську! - загомонил нестройный хор. Кабатчик, которого назвали Большим Джимом, одной огромной ручищей облапил Кэти за талию, а другой сбил с ее головы шляпу. Девичьи косы начали медленно сползать вниз. Большой Джим запустил в ее мокрые волосы свои мясистые пальцы, расправляя спутанные пряди так, чтобы они рассыпались по плечам. Кэти, испуганная, как никогда в жизни, бешено пыталась освободиться. Но руки Большого Джима, словно железные клешни, безжалостно впились в ее бока. - Хозяин, покажи нам сиську! - нетерпеливо кричали вокруг. Большой Джим схватил девушку за руки и скрутил их у нее за спиной. Разорванная рубаха медленно, как умирающая птица, скользнула вниз. Кэти чувствовала, как горит ее тело, пожираемое плотоядными взорами многочисленных посетителей "Красной собаки". О Господи, что с ней теперь случится? Они изнасилуют ее всем скопом? Внезапно Кэти всем сердцем пожалела, что убежала из безопасной каюты на "Маргарите". Безопасной?! Да! Кроме того что Джон бесцеремонно пользовался ее телом, он не причинил ей никакого вреда. - Эй, Джим, тащи-ка ее сюда! Я такой красавицы давненько не видывал! - Нет, дай ее мне! Я мигом обработаю ее миленькую задницу и все остальное! Перепалка становилась все горячее. Конечная участь Кэти не вызывала ни у кого ни тени сомнения. Спорили из-за того, кто начнет первым. - Я ее первым увидел! - Черта с два! Я ее первым увидел! - Врешь ты все! Я - вот кто! Грин, ты помнишь, я тебе еще сказал: "Посмотри на того мальчишку". Кэти ощутила сильную дурноту. Этого не может произойти! Эти звери разорвут ее в" клочья! Она должна как-то спастись. С Большим Джимом драться не стоит: он просто сломает ей шею. Но, может быть, она сумеет его подкупить? - Большой Джим, - прошептала она, - не хочешь ли заработать денег? Мой отец - очень богатый человек. Отпусти меня, и он тебе хорошо заплатит. - Я ненавижу женщин, - бесстрастно обронил Большой Джим. - Особенно когда они врут. Знаешь, что случилось с последней женщиной, которая мне соврала? Я придушил ее собственными руками. Однако Кэти не желала сдаваться. - Я не вру, Большой Джим, - настойчиво прошептала она. - Мой отец... - Даже если ты не врешь, девка, твоего отца здесь все равно нету, так ведь? Кэти пришлось обреченно кивнуть. Большой Джим выглядел удрученным. - Я так и думал, - сказал он. - Но тогда нам не о чем говорить. - Большой Джим... - отчаянно начала Кэти, но кабатчик нетерпеливо огрызнулся, прервав ее. - Чего ты так боишься? Эти парни тебе худого не сделают. Они просто хотят весело провести ночь. Завтра утром тебя отпустят, и можешь идти куда хочешь. Кэти хотелось кричать, плакать, истерически хохотать. По-видимому, этот тип думает, что она одного поля ягода с его подавальщицами! Боже, в какую переделку она попала! Но она не дастся так просто! Она будет бороться... Двое спорщиков, которые никак не могли поделить пальму первенства, внезапно вскочили на ноги. Сверкнули ножи. Они были готовы наброситься друг на друга, но в этот момент Большой Джим грохнул кулаком по стойке. - Смирно! - проревел он. - Никакой поножовщины в моем салуне! Разыграйте ее! - Да! Да! Мы ее разыграем! - Предложение Большого Джима было встречено с неподдельным энтузиазмом. Кэти была напугана и озадачена Как - во имя небес или, лучше сказать, преисподней - они собирались ее разыгрывать? Ответа на этот вопрос не пришлось долго ждать. - У кого есть кости? Значит, так, кто выкинет больше всех - получает первую очередь; тот, кто будет на втором месте, - вторую, ну и так далее. Согласны? Все мужчины выразили бурное одобрение. - Если будет ничья - перекидывать. Правильно? - Правильно! Игроки собрались около большого круглого стола в центре зала Один из них извлек из кармана кости. Другой посмотрел через плечо на Кэти, и его глаза заблестели. - Приз на кон! - внезапно закричал он. Кэти побледнела. - Верно, поставьте ее на середину стола, чтобы мы видели, на что играем! Двое мужчин чуть ли не бегом направились к Кэти, которую все еще держал Большой Джим. Он равнодушно ее выпустил. Пока ее тащили к столу, где плотным кружком собрались остальные мужчины, она буйно царапалась и лягалась. Бородач, ухвативший ее под мышки, используя выгоды своего положения, стиснул ее обнаженную грудь так, что у Кэти из глаз посыпались искры. Она вцепилась в его руку зубами. Выругавшись, он чуть не выронил девушку. Второй негодяй, который держал ее за ноги, подбодрил своего незадачливого компаньона грязной шуткой Когда они наконец поставили ее на ноги, обиженный бородач отвел назад руку и, хорошенько прицелившись, отвесил Кэти затрещину. Удар был настолько силен, что Кэти Лопятилась назад. Ее поймал кто-то другой и, ухмыляясь, начал водить по ее телу растопыренной пятерней Кэти лягнула его в коленную чашечку. Он скривился от боли и обеими руками схватился за ушибленную ногу. Прежде чем он успел отомстить, на Кэти набросились и сбили ее с ног. - Свяжите эту сучку, - проворчал укушенный бородач. Его товарищей не надо было долго упрашивать. Перед тем как водрузить Кэти на середину стола, ей завели руки за спину и накрепко их связали. Она попыталась лягаться, и тогда ей скрутили веревкой щиколотки. Кроме того, веревкой обмотали ее талию, а свободный конец захлестнули вокруг притолочного крюка, на котором висел свиной окорок. Лишенная всякой возможности пошевелиться, Кэти могла изливать свою ярость только словами. - Грязные свиньи, вы ответите за это! - крикнула она дрожащим голосом. - Если вы меня не отпустите! . Ее угрозы перешли в придушенное мычание, после того как ей в рот запихнули какую-то грязную тряпку. Кэти безуспешно пробовала ее выплюнуть. Она чувствовала, что вот-вот задохнется. Сквозь пелену стыда и ужаса она видела, как на ней раздирают остатки рубахи. Все поплыло у нее перед глазами; разговор окружавших ее людей начал сливаться в неразборчивый гул. Нет, она не должна терять сознание! Она не должна оставаться полностью беззащитной в лапах этих подонков. Кэти заставила себя дышать глубоко через нос и спустя некоторое время почувствовала, что к ней возвращаются силы Бородач, которого она укусила, вытянул руку и сильно ущипнул ей сосок. От боли и отвращения Кэти дико закатила белки. - Эй, Билли, это нечестно1 Сначала дождись своей очереди, запротестовал кто-то. Билли с явной неохотой опустил руку. Связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, Кэти стояла в центре стола, окруженная мужчинами, которые, словно голодные псы, разглядывали ее нагое тело Призвав на помощь всю свою волю, Кэти расправила плечи и приосанилась, презрительно взирая на свору подонков. - Какого черта мы ждем? Надо быстрей с этим покончить! - нетерпеливо сказал Билли. Один из мужчин схватил кости, сосредоточенно их потряс и катнул по столу. Они остановились у самых ног Кэти. Изловчившись, она шевельнула ногами и смахнула кубики на пол. - Там было десять очков! - горестно завопил бросавший кости игрок. Билли залез на стол и встал рядом с Кэти. Он очень медленно отвел руку назад. Последовал сильный удар, и голова девушки резко мотнулась в сторону. Из глаз брызнули слезы. Челюсть болезненно онемела. Кэти опасалась, что она сломана. - Если еще выкинешь какой-нибудь фокус, я пощекочу тебя ножичком, проворчал он. - С отрезанным ухом ты вмиг присмиреешь. Кэти была уверена, что он не шутит. Этот человек наслаждался, причиняя боль другим людям, особенно женщинам. У ее ног снова возобновилась игра. На этот раз она не обращала на кости внимания и, не отрываясь, смотрела на тусклый фонарик под потолком. "Господи, пожалуйста, помоги мне", - отчаянно молилась она. По ее щеке скатилась беспомощная слеза. Неужели она не вырвется из лап этих мерзавцев? Она была бы рада самому дьяволу, если бы он пришел ей на помощь! - Можно мне присоединиться к вашей игре, джентльмены? Кэти едва не вывернула шею, услышав этот знакомый протяжный выговор. Джон! Она мысленно возблагодарила Бога, нимало не заботясь, насколько уместно будет выглядеть Джон в роли ее спасителя. Она с радостным облегчением искала взглядом его глаза. Однако Джон, подчеркнуто ее проигнорировав, шагнул прямо к толпе игроков. Кэти внезапно поняла, что ее спасение находится под очень большим вопросом. Вооруженному одним пистолетом, Джону придется противостоять по крайней мере дюжине отъявленных головорезов. И все же она была уверена, что, пока он находится здесь, с ней не случится ничего плохого. Все мерзавцы дружно, как один человек, повернулись и уставились на приближающегося Джона. - Кто ты такой, дьявол тебя задери? - подозрительно спросил Билли и угрожающе нахмурил кустистые брови. - Меня зовут Джон Хейл. Я капитан "Маргариты". Мы сегодня стали на якорь в бухте. Большой Джим меня знает. - Джон говорил беспечно, но его прищуренные глаза зорко следили за Билли. - Да, - проворчал кабатчик, наморщив лоб. - Тебя давно не было видно, капитан. Какими судьбами тебя сюда занесло? - Я шел навестить одну знакомую леди и услышал шум и гам. Мне стало любопытно. Эта девочка... м-м... безусловно, она стоит такого шума. А что, джентльмены, она принадлежит кому-то из вас? - Мы разыгрываем ее в кости, - объяснил чей-то веселый голос. Джон перевел взгляд на девушку и, заметив ее распухшую челюсть, слегка помрачнел. - Понятно, джентльмены. Могу я с вами сыграть? - Он говорил очень спокойно, но Кэти знала, что за этим обманчивым спокойствием скрывается неуемная ярость, готовая обрушиться на его недругов. - Дудки! - отрезал Билли. - Тебя здесь не было, когда она вошла в кабак. С какой стати мы должны пускать тебя в очередь? Это нечестно. Все остальные важно закивали головами, выражая свое согласие с Билли. - А что, если я куплю свое право сыграть, - предложил Джон. - Скажем, две сотни долларов тому человеку, который продаст мне свое место. На две сотни долларов можно купить целый бордель! - Три сотни, и можешь играть вместо меня! - Впервые подал голос какой-то угрюмый мужчина. - Двести пятьдесят. - Заметано! Деньги перешли из рук в руки; игра продолжалась. Первый игрок выбросил три очка, второй - пять, а третий - всего лишь два. Их проклятия ясно показывали, что они уже не питают надежды на выигрыш. Бросок следовал за броском. Билли выбросил одиннадцать очков, и превзойти его было очень трудно. Наконец подошла очередь Джона. Кэти затаила дыхание. Что, если он не выиграет? Она предпочитала не задумываться о такой возможности. Джон собрал кости в кушак, потряс их и небрежно катнул на стол. Кубики покатились к ногам Кэти. Она мучительно напрягла зрение. Кажется... кажется, на одном кубике была пятерка, а на другом... шестерка. Одиннадцать! - Перекидываем, - проворчал Билли. Он выкинул девять очков. Кости взял Джон. Зрители возбужденно шушукались. Предвкушаемое развлечение намного превосходило их ожидания. Кости ударились о стол. Девять! - Кидай снова! - сказал Билли. - Это может продолжаться всю ночь, - зевая, ответил Джон. - А у меня есть дела поважнее. Почему бы леди самой не выбрать себе кавалера? - Здорово! Пусть девка сама выбирает! - Проигравшие стремились продлить забаву. Билли был вынужден согласиться. Один из головорезов забрался на стол и вытащил кляп изо рта Кэти. Пока девушка облизывала пересохшие губы, он положил руку на ее ягодицы и с гоготом потискал их. Кэти пронзительно вскрикнула, и Джон, вздрогнув, недобро сверкнул глазами. - Ну, девка, кого из этих жеребчиков ты выберешь? Им обоим не терпится. - Услышав голос Большого Джима, Джон, спохватившись, вновь напустил на себя ленивую расслабленность. Сначала Кэти посмотрела на Джона, коснувшись взглядом его худощавого, привлекательного лица, а затем его широких плеч и мощной груди, непривычных в элегантном сюртуке и кружевной сорочке. Встретив его глаза, ей пришлось подавить сухую усмешку. Как он был в ней уверен! Эта уверенность легко читалась в его глазах. Что ж, он прав. Как бы ей ни хотелось сбить с него спесь, выбрав другого, она бы не осмелилась на такой трюк. Ребяческая вендетта была бы здесь не к месту. Джон рисковал своей головой, чтобы ее спасти, и Кэти вдруг ощутила робкое желание оказаться в его сильных объятиях. Он стал ее единственным надежным прибежищем в этом грозном мире. Она лишь мельком взглянула на Билли Свет масляного фонаря падал прямо на его руку, где около большого пальца темнел окровавленный полукруг, оставленный ее зубами. Джон быстро перевел взгляд с укушенного пальца на распухшую челюсть Кэти, и на его скулах выступил гневный румянец. - Выбирай, девка! Кэти сглотнула слюну. - Я выбираю его, - отчетливо произнесла она, кивнув на Джона. Раздался гул всеобщего одобрения; Джона хлопали по спине, над Билли смачно подшучивали. Джон охотно отвечал на поздравления, и некоторые из его словечек вогнали девушку в краску. Но его руки, когда он перерезал стягивавшие ее веревки, были удивительно нежными. В ответ Кэти почувствовала захлестывающий ее прилив теплоты к этому человеку Его могли убить из-за ее взбалмошности Она знала, что если бы он проиграл, то дрался бы до смерти, чтобы ее защитить. Освободившись от пут, она без слов протянула к нему руки. Он подхватил ее и, обняв талию, легко, словно пушинку, поставил на пол. Быстро сняв сюртук, он набросил его на Кэти, чтобы закутать ее обнаженную грудь. Обнимая Кэти за талию, он направился прямо к двери. - Постой, капитан! - закричал Билли, наблюдая за ним с нескрываемой враждебностью. - Куда это ты собрался? - Ты сам не догадываешься, приятель? По-твоему, я выиграл ее для того, чтобы угощать пивом в этом кабаке? Я веду ее в свою постель. Может быть, ты не знаешь, что это такое? - лениво ответил Джон, повернувшись лицом к Билли, который побагровел, как помидор. Кругом захихикали. - Ты не можешь ее увести, капитан, - сказал из-за стойки Большой Джим. - Она должна остаться! - крикнул кто-то другой - Почему? - Голос Джона был обманчиво холоден. Он как бы невзначай подтолкнул девушку себе за спину. - Я честно ее выиграл, разве не так? - Так-то так, - откликнулся кто-то. - Но ты не дослушал правил игры Ты не выиграл ее насовсем. После тебя она перейдет к Билли, потом к Джо, потом к Харкеру, ну и дальше по очереди. Играли-то мы на то, кто первый ее поимеет. Кэти видела, как под тонкой сорочкой Джона напряглись мускулы Она смотрела на него с тревогой. Двое дюжих мужчин загородили собою дверь. Кэти непроизвольно стиснула пальцы вокруг мускулистого предплечья Джона. Он не обернулся, но весь салун, заметив ее порывистый жест, принялся потешаться. - Девка уже сомлела, капитан. Почему бы тебе не отделать ее прямо здесь' А мы посмотрим! - Неплохая мысль, капитан, - сказал Билли. - Тогда мы будем наверняка знать, что ты не улизнешь вместе с ней. Если ты не хочешь делать это на виду у всех, Большой Джим с радостью уступит тебе укромное местечко за стойкой. Большой Джим согласно кивнул. Головорезы начали ощупывать свои ножи и ухмылялись прямо в лицо Джону. Кэти чувствовала, как напряглись его мышцы, словно у тигра, готового к прыжку Внезапно он пожал плечами и добродушно сказал: - С такой красоткой можно переспать где угодно. Вся орава покатилась со смеху. Джон повернулся и заключил Кэти в объятия. Его широкие плечи заслонили ее от всех любопытных глаз. Он нарочито развязно присосался губами к ее шее, а потом прошептал на ухо: - Когда я тебе скажу, беги так быстро, как только можешь. В полумиле отсюда на запад есть полицейский участок. Скажи им, кто ты и что с тобой случилось. Они отправят тебя назад к отцу. Глаза Кэти изумленно расширились. Неужели он был готов помочь ей бежать даже ценою того, что расстанется с ней навсегда? - А как же ты? - дрожащим шепотом спросила она. - Волнуешься за меня, киска? - Уголки его губ насмешливо приподнялись. - Не стоит Я сам о себе позабочусь. Ну, хватит болтать. Делай как я сказал. Поняла? Кэти встретилась с ним глазами и то, что она увидела в глубине его серых зрачков, окончательно растопило ледяную броню, которая сковывала ее сердце. - Да, Джон, - прошептала она. Они сплелись в страстном объятии, его губы настойчиво искали девичий рот, и все - к вящему удовольствию улюлюкающих зрителей - закончилось продолжительным поцелуем. Кэти почувствовала себя обделенной, когда он внезапно отпрянул. - Давай! - прошипел он, резко разворачиваясь, чтобы сбить с ног одного из мужчин около двери. Застигнутый врасплох, головорез опрокинулся на пол, и Кэти, проскочив мимо него, оказалась на улице. В последний раз испуганно оглянувшись, она увидела, как чей-то кулак величиною с арбуз со свистом рассекает воздух над головой Джона, а он, ловко уворачиваясь, выхватывает из-за пояса пистолет. Кэти пустилась бегом; ей вдогонку летели разъяренные вопли посетителей "Красной собаки", сообразивших, что упустили свою добычу. За ее спиной прогремел пистолетный выстрел. Она мчалась что есть духу, глотая раскаленными легкими воздух. Однако она торопилась не в полицейский участок. Она бежала на "Маргариту" за помощью. Глава 6 - Он чудом остался жив, - сказал доктор Сантос, на шаг отступив от койки. Нахмурившись, он разглядывал бесчувственное тело Джона, в тусклом освещении судовой каюты больше похожее на труп. - Если бы не его могучий организм, он бы непременно умер, потеряв столько крови. Да и сейчас он еще очень слаб и у него высокая температура. Он по-прежнему в большой опасности. Кэти прикусила задрожавшую нижнюю губу. Джон не должен умереть, не должен! Если он умрет, то умрет из-за ее глупого упрямства, и она себе этого не простит. О Господи, как ей взбрело в голову бежать в незнакомый город, где у нее не было ни одного друга? Она хотела проучить его, огорошить... А вместо этого она чуть его не убила! Она привела Гарри и матросов с "Маргариты" уже после того, как Джона искололи кинжалами до полусмерти. - Девушка, вы меня слушаете? - нарушил ее мысли нетерпеливый голос доктора Сантоса. - Я занятой человек, меня дожидаются пациенты. Хватит витать в облаках, а то я уйду. Кэти покраснела и уже открыла рот, чтобы отбрить доктора. Она до сих пор не привыкла к неучтивому обращению. Но, вспомнив, что от искусства этого человека зависит жизнь Джона, она придержала язык. Если доктор сможет его спасти, она покорно выслушает любой нагоняй. - Простите, доктор. Что вы говорили? - кротко сказала она. - Он будет нуждаться в постоянном уходе еще несколько дней, может быть, даже недель. Его выздоровление зависит от двух вещей: справится ли он с лихорадкой и высокой температурой и не попадет ли инфекция в его раны. Повязки надо менять каждые четыре часа. Я оставлю вам порошок - будете посыпать им раны. И кроме того, он каждый день должен принимать по одной из этих пилюль, - сказал доктор, демонстрируя маленький пузырек. - Все мои указания должны выполняться весьма скрупулезно, иначе я не ручаюсь за здоровье больного. Вы сможете ухаживать за ним должным образом? Суровые глаза доктора остановились на Кэти. Она нервно кивнула: - Да, доктор. Конечно. - Вы можете рассчитывать на всю команду, доктор Сантос, - вмешался Гарри, сидевший в изножье койки. - Мы будем ухаживать за ним по очереди. Эта... леди... уже достаточно потрудилась. - Ухаживать буду я! - сердито воскликнула Кэти, а Гарри ответил ей злобным взглядом. - Я справлюсь с этим намного лучше, чем ты и твои грязные матросы, проклятый зануда! Если бы ты послушал, что я тебе говорю, вместо того чтобы изо всех сил тащить меня назад на корабль, ты, может быть, поспел бы туда вовремя и спас Джона целым и невредимым! - Капитан велел нам тебя найти, - огрызнулся Гарри. - Откуда мне было знать, что ты говоришь правду? Я думал, ты хочешь меня провести, чтобы заманить в какую-нибудь ловушку! И вообще, если бы ты не оставила висеть эту проклятую простыню, которую было видно за десять миль, капитан бы тебя не хватился и не начал обыскивать портовые притоны! - Довольно, - решительно остудил пыл спорщиков доктор Сантос. - Меня не касается, кто из вас виноват. Если вы и дальше собираетесь, как дети, ссориться, я уйду. А капитан Хейл почти наверняка умрет. Кэти и Гарри, обменявшись угрюмыми взглядами, извинились перед доктором. - Очень хорошо, - наконец сказал он. - Девушка, я оставляю капитана Хейла на ваше попечение. Я нахожу, что женщины в силу своего мягкого характера годятся в сиделки больше мужчин. Вы, - сказал он, посмотрев на Гарри, - должны следить, чтобы девушка время от времени отдыхала. Я так понимаю, молодой человек, что во время болезни капитана вы командуете кораблем? Гарри кивнул. - Хорошо! - улыбнулся доктор Сантос. - Теперь разберемся с вами, девушка... Он дал Кэти подробнейшие инструкции об уходе за Джоном. - Я с тебя глаз не спущу, - выпалил Гарри, после того как доктор Сантос ушел, оставив обещанные порошки и пилюли. - И учти, если Джон умрет и у меня будет хоть малейшее подозрение, что ты к этому приложила руку, я вздерну тебя на самой высокой рее. Понятно? - Иди ты к черту! - взорвалась Кэти, готовая испепелить Гарри. Сдавленный стон, раздавшийся с койки, заставил ее позабыть обо всем на свете. - Джон? - тревожно спросила Кэти, склонившись над койкой и щупая его лоб. Он был горячим и потным. - Капитан? - почти одновременно встрепенулся Гарри. Джон стонал и метался, то выгибаясь дугой, то оседая под грудой наваленных на него одеял. - Она ушла, - бормотал он. - Вот дьявол, она ушла! В Кадис. В притон душегубов... Как овечка... Там волки... Все пропало! Кэти! Кэти! - Тсс. Я здесь, Джон. Со мной ничего не случилось, я здесь, - тихо шептала Кэти, стараясь его успокоить. Ее слова не могли пробить толщу лихорадочного забытья, владевшего Джоном, однако казалось, что ему стало легче от нежного прикосновения ее рук. - Видишь, что ты наделала? - прошептал Гарри прокурорским тоном. - Как только Джон взял тебя на борт, я понял, что это добром не кончится. Я предупреждал его, но он не хотел слушать. Он сходил по тебе с ума, а ты его чуть не прикончила. Ведьма! - С меня достаточно твоих оскорблений, - процедила сквозь зубы Кэти. Постепенно она начала раздражаться, несмотря на чувство вины, под тяжестью которого она изнемогала. Однако в произнесенной Гарри тираде было и нечто приятное. Он сказал, что Джон от нее без ума. От одной мысли об этом таяло ее сердце. Но правду ли говорил Гарри? - Не строй из себя леди! - произнес Гарри. - Я видел, как ты на него смотришь, и я знаю, что ты ничем не лучше размалеванных шлюх с панели! Ты его хочешь, как самая обыкновенная девка. А потом имеешь наглость изображать, что тебе все это не по вкусу. Боже, держи меня подальше от женщин! - Убирайся отсюда! - с презрением отчеканила Кэти. - Ты можешь выложить свои грязные мыслишки где-нибудь в другом месте! Если бы ты и вправду заботился о Джоне, ты бы увидел, что от нашей ругани ему делается только хуже. - Если бы я и вправду заботился?.. - негодующе задохнулся Гарри. - Надо полагать, что заботишься о нем только ты? А всего лишь неделю назад ты его ненавидела. Быстро же ты меняешь свои пристрастия! - Я на него сердилась, - призналась Кэти. Ее гнев несколько поутих. Но теперь это прошло. Он... он сегодня ночью спас мне жизнь. Я буду заботиться о нем, Гарри, как о самом дорогом человеке, клянусь. Просто мне будет легче, если ты не станешь следить за каждым моим шагом, будто я собираюсь его отравить. Искреннее выражение ее глаз было красноречивее любых слов, и Гарри смягчился. Некоторое время он смотрел на нее нерешительно, а потом сказал: - Хорошо, я тебе верю. Но если с ним что-то случится... - С ним ничего не случится, если это будет в моих силах, - тихо пообещала Кэти. - А теперь, пожалуйста, уйди. Доктор Сан - тос сказал, что Джону необходим полный покой. Гарри махнул рукой и шагнул к двери. Около самого порога он замешкался. - Когда Петершэм вернется на "Маргариту", я пошлю его сюда, чтобы старик помог... И еще... леди Кэтрин... - Называй меня Кэти, - устало сказала она. - Кэти, - какое-то мгновение Гарри колебался, а затем быстро выпалил: Я извиняюсь за все обидное, что я тебе наговорил. Я просто волновался за Джона. Мы с ним друзья. - Все в порядке. - Кэти ему улыбнулась и кивнула подбородком на дверь. Гарри понял намек. Кэти показалось, что ему самому не терпится уйти. - Я пришлю Петершэма, как только он вернется на "Маргариту", - повторил Гарри и вышел из каюты. Кэти снова заботливо склонилась над Джоном. Он не приходил в сознание и что-то неразборчиво бормотал. Его смуглое лицо побледнело, голова вдавилась в белую, пышно взбитую подушку. Она с беспокойством заметила, что губы и веки Джона отливают синевой. Она полагала, что это из-за потери им большого количества крови. Когда она вместе с Гарри и наскоро сбитым отрядом из самых дюжих матросов вернулась в "Красную собаку", бесчувственный Джон плавал в кровавой луже. Рядом с ним валялось трое мерзавцев, которых он успел убить, прежде чем его повалили другие. Вымазанные кровью Джона, эти звери продолжали выпивать и закусывать, посчитав его мертвым. Те счастливчики, кто уцелел после жестокой бойни, которую устроил в "Красной собаке" экипаж "Маргариты", еще долго будут зализывать свои раны. Когда матросы выносили полуживого Джона из кабака, Кэти споткнулась о знакомую бородатую фигуру, безжизненно скрючившуюся у порога. Это был Билли, тот самый Билли, который ее ударил. У него была прострелена голова... - Кэти? - позвал ее Джон капризным, как у большинства больных, голосом. Кэти стиснула своими ладошками его руку, которая пылала жаром, словно вынутая из печи. - Я здесь, Джон, - сказала она ласково и настойчиво одновременно, но ее слова не достигали его затуманенного лихорадкой разума. На протяжении нескольких часов он продолжал метаться и бредить. Кэти оставалось только сидеть рядом с ним и держать его за руку. Вдруг он хрипло попросил пить, и Кэти, плеснув в кружку немного воды, поднесла ее к губам Джона и влила ему в рот несколько капель, как наказывал доктор Сантос. Джон с жадностью проглотил воду и, казалось, уснул. Но затишье длилось недолго, и вскоре лихорадка разыгралась с новой силой. Тогда Кэти наполнила водой объемистый таз, откинула одеяла к ногам Джона и, сняв с него повязки, принялась обтирать мокрой губкой разгоряченное тело. Она делала это естественно и спокойно, будто позабыв о том, что вид нагого мужчины совсем недавно вселял в нее ужас. Прохладная ванна принесла Джону некоторое облегчение, и он лежал неподвижно. Кэти блуждала глазами по его рослому телу, восхищаясь скульптурными пропорциями всех членов, которые даже во время болезни выглядели жилистыми и мускулистыми... С неохотой она вновь подтянула одеяла к его подбородку и укутала Джона со всех сторон. Она удивилась, когда, выглянув в окно, увидела, что зарницы уже окрасили розовым светом предрассветное небо. Скоро ей будет нужно опять менять Джону повязки... Она ужасно побледнела. Достав из шкафчика одеяло, она расстелила его на полу перед койкой и улеглась, подложив под голову руки. Она мечтала сомкнуть глаза хоть на пару минут. - Мисс Кэти? - прервал ее сон голос Петершэма. - Мисс Кэти, дело идет к полудню. Я принес вам поесть. Кэти подпрыгнула как ужаленная. Ее встревоженный взгляд сразу же остановился на Джоне, который беспокойно метался под грудой стеганых одеял. - С ним все в порядке? - выдохнула Кэти. Как она могла уснуть рядом с постелью больного Джона?.. Он так отчаянно нуждался в ее уходе! - Все по-прежнему, - озабоченно доложил Петершэм. - Я пришел несколько часов назад и не отходил от мастера Джона. Вы не думайте, что ему стало хуже из-за того, что вы соснули. Кэти поднялась, тряхнув головой, чтобы отогнать сон. - Мне надо сменить повязки. Доктор сказал, что каждые четыре часа... - Я уже поменял их, мисс Кэти. Заходил мистер Гарри, и он мне все рассказал. Он велел не будить вас слишком рано, сказал, что, мол, вам сегодня пришлось несладко. - Очень мило с его стороны, - сказала Кэти, поражаясь невиданному участию Гарри. - Поторопитесь, мисс, вы должны успеть покушать и чуточку освежиться, прежде чем приметесь за работу. Когда Кэти отрицательно покачала головой, он сурово добавил: - Вам обязательно нужно покушать. Если вы уморите себя голодом, мастеру Джону от вас не будет никакой пользы. Покушайте! Кэти немного поразмыслила. Аскетическое подвижничество и в самом деле ничем не поможет Джону. Она должна поддерживать в себе силы, чтобы ухаживать за больным, оставаясь крепкой и бодрой. Кэти мысленно поклялась, что Петершэм обмывал раны Джона в последний раз. Отныне она все будет делать сама. Это ее долг перед Джоном... И кроме того, Кэти начала получать немалое наслаждение, заботясь о его сильном мужском теле. Петершэм пододвинул к ней стул, и Кэти, усевшись, почувствовала, как ее мышцы, затекшие после неудобного сна, жалобно заныли. Осторожно пошевелив челюстью, она чуть было не охнула. Боль I пронзила ее тело, как огненный гвоздь. Однако виною всему было ее собственное безрассудство, и Кэти храбро взяла в руки вилку. Петершэм поставил на стол поднос с аппетитным завтраком. Здесь был свежий апельсиновый торт, тосты с фруктовым джемом и даже яичница с ветчиной. После высушенной солонины и черствых галет, которыми питались на "Маргарите" во время плавания, эта пища выглядела королевской. С трудом шевеля опухшей челюстью, Кэти тем не менее съела все до последней крошки. Петершэм расплылся в одобрительной улыбке. - Спасибо, Петершэм. Было очень вкусно. Теперь я чувствую себя гораздо лучше. - Я так и думал, мисс Кэти. Если вы хотите умыться, в тазике есть теплая вода. Через полчаса перевяжите мастера Джона. - Спасибо, Петершэм. Когда понадобится, я тебя позову. - Очень хорошо, мисс Кэти, - серьезно сказал он и вышел из каюты. Прежде чем умыться, Кэти с трепетом положила руку на лоб Джона. Он беспрестанно ворочался и бормотал, но его глаза были закрыты, и казалось, что он абсолютно не замечает ее присутствия. Его лоб по-прежнему обжигал ладонь. Кэти нахмурилась. Она была несведуща в медицине, но могла поклясться, что за ночь состояние Джона ухудшилось. Первым ее порывом было снова послать за доктором Сантосом, но затем она решила дождаться более явного обострения болезни. Пока один из матросов прошлой ночью бегал за доктором, Кэти торопливо сорвала с себя изорванную и грязную одежду Джона и вытянула первое попавшееся под руку платье. В тот раз ей было не до щегольства. Теперь же с недовольной гримасой она обнаружила, что напялила свое прелестное розовое платьице наизнанку. Она быстро переоделась и заплела свои волосы в простую косу. Затем перенесла на столик около койки таз, свежие бинты и порошок, оставленный доктором Сантосом. Аккуратно расставив все припасы, она откинула одеяло. Затем, присев на край койки, Кэти начала отдирать заскорузлые повязки, стараясь не причинить Джону боль. Шесть ран, одна глубже другой, открылись ее взору. Рана на правом бедре была самой опасной. Длинная, с рваными зазубринами, она была нанесена горлышком разбитой бутылки. Начинаясь почти что от паха, эта распухшая посиневшая рана тянулась до самого колена. У Кэти на глаза навернулись слезы. Джон вытерпел эту боль ради нее... Какими бы серьезными ни были раны, жизни Джона они не угрожают, так уверял ее доктор Сантос. По-настоящему опасно лишь заражение. Ослабленный организм Джона не сможет бороться с гангреной, если, не дай Бог, она приключится. Вздрогнув, Кэти продолжала очищать его раны от запекшейся корки. Единственным средством против гангрены была ампутация. Джон, потерявший огромное количество крови, не переживет такой операции. А если и переживет, то, оставшись калекой, наверняка предпочтет смерть жалкому существованию. Когда Кэти начала обмывать теплой водой его бедро, Джон неистово застонал и стал рваться у нее из рук. Тогда она позвала на помощь Петершэма, опасаясь, что у Джона раскроются раны и вновь начнется кровотечение. Мгновенно явившийся Петершэм застыл на пороге, словно соляной столб, пораженный необыкновенным зрелищем. Кэти низко склонилась над обнаженным телом его хозяина, ее золотая коса упала прямо на его грудь, заросшую темным курчавыми волосами. - Предоставьте это мне, мисс Кэти. Молодым леди неприлично смотреть на такие вещи, - вымолвил Петершэм, когда наконец он обрел дар речи. Кэти нетерпеливо мотнула головой: - Ты что, шутишь, Петершэм? Ты и сам знаешь, что я уже не один раз видела его без одежды. А теперь подержи его, пока я буду присыпать раны порошком. Я боюсь, что он начнет вырываться, и тогда снова пойдет кровь. Петершэм медленно шагнул к койке. Его пунцовое лицо выражало крайнее неодобрение. Кэти стояла к нему спиной и скорее чувствовала, чем видела его состояние. Ей было жаль старика, но выздоровление Джона значило для нее много больше глупой стыдливости Петершэма. Когда на его раны начали сыпать целительный порошок, Джон жалостно застонал. Вскоре, проникая глубоко внутрь, жгучее снадобье превратило его стоны в настоящие вопли. Кэти хотелось отвернуться, чтобы не видеть его мучений, но она не могла себе этого позволить. Сейчас он нуждался в ней так же, как она нуждалась в его помощи прошлой ночью. Не прячась, Кэти мужественно обняла его голову своими руками и зашептала ему на ухо ласковые слова. Тем временем Петершэм прилагал все усилия, чтобы удержать руки и ноги Джона. Если бы Джон не был так слаб, то с ним не управились бы и четверо Петершэмов. Кэти с грустью смотрела на отважного капитана, который, потеряв силу, дает одолеть себя немощному старику. Наконец боль уменьшилась, и Джон замер на койке в полной неподвижности. Кэти ласково погладила его влажные от пота волосы. - Что вам еще угодно, миледи? - выпрямившись, проговорил Петершэм с чопорностью, которая свидетельствовала, что он до сих пор глубоко обижен. За долгие годы, проведенные с Мартой, Кэти научилась недурно разбираться в психологии слуг. Она вздохнула. - Пойми, Петершэм, сейчас не время соблюдать условности и приличия, попыталась она вразумить старика. - Капитан Хейл очень болен и нуждается в уходе. На мне лежат обязанности сиделки. Ты хочешь, чтобы я его бросила только потому, что он голый? - Лучше я сам буду за ним смотреть, миледи. Когда мистер Гарри сказал мне, что вы будете за ним ухаживать, я сразу сообразил, что это... весьма деликатная задача. - Петершэм! Что ты говоришь! - воскликнула Кэти, доведенная до белого каления. Она была слишком раздражена, чтобы умасливать старика. - Кому как не тебе знать, что я... что он... в общем, что наши отношения не ограничиваются... В общем, я знаю о капитане все, и его тело для меня не новость. Собственная дерзость заставила Кэти покраснеть. Три недели назад она бы ни за что не поверила, что, забыв о скромности, может выдать такую тираду. Но, в конце концов, ее слова были чистой правдой, и не было никакого смысла рядить их в ханжеские одежки. Однако Петершэм продолжал обдавать ее холодом. - Что ни говорите, а в вашем возрасте и положении на такие вещи смотреть не принято. Я могу идти, миледи? Вздохнув, Кэти отпустила его. Непредвиденная щепетильность Петершэма была еще одной трудностью, которую ей предстояло преодолеть. Прошло пять дней, всецело посвященных уходу за Джоном. Она обмывала и пестовала его раны и немедленно вызывала доктора Сантоса, когда ей казалось, что они начинают воспаляться. Доктор Сантос вскрывал скальпелем нарыв на его бедре и спускал накопившийся гной с прожилками крови в таз, который держала Кэти. Во время операций руки и ноги Джона привязывали веревками к спинкам кровати. Не имея возможности двигаться, он издавал леденящие душу вопли. По щекам Кэти рекою лились слезы, но тазик в ее руках ни разу не дрогнул. Она собирала пропитанные кровью бинты, а когда доктор Сантос развязывал Джона, прижимала к своей груди его голову и тихо-тихо над ним ворковала. Убаюканный ее бормотанием, он забывался беспокойным сном... Вдобавок она кормила его с ложечки жидкой овсянкой, настойчиво пропихивая пищу сквозь его стиснутые зубы и дожидаясь, пока он не проглотит всю порцию без остатка. Она поила его водой и прикладывала компрессы к воспаленному бедру. Когда лихорадка усиливалась, Кэти чуть ли не каждый час обтирала его холодной водой, чтобы сбить жар. Она сама помогала справлять ему естественные надобности, не желая звать Петершэма, так как предпочитала не видеть его неодобрительной мины и не слышать его бесконечных поучений, как должны вести себя юные леди. Ее беззаветное служение у постели больного изумляло весь экипаж и саму Кэти. Трудно было представить, что она - прежде не утруждавшая себя даже тем, чтобы поднять с пола булавку, - сможет стать безупречной сестрой милосердия. Однако вопреки ее усилиям состояние Джона медленно ухудшалось. Доктор Сантос во время своих визитов выглядел очень озабоченным и качал головой. Кэти сходила с ума от беспокойства. Самой серьезной опасностью продолжали оставаться лихорадка и высокая температура. Доктор советовал ей как можно чаще купать больного и давать побольше питья. Он не скрывал, что выздоровление капитана находится теперь лишь в руках Бога. Когда лихорадка особенно разгоралась, не приходящий в сознание Джон становился неспокойным и буйным. Тогда Кэти приходилось вызывать на подмогу либо Петершэма, либо Гарри, чтобы с ним справиться. Их предубеждение к девушке постепенно сошло на нет. Петершэма Кэти умиротворила тем, что пообещала немедленно одеть Джона в ночную сорочку, как только он пойдет на поправку. Пока же даже Петершэм понимал, что болезнь Джона слишком серьезна, чтобы тревожить бедную девушку разными пустяками. Ее преданное отношение к капитану расположило к ней всю команду. Когда она выходила на палубу глотнуть свежего воздуха, матросы уважительно снимали перед ней шапки. В их манерах больше не было той сальной двусмысленности, с которой они обращались к ней при первом знакомстве. Кэти испытывала к матросам ответную благодарность. На шестой день доктор Сантос торжественно заявил, что у Джона начинается кризис. Либо температура пойдет на убыль, либо его пациент умрет. Доктор посоветовал как можно чаще делать холодные компрессы и перемежать их молитвами. После его ухода Кэти сердито фыркнула. Молитвы молитвами, но, как часто говаривала старая мудрая Марта: "На Бога надейся, а сам не плошай". Руководствуясь этим девизом, она послала за Гарри и сказала, чтобы он отправил весь экипаж "Маргариты" на берег - прочесать Кадис в поисках льда. Когда Гарри запротестовал, утверждая, что в душном испанском городе льда никогда не было и в помине, она попросту отказалась его слушать. Джон должен выжить, а для этого ей нужен лед. Она будет молиться, чтобы их поиски оказались успешными. Все, ступайте! Молитвы помогли. Меньше чем через час Гарри вернулся из Кадиса, волоча за собой огромную ледяную глыбу. На бледном лице Кэти отразилось облегчение. - Слава Богу! А то Джону стало хуже. Теперь займись этим, - она заставила Гарри отщеплять от глыбы небольшие кусочки и бросать их в большой таз, полный воды. Когда вода стала холодной, она велела ему смачивать в ней простыню, а потом обматывала ее вокруг горячего тела Джона. Он стонал, но Кэти безжалостно повторяла эту процедуру, меняя простыни, как только они высыхали. Так прошло несколько часов: они смачивали, обматывали, снова смачивали... Наконец у Джона на лбу выступили крохотные капли пота, что являлось верным свидетельством благополучного преодоления кризиса. - Она кончилась! - прошептала Кэти, словно опасаясь до конца поверить в существование капелек. - Гарри, лихорадка кончилась! Распираемая восторгом, она бросилась Гарри на шею. Он непроизвольно сомкнул вокруг нее руки. Не прошло и секунды, как, опомнившись и покраснев, Кэти отпрянула назад. Внезапно на нее напала застенчивость, и она взглянула на Гарри сквозь полуопущенные ресницы. Его лицо поразило Кэти. На нем светилось неприкрытое обожание. Гарри в нее влюбился! - Пусти меня, Гарри, - дрожащим голосом приказала Кэти, не зная, что делать со свалившейся на ее голову новой проблемой. - Леди Кэтрин... Кэти.. - начал он. Кэти поняла, что она должна все расставить по своим местам, пока ситуация не вышла из-под контроля. - Ты не должен забывать о своем друге, Гарри, - мягко сказала она и, оглянувшись на койку, попыталась освободить свои руки. - Друг? - бессмысленно переспросил Гарри и, приходя в себя, добавил: Да, капитан. - Да, капитан, - повторила она с легкой усмешкой. Гарри беспомощно опустил руки - Пожалуйста, извини меня, - пробормотал он и, резко развернувшись на каблуках, исчез за дверью. Покачав головой, Кэти снова подошла к койке. Джон по-прежнему был без сознания, но Кэти видела, что он испытывал огромное облегчение. Если бы не дурацкая сцена с Гарри, этот день мог стать для нее счастливейшим, начиная с той памятной ночи в "Красной собаке". Ах, до чего все-таки запутана жизнь! "Странная штука любовь, - размышляла Кэти позднее, стоя около раскрытого окошка. - Она может возникнуть в самом неподходящем месте". Абсурдно, непредставимо, печально. Гарри, который ее презирал, отныне будет покорно склоняться у ее ног. И все же, почему обожание одного мужчины оставляет ее равнодушной, в то время как один ласковый взгляд другого... У Кэти перехватило дыхание, когда она мысленно вообразила себе, как в серых глазах Джона горит любовь. Она улыбнулась. Джон никогда не станет умолять женщину подарить ему нежные чувства. Он будет требовать их как свое законное право и рассвирепеет, если получит отказ! - Кэти? - в который раз за последние несколько дней позвал ее Джон. Ее присутствие не проникало за пелену лихорадки, которая окутывала его разум, но он бессознательно чувствовал, когда она сидит рядом с ним, и это действовало на него благотворно. - Да, Джон, я здесь, - ответила она, подойдя к койке. На этот раз ее ожидал приятный сюрприз. Он смотрел на нее широко открытыми глазами. - Джон! - воскликнула она радостно. - Ты видишь меня? - Конечно, вижу, - произнес он слабо, но раздраженно. По - видимому, вопрос Кэти показался ему ужасно глупым. - Как ты себя чувствуешь? - Присев с ним рядом, Кэти по привычке дотронулась рукою до лба. К ее облегчению, он был сухим и прохладным. - Паршиво, - вяло ответил он. - Какой сегодня день? - Среда, двадцать второе июня. Ты был без сознания шесть дней. - Что случилось? - спросил он и, не дожидаясь ее ответа, наморщил переносицу, пытаясь припомнить. Внезапно его гневный взгляд остановился на Кэти. - Дурочка, ты разве не знала, что идешь на верную гибель? Блондинок вроде тебя продают в местных борделях за сумасшедшие деньги. Если бы ты туда угодила, то провела бы там всю свою жизнь. Господи, почему ты убежала именно в Кадисе?! Почему во всем Кадисе тебя занесло именно в "Красную собаку"? Это же притон, в котором собираются беглые каторжники со всего побережья! Я не мог в это поверить, когда увидел твою идиотскую простыню, и пришел туда по твоим следам! Боже, когда я услышал, как смеются эти ублюдки, я подумал, что все уже кончено! Его возбуждение нарастало. Кэти поймала его руку, пытаясь успокоить его, пока он не причинил себе какого-нибудь вреда. Джон перехватил девичье запястье своими длинными пальцами и сжал его с удивительной для больного силой. - Ты не должна снова удрать, слышишь? - яростно произнес он. - Я тебя не отпущу! Я тебя запру! Я... - Не надо, Джон, - тихо сказала Кэти, даже не пытаясь вырвать свою руку. - Обещаю, что не убегу от тебя. Я останусь, пока ты сам не захочешь меня отпустить. А теперь успокойся и лежи смирно. Ты был очень болен. Не хочешь ли овсяной каши или воды? Джон пристально впился в нее глазами, и, казалось, лицо Кэти развеяло его сомнения. Разжав пальцы, он освободил ее кисть и откинулся на подушки. - Каша! - недовольно фыркнул он. - Если ты всю неделю кормила меня овсянкой, то нечего удивляться, что я слаб, как младенец. Я хочу бифштекс и бутылку кларета! - Ни за что, пока не разрешит доктор, - твердо заявила Кэти с улыбкой, тронувшей уголки ее губ. - Сегодня ты будешь есть только овсянку. Вот увидишь, тебе понравится. Джон начал было возражать, но, встретив ее озорной взгляд, сам рассмеялся. - Ладно, похоже, что я у тебя в руках, киска. Корми меня кашей, но учти, что я отомщу. Кэти игриво показала ему язык и, вскочив с койки, поспешила к двери, чтобы позвать Петершэма. Запыхавшийся слуга явился стремглав, и она улыбнулась ему. - Капитан наконец-то пришел в себя и очень голоден. Принеси ему поесть, Петершэм, как обычно, овсянки. - Слава Богу! - воскликнул Петершэм, устремляясь на камбуз за капитанским обедом. - Что, беспокоился обо мне, старый хрыч? - подмигнул Джон, когда Кэти снова уселась у него в ногах на койку. - Все беспокоились. - Все? Даже ты? - вопрос прозвучал небрежно. Его длинные ресницы нависли над серыми глазами. - Даже я, - честно ответила Кэти. "Особенно я", - могла бы она добавить, но промолчала. Тогда он схватил ее руку и поднес ее к своим едва дрогнувшим губам. Их обоих словно ударило электрическим током. Неестественно засмеявшись, Кэти отдернула свою ладошку. - Хватит заниматься глупостями! Тебе нельзя волноваться. У тебя была сильная лихорадка и... - Я не могу не волноваться, когда смотрю на тебя, - сказал он вполголоса, вновь завладев ее рукой. У Кэти учащенно забилось сердце, но она не поддалась захлестнувшей ее теплой волне. Вместо этого она поднялась на ноги и проворно скользнула к двери. - Куда Петершэм запропастился? - громко спросила она и, спохватившись, мысленно распекла себя за то, что одним пустым вопросом выдала свою крайнюю растерянность. - Кэти... - начал Джон, внезапно умолкнув, когда на пороге каюты появился Петершэм с дымящейся кастрюлей в руках. Позади него стоял Гарри. Кэти взяла из рук Петершэма кастрюлю и поставила ее на столик около койки. Оба мужчины приблизились к ложу больного. Джон слабо усмехнулся. - Не хочется вас разочаровывать, джентльмены, но я еще жив. - Слава Богу! - нервно произнес Петершэм. - Хорошо, что ты снова с нами, кэп. - Гарри энергично сжал его руку и тряс ее до тех пор, пока не вмешалась Кэти. - Гарри, - предупредила она, - умерь свой пыл, чтобы опять не открылось кровотечение. - Прошу прощения, - сказал Гарри, резко выпустив руку Джона, словно она обожгла его кожу. Джон слегка сузил глаза, как бы оценивая внезапно возникшую фамильярность между девушкой и своим помощником, но вслух ничего не сказал. - Как вы себя чувствуете, мастер Джон? - спросил Петершэм. - Буду жить, - проворчал Джон. - Он еще очень слаб, - вставила Кэти. - Ему нужно съесть эту кашу, а потом поспать. Вы, пожалуйста, нас извините... - Конечно, - уловив намек, Гарри и Петершэм еще раз пожали капитану руку и ушли. - Какая ты стала хозяйка, - пробормотал Джон, когда они снова остались одни. Он задумчиво разглядывал Кэти, которая тщательно перемешивала кашу длинной ложкой. Воспользовавшись ее занятостью, он попробовал приподняться, но тут же с громким стоном рухнул обратно. - О Боже, нога! - Тебе нельзя двигаться, - напустилась на него Кэти. - Если у тебя снова начнется кровотечение, за твою жизнь нельзя будет поручиться. - А как же я буду есть? - задал он встречный вопрос, раздраженный собственной беспомощностью. - Так же, как ты ел до сих пор. Вот так. Кэти села на койку и, поерзав, осторожно уложила его голову себе на колени. Затем подоткнула ему под голову подушку таким образом, чтобы он оказался в полусидячем положении. Джон, недовольно ворча, позволил Кэти устроить его, как она находила нужным. - Ну вот, теперь поедим кашки, - сказала Кэти, расположив кастрюлю у него на коленях. - На! Запустив ложку в дымящуюся массу, она поднесла ее к губам Джона. Джон негодующе покрутил головой. - Ты что, действительно собираешься кормить меня с ложечки, как ребенка? - спросил он. - Да, собираюсь, - отрезала Кэти. - Я так делала каждый день, пока ты был без сознания. Если хочешь, я позову Петершэма, чтобы тебя покормил он. У тебя просто не хватит сил поесть самому. Джон долго сверлил ее взглядом и наконец с неохотой сдался. - В следующий раз я буду осмотрительнее выбирать корабль для абордажа, чтобы, не дай Бог, не нарваться на такую вот штучку, как ты. - Очень смешно, - пробурчала Кэти, которой нисколько не понравился его намек на гипотетических девушек-наложниц с очередного захваченного судна. Открой рот. Джон испытующе скользнул по ней глазами. - Да, мэм, - кротко согласился он и открыл рот. Когда каша была съедена, Кэти начала осторожно выбираться из запутанного - кастрюля, подушка, Джон - положения, в котором она очутилась. Джон поймал ее кисть и рывком усадил на место, прижавшись губами к сгибу локтя. - Не уходи, - хрипло прошептал он. - Джон, так надо, - слабо сопротивлялась Кэти. - Ты должен поспать. - Останься со мной, - бормотал он. - Ты тоже устала. Мы можем уснуть вместе. - Джон, - дрожащим голосом предупредила она, - ты слишком слаб для того, чтобы... чтобы... - Я знаю. - Он глядел на нее умоляюще. - Я просто хочу, чтобы ты была рядом со мной. Я так быстрее усну. Обещаю, честное слово. Если я начну к тебе приставать, съезди мне по физиономии и уйди. Я разрешаю. - Ну... - колебалась Кэти. - Пожалуйста, - нежно попросил он. - Ну ладно, - со вздохом капитулировала Кэти. - Но мы договорились, что как только ты начнешь... В общем, тогда я уйду. - Не буду, - пообещал он, не спуская глаз с Кэти, которая соскользнула с койки, чтобы запереть дверь. Она медленно вернулась назад; на ее щеках горел слабый румянец. Не желая усугублять ее смущение, Джон промолчал, ограничившись понимающей усмешкой. Повернувшись к нему спиной, Кэти медленно расстегивала свое платье. Добравшись до последней нижней юбки, она вдруг почувствовала необъяснимую застенчивость. Теперь, когда Джон пришел в себя, она начала относиться к нему с прежней настороженностью. Укоряя себя за глупость и недоверчивость, Кэти повернулась к Джону лицом, залитым румянцем. Он жадно пожирал взглядом едва прикрытую девичью грудь, и Кэти покраснела еще гуще. Вдруг он тепло улыбнулся. - Краснеешь, киска? - подмигнул он. - Брось, не надо. Я видел тебя и без этой юбки, ты же знаешь. Кэти заставила себя встретить взгляд его серых глаз, решив во что бы то ни стало преодолеть свое смешное смущение. - Я знаю, - выдавила она. - Но тогда... все было по-другому. Кэти была недовольна собой и своей запинкой в последней фразе, а всезнающая усмешка Джона усугубляла ее раздражение. - Потому что тогда платье снимал я, а теперь ты раздеваешься сама? проницательно предположил он. - Это все пустяки, дорогая. Считай, что ты по-прежнему ухаживаешь за больным, развлекаешь его... - Замолчи, - пробурчала Кэти. - Молчу, молчу, - пообещал он, заметив, что Кэти собирается отвернуться. - Иди ко мне в постель. Пожалуйста. Кэти рассматривала его некоторое время, а затем на всякий случай притворилась несогласной. - Нет, нет, ты попросту невозможен. Я твердо решила, что с нынешнего дня за тобой будет ухаживать Петершэм. - Петершэму недостает... м-м... твоего умения. Иди в постель. Кэти сурово нахмурилась и сдалась. С досадой раздумывая о том, что капитан привязывается к ней все больше и больше, она нырнула к Джону в постель с того боку, где у него не было ран. Надо следить, чтобы не влюбиться в него чересчур, иначе ее ждут одни слезы. Но вопреки этим разумным мыслям она позволила Джону себя обнять и сама положила свою головку на его широкое плечо. - Спи, - пробормотал он, крепко обнимая ее. Кэти хотела что-то возразить, но, разомлев, сладко уснула. Глава 7 - Почему ты сбежала? - вопрос, заданный напрямик, застал Кэти врасплох. Она уставилась вниз, на карты, которые держала в руках, и долго медлила с ответом. - Я думаю, что это и так понятно, - когда она наконец подняла голову, то увидела, что Джон не сводит с нее внимательных глаз. Он нахмурился, как будто обдумывая ее ответ, а затем покачал головой. - Лично мне не понятно. - Его рука, полная карт, лежала на одеяле. Он забыл об игре. Кэти вздохнула. Он упорно не желал отвлечься от этой темы. - Ты должен был понимать, что я попытаюсь сбежать, как только смогу. Господи, ты ведешь себя так, как будто я тебя предала! Ты мне не отец, не брат, не муж, не жених. Ты - пират, который меня похитил и заставил... и заставил... В общем, я не имела и не имею перед тобой никаких обязательств, которые удерживали бы меня с тобой. - Ты хочешь сказать, что тебя вынудила бежать гордость? - задумчиво нахмурился Джон. Кэти снова вздохнула, не чувствуя настроения продолжать этот разговор. Однако она решила сделать все возможное, чтобы прояснить Джону свою позицию, не умалчивая о некоторой раздвоенности своих чувств в настоящее время. - Джон, ты, видимо, не понимаешь чудовищность того, что ты со мной сделал. Я воспитывалась как леди. А леди, они не... не... - Не занимаются любовью? - перебил он, слегка улыбнувшись. Кэти надменно вздернула подбородок. - ...не позволяют по отношению к себе никаких вольностей до замужества. Ты зверски меня изнасиловал - и не один, а множество раз. Поэтому я готовилась убежать от тебя при первом же удобном случае! - Так, значит, ты говоришь, что убежала потому, что не могла вынести того, что я занимаюсь с тобой любовью? - Насилуешь меня! - резко поправила Кэти. - Называй это как хочешь, - отмахнулся Джон от тонкостей словоупотребления. - Значит, ты сбежала из-за этого? - Да! - ответила она, рассчитывая наконец закончить щекотливый разговор. - Ты лжешь мне, киска, - упрекнул он. - Тебе это нравится, я знаю. От меня ты этого не скроешь. Под его пронизывающим взглядом Кэти густо покраснела. Зачем она дала вовлечь себя в такой разговор?! И как она собирается из него выпутаться, сказав при этом не больше, чем она собиралась? - Вы о себе слишком высокого мнения, капитан, если и в самом деле так думаете, - произнесла она, избегая встречи с его глазами. - Ага, я опять стал капитаном после того, как две недели подряд ты очень мило называла меня Джоном. Ладно, если эта тема вызывает у тебя такое неудовольствие, перейдем на другую. - Джон говорил с едкой иронией. - Скажи мне, киска, разве не мудрее было дождаться, пока я сам захочу тебя отпустить, коль свою девичью честь ты уже потеряла? Зачем убегать и подвергать себя опасности? Только не говори, что ты не обрадовалась, когда увидела, что я появился в "Красной собаке"! Ты была готова запеть осанну! - Не спорю, я была рада - Кэти закусила губу. - Но это были особые обстоятельства. - Согласен, - сказав это, Джон замолчал; тяжелые складки избороздили его лоб, пока он, углубившись в собственные мысли, что-то обдумывал. - Ты пошла за помощью, - его слова прозвучали как обвинение. Сидя как на иголках, Кэти впилась глазами в свои карты, будто внезапно нашла их чрезвычайно интересными. Этого поворота она боялась с того самого момента, как Джон начал выяснять их отношения. - Ты бы предпочел обратное? - сделала она встречный ход. - Нет, мне нравится жить. - Джон помолчал, разглядывая ее опущенное лицо. - Кэти, посмотри на меня Она неохотно подняла глаза. . - Почему ты пошла за помощью? Если тебе так сильно не нравилось заниматься со мной любовью, то ты могла одним махом избавиться от меня навсегда. Я тебе даже сказал, где находится полицейский участок. Почему ты не воспользовалась этой возможностью? Кэти дерзко встретила его испытующий взгляд. Если он ожидает услышать от нее признание в вечной любви, то пусть запасется терпением. - Я не могла допустить, чтобы из-за меня кого-то убили, вот и все! - Все? - В его глазах начинал разгораться насмешливый огонек. - А может, ты просто в меня влюбилась? - Не думай о себе слишком много, - сердито огрызнулась Кэти. - Ты вдвое старше меня и вообще не в моем вкусе! Мне нравятся джентльмены, а не пираты! - Реплика Джона угодила в ее уязвимое место, но Кэти была полна решимости это скрыть. - Кстати, - продолжала она, вновь переходя в наступление, - почему ты бросился за мной в погоню? Ты же сам говорил, что в Кадисе у тебя полным-полно женщин, которые ждут не дождутся случая залезть к тебе в постель! Тогда почему ты не дал мне уйти? Может быть, это ты в меня влюблен? Намеренно собезьянничав, она повторила его слова, не без основания полагая, что они его уязвят точно так же, как уязвили ее. У Джона недобро сверкнули глаза. - На твой вопрос у меня есть один очень простой ответ, моя зубастая киска, и я советую его хорошенько запомнить. Я не отдаю так просто то, что мне принадлежит. - А я тебе принадлежу? - спросила она, вызывающе сверкнув своими голубыми глазами. - В настоящий момент, да. - Нанеся этот решающий удар, Джон, казалось, вознамерился побыстрее закончить неприятную для обоих беседу Он подобрал с одеяла карты и начал объяснять Кэти хитросплетения игры в белот. Кэти не возражала против прекращения разговора, но, отложив его в памяти, была готова вернуться к обдумыванию этой темы на досуге. Возможно ли, что кровожадный капитан пиратов начинает потихоньку в нее влюбляться? Если она не ошибается в своих догадках, то ее желание - видеть Джона у своих ног наконец-то сбылось! Ура!!! Время от времени она будет смягчаться и позволять ему целовать себя в щечку. Но не больше! Пусть капитан Хейл поучится ухаживать за настоящей леди должным образом. Она улыбнулась, представив, как ее бесшабашный капитан будет вынужден довольствоваться невинными поцелуйчи-ками, которые нехотя разрешаются в хорошем обществе. Гм-м... Джону это понравится не больше овсянки. Что ж, после того как он достаточно пострадает, она, может быть, смягчится... - Ты сейчас похожа на кошку, которая вылакала горшок со сливками, лаконично заметил Джон, прервав ее грезы. - О чем таком интересном ты думала? - О белоте, конечно, - задорно ответила Кэти, наморщив нос. Приятные фантазии заметно улучшили ее настроение. - О чем же еще? - Действительно, о чем же еще, - загадочно произнес Джон и снова переключил свое внимание на карты. Предыдущая беседа была окончательно забыта. С тех пор как Джон пришел в сознание, ухаживать за ним стало еще труднее. Он периодически раздражался, досадуя на свою неспособность выбраться из постели или самостоятельно удовлетворить свои нужды - кроме самых простейших. После первого раза он упрямо отказывался от того, чтобы Кэти его кормила, но все равно ему приходилось ждать, пока она разрежет пищу на кусочки и наколет на вилку, и только затем он мог начать переправлять ее в рот. Это выводило его из себя, и он отыгрывался на Кэти, словно стрелами, осыпая ее колючими шуточками и замечаниями, пока она ему помогала. Кэти так и подмывало послать его к черту, однако она ухитрялась сдерживаться, понимая, что беспомощность действует на Джона, как больной зуб. Каких бы усилий это ни требовало, она каждый раз уговаривала его с ласковым терпением, настаивая либо на своих услугах, либо на услугах Пе-тершэма, когда Джону приходило в голову побриться или принять ванну. С презрительными гримасами он снисходил к ее доводам и соглашался на ее помощь, которую безоговорочно предпочитал помощи Петершэма. Один раз, когда он угрюмо отказался позволить ей сменить повязки на своих ранах, Кэти в сердцах сказала, что он ведет себя как избалованный мальчишка. В ответ он сердито раздул ноздри и открыл рот, готовый взорваться, но спустя мгновение, неохотно сжав губы, дал Кэти себя перебинтовать, а затем с отвращением проглотил пилюлю. Немного погодя, он виновато поцеловал сгиб на ее руке. Кэти сурово помолчала, вздохнула и простила его. В порту, под присмотром доктора Сантоса, с ним еще можно было хоть как-то справиться, но как только "Маргарита" вышла в открытое море, Джон стал невыносим. Сдерживая данное Петершэ-му слово, Кэти убедила его облачиться в ночную сорочку. Джон нехотя сдался, а потом долго брюзжал, жалуясь на то, что ему тесно, неудобно и жарко. Кэти выслушала его с каменным выражением лица, советуя ему в душе раздеться и сдохнуть. Единственным способом подействовать на Джона было намекнуть ему, что она оставит его на попечение Петершэма. Джон не желал об этом и слышать. Он требовал, чтобы она постоянно находилась у его койки: читала ему, играла в карты или в шахматы, беседовала или просто сидела рядом. Ей удавалось выкроить не больше получаса в день, чтобы выбраться на палубу и подышать свежим воздухом. - Ты выглядишь бледной, Кэти, - участливо сказал Гарри, когда однажды в полдень она присоединилась к нему на юте. "Маргарита" была в открытом море уже неделю. Перед тем как ответить, Кэти полной грудью вдохнула бодрящего соленого воздуха. - Я и правда неважно себя чувствую, - призналась она. - Джон - как ребенок. Он требует постоянного внимания. - Ты и сама еще ребенок, - резко возразил Гарри, с неодобрением сверкнув глазами. - Если бы я тогда знал, как ты молода и невинна, я бы никогда не позволил Джону увести тебя в свою каюту. Как жестоко с его стороны было лишить тебя девственности! Непривычная прямота, с которой говорил Гарри, поставила Кэти в тупик. Конечно, она понимала, что интимная природа ее взаимоотношений с капитаном не является для Гарри секретом, как, впрочем, и для всего остального экипажа "Маргариты". Ее неотлучное пребывание в каюте Джона делало это совершенно ясным. Капитан был темпераментным мужчиной, и, до того как он был ранен, ничто не мешало ему обладать Кэти. Однако обсуждать эту тему было непросто. Кэти немножко покраснела и откровенно ответила. - Что произошло - то произошло. Я, как видишь, до сих пор жива. В один прекрасный день, когда я снова вернусь домой, это, наверное, будет вспоминаться как забавное, волнующее приключение. С улыбкой произнеся эти слова, про себя Кэти подумала, что вряд ли она сможет снова вернуться домой, по крайней мере в обозримом будущем. Пока что Джон не выказывал никакого желания с ней расставаться. - Остальных заложников освободили в Кадисе, - отрывисто сообщил ей Гарри. - Я знаю. - Кэти улыбнулась еще шире. - Я слышала, как Джон велел тебе договориться насчет их выкупа в тот день, когда я убежала. - Так вот почему ты убежала! Но все равно это было слишком поздно... Гарри осекся; на его скулах внезапно выступил румянец. - Да, это было слишком поздно, - легко согласилась Кэти, не сводя глаз с линии горизонта. - Я готов убить его за все, что он с тобой сделал! - взорвался Гарри, видя ее невозмутимость. - Он мой старый друг, но, клянусь, я готов убить его! Несколько матросов, удивленных его неожиданно громким голосом, обернулись в их сторону и, увидев на юте с помощником капитана девушку, понимающе улыбнулись. Вот буря-то разразится, когда капитан прослышит об этой парочке. Он не из тех, кто потакает соперникам! Кэти заметила, что они привлекли к себе пристальное внимание матросов, и внезапно разозлилась на Гарри. Безрассудная страсть, которой он воспылал, начинала выходить из-под ее контроля. Она молилась, чтобы Джон продолжал оставаться в блаженном неведении о причуде своего помощника. Подобно матросам, она трезво смотрела на вещи и не сомневалась в ужасной ярости, в которую придет капитан, если узнает, что Гарри возомнил себя новым Ромео Жестокий и вспыльчивый, он, оправившись от ран, прихлопнет Гарри как муху. - Право же, это не твое дело, Гарри, - тихо, но твердо сказала Кэти, надеясь остудить его пыл, прежде чем до Джона дойдут какие - нибудь слухи. Гарри недоверчиво посмотрел на нее. - Ты его любишь, да? - злобно воскликнул он. - Боже, я не могу в это поверить! Я думал, что ты была слишком прекрасна, слишком чиста... Но ему нужно было только затащить тебя в постель - и все, ты влюбилась в это животное1 Скажите мне, леди Кэтрин, - он сделал особое ударение на ее титуле, - если бы я переспал с вами первым, вы бы влюбились в меня? Не успев подумать, Кэти вскинула руку и залепила ему звонкую пощечину. Потом, закусив губу, она услышала сдавленные смешки матросов и ужаснулась собственной неосмотрительности. Теперь Джон наверняка узнает о том, что происходило между ней и Гарри, - это лишь дело времени. На замкнутом островке, каким являлась "Маргарита", слухи распространялись со скоростью лесного пожара. - Извини, - прошептала Кэти и торопливо сбежала вниз, чтобы прийти в себя, прежде чем вернуться в каюту. - Где ты была? - резко спросил Джон, как только она открыла дверь. Кэти боролась с желанием прижать холодные ладони к своим разгоряченным щекам, зная, что, если Джон заподозрит что-нибудь неладное, он не оставит ее в покое, пока она не расскажет ему все до конца. - На палубе, - в тон ему ответила Кэти и, не глядя в его сторону, шагнула к полочке, на которой лежал ее черепаховый гребень. Она вынула из волос все булавки и потрясла головой. Волосы рассыпались вокруг ее лица золотым облаком. Взяв гребешок, она с яростью провела им по ниспадающей до пояса гриве, испытывая потребность занять свои руки каким-нибудь делом, пусть даже самым ничтожным. Джон следил за ней, завороженный длиной и волшебным блеском девичьих локонов, но постепенно, так как Кэти продолжала его игнорировать, нахмурил лоб. - Я хочу пить, - произнес он наконец жалобным голосом. Он уже привык добиваться внимания Кэти подобными просьбами, которые до сих пор действовали безотказно. - Рядом с койкой стоит кувшин со свежей водой. Налей себе, - проронила она, не оборачиваясь. Немного озадаченный, Джон последовал ее совету. Он смотрел на девушку, и в его чреслах исподволь нарастала теплая волна. Лицо Кэти, отраженное в зеркале, было гладким и нежным, словно персик. Его глаза опускались все ниже, блуждая по точеным изгибам ее груди, а затем, задержавшись на ее тонкой талии, скользнули к округлым бедрам. Он наслаждался приливом физического желания, которое всколыхнуло его кровь и напружинило мышцы. Он решил, что, если ему хватает сил хотеть женщину, ему хватит сил и на то, чтобы ею овладеть. Он широко улыбнулся, предвкушая это приятное событие. - Иди сюда, - сказал Джон, откинув голову на подушку. Он чувствовал себя героем. - Я не твоя рабыня, - огрызнулась Кэти, метнув на него испепеляющий взгляд. Джон, не сумев найти никакой достойной причины для ее скверного настроения, начал раздражаться. - Ты не рабыня, - нетерпеливо согласился он. Девчонка стала чересчур задирать нос, и он поставит ее на место. - Ты моя любовница, и я намерен получить от тебя то, что хочу. Иди сюда. - Что ты сказал?! - завопила она, мгновенно повернувшись к нему с расширенными от злости глазами. Джон инстинктивно приподнял здоровую руку, чтобы защитить голову, если разъяренная девушка надумает запустить в нее массивным черепаховым гребнем. Гнев малышки одновременно позабавил и рассердил его. Эта хитрая лисичка, видимо, думает, что может командовать, поскольку он прикован к постели. - Я сказал, что ты моя любовница, и я тебя хочу, - нахально повторил он, зорко поглядывая за черепаховым гребнем, который она держала в руке. - Я не твоя любовница! - сквозь стиснутые зубы процедила Кэти, и внезапно все унизительные эпизоды прошлых недель закружились перед ее глазами, как карусель. Ее губы задрожали; по щекам в три ручья хлынули слезы. Джон был искренне изумлен, что его слова, сказанные наполовину в шутку, вызвали у Кэти такой всплеск чувств. - Я не твоя любовница! - еще раз повторила Кэти перед тем, как, окончательно задушенная рыданиями, она повернулась к нему спиной и закрыла лицо руками. - Кэти! Кэти, любимая! - Он не мог спокойно смотреть на ее слезы. Видит Бог, он не хотел причинять ей боль. - Кэти, послушай меня. Я только пошутил. Я беру свои слова назад. Извини меня! Она продолжала заливаться слезами. Энергично выругавшись, Джон попытался слезть с койки. При помощи передней спинки кровати, на которую он опирался, ему удалось встать на ноги, но, когда он попробовал шагнуть' к девушке, его колени подкосились, и он рухнул на пол, стукнувшись при падении головой об угол столика. Стены каюты задрожали от его ругательств. - Проклятый дурак! - подбежав к Джону, Кэти опустилась рядом с ним на колени. - Давай, убивай себя! И учти, мне все равно! Слезы все еще лились из ее глаз как дождь. Джон, морщась от боли, схватил ее запястье. - Пусти меня, неблагодарный осел! - крикнула она, пытаясь вырваться. Как бы ни был Джон слаб - от потери крови и длительного пребывания в постели, - он все равно оставался сильнее Кэти. Вцепившись в нее, он даже не мог поднять свободную руку, чтобы защитить голову от девичьих кулачков, так как на его плече еще не зажила рана. Наконец она перестала бороться и бессильно распростерлась на полу, делая все возможное, чтобы подавить сотрясающие ее рыдания. - Кэти! - Джон едва замечал боль, которая рвала на части его ушибленную ногу и разбитую об стол голову. Все его внимание было обращено к рыдающей девушке. - Кэти, любимая, прости меня. Пожалуйста, прости меня, - умильно говорил он, поглаживая ее волосы. - Я тебя презираю, - выдавливала она между всхлипами. - У тебя на уме одна грязь. Жаль, что я помешала им тебя убить! Жаль, что я сама тебя не убила! - Прости, - сокрушенно пробормотал он, поднося к губам ее тонкую ручку. - Я совсем не хотел тебя обидеть. - Он один за другим целовал ее пальчики. - Перестань! - закричала она, заставив Джона от неожиданности выпустить ее запястье. Воспользовавшись этим, Кэти рванулась прочь и спустя мгновение уже стояла у двери. - Кэти, вернись! - отчаянно позвал он, услышав в ответ, как за ее спиной громко хлопнула дверь. - Кэти! - проревел он, осознав бесполезность своих слов, едва ее имя слетело с его губ. Награждая себя отборными ругательствами, он попытался усесться поудобнее на жестком полу. Резкая боль в ноге заставила его вновь беспомощно опуститься навзничь. - Петершэм! - позвал он во всю мощь своих легких несколько раз, прежде чем старик наконец появился. - Мастер Джон! - ринулся к нему Петершэм. - Господи, что случилось? У вас идет кровь! - Черт с ней, - коротко ответил Джон. - Помоги мне дойти до этой проклятой койки и ступай разыщи мисс Кэти. Верни ее сюда, даже если тебе придется тащить ее за волосы! И побыстрее! Эта глупая девчонка может натворить черт знает чего! Как ни старался Петершэм, ему не хватило сил помочь своему капитану подняться с пола. - Ладно, оставь меня! - проворчал Джон после нескольких неудачных попыток. - Иди отыщи мисс Кэти. Пришли сюда Гарри и еще кого-нибудь. - Но, мастер Джон, у вас течет кровь... - Черт с ней, ступай найди эту девчонку. Я тебе говорю, что у нее истерика, и она сейчас может сделать все, что угодно! - Да, сэр. - Глаза Петершэма вдруг неодобрительно потемнели, словно он раздумывал, что именно сделал его хозяин, чтобы довести бедную девушку до такого состояния. Джон его не винил. Первый раз в жизни он сам искренне не одобрял своего поведения. Спустя несколько минут после того, как ушел Петершэм, на пороге каюты возникли Гарри и канонир Финн. Подхватив Джона с обеих сторон, они сумели уложить его в койку. Поскольку нужда в присутствии Финна отпала, Гарри отослал его, а затем сердито повернулся к Джону. - Что ты с ней сделал? - проскрежетал он побелевшими губами. Джон удивленно посмотрел на своего помощника. Затем он сузил глаза. - Я не понимаю, каким образом это тебя касается, - ровно произнес Джон. - Меня это чертовски касается! - прошипел Гарри с исказившимся от гнева лицом. - Мы с тобой старые друзья, Джон, но, клянусь Богом, если ты причинил этой девушке какое-нибудь зло, я убью тебя! - Мне лестно, что ты так сильно о ней печешься, - протянул Джон. - Но ты должен кое-что запомнить - эта девушка принадлежит мне. Я буду с ней делать все, что мне захочется! - Только через мой труп! - взорвался Гарри. - Я не против. - Глаза Джона были холодными, как у кобры. - А теперь, будь любезен, убирайся отсюда. Это пока еще мой корабль, и я его капитан! - Да, сэр, - процедил Гарри и, круто повернувшись на каблуках, шагнул за порог. Прошло полчаса, но в каюте никто не появлялся. Все это время Джон на все лады проклинал собственную беспомощность, которая мешала ему лично заняться поисками беглянки. Кроме того, в его голову закрались ужасные подозрения. Что происходило между Гарри и этой маленькой стервой, пока он валялся в постели? Было ли у них?.. Раздался стук в дверь, прервавший его угрюмые размышления. - Да! - нетерпеливо крикнул Джон. Дверь приоткрылась, и в каюту нерешительно протиснулся Петершэм. Он был один. - Я сказал, чтобы ты привел ее сюда! - рявкнул Джон. Вдруг он побледнел от страха. - Ты нашел ее? С ней все в порядке? - Да, кэп, я ее нашел, с ней все в порядке, но бедняжке еще очень не по себе. Она плакала. - Петершэм смотрел на своего хозяина, как прокурор. Джон вздохнул. - Я знаю. - Он колебался, раздумывая, стоит ли объяснять Петершэму причину их ссоры. Увидев заплаканную девчонку, любой бы подумал, что он сотворил с ней какую-то зверскую жестокость. В конце концов Джон решил воздержаться от объяснений. Он был капитаном "Маргариты". Будь он проклят, если позволит сопливым угрызениям совести низвести себя до того, что он будет отчитываться перед собственным же слугой! - Тогда почему ты не привел ее сюда? - недовольно поинтересовался Джон. - Она отказалась идти. Прошу прощения, капитан, но она сказала, чтобы вы шли к чертовой бабушке! - Повторив пожелание Кэти, Петершэм торжествующе улыбнулся. Было совершенно ясно, на чьей стороне его симпатии! Джон мрачно воззрился на своего слугу. С самого начала он знал, что эта девчонка не принесет ему ничего, кроме неприятностей, и не ошибся. Благодаря ей двое его старых соратников дружно ополчились против него в один день! - Раз тебе обязательно это знать, то я ее пальцем не тронул, - сказал наконец Джон, подавив свою гордость. Он понял, что должен заручиться поддержкой Петершэма, если хочет поговорить с Кэти. - Я просто неудачно пошутил, и она обиделась. Когда я хотел извиниться, она убежала. Не сможешь ли ты все-таки привести ее сюда? Даю тебе честное слово, что не обижу ее. Последняя фраза была не очень удачной попыткой иронии, которой Джон хотел сгладить свое смущение. Он был вынужден разводить дипломатию с Петершэмом! Трагикомическая ситуация - капитан корабля должен уговаривать свою команду, чтобы она следовала его приказам! Джон нахмурился. Петершэм же, напротив, смягчился и ответил почти по-дружески: - Хорошо, мастер Джон. Я скажу... гм-м... я скажу, что у вас на ноге открылась рана, а я не могу остановить кровотечение. Вот увидите, она придет. - Он повернулся, чтобы уйти, и вдруг обернулся назад. - Я так и знал, кэп, что вы не трогали мисс Кэти. Брови Джона сердито поползли к переносице, но Петершэма уже как ветром сдуло. Что он хотел этим сказать? Петершэм служил у него давно и знал, что он без всяких колебаний ударит женщину, если почувствует, что она того заслужила. Не заподозрил ли его слуга, что он - когда дело касается Кэти превращается в тряпку? От этой девчонки одни заботы! Тогда, на "Анне Грир", ему следовало бы довериться своему инстинкту и не брать ее на борт своего корабля. Скоро вся его жизнь превратится в один сплошной кошмар! - Не вздумай распускать руки, - с порога предупредил его агрессивный голос. - Я посмотрю, что случилось с твоей ногой, и сразу уйду. Я буду жить в каком-нибудь другом месте до тех пор, пока "Маргарита" не зайдет в порт. И ты не сможешь мне помешать, слышишь, не сможешь!!! Когда мы придем в порт, я поеду домой к отцу. Ухаживать за тобой будет Петершэм. Джон с немалым удивлением выслушал эту бойкую речь от девушки, которая, в конце концов, все еще оставалась его пленницей. Что себе позволяет эта паршивка? Да он ее сотрет в порошок... Джон взглянул на девушку и почувствовал, как утихает его гнев. Заплаканное лицо Кэти выглядело таким удрученным, что у него дрогнуло сердце. - У меня из ноги кровь так и течет, - коварно простонал он, зная, что ему надо подманить Кэти поближе, и тогда он сможет ее снова схватить и заставить выслушать все, что он захочет сказать в свое оправдание. - Сам виноват, - ответила она и, фыркнув, приблизилась к койке, ступая пугливо, словно молодая лань. Когда она увидела пятна крови на сорочке Джона, ее настороженность несколько спала. - Сильно болит? - Она не смогла скрыть своего сочувствия. Затем, взяв кувшин с чистой водой и чистые льняные бинты, она уселась на край постели. Джон тщательно оценил расстояние и вздохнул. Хитрющая девчонка уселась так, что он не мог до нее дотянуться. - Адски! - соврал он, во все глаза подстерегая удобный случай, чтобы ее схватить. - Поделом! - проворчала Кэти, вспомнив о своей обиде. Она закатала его ночную сорочку так, чтобы обнажить перевязанное бедро. Джон колебался: все-таки она сидела слишком далеко. Он знал, что у него в запасе есть только одна попытка. Если он промахнется, то она упорхнет от него как испуганная синичка. Кэти с беспокойством рассматривала ярко-малиновые пятна, которые выступили на льняной повязке. Она начала разматывать ее. Когда наконец рваная рана предстала ее глазам, Кэти приглушенно ахнула - настолько ужасным был вид темно-красной сукровицы, которая выступала из-под незаживших струпьев. Джон тоже побледнел и поморщился, на этот раз без всякого притворства. Господи, он и не предполагал, что все так серьезно. Храня каменное молчание, она обмыла его ногу водой; ее руки двигались уверенно и спокойно. Джон с облегчением поблагодарил Провидение за то, что ночная сорочка надежно прикрывает его тело ниже пояса. Если бы Кэти заметила, какой эффект ее близость производит на его мужской орган, она бы не возилась с этими болячками так хладнокровно. Когда Кэти посыпала открытую рану порошком доктора Сантоса, Джону снова пришлось закатить глаза в непритворной муке. Чертово снадобье жгло его плоть, как огонь преисподней. Он издал мученический стон, и, как бы в награду за это, девичья ручка утешающе погладила его ногу. Это ласковое прикосновение чуть не свело Джона с ума. Его возбуждение достигло предела, и он боялся, что лопнет, не найдя ему выхода. Когда рана была заново перевязана, Кэти отставила кувшин и коробочку с порошком в сторону и начала собирать окровавленные бинты. На одно мгновение она наклонилась над ним слишком низко, и тогда Джон рванулся к ней молниеносно, как тигр. Сомкнув пальцы вокруг ее запястья, он повалил девушку на койку рядом с собой. От резкого падения по всему его телу вновь разлилась боль, но он не обратил на нее внимания. То, что он должен был ей сказать, было важнее любой боли. Он повернулся так, чтобы можно было видеть ее лицо. Глаза Кэти с покрасневшими веками смотрели на него сердито. - Ты это специально устроил, да? - спросила она. - Ты подговорил Петершэма сказать мне, что тебе очень плохо. А он даже и не попытался остановить тебе кровь. - Я хотел извиниться, - пробормотал Джон, болезненно ощущая, как ее близость сводит судорогой его мышцы. - Ты думаешь, извинения помогут мне забыть то, что ты сказал? - с горьким вызовом произнесла Кэти, и ее глаза опять начали наполняться слезами. - И самое ужасное, что это правда. Я твоя любовница, хотя это и случилось против моей воли. Ах, разве ты понимаешь, как мерзко я себя после этого чувствую. - Кэти, я хотел сказать совсем другое, - покаянно пробубнил он. - Ты моя подружка, близкий мне человек, лю... Я просто неудачно подобрал слово. - Но это правда, - прошептала она. У Джона защемило сердце. Ему было стыдно не только за свои слова, но и за свои поступки. Она лежала на спине и выглядела такой маленькой и беззащитной. Ее глаза блестели от слез, а золотистые волосы в беспорядке рассыпались по подушке. Ее розовые губы жалобно дрожали, и тут Джона захлестнул могучий порыв. Он склонился над ней, и прежде чем растерянная девушка успела что-либо предпринять, он прижался к ее губам, горячим, сладким и невыразимо нежным. Кэти хотела кричать, царапаться, впиться в него изо всех сил зубами, но она как будто онемела. Где-то глубоко внутри себя она понимала, что ей нужен его поцелуй так же, как цветку - дождь. Его ласки, словно волшебный бальзам, затягивали раны на ее уязвленном сердце. Девичьи губы трепетали, как крылышки бабочки, и наконец она распахнула их ему навстречу. Она подняла руки, чтобы обнять его темноволосую голову, и зарылась пальцами в густые, мягкие пряди. Наконец Джон оторвался от ее губ, но только затем, чтобы жадно припасть к нежной девичьей шейке. Кэти чувствовала, что должна осадить нахала, но вместо этого она гладила его заросшие щетиной щеки. - Я без ума от тебя, - пробормотал Джон, приподнимаясь, чтобы увидеть ее лицо. Девушка улыбнулась ему, и у него перехватило дыхание, словно при падении в бездонную пропасть. - Я не хотел тебя обидеть, милая. Пожалуйста, прости меня. Кэти никогда прежде не слышала, чтобы его голос звучал так робко. Твердая корка стыда и гнева, сковывавшая ее душу, таяла, как снег на теплом весеннем солнце. "Я люблю этого человека", - думала Кэти, и эта мысль настолько ее потрясла, что несколько долгих мгновений она не двигалась и лишь рассматривала его изумленными глазами, как будто видела его в первый раз. Наконец она подняла руку и провела ею по его колючему подбородку, наслаждаясь ощущением, которым наполнилась ее ладонь. - Простишь меня? - снова спросил он. - Для тебя это очень важно? - спросила она тихо и с надеждой. Джон застенчиво улыбнулся. - Видишь ли, киска, - прошептал он ей на ухо, - я так сильно тебя хочу, что разрываюсь на части. Но я решил, что с этой минуты я никогда не стану заниматься с тобой любовью без полной взаимности. Поэтому мне требуется твоя помощь, а иначе я буду вынужден на всю оставшуюся жизнь постричься в монахи. Услышав это шутливо-откровенное признание, Кэти засмеялась. Это было так похоже на Джона: непристойными намеками добиваться ее прощения за те непристойные намеки, которые обидели ее раньше. Джон увидел, что она смеется, и, радостно блеснув глазами, вновь склонил голову. На этот раз его мишенью стала девичья грудь. Сквозь тонкую ткань она чувствовала влажный жар его губ, но не делала никаких попыток вырваться Невольный стон наслаждения вырвался из ее потаенных глубин, в которых начинала разливаться упругая теплая волна Ее соски отвердели. - Твое тело меня прощает, - пробормотал он. Кэти обвивала трепещущими руками его плечи, не находя никаких сил, чтобы оттолкнуть его, как должна была поступить на ее месте настоящая леди - Да, я прощаю тебя, - отчаянно прошептала девушка, надеясь, что ее капитуляция заставит Джона остановиться, прежде чем она падет сама. - Поцелуй меня, киска, - выдохнул Джон ей в лицо. Кэти коснулась его губами, сначала нерешительно, а потом с разгоревшейся страстью. Она прижалась к нему, как подсказывал ей инстинкт, забыв обо всех обидах в жажде скорее заполучить это мускулистое мужское тело. - А-ах, Кэти, - простонал он, запустив руку под ее платье и поглаживая ее ягодицы, обтянутые кружевными панталонами - Джон, Джон, погоди1 - Она вдруг попыталась отпрянуть. - Дорогой, тебе нельзя! У тебя снова пойдет кровь1 - Да мне все равно, - яростно пробормотал он, покрывая жаркими поцелуями ее шею и грудь. - Постой, как ты меня назвала? Кэти почувствовала, что краснеет. - Дорогой, - просто ответила она, и он немного отстранился назад, изучая ее лицо. - Так мне и послышалось, - с удовлетворением сказал он и занялся расстегиванием крючков на ее платье. - Джон, слышишь, не надо! - всерьез беспокоилась Кэти. - Ты еще не выздоровел. Он расстегнул последний крючок, приспустив платье с плеч. Кэти схватилась за платье, прежде чем оно сползло с ее груди. Джон взглянул на нее в упор. - Все будет в порядке - если ты мне поможешь Я хочу тебя так, что просто умираю. - Он глядел на нее умоляюще, словно мальчишка, выклянчивающий конфету. Кэти вздохнула и позволила ему стянуть платье. Из-за сильной жары она совсем не надевала корсетов и носила только нижнюю юбку. Джон так торопился, что не дал девушке времени ее снять. Рука Джона скользнула по ее бедру и потянула вниз панталоны. Тонкое кружево с треском надорвалось. Наконец Кэти выбралась из них, нетерпеливо переступая ногами, и Джон повалил девушку на себя, задрав нижнюю юбку выше талии. - Кэти, любимая моя. Кэти, люби меня, - стонал он. Кэти, вздыхая, смотрела на его распростертое внизу тело; она изнемогала от желания, но не знала, что ей нужно сделать. - Ты будешь сверху, - мягко подсказал он, видя ее очевидное смущение. Осознав значение его слов, Кэти залилась легким румянцем. Джон показывал девушке, что именно делать, а она следовала его указаниям. Оба едва дышали, когда он наконец проник глубоко внутрь. Движения Кэти были неловкими и застенчивыми, но этого оказалось достаточно, чтобы закружить их обоих в вихре блаженства. Глава 8 Кэти была не на шутку напугана тем, что с ней приключилось. Невероятно - она полюбила человека, который похитил ее и сделал своей наложницей. Более того, этот человек был грабителем и убийцей, цинично не желающим раскаиваться. У этого человека не было ни знатной родословной, ни денег, ни собственности. У него не было ничего, кроме небольшого кораблика, за которым охотились военные флотилии всей Европы! Она не видела от него ничего хорошего, так заключила Кэти с горестно затуманившимися глазами. После вулканического всплеска чувств, устроенного ей два дня назад, он был мягок и почти что нежен по отношению к ней, однако Кэти достаточно хорошо изучила его натуру и не сомневалась, что эта идиллия продлится не очень долго. Рано или поздно, она пойдет в чем-нибудь ему наперекор, и тогда он обрушит на нее свою обычную ярость. Что ж, по крайней мере, она его больше не боится. Кэти знала, что он не станет ее бить, а за словом она и сама в карман не полезет. Вставал естественный в этой ситуации вопрос: что же делать? Единственное решение, которое сумела отыскать Кэти, заключалось в том, чтобы Джон полюбил ее так же крепко, как она любила его. Иногда ей казалось, что она почти добилась этого. Когда она была рядом, он неотступно следил за ней жадными глазами и никогда не упускал случая шлепнуть ее или ущипнуть. Его ненасытность в постели не переставала изумлять Кэти. Однако, каким бы возбужденным ни бывал Джон, в нем не проскальзывало ни намека на любовь или страсть. Казалось, он не испытывал ничего, кроме слепого желания обладать ее телом. Для него она была красивой, молодой шлюхой, с которой было приятно проводить время. Решительно тряхнув головой, Кэти поклялась, что не потерпит такого унизительного положения. Он полюбит ее - она добьется этого любой ценой. Состояние Джона улучшилось, и он уже мог сам вставать с койки и, ковыляя, добираться до стула рядом с окном Ему не терпелось снова выйти на палубу, но Кэти боялась разрешать ему такие длительные прогулки. Джон неохотно соглашался с ее резонами, но - как подозревала Кэти - только из-за того, что он не хотел выказывать свою слабость перед всей командой. Однажды он обмолвился, что экипажи пиратских кораблей напоминают ему волчью стаю: превыше всего они уважают силу. Стоило вожаку проявить слабость, и ему было несдобровать. Матросы "Маргариты" ходили под началом Джона уже несколько лет, и он не сомневался в их преданности, однако его жизненный опыт говорил, что ни одному человеку нельзя доверять до конца. Он велел корабельному плотнику вытесать себе костыли и, стиснув зубы, ожидал в своей каюте полного выздоровления, когда он сможет вернуться на ют прежним Джонатаном Хейлом, могучим и грозным капитаном Кэти вздохнула. О том, что Гарри в нее влюбился, узнал, кажется, весь корабль, а Петершэм даже зашел так далеко, что многозначительным взглядом предупреждал ее о ревности капитана. Стоит Джону возобновить командование "Маргаритой", и увлечение Гарри перестанет быть для него тайной. Кэти испробовала все, что мог подсказать ее изощренный женский ум, чтобы отвратить от себя внимание Гарри, но безуспешно. Оставалось надеяться, что Джон посчитает влюбленность молодого человека вполне естественной для мужчины, который, находясь в открытом море, каждый день видит перед собой только одну женщину, и не станет особенно волноваться. А может быть - и это было бы лучше, - возвращение Джона на капитанский мостик так напугает Гарри, что Джон никогда и ничего не узнает? Стоял прекрасный день, теплый и солнечный. Если бы не дул легкий ветерок, было бы просто жарко. "Маргарита" плыла на юг, и Кэти могла только предполагать, какой курс на сей раз избрал для корабля Джон. Запасы воды и пищи снова подходили к концу. Когда Кэти начинала выпытывать, куда они направляются, Джон только таинственно улыбался. Она покачала головой С каждым днем он все больше и больше становился похожим на проказливого мальчишку. Улыбаясь, девушка вернулась в каюту. Вдруг она перестала улыбаться и сурово нахмурилась. Она увидела, что Джон, натянувший свои любимые черные штаны, слишком тугие для его перебинтованного бедра, сидит за столом и изучает какие-то карты. Кэти шагнула к нему и, остановившись рядом, положила руку на его голое плечо. Не обернувшись, он пробурчал приветствие. Кэти состроила недовольную рожицу. Порою Джон бывал неучтив. - Ты напрасно встал, - озабоченно сказала она ему в затылок. Джон поднял руку и обвил девичью талию. Затем он потянул ее к себе, и Кэти наконец оказалась перед его глазами. Он озорно улыбался. Кэти чувствовала, как ее сердце тает от нежности. - Ты выглядишь как ангел, - заявил он в ответ, глядя на ее недовольное лицо. - Но только для ангела ты чересчур любишь командовать. По-моему, я тебя избаловал. Разве ты не знаешь, что тебе полагается мелко дрожать, едва я нахмурю лоб? Я злобный, кровожадный пират, помнишь? - Я не ангел, я твоя сиделка, - парировала Кэти. - Если ты не будешь меня слушаться, я пропишу тебе десять склянок касторки. Джон засмеялся и потянул Кэти вниз, чтобы она уселась на его здоровое колено. Одной рукой он по-прежнему обнимал ее за талию, а ладонью другой с шутливой осторожностью пытался подкрасться к ее груди. Притворившись негодующей, Кэти оттолкнула его руку, и тогда, чтобы отвлечь ее внимание, Джон начал ласкать губами нежный изгиб ее шеи. Тем временем его рука, вернувшись, завладела своей добычей. - Пусти меня, - без особого убеждения приказала Кэти. - Дверь открыта настежь. Вдруг кто-нибудь войдет. - Все равно, - рассеянно пробормотал Джон, сосредоточив внимание на соблазнительной ложбинке, видневшейся из глубокого выреза ее лифа. - Мне не все равно! - Кэти метнула на него строгий взгляд. Джон скользнул губами по ее щеке, прежде чем прижаться ими к уголку девичьего рта. - Правда? - прошептал он. Затем он приник к ее трепещущим губам изощренным, томительным поцелуем, и Кэти должна была признать, что в этот момент она позабыла обо всем на свете. Когда он наконец поднял голову, сердце Кэти неровно забилось. - Что ты делаешь? - Она надеялась, что этот вопрос отвлечет его. - Любуюсь твоей красотой, - быстро ответил он, запуская руку за корсаж ее платья. - Я имела в виду твои карты. - Кэти цепко стиснула его руку, не давая ей проникнуть вглубь. Сокрушенно вздохнув, Джон посмотрел на заваленный бумагами стол. - Рассчитываю, сколько времени нам потребуется, чтобы доплыть туда, куда мы направляемся. Гарри говорит, что мы попали в полосу сильного западного течения, которое немного отклонило корабль с курса. - А куда мы направляемся? - небрежно спросила Кэти, надеясь на его машинальный ответ. Однако Джон только усмехнулся. - Любопытной Варваре нос на базаре оторвали, - поддразнил он девушку. - Мы не на базаре, - ловко возразила Кэти и продолжала сладким голосом: - Ну, пожалуйста, скажи мне, куда мы направляемся. - Скажу, если уговоришь, - прошептал он ей на ухо. Возбужденный блеск его глаз не оставил у Кэти никаких сомнений в том, что именно он подразумевал под уговорами. - Что за глупость? - чопорно отозвалась она, не удержавшись, однако, чтобы игриво не провести пальчиком по его мускулистому предплечью. В ответ Джон ласково прикусил бархатную мочку ее уха. - Если уж тебе непременно нужно все знать, любопытная киска, то мы плывем к Лас-Пальмасу, - сказал он, откинувшись на спинку стула, чтобы поудобнее устроить девушку у себя на коленях. Его загорелый палец лениво играл с золотистым девичьим локоном. Довольная, Кэти положила голову ему на плечо. - Лас-Пальмас? - спросила Кэти с затуманившимися глазами. Карты и лоции ее больше не интересовали. Теплый мужской запах, исходящий от Джона, действовал на ее чувства как наркотик. Она лениво продолжала: - Я никогда об этом не слышала. Это город? Джон слегка улыбнулся и подтянул карту поближе. - Нет, моя любимая невежественная киска, Лас-Пальмас - это не город. Это остров. В перерывах между нашими набегами мы используем его как стоянку. - Между разбойничьими набегами, - уточнила Кэти; в ее голосе появились едва уловимые резкие нотки. - Хорошо, между разбойничьими набегами, - покладисто согласился он и, посмотрев на нее, чуть сузил глаза. Кэти отвела от него взгляд и вернулась к картам. - Ты когда-нибудь задумывался о том, чтобы покончить с этим? - спросила она. - С чем? С жизнью, полной смертных грехов? - насмешливо переспросил он. - Нет, никогда. Мне нравится такая жизнь. - Как тебе могут нравиться убийства и грабежи? - отрывисто произнесла Кэти, выпрямившись. - Это имеет свои преимущества, - ответил он, раскачивая ее на своем колене вверх и вниз, словно маленького ребенка. - У меня много денег, надо мной нет никаких хозяев, я плаваю на собственном корабле, и... м-м... у меня есть очень красивая подружка. - Я говорю серьезно, - настаивала Кэти, раздраженно нахмурившись. - Ты не можешь быть пиратом всю жизнь. В один прекрасный день тебя схватят и повесят. - А ты так этим обеспокоена, киска? - Его смоляная бровь иронически изогнулась. - А ведь совсем недавно я мог поклясться, что если у тебя в руках окажется пистолет или нож, то моя жизнь безвременно оборвется. - Ах, с тобой невозможно разговаривать! - вспылила Кэти, порываясь спрыгнуть с его коленей. Его шутки превращали в бессмысленную комедию то участие, которое, как он должен был знать, она к нему испытывала. Слава Богу, что он не имел понятия об истинном накале ее чувств, когда дело касалось его судьбы. Самолюбивый и тщеславный, он, проведав об этом, наверняка бы потешился всласть. - Я бы никого не хотела видеть повешенным, - добавила Кэти с достоинством, продолжая барахтаться в его объятиях и стараясь освободиться. - Не торопись, киска, - пробормотал он, шутя удерживая девушку на коленях, несмотря на свои раны. Кэти знала, что сможет вырваться, если ударит его по больной ноге, однако она не поступила бы так ни за что на свете. Она слишком любила Джона, чтобы сознательно причинить ему боль. Почему ты всегда норовишь улизнуть, стоит только заговорить о чем-нибудь интересном? Кэти с неохотой прекратила борьбу, понимая, что иначе ее поведение выдаст ему много больше, чем он имел право знать. Напустив на себя прежний безоблачный вид, она замерла, примостившись на его груди. - Для тебя много значит моя судьба? Тебе не все равно, повесят меня или нет? - упорно продолжал он свои расспросы. Кэти приспустила ресницы, тщательно заботясь о том, чтобы на ее лице не отразилось ни единого намека на ее чувства. Она знала, что по нечаянному взгляду или неосторожному вздоху он мог прочесть ее мысли легко, словно открытую книгу. На мгновение девушкой овладело искушение признаться ему в любви, но холодный расчет удержал ее от этого шага. В руках человека, который как-никак был ее похитителем и насильником, такое признание стало бы безотказным оружием, направленным прямо против нее. Она решила рассеять подозрения Джона и сбить его с толку, балансируя на самом краю истины, но не открывая ее до конца. Все-таки он был очень умен и наверняка уже догадался кое о чем из того, что творилось у нее в душе. - Конечно, я совсем не хочу видеть тебя повешенным, - спокойно ответила она. - Что бы я ни говорила раньше, я испытываю к тебе определенную симпатию и буду сильно переживать, если с тобой что-нибудь случится. При этих словах мерцающий огонек в его серых глазах мгновенно потух. Они стали жесткими и непроницаемыми. - Определенную симпатию, говоришь, - вкрадчиво пробормотал он, прикоснувшись губами к голубой жилке, пульсировавшей у нее под ухом. - Для простой симпатии твое сердечко колотится слишком быстро. - Ты тщеславное животное, вот ты кто, - холодно ответила Кэти, пытаясь унять свой разбушевавшийся пульс. - Ты должен благодарить Бога за мою симпатию. Учитывая то, как зверски ты со мной обошелся, мне следовало бы ненавидеть тебя всеми фибрами души. - Я обращался с тобой, как с королевой, киска, и ты это знаешь. - Его голос и его взгляд посуровели. - Разве я тебя морил голодом? Или как-нибудь обижал? Ты никогда не задумывалась, что с тобой стало бы, попади ты в плен не ко мне, а например, к капитану Шарки (Легендарный английский пират, славившийся своей жестокостью Его ужасные деяния описаны в цикле рассказов А Конан-Дойла)? Ты должна быть мне благодарна. - Благодарна? - Не веря своим ушам, вспыхнула Кэти. Казалось, из ее глаз вылетел целый сноп сапфировых искр. - Ты похитил меня и сделал своей пленницей! Ты изнасиловал меня! И после этого я должна быть тебе благодарной?! На последнем слове ее голос негодующе дрогнул. Джон посмотрел на ощетинившуюся, как дикобраз, девушку и печально улыбнулся. Последние несколько дней его кошечка не показывала коготков, и он успел к этому привыкнуть. Преждевременно, как понимал он сейчас. - Ах, Кэти, - пробормотал он с шутливым смирением. Ему совсем не хотелось ссориться, напротив, он уже предвкушал, как займется с Кэти любовью. - Беру свои слова назад. Конечно, я был с тобой очень жесток. Я извиняюсь. - Еще бы ты не извинялся, - сурово произнесла Кэти, снова пытаясь спрыгнуть с его коленей. Он удержал ее смехотворно легко. Ощутив, как напряглись его чресла, она поняла, что все ее судорожные усилия только сильней раззадоривают и возбуждают Джона. - Киска, мне кажется, что добрая половина моего времени уходит на то, чтобы извиняться: за то, за другое, за третье... - жаловался он ей на ухо. С этим пора кончать. Я боюсь, что буду извиняться перед тобой до самой старости. - Но, Джон, ведь меня с тобой уже не будет, - сладко сказала Кэти, довольная тем, что на этот раз сделала выпад первой. - Рано или поздно ты должен будешь меня отпустить. Глаза Джона странно блеснули. Ничего не ответив, он зарылся лицом в ее волосы, глубоко вдыхая их нежный аромат. - Когда ты собираешься меня отпустить, Джон? - мягко настаивала она. - Когда буду здоров, - неохотно ответил он. - А в Кадисе ты не так торопилась меня оставить, помнишь? У тебя была прекрасная возможность. - Остальных заложников освободили в Кадисе, - напомнила ему Кэти. Однако ты не хотел меня отпускать еще до того, как тебя чуть не убили в "Красной собаке". Почему ты не отпустил меня вместе с ними? - Потому, моя дотошная киска, что мне нравится вкус твоей кожи, и я еще не насытился ею вдосталь. - Он ласково блуждал глазами по ее телу. Внезапно Кэти решилась. Она обвила своей ручкой его шею, немного пригнула голову и запечатлела на его шершавой щеке нежный поцелуй. Пускай он думает все, что хочет! - А теперь дайте мне встать, капитан. Я еще должна переделать кучу дел. У Джона потеплело лицо. Этот поцелуй был первым самопроизвольным свидетельством ее чувств, только угадываемых им прежде. Его сердце забилось быстрее; он чувствовал себя влюбленным школьником. Эта хрупкая, нежная девушка, сидящая у него на коленях, непостижимым образом сумела заставить его поверить в те вещи, над которыми он глумился в прошлом. И хотя такое преображение его вовсе не радовало, он знал, что не может ему сопротивляться. Он уже не единожды пытался обуздать свои чувства, но каждый раз терпел неудачу. Удивленная Кэти наблюдала за изменившимся выражением его лица. Оно стало мягким и мечтательным. - Джон, что случилось? - промурлыкала она. На мгновение, словно внезапно ослепнув, Джон уставился на нее невидящими глазами - он все еще пребывал на седьмом небе. Затем его взгляд сфокусировался на девичьем личике, и он, нагнувшись, подарил ей ответный поцелуй в ее свежий и сладкий ротик. Теперь он был уверен, что эта девушка не похожа на остальных. Она была невинна и лишена обычных женских пороков, как новорожденный младенец. - Простите, капитан, - раздался с порога ледяной голос Гарри. - Я хотел вместе с вами разобраться в картах. - Он обжег взглядом Кэти, которая, разрумянившись, уютно расположилась на коленях Джона. - Если у вас есть время. Джон нехотя позволил девушке встать, и Кэти, хмуро посмотрев на Гарри, повернулась к помощнику капитана спиной Право, его глупая неосторожность приведет к тому, что в конце концов Джон увидит, как он ее преследует именно преследует, другого слова не подберешь, - и тогда быть беде! Он уже поглядывал на Гарри подозрительно. Двое мужчин, усевшись за стол, начали что-то обсуждать, прикладывая к карте линейки и переставляя ножки циркуля. Их разговор пестрил непонятными терминами, и Кэти перестала прислушиваться. Выбрав на полке книгу, она устроилась с ней в подоконной нише и занялась чтением, которое ей скоро наскучило, и тогда, отложив томик в сторону, она начала коротать время, любуясь расстилавшейся за окном панорамой изменчивых морских волн. Полуденное солнце превратило ее распущенные волосы в блистающий ореол; ее обращенный к окну профиль приобрел чеканную чистоту совершенной камеи. Глаза мужчин то и дело останавливались на девушке, чтобы насладиться завораживающей картиной ее красотьг Джон делал это открыто, а Гарри украдкой Их беседа становилась все более и более вялой и наконец угасла совсем. Внезапная пауза в плавном течении разговора привлекла внимание Кэти, и, обернувшись, она обнаружила, что оба собеседника дружно пожирают ее глазами Проигнорировав Гарри, она тепло улыбнулась Джону и встала на ноги, сладко потягиваясь. - Может быть, мне уйти? - Она подумала, что им нужно обсудить какие-то секретные детали. - Нет, нет! - откликнулись они хором. Джон полоснул своего помощника острым как бритва взглядом. Заметив этот взгляд, Кэти быстро подошла к стулу, на котором сидел Джон, и положила ему на плечо свою руку. - Тебе пора отдохнуть, - сказала она самым ласковым голосом, отчасти для того, чтобы затушевать нелепое поведение Гарри, а отчасти из-за неподдельной нежности к Джону. Как она и рассчитывала, ей удалось отвлечь Джона. Он накрыл девичью руку ладонью и крепко прижал ее к своему плечу. Гарри рывком поднялся со стула и с постной физиономией произнес: - Мы можем закончить это в другой раз, капитан. - Он вышел из каюты, а Джон проводил его недобрым взглядом. Кэти была неприятно удивлена, что Джон, когда они снова оказались одни, не сказал ни единого слова. В воцарившейся тяжелой тишине он проковылял к койке и начал раздеваться. Стягивая штаны, он болезненно наморщил лоб и плотно сжал губы. Когда он наконец улегся, Кэти больше не могла выдержать этого зловещего молчания. Она села рядом с ним, взбила подушку и поправила одеяло. Пока она так хлопотала, Джон не отрывал от нее задумчивых глаз. Зная, что это глупо, Кэти тем не менее испытывала абсурдное чувство вины, вызванное его пристальным вниманием - Кэти, - он поймал ее запястье, чтобы она не смогла отвернуться, Гарри к тебе приставал, пока я валялся в постели? Она знала, что он уловил, как нервно и учащенно забился ее пульс. Она проклинала Гарри, который завел ее в столь щекотливую ситуацию. Ей не хотелось лгать, но, с другой стороны, ей также не хотелось быть причиной ссоры двух старых друзей. - Нет, - равнодушно ответила Кэти, избегая его взгляда. - Почему ты спрашиваешь? - Он смотрит на тебя, как голодный баклан на ставриду. Мне это не нравится. Если он к тебе приставал, скажи мне. Я быстро положу этому конец. Кэти с усилием улыбнулась, надеясь развеять его дурное настроение. - Если бы я не была обыкновенной пленницей, я бы подумала, что ты ревнуешь, - пошутила она. Побледнев, он ответил неожиданно хриплым голосом: - А что, у меня есть на это причины - тебя ревновать? Его глаза прожигали девушку, как горящие уголья. Кэти не смогла подавить легкой победной дрожи. Если он ревнует - а Кэти в этом не сомневалась, - значит, не за горами то время, когда он полюбит ее без оглядки. Джон заметил, как блеснули ее глаза, и, помрачнев, усилил хватку вокруг ее запястья. - Я повторяю: у меня есть причины тебя ревновать? - Он повысил голос. Кэти ответила ему озорной улыбкой. - Пожалуй, тебе пора пообедать, - задумчиво сказала она. - Я распоряжусь насчет жаркого. Джон потемнел, как грозовая туча. Он стиснул ее запястье так, что у него побелели костяшки пальцев. - Не играй со мной в прятки, киска, - зловеще предупредил он - Это добром не кончится. Я спрашиваю еще раз: у меня есть причины тебя ревновать? Эта угроза непременно рассердила бы Кэти, не будь она так рада видеть его обеспокоенность. Она надула губы и потупила взгляд, словно опасаясь его реакции на свой ответ, а потом, проворно нагнувшись, прошептала ему на ухо: - Нет, но, по-моему, ты все равно ревнуешь. Кровь снова прилила к его лицу, когда он осознал всю важность того, что сказала ему Кэти. Она выпрямилась, он обжег ее взглядом, в котором в равной степени смешивались настороженность и доверчивость. Кэти выжидательно замерла, но он, кажется, еще не был готов до конца признаться самому себе в своих нежных чувствах. - Что имею, то храню, - только и произнес он. Кэти нисколько не возражала. В один прекрасный день он полюбит ее без всяких оговорок. Кэти это предчувствовала. Что ж, она может подождать. Следующий день выдался жарким, безветренным. Тяжелая духота предвещала сильную бурю. Кэти прилагала все усилия, чтобы рассеять хандру Джона. Ему не терпелось вернуться на капитанский мостик, он раздраженно сетовал на Гарри, который, по его мнению, вряд ли сумел бы справиться с кораблем в непогоду. Кэти тактично старалась его отговорить и, исчерпав все доводы, напрямик заявила, что у него даже не хватит сил взобраться на мостик. Раны Джона почти зажили, но его быстро одолевала усталость из-за полного отсутствия аппетита, который к нему еще не вернулся. В полдень, когда он почти не притронулся к соленой свинине, Кэти начала его энергично бранить. Джон надулся, словно обиженный мальчик, и тогда она, не выдержав, рассмеялась. Все еще улыбаясь, она кликнула Петершэма, чтобы он унес остатки обеда, а затем присела на койку рядом с Джоном. - Как ты себя чувствуешь? - спросила она, по-хозяйски оглядев его тело. Во время болезни он сильно потерял в весе, но это не мешало ему выглядеть по-прежнему атлетично. Худоба только подчеркивала мощь его узловатых, рельефных мышц. - Как мальчишка, которому устроили нагоняй, - хмуро ответил он. Его глаза, словно намагниченные, остановились на ее округлой груди. Кэти стоически перенесла соблазн откликнуться на этот откровенно вожделеющий взгляд. Ложиться с Джоном в постель по первому зову? Нет, хватит! Она переменит тактику. Пусть он попробует обойтись без нее хоть день, это поможет ему лучше разобраться в собственных чувствах. Джон, раззадоренный ее безразличием, потянулся жадными пальцами в направлении, проторенном его глазами. Кэти шлепнула его по руке, но он, изловчившись, опрокинул девушку так, что она оказалась в полулежачем положении, очень удобном для поцелуя. И Джон не замедлил этим воспользоваться: он горячо прильнул к ее розовым губкам. Сделав вид, что она сдается, Кэти через мгновение больно куснула Джона за кончик языка. Завопив, он отпрянул назад и со свистом втянул в себя воздух, чтобы остудить укушенное место. - Жаль, что ты не испытываешь к солонине такого же аппетита, как ко мне, - весело сказала Кэти. - Ты бы скорее пошел на поправку. - Моего здоровья хватит, чтобы укротить лисичку, - проворчал он, вновь заключая ее в объятия. Это не противоречило желаниям самой Кэти, и она не без удовольствия отвечала на его жаркие поцелуи. Однако, когда он взялся расстегивать крючки на ее платье, девушка твердо отстранилась. - Нет, - сказала она. Джон изумленно распахнул глаза: - Почему? - Потому что я не хочу, - надменно заявила Кэти, вздернув вверх свой аристократический носик. - Я... я сейчас не прочь поболтать. - Поболтать? - Джон разочарованно перевернулся на спину. - Да, поболтать. - Кэти была полна решимости не уступать ему снова, памятуя о том, что воздержание усиливает сердечные привязанности. - Валяй начинай, - вздохнул Джон, заложив руки за голову. Кэти пододвинулась к нему поближе, положила руки ему на грудь и уперлась в них подбородком, чтобы смотреть ему прямо в лицо. Джон одобрительно наблюдал за ее приготовлениями к разговору, но стоило ему попытаться чмокнуть девушку в щеку, как она проворно увернулась и показала ему язык. - Ты когда-нибудь был влюблен? - начала Кэти, когда они наконец расположились. - Господи, - пробурчал он, закрывая глаза, словно от сильной боли. Она хочет об этом говорить, а я хочу этим заниматься. Много-много раз, - он плотоядно прищурился. - Причем каждый раз не меньше часа. - Очень смешно, - кисло сказала Кэти. - Нет, я имею в виду влюблен по-настоящему. - Когда мне было шестнадцать, я был без ума от моей мачехи, - ответил он, рассматривая потолок. - Правда? - подозрительно спросила Кэти - Да, правда, - подтвердил он. - Когда мой отец на ней женился, ей было двадцать лет. Красивая была девка, черные волосы до колен, огромные глаза и все остальное при ней. Тогда я думал, что красивее ее нет никого в целом мире. - А что потом? - немножко натянуто спросила Кэти, не сумевшая побороть острый укол ревности. Да, она ревновала, хотя и понимала, что это смешно: ревновать Джона к женщине, которую он любил почти двадцать лет назад. - Я настолько потерял голову, что ходил за ней по пятам. Я был еще мальчишкой и поэтому превозносил ее как богиню. А она едва замечала мое существование. Я не помню, чтобы она хоть раз улыбнулась мне или просто посмотрела в мою сторону. Я возвел ее на недосягаемый пьедестал и даже не думал о том, чтобы к ней прикоснуться. Это казалось мне святотатством. И вот однажды, августовским полднем, я пошел следом за ней к ее портнихе. Она ходила туда дважды в неделю, а я околачивался рядом, дожидаясь, пока она снова выйдет на улицу. В тот раз я бесцельно бродил вокруг и вдруг увидел, как моя мачеха выходит из дома через черный ход. Естественно, я был заинтригован и пошел следом. Она долго петляла по улицам и наконец в глухом закоулке вошла в какой-то маленький домик. По своей неопытности я предположил, что это, должно быть, другая портниха, к которой моя мачеха изредка наведывается. Немного погодя любопытство пересилило во мне чувство приличия, я подошел к окошку и заглянул внутрь. Моя любимая мачеха лежала нагишом на полу и стенала, как кошка во время течки, пока незнакомый мне мужчина вовсю трудился между ее расставленных ног. - Ты рассказал об этом своем отцу? - взволнованно выдохнула Кэти, захваченная его рассказом. - Конечно нет. Все равно он бы мне не поверил. Он ее любил и считал самим совершенством. - А что же ты сделал? - Собрал свои вещички и удрал той же ночью. Я больше не мог оставаться дома. Одна мысль о том, что я увидел, вызывала у меня рвоту. Если бы я остался, я бы, наверное, ее убил. - Голос Джона звучал с легкой иронией, но за этой легкостью Кэти явственно различала печальную нотку, с которой он вспоминал о своих утраченных иллюзиях. Она утешающе коснулась рукой его шершавой щеки. Он прижал ее ладонь к губам и вздохнул. - Прибереги свое сочувствие для другого раза, киска. Конечно, тогда мне так не казалось, но теперь я знаю, что этот урок сослужил мне хорошую службу. Я навсегда расстался со своей молодостью и наивностью. - А потом ты любил кого-нибудь еще? - очень серьезно спросила Кэти. - Любил, конечно, но это не та любовь, о которой можно рассказывать маленьким девочкам вроде тебя. Я не буду спрашивать про твой любовный опыт, - колко продолжал он, - потому что ты еще ребенок и у тебя не было времени им обзавестись. - У меня есть опыт, - негодующе запротестовала Кэти. Затем, наткнувшись на его проницательный взгляд, она торопливо поправилась - У меня было множество поклонников. - Могу себе представить, - сухо ответил он. - Они приносили тебе цветы? Целовали ручки? - Конечно, - с достоинством подтвердила Кэти. - И не больше, - подытожил Джон. - Их ухаживания не стоили и ломаного гроша. - Как знать, - кокетливо произнесла Кэти, опустив ресницы. Она надеялась добиться нового проявления ревности и почувствовала себя обманутой, когда Джон просто улыбнулся. - Киска, это было ясно как день с самого начала, когда я поцеловал тебя в первый раз. Ты не имела дела с мужчинами. - Это твое мнение, - фыркнула Кэти. - Это факт. - Джон игриво ущипнул девушку за кончик носа. - У меня в постели перебывало достаточно женщин, чтобы разбираться в таких вещах, как женская искушенность. От смущения у Кэти порозовели мочки ушей. Она с упреком посмотрела на Джона. - Ты говоришь это так, будто я лишь одна из многих. - Ее голос был скован от напряжения, хотя она старалась говорить естественно. Джон взглянул на нее, прищурившись. Она выглядела обиженной, а он вовсе не намеревался ее обижать. - Ревнуешь, киска? - поддразнил он ее, чтобы отвлечь от грустных мыслей. - Нисколько, - холодно произнесла Кэти. - Я никогда не стану тебя ревновать, будь уверен. - Отлично. Я ненавижу ревнивых женщин, - весело заявил Джон и, перекатившись на бок, схватил не успевшую опомниться девушку. - Хватит разговоров, - проворчал он и толкнул ее навзничь на мягкий матрас. - У меня разыгрался аппетит. Только не предлагай мне солонины. Когда два часа спустя Кэти на цыпочках вышла из каюты, Джон мирно спал. Она горестно думала, что ее план - пленить его сердце, отказывая ему в плотской любви, - никуда не годится. Его вдохновенные ласки вселяли в ее тело такой огонь, что заниматься с ним любовью после этого было так же легко, как плыть по течению. Кэти беспомощно пожала плечами. Ладно, зато она получала от этого удовольствие... Солнце опускалось за горизонт. Его ярко-оранжевый шар только наполовину виднелся над краем моря, окрашенным в золото. Зрелище морского заката было настолько захватывающим, что Кэти подошла поближе к перилам, чтобы в полной мере насладиться чудесным видом. На палубе, кроме вахтенного, никого не было, и царящую вокруг тишину нарушало только негромкое поскрипывание снастей. Кэти упивалась абсолютным покоем этого часа, выбросив из головы все терзающие ее мысли - даже о Джоне. - Привет. Выбралась наконец? - раздался глумливый голос за ее спиной. Еще не обернувшись, Кэти с досадой поняла, что это был Гарри. Черт возьми, он же взрослый мужчина, ему давно пора осознать смехотворность своих поползновений. А он с каждым днем становился все назойливее. - Добрый вечер, Гарри, - холодно сказала она. - "Добрый вечер, Гарри"! - Он сердито передразнил ее благовоспитанный тон. - Небось с Джоном ты не так здороваешься, готов поспорить. - Но ты не Джон, - резонно заметила Кэти. Она подобрала юбки, намереваясь прошествовать мимо Гарри, но он остановил ее, положив руку на плечо. Кэти выразительно скосила глаза, молчаливо требуя своего освобождения. - Пусти меня, Гарри, - наконец попросила она, надеясь, что ей не придется звать на помощь кого-нибудь из команды. После вчерашних расспросов любой пустяк может привести к тому, что подозрения Джона вспыхнут с новой силой. Она должна избавиться от этого осла без лишнего шума. - Погоди, - хрипло произнес он, глядя на нее с плохо скрываемым желанием. - Я хотел извиниться за то, как я себя вел в последнее время... Я... я не могу удержаться. Ты прекрасна - я тебя обожаю. Стоит мне подумать, что ты принадлежишь ему, как я делаюсь сумасшедшим. - Я принимаю твои извинения, Гарри, - сказала Кэти, сочтя более мудрым проигнорировать вторую половину его тирады. Она мягко стряхнула его руку. Теперь мне надо идти. Уже стемнело. - Ты даже не хочешь меня выслушать! - неистово взвился Гарри. - Может быть, это тебе понравится больше! Не дав девушке опомниться, он обнял ее и притянул к себе. Кэти пыталась вырваться, но он был слишком силен. Тогда она застыла как статуя, надеясь, что ее ледяное равнодушие отрезвит Гарри. Однако он продолжал осыпать ее бешеными поцелуями. Кэти плотно сомкнула губы перед его по-щенячьи настойчивым языком. Ее душила ярость. "Ну, погоди, олух, - мысленно сулила она незадачливому юноше, - только выпусти меня, и я вышибу из твоей головы последние мозги!" Широко распахнутые глаза Кэти хранили молчаливое отвращение, но Гарри как заведенный рыскал по ее телу руками и языком. Вдруг, случайно взглянув поверх его плеча, она распахнула глаза еще шире. Всего в трех футах от них стоял Джон, тяжело опираясь на выструганный вручную костыль. Кэти с ужасом заметила, что его худощавое лицо было багровым от прилившей крови, а его глаза горели, как у тигра, готового одним ударом лапы свалить свою жертву. Глава 9 Глубоко внутри Джона вскипал гнев такой силы, что, казалось, он вот-вот лопнет, как неисправный паровой котел. "Лживая сучка!" - мысленно негодовал он. Он-то уже начал думать, что она не похожа на остальных женщин - порочных телом и мелких душою, - что она проявляет о нем искреннюю заботу. "Дурак!" он награждал себя самыми отборными ругательствами. Все женщины имеют одну подлую сущность, как он мог в этом усомниться?! Болван, он позволил какому-то смазливому личику и стройным ножкам обвести себя вокруг пальца. Джона бесила сама мысль о том, что все это время, нашептывая ему разные ласковые словечки, двуличная шлюха уже строила планы о тайных встречах с другим мужчиной. Он задушит ее... нет, он лучше выбросит ее за борт! А что касается Гарри... Джон свирепо улыбнулся. Его мучениями он насладится как следует! Судорожные тычки, которыми Кэти исподволь награждала Гарри наконец возымели некоторый эффект. Он неохотно разомкнул объятия и начал возбужденно говорить, со страстью глядя на ее бледное лицо. Что-то в ее выражении заставило его повернуться кругом О Боже! Джон! Гарри никогда не видел его таким разъяренным: смуглое лицо налито кровью, на левой щеке тонко подергивается мускул. Его серые глаза смотрели на Гарри, как ледяные вестники смерти. Гарри почувствовал, как от его лица отхлынула кровь. Все трое на несколько долгих мгновений застыли на месте, словно разыгрывая немую сцену из какой-нибудь жуткой пьесы. Кэти первой обрела способность двигаться и, шагнув к Джону, взяла его за руку. - Дорогой, это не то, что тебе кажется, - сказала она, стараясь сохранять самообладание. Ужасная неподвижность его лица и пронзительный взгляд, направленный в одну точку, пугали ее намного больше любых упреков и брани. - Джон, ты должен мне поверить! Я могу объяснить!.. Джон впился в нее глазами, тлеющими как уголья. Когда она своим нежным и звонким голоском назвала его "дорогим", у него внутри все перевернулось, словно его ударили кинжалом в живот. - Ты лжешь, сучка, - проворчал он. Рука, за которую она цеплялась, описала в воздухе размашистый полукруг и врезалась в девушку. Кэти пошатнулась и тяжело осела на жесткие доски палубного настила. Гарри непроизвольно двинулся ей на помощь, но встретил на своем пути Джона - Не прикасайся к ней, проклятый ублюдок, - проговорил Джон сквозь зубы, сжимая и разжимая пальцы, словно ему не терпелось вцепиться ими в горло сопернику. Гарри отступил. Их силы были бы слишком неравны, но слабость капитана после болезни давала молодому человеку небольшой шанс в этой схватке. С другой стороны, гнев, как известно, мог удесятерить силы самой ничтожной твари, и Джон, даже опираясь на костыль, выглядел способным разорвать его на кусочки. Подтверждая нешуточность своих намерений, Джон начал медленно приближаться к Гарри. Его холодный, неумолимый взгляд заставил Гарри попятиться еще дальше. Ему казалось, что сама смерть смотрит на него из зрачков капитана. Джон вытащил из-за пояса длинный нож. Он почти любовно провел пальцами по остро наточенному лезвию. Гарри пятился назад, пока не уперся спиной в перила. Он отчаянно оглядывался вокруг себя в поисках какого-нибудь оружия. Ничего не было. Ужас подкатил к горлу, словно комок желчи. Увидев происходящее, Кэти, бессвязно крича, поднялась на ноги. Она бросилась к Джону и схватила его за руку, в которой он держал нож. - Не делай этого, Джон! - закричала она, не думая о последствиях. Гарри тут ни при чем! Не убивай его! Это все я! Это я виновата! Ложь была единственным выходом, который смогла изобрести Кэти, чтобы спасти жизнь Гарри. Девушке была невыносима мысль о том, что из-за одного поцелуя можно убить человека. Она знала, что первый неистовый порыв Джона скоро спадет, и тогда он сам с нею согласится. А пока ему нельзя давать сделать то, о чем он впоследствии будет раскаиваться всю жизнь. Услышав ее слова, Джон и в самом деле как будто позабыл о своей зловещей цели. Он вперил свой горящий взгляд в Кэти, сначала в ее глаза, которые ужас расширил до размера чайных блюдечек, а потом на ее дрожащие губы. Этот маленький нежный ротик сводил его с ума всего лишь час назад... Теперь он тоже сходил с ума, чувствуя себя преданным. Он резко вскинул руку и схватил девушку за волосы. Ощутив, как ее голова внезапно мотнулась назад, Кэти издала жалобный стон - ей показалось, что у нее хрустнули шейные позвонки. Джон держал ее с варварской силой, намеренно зарывшись своей ручищей в самые корни девичьих волос, словно собирался снять с нее скальп. Кэти не пыталась сопротивляться. Какой бы ни была его ярость, она не верила, что он сможет ударить ее по-настоящему. Отогнув ее голову назад так, чтобы девушка смотрела ему в лицо, Джон впился ей в рот грубым звериным поцелуем, насильно раздвинув губы. Он целовал ее так, словно хотел причинить ей боль, унизить ее, намертво запечатлеть в девушке мысль о том, что она всецело принадлежит только ему. Кэти дрожала, но, вместо того чтобы вырываться, постаралась погасить его ярость нежной свежестью своих губ, покорно отвечая на его поцелуи. Когда Джон наконец ее освободил, гнев в его глазах горел уже не так ярко. - Она моя! - рявкнул он Гарри, который наблюдал за этой сценой, застыв у перил. Он выпалил это так неожиданно и отрывисто, что Кэти вздрогнула, словно от выстрела. Джон грубо повернул ее кругом, и Кэти, едва не потеряв равновесие, оказалась лицом к Гарри. Рука с ножом была плотно прижата к ее талии; вороненое лезвие угрожающе торчало параллельно палубе. - Она моя! - дико повторил Джон. - Если ты когда-нибудь снова тронешь ее, я прикончу тебя на месте. Понятно? Гарри посмотрел на Джона и безмолвно кивнул. Он чувствовал себя приговоренным к смерти преступником, которому в последний момент даровали жизнь. Джон еще раз окинул его угрожающим взглядом и опустил глаза на дрожащую девушку, чье хрупкое тело он безжалостно стиснул своими руками. Внезапно он отшвырнул ее прочь, и девушка снова упала на палубу. - Возвращайся в каюту, стерва, - проворчал он. Увидев, что Кэти мешкает подниматься на ноги, он угрожающе занес руку, как будто собирался ее ударить. Кэти сердито сверкнула глазами и хотела заговорить, но ее опередил Гарри. - Она солгала, - с усилием выдавил он, словно слова тянули из его горла щипцами. - Она ничего не делала. Я поцеловал ее и не давал ей уйти, хотя она вырывалась. Она абсолютно невинна, и ты бы это знал, если бы не был таким дураком. Она слишком хороша для тебя, она ангел. Ты обращаешься с ней как со шлюхой, а она все равно зовет тебя "дорогим". Джон перевел взгляд на Гарри. Кэти встала. Ее била крупная дрожь. Столь крутое обхождение Джона вселило в нее страх и одновременно рассердило ее. Не верилось, что эта жестокость могла пробудиться в нем сейчас, после того как... Прижав трепещущую руку к губам, она повернулась к нему спиной и с достоинством проследовала в каюту. Пока она шла, тяжелый взгляд Джона не переставал буравить ее спину. Пока его внимание было приковано к удаляющейся фигуре Кэти, Гарри воспользовался представившейся возможностью незаметно ускользнуть прочь. Когда Джон снова повернулся к перилам, он обнаружил, что остался на палубе один. На протяжении нескольких минут он задумчиво глядел на темное море, а затем торопливо захромал в каюту. - Это правда? - спросил он, едва захлопнув за собой дверь и тяжело прислонившись к ней спиной. Кэти стояла в дальнем углу каюты; ее сапфировые глаза выглядели неестественно огромными на бледном как мел лице. Она обратила к Джону каменный взгляд. - Это правда? - повторил он скрипучим голосом. - Он остановил тебя силой? - Думай что хочешь, - холодно произнесла Кэти. - Мне это безразлично. Она гордо приосанилась. Если он относится к ней, как к шлюхе, после той почти рабской привязанности, которую она проявила к нему, значит, он не заслуживает никаких объяснений! - Я задал тебе вопрос, - в его голосе послышались зловещие рокочущие нотки, как у вулкана перед извержением. - Советую тебе ответить. Кэти окинула его уничтожающим взглядом. - Я тебя не боюсь, - презрительно фыркнула она. - И напрасно, клянусь Господом, - сообщил Джон, одним прыжком отрываясь от двери. Кэти встретила его приближение, не тронувшись с места и храбро задрав подбородок. Когда с громким проклятием он оказался с ней рядом, Кэти не издала ни звука и смогла удержаться от того, чтобы не вскинуть вверх руки, инстинктивно защищая себя. Он обвил своими пальцами ее горло, стиснув нежную девичью плоть так, чтобы она могла почувствовать его нешуточную силу. - Я могу сломать тебе шею за один миг, - протянул Джон, слегка усиливая свою хватку. - Тогда чего же ты медлишь? - дерзко ответила Кэти, чья растущая злость пересилила ее страх перед Джоном. - Я успею, обязательно успею, - мрачно пообещал Джон, - если ты не ответишь на мои вопросы. Гарри говорил правду? Он поцеловал тебя против твоей воли? - Ты, кажется, снова ревнуешь, - язвительно ответила Кэти, стараясь его задеть. - Ты так ревнуешь, что сходишь с ума. Я тебе уже говорила, что ты для меня ничего не значишь. Я могу делать все, что хочу! Глаза Джона потемнели от гнева. - Кэти, - очень мягко предупредил он, - это как раз тот случай, когда я посоветовал бы тебе не слишком распускать свой язычок. Ты должна ответить на мой вопрос. Он насильно обнял тебя? - А что, если я скажу "да"? - с вызовом произнесла Кэти. - Ты мне поверишь? Там, на палубе, ты был готов подумать обо мне самое худшее. - Я поверю тебе, - пробормотал Джон после долгой паузы. - Бог знает почему, но поверю. - Отлично. Он обнял меня насильно. Ты удовлетворен? - ехидно спросила Кэти. Джон опустил глаза на ее лицо, полное дерзкой решимости. Он мог убить ее, не сходя с места... Его пальцы медленно смыкались, покуда он не увидел, что к ее бледным щекам прилила кровь, и тогда они вдруг ослабли. Она сказала, что Гарри обнял ее насильно... - Это правда? - спросил он, прожигая ее своим взглядом. - Я уже все сказала. Мне казалось, ты говорил, что поверишь мне. - Хорошо, хорошо. Я тебе верю. - Джон почувствовал, как невыносимая боль, сверлящая его внутренности, начала утихать. Он медленно разжал пальцы, сжимавшие ее горло, и опустил руки вниз. Затем он, прихрамывая, направился к койке. Он остановился, чтобы подобрать костыль, который обронил возле двери, и прислонил его к стенке у своей постели. Тяжело усевшись на матрас, спиной к Кэти, он вытянул ногу перед собой и с отсутствующим видом начал разминать пальцами свое раненое бедро. Девушка наблюдала за Джоном и потихоньку смягчалась. В конце концов, она хотела добиться его любви, и что, как не ревность, свидетельствовало о его усиливавшихся чувствах? - У тебя сильно болит нога? - вырвалось у нее почти против воли. Широкие плечи чуть колыхнулись - Буду жить, - проворчал он, не обернувшись Затем, словно внезапно опомнившись, он напряженно добавил' - А раньше он к тебе приставал? Кэти снова ощетинилась. - Если ты хочешь знать, не спала ли я с ним, так и спроси. - Считай, что я это спросил, - проворчал он, устремив на нее почти ненавидящий взгляд. Его серые глаза были полны болью, причиной которой, как внезапно догадалась Кэти, были его душевные страдания, а вовсе не раненая нога. Именно эти страдания разбудили в Джоне жестокость. Осознав это и вспомнив его рассказ о своей мачехе, Кэти почувствовала, что ее озлобленность испаряется. Стремительно прошелестев юбками, она пересекла каюту и опустилась на колени у его ног, накрыв его огромную загорелую руку своей ладошкой. Джон не стал отнимать руку, но его взгляд оставался настороженным. - Джон, я никогда не знала другого мужчины, - начала она, водя глазами по его скептическому лицу. - И если ты помнишь, я сдалась тебе не по своей воле. Тебе пришлось брать меня силой, разве не так? Это было так бесспорно, что Джон, чувствуя свою старую вину, не стал возражать, а ограничился быстрым кивком. - Почему же ты думаешь, что кто-то другой может заполучить меня, только поманив пальцем? - серьезно спросила она. - Я не шлюха, чтобы ложиться в постель с первым встречным. Я воспитывалась как леди, в определенных нравственных принципах. Ты отнял у меня девственность, но не мои понятия о женской чести. Джон наконец-то вздохнул с облегчением. Она говорила дравду. Она родилась и воспитывалась как леди и была девственницей, когда он ею овладел. Эта девушка не могла так быстро обзавестись уличными замашками. Резко очерченные губы Джона изогнулись в слегка виноватой улыбке. Кэти улыбнулась ему в ответ; ее глаза тепло заблестели. Что бы ни натворил Джон - или, скорее, они оба, - ее любовь к нему оставалась неизменной. - Выходит, я опять должен перед тобой извиняться, - выдохнул Джон и поднес ее руку к своим губам. - Но ты не должна была мне лгать. Я сделал тебе очень больно, милая? - Нет, - ответила Кэти. - Ерунда. Просто напугал меня до полусмерти. - Вот уж не поверю, - пробормотал Джон, любовно разглаживая ее волосы, которые он откинул со лба. - Ты рычала на меня, как загнанная тигрица. Ты не испугалась ни капельки. - Я не верила, что ты сможешь меня ударить. - Кэти томно потупила глаза. - Я не ошиблась? Веселая улыбка стерла с его лица последние следы подозрительности. - Ты об этом никогда не узнаешь, киска. Ладно, хватит этого вздора. Я хочу есть. Где мой ужин?! - Да, сэр. Уже несу, хозяин, - в тон ему пошутила Кэти, мелко кланяясь, как китайский слуга. Джон наградил ее ласковым шлепком, и она отправилась распорядиться, чтобы Петершэм подавал ужинать. До конца ужина они не возобновляли разговора о недавней ссоре. Когда Петершэм унес пустые тарелки и они снова остались одни, Джон уговорил девушку сыграть с ним партию в шахматы. Они расставили фигуры и сделали по нескольку ходов. Пока Кэти медлила над очередным ходом, нерешительно занеся руку над белой пешкой, Джон неожиданно спросил: - Он приставал к тебе раньше? - Его голос звучал небрежно, и все его внимание, казалось, было приковано к шахматной доске. - До сегодняшнего дня он меня не целовал, если ты это имеешь в виду, ответила Кэти, двинув пешку наугад. - И все-таки, он приставал к тебе? Хоть как-то? - настаивал Джон, испытующе глядя ей в лицо. Кэти закусила губу. Ей не хотелось усугублять раздора между двумя мужчинами, однако она понимала, что на сей раз пришло время говорить правду. - Гарри влюблен в меня, - сказала Кэти и затаила дыхание в ожидании нового взрыва. - А ты... ты в него не влюблена? - Задавая этот вопрос, . Джон едва не зевал, но Кэти хорошо знала, что внутри у него напряжен каждый нерв. - А ты сам что думаешь? - внутренне ликуя, ответила она. Судя по всему, Джон был недалек от того, чтобы открыто признаться в любви. Однако ей надо тщательно скрывать свое торжество. Она совсем не хотела, чтобы он вообразил, будто она собирается манипулировать его чувствами. Джон не доверял женщинам, и если он увидит в ее поведении искусно расставленные сети, то его любовь может обернуться равнодушием или даже ненавистью. Блеснув глазами, Джон сосредоточил свое внимание на игре. Он быстро ответил на ее ход и снова заговорил. - Он тебя больше не побеспокоит, - только и сказал он, но за этим скупым обещанием Кэти угадывала бездну смысла. Джон сдержал свое слово. Он следовал за ней словно тень, пока "Маргарита" не бросила якорь в бухте Лас-Пальмаса. Джон возобновил командование кораблем на следующее утро после своей стычки с Гарри, не прислушавшись к взволнованным увещеваниям Кэти. К тому времени, как разыгрался давно ожидаемый всеми шторм, Джон был почти здоров. Он немного прихрамывал, но был способен передвигаться по палубе без помощи костыля. Когда погода улучшилась и Кэти смогла вновь выходить из каюты, она старалась держаться на капитанском мостике - поближе к нему. Если Джону приходилось отлучаться на другую часть корабля, то блюсти ее неприкосновенность он поручал Петершэму. Эта ревностная бдительность и смешила и умиляла Кэти одновременно. Первого августа "Маргарита" наконец появилась в родной гавани. Кэти уже настолько надоело море, что она с радостью оказалась бы в самой преисподней, лишь бы не испытывать день за днем утомительной качки. А Лас-Пальмас был по-настоящему чудесным местом. Она была очарована крохотным зеленым островком. Этот изумруд чистейшей воды был окаймлен голубой гладью безбрежного океана. Кокосовые пальмы, подарившие острову его имя, росли повсюду, и их листья, колыхаясь, издавали тихий мелодичный шорох. Белый песчаный берег в форме совершенного полумесяца подступал к самой опушке леса, а экзотические птицы, порхая среди пышной листвы, радовали взор девушки всеми цветами радуги. Весь воздух был пропитан терпким ароматом буйной тропической растительности. Домик Джона стоял на невысоком утесе, нависавшем над прибрежной полосой песка, и находился примерно в четверти мили от кучки крытых тростником хижин одного из немногих селений на острове. Этот домик полюбился Кэти с первого взгляда. Длинный и низкий, он был сложен из обожженной смеси глины с ракушками, которые, улавливая солнечные лучи, искрились, будто тысячи миниатюрных бриллиантов. Просторные комнаты внутри дома были выбелены и навевали прохладу. В них располагалась только самая необходимая мебель. Огромные окна с фасада выглядывали на море, а с тыльной стороны выходили в красочный сад, наполняя дом ярким светом до самого заката. Двое туземных слуг, экономка Джута и ее муж Кимо, отнеслись к новой хозяйке с почтением, доходившим до комического, и на своем ломаном английском уверяли Джона и саму Кэти, что окружат ее всяческими заботами. Исполняя роль импровизированного гида по дому и его окрестностям, Джон был немногословен и сдержан, но Кэти догадывалась, что он очень хочет, чтобы его владения пришлись ей по сердцу. Улыбнувшись, она сказала ему, что все вокруг просто замечательно. На острове жило около двух сотен европейцев, и Кэти была шокирована, когда узнала, что они все до одного добывали свой хлеб пиратством. Лишь немногие из этих людей имели жен или любовниц, вывезенных из Европы; подавляющее большинство довольствовалось случайными связями с туземками. Искоса поглядывая на Джона, Кэти живо представляла себе, как он, наведываясь на остров, предавался подобным утехам, обычным для обитателей Лас-Пальмаса. В конце концов она решительно поборола одолевающую ее ревность, рассудив, что мужчина в его возрасте, а Джону было тридцать четыре года, не может жить как монах. Однажды Джон показал ей седого старика и рассказал, что жители острова зовут его Красным Джеком и что эту кличку он получил потому, что его руки обагрены кровью многочисленных жертв. Когда Кэти с изумлением и ужасом уставилась вслед этому вроде бы безобидному старику, а затем, сомневаясь, перевела широко распахнутые глаза на Джона, тот громко рассмеялся. - Ты бы посмотрела на него в море, - сказал он, улыбаясь Кэти было нетрудно в это поверить, после того как она увидела, какая разительная перемена произошла на Лас-Пальмасе с самим Джоном. Едва покинув "Маргариту", он скинул с себя непроницаемую властную оболочку, словно изношенный плащ, и, казалось, помолодел - стал почти мальчиком. Он без устали хохотал и прилагал все старания, чтобы позабавить и развлечь Кэти. Открыв для себя нового Джона, она любила его еще сильней и начинала бояться, что он прочтет в ее глазах эту тайну. Решившись не говорить о своей любви, пока она не убедится в его взаимности, Кэти пребывала в постоянном страхе, опасаясь выдать себя. Девственно чистый песок и сверкающая голубизна моря призывали немедленно насладиться их прелестями. Свое первое утро на Лас-Пальмасе Кэти провела вместе с Джоном, загорая на солнышке и плескаясь в бухте. Собираясь к морю, Джон надел только пару укороченных, выше коленей, бриджей, которые оставляли обнаженными его мощный торс и длинные мускулистые ноги. Извилистая рваная рана на его бедре в лучах яркого солнца приобрела густой пурпурный оттенок, а шрамы на груди блистали, словно драгоценные медали. Движимая сочувствием, Кэти прижалась губами к этим памятным знакам былых страданий. Она сделала это так нежно, что у Джона от наслаждения перехватило дыхание. Остаток дня они провели на огромной кровати с бронзовыми шишечками на спинках. К своему удовольствию, Кэти обнаружила, что она плавает лучше, чем Джон. Проведя на море многие годы, он плавал, как большинство матросов, размашистыми грубыми саженками и не мог противостоять отточенному, филигранному стилю Кэти. Сначала он был задет ее первенством, но потом стал гордиться ее способностями так рьяно, словно сам давал ей уроки плавания. В один жаркий день спустя месяц после того, как "Маргарита" встала на якорь в бухте Лас-Пальмаса, Джон, опершись на локоть, лежал на песке и изучал лицо спящей девушки, которая растянулась рядышком с ним. Она дышала, чуть-чуть посапывая. Они занимались любовью всю ночь, до рассвета, и усталая Кэти уснула, едва коснувшись головой песка. Ее сливочная кожа уже покрылась золотистым загаром, а волосы, выгоревшие под тропическим солнцем, стали еще ярче. Девичья фигура, чьи безупречные линии отчетливо вырисовывались под коротким муслиновым платьицем, успела созреть за немногие месяцы их знакомства. Ее грудь стала полнее, а талия и бедра приобрели дополнительную гибкость. Из девушки она постепенно превращалась в женщину. Джон чувствовал, как учащенно забилось его сердце. Неземная красота Кэти казалась ему порой призрачным видением. Но еще важнее внешней красоты, размышлял Джон, были ее нежность и теплота. Эти качества, словно масло, которое льют за борт, чтобы унять разбушевавшийся шторм, заставили Джона забыть о его предыдущих небезоблачных отношениях с так называемым слабым полом. Среди миллиона женщин она была единственной, которой он мог поверить. Джон мысленно вернулся к сцене на палубе "Маргариты", когда он обнаружил Кэти в объятиях другого мужчины. Боже, он был готов искромсать Гарри на кусочки, и шпильки Кэти, которые она отпускала впоследствии, били точно в цель, приводя его в бешенство. Он ее ревновал - вот простая загадка его гнева. Одного воспоминания об этом случае было достаточно, чтобы разбудить в его душе самых безобразных демонов. Он перевернулся на спину, закрыл глаза и продолжал размышлять. Джон не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь ревновал других женщин, с которыми оказывался в постели, и ему на ум приходило единственное этому объяснение: ревность происходила из любви. Поиграв некоторое время с этой странной мыслью, Джон отбросил ее как смешную и недостойную внимания. Он был застрахован от такой глупости, получив болезненную, но необходимую прививку еще в юности. Однако ему что-то мешало окончательно оставить свою мысль, и он нерешительно бродил вокруг нее, словно медведь вокруг капкана с соблазнительным кусочком мяса. Возможно ли, чтобы его одержимое стремление обладать этой девушкой уходило корнями в область более возвышенных чувств? "Нет, нет!" - быстро ответил Джон, но затем поневоле вернулся назад. Если он будет честным с самим собой, то признает очевидное: он был по уши влюблен в семнадцатилетнюю девчонку, и одна ее улыбка могла заставить его сердце биться быстрее. Джон постарался осторожно свыкнуться с этим предположением. Он обдумывал новый вопрос. Любит ли его Кэти? Он знал, что нравится ей, и порою, когда его искусные ласки приводили девушку в любовный экстаз, он угадывал в ее горячих глазах нечто большее, чем простое плотское удовлетворение. Однако, переспав с многими десятками женщин, Джон знал, как мало на самом деле значат все ночные всхлипы и стоны. Гордость не позволяла ему прямо признать, что он любил Кэти без всякой уверенности в ее взаимных чувствах. Если она не любит его, то, признавшись ей в своей страсти, он вручит ей в руки кнут, которым она сможет его погонять, как только вздумается. Он поступит куда мудрее, если добьется ее любви исподволь своим обаянием, мужеством и умом. А то, что такая задача ему по плечу, Джон нисколько не сомневался. Может быть, он даже на ней женится... Он немного нахмурился, представив себе Кэти в роли своей жены. Какой бы довольной она ни выглядела на Лас-Пальмасе, не стоит забывать, что она была приучена к совершенно другому образу жизни. Она была знатной леди, дочерью графа и вращалась в самых высших кругах английского общества. Она жила, окруженная роскошью, и ни в чем не знала отказа. Если бы не вмешательство судьбы, толкнувшей девушку в его руки, она могла бы выбрать себе другого мужа, даже из королевской семьи. "Но теперь она принадлежит мне, - возразил Джон с испугом, словно опасаясь, что потеряет ее, - и я ее никому не отдам". Он был достаточно богат, чтобы не лишать ее привычного комфорта, а если и это не сделает ее счастливой, что ж, он даже пойдет на то, чтобы бросить свой теперешний промысел. В Англию путь для него был заказан - слишком много британских кораблей стали его добычей, - но он мог вернуться с ней назад, в Южную Каролину. Вопреки всему случившемуся, там была его родина. Конечно, на первых порах американский уклад жизни покажется Кэти странным, но ничего, она вытерпит. Если она его любит... Пригоршня холодной воды, выплеснутая ему на лицо, моментально развеяла прихотливую вязь его полугрез. Их предмет, хихикая, стоял у его ног: голубые глаза Кэти искрились от смеха, светлые волосы в беспорядке вились вокруг стройной шейки. Когда он ошеломленно открыл глаза, она вытряхнула на него из своих сложенных горсткой ладоней последние капли. - Сейчас я тебя как следует проучу, - проворчал он с шутливым гневом и, вскочив на ноги, бросился к Кэти. Она легко увернулась от его рук и резво, как молодая газель, помчалась к спасительному морю, а за ней, словно колокольчик, несся ее звонкий смех. - Ну, повезло тебе, лисичка, - быстро бегаешь, - крикнул ей вдогонку Джон и, сбавив шаг, следом за ней окунулся в лазурные волны. В этот вечер Джон был непривычно тихим, и Кэти раз за разом обращала на него тревожные взгляды. Может быть, он из-за чего-то на нее рассердился? Он казался расстроенным, а его серые глаза затянула задумчивая поволока. За ужином он выпил несколько стаканов вина, но совсем не притронулся к пище. Кэти беспокойно подумала, что он, наверное, нездоров. Скорее всего, у него опять заболела нога, и он не хочет в этом признаваться. Наконец Кэти не удержалась. - Джон, ты себя хорошо чувствуешь? - озабоченно спросила она. Он поднял на девушку отсутствующий взгляд. Его глаза сфокусировались на ней только через минуту. - Что? Ах да, конечно, очень хорошо. Почему ты спрашиваешь? - У тебя болит нога? - настаивала Кэти, еще больше озадаченная его рассеянностью. Она уже привыкла, что он с жадным вниманием ловит каждое ее слово Что с ним произошло? Неужели она начала ему надоедать? - С ногой у меня все в порядке. Почему ты вдруг так обеспокоилась моим здоровьем? - рассеянно произнес он, как будто находясь за миллион миль от нее. - Тогда скажи, что с тобой происходит? - взорвалась Кэти. - Да ничего особенного, насколько я знаю. А что? - вяло спросил он. - Ты так притих. Ты на меня за что-то сердишься? - помимо ее воли ее голос зазвучал почти заискивающе. Джон засмеялся, остановив на девушке внезапно потеплевший взгляд. - Я просто задумался, милая. - О чем? - подозрительно спросила Кэти. - В один прекрасный день ты узнаешь сама, - таинственно ответил он, вызвав сварливое недовольство Кэти. Видя ее раздражение, Джон усмехнулся и встал из-за стола. - Джута, мы уже поели, - крикнул он экономке и, обойдя кругом стол, галантным жестом помог подняться Кэти. Она подозрительно покосилась на опорожненный до донышка графин вина. Может быть, он пьян? Правда, он выглядел вполне трезвым, но Кэти слышала, что некоторые мужчины могут поглощать огромное количество спиртного без каких-либо видимых последствий. Она улыбнулась Джуте, вошедшей в столовую, чтобы убрать пустые тарелки, и позволила Джону увести себя в просторную гостиную. Высокие двустворчатые окна были широко распахнуты в ночь, а натянутая на них тонкая москитная сетка колыхалась от свежего ветерка. Комнату освещала только пара настенных канделябров с восковыми свечами. - Пойдем прогуляемся, - сказал Джон, кивнув в сторону окна. Кэти согласилась и, все еще заинтригованная необычным поведением Джона, вышла вслед за ним в сад. Высоко над верхушками пальм плыл серебряный диск луны, оживленному хору цикад вторили трели соловьев и скворцов. Воздух был полон пьяным ароматом гибискусов. - Как здесь прекрасно, - пробормотала Кэти, обращаясь больше к себе, чем к Джону. Он обнял ее за талию, поддерживая, когда на их пути в глубину сада возникали небольшие кочки и выбоины. - Прекрасно, - хрипло согласился он, не сводя с нее глаз. - Сегодня вечером вы на редкость галантны, капитан, - поддразнила его Кэти. - Уж не хочешь ли ты меня смягчить, перед тем как преподнести какую-нибудь плохую новость? - Я и в самом деле должен тебе кое-что сказать, - ответил Джон. Плохие новости или хорошие, судить тебе. Он колебался, и Кэти окинула его быстрым взглядом. По-видимому, он собирался поведать ей то, что мучило его целый вечер. - Ну? - нетерпеливо вырвалось у нее. - Я должен уехать на несколько дней, - наконец сказал он. - Уехать? Куда? - Неподалеку отсюда есть другой остров - Тенерифе. Сегодня днем мне сказали, что там живет один человек, который хочет купить груз "Маргариты". Я собирался сбыть его еще в Кадисе, но помешали некоторые обстоятельства. Он искоса поглядел на девушку. Кэти брела, не разбирая дороги, и даже не замечала, продолжает ли Джон идти рядом с ней или нет. Ее глодало разочарование. Разве он не собирался взять ее вместе с собой? - Можно, я тоже поеду? - напряженно спросила она, не глядя в его сторону. Она подошла к самому краю утеса, нависшего над ночным морем, и машинально остановилась, даже не сознавая смысла своих движений. Джон отрицательно покачал головой. - В другой раз, киска. Место там суровое, а я буду очень занят. Тебе лучше остаться здесь, где ты будешь в полной безопасности. Кэти невидящими глазами уставилась вниз на гладь океана, окрашенную бледным лунным сиянием. Негромкий шум волн отдавался у нее в ушах грохочущим эхом. Джон крепко обнял ее за плечи. - Ты будешь скучать без меня? - хрипло спросил он. - Конечно буду, - прошептала Кэти, которую покинула ее гордость. Глава 10 Кэти нездоровилось третье утро кряду. Склонившись над фаянсовым ночным горшком, она корчилась в жестоких приступах рвоты. Когда ее опустошенный желудок наконец утих, она добралась до постели и с облегчением растянулась на свежих прохладных простынях. Уж не подцепила ли она какую-нибудь странную тропическую болезнь? Если сегодняшнее утро будет похоже на два предыдущих, то вскоре она опять почувствует себя хорошо и сможет как ни в чем не бывало заниматься своими делами. Раньше, не считая морской болезни во время шторма на борту "Маргариты", она никогда в жизни не испытывала такого недомогания. Эта периодически возникавшая тошнота начинала ее тревожить. - Я принесла вам кофе, мэм. - На пороге показалась жизнерадостная Джута. Кэти слабо улыбнулась. Ни Джута, ни Кимбо не стучали в дверь, перед тем как войти в комнату. Они наивно считали этот дом своим, а Кэти и Джон были для них почетными гостями, которым следовало всячески угождать. Джон, пожимая плечами, говорил, что с этим никак нельзя сладить. Он просто запретил слугам входить в маленькую комнатку, которую Кэти использовала для переодевания, и в спальню, которую они вместе делили. В его отсутствие Джута полагала последний запрет недействительным. - Мэм, все хорошо? - спросила Джута с участием в бархатных темных глазах. Кэти привстала, чтобы взять чашку кофе. Она все еще чувствовала в теле небольшую дрожь. - О, все великолепно, Джута. Просто меня в последнее время немножко тошнит. Но я думаю, что беспокоиться не стоит. - Не надо беспокоиться, - согласилась Джута, поворачиваясь, чтобы оставить Кэти пить кофе в мирном уединении. - Ребенок говорит про себя. Капитан будет довольный. Все будут знать - он сильный мужчина. Джута величественно выплыла из комнаты. Кэти нетвердой рукой поставила хрупкую чашку из китайского фарфора обратно на поднос. Ребенок! Не может быть! Она на секунду задумалась и побледнела. За последние три месяца с ней приключилось столько самых разных, невероятных событий, что она напрочь забыла о своем женском цикле. Последняя менструация была - гм-м, надо припомнить - примерно за неделю до того, как она отплыла из Лиссабона на "Анне Грир". Кэти боязливо потрогала рукой живот. Джута была права. Согласно всем приметам, она носила в себе ребенка. Чувства Кэти мгновенно смешались в диком вихре счастья, беспокойства и страха. Она бы полюбила ребенка Джона с той же страстью, что и самого Джона. Кто это будет - черноволосый мальчик-богатырь или сероглазая девочка? Кэти запнулась. А Джон? Будет ли он любить ее по-прежнему, когда у нее вырастет огромный живот, или же он отвернется и начнет искать женщин с более соблазнительными формами? А вдруг он отошлет ее назад к отцу, коль скоро она не сможет удовлетворять его в постели? Внезапно она поняла, что ей, в общем-то, все равно: увидит она снова своего отца или нет. Теперь ее жизнь была связана с Джоном, и она останется рядом с ним, пока он этого хочет Хмурая складка прорезала ее лоб, и девушка положила руку на живот, словно обороняя его Согласно непререкаемым канонам общества, ее незаконнорожденный ребенок будет бесправным и униженным существом. Существовал только один путь, при котором ребенок мог унаследовать имя своего отца и, не склоняя ни перед кем головы, гордо расти, покуда не вырастет. В ту же секунду Кэти решила, что должна убедить Джона жениться на ней любыми возможными средствами. Любил он ее или нет, он обязан позаботиться о судьбе их нерожденного ребенка. Размышляя о биографии своего будущего мужа, Кэти задумчиво пожевала губами. Ей придется выйти замуж за пирата, грабителя и убийцу, которого непременно повесят, как только он попадет в руки властей. Что ж, нравится ей это или нет, он был отцом ее ребенка, и она любила его. Она выйдет за него замуж, а уж потом будет настаивать, чтобы он занялся более респектабельным бизнесом. Кэти осторожно слезла с огромной кровати и начала одеваться. Право, ей надо поскорее обновить свой гардероб. Лишь немногие из ее платьев годились для тропической жары. Потом она вспомнила о том, как вырастет ее живот в ближайшие месяцы, и улыбнулась. Новый гардероб ей понадобится в любом случае. Одевшись, она вышла из дома и зашагала к маленькой пристройке на окраине сада, где жил Петершэм. После инцидента с Гарри Джон хотел оградить свою избранницу от любых случайностей. Он велел Кэти не отлучаться далеко от дома без сопровождения Петершэма. Наиболее отъявленные головорезы из обитателей острова, встретив гуляющую в одиночестве женщину, могли не без оснований посчитать ее своей законной добычей. Кэти подчинилась настояниям Джона, однако скорее из желания составить себе компанию, чем из соображений безопасности. В отсутствие Джона дни текли однообразной нескончаемой вереницей, а с Пе-тершэмом можно было, по крайней мере, поговорить. Старик сидел на крылечке хижины, крытой пальмовыми листьями, и что-то сосредоточенно вырезал из куска дерева. Увидев приближающуюся девушку, он улыбнулся. Его выцветшие глаза несколько раз мигнули, оценивая ее удивительную красоту. - Что-то вы поздно, мисс, - сказал он. - Я уж подумал, что вы решили проспать весь день. - Только его первую половину, - улыбнулась Кэти в ответ. Петершэм аккуратно положил деревяшку себе в карман и отряхнул руки от стружек. - Куда собираетесь сегодня, мисс? - спросил он. - Не хотите ли снова покататься на пони? - Нет, нет, я не могу, - не успев подумать, торопливо ответила Кэти. Она не хотела подвергать вынашиваемого ею ребенка опасным превратностям прогулки на норовистом пони, но объяснять Петершэму причину своего отказа пока не собиралась. Она хотела, чтобы первым обо всем узнал Джон. - Не можете?! - воскликнул Петершэм, внимательно рассматривая девушку. Кэти загляделась на одного из пестро расцвеченных попугаев, которых на острове было не меньше, чем воробьев в Англии, и не заметила, какое удивление вызвал у старика ее неосторожный ответ. Она встрепенулась, только когда Петершэм снова спросил: - Тогда, может быть, мы пойдем к морю, мисс? Кэти согласилась с улыбкой. Они пересекли сад и по тропинке спустились с утеса прямо на белый песок. Она нашла небольшой обломок скалы и уселась в его тень, поудобнее опершись спиной о прохладную поверхность камня. Петершэм присел рядом с ней, храня на лице задумчивое выражение. Сидеть на одном месте, вместо того чтобы сразу начать плескаться в воде, - ой, как это было не похоже на мисс Кэти! Кэти скинула кожаные сандалии, которые ей смастерил Джон из своих старых сапог, и зарылась ступнями в теплый песок. Пе-тершэм безмолвно следил за девушкой. У него в голове уже начали складываться кое-какие подозрения. - А каким был Джон в детстве? - нарушив тишину, спросила Кэти, мечтательно рассматривая горизонт. - Таким же дьявольским упрямцем и сорвиголовой, как и сейчас, усмехнулся Петершэм. Кэти посмотрела на него с упреком. - Я говорю серьезно, - настаивала она. - Я тоже, мисс. Кэти послала ему увещевающий взгляд, и старик продолжал: - Как я помню, мисс, он был крупным ребенком и тянул при рождении на добрых десять фунтов. Мистер Хейл так хотел иметь мальчика, что мы все подумали, он лопнет от радости. Он выпил целую бочку ямайского рома, со всеми пропустил по стаканчику, даже с конюхами - я тогда конюхом был, мисс. А потом мисс Вирджиния - это была матушка мастера Джона, настоящая леди взяла и померла. Поначалу казалось, что мистер Хейл тоже не жилец на этом свете, уж больно много он выпил с горя. Но он выжил, хотя для мастера Джона это, пожалуй, вышло не к добру. После смерти мисс Вирджинии мистер Хейл совсем изменился. Он ходил хмурый, и немного погодя увидели, что он винит мастера Джона в смерти его матери. Мистер Хейл нанимал разных женщин присматривать за мальчиком, но ни одна из них не задержалась надолго, и мастер Джон чаще всего крутился среди слуг. Отец едва на него глядел. - Бедный малыш, - вздохнула Кэти, живо представляя себе маленького Джона, обделенного любовью и лаской. Она снова обратилась к Петершэму. Рассказывай дальше, пожалуйста. - Ну, значит, мастеру Джону пришлось расти самому по себе. Лет с десяти он начал пропадать в конюшне - единственное место в усадьбе, где ему были рады. Как и все мальчишки, он изрядно проказничал - простые шалости, мисс, ничего худого. Но мистер Хейл считал по-другому. Он замечал мастера Джона только затем, чтобы высечь его за какой-нибудь пустячный проступок. Потом в один прекрасный день мастер Джон достаточно подрос для того, чтобы дать сдачи, и отец больше не осмеливался его пороть. Потом мистер Хейл нашел себе прехорошенькую молоденькую девушку и во что бы то ни стало захотел на ней жениться. Мастеру Джону она тоже очень нравилась. Бегал за ней повсюду хвостом, хотя она его и не замечала. Даже злилась, что он путается у нее под ногами. Мастер Джон тогда был долговязым, неуклюжим мальчишкой, ничуть не похожим на того красавца, каким он теперь стал. - Петершэм сделал выразительную паузу. - Вы должны быть терпимы к мастеру Джону, мисс. В детстве его совсем никто не любил, и он очень страдал из-за этого. Последнюю фразу он произнес очень серьезно. Кэти почувствовала, что у нее увлажнились глаза. Теперь она с удвоенной силой будет любить Джона и их общего первенца, чтобы подарить им все то, чего недоставало в детстве самому Джону. - А потом он сбежал из дома? - спросила Кэти. Петершэм метнул на нее настороженный взгляд. - Мастер Джон рассказал вам и об этом' Кэти безмолвно кивнула. Петершэм покачал головой. o* - Я не думал, что он кому-нибудь это расскажет. Я-то об этом знаю только потому, что нашел его тогда в сарае. Он себе жилы ножиком резал. Я ему пригрозил, что позову отца, и тут он мне все выложил. Я ему сказал, чтобы он так не горевал, но на нем все равно лица не было. На следующее утро он убежал. Сначала мистер Хейл не слишком о нем беспокоился, но через неделю в городе стали спрашивать, куда запропастился мастер Джон. Тогда мистер Хейл послал меня отыскать своего сына и вернуть его обратно. Ну, стало быть, я его и нашел. Он записался юнгой на бриг "Милосердный". Мастер Джон твердо решил уйти в море и сказал, что никогда не вернется в Вудхэм. Я мастера Джона понимал. У юнги на корабле жизнь не сахар, но все же ему там было лучше, чем дома. - Мистер Хейл был богатым? - Деньги у него водились, но тратить их на своего сына он скупился Даже у конюхов одежка была лучше, чем у него, да и ели они сытнее. Мистер Хейл тратил деньги только на женщин и карты. Он совсем разорил Вудхэм - это последнее, что мы слышали - И он никогда не возвращался назад? - медленно произнесла Кэти, чье сердце ныло от жалости. - Никогда, - ответил Петершэм. - И я сомневаюсь, что он когда-нибудь вернется. Ему нравится жить здесь, мисс. Да и мне тоже. Некоторое время Кэти молчала, обдумывая то, что рассказал ей Петершэм. Теперь она лучше понимала характер Джона - его недоверие к женщинам, его жестокость, его гипертрофированное чувство собственности. Ничего не имея в юности, он был полон решимости самому добыть свое счастье и не упустить его. - А как он стал пиратом? - спросила наконец Кэти. И Петершэм рассказал такую историю: - На "Милосердном" мастер Джон работал как дьявол и накопил достаточно денег, чтобы вступить в дело с хозяевами брига. Мы плавали вдоль побережья Северной Америки и торговали всем, что попадется под руку. В тот рейс мастер Джон был капитаном, а в трюме мы везли груз новеньких английских штуцеров. Видать, мисс, о нашем грузе пронюхали пираты. Они напали на нас. Драться мы тогда были не обучены, на бриге была только одна пушка. Понятное дело, мы просто сдались. Каждого, кто отказывался к ним присоединиться, пираты убивали на месте. Мастер Джон не дурак, да и я тоже, так что мы подписали ихнюю бумажку и стали пиратами. Мастер Джон оказался настоящим морским разбойником, ему это нравится. Да и как такая веселая жизнь не понравится. Сам себе хозяин, и прибыль неплохая. Некоторое время Кэти в тишине переваривала поведанную ей историю, а затем немного смущенно улыбнулась Петершэму. - Спасибо, что рассказал мне, - тихо поблагодарила она. Петершэм молча кивнул, как бы принимая ее благодарность. Они сидели и смотрели на волны. Наконец старик снова заговорил: - Вам ведь есть что рассказать мастеру Джону, мисс Кэти? Этот вопрос, прозвучавший словно гром среди ясного неба, застал Кэти врасплох. Она быстро посмотрела на Петершэма, чувствуя, как ее лицо заливает горячий румянец. - Ч-что ты имеешь в виду? - замялась она. Петершэм усмехнулся. - От меня вы это не скроете, мисс. Я на своем веку перевидал немало женщин в тягости. Кэти покраснела еще гуще. Она еще не привыкла к мысли, что носит в себе ребенка от Джона. И хотя Кэти была счастлива, она все еще ощущала глубоко укоренившуюся застенчивость, когда речь заходила о самых интимных сферах ее жизни. - Я... я, - запнулась она и наконец серьезно произнесла: - Разумеется, Петершэм, ты совершенно прав. - Я так и знал, - с удовлетворением сказал старик. - Ух как обрадуется мастер Джон. Ребеночек - это как раз то, что ему нужно. - Почему ты так думаешь? - с неподдельным любопытством спросила Кэти, чье смущение начало идти на убыль. В конце концов, сама природа рассудила так, чтобы женщина имела детей от мужчины. Правда, она не была замужем за этим мужчиной. Природу это, конечно, не волновало, в отличие от самой Кэти. - Мастеру Джону всегда было нужно кого-то любить - и чтобы его тоже любили. Теперь у него будет и ребенок, и вы, мисс Кэти. - А ты уверен, что он этого хочет, Петершэм? - внезапно робко спросила она. - Мисс Кэти, да это же у него на лице написано. Мастер Джон, может быть, еще сам не знает, но ему без вас не жизнь. Я его никогда не видел таким счастливым, как в последние дни. Когда он услышит о ребеночке, он до самой луны подпрыгнет от радости И все приличия с вами соблюдет, вы уж не волнуйтесь, мисс Кэти. - Надеюсь, что ты прав, Петершэм, - вздохнула Кэти. - Будьте покойны, мисс. Кэти улыбнулась, чувствуя, что она обрела в лице Петершэма верного союзника. Старик улыбнулся ей в ответ. Между ними воцарилось задумчивое молчание. Спустя несколько минут Кэти приложила ладонь к переносице и напряженно вгляделась в тонкую линию горизонта. - Петершэм, посмотри, не корабль ли это? - взволнованно сказала она. Петершэм посмотрел в том направлении, куда указывала девушка. - Похоже, что так, мисс. - Как ты думаешь, это "Маргарита"? - Кэти начала немножко нервничать, представляя, как она сообщит Джону свою сногсшибательную новость. - Может быть, мисс. В доме лежит подзорная труба. Если хотите, я могу за ней сходить. Тогда мы узнаем наверняка. - Да, да, сходи, пожалуйста. Я хочу знать заранее: Джон это или нет. Мне... мне надо приготовиться. - Небось будете причепуриваться да прихорашиваться, а, мисс Кэти? улыбнулся Петершэм. - Ну, на то вы и женщина. Ладно, вы просто посидите здесь, а я поднимусь и взгляну на этот корабль. - Спасибо, Петершэм, - сказала Кэти, слегка покраснев от проницательности старого слуги, который уже шагал по тропинке к дому. Подбодренная его словами, Кэти с нетерпением дожидалась момента, когда она сможет поговорить с Джоном. И все же она не переставала волноваться. Что он ей скажет? И, самое главное, что она скажет сама? Как сказать мужчине о том, что ты носишь его ребенка? Особенно если этот мужчина не твой муж? - Мисс Кэти! Мисс Кэти! - К ней, спотыкаясь, приближался Петершэм. Мисс Кэти! Какой-то неуловимый оттенок в его голосе встревожил девушку. Она поднялась на ноги, стряхнула с платья песок и потянула свои неуклюжие кожаные сандалии. - Что такое? - коротко спросила она. - Это не "Маргарита", мисс, - выдохнул он, остановившись рядом с ней. Там около восьми кораблей, и они идут к острову на всех парусах. Они еще далеко отсюда, и я не смог точно разобрать, под какими они флагами. Но они идут не просто так. Все их пушки нацелены на остров! - Что же нам делать?! - ужаснувшись, воскликнула Кэти. Петершэм схватил ее за руку и потянул за собой. - Для начала мы должны убраться с берега. Если они начнут стрелять, мисс, мы станем для них отличными мишенями. Кэти побежала к дому, увязая ногами в песке. Петершэм держался у нее за спиной. Она всем сердцем призывала на помощь Джона - Джон уберег бы ее, уберег бы их всех, от любой опасности. Если эти корабли и вправду нападут на остров, она может никогда не увидеть его снова. Вернувшись назад, он может обнаружить, что она мертва - или исчезла, - и тогда он никогда не узнает о ребенке. Эта внезапная мысль тревожила ее больше всего. Словно возвращенный ее молитвами, Джон нервно расхаживал по передней, когда Кэти и Петершэм, вскарабкавшись по утесу, наконец ворвались в дом. Он был насквозь вымокшим и сердитым. Издав короткий радостный крик, Кэти бросилась в его объятия. Он крепко сомкнул вокруг нее руки и, прижав к себе, не переставал сыпать ругательствами. - Джон! О, Джон! - Где ты была, черт возьми! Я тут с ума сходил! Разве ты не видела эти корабли? - Да, да, я видела! Я так рада, что ты здесь. - Как вы сюда пробрались, кэп? Я видел в подзорную трубу, что они окружили весь остров. - Весь, кроме южного мыса. Они, должно быть, думают, что там нельзя пройти из-за рифов. "Маргарита" стоит в миле оттуда. Я добрался до берега вплавь. В рифах есть щель, она недостаточно широка для наших шлюпок, но я думаю, что рыбацкая лодка сможет там проскочить. - Ах, Джон, они собираются напасть на остров? Почему? - Она откинула голову, чтобы взглянуть на его бронзовое от загара лицо. Он обнажил зубы в дикарской ухмылке. - Мы пираты, моя милая, или ты это забыла? Время от времени на нас устраивают облавы. Это одна из наименее привлекательных сторон нашего промысла. - Мастер Джон, мы будем драться? - Да, будем, дьявол нас забери, - нам больше ничего не остается. С этого чертова острова никак не уйти - только через рифы, и у нас не хватит времени всех переправить. Джон порывисто поцеловал девушку и отстранил ее от себя. Он заговорил сухим властным голосом: - Петершэм, возьми мисс Кэти и веди ее к южному мысу. Ждите там, если будет необходимо, я пришлю кого-нибудь с лодкой или, если смогу, приду сам, чтобы вас переправить на "Маргариту". Я отдал приказ, чтобы корабль не трогался с места, пока вы не окажетесь на борту. - Но, Джон, если ты пойдешь с нами, мы можем бежать с острова вместе, трепеща, возразила Кэти. - Неужели ты хочешь сражаться с целой флотилией? Это невозможно, ты же погибнешь! - С каких это пор, киска, ты стала военным стратегом? - вымученно пошутил он. - Делай, что я говорю, и все будет прекрасно. - Не обращайтесь со мной как с неразумным ребенком, Джонатан Хейл! вспыхнула Кэти. - Если бы ты действительно думал, что все будет прекрасно, ты бы не оставил "Маргариту" ждать меня около берега. Не говоря уже о том, что ты рисковал жизнью, пробираясь вплавь через коралловые рифы. Я никуда не пойду, ты слышишь? Я останусь с тобой. - Не капризничай, Кэти, - утомленно произнес он. - Тебе не следует здесь находиться. Как, по-твоему, я смогу отбиваться от этих чертовых кораблей, если буду постоянно волноваться, где ты и что с тобой случилось? Нет времени спорить. Иди с Петершэ-мом, он за тобой присмотрит, пока я не вернусь. - Капитан прав, мисс. Вам лучше отсюда уйти, - тихо вставил Петершэм. Кэти не обратила на него внимания; ее взгляд не покидал худощавого лица Джона. Вдруг он улыбнулся, и его глаза потемнели. - Ладно? - спросил он. Эти серые глаза и обезоруживающая улыбка сломили упрямство Кэти. - Ладно, - неохотно сказала она, сдавшись. - Но пообещай, что будешь осторожен. Ради меня. Теперь эти слова приобрели особый смысл, хотя Джон этого и не знал. Он должен был проявлять осторожность не только ради нее, но и ради их общего ребенка - Ради тебя, - повторил он торжественно, словно давал клятву, а затем ласково подтолкнул ее к спальне. - Иди возьми самый теплый плащ, он тебе может понадобиться. По ночам на море становится холодно. Кэти покорно поплелась в спальню. Он настоял на своем - как всегда. Когда девушка вернулась в переднюю с плащом, перекинутым через руку, она услышала, как Джон торопливо договаривает: "...чтобы она обязательно попала назад к отцу". - Кэп, вы еще не знаете, что... - начал Петершэм и осекся, увидев, что в дверном проеме появилась Кэти, которую слова Джона заставили побледнеть. Джон медленно повернулся к ней лицом, тщетно пытаясь скрыть свой внезапный испуг. С хлынувшими из глаз слезами Кэти кинулась ему на шею. - Джон, ты должен пойти с нами, - сбивчиво прошептала она. - У меня будет ребенок. На мгновение в прихожей воцарилась мертвая тишина. Петершэм тактично рассматривал потолок. - О Боже, нет, - наконец пробормотал Джон странным приглушенным голосом. - Ты уверена? Кэти отпрянула назад, чтобы заглянуть ему в лицо. Он казался 1 поникшим. - Ты жалеешь, да? - закричала она. - Ты ведь не хотел обременять себя ребенком? Тебе надо было об этом подумать, перед тем как меня насиловать! - Нет, Кэти, нет, я совсем не жалею об этом. Я... Грохот разорвавшегося ядра не дал Джону договорить. - Черт, сейчас нет времени об этом говорить! Петершэм, уведи ее отсюда. Джон торопливо покрыл ее лицо страстными поцелуями и, решительно отвернувшись, вышел из дома Он быстро пропал из виду, и тогда Петершэм помог Кэти вылезти из окна, и они вместе помчались через сад к южному мысу. Отдаленные раскаты орудий сопровождали их на всем пути через небольшой остров. Клубы дыма заволокли небо. Воздух наполнился кисловатым запахом пороха. Орудийная канонада составляла зловещий контраст с безмятежной красотой тропической природы, которая окружала беглецов. На пальмах без умолку трещали попугаи, разноцветные колибри порхали с куста на куст, лакомясь сочными ягодами. Малиновые цветы бугенвиллей, переплетаясь с розовыми и белыми гортензиями, ослепляли глаза своей фантастической палитрой. Прошагав двадцать минут, Кэти и Петершэм вышли на берег моря, которое расстилалось перед ними как бесконечный лазурный ковер. - Он не хочет ребенка, Петершэм, - сказала девушка, когда они опустились на песок в тени высокой кокосовой пальмы. Старик ободряюще сжал ее холодную ручку. - Мисс Кэти, мастер Джон был взволнован. Когда вся эта суматоха уляжется, он совсем по-другому заговорит, вот увидите Кэти уставилась на него слепыми от слез глазами. - Когда эта суматоха уляжется... он, может быть, уже погибнет. Набегающие на берег волны постепенно убаюкали ее, и она смежила заплаканные глаза. Одна мысль, тревожно пульсируя в ее голове, мешала ей окончательно забыться. Она вымаливала спасение Джону. Если он выйдет из этой битвы целым и невредимым, она больше не станет просить Господа ни о чем. Вдруг голос Пе-тершэма вывел ее из сомнамбулического состояния. - Мисс Кэти, кто-то идет. Нам надо спрятаться. Кэти моментально вскочила на ноги, словно кошка, почуявшая опасность. Они бегом кинулись к вросшему в песок валуну и укрылись за его выщербленным выступом. Хотя отсюда они не могли видеть того, кто к ним приближался, но зато сами стали недоступны посторонним взорам. В их нынешнем положении никакие меры предосторожности не были лишними. - Кэти, Кэти! - раздался мужской голос неподалеку от них. Кэти и Петершэм переглянулись, а затем осторожно выбрались из укрытия. - Гарри?! - не веря своим глазам, воскликнула она. И действительно, перед ней стоял Гарри. Она почувствовала, как ей в сердце впиваются ледяные иголки страха. Джон говорил, что он придет сам... если сможет. Почему же он не пришел? С ним что-то случилось... или, узнав о ребенке, он больше не хотел с ней оставаться. Петершэм придвинулся к ней поближе и вызывающе спросил Гарри: - Что ты здесь делаешь? Только теперь Кэти вспомнила о размолвке между Гарри и Джоном. Петершэм прав, проявляя такую настороженность. Джон никогда не послал бы Гарри переправлять их на "Маргариту"... если только в нем внезапно не угасла ревность. Гарри остановился прямо напротив Кэти. Его лицо и руки были закопчены порохом. - Меня послал Джон, - коротко ответил он. В душе Кэти погас последний лучик надежды. Если его действительно послал Джон, значит, ему стала безразлична ее судьба, когда он узнал, что она беременна. - Что-то мне не верится. - Петершэм воинственно шагнул вперед, заслонив собой Кэти. Гарри нетерпеливо поморщился. - Бог с тобой, Петершэм, что ты думаешь, я собираюсь изнасиловать беременную женщину? Между мною и Кэти больше ничего не может быть, и Джон это знал, когда все рассказал мне. - Джон тебе все сказал? - спросила она, медленно произнося слова. - Что с ним? Он жив? - Он был жив, когда я его видел в последний раз, - сказал Гарри, внезапно посуровев. - А теперь... не знаю, может быть, он уже погиб. Его и еще нескольких человек окружили в одной из хижин. Мне удалось оттуда ускользнуть только благодаря моему мундиру. Солдаты уже готовились ее поджечь. Кэти непонимающе посмотрела на прожженный и изорванный во многих местах мундир офицера британского флота, который носил Гарри. Этот мундир был на нем и тогда, когда Кэти впервые увидела его на борту "Анны Грир". Но какая связь?.. - Солдаты? - Петершэм оказался догадливее. - Да, я же говорю, солдаты, - невесело улыбнулся Гарри. - На кораблях полно солдат - британских солдат. Думаю, что они явились по вашу душу, леди Кэтрин. Вы мне, помнится, говорили, что ваш отец - очень богатый человек. - Боже, они его повесят! - в ужасе воскликнула Кэти. Перед ее глазами уже вставал мрачный силуэт виселицы. Она знала, что британские солдаты действуют хладнокровно и решительно. - Я должна идти к Джону! Гарри взглянул на нее с невольно проявившимся на его лице уважением. - Я думаю, ты права, Кэти, - сказал он. - Ты его единственный шанс на спасение. Но идти в деревню опасно. Солдаты пьяны от крови, и они могут, даже не удосужившись выяснить твое имя, повесить и тебя как возлюбленную пирата. - Я знаю, как вести себя с британскими солдатами, Гарри, - ответила Кэти, и ее плечи сами собой надменно расправились. На обоих мужчин ее царственный вид произвел заметное впечатление. - Наверное, ты с ними справишься, - признал Гарри. - Мы не можем терять время на разговоры, - сказала Кэти и решительно двинулась в глубь острова. Гарри и Петершэм обменялись между собой быстрыми взглядами и направились вслед за ней. Она удивленно оглянулась. - Что вы делаете? Вам нельзя туда идти. Они вас повесят! - Как мы сможем смотреть в лицо Джону, если отпустим тебя одну, проворчал Гарри. - Лучше пойдем побыстрее, чтобы успеть вовремя. Напоминать ей об этом было излишне. Кэти почти бежала, продираясь сквозь густые тропические заросли. Вдруг чья-то рука легла на ее плечо. - Не забывайте о ребенке, мисс Кэти, - предупредил ее Петершэм. - Я не фарфоровая, - пробормотала она сквозь зубы. - Мы опоздаем, если не будем торопиться! До деревни было недалеко, но Кэти казалось, что это расстояние исчислялось многими милями. Она прошла мимо развалин бывшего дома Джона, лишь мельком взглянув на его обугленный остов. По-видимому, пушечное ядро, прошив насквозь крышу, разорвалось внутри, вызвав пожар. Но дом не имел никакого значения по сравнению с Джоном. Она представляла, как его тело извивается на конце длинной веревки, как побагровело лицо и как высовывается распухший язык. Она даже не вспоминала о том, что когда-то со злорадством пророчила ему именно такую смерть. Теперь Кэти любила его и знала, что если он погибнет, она этого не вынесет. Над кучкой некогда крепких хижин, которые стояли неподалеку от гавани, висела плотная пелена черного дыма. Не уцелел ни один из домов. Всюду высились груды развалин, как будто чья-то гигантская рука ухватилась за этот край острова, с силой потрясла его, а потом снова уложила на место. Трупы людей - пиратов и туземцев - лежали там, где их застигли пули британских солдат. На одном из военных фрегатов, бросившем якорь в бухте, Кэти увидела свисавшие с реи веревки, на которых болтались тела с нелепо растопыренными в воздухе руками. О Боже, они уже начали вешать! Гарри и Петершэм подошли к ней с обеих сторон и взяли за руки, обеспокоенно глядя на ее бледное под густым загаром лицо. Умолкший шум выстрелов говорил им о многом. , - Сражение кончилось, Кэти, - тихо произнес Гарри. - Тебе лучше уйти. Ты ведь не хочешь увидеть Джона мертвым? Сильный шок может повредить твоему ребенку. - Нет! - яростно крикнула Кэти, вырывая у них свои руки. - Он жив! Я знаю, что он жив! Подобрав юбки, она стремительно зашагала к бухте. Гарри и Петершэм, пыхтя, бросились вдогонку за ней, бормоча ругательства, проклиная ее упрямство. Они оба не верили, что Джона еще можно спасти, и в душе Кэти боялась, что они правы. Джон непременно бился бы до последнего, чтобы избежать плена, и Кэти с трепетом сознавала, что он легко мог оказаться среди тех, кто погиб в битве. Но даже если Джон был еще жив и ожидал своей очереди у подножия виселицы, где вешали уцелевших пиратов, сможет ли она поспеть туда вовремя, а затем остановить казнь? Вряд ли командир британского корабля захочет помиловать вожака пиратов только потому, что его попросит об этом какая-то девушка, хотя бы и графская дочь. "Неважно, - так подумала Кэти, - все равно я должна попытаться". Проход к гавани сторожила дюжина солдат, выстроенных в шеренгу. Ринувшуюся к ним Кэти они встретили дружным клацанием затворов. - Стой! - громко предупредил командир, выбегая вперед. Увидев, что к ним приближается женщина, он заколебался и не отдал приказа начинать огонь. - Не стреляйте, вы, идиоты! - крикнула Кэти, не замедляя шага, пока она не поравнялась с офицером. Ее лицо раскраснелось, дыхание было затруднено, однако она ухитрилась выглядеть настоящей леди. Офицер был явно сбит с толку. - Я леди Кэтрин Олдли. - Кэти говорила быстро, но величественно. - И я требую, чтобы меня доставили на корабль, где вешают пиратов. И немедленно, слышите, немедленно! Офицер подозрительно оглядел девушку, а затем с еще большим сомнением посмотрел на Петершэма и Гарри, которые неловко переминались за спиной Кэти. Она поняла, что выручить ее друзей в очередной раз может только мундир Гарри. Она стремительно повернулась в их сторону. - Благодарю вас, джентльмены, за то, что вы меня проводили, - сказала она, энергично пожав руку Гарри, а затем Петершэма. - Мне кажется, вам не терпится вернуться к выполнению своих обязанностей. Не смею вас больше задерживать, джентльмены. Уловив многозначительный смысл ее слов, оба мужчины торжественно ответили на ее рупопожатие и начали бочком отходить в сторону. Они сделали ради Кэти и Джона все, что могли, и теперь должны были позаботиться о собственной безопасности. - Подождите, - подозрительно приказал молодой офицер. Не успели Гарри и Петершэм остановиться, как Кэти разразилась новой тирадой: - Лейтенант, я сказала, что требую немедленно сопроводить меня на корабль! У меня нет времени ждать, пока вы будете судачить с этими джентльменами! Лейтенант замялся. Он не мог знать наверняка, что эта девушка действительно та особа, за которую она себя выдает. Однако он помнил о слухах, касавшихся некой леди Кэтрин, которая была то ли мертва, то ли находилась в плену у пиратов. Если эта барышня была той самой леди, то ему следовало ее послушаться. Судя по всему, ее отец был весьма важной фигурой. - Немедленно, лейтенант! - Слова Кэти огрели его, словно хлыстом, и офицер проглотил все свои сомнения. - Да, миледи, - пробормотал он и, повернувшись к солдатам, велел приготовить лодку для ее светлости. В поднявшейся суматохе Гарри и Петершэм благополучно скрылись из виду. Когда лодка была снаряжена, лейтенант, кланяясь и расшаркиваясь, помог ей усесться. Кэти, скрипя зубами, проклинала его церемонность. Как раз в эту минуту Джона могли подводить к виселице и накидывать ему на шею петлю. - Быстрее, быстрее! - торопила она гребцов, стоя на носу маленькой лодочки, скользящей по волнам с белыми шапками пены по направлению к фрегатам. Когда они наконец достигли корабля, на котором происходила казнь, Кэти крикнула, чтобы оттуда сбросили веревочный трап. Трап зазмеился вдоль борта, и Кэти, цепко ухватившись за него руками, с обезьяньим проворством полезла наверх. Страх за судьбу Джона удесятерил ее силы. Наконец она выбралась на палубу, едва замечая, какой интерес вызвало ее появление. - Что у вас за дело на "Леди Честер", мисс? - грубовато спросил чей-то хриплый голос. - Я должна немедленно видеть капитана этого корабля! - резко ответила Кэти. Она похолодела от ужаса, когда увидела тела казненных, аккуратно штабелями сваленные вдоль корабельных перил. - Да неужели, мисс? - издевательски протянул голос, и Кэти обратила к его обладателю испепеляющий взгляд. - Да, мистер, должна! Я леди Кэтрин Олдли, и я была в плену у этих разбойников. Ваш капитан будет неприятно удивлен, узнав, что мне чинили препятствия к встрече с ним! Под ее яростным натиском дюжему боцману стало не по себе. - Да, мэм! - вытянулся он перед Кэти. - Идите за мной, мэм! Надменно задрав подбородок, Кэти прошествовала за ним мимо толпы матросов, собравшихся поглазеть на казнь. На половине пути раздался раскатистый пушечный выстрел, почти оглушивший ее своим шумом. - Зачем они так палят? - буркнула Кэти, воротя нос от своего потного гида. - Сигналят, чтобы вывели к виселице следующую партию пленников, - с готовностью ответил боцман. - Мы можем вешать пятерых зараз. Кэти едва не стошнило от искренней гордости в его голосе. Она резко обернулась на раздавшийся за ее спиной нестройный топот ног и увидела отряд матросов, ведущих осужденных пленников к виселицам. Самих пленников нельзя было разглядеть из-за окружившей их стражи, но какое-то шестое чувство заставило Кэти застыть на месте. Спустя мгновение она возблагодарила Бога за то, что остановилась. На сбитом из досок помосте, спешно установленном под рангоутом, который заменял на фрегате виселицу, со связанными за спиной руками и с повязками на глазах стояла очередная пятерка жертв. Третьим слева был Джон. Палач в черном капюшоне завязывал петлю вокруг его бронзовой шеи. Глава 11 Стойте!" - хотела закричать Кэти, но слова застряли у нее в горле. Она беззвучно открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная из воды. Ее ноги приросли к палубе, вопреки желанию немедленно броситься туда, где стоял Джон с этой ужасной петлей на шее. Господи, это было хуже любого кошмара! Он находился в руках палача, а она не могла ни вымолвить слова, ни пошевелиться! Чья-то рука легла на ее плечо и сжала его с такой силой, что Кэти, внезапно выйдя из оцепенения, негодующе повернулась. Моментально забыв о брани, готовой сорваться с ее языка, она увидела перед собой усталое, но расплывшееся в облегченной улыбке лицо своего отца. - Кэти! - он произнес ее имя, как молитву. - Кэти, дитя мое, я думал, тебя уже нет в живых... - Папа! - прервала его Кэти. - Ах, папа, ради Бога! Ты должен спасти от виселицы вон того человека! - Она указала на Джона. Окружавшие их матросы, услышав ее отчаянную просьбу, подняли любопытные лица. Кэти было все равно. Она была далека от того, чтобы думать о приличиях. Весь смысл ее существования был сейчас сосредоточен на Джоне. Сэр Томас глядел на узника, чьи глаза были скрыты черной повязкой, не делая ни единого движения, чтобы прийти ему на помощь. Кэти неистово теребила его руку. - Папа, поторопись! О Господи, пожалуйста, поторопись! - Это тот самый человек, который тебя похитил? - злобно спросил сэр Томас, не отводя глаз от помоста, на котором стоял Джон. - Да! Папа, останови их! - Пусть его повесят! Виселица чересчур хороша для этого негодяя! Будь моя воля, его бы четвертовали! Я хочу, чтобы он заплатил за твои страдания! Чертов ублюдок! - Сэр Томас послал в сторону Джона взгляд, полный ненависти. Джон стоял слишком далеко, чтобы слышать их разговор. Бледный и тихий, он беззвучно кивал в ответ на вопросы священника. Осенив Джона крестом, священник подошел к следующему осужденному, чтобы повторить весь ритуал с самого начала. - Папа, ты должен остановить их! Он отец моего ребенка! - Что? - с болью и гневом крикнул сэр Томас. - У меня будет от него ребенок! Папа, я не хочу, чтобы они повесили отца моего ребенка! Пожалуйста, останови их! Быстрее! Сэр Томас долго сверлил Кэти глазами, и в течение этой бесконечной минуты ей казалось, что она вот-вот сойдет с ума. Священник пробормотал отпущение грехов последнему из пятерки и отступил назад. Раздалась предшествующая казни барабанная дробь. - Папа, пожалуйста! - настойчиво воскликнула Кэти. Она понимала, что взывать к капитану "Леди Честер" уже слишком поздно. Если бы только ее отец все-таки смилостивился! Сэр Томас перевел взгляд с умоляющего лица дочери на помост, где выстроились осужденные. Его губы вытянулись в тонкую ниточку. - Папа! - Стойте! - прогремел властный голос сэра Томаса. - Я хочу допросить вон того человека, третьего слева! Приведите его ко мне! Рука человека в черном капюшоне нерешительно замерла на конце веревки, рванув которую он отправил бы пятерых пиратов раскачиваться в смертной агонии. Палач посмотрел на распоряжающегося ходом экзекуции офицера, ожидая от него подтверждения приказа. Офицер коротко кивнул, и палач, пожав плечами, как будто он заранее извинялся за то, что ему предстояло сделать, развязал петлю на шее Джона. Двое вооруженных матросов стащили его с помоста и, не снимая с его глаз черной повязки, грубо поволокли в сторону. Кэти с тревогой повернулась к отцу. - Куда они его ведут? - В трюм. Он будет там оставаться, пока я за ним не пошлю. Там ему ничего не грозит. Кроме крыс, разумеется. - Горькая ирония сэра Томаса заставила Кэти вздрогнуть. - Папа, я могу все объяснить... - неуверенно запнулась Кэти, видя, как потемнели его глаза. Нахмурившись, он взял ее за руку. - Конечно, конечно, Кэти, но я думаю, будет лучше, если ты сделаешь это наедине. Мы, кажется, уже и так привлекли к себе чересчур много внимания. Он обвел взглядом ухмыляющуюся толпу людей, которые без всякого стеснения прислушивались к их разговору. Кэти с ужасом поняла, что ее собственные слова навлекли на нее клеймо падшей женщины или, попросту говоря, шлюхи. В соответствии с моралью того времени, незамужняя женщина, имеющая ребенка, становилась шлюхой в глазах всего общества, которое отказывалось принимать во внимание обстоятельства, приведшие ее к этому. Двинувшись вслед за своим отцом по ведущей вниз лестнице, Кэти гордо подняла голову, но не смогла подавить румянец, который пурпурными пятнами залил ее щеки. Между тем казнь пошла своим чередом. Кэти сжалась от прокатившегося над палубой хриплого вопля, сразу за которым последовал пронзительный хруст ломающихся шейных позвонков. Она конвульсивно стиснула отцовскую руку, чувствуя, как к ее горлу подкатывает горький комок желчи. Несмотря на свою непоправимо разрушенную репутацию, Кэти ни в чем не могла себя упрекнуть. Жизнь Джона стоила того, что она стала вечным изгоем в обществе. Но этот позор запятнал не только ее. Еще был ее отец... - Папа... - нерешительно начала она. - Тс-с-с, - мягко приказал он, подталкивая ее вперед. - Ты обо всем расскажешь в моей каюте. Сэру Томасу как исключительно богатому и влиятельному человеку отвели лучшую каюту на корабле. Когда он, открыв дверь, пропустил Кэти внутрь, она была немножко ошеломлена ее убранством. По сравнению с опрятным, но аскетичным жилищем Джона эта каюта потрясла ее своей роскошью. Она могла лишь догадываться, как отнесся бы Джон к такой изысканной обстановке. Видя эти плюшевые ковры и бархатные занавеси, резную мебель и хрустальные украшения, он бы только глумливо фыркнул, подобно тому как он когда-то глумился над ее дорогостоящей одеждой. Кэти смотрела вокруг его глазами и чувствовала себя не в своей тарелке. - Теперь, дитя мое, я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что с тобой приключилось. - Отец усадил ее в одно из кресел, и сам расположился в кресле напротив. Кэти судорожно сглотнула, покраснела и, положившись на Бога, поведала сэру Томасу свою историю, умолчав лишь о наиболее интимных моментах ее взаимоотношений с Джоном. Она особенно подчеркнула, что он был неизменно добр и внимателен к ней, заботясь о ее крове и пище и защищая ее от всех невзгод. Описывая, как он рисковал своей жизнью, чтобы спасти ее в "Красной собаке", Кэти с невольным воодушевлением повысила голос. Сэр Томас заметил это и мрачно сузил глаза. Пока Кэти рассказывала об ужасных ранах, которые получил Джон, и о том, как она за ним ухаживала, отцовские глаза сужались все больше и больше. Внезапно его тихо вздымающийся гнев достиг внимания Кэти, и она замолчала. В воцарившейся тишине сэр Томас долго разглядывал буколическую гравюру, висевшую на противоположной стене. - Ты уверена, что у тебя будет ребенок, Кэти? - наконец спросил он, тщательно избегая каких-либо эмоций в своем голосе. И снова Кэти почувствовала, как ее щеки заливает горячий румянец. В своем нынешнем положении она была для отца - который всегда ею гордился камнем на шее. Дочь сэра Томаса Олдли с ребенком от главаря пиратов... Какое раздолье для злых языков и недоброжелателей! Какой урон его репутации! - Да, папа, уверена, - выдавила она. Сэр Томас видел охвативший его дочь стыд, и его сердце сжалось от любви к ней. В конце концов, она была невиновна в происшедшем. В груди сэра Томаса закипела лютая ненависть к человеку, развращенному настолько, что он мог посягнуть на честь семнадцатилетней девушки, которую воспитывали как леди. Вспомнив, что он самолично спас этого негодяя от заслуженной виселицы, сэр Томас зловеще сверкнул глазами. Он даровал ему лишь временную отсрочку, так пообещал себе сэр Томас. Сейчас он в первую очередь должен позаботиться о счастье и добром имени своей дочери. Но потом... - Дитя мое, у тебя нет причин выглядеть такой угнетенной, успокоительно произнес сэр Томас. - Вынашиваемый тобой ребенок стал результатом зверского насилия, за которое ты ни в коей мере не можешь нести ответственности. Мы должны предпринять шаги, чтобы оградить твою репутацию от незаслуженных упреков. К сожалению, ты имела неосторожность затронуть столь деликатную тему прямо на палубе, где нас слышал каждый матрос, но я думаю, что мы сумеем исправить эту ошибку. Так вот, Кэти... Кэти поникла. Очевидно, умолчав об интимных деталях своего сожительства с Джоном, она ввела отца в заблуждение. Она должна сказать ему правду, какой бы оскорбительной эта правда ни оказалась для его чувств. - Папа, - отважилась она, опустив глаза на свои сплетенные пальцы. Папа, это не было насилием. - Что ты сказала? - недоуменно переспросил сэр Томас. - Джон... Джон не принуждал меня к этому, - прошептала Кэти, которая никогда в жизни не чувствовала себя такой униженной. - Я сама этого хотела. - Боже мой, ты понимаешь, что ты говоришь? - взвился сэр Томас, сердито глядя на свою дочь. Побледнев как мел, Кэти подняла глаза. - Негодяй! - наконец выдохнул сэр Томас. - Я рад, что не дал его повесить Он заплатит за все, что... - Папа! - Кэти тоже поднялась на ноги и вдруг покачнулась, сраженная приступом тошноты. Сэр Томас успел ее подхватить, и она приникла к нему с расширенными от страха глазами. - Папа, я люблю его. Она выглядела такой слабой и подавленной, что сэр Томас решил смягчить свою тактику, однако в душе он остался все тем же непримиримым врагом Джона. Даже если его дочь говорила правду и этот негодяй не положил ее к себе в постель силой, опытному развратнику ничего не стоило соблазнить невинную молодую девушку, что было нисколько не лучше насилия. Его дочь должна это понять. Он не позволит ей наивно воображать, что она любит этого человека развратника и негодяя! - Дитя мое, этот человек значительно старше тебя, не так ли? - мягко начал сэр Томас. Он понимал, что безоговорочное осуждение ее страсти только подольет масла в огонь. - Ему тридцать четыре года, - слабо ответила Кэти, снова опускаясь в кресло. Она была удивлена тем, что отец внезапно переменил тон. Она не ожидала, что его гнев утихнет так быстро. - Я так и думал, - озабоченно произнес сэр Томас, словно найдя подтверждение своим худшим страхам. - А имеешь ли ты причины полагать, что он любит тебя? - Ну, я, право... - Он когда-нибудь так говорил? - настаивал сэр Томас. Смущенное лицо Кэти подсказывало ему, что он находится на верном пути. - Н-нет, - пришлось признать Кэти. Она опустила глаза и принялась изучать роскошный красный ковер, на фоне которого ее ноги, обутые в грубые кожаные сандалии, выглядели незваными нищенками. - Я так и думал, - тяжело вздохнул сэр Томас. - Дитя мое, тридцатичетырехлетний мужчина, в особенности лишенный всяких моральных устоев разбойник, к этому возрасту познает - в библейском смысле, разумеется, - множество женщин. Чувства, которые ты могла бы в нем вызвать, уже износились от частого употребления. Что же касается тебя, дочка, ты, абсолютно невинная и благопристойно воспитанная, ошибочно приняла свое пробудившееся влечение к мужчинам за любовь. Молодым девушкам свойственно идеализировать тех мужчин, которые делают их женщинами. Разве ты сама не замечала, что многие молодые леди, до брака ненавидевшие своих мужей, очень скоро привязываются к ним всей душой? Как ты думаешь почему, дочка? Кэти напряженно размышляла. Отец говорил правду. Она знала не одну девушку, поначалу с негодованием отвергавшую неказистого жениха, чтобы после замужества не сводить с его противной физиономии влюбленных глаз. Однако... - Это все не то, папа, - решительно заявила она. - Я действительно люблю Джона. Он красивый и сильный. А каким он бывает любезным и обаятельным... Сэр Томас горестно рассмеялся: - Еще бы ему не быть любезным и обаятельным, мое бедное дитя! Мужчина может получить полное наслаждение только от увлеченной им женщины. Кому, как не мне, это знать! Я и сам частенько использовал такой способ, когда хотел завоевать благосклонность той или иной девицы. И эти дурочки воображали, что я от них без ума, когда я руководствовался лишь трезвым расчетом. Мужчина никогда не обесчестит женщину, которую он любит, а женщина должна рассматривать степень его уважения к себе как подтверждение его истинных чувств. Сэр Томас был удовлетворен тем эффектом, который произвела его речь на Кэти. Если бы он смог каким-то образом проникнуть в ее мысли, он бы обрадовался еще больше. "Все это верно, - думала Кэти. - Джон бывал особенно обаятелен перед тем, как улечься в постель. Неужели он просто хитрил, чтобы сделать меня податливее?" Она не могла опереться даже на силу собственных чувств, так как ее отец поставил их под сомнение. Как она, молодая и неопытная, могла отличить любовь от природного влечения противоположных полов? Видя, что он дал дочери достаточно пищи для размышления, сэр Томас мудро отказался от дальнейшего обсуждения этой темы. Вместо этого он обратил свое внимание на другую, еще более важную проблему. - Кэти, - наконец сказал он, выведя ее из глубокой задумчивости, - мы должны выдать тебя замуж, дитя мое. Я не вижу другого способа восстановить твою репутацию. - Замуж? - глуповато переспросила девушка. - Да, дочка. У меня есть на примете молодой лейтенант из хорошей семьи, который находится сейчас на борту "Леди Честер". Он всего на три года старше тебя, симпатичный, воспитанный джентльмен. Конечно, ты могла бы сделать куда более блестящую партию, но при нынешних обстоятельствах мы лишены возможности выбора. Я убежден, что сумею повлиять на этого молодого человека должным образом и он признает себя отцом твоего ребенка. Его семья сейчас испытывает серьезные финансовые затруднения и... - Ты хочешь купить мне мужа, папа? - перебила она его. Сэр Томас невозмутимо встретил ее резкий взгляд. - Моя дорогая, у нас нет выбора. Немногие согласятся на тебе жениться без некоторого... м-м... вознаграждения. Будь разумна, дочка. Не только ради себя, но и ради меня и ради твоего будущего ребенка. Кэти вновь глубоко задумалась. Рассуждения отца в точности повторяли ее собственные мысли. Разве она хотела родить внебрачного ребенка, который всю свою жизнь страдал бы от клейма незаконнорожденности? Разве она сама хотела быть презрительно отвергнутой обществом и стать жупелом, которым мамаши будут пугать молоденьких барышень? Нет, она этого не хотела. Ну что ж, если все упиралось только в ее замужество... - Я согласна с тобой, папа, - звонко произнесла она. Сэр Томас взглянул на нее с удивлением. Он готовился к горячему спору. - Отлично! - хмурые складки на его лице разгладились. - Я сейчас же пошлю за женихом. Чем быстрее ты выйдешь замуж, тем быстрее угаснут ненужные разговоры. - Но у меня есть одно условие, папа. - Что за условие, доченька? - снисходительно спросил сэр Томас. - Я хочу сама выбрать мужа. - Но, дорогая, - брызжа слюной, заговорил сэр Томас, - у нас нет времени искать подходящих молодых людей. Мы должны действовать быстро, иначе это вообще потеряет всякий смысл. Если мы промедлим, то не сможем объявить, что ребенок родился недоношенным. - Человека, которого я имею в виду, нетрудно найти, папа. Эти слова обрушились на сэра Томаса, словно кавалерийский отряд на зазевавшийся вражеский обоз. Он сузил глаза. - Я полагаю, ты имеешь в виду этого пирата? - Его зовут Джон, папа. Да, это он. - Но, Кэти, я уже объяснил, какого рода чувства питает к тебе этот молодчик. Скоро ты и сама поймешь, что не любишь его. Ты ошиблась, но зачем же усугублять ошибку, выходя за него замуж. - У меня есть на то причина, папа. Я жду от Джона ребенка. Сэр Томас заговорил более твердо: - Кэти, я никогда тебе не разрешу выйти замуж за этого человека. Господи, да ведь он убийца и разбойник! Что ты с ним собираешься делать после венчания? Взять его с собой в Лондон и представить при дворе? Над нами будет смеяться вся Англия! Кэти выпятила подбородок, чем привела в ужас сэра Томаса, который, как никто, знал, что его дочь может потягаться упрямством с мулом. - Папа, если я не выйду замуж за Джона, то не выйду замуж вообще. - Ее ледяной голос звучал чрезвычайно убедительно. Однако сэр Томас не хотел так легко смириться со своим поражением. - Черт возьми, ты обязана меня слушаться. Я твой отец, и мой долг устроить твое будущее. Твоим мужем станет тот, кого я назову. - Вынуждена тебя разочаровать, папа. Я выйду замуж только за Джона! Две пары одинаково неуступчивых голубых глаз скрестились в немом поединке. - Ну, хорошо, допустим, я оказался таким идиотом, что разрешил вам обвенчаться. А что потом? Ты разве забыла, что его приговорили к смерти? - Я знаю, каким влиянием ты пользуешься при дворе, папа. Стоит тебе захотеть, и ты легко вытребуешь Джону помилование. Тем временем в мозгу сэра Томаса происходила лихорадочная работа. Он понял, что может обратить ее упрямство в свою пользу. Ему с самого начала не нравилась мысль о том, что его дочери придется связать свою судьбу с каким-нибудь молодым щенком, не имеющим ни денег, ни связей. Но если предположить, что она скоро станет вдовой... Сэр Томас внутренне улыбнулся. Он попал в самую точку. Кэти будет позволено выйти замуж за своего пирата, а потом он предпримет необходимые шаги, чтобы устранить этого молодца. О нет, сэр Томас не собирался убивать его самолично. В этом не было никакой нужды. Он вернет новоиспеченного супруга в руки королевского правосудия, и все будет кончено - быстро, надежно, а главное, совершенно законно. А Кэти сможет выбрать себе другого мужа, более соответствующего ее высокому титулу. Насколько мог предвидеть сэр Томас, здесь возникало только две проблемы: лондонский свет не должен был знать, что преждевременно усопший муж Кэти был обыкновенным пиратом, а Кэти придется остаться в неведении относительно его судьбы. Опытный дипломат, он справился бы с этим играючи... - Что ты сказала, дитя мое? - лучезарно улыбнулся сэр Томас. Дивясь резким перепадам его настроения, Кэти тем не менее настойчиво повторила: - Ты мог бы выхлопотать Джону помилование, папа. Сэр Томас медленно кивнул и сложил губы трубочкой, притворяясь, что он всерьез задумался над предложением Кэти. - Да, полагаю, что мог бы. - Я выйду замуж только за Джона, папа, - в глазах Кэти горел, вызов. Сэр Томас только вздохнул: - Это твое последнее слово, дитя мое? - Да, папа. Это мое последнее слово. - Вижу, что ты не оставляешь мне выбора, - неохотно произнес сэр Томас. - Но смотри, чтобы ты не упрекала меня потом! Ты сама этого захотела, и я снимаю с себя всякую ответственность! Кэти вскочила с кресла и бросилась на шею отцу. - Ах, спасибо тебе, папа! Спасибо! Сэр Томас ласково погладил дочку по голове. - Не стоит, доченька. Я хочу видеть тебя самой счастливой, только и всего. - Я знаю, папа. Ух, как я тебя люблю! - это нежное признание, которое Кэти пробормотала, уткнувшись лицом в его крахмальную манишку, исторгло у сэра Томаса смутную боль за придуманный им обман. Однако он мужественно пересилил свою слабость и продолжал гладить ее спутанные волосы, покуда Кэти не отстранилась назад, виновато улыбаясь. - Я, должно быть, ужасно выгляжу. - В самом деле, дитя мое. Разве у тебя нет другой одежды? - Сэр Томас немного сурово оглядел ее измятое белое платье. - У меня была куча платьев, но они сгорели в доме Джона. В дом попало пушечное ядро, и все сгорело. - Господи, - в ужасе пробормотал ее отец, - если бы я знал, что ты находишься на этом острове, я бы никогда не позволил им открыть огонь. Но полковник Хью - он командует батальоном наших солдат - убедил меня, что ты была убита пиратами, так как они не потребовали выкупа. Я решил, что тебя нет в живых, Кэти. - Ах, папа, - сказала Кэти, глаза которой наполнились слезами при мысли о том, что пришлось пережить ее отцу. - Джон не просил выкупа потому, что он хотел, чтобы я оставалась с ним. Пока я была с ним, мне ничто не угрожало, тут она слабо улыбнулась, - по крайней мере, до сегодняшнего утра. - М-да. - Сэр Томас прочистил горло. - Марта наверняка упаковала кое-что из твоей одежды вместе с моими вещами. Она была уверена, что это тебе понадобится. Я распоряжусь, чтобы кто - нибудь их принес, и займусь приготовлениями к твоему бракосочетанию. Оно состоится прямо сегодня, если ты не возражаешь. - Как скажешь, папа, - Кэти улыбнулась и порывисто чмокнула его в щеку. Сэр Томас легонько прижал ее к своей груди, а затем опустил руки, повернулся и быстро вышел из каюты. Кэти показалось, что в его глазах блестели слезы. Оставшись одна, Кэти ощутила, как внутри нее нарастает чувство вины за то, что она вместе с отцом силой подталкивала Джона к женитьбе, которой он не желал. Известие о ребенке подействовало на него как ушат холодной воды. Вряд ли он придет в восторг, узнав, что ему предстоит стать не только отцом, но и мужем. Ее отец был уверен, что Джон ее не любит и вообще не способен на такие чувства. Что ж, может быть. Может быть, и она не любит его. Может быть, любви вообще нет на свете. Однако они сообща произвели на свет новую жизнь, и теперь их собственные чувства должны отступить на второй план перед ответственностью за будущего ребенка. В дверь каюты негромко постучали, и, прежде чем крикнуть "войдите", Кэти торопливо провела рукой по своим растрепанным волосам. - Мэйсон! - радостно воскликнула она, увидев на пороге камердинера, служившего у ее отца многие годы. - Миледи, - Мэйсон позволил себе улыбнуться. - Я рад снова вас видеть, миледи. С тех пор как нам сообщили, что вас взяли в плен пираты, сэр Томас был сам не свой, если можно так выразиться. Он думал, что вы погибли, миледи, и так горевал - да мы все горевали. - Я знаю, Мэйсон, - Кэти с ностальгической симпатией рассматривала безукоризненно одетого сухопарого человека. Мэйсон был такой же неотъемлемой частью ее детства, как ее отец или Марта. - Сундук сэра Томаса сейчас принесут, миледи. Если вам надо помочь поправить прическу или если ваш туалет требует моего внимания, - пожалуйста, я всецело к вашим услугам. Сэр Томас сказал мне, что вы сегодня выходите замуж. Позвольте передать вам мои наилучшие пожелания, миледи. - Спасибо, Мэйсон, - Кэти была тронута его чопорной речью. Предложение Мэйсона стать на время ее горничной было равносильно тому, что она сама предложила бы кому-нибудь вымыть полы. - Пожалуй, тебе и в самом деле надо уложить мои волосы. Я до сих пор делаю это не очень ловко. - Еще бы, миледи, - фыркнул Мэйсон, явно шокированный мыслью о том, что до сих пор ей самой приходилось возиться с расческой и шпильками. Он откликнулся на стук в дверь и забрал у стоящего в коридоре матроса сундук, не позволив ему увидеть Кэти даже краешком глаза. Кэти улыбнулась. Она отвыкла от такой церемонной опеки, но понимала, что ее возвращение к законной роли высокорожденной леди будет сопряжено с соблюдением многих условностей, о существовании которых она успела забыть. Еще раз с улыбкой поблагодарив Мэйсона, Кэти отпустила его и принялась разбирать отцовский сундук. Марта упаковала в сундук четыре платья, необходимое белье, шпильки и прочие принадлежности, без которых ни одна леди не могла себя почитать прилично одетой. Ее вещи занимали добрую половину сундука сэра Томаса. Кэти с улыбкой подумала, что Мэйсону это наверняка пришлось не по нраву. Мэйсон всегда старался блюсти гардероб сэра Томаса на высоте, подобающей его положению, и если он согласился пожертвовать часть драгоценного багажа своего хозяина ради ее платьев, значит, ее судьба волновала всех еще сильнее, чем она могла себе представить. Кэти была тронута этим маленьким свидетельством преданности глубже любых громких слов. "В одном из этих платьев я пойду под венец", - так размышляла Кэти, разбирая свои наряды. Все они были красивыми и богато украшенными, но Кэти всегда представляла свое венчание в белом атласе, с кружевной фатой и букетиком флердоранжа. Кэти с сожалением вздохнула и остановилась на шелковом платье цвета спелого персика, окаймленном целым ворохом венских кружев. Марта предусмотрительно положила в сундук подходящие по цвету туфельки и ее любимое ожерелье из жемчуга вместе с серьгами. Кэти решила, что вкупе с элегантной прической она будет выглядеть потрясающе. Она позвала Мэйсона и попросила его выгладить платье. Мэйсон удалился, а Кэти одну за другой натянула на себя три обязательные нижние юбки, и, как смогла, зашнуровала корсет, мрачно поздравляя себя с тем, что от природы она имеет тонкую талию. Вообразить Мэйсона, помогающего зашнуровать ей корсет, было выше сил Кэти. Когда Мэйсон вернулся с отутюженным персиковым платьем, она велела ему подождать за дверью, а сама быстро облачилась в свой свадебный наряд. Впервые за последние несколько месяцев одетая должным образом, она впустила Мэйсона в каюту, чтобы он занялся ее прической. Мэйсон удивительно ловко обращался с гребешками и многочисленными шпильками, и его мастерство вызвало добродушное подтрунивание Кэти. Храня чопорное молчание, он уложил ее волосы в элегантный греческий узел и наконец передал ей маленькое ручное зеркальце, и Кэти критически осмотрела свое отражение, оставшись довольной. Мэйсон пошел сообщить сэру Томасу, что его дочь готова к венчанию. В ожидании отца Кэти с трудом заставляла себя усидеть на месте. Внезапно ей стало жаль, что она не может провести некоторое время наедине с Джоном, прежде чем официальный обряд окончательно скрепит их узами брака. Что, если он не захочет быть ее мужем? Но что она могла сделать? Все зашло слишком далеко, и ни у Джона, ни у нее самой не было другого выхода. Во всяком случае, Кэти не собиралась отступать назад и - в глубине души - не хотела этого. Присоединившись к ней, сэр Томас уверил свою дочь, что все необходимые приготовления уже сделаны. Церемонию проведет капитан "Леди Честер" Уинслоу, а единственными свидетелями будут Мэйсон и сам сэр Томас. Кроме капитана Уинслоу, никто вне семьи не узнает ненужных подробностей ее торопливого брака. Сэр Томас предостерег, что если бы стало известно, что ее новый муж некогда был пиратом, то вся респектабельность замужества сразу же пошла бы прахом. Вдруг, к вящему удивлению Кэти, дверь в каюту отворилась без всякого стука. Сэр Томас грозно нахмурился, увидя такое небывалое нарушение этикета со стороны двух матросов, но Кэти, сразу забыв обо всем на свете, впилась глазами в человека, которого они конвоировали. Его лицо было покрыто синяками и закопчено сажей и порохом. Он был одет в грязные лохмотья и, лишь скользнув взглядом по ее изысканному платью, странно сверкнул глазами. Стражники грубо толкнули его вперед, и только теперь Кэти заметила тяжелые цепи, которые обвивали его запястья и щиколотки. Во второй раз за один день она потеряла всякую способность двигаться и говорить. Скованная ужасом, она смотрела, как Джон, споткнувшись о цепь, пошатнулся и едва не упал. Невероятным усилием он сумел сохранить равновесие и, утвердившись на ногах, насмешливо уставился на Кэти, пока ее отец строго отчитывал матросов. Наконец сэр Томас отпустил их, и они остались втроем. - Так, так, - протянул Джон, нарушив затянувшееся молчание. - Напрасно я за тебя волновался. Я должен был помнить, что кошки всегда приземляются на все четыре лапы. - Ну, ты!.. - прорычал сэр Томас, торопливо шагнув вперед. Звякнув цепями, Джон повернулся к нему лицом: его зубы оскалились, словно у дикого зверя. Кэти рванулась к отцу и повисла у него на руке. - Папа, не надо! - горячо проговорила она, перебегая умоляющим взглядом с одного мужчины на другого. Затем она добавила почти шепотом: - Я хочу поговорить с ним наедине, папа. Пожалуйста. - Невозможно! - отрезал сэр Томас, чьи глаза сузились от ненависти. Если бы здесь не было Кэти, он с величайшим удовольствием отправил бы этого негодяя прямиком в ад. Собственноручно. - Папа, пожалуйста! - жалобно повторила Кэти. Сэр Томас перевел глаза на ее побелевшее лицо, и его взгляд смягчился. - Дитя мое, это совершенно невозможно, - терпеливо сказал он. - Этот молодчик способен снова использовать тебя как заложницу, чтобы выторговать себе свободу. Прости, дитя мое, но это так. - Твой отец прав, Кэти, - медленно сказал Джон, придавая своим словам странное содержание, которое она затруднилась определить. - Если ты подойдешь ко мне слишком близко, я могу накинуть вот эти цепи на твою белую шейку и сломать ее одним махом. Лучше не рискуй, киска. - Заткнись, негодяй! - рявкнул сэр Томас, нацелив дуло пистолета ему в голову. - Ты должен благодарить мою дочку за то, что все еще жив. Если бы она не сказала мне о ребенке, которого она зачала, после того как ты ее изнасиловал, я бы позволил тебя повесить без всякого сожаления. Тебе дарована жизнь, чтобы ты мог восстановить ее доброе имя. - Папа! - в отчаянии крикнула Кэти, видя, как зловеще потемнело лицо Джона. События разворачивались совсем не так, как она планировала. Если бы только они могли остаться наедине... - После того как я ее изнасиловал? - повторил Джон с дерзкой иронией. Если она вам это сказала, то она просто лжет. Лицо сэра Томаса побагровело. Он сдерживался из последних сил, чтобы не нажать на курок. Его указательный палец сводило судорогой от желания немедленно прострелить Джону череп. - Значит, вы хотите, чтобы я на ней женился? - злобно произнес Джон, отчего сердце Кэти облилось кровью. - А почему бы и нет? - крикнула уязвленная его тоном Кэти. - Это твой ребенок, и ты делишь со мной ответственность за него. Ты обязан, по меньшей мере, сделать так, чтобы его не сочли незаконнорожденным. - Ты изворотливая скользкая сучка, - прошипел Джон, прожигая ее уничтожающим взглядом. - Если ты снова заговоришь с моей дочерью в таком тоне, я пристрелю тебя на месте. - Сэр Томас обрел самообладание, и от его голоса веяло ледяным холодом. Ни Джон, ни Кэти не откликнулись на его слова. Они впились глазами друг в друга. Во взгляде каждого из них смешались гнев и боль, и эта пелена, застилавшая их глаза, мешала им разглядеть страдания другого. Сэр Томас слегка расслабился. Он был весьма удовлетворен ходом этого разговора. Если озлобленный негодяй будет продолжать в том же духе, Кэти возненавидит его еще быстрее, чем он рассчитывал. - А если я откажусь? - спросил Джон после долгой паузы. - Тебя повесят, - невозмутимо ответил сэр Томас. Кэти прикусила губу. Джон остановил на ней тяжелый взгляд. - Ты с этим согласна? - коротко спросил он. Кэти потупила взор. - Джон, я знаю, что ты не хочешь на мне жениться, но я должна заботиться о ребенке. Прости. - Значит, согласна. - Он резко повернулся к ним спиной, вполголоса бормоча ругательства. Кэти хотела броситься к нему и обвить руками его широкие плечи, но враждебность самого Джона и присутствие ее отца погасили ее внезапный порыв. Она подумала, что после церемонии у них будет достаточно времени, чтобы помириться. - Кажется, у меня небольшой выбор, - наконец сказал Джон. Я надеюсь, миледи, вы не ожидаете от меня предложения по всей форме. Его жестокие издевки ранили девушку, словно отравленные стрелы. "Какой же он все-таки негодяй", - яростно подумала Кэти. Отец был прав. Джон никогда ее не любил! Получив согласие Джона, что, с точки зрения сэра Томаса, было делом второстепенным, опытный дипломат быстро уладил оставшиеся формальности. Не прошло и двадцати минут, как Кэти и Джон стояли перед капитаном Уинслоу, и означенный джентльмен, хоть и сбитый с толку, но внешне невозмутимый, произносил слова, которые сочетали их священным брачным союзом. Кэти была удивлена тем, как холодно звучал ее голос, когда она отвечала на вопросы капитана Уинслоу. Ответы Джона и вовсе были пропитаны ледяным равнодушием. Внезапно Кэти почувствовала, что ненавидит его. Он цинично пренебрегал ее судьбой и судьбой ребенка, и это казалось ей отвратительным. Когда капитан Уинслоу добрался до ритуала с обручальным кольцом, сэр Томас торопливо стянул золотую печатку со своего собственного пальца. Джон безмолвно взял у него кольцо и надел его на палец Кэти, стараясь не прикасаться к ее руке больше, чем это было необходимо. Кэти была готова разрыдаться, чувствуя, с каким холодным отвращением он переносит ее вынужденную близость. Нет, не о таком браке она мечтала! Она тупо подписала бумагу, которую ей протянул капитан Уинслоу, а вслед за ней на документе небрежно нацарапал свое имя Джон. Наконец капитан объявил их мужем и женой, и Кэти с надеждой посмотрела на Джона. Он ответил ей неприятной ухмылкой. - Ты что, ждешь, что я после этого фарса запечатлею на твоих губках торжественный поцелуй? - протянул он, и, не успев подумать, Кэти закатила ему звонкую пощечину. Он зарычал и занес свой кулак, но в это время трое мужчин, в оцепенении наблюдавшие за скандальной сценой, опомнились и поспешили на помощь невесте. Сэр Томас с силой опустил рукоять пистолета на голову Джона, а капитан Уинслоу ударил его по макушке массивной Библией, которую он использовал во время церемонии. Джон рухнул без сознания. Мэйсон подбежал к двери и позвал матросов, немедленно появившихся в большом количестве. Они уволокли Джона из каюты. Кэти кусала стиснутый кулачок, чтобы удержаться от рыданий. Она знала, что сама спровоцировала гневную вспышку Джона, и горько сожалела об этом. Она не хотела причинить ему никакого вреда. - Папа, пожалуйста, посмотри, чтобы с ним ничего не случилось, - тихо попросила она. Сэр Томас кивнул и увел за собой из каюты капитана и камердинера. Когда он снова вернулся, Кэти стояла около окна; по ее щекам катились слезы. Сэр Томас почувствовал, как его ненависть к пирату просыпается с новой силой. - С Джоном все в порядке, да, папа? - едва выговорила она. Сэр Томас подошел к дочери и обнял ее за плечи. Кэти доверчиво приникла к его груди. - Да, с ним все в порядке, - печально произнес сэр Томас. Что-то в его голосе заставило Кэти быстро вскинуть глаза. - Папа... - Дитя мое, я надеюсь, что слова, которые я сейчас буду вынужден сказать, не ранят тебя. Я хочу, чтобы ты посмотрела на это как на благословение. - Папа!.. - Он сбежал, Кэти. Он покинул тебя и твоего ребенка, наплевав на мою клятву о его помиловании. Теперь ты видишь, дитя мое, что я оказался прав. Глава 12 Лондон был совсем не похож на то, что представляла себе Кэти. Вместо величавых дворцов, окруженных парками, она увидела скучные серые дома, отделенные от улиц крохотными дворами за изгородями чугунного литья. По мостовым безостановочно грохотали кебы, а крики уличных торговцев не умолкали до самого заката. Все канавы были завалены мусором, но, казалось, никто не обращал ни малейшего внимания на исходившую от них вонь. Опорожнить содержимое ночного горшка с высоты третьего этажа на голову ничего не подозревающего пешехода было среди лондонцев обычным делом. Лондон ее мечты был элегантным, веселым и модным городом. Реальный Лондон был просто грязным. Заточенная в роскошном доме своей тети Элизабет на Рипли-стрит, Кэти поначалу не находила себе места, потом заскучала и наконец впала в безутешное уныние. Хотя она уже могла претендовать на роль зрелой женщины и даже вдовы, тетя Элизабет запретила ей покидать дом без сопровождения, сочтя это неподобающим. Поздний срок ее беременности не давал Кэти возможности посещать балы, ужины и музыкальные вечера, которыми изобиловал светский сезон в Лондоне. Единственным времяпрепровождением для Кэти служили чинные променады по окрестностям, или поездки в тетином экипаже по парку в компании Марты, или вылазки в близлежащие магазины. Удовольствие, которое Кэти получала от этих развлечений, скоро поблекло. Надвигающаяся зима с ее стужей сделала пребывание в парке неуютным для каждого, чья кровь привыкла к теплым широтам, а растущий живот не давал ей увлечься модной одеждой. В течение нескольких недель Кэти занимала себя тем, что подбирала приданое для новорожденного, но когда все - до последнего чепчика - было куплено, она не могла найти, чем ей еще заняться. Она бесцельно слонялась по дому, уныло улыбалась в ответ на попытки сэра Томаса и Марты ее развеселить. Однако решительно отказывалась признать, что ее невиданно скверное настроение имеет что-либо общее с изменой и бегством Джона. В душе она поклялась, что он был закрытой страницей ее жизни. Сестре сэра Томаса, Элизабет Огасте Мэри Олдли, в замужестве леди Стэнхоуп, меланхолия Кэти казалась пустым капризом. По ее непоколебимому мнению, девушка должна была благодарить Бога за то, что отделалась так легко. Если бы не ее, леди Стэнхоуп, великодушное согласие укрыть племянницу в тени своей безупречной репутации, Кэти оказалась бы изгоем - вопреки всем усилиям сэра Томаса замять это неблаговидное дело. Хотя герцогиня Кентская и отказывалась обсуждать детали поведения леди Кэтрин на борту пиратского корабля, супруги Грэйди были не так щепетильны и охотно делились известными им фактами, которые, впрочем, были щедро сдобрены их фантазией. Одной этой скандальной истории было достаточно, чтобы вдребезги сокрушить репутацию самой добродетельной леди. Тогда в бой вмешалась леди Стэнхоуп и с ходу опровергла все слухи как совершенную ложь. Ее племянница, говорила леди Стэнхоуп, грозно обводя взглядом своих слушателей, тайно обвенчалась в Лиссабоне с одним американцем. К сожалению, молодой человек заболел лихорадкой и умер через считанные дни после брачной церемонии. И тогда, основываясь на теории, что ничто не рассеет печали вдовы лучше, чем полная перемена обстановки, сэр Томас отправил горюющую дочь в Англию, чтобы она провела лето со своей тетей. Когда "Анну Грир" захватили пираты, Кэти была уже в положении. Узнав об этом, капитан пиратов по-рыцарски предложил будущей матери воспользоваться своей каютой и впоследствии обращался с ней с надлежащим уважением. Сэр Томас разыскал свою дочь в Кадисе после того, как герцогиня и те, недостойные даже упоминания, лгуны были выкуплены. Вот что действительно произошло, по словам леди Стэнхоуп. В свете могли сколько угодно хихикать над этим рассказом, но только за спиной самой леди, которой никто не осмеливался возражать открыто. Сама Кэти испытывала полное безразличие к слухам, хотя и была благодарна своей тете за ее старания. Она не предвкушала, как будет блистать в высшем свете после рождения ребенка, и вообще не собиралась туда входить. Она сказала отцу, что ее гораздо больше устроило бы удалиться с новорожденным ребенком в загородное имение. Сэр Томас был потрясен. Он с ужасом предвидел, как весь его сложный план пойдет прахом из-за непредсказуемости женской натуры. Заручившись помощью Марты, он не уставал перечислять своей дочери все те блага, которые выпадут на ее долю, если она займет должное место в обществе, и даже намекнул на возможность второго замужества. Когда Кэти логично заметила, что о втором замужестве не может быть и речи, так как она в действительности не была вдовой, сэр Томас смущенно заявил, чтобы она об этом не беспокоилась. Придет время, и все будет улажено. Кроме леди Стэнхоуп, Кэти, сэра Томаса и слуг в особняке на Рипли-стрит обитал также человек, носящий титул лорда Стэнхоу-па. Жирный, лоснящийся, краснолицый, он был единственным ребенком овдовевшей леди Стэнхоуп, которая не чаяла в нем души. Она свято верила в непогрешимость суждений Гарольда, и когда Гарольд, сморщив нос, посмотрел на свою кузину и объявил ее дикаркой, леди Стэнхоуп с ним согласилась. Она без устали внушала девушке, что причиной ее падения послужили порочные наклонности ее необузданного характера. Кэти, памятуя о карьере своего отца и тех неприятностях, которые она ему уже причинила, выслушивала тетушкины проповеди с терпеливым смирением. Однако она не видела никаких причин церемониться с Гарольдом и открыто презирала его. Первое декабря Кэти встретила на шестом месяце беременности. Она чувствовала себя большой и неуклюжей, как готовая отелиться корова, и недовольство своей внешностью, а также общее недомогание делало ее раздражительной и сварливой со всеми, кто попадался ей на глаза. Напряжение в доме выросло до такой степени, что Кэти предпочитала проводить большую часть времени в своей спальне. Это была просторная, изящно обставленная комната с креслами, обитыми атласом, зеркальным туалетным столиком и пышным персидским ковром. Однако недостаток свежего воздуха и моциона сделал девушку бледной и вялой. Ее дни протекали на оттоманке перед камином, где она, отложив в сторону книжку или вязание, невольно погружалась в тоскливые полугрезы, неизменной темой которых был Джон. В конце концов Кэти сумела себя убедить, что если она когда-нибудь и любила его, то теперь ее любовь умерла. И все же она не могла думать об этом без слез. Всерьез озабоченная ее меланхолией, Марта без конца совещалась по этому поводу с сэром Томасом. Он тоже встревожился. Несмотря на раздувшийся живот, его дочь сильно потеряла в весе и была неправдоподобно тихой. Сэр Томас начал задумываться, что, возможно, он совершил ошибку. Он знал, что лекарство от ее недуга все еще находится у него в руках, но любое изменение первоначального замысла сэра Томаса должно было произойти незамедлительно, иначе после третьего января что-либо изменить будет уже невозможно: Кэти и в самом деле станет вдовой. Ньюгейтская тюрьма, как обнаружил сэр Томас во время своего первого из многочисленных визитов туда, была ужасным местом. Для заключенного без влиятельных друзей и без денег и к тому же приговоренного к смерти, это место было кромешным адом. Стражники могли запросто вытащить какого-нибудь пленника в тюремный двор, привязать его к специальному столбу и отхлестать плетями до полусмерти. Небрежно брошенная гинея помогала сделать такое истязание ежедневным. Сэру Томасу не пришлось тратить свои деньги на подкуп стражников, чтобы они урезали пленнику порции пищи. Стандартный тюремный рацион состоял из куска черствого хлеба и кружки мутной воды два раза в день. Сэр Томас вдоволь насытил свою жажду мести, ежедневно наблюдая за экзекуцией. Он с наслаждением следил за тем, как мужчина, некогда могучего телосложения, на его глазах превращается в обтянутый кожей скелет. Брезгливо воротя нос от тошнотворного запаха, который исходил от немытого тела Джона, сэр Томас с мрачной радостью представлял, как содрогнулась бы от отвращения Кэти, увидь она сейчас своего пирата, в облике которого не осталось ничего от прежнего сокрушителя женских сердец. И все-таки он волновался, не зная, как поведет себя Кэти, если благодаря какому-нибудь нежелательному стечению обстоятельств она узнает, что ее муж был повешен в Тайберне (Место в Лондоне, где совершались публичные казни), а не бежал, как она предполагала. Вдруг она примет это чересчур близко к сердцу? Однако никакой гнев не мог сравниться с тем диким чувством, которое сам Джонатан Хейл испытывал к сэру Томасу. Сумасшедший блеск загорался в его воспаленных серых глазах, когда они останавливались на ненавистном мучителе, а его спекшиеся губы кривились в зверином оскале. Хотя узник был закован в цепи по рукам и ногам и находился под постоянной охраной вооруженных тюремщиков, сэр Томас старался держаться от него подальше. Но однажды, когда сэр Томас обдуманно упомянул о своих надеждах на блестящее будущее дочери, пират издал не поддающийся описанию вопль и в тигрином прыжке едва не вцепился ему в горло. Сэр Томас чудом успел отскочить, а стражники тем временем обработали Джона дубинками так, что он потерял сознание. Затем они поволокли его к столбу, привязали и, облив ведром холодной воды, чтобы он пришел в себя, вновь начали его избивать. Сообразив, что он может усугубить страдания пирата, если выдаст эти побои за месть своей дочери, сэр Томас доверительно сообщил пленнику, что на ежедневных экзекуциях настояла именно Кэти. При одном упоминании ее имени Джон напустил на себя угрюмую глухоту, но злобный блеск его глаз и подергивание мускула на щеке убедили сэра Томаса, что он прекрасно понял смысл его слов. Казнь Джона должна была состояться третьего января в семь часов утра. Когда позади осталось Рождество, сэр Томас начал испытывать особенно серьезные сомнения в мудрости принятого им решения. Повесить негодяя недолго, но принесет ли это добро самой Кэти? Вместо того чтобы забыть о своем увлечении через пару часов после приезда в Лондон, она, вопреки предположениям сэра Томаса, чахла с каждым днем. Если бы она действительно любила этого пирата, сэр Томас нашел бы в себе силы поставить счастье дочери превыше собственной карьеры. Однако опытный дипломат до сих пор полагал, что чувства Кэти были недолговечным девичьим капризом, который со временем развеется как дым. По-видимому, он немного ошибся в своем прогнозе, и девушке, для того чтобы излечиться, потребуется больший срок. Но возвращать этого пирата из тюрьмы и пытаться вновь воссоединить его с Кэти было слишком o поздно. Наконец сэр Томас решил, что казнь должна состояться - в интересах всех лиц, вовлеченных в эту историю. Даже сам пират будет приветствовать свою смерть как избавление от невыносимых пыток в Ньюгейтской тюрьме. Утро нового, тысяча восемьсот сорок третьего года выдалось ясным и очень морозным. Окна девичьей спальни были затянуты причудливыми ледяными узорами. Огонь в камине выгорел до нескольких тлеющих головешек, и в комнате воцарился промозглый холод. Кэти закуталась в толстое атласное одеяло так, что наружу выглядывали только ее глаза и кончик покрасневшего носа. Она собралась было выбраться из постели и поворошить угли в камине, но затем решила повременить. Совсем скоро Марта должна принести ей утренний шоколад: вот она-то и разожжет огонь заново. В дверь спальни чопорно постучали, и Кэти не удержалась от печальной улыбки. Обычно Марта вела себя так, словно была ее матерью, а не служанкой, и когда она становилась подчеркнуто официальной, это означало, что ее няня не на шутку обижена. Кэти вздохнула, потому что умиротворить обиженную Марту было не легче, чем уговорить бронзового Будду послать дождь на рисовые поля. Кажется, старушка все еще дулась на ее резкие слова, сказанные прошлым вечером. Видит Бог, она не хотела обижать Марту - это получилось как-то само собой. В последнее время она стала такой нервной и издерганной, что едва узнавала себя. - Да! - откликнулась она на стук в дверь, обреченно предчувствуя, что ей придется провести большую часть утра за умасливанием своей нянюшки. Марта вошла в спальню с достоинством, которому позавидовала бы сама королева Виктория. - Я принесла вам шоколад, миледи. Сухая форма обращения сказала Кэти более ясно, чем самая гневная диатриба, что Марта чувствует себя глубоко уязвленной. Кэти снова вздохнула. Этим утром она не была расположена решать сложные дипломатические задачи. Обложившись подушками, она устроилась в полусидячем положении - даже это потребовало от нее величайших усилий. - Пожалуйста, не сердись на меня, - жалобно произнесла Кэти, когда Марта поставила поднос с шоколадом и теплыми круассанами ей на колени. - Ты и папа - единственные друзья, которые у меня, кажется, остались. Если и ты покинешь меня, что же я буду делать? - Никто и не собирается вас покидать, мисс Кэти, - добрая старушка торопливо откликнулась на печальный надрыв в ее голосе. - Это всегда так бывает. Когда ждешь ребенка, становишься маленько раздражительной, а тут еще этот пират, сердца у него нет! Когда я вижу, как вы изменились, я его убить готова, знать бы только, где его сыскать. - Марта, пожалуйста! - крикнула Кэти, до крови закусив губу. Любое упоминание имени Джона отзывалось у нее в сердце пронзительной болью. Марта и сэр Томас, как правило, в разговорах тщательно обходили эту тему. И хотя Кэти делала все возможное, чтобы изгнать из своих мыслей его худощавое лицо, зачатый им ребенок все сильнее шевелился внутри нее, не давая девушке забвения и покоя. Образ Джона Хейла начинал преследовать ее и ночью и Днем, словно привидение, обреченное вечно скитаться в недрах ее памяти. - Прошу прощения, мисс Кэти. Марта была готова откусить себе язык за то, что нечаянно напомнила Кэти причину всех ее невзгод. Вдруг девушка улыбнулась своей няне с неожиданной теплотой, понимая, что Марте нелегко выносить ее грустный вид. - Какое платье мне сегодня надеть? - этот вопрос был призван привлечь внимание Марты к более мирским заботам и блестяще в этом преуспел. Марта не могла скрыть радости, видя, что ее подопечная наконец-то проявляет интерес к своей внешности. Обычно она позволяла Марте самой выбрать для нее платье, даже не трудясь взглянуть на стоявшее в углу зеркало, когда ее туалет бывал завершен. Конечно, Марте приходилось признать, что выбор у девушки был небогатый. Выдуманная история ее вдовства заставляла Кэти носить платья черного цвета, которые нельзя было украсить ни ленточкой, ни букетиком цветов. Вдобавок леди Стэн - " хоуп сочла, что молодой безутешной вдове не к лицу носить любые драгоценные украшения, кроме простенького обручального кольца. С неодобрением обводя взглядом мрачное однообразие девичьего гардероба, Марта не удивлялась скверному настроению своей любимицы. Такие наряды вогнали бы в уныние любую молодую барышню. - Вот это шелковое платье очень милое, - покривив душой, произнесла Марта. Кэти не дала себя обмануть. - Для похорон, - проворчала она, свесив ноги с кровати, чтобы Марта помогла ей одеться. Сегодня был особенный день. От Кзти требовалось произвести впечатление самой высоконравственной и образцовой вдовы. По заведенному обычаю, в новогодний день друзья, родственники и знакомые обменивались визитами. Леди Стэнхоуп постановила, что Кэти - так как в ее нынешнем положении она не могла никуда выезжать - должна была оставаться в гостиной и принимать всех визитеров. Спрятав девушку от гостей, говорила леди Стэнхоуп, они только дадут новую пищу для слухов, и во избежание кривотолков Кэти должна в этот день являть собой ангела во плоти. Держа в голове наставления леди Стэнхоуп, Марта аккуратно уложила золотистые длинные волосы Кэти в скромный пучок на ее макушке. Бледность девушки и ее манеры настоящей леди должны были говорить сами за себя. Если же кто-то не удовлетворится этими ясными знаками и полезет к леди Кэтрин с бестактными расспросами, Марта планировала как бы случайно опрокинуть на колени этому нахалу чайник с горячей водой. Она решила оставаться рядом со своей хозяйкой на протяжении всего дня, и никто, даже сама леди Стэнхоуп, не смог бы ей помешать сделать так, как она задумала! - Марта, я выгляжу ужасно! - воскликнула Кэти, рассматривая себя в зеркало. Непривычная прическа делала ее внешность неожиданно кроткой, как у овечки, а бледность лица и рук наводила на мысли о чахотке. Строгое черное платье с рукавами до самых запястий скрывало всякий намек на ее фигуру, но зато подчеркивало выпирающий вперед круглый живот. Кэти едва могла поверить, что девушка, чьи потухшие голубые глаза смотрели на нее из зеркала, была ее собственным отражением. - Вы выглядите так, как должна выглядеть вдова, - быстро возразила Марта, подхватывая шерстяную шаль, в которую она собиралась закутать Кэти, когда они спустятся в гостиную. Девушке никак не годилось простужаться. Она так истаяла и осунулась, что ее могла унести любая, самая пустячная хворь. День протекал с тягучей медлительностью. Сидя на неудобном, набитом конским волосом диване, которые как раз вошли тогда в моду, Кэти, несмотря на ноющие конечности, старалась соблюдать чинную неподвижность и вежливо отвечать на вопросы всех любопытных. Марта словно коршун кружила поблизости, ни на минуту не отлучившись из комнаты. В этот день старушка была удивительно неуклюжей, и Кэти даже начала подозревать, что она чем-то заболела. Целых четыре раза она опрокидывала чайник на колени ничего не подозревавших посетителей. Последние гости ушли в половине пятого. Облегченно вздохнув, Кэти встала с дивана, энергично разминая затекшие ноги. Ее лицо все еще пылало от злости на некоторые адресованные ей ядовитые вопросы. "А как звали вашего дорогого мужа?" - спросила ее одна дама, похожая на летучую мышь. Когда Кэти ответила ей чистую правду, так как не видела смысла в утайке столь фундаментальных фактов, дама многозначительного протянула: "А-а-а!" - как будто она уличила свою юную собеседницу в невероятных масштабов лжи. Она сверкнула глазами-бусинками и уже открыла рот для следующего каверзного вопроса, но в этот момент Марта в очередной раз перевернула серебряный чайник. Герцогиня Фицуотер, а именно ей оказалась эта любопытная дама, немедленно распрощалась, разгневанная так, словно ее облили горячим чаем по злому умыслу. Покачав головой, Кэти слегка улыбнулась. С Марты бы сталось нарочно учинить эту пакость. Кэти выразила желание поужинать у себя в спальне, соврав, что она утомилась после того испытания огнем и мечом, которое она выдержала в гостиной. На самом деле сегодня она чувствовала себя лучше, чем когда-либо за последние месяцы. Но перспектива провести ужин со своей тетушкой и кузеном, выпытывающим у нее, кто был в гостиной с визитом, какие вопросы они задавали и что она отвечала, представлялась Кэти невыносимой. Если бы она думала только о себе, то давно бы послала своих родственников к черту, однако ее отец питал такие радужные надежды относительно ее будущей светской жизни, что Кэти не решалась его разочаровывать. К несчастью, Кэти выбрала неудачный момент для отступления в спальню. В парадных дверях, топая галошами, стоял Гарольд, а подобострастный Симе помогал ему снять модное пальто. Без помощи дворецкого лорд Стэнхоуп вряд ли сумел бы высвободить свои жирные руки из узких рукавов. Он напоминал Кэти обтянутую лоснящейся кожей сардельку, и она изо всех сил сжала губы, чтобы не прыснуть со смеху, однако ее старания не увенчались успехом. Гарольд услышал приглушенное хихиканье и повернулся в ее сторону. Когда он увидел, что его двоюродная сестра смеется над ним, его крохотные глазки стали еще меньше и почти потонули в жирных складках напоминавшего окорок лица. - Добрый вечер, кузина, - сказал он со зловещей любезностью и шагнул к ней. Кэти кивнула головой, надменно давая понять, что услышала его приветствие. Затем она повернулась к нему спиной и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. - Куда ты убегаешь, кузина? - протянул Гарольд; его напыщенный голос был похож на кваканье жабы. - В последнее время ты стала тихой, как мышка, и я даже не могу поверить, что ты та самая женщина, которая несколько месяцев тому назад купалась в пороке. Впрочем, я забываю о твоем, м-м, состоянии, безусловно добавившем тебе кротости. Когда ты наконец произведешь на свет своего пащенка, твой буйный нрав опять разыграется. Сегодня в клубе мне так и сказал один джентльмен, у которого есть опыт в подобных делах. Сжав кулачки, Кэти стремительно повернулась к нему. С ее голубых глаз спала пелена апатии. Теперь в них светилась неподдельная ярость. В Лондоне еще не видели такой Кэти. Гарольд рассматривал свою кузину с возрастающим интересом. Было бы весьма забавно иметь ее у себя в доме, после того как она разродится своим ублюдком. В голове у Гарольда начали вырисовываться разные соблазнительные мысли. Например, он мог сделать ее своей любовницей. Как-никак приобретенная кузиной репутация не позволит ни одному джентльмену взять ее в жены. По расчетам Гарольда, ее плоть рано или поздно начнет томиться по мужчине, и тогда он, преданный и любящий кузен, придет к ней на помощь. - Мой ребенок - не пащенок! - неистово выкрикнула она. Гарольд слегка улыбнулся. Он начинал понимать, как именно она завоевала себе место флибустьерской одалиски. В постели эта маленькая бестия, должно быть, проявляла не меньший пыл. - Прошу прощения, если я сказал что-то обидное, кузина, - произнес он, напустив на себя сокрушенный вид, который, как знала Кэти, был насквозь фальшивым. Не желая показывать Гарольду, что она задета его пошлыми шутками, Кэти повернулась к нему спиной и с достоинством начала подниматься по лестнице. Визгливый смех Гарольда несся за ней по пятам, заставив девушку стиснуть зубы. "Я уеду в деревню", - мрачно пообещала она себе. Даже ради отца она не станет терпеть рядом с собой этого гнусного мерзавца. Кэти была все еще не на шутку сердита, когда Марта принесла в спальню ужин. От старушки не укрылись колючие искорки, горящие в глазах ее подопечной. Она давно, пожалуй, с того дня, как пираты захватили "Анну Грир", не видела девушку столь оживленной. Это был добрый знак. Пока Кэти ужинала, няня приготовила ей ванну. У Кэти после долгого перерыва наконец-то разыгрался аппетит, и она без особого труда уплела несколько порций жареной телятины. Отложив вилку в сторону, она почувствовала, как внутри нее слабо ворочается младенец. Кэти улыбнулась и погладила свой живот. Марта помогла ей раздеться, упрятав ее длинные пряди под специальный шелковый чепец. Кэти ступила в ванну и с некоторым удивлением погрузилась в душистую воду. Помня, что она сама не кидала туда никаких ароматических веществ, Кэти вопросительно взглянула на Марту. - У роз хороший, приличный запах, - защищаясь, сказала Марта в ответ на ее невысказанный вопрос. Кэти ласково улыбнулась своей нянюшке. - Ты ведь специально облила герцогиню чаем, а, Марта? - мягко спросила она - Конечно, нет, мисс Кэти, - чопорно ответила старушка, на миг оторвавшись от перины, которую она взбивала. - Просто у меня разыгралась подагра. - Лгать грешно, Марта, - добродушно подковырнула ее Кэти, но Марта была слишком обрадована игривым настроением девушки, чтобы обидеться. Закончив купание, Кэти вышла из ванны и была закутана в теплое полотенце. Марта вытерла ее насухо, а затем накинула на нее нарядную розовую сорочку. В уединении ночной спальни Кэти имела единственную возможность сменить траурную одежду на что-нибудь более пестрое и беззастенчиво этим пользовалась. Наконец Марта уложила Кэти в постель, со всех сторон подоткнув одеяло. Кэти терпеливо подчинялась ее суетливой заботливости. Вопреки всему, что с ней случилось, Марта продолжала обращаться с ней как с ребенком. Однако неусыпное попечение няни не раздражало Кэти, а, напротив, вселяло в нее покой и безмятежную уверенность. Когда Марта ушла, задув свечу на столике возле постели, комната погрузилась в мрак, который едва рассеивал призрачный отблеск пылающего в камине огня. Пламя отбрасывало на стены спальни странные танцующие тени. Завороженно следя за их причудливой игрой, Кэти в конце концов уснула. Она не имела ни малейшего представления, что именно ее разбудило. Может быть, сухой щелчок лопнувшей головешки или тявканье уличной собаки... Сквозь тяжелые от сладкого сна ресницы комната показалась ей незнакомой. Огненные тени на стенах удлинились, а вытканный ими рисунок приобрел неуловимо зловещий вид. Постепенно расширяя глаза, Кэти смотрела на одну из теней, которая, так казалось девушке, медленно приближалась к ее постели. Наконец она поняла, что это была не тень - к ней подкрадывался человек! Его высокая фигура была обрамлена светом угасающего пламени. Кэти открыла рот, чтобы закричать, но из ее горла вырвался только сдавленный писк. В ту же секунду человек склонился над ней, и его большая ладонь с размаху опустилась на ее губы. Инстинктивно Кэти впилась в его руку зубами, и неведомый насильник, выругавшись, отдернул ее, но прежде чем девушка успела перевести дыхание, он сунул между ее пересохших губ какую-то тряпку. Господи, что он собирался с ней делать? Для начала он связал ей руки, использовав для этой цели полоску материи, оторванную от простыни. Затем он отбросил в сторону все одеяла и грубым рывком заставил ее встать на ноги. Кэти стояла перед ним, трепеща от страха. Он чиркнул спичкой, зажег свечу, и Кэти изумленно распахнула глаза, когда наконец сумела разглядеть его лицо. Это был Джон! От радости ее сердце подпрыгнуло. Он пришел к ней, пришел спустя несколько месяцев, но пришел! Вдруг Кэти озадаченно нахмурила лоб. Зачем он ее связал? Неужели он не понимает, как она рада его видеть! В конце концов, он был ее мужем. Кэти рассмотрела его более пристально, и от удивления у нее почти перехватило дыхание. Привлекательные черты его лица были почти полностью скрыты окладистой черной бородой. Кожа отливала восковой желтизной, как во время болезни, а ужасающая худоба свидетельствовала о его крайнем истощении. От него исходил тяжелый запах давно не мытого тела, и Кэти с отвращением сморщила нос. Джон заметил это и медленно улыбнулся, оскалив зубы. Джон выглядел так, как будто он ее люто ненавидел... как будто он был готов ее убить! Наверное, он где-то подхватил лихорадку, и его рассудок был помрачен горячкой. Это объясняло вдобавок и его до неузнаваемости изменившуюся внешность. - Вот дьявол, - с присвистом прошептал он. На его скулах яростно перекатывались желваки. Казалось, он из последних сил обуздывает свою рвущуюся наружу сатанинскую злобу. Кэти боязливо поежилась. Почувствовав, как она дрожит, он оскалился еще шире. - Ты права, что меня боишься... жена. - Последнее слово обожгло Кэти тем зловещим смыслом, которое вложил в него Джон. Может быть, он хотел ей отомстить за то, что его насильно заставили стать ее мужем? Тогда зачем он вообще взялся ее разыскивать? На "Маргарите" он был бы свободным как ветер и мог бы навечно забыть о связывавших их узах. - Я многие месяцы ждал этой встречи, жена. Начиная с нашего последнего свидания на "Леди Честер". Помнишь? - Он расхохотался, и от этого хохота в жилах у Кэти похолодела кровь. - Ты, наверное, думала, что победила меня? Что ж, ты была права. Почти... - он перевел взгляд на ее округлившийся живот. - Я бы прикончил тебя на месте, если бы не мой ребенок. Я возьму тебя с собой, и ты будешь оставаться у меня до тех пор, пока не родишь. А потом, дражайшая супруга, мы сведем все счеты. Ты будешь страдать так... Слова слетали с его губ с горячечной торопливостью. Испуганная Кэти была окончательно убеждена, что Джон сошел с ума, и его угрозы диктовались каким-то бредовым наваждением. - Где твой плащ? - пробормотал он, озираясь вокруг. Ему на глаза попался платяной шкаф, и он нетерпеливо шагнул к нему, потянув за собой Кэти. Споткнувшись, она покорно последовала за Джоном, опасаясь сопротивляться, чтобы не разжечь его маниакальный гнев еще больше. Он распахнул створки шкафа и на мгновение застыл, пораженный зрелищем мрачного ряда ее траурных платьев. Он шумно выдохнул воздух, словно получив смертельную рану. - Так исчезают мои последние сомнения, - загадочно пробормотал он и дернул ее за запястье с такой силой, что она бы непременно рухнула на пол, если бы не наткнулась на его костлявое плечо. Он с ненавистью взглянул на Кэти и засунул в шкаф руку, срывая платья с крючков в поисках ее теплого плаща. Наконец он нашел плащ и грубо обмотал его вокруг Кэти. Затем он оторвал ее от пола и подхватил на руки. - Твое вдовство, дражайшая супруга, оказалось чуточку преждевременным. О чем ты наверняка горько сожалеешь. Кэти извивалась у него на руках, смертельно испуганная тем, что этот незнакомец, похожий на обитателя преисподней, унесет ее во мрак ночи. Это был не тот человек, которого она когда-то знала и любила! Он ненавидел ее; в его глазах полыхали зарницы адского пламени! Наверное, это просто кошмарный сон .. Кэти молилась, чтобы это оказалось кошмаром, и отчаянно трясла головой в надеж-s де проснуться. - Лежи тихо! Лежи тихо, сучка, или, клянусь Богом, я... Он сжал Кэти до хруста в суставах, явно наслаждаясь тем, что| причинял ей боль. Кэти притихла, окончательно уверившись, что он" не был приснившимся ей призраком Внезапно она поняла, как чувствует себя кролик в силке, когда видит приближающегося к нему охотника. Неужели Джон собирался ее убить? Дверь в спальню со скрипом открылась, и на пол упал дрожащий кружочек света. - Мисс Кэти? - сказала Марта и сделала несколько шагов внутрь спальни, держа свечу в высоко поднятой руке. Марта увидела, что постель Кэти пуста, и, запнувшись, стала тревожно оглядываться кругом. - Мисс Кэти? - громко прошептала она. Кэти было слышно, как около ее уха неровными лихорадочными толчками стучит сердце Джона. Он медленно опустил одну руку себе на пояс, и Кэти поняла, что он нашаривает пистолет. Она попыталась закричать, чтобы предупредить Марту, но сумела выдавить только приглушенный стон сквозь тугой кляп. Этого оказалось достаточно. Марта рывком повернулась в их сторону и, выронив из рук свечу, открыла рот, готовая завопить на весь дом. - Только пикни, и я ее убью, - хрипло проговорил Джон. Старушка окаменела, крики о помощи застряли у нее в горле. Она увидела дуло пистолета, прижатое к виску Кэти. - Подойди сюда. Марта таращилась на него со все возрастающим ужасом. - Ты... тот самый пират! - выдохнула она, побелев как бумага. - Я сказал - подойди сюда! - Джон говорил тихо, но его голос звенел как натянутая струна. Марта торопливо повиновалась. Кэти встретила ее испуганный взгляд. "Не противоречь ему, - безмолвно молилась Кэти. - Делай, что он говорит. Он стал безумцем". Когда Марта подошла на расстояние вытянутой руки, Джон поставил девушку на ноги, придерживая ее за талию, чтобы она не смогла убежать. Дуло пистолета было теперь направлено на Марту. Продолжая целиться старушке в лоб, Джон протянул свободную руку, чтобы развязать пояс на ее халате. Он ловко соорудил из него петлю, которую накинул прямо на шею Марте. Он повернул ее кругом, спиной к себе и прикрепил другой конец пояса к своему брючному ремню. - Когда я скомандую, мы тихо, очень тихо начнем выходить из дома. Если хоть одна из вас издаст звук, я пристрелю вас обеих. Понятно? Кэти кивнула, надеясь, что он сможет разглядеть в темноте ее утвердительный жест. Она не сомневалась в нешуточности его намерений. Он выглядел достаточно сумасшедшим, чтобы сделать именно так, как сказал. Вслед за своей хозяйкой несколько раз мотнула головой Марта. Кэти отчаянно озиралась вокруг, стараясь найти какую-нибудь зацепку, которая могла бы помешать Джону и отсрочить их похищение, покуда они не будут спасены. Однако она не сумела придумать ничего подходящего. - Пошли! - раздался свистящий шепот над ухом Кэти. Марта осторожно шагнула вперед, и Джон грубо толкнул Кэти вслед за ней. Она споткнулась об одно из своих смятых платьев, которые Джон вытащил из шкафа и швырнул на пол. Он вполголоса выругался и пинком отбросил его с дороги. Однако оно осталось лежать на полу, как и остальные платья, в беспорядке разбросанные перед шкафом, и это немое свидетельство их похищения немного утешило Кэти. Отец обязательно поймет, что здесь случилось, когда увидит такие следы. Она молилась, чтобы у отца хватило времени выручить их. Джон был явно не в себе, и они с Мартой рисковали жизнью, оставаясь у него в руках. Глава 13 В каюте Джона на "Маргарите" ничего не изменилось. Марту и Кэти грубо втолкнули в дверь, которая громко захлопнулась за их спинами. В замочной скважине со скрежетом повернулся ключ. В каюте царили могильная темнота и промозглый холод, но Кэти, по крайней мере, был знаком каждый дюйм этой комнаты. Слегка дрожа от холода, но радуясь, что они избавились от демонического присутствия Джона, Кэти подошла к столу и зажгла стоявшую там свечу. Мрак немного рассеялся, и она смогла разглядеть няню, которая дрожала, обняв руками свое полное тело. Ее босые ноги посинели после того, как им пришлось ковылять по снегу к закрытому экипажу, который ждал их на соседней улице. Кэти была склонна приписать возвращение Джона его ребенку, которого она вынашивала в своем чреве. Прикосновения его рук показались Кэти знакомыми до боли в сердце - с одним чудовищным различием: он держал ее, сгорая от ненависти. Кэти все более и более убеждалась в том, что у Джона помрачился рассудок. Марта громко стучала зубами, и девушка, охнув, поспешила заключить свою нянюшку в крепкие объятия, склонив голову на ее плечо. - Ах, мисс Кэти, - убито пробормотала старушка. - Как вы думаете, что он хочет с нами сделать? - Думаю, что ничего дурного, Марта, - сказала Кэти, не испытывая абсолютно никакой уверенности в своих бодрых словах. Она повернулась и стащила с койки два одеяла, укутав одним из них Марту, а второе набросив себе на плечи. - Если бы он хотел причинить нам какой-нибудь вред, он бы давно успел это сделать, - этими рассуждениями Кэти старалась успокоить не только Марту, но и себя. Она опустилась на колени перед угольной печкой и положила внутрь несколько лучинок, поднеся к ним горящую спичку. Спустя минуту, когда занялись угли, Кэти, оставаясь на корточках, блаженно водила ладонями перед потрескивающим огнем. - Почему бы тебе не прилечь, Марта? - мягко спросила она, видя, что старушка продолжает стоять, а ее лицо покрыто мертвенной бледностью. Кровать здесь достаточно удобная - ты уж мне поверь. Кэти говорила с улыбкой, надеясь развеять тот страх, что, казалось, сочился из всех уголков комнаты. Марта посмотрела на койку так, словно там под матрасом пряталась ядовитая змея. - Значит, сюда... сюда он тебя привел после того... моя бедная малышка, ты, должно быть, напугалась до смерти. Мне-то было и невдомек... Ее голос утих, и она смотрела на Кэти со смешанным чувством любви и жалости. Кэти снова улыбнулась в ответ. - Да, вот сюда, - шутливо откликнулась она, по-прежнему лелея надежду немного приободрить Марту. - Но в тот раз мне было так любопытно, что я почти забыла о страхе. Все-таки я впервые видела живого пирата. Кроме того, Джон был... он был... он тогда был совсем другой. Ее глаза затуманились от слез. Марта подошла к ней поближе и взяла ее за руку. - Уж не сошел ли он с ума, мисс Кэти? - прошептала она. Кэти отвела глаза в сторону. Именно этого она боялась сама, но открыто признаться в своих опасениях значило бы совсем доконать бедную старушку, которая и без того была еле жива от страха. - Давай лучше уляжемся в постель, - сказала она, избегая прямого ответа. - Мы обе замерзли, и нам ни к чему гадать об этом всю ночь. Марта послушно направилась к койке. Кэти настойчиво убедила ее лечь первой, застелила оба одеяла обратно и быстро шмыгнула под них сама. Они тесно прижались друг к другу, постепенно согреваясь, и Марта вскоре погрузилась в сон. Слыша ее равномерное посапывание, Кэти не смогла удержаться от улыбки. Марта всегда отличалась удивительной способностью засыпать где угодно. Наверное, она унаследовала это замечательное качество от своих суровых шотландских предков, вынужденных разбивать биваки прямо на голых скалах. Как она ни старалась, Кэти больше не могла избежать мыслей о Джоне. Он не сказал ей ни слова с того раза, когда бросил отрывистое "пошли!" - ни единого слова во время долгой поездки вдоль берега к месту, где стоял его корабль. Становилось очевидным, что он вернулся, чтобы отплатить ей за какой-то дурной поступок, который она, по его мнению, совершила по отношению к нему. Об этом говорило все поведение Джона. Но что могло его побудить к такой мести? Конечно же, он взбешен не из-за того, что его силой повели под венец! Казалось, что его ярость диктовалась такой бездонной обидой, что перед ней бледнели все существующие человеческие грехи. Кэти напряженно пыталась припомнить, какое зло она могла ему причинить, не чураясь самых беспочвенных догадок, но по всему выходило, что ее совесть была чиста, словно горный снег. Это привело девушку к неутешительным выводам. Он просто сошел с ума - другого объяснения не существовало. Кэти поежилась, глубже забираясь под одеяло. Думать о том, что она беспомощная - находилась в руках безумца, было в крайней степени неприятно. Что за напасть свалилась на Джона? Прояснится ли в конце концов его рассудок? Или, может быть, отец сумеет спасти их, прежде чем случится что-нибудь ужасное? Кэти на это надеялась. Она молилась, чтобы отец подоспел вовремя. Запечатлевшиеся в ее памяти серые глаза Джона, в которых полыхал адский огонь, заставляли девушку покрываться холодной испариной. Однако она понимала, что шансы на их спасение таяли с каждой минутой. Она слышала, как на палубе шуршат и хлопают паруса, взбегающие вверх по мачтам. Внезапно корабль мягко закачался на волнах, и это означало, что они снялись с якоря и выходят в море. Отчалив от берега, они могут направиться куда угодно Пройдут недели или даже месяцы, прежде чем их настигнет новая спасательная экспедиция. Вдруг Кэти встрепенулась на месте, словно пораженная молнией. Господи! На этот раз ее ничто не сможет спасти! С юридической точки зрения ее похититель является ее законным мужем и волен делать с ней все, что пожелает. Он владел ею, словно рабыней, и любой человек, даже ее отец, который бы попытался встать между ними, был бы осужден буквой Гражданского кодекса. Это открытие так поразило Кэти, что она некоторое время сверлила невидящими глазами потолок и чувствовала себя, как набитая ватой кукла - она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Она поняла, что оказалась в капкане, который - при этом ей захотелось истерически захохотать - соорудила своими собственными руками! Вопреки своим тревогам Кэти в конце концов задремала. Она очнулась, услышав, как в замке поворачивается ключ. Боязливо расширившимися глазами она следила за вошедшим в каюту Джоном, инстинктивно натянув на себя одеяло до самого подбородка. Видя, какой непроизвольный переполох вызвало у девушки его появление, он косо усмехнулся и повернулся к своему спутнику, который застыл в дверях, оставаясь невидимым. - Я хочу принять ванну, - отрывисто сказал Джон невидимке. Последовал неразборчивый, но, похоже, утвердительный отвзт. Джон снова повернулся лицом к Кэти. - Убери ее отсюда к чертовой матери, - проворчал он, кивком головы указывая на Марту, которая тоже проснулась и наблюдала за Джоном остекленевшим от ужаса взглядом. - Побыстрее! - 3-зачем? - запинаясь, произнесла Кэти, инстинктивно приникая к старушке. Марта привстала, седой венчик волос на ее голове был растрепан. Она обняла свою подопечную. - Не беспокойся, милая. Никто не заставит меня бросить тебя! Марта нависла над ней, словно львица, защищая детеныша, и смотрела на Джона с яростным вызовом. Густые черные брови Джона зловеще сошлись на переносице. Часть его лица скрывала окладистая борода, которая мешала прочесть написанное на нем выражение. - Я сказал, убирайся, - ровно проговорил Джон. - Впрочем, выбирай сама. Если хочешь, можешь смотреть, как я принимаю ванну. Он с безразличным видом пожал плечами и повернулся, чтобы открыть дверь Петершэму, который протиснулся внутрь в обнимку с громоздким чаном. При виде своего старого друга Кэти немного воспрянула духом. - Петершэм! - воскликнула она. - Как ты поживаешь? Неподдельная радость в ее голосе сузила глаза Джона. Петершэм взглянул на нее ледяными глазами. - Очень хорошо, мэм, - холодно ответил он. Кэти упала назад на подушку. Боже милостивый, Петершэм ее тоже ненавидит! Что же такого она сделала? Почему никто не скажет ей этого? Или они полагают, что она обо всем знает сама? Джон начал расстегивать рубашку, а Петершэм тем временем наполнял водой чан. Джон не сводил с Марты глаз. Старушка смущенно побагровела, понимая, что он не ставит ни в грош никакие приличия и выполнит свою угрозу, не моргнув глазом. Видя ее колебания, Кэти мягко тронула няню за плечо. - Все в порядке, Марта, - сказала она. - Ты можешь выйти. Он не сделает мне ничего плохого. Эти слова не вызвали возражений со стороны Джона, который продолжал лениво и как бы нехотя раздеваться. Когда он вытянул подол рубашки из-за ремня, Марта спустилась с койки. Затем она повернулась к Кэти. - Закрой глазки, голубка, - настойчиво прошептала старушка. - Не дело смотреть на такую пакость. Джон изогнул губы в ядовитой усмешке. Он стащил с себя рубашку и небрежно швырнул ее на пол. - Он мой муж, Марта, - тихо ответила Кэти. Джон принялся расстегивать штаны, и рот Марты округлился в беззвучном возгласе. Он всем своим видом показывал, что готов раздеться догола, невзирая на чувства присутствующих. - Все в порядке, Марта, - еще раз повторила Кэти, и, в последний раз оглянувшись на Джона, старушка торопливо выскользнула из каюты. Петершэм, закончив наполнять чан водой, последовал вслед за ней, не удостоив девушку даже мимолетным взглядом. Кэти озадаченно уставилась ему в спину, а затем ее глаза вновь обратились к Джону. Он с видимым напряжением сил стягивал с себя брюки. Густые черные волосы, которыми заросла его грудь, выглядели неопрятными и свалявшимися. У Кэти перехватило дыхание при виде костей, явственно просвечивающих сквозь пергаментную желтизну кожи. Прежде он был худощавым, превосходно сложенным экземпляром самца с тугими, гладкими мускулами. Теперь он выглядел так, словно пережил великий голод за стенами осажденного города. Однако каким бы коренным изменениям ни подвергалась его наружность, одна деталь оставалась по-прежнему неизменной: предмет его мужского достоинства гордо выпирал из взлохмаченной темной поросли вокруг. Смутившись, Кэти торопливо отвела глаза. - Немножко поздно строить из себя святую невинность, женушка, сардонически прокомментировал ее смущение Джон, произнеся последнее слово как оскорбление. - Не кричи на меня так! - резко запротестовала она. Джон, рыча, подскочил к девушке и сомкнул руки у нее на плечах так, что Кэти застонала от боли. Джон притянул ее к себе, и лицо Кэти оказалось всего лишь в дюйме от его сверкающих глаз. - Ты хоть знаешь, что я едва не придушил тебя прошлой ночью? - спросил он почти по-дружески. В его глазах вновь светилось безумие. Кэти испуганно потрясла головой. Она должна умиро-, творить его любой ценой. - Тебе повезло. На самом деле, если бы не мой ребенок, ты бы не дожила до сегодняшнего дня. Так что не пытайся меня поучать, а то я могу решить, что ребенок не стоит того, чтобы выносить твои сучьи выходки. Он отдернул от нее руки, словно внезапно преисполнился к девушке отвращения. Кэти опрокинулась на матрас, ее глаза следили за каждым движением Джона, а дыхание стало глухим и прерывистым. Он повернулся к ней спиной и двинулся к окутанному паром чану. У Кэти вырвался сдавленный крик. - Твоя спина? - выдохнула она. - Что случилось с твоей спиной? Джон молниеносно развернулся кругом, едва не испепелив Кэти взглядом. - Не пытайся меня провести, сучка, - прорычал он. - Я начинаю терять терпение. Смотри, меня не придется долго уговаривать, чтобы угостить тебя хорошей порцией розог. Кэти смотрела на него во все глаза. Он выглядел безумным, однако его слова дышали внутренней уверенностью в собственной правоте. Вот и Петершэм обливал ее ледяным презрением. Догадка кристаллизовывалась в неоспоримый факт: они оба в чем-то ее обвиняли, но в чем, она не имела ни малейшего представления. - Джон, ты, кажется, на меня сердишься, - мягко сказала она, не успев спросить о причине его враждебности, так как ее прервал его разъяренный рев. - Сержусь? Сержусь! Дрянь, я бы с удовольствием разрезал тебя на куски тупой пилой, и, клянусь, я так и сделаю, если ты не будешь держать свой поганый язык за зубами. Костяшки на его кулаках побелели, словно он едва удерживался от того, чтобы ее не ударить. Кэти хранила молчание, и Джон постепенно расслабился. Он отвернулся от нее и подошел к чану. Перекинув ногу через край, он осторожно погрузился в горячую воду, которая впилась в незажившие рубцы на его спине и заставила Джона скривиться от боли. Сидя на койке, Кэти могла хорошо разглядеть эти гнойные раны. Было похоже, что его долго и не один день били. "Где же он был? - лихорадочно недоумевала Кэти. - Что с ним происходит?" - Джон, скажи мне, что с тобой случилось? - Спустя несколько минут она отважилась заговорить. Он по-волчьи, из-под сдвинутых бровей зыркнул на девушку. - У тебя очень нежный голосок, - протянул он в ответ. - Нежный и чарующий. И я было поверил, что ты и сама под стать этим трелям. Но ты преподала мне хороший урок, женушка. И тогда выяснилось, что под твоей ангельской личиной скрывается сердце из чистого камня и черствая, себялюбивая душа. Ты думаешь, что сможешь провести меня во второй раз? Я предупреждаю тебя - и не пытайся! Кэти не могла оправдаться, потому что не знала, что ей вменялось в вину. Но если она не может доказать свою невиновность словами, она должна выразить ее поступками. Свесив ноги с кровати, она, приложив немало усилий, поднялась на ноги. Осторожно неся выпирающий через розовую сорочку живот, она медленно двинулась к Джону, который следил за ней бдительно прищуренными глазами. Его взгляд сначала скользнул по точеным чертам ее прекрасного лица, а потом, словно притянутый магнитом, опустился к ее грузному лону. - О Боже, - пробормотал он, закрывая глаза, как будто был не в силах переносить ее вида. Кэти покраснела, полагая, что он, наверное, находит отталкивающей ее беременность, но она не стала отступать назад. Она медленно шла вперед, пока ее бедра не коснулись холодной металлической кромки чана. Джон угрюмо выпятил челюсть, но по-прежнему не открывал глаз. Кэти с собачьей преданностью смотрела вниз на его лохматую голову. Наконец Джон открыл глаза и недобро взглянул на Кэти. - Что это ты задумала, сука? - проскрежетал он. Стиснув зубы, Кэти проглотила это оскорбление, молча взяла кусочек мыла и зачерпнула пригоршню воды. Она плеснула воду ему на грудь, но Джон тут же, вскинув руки, перехватил ее хрупкие запястья. - Я спрашиваю, что это ты задумала? - проревел он, вращая глазами. - Ты давно не мылся, - спокойно произнесла Кэти, маскируя свои мрачные предчувствия безмятежным выражением лица. Она многое поставила на карту, рассчитывая, что он не тронет ее - по крайней мере, пока она носит ребенка. Если она ошибалась, то ее ждали самые ужасные последствия этого неверного шага. Но если она была права... Когда-то ее ласковые прикосновения разбудили в нем нежность. Возможно, так будет и сейчас. - И ты хочешь меня помыть? - спросил он очень сладким голосом, который странно контрастировал с его неумолимо жестоким взглядом. - Ты действительно думаешь, что ты можешь своими белыми ручками смыть с меня все следы, оставленные твоим предательством? Ну нет, женушка, ничего у тебя не выйдет, и не старайся. Я не собираюсь ни о чем забывать. - Конечно, не надо ни о чем забывать, Джон, - спокойно сказала она, исподволь освобождая руки от его хватки. Она смочила губку и выжала ее над его темноволосой головой. С волос Джона струйками побежала вода; он не шевелился и как будто выжидал, что произойдет дальше. Кэти повторила свой маневр несколько раз, а затем начала намыливать его густые спутанные пряди, сбившиеся в колтун. Она глубоко зарывалась в них своими пальцами. Его волосы и кожа на голове были покрыты глубоко въевшейся грязью, но Кэти, казалось, забыла о всякой брезгливости. - Черт с ней, пусть старается, - услышала Кэти его бормотание, обращенное скорее к себе самому, чем к ней. - Теперь-то я знаю, что ты за сука, и ты не обманешь меня во второй раз. Кэти продолжала скрести его голову, мудро притворившись, что она ничего не слышала. Немного погодя, она подняла шайку с горячей водой, оставленную Петершэмом, и окатила ее содержимым голову Джона, чтобы смыть грязную мыльную пену. Джон отряхнулся, протер глаза и поднял свой взгляд на Кэти. С внезапно перекосившимся лицом он уставился на большую деревянную шайку, все еще полную воды, которую Кэти держала высоко над его головой. - Поставь на место! - яростно рявкнул он. Кэти была так напугана, что не удержала шайку в руках. Она с грохотом полетела на пол, обдав Кэти каскадом брызг. Она смотрела на Джона огромными непонимающими глазами, прижав ладошки ко рту. Не переставая ругаться, Джон выскочил из чана и, схватив полотенце, вытерся досуха. - Снова думаешь поймать меня на удочку, сука? - бушевал он - Думаешь избежать наказания, которое тебя ждет после рождения ребенка? Ну уж нет! Я поклялся увидеть тебя в аду. Думать об этом, предвкушать это - вот что сохранило меня в живых, и ты не уйдешь от возмездия, нет, не уйдешь! Пока Кэти силилась проникнуть в смысл его обвинений, он натянул на себя чистую одежду и ураганом вылетел из каюты, едва не сорвав дверь с петель. Кэти осталась одна в окружении четырех стен. Ужасная истина пронизала ее, как разряд электрического тока. Джон ненавидел и презирал ее, а она... она любила его по-прежнему. В этот день Джон больше не возвращался в каюту. Пришла Марта и заставила ее улечься в постель, а затем Петершэм, смотря прямо перед собой, принес им обед. Кэти нетерпеливо отмахивалась от назойливых услуг Марты и едва не расплакалась, когда в ответ на ее расспросы Петершэм обратился в глухонемого. Наконец наступила ночь, и весь корабль затих. Кэти нервно ждала, что Джон все-таки вернется в постель, и только около полуночи она поняла: он не придет. Какие же силы питали его презрение, если он даже не хочет делить с ней одну каюту. Глотая катившиеся по ее щекам слезы, Кэти задула свечу и тяжело опустилась на койку, где уже посапывала давно уснувшая Марта. Скоро начнется новый день, так утешала она себя, и она наконец сможет кое-что разузнать. Если она не добьется своего от Джона или Петершэма, она пойдет к Гарри, к Майклсону, к Стетсону, к любому матросу из команды "Маргариты", и кто-нибудь из них расскажет ей правду - Кэти была в этом уверена. Все ее планы были разбиты погодой. Проснувшись утром, она обнаружила, что идет снег, да еще какой: не лениво вальсирующие хлопья, а сплошная белая стена, сквозь которую нельзя было разглядеть небо. Здравый смысл и отсутствие теплой одежды вынудили их с Мартой оставаться в каюте, приклеенными к крохотному пятачку вокруг угольной печки. Кэти пришлось смириться с тем, что ответы на мучившие ее вопросы опять откладываются на неопределенное время. Вскоре явился Петершэм с завтраком. Кэти открыла дверь в ответ на его отрывистый стук, но вместо того чтобы взять у него поднос, она схватила старика за руку и втащила в каюту. Затем она захлопнула дверь и, скрестив руки на груди, встала напротив него так, что Петершэму пришлось бы ее оттолкнуть, чтобы выйти. Зная щепетильность Петершэма по отношению к женщинам, можно было с уверенностью сказать, что он не станет вырываться из западни силой. Петершэм поставил поднос на стол и с величайшим достоинством приблизился к двери. Кэти откинулась назад и решительно улыбнулась. Толстое стеганое одеяло, накинутое на ее плечи, и волосы, заплетенные в две длинные косы, делали девушку похожей на индианку-скво. Петершэм замер в паре шагов от нее, не зная, что делать дальше. - Позвольте пройти, мэм, - чопорно произнес он, смотря ей под ноги. - Я хочу знать, что произошло с Джоном, Петершэм, - мягко сказала Кэти. - Я не тронусь с места, пока ты мне все не расскажешь. - Спросите об этом самого капитана, мэм, - бесцветным голосом ответил слуга, наконец поднимая глаза, в которых светилась колючая неприязнь. - Не мое дело - обсуждать его личную жизнь. Кэти попробовала зайти с другой стороны. - Петершэм, я его жена. Я имею право знать, что с ним стряслось. - Насколько я знаю, ничего, миссис Хейл. - Ее официальное имя прозвучало в устах старика почти презрительно. Пылкий нрав Кэти, оскорбленный беспричинным антагонизмом сначала Джона, а сейчас Петершэма, самолюбиво восстал. Сверкнув глазами, как дикая кошка, она стала медленно надвигаться на Петершэма. Старик попятился назад, решительно не зная, что ему делать. Марта, мигом оказавшись около Кэти, схватила ее за руку. - Мисс Кэти, не забывайте о ребенке! - звенящим от тревоги голосом предупредила няня. Кэти заметила сочувственный огонек, вспыхнувший в глазах Петершэма при виде ее живота, и внезапно поняла, каким способом она сможет выманить у него ответы на интересующие ее вопросы. - Ах, Марта, - прошептала она, схватившись руками за живот и сгибаясь едва ли не вдвое. Побледневшая Марта яростно напустилась на слугу. - Видишь, что ты с ней сделал, мерзавец! - бушевала она. - Так растревожить мисс Кэти, когда она донашивает ребеночка! Ты доведешь ее до того, что ребеночек родится мертвым! - Я не хотел... - пробормотал Петершэм, склоняясь над Кэти. Кэти взглянула на него, не переставая стонать - Петершэм, что произошло с Джоном? - спросила она, изображая жестокие муки. Лицо Петершэма вновь поскучнело, но, после того как Кэти испустила очередной душераздирающий стон, он сдался, хотя и без особой охоты. - Вы очень хорошо это знаете, мисс Кэти, - строго сказал он, и при звуке своего имени, нечаянно вырвавшегося у Петершэма, Кэти подавила в себе триумфальную улыбку. - Но если вы хотите развлечься и выслушать то, что вам давным-давно известно, извольте, я скажу. Мастер Джон сидел в тюрьме и был приговорен к повешению. Казнь состоялась бы сегодняшним утром, если бы мастер Гарри не подкупил главного тюремщика. Мы спасли мастера Джона, о чем вы, наверное, очень горюете. Женщина, которая бросила своего мужа в тюрьму, где его били и морили голодом, заслуживает самого сурового наказания, миссис Хейл, и перед Богом и перед людьми. Вы, миссис Хейл, не получите от нас никакой помощи. В голос Петершэма опять возвратилась колючая неприязнь. Кэти быстро выпрямилась, позабыв о своих воображаемых мучениях. - Я... бросила его в тюрьму? - недоверчиво повторила она, глядя на Петершэма как на сумасшедшего. - Где его били и морили голодом? Я даже не знала, что он в тюрьме! Он сбежал в тот день, когда солдаты захватили Лас-Пальмас! Откуда мне было знать, что потом он опять попал в плен? Я ничего не знала, Петершэм! Не знала! Ты должен мне поверить! - Не надо меня убеждать, миссис Хейл. Пойдите убедите мастера Джона. Но позвольте дать вам добрый совет: не докучайте ему этими россказнями. Он стреляный воробей и не поверит такой явной лжи. - Но это не ложь! - возопила Кэти, порываясь броситься вслед за Петершэмом, который взялся за ручку двери. Марта потянула ее назад, не подозревая, что физическое недомогание Кэти было чистым притворством. Кэти легко стряхнула с себя ее руки, но Петершэм уже успел исчезнуть за дверью. Кэти уселась на койку, и пока Марта хлопотала вокруг нее, она напряженно обдумывала свое положение. Так или иначе, она должна убедить Джона в своей невиновности. Но как ей это сделать, если Джон и носа в каюте не показывает? Ответ был до боли очевиден: она должна пойти к нему сама. Шторм и снежная буря, застигнувшие "Маргариту", не прекращались весь день. Корабль кидало из стороны в сторону, словно игрушку в руках любопытного великана. Марту одолевали жестокие приступы морской болезни. Кэти, чей желудок уже привык к превратностям океана во время прошлого путешествия, уложила няню под одеяло, зная, что от морской болезни нет другого лекарства. Постепенно стоны Марты утихли, и она уснула. Скрючившись на стуле перед печкой, Кэти задумчиво прислушивалась к доносящемуся до нее похрапыванию. Покуда Марта бодрствовала, нечего было и думать, чтобы улизнуть из каюты. Марта скорее привязала бы ее к койке, чем позволила выйти на палубу в такую непогоду. Но Кэти во что бы то ни стало требовалось поговорить с Джоном, и она не собиралась робеть перед такой досадной помехой, как шторм. Приняв решение, Кэти тихонько слезла со стула и осторожно прокралась к двери. На прощание она бросила виноватый взгляд на свою нянюшку, которая спала сном праведницы. Накинув на себя одеяло, чтобы хоть как-то защититься от ветра, Кэти выскользнула наружу. Палубный настил обжег ее босые ступни ледяной сыростью. Она зябко поджала пальцы на ногах и с ужасом огляделась кругом. То, что она увидела, можно было бы назвать этюдом в серых и белых тонах. Море и небо были одинакового свинцового цвета, причем последнее нависало над "Маргаритой" так низко, что казалось, оно вот-вот раздавит корабль. Зернистые крупинки снега и льда, смешиваясь с солеными брызгами, жалили ее лицо тысячами миниатюрных жал. Завывающий ветер словно негодовал на хрупкое суденышко, осмелившееся бросить ему вызов. Одной рукой придерживая одеяло под чудовищной силой ветра, Кэти карабкалась вверх по лестнице, ведущей на ют, где она рассчитывала найти Джона. Ее окоченевшие ноги потеряли чувствительность, и она с трудом передвигала их по обледенелым ступенькам. Дважды, поскользнувшись, она падала на колени, и дважды, подымаясь, она продолжала свой путь, пока все вокруг нее стонало, скрипело и скрежетало, словно души дантовских грешников. Кэти не обращала внимания на холод и боль, ею владела одна-единственная мысль: она должна сказать Джону о своей непричастности к его заточению и пыткам. Только это могло воскресить его любовь. Наконец она взобралась на ют. Держась за тонкие деревянные перила, она озиралась кругом и не верила своим глазам. На юте никого не было. Чтобы удерживать избранный курс, к спицам штурвала были привязаны кожаные ремни. Кэти напряженно вглядывалась в темноту. Нижняя палуба также была пустынной. Девушка заподозрила самое страшное. Наверное, гигантская волна смыла за борт экипаж "Маргариты", и они с Мартой остались единственными людьми на всем корабле. - Джон! - закричала она в ужасе. - Джон! Джон! - Дерьмо! - услышала она в ответ откуда-то сверху. Все еще не оправившись от страха, Кэти задрала голову, но ей не удалось разглядеть говорившего, впрочем, она смутно догадывалась, что существо небесного происхождения вряд ли снизошло бы к такого рода словечкам. Наконец, когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что вся грот-мачта облеплена человеческими фигурками, которые, как размытые серые тени, висели на вантах и отчаянно дергали за веревки, стараясь то ли поднять, то ли опустить полощущийся на ветру парус. Один из этих людей оставил свое место на вантах и, быстро перебирая руками и ногами, спускался вниз. Его лица нельзя было разглядеть из-за метели, но Кэти с какой-то необъяснимой уверенностью поняла, что это Джон. В тот момент, когда его ноги коснулись палубы, в ушах Кэти возник какой-то странный глухой рокот. Джон опрометью бросился к юту, а Кэти потрясла головой, чтобы избавиться от нарастающего шума. Выписывая зигзаги в такт качке, Джон добежал до подножия трапа, и в это время рокот стал таким оглушительным, что Кэти инстинктивно оглянулась. Увиденное заставило замереть ее сердце. На нее мчался исполинский водяной вал, темный и угрожающий, как сама смерть. Понимая, что она не успеет вовремя достичь безопасного укрытия, Кэти лишь беспомощно закрыла лицо руками. Внезапно она была опрокинута на палубу, и чье-то тяжелое тело навалилось на нее со всего размаху. - Набери воздуха! - прокричал ей Джон в самое ухо. Кэти машинально повиновалась. Едва она закрыла рот, как тонны ледяной воды обрушились на нее, грозя раздавить ее, как скорлупку, и вырвать из сильных рук, которые припечатали ее к палубе. Она чувствовала, как бурлящий поток хочет засосать ее в свою пучину. В одиночку ей было не под силу тягаться с мощью стихии, но рядом с ней находился Джон. Все кончилось через считанные доли секунды. "Маргарита" запрокинулась на корму, потом выровнялась, стряхивая с себя остатки потока, как промокший пес. Джон встал и рывком поднял на ноги девушку. - Проклятая дура! - негодовал Джон, слишком сердитый, чтобы заметить, что рев шторма почти перекрывал звук его слов. - Ты чуть было не погибла! - Я должна тебе сказать... - Кэти вдруг поняла, что он тоже не слышит ее. - Послушай меня! - заорала Кэти, дергая его за руку. Джон недовольно осклабился и сомкнул пальцы вокруг ее горла. - Я не желаю тебя слушать! Лучше заткнись, а не то я придушу тебя на месте! Кэти попыталась вырваться, и вдруг кинжальная боль пронизала ее живот. Она закричала и согнулась пополам. - Что за черт!.. Кэти упала на колени, инстинктивно прижимая руки к своему лону, чтобы его защитить. Боль огненными когтями разрывала ее внутренности, и Кэти приготовилась к самому худшему из всех зол, понимая, что она находится на волоске от выкидыша. Джон склонился над ней и, мгновенно оценив ее состояние, подхватил девушку на руки и устремился вниз по скользкому трапу. Завывающий ветер уносил далеко в сторону бешеные ругательства, которые непрерывным потоком текли из его рта. Кэти стонала, пытаясь удержать ребенка в себе, прижав обе руки к конвульсивно подрагивающей выпуклости на животе. Она встретила глаза Джона и увидела в них прыгающие огоньки паники. Она смутно удивилась тому, что он тоже напуган. Затем все мысли исчезли под новым натиском невыносимой боли. Она закричала, и благословенная чернота опустилась перед ее глазами как занавес. Почувствовав, как она обмякла у него на руках, Джон прибавил ход и внес ее под спасительный кров каюты. Глава 14 Только опыт и мастерство Марты, с которыми она ухаживала за девушкой, уберегли Кэти от выкидыша. Разбуженная дикими воплями Джона, Марта вскочила с постели и, забыв о морской болезни, начала прикладывать холодные компрессы между ног Кэти и на ее живот, надеясь остановить кровотечение, прежде чем случится беда. Джон беспомощно крутился поблизости, пока Марта, напустившись на него как взъерошенная наседка, не выгнала его из каюты, бормоча, что такие вещи джентльменам видеть определенно не полагается. Впрочем, в ее уничтожающем взгляде, которым она смерила Джона, читалось явственное сомнение в его принадлежности к этому благородному сословию. Понимая, что он сможет помочь Кэти и своему ребенку только тем, что благополучно выведет "Маргариту" из шторма, не дав ей потонуть, Джон подчинился с кротостью, которая сильно подняла его в глазах Марты. В качестве компромисса он послал в помощь старушке Петершэма, наказав ему делать все, что она скажет. Марта торжествовала, используя его как мальчика на побегушках. Превратив каюту в лазарет, она чувствовала себя в ней полновластной хозяйкой. Сознание вернулось к Кэти только через два дня. К этому времени уже утих шторм. Однако она была еще очень слаба после всех испытаний, выпавших на ее долю, и Марта настояла, чтобы Кэти оставалась в постели до самых родов. Джон добавил свое веское слово в поддержку Марты, а Кэти была слишком напугана едва миновавшей бедой, чтобы их ослушаться. Грубоватое обращение Джона радовало ее больше, чем что-либо еще, так как в нем скрывались затаенные нотки участия. Он был насторожен и недоверчив, но ненависть пропала из его голоса. Немного стесняясь, она решила обсудить это с Мартой, которая ее ободрила и утешила. - Капитан Хейл чуть не сошел с ума от беспокойства, - подтвердила она догадки Кэти. - Он из тех, кто принимает беременность своих жен близко к сердцу. Тут нет ничего удивительного. Этот старый дурак, его слуга, сказал мне, что мать капитана умерла во время родов. Знаете, миссис Кэти, я думаю, что я неверно судила об этом человеке. Он вовсе не такой ужасный, как мне казалось. Он сможет стать вам хорошим мужем. - В устах Марты такая похвала была равнозначна тому, как если бы она, будучи королевой, посвятила Джона в сан пэра. Джон продолжал ночевать вне каюты, и Кэти с неохотой признавала, что это, пожалуй, было правильным решением. Но каждый день около полудня он наносил ей визит. И хотя он вел себя скованно и напряженно, Кэти бывала рада его присутствию и тепло улыбалась всякий раз, когда он появлялся на пороге. Однажды, почти две недели спустя, Марта тактично оставила их с Джоном наедине. Кэти воспользовалась этой возможностью и, поймав Джона за руку, потянула его вниз, чтобы он присел на кровать рядом с ней. Он не вырвал руки, но его глаза сразу же настороженно зажглись, а в уголках рта возникли глубокие складки. Так просто и убедительно, как она могла, Кэти рассказала ему, что она не имела никакого отношения к тому, что с ним произошло в тюрьме. Она даже не знала, что он снова попал в плен, так говорила ему Кэти, не понимая, отчего лицо Джона начинает темнеть. Не успела она довести свою оправдательную речь до конца, как он порывисто вскочил на ноги и вырвал руку из ее ладошек. - Джон! - крикнула Кэти, увидев, что он направляется к двери. Его недоверие кромсало ее сердце как острый нож. Колеблясь, он обернулся к ней с порога, и если бы не желваки, перекатывающиеся на скулах, его лицо было бы абсолютно бесстрастным. - Это все не имеет значения, - отрывисто произнес он. - Это все в прошлом, и нам надо это забыть. Ты моя жена. Мы больше не будем обсуждать эту тему. Объявив это лаконичное решение, он шагнул за дверь комнаты. Кэти неистово взывала ему вслед, полная решимости обсуждать это до тех пор, пока все не встанет на свои места, но Джон исчез безвозвратно. Отчаявшись, она рухнула на подушки. За холодной корректностью Джона скрывалось прежнее недоверие. Возможно, пройдут целые годы, прежде чем она сумеет его переубедить. По щекам Кэти потекли слезы и вскоре залили все ее лицо. Вернувшись в каюту, Марта в ужасе всплеснула руками, а потом насилу заставила свою подопечную вытереть глаза и выпить чашечку горячего укрепляющего чая. После этого она посоветовала девушке часок-другой соснуть, и Кэти, к своему собственному удивлению, так и сделала. С этого дня Марта бдительно следила за тем, чтобы в присутствии Джона Кэти не оставалась в каюте одна. К неимоверному раздражению Кэти, роль сторожа, которую взяла на себя старушка, казалось, вполне успокаивала самого Джона. Видя, что она попала в безвыходную ситуацию, Кэти неохотно смирилась с тем, что ей придется отложить решающий разговор на будущее. Как только родится ребенок... Эти слова звучали у нее в голове, словно хор из греческой трагедии. Она твердо поклялась, что, как только родится ребенок, она выяснит отношения с Джоном, как бы он ни стремился этого избежать. Она будет гнать и травить его, словно барсука, неутомимо и беспощадно, покуда, выбившись из сил перед ее напором, он не склонится к тому, чтобы признать истину. На ее щеках появились ямочки от позабавившей ее мысли. Кэти знала по опыту, что у нее были кое-какие способы, чтобы заставить Джона выслушать и поверить. Она не будет слишком щепетильна в их использовании... как только родится ребенок. Кэти с удовольствием обнаружила, что, по крайней мере, Петер-шэм был не так упрям, как его хозяин. Постепенно, невидимыми для невооруженного глаза шажками, ее отношения со стариком вернулись к той теплой доверительности, которую прервали солдаты, взявшие штурмом Лас-Пальмас. Он нянчился с девушкой не менее усердно, чем Марта, выговаривая ей за плохой аппетит или же за дурное расположение духа. Марта воспринимала эту странную дружбу неоднозначно. По ее понятиям, даже тот мужчина, который просто входил в спальню к леди, не будучи ее супругом, вел себя неприлично, а что уж говорить, если он просиживал около ее постели часами. Но если капитан Хейл не видел в этом никакого вреда, то и самой Марте было не с руки возражать. Она очень хорошо знала, что старичок и мухи не обидит, и к тому же никто лучше него не мог как следует встряхнуть Кэти, выведя ее из депрессии. Взвесив все доводы за и против, Марта решила, что она должна запастись терпением и позволить Петершэму сновать по каюте ради блага своей подопечной. От внимания Кэти не укрылась растущая ревность Марты, но те крохи информации, которые перепадали ей от бесед с Петершэмом, были столь интригующи, что она бы не дала Марте лишить себя его общества. Так, например, она узнала от старика, что они держали курс на Южную Каролину благодаря внезапной капитанской причуде. Пока мастер Джон сидел в Ньюгейтской тюрьме, ими было получено известие, что старый мистер Хейл умер, оставив Вудхэм и все свое имущество сыну. Когда Петершэм сообщил об этом Джону, лицо капитана на несколько минут превратилось в застывшую маску, а затем он коротко приказал приготовить "Маргариту" к переходу через Атлантику. "Настало время, - процитировал Петершэм своего хозяина, - вернуться домой". Гарри заходил ее повидать только один раз, и то с видимой неохотой. Кэти предположила, что он боится ревности Джона. Она с огорчением думала, что молодому человеку не было нужды беспокоиться. Далекий от любых проявлений ревности, Джон с холодным безразличием воспринял весть о визите Гарри. Петершэм разыскал в трюме штуку хорошего шерстяного сукна, и Марта наконец-то смогла прилично одеться. Кэти на правах прикованной к постели больной снова довольствовалась ночными сорочками Джона. Если вид ее тела, тонущего в складках белого полотна, и вызывал у Джона какие-то теплые воспоминания, он не выдавал их ничем, кроме едва уловимого блеска за опущенными ресницами. Кэти казалось, что единственный интерес, который он теперь в ней находил, был сосредоточен на судьбе их будущего ребенка. Спустя три недели после отплытия с борта "Маргариты" стал виден берег канадской провинции Новая Шотландия. С этого дня корабль Джона взял курс вдоль североамериканского побережья, и они уже не отдалялись от суши более чем на милю. Кэти рвалась хоть одним глазком посмотреть на показавшуюся землю, но ей не разрешили покинуть постель. И хотя сам Джон вызвался сопровождать ее на палубу, Марта категорически запретила эту затею и после энергичного препирательства со своей подопечной окончательно настояла на своем. "Маргарита" углублялась все дальше на юг, и погода становилась теплее. В соответствии с расчетами, произведенными Кэти и Мартой, ребенок должен был появиться на свет третьего марта. Джон сказал им, что они встанут на якорь в Чарльстоне в середине февраля. Его навигационные вычисления, как всегда, были безупречны. Когда "Маргарита" бросила якорь в гавани Чарльстона, Кэти все-таки настояла на том, чтобы ей разрешили подняться на палубу. Она заявила, что хочет увидеть свой новый дом и увидит его, даже если ей придется выбираться из постели ползком. На этот раз мнение Джона победило возражения Марты, и он, плотно укутав девушку в одеяло, подхватил ее на руки. Кэти крепко обняла его шею, втайне наслаждаясь ощущением близости мускулистого мужского тела. Совсем скоро, размышляла Кэти, она опять сможет применить свои женские чары, для того чтобы убедить его в своей невиновности. А пока ей придется мириться с тем, что он держит ее на руках с холодноватым безразличием. На ее губах появилась едва заметная улыбка. Джон вынес ее на свежий воздух и тут увидел на лице Кэти знакомое ему выражение, которое обычно бывает у полакомившихся сметаной кошек. Он настороженно прищурился. Кэти, слишком увлеченная обдумыванием своих планов на будущее, ответила на его подозрительный взгляд рассеянной улыбкой. Он запнулся и озадаченно заморгал, словно человек, слишком долго глядевший на яркое солнце. В свою очередь, Кэти рассматривала его с искренним интересом. За те несколько недель, что он провел в море, Джон набрал потерянный вес и теперь выглядел таким же крепким и мощным, как раньше. На сжимавших ее руках перекатывались литые мускулы, приводившие девушку в трепет. Лицо Джона вновь приобрело здоровый бронзовый оттенок, а борода, скрывавшая его худощавую твердую челюсть, была сбрита. Кэти почувствовала, как у нее по спине ползут сладкие мурашки. Она хотела коснуться губами его шершавой щеки... Должно быть, все ее чувства отразились на ее лице, потому что, глядя на нее, Джон внезапно задышал учащенно. Она поняла, что он тоже хочет ее. Огонь, тлеющий в глазах Джона, говорил не о гневе или ненависти, но о снедавшем его желании. - Простите, капитан, не случилось ли что? - Взволнованный голос Марты вывел их из сладостного оцепенения. Кэти видела, как легкий румянец залил скулы Джона. Ее собственное лицо смущенно пылало Джон сделал вид, что остановился только затем, чтобы поудобнее перехватить Кэти, и через плечо с суховатым юмором произнес, обращаясь к Марте: - Твоя хозяйка потяжелела с тех пор, как я носил ее на руках в последний раз. Но я все же постараюсь ее не уронить. После всех передряг, в которые мы с ней попадали, было бы жаль потерять ее именно сейчас. Он многозначительно покосился за борт корабля, где пенились волны. Кэти шутливо поерзала в его объятиях, зная, что ничего, даже ураган, не заставит Джона выпустить ее из своих рук. Девушку распирало от счастья, когда он вместе с ней взбирался на ют. Он снова напоминал ей того Джона, которого она знала в Лае-Пальмасе. Доверчивым котенком свернувшись у него на груди, она с интересом смотрела на город, который должен был стать ее домом. Чарльстон был оживленным южным портом, чье процветание зависело от близости океана. В его гавани бросали якоря корабли со всего света, привозившие сюда пряности, ром, сукно в обмен на хлопок, которым славились эти края. Кэти глубоко вдыхала свежий воздух, наслаждаясь лучами солнца, ощутимо припекающими даже в середине февраля. В этом городе Джон родился и провел здесь свое детство. Какими бы горькими ни были его воспоминания, Чарльстон оставался его родиной. Кэти была уверена, что она тоже сумеет сделать этот город своим вторым домом. Она запротестовала, когда Джон понес ее обратно в каюту. Ей казалось, что она могла бы следить за обычной портовой сумятицей и неразберихой весь день. Но Джон настоял на своем. Он сказал, что Чарльстон будет стоять на берегу еще очень долго и никуда не исчезнет, если она некоторое время отдохнет в каюте. Пока Кэти дремала, Джон взял шлюпку и отправился на берег. Когда она проснулась, его все еще не было. К удивлению Кэти, Марта отправилась вместе с ним, оставив ее на попечение Петершэ-ма. Они вернулись на корабль, только когда стемнело. Сначала в каюту ввалилась Марта, вся нагруженная свертками и пакетами. Следом за ней вошел Джон, навьюченный подобным же образом. Кэти привстала на койке, расширив от изумления глаза. - Не могу же я взять жену в город закутанной в одеяло, - просто объяснил Джон, сваливая груду коробок на постели. Потеряв дар речи, Кэти переводила взгляд с пакетов на своего мужа и обратно. Джон продолжал: Ребенок тоже не может ходить голым Здесь все, что может понадобиться вам обоим. Он кивком указал на пакеты. Девичьи пальцы проворно зашуршали оберткой, а Марта, умиленно улыбаясь, не могла налюбоваться радостью Кэти. В одном из пакетов лежали три платья, размер которых мог бы удовлетворить любую леди на последнем месяце беременности, - желтого, бледно-зеленого и персикового цвета. В другой коробке Кэти нашла нижние юбки и белье, украшенные так, чтобы роженица была нарядной и чувствовала себя удобно. Кэти взяла в руки пару панталонов с эластичным поясом, способным растягиваться по всей окружности ее живота, и ошарашенно посмотрела на Джона. - Неужели ты сам все это выбрал? - спросила она, готовая расхохотаться при мысли об этом. Джон усмехнулся. - Должен признаться, что нет, - сказал он. - Так же, как и бессчетное количество пеленок и распашонок для новорожденного, без которых - уверили меня - ни один приличный младенец не может нормально расти. Покупки делала Марта. Ты должна благодарить ее. - Это капитан Хейл мне сказал, чтобы я покупала все, что считаю необходимым, - сказала Марта, благородно уступая Джону пальму первенства. Он оплатил все счета. Не многие джентльмены поступили бы так. - Ну, ну, не надо делать из меня Санта Клауса, - пробормотал Джон. Кэти одарила лучезарной улыбкой сначала его, а потом нянюшку. Она схватила Марту за руку и, притянув старушку к себе, запечатлела на ее щеке пылкий поцелуй. Затем она повернулась и распростерла обе руки к Джону. Покраснев, он некоторое время колебался, но пристальный взгляд Марты вынудил его все-таки склониться над койкой в довольно напряженной позе. Кэти обвила его шею руками и прильнула к губам в нежном поцелуе. По телу Джона пробежала дрожь, его губы раздвинулись, а руки конвульсивно напряглись, как будто он собирался изо всех сил смять ее в своих объятиях. Марта несколько раз встревоженно прочистила горло, и этот звук отрезвил Джона. Он выпрямился, прерывисто дыша. - Если вы, леди, меня извините, я, пожалуй... - скомканно пробормотал он, поворачиваясь на каблуках. Кэти смотрела ему вслед, любуясь мягкой тигриной грацией его движений. Марте пришлось окликнуть ее дважды, прежде чем она сумела оторваться от самозабвенного созерцания захлопнувшейся за ним двери. Старушке было ясно как день: девушка по уши влюблена в капитана. Насчет самого Джона Марта была не так уверена, но, в конце концов, мужчины всегда умели скрывать свои чувства лучше женщин. В общем, Марта имела все причины быть довольной, пока, улыбаясь, она помогала Кэти распаковывать приданое младенца. К тому времени, когда Кэти переоделась в желтое платье, причесав волосы на скромный манер, подобающий юной матроне, и с помощью Марты аккуратно разложила детские вещи по сундукам, стрелки часов уже приближались к полудню. Джон битый час нетерпеливо расхаживал по палубе, время от времени просовывая в дверь голову, чтобы возмущенно поинтересоваться, что на свете может так задержать сборы. Кэти только улыбалась, но Марта восприняла подобные понукания как личное оскорбление. Она, шикая, гнала его прочь, приговаривая при этом, что туалет леди является нешуточным делом и настоящий джентльмен должен об этом знать и строить свои планы соответствующим образом. Джон хмурил брови, однако благоразумно воздерживался от дальнейших пререканий со старушкой. Бывалый солдат, он понюхал достаточно пороху, чтобы уметь вовремя признать поражение. Он с неохотой ретировался, оставляя Марту торжествовать на поле битвы. Наконец Кэти была готова. Джон должен был отнести ее в шлюпку, а двое матросов получили распоряжение доставить туда багаж. С отвисшими челюстями они таращились на громоздящуюся посреди каюты гору из сундуков и коробок, пока зычный голос капитана не заставил их молодцевато вытянуться и героически взвалить на себя поклажу, которую им предстояло тащить до самого Вудхэма. Когда Кэти увидела, как именно ее собираются переправлять с палубы "Маргариты" в утлую лодочку, плясавшую на волнах далеко внизу, она заартачилась. Она ни за что на свете не желала залезть в специальную люльку, сконструированную Джоном, которую должны были опускать на канатах вдоль борта. Ей казаось, что если она упадет с такой высоты, то будет лететь не останавливаясь до самого Китая. Она заявила, что предпочтет веревочный трап - пусть шаткий и прогибающийся - этой корзине для пикника. Марта энергично ее поддержала. При одном взгляде на это хитроумное приспособление старушку бросало в жар. Джон упрашивал, увещевал, приказывал. Кэти наотрез отказывалась подчиняться. Наконец, потеряв всякое терпение, он сгреб ее в охапку и засунул в люльку, словно котенка, соблюдая, однако, все предосторожности, которые полагались при обращении с беременной женщиной. Видя, что деваться некуда, Кэти позволила ему себя привязать, а затем закрыла глаза и не открывала их, покуда корзинка, покачиваясь, ползла вдоль борта. Наконец ворот лебедки со скрипом сделал последний оборот, и Кэти, успевшая побелеть от страха, оказалась в шлюпке. Она всегда испытывала необъяснимую боязнь высоты. После этого все пошло как по маслу. Тем же способом, правда куда менее церемонно, в шлюпку спустили Марту, и она плюхнулась на деревянную скамью, предварительно вымочив подол юбки. Вслед за ней в лодку по веревочной лестнице ловко забрался Джон. Путь к берегу не занял у них много времени. Во время своего вчерашнего пребывания в Чарльстоне Джон нанял открытую коляску и велел кучеру дожидаться их около пристани. Он предполагал взять Кэти вместе с собой в Вудхэм, между тем как Марта должна была с багажом следовать за ними в другой карете. Старушка была сильно задета тем, что ее оставляли одну. Однако она с видом оскорбленного достоинства согласилась дождаться, пока на берег доставят их поклажу. Кэти поспешила ее умаслить, намекнув, что никто лучше нее не позаботится о ее целости и сохранности. Джон, мысленно благословляя своего отца за то, что он в свое время не догадался оделить его няней, быстро прыгнул в коляску рядом с Кэти и дал кучеру знак трогаться. Кэти откинулась на обитое кожей сиденье, упиваясь разноголосым гамом вокруг. Коляска дребезжала по мощеным улицам, и мимо них проплывали ряды лавок, магазинчиков и лабазов, на которых красовались деревянные вывески, рекламировавшие все достижения человеческого гения - от дамских шляпок до зубочисток. Кэти предвкушала, как она после рождения ребенка проведет много неторопливых часов, сводя знакомства с местными портнихами и белошвейками. Когда они выехали за город, Джон внезапно схватил ее за руку. - Вчера я купил тебе еще кое-что, - сказал он и, не выпуская ее руки, извлек из кармана маленькую коробочку. Затем он стащил с ее пальца обручальное кольцо и, задумчиво подержав его в стиснутом кулаке, небрежно швырнул под колеса. Кэти, обомлев, наблюдала за тем, как золотой кружочек, подпрыгивая, катится по дороге. Она негодующе повернулась к Джону. Он вручил ей коробочку. - Открой, - отрывисто приказал он. Видя, что она колеблется, он сам откинул крышку коробочки ногтем большого пальца. Завороженно мигая, Кэти рассматривала драгоценности, мерцающие внутри на фоне черного бархата. В коробочке было два кольца: с солитером с двумя крохотными сапфирами по бокам и простое обручальное кольцо из золота. Она перевела вопросительный взгляд на лицо Джона. - Моя жена будет носить мои кольца, - объяснил он, нетерпеливо нахмурившись. - Ну, надевай же. Кэти застыла, не двигаясь, и тогда он сам поднял ее левую руку и натянул оба кольца на ее палец. - Джон, я... - Проникнутая торжественностью момента, который явился своего рода повторной свадебной церемонией без того фарсового оттенка, что мешал им на "Леди Честер", Кэти попыталась вновь заговорить о своей невиновности. - Я и вправду не знала, что ты был в тюрьме. Пожалуйста, поверь мне. Глаза Джона холодно сузились. - Я тебе уже говорил, что эта тема исчерпана. Тебе не нужно понапрасну тратить время на эти смешные отговорки. Мы - муж и жена, я принял это, не знаю, к лучшему или к худшему, и тебе нечего бояться, что я начну мстить за прошлое. Тебе ничто не грозит. Интонация, с которой Джон одарил ее этими унизительными гарантиями, задела девушку за живое. Она втянула в себя воздух, пытаясь удержать слезы, навернувшиеся на глазах. - Смотри же, я пообещал тебе спокойную жизнь, - пробормотал Джон, разглядывая проплывающий мимо ландшафт. - Не вздумай опять выкинуть одну из своих штучек. - Вот еще, - сердито огрызнулась Кэти. Она надменно вскинула подбородок. - Быть замужем - занятие прескучное. А я скучать не намерена! - Сучка! - вполголоса выругался Джон. Кэти расплылась в довольной улыбке. Если Джон думал, что она будет играть при нем роль бессловесного половичка для вытирания ног, то пусть он поразмыслит над этим получше. Она не собиралась ни в чем ему уступать. Остаток пути они проделывали в полной тишине, которую нарушало только мерное чавканье грязи под лошадиными копытами. Наконец Джон стряхнул с себя угрюмый вид и указал вознице на какой-то узкий проселок. - Приехали, - лаконично сказал он, обращаясь к Кэти. Кэти привстала, ей не терпелось увидеть свой новый дом, и она была готова предать забвению их недавнюю размолвку. Проселочная дорога извивалась между двумя рядами высоких дубов, а с обеих сторон покато спускались зеленеющие поля. Издалека Кэти едва могла различить смутные очертания двухэтажного кирпичного дома. Когда они подъехали ближе, у девушки захватило дыхание. Это была чудесная большая усадьба с величественными белыми колоннами у парадного входа. Дом по всей длине опоясывала застекленная веранда, к которой вели низенькие ступеньки. Около крыльца стояли магнолии, осыпанные белыми цветами. Коляска остановилась на гравийной дорожке перед самым домом. Джон собрался было спрыгнуть вниз, но его нога застыла в воздухе в полутора ярдах от земли. Причиной этой заминки была вышедшая на крыльцо женщина, которая рассматривала его с большим интересом. Джон ответил на ее взгляд и, посуровев, вылез из повозки с нарочитой неспешностью. - Доброе утро, Изабель, - бесстрастно произнес Джон. Кэти перевела взгляд с широкой спины мужа на женщину на крыльце, которая, как она успела заметить, была одета по последней моде. Эта женщина была красива на броский латиноамериканский манер. У нее были жгучие черные кудри и огромные влажные глаза, однако крохотные морщинки, испещрявшие ее лицо, и увядшие губы говорили о том, что она была далеко не молода и, пожалуй, на несколько лет старше Джона. В голове Кэти забрезжило легкое подозрение относительно того, кем могла быть эта женщина. - Джон, - кивнула она в ответ на сухое приветствие, обводя нагловатыми глазами его высокую, широкоплечую фигуру. Закончив осмотр, она с видом знатока прищелкнула языком, - ты очень изменился, мой дорогой. - Ты тоже, Изабель, - скупо проронил Джон. Наконец, вспомнив о Кэти, он повернулся, чтобы помочь ей выбраться из коляски. Он очень осторожно подхватил девушку на руки и по дороге наткнулся на ее убийственно сердитый взгляд. Забавляясь тлеющей в ее глазах ревностью, Джон слегка улыбнулся. - А кто это с тобой? - Изабель, прищурившись, изучала ее округлый живот. Кэти надменно поджала губы. Она была до крайности раздражена тем, как по-хозяйски эта красотка вела себя с ее мужем. - Это моя жена, - холодно сказал Джон, и, по-прежнему держа Кэти на руках, он начал подниматься по ступенькам, ведущим в дом. На предпоследней ступеньке он остановился. - Кэти, это Изабель. Моя мачеха. Подозрения Кэти подтвердились. Значит, Изабель была той самой женщиной, которую подростком обожал Джон, женщиной, которая так жестоко развенчала его иллюзии, когда изменила его отцу. Почти против воли она пробормотала какие-то вежливые слова, на что Изабель, впрочем, не потрудилась ответить. - Потянуло на молоденьках, Джон? - подковырнула его Изабель. - Или тебя повела под венец суровая необходимость? Плотно сомкнув губы, Джон промаршировал мимо своей ехидной мачехи. Кэти почувствовала, как ее щеки заливает румянец. Нравилось ей это или нет, но последняя реплика Изабель легла слишком близко к цели. Однако Кэти скорее дала бы сварить себя в кипящем масле, чем показала бы мачехе Джона свое смятение. Она изобразила вежливую улыбку, которая застыла на ее губах как приклеенная. Джон открыл дверь и вошел в дом. Изабель последовала за ним. - Когда мужчина видит перед собой такую сногсшибательную красавицу, как Кэти, он обычно делает все, чтобы немедленно сделать ее своей собственностью. Ты об этом уже забыла, Изабель? Видимо, прошло много времени. Ответ Джона не оставил Изабель равнодушной, о чем свидетельствовал внезапно изменившийся цвет ее лица. Она раскрыла рот, чтобы возразить, но Петершэм, торопливо вышедший из глубины дома, помешал ей дать достойный отпор пасынку. - Петершэм, - кисло сказал Джон, - мне кажется, ты кое-что упустил. Я вижу, мои... м-м, распоряжения не выполнены. - Простите, кэп, но она настояла на том, чтобы остаться. Сказала, что, мол, хочет встретить невестку. - Петершэм виновато встретил взгляд Кэти. - А, ну разумеется, я хотела встретить твою жену, Джон, - с напускной веселостью проворковала Изабель. - В конце концов, я буду, ха-ха, ее приемной свекровью. Я представлю ее моим друзьям. Когда сегодня утром сюда примчался взмыленный Петершэм и сообщил, что ты собираешься вить в этом доме семейное гнездышко, я поняла, что должна это увидеть собственными глазами. Мне было очень трудно представить тебя образцовым семьянином. - Ладно, теперь ты узнала, что я действительно обзавелся семьей, так что оставь нас. Моей жене нездоровится, и ей нужно отдохнуть. Петершэм, ты приготовил комнату? - Бывшую хозяйскую, кэп. Джон направился к лестнице, но Изабель схватила его за руку. Кэти испытала внезапный сладострастный порыв вонзить ногти в ее лицо, искусно покрытое слоем грима. - Я купила в городе домик, Джон. Ты должен непременно меня навестить, после того как устроишь свою жену. Мы обсудим... старые времена. - Может, навещу, Изабель. Ты, конечно, забрала всех домашних рабов, да? - Они были моими, - пожала плечами Изабель, поглаживая тонкими пальцами с пурпурными ногтями его рукав. Кэти стиснула зубы, видя такое бесстыдство. - Твой отец завещал их мне. Тебе повезло, что ты получил усадьбу. В конце концов, ты не появлялся дома больше пятнадцати лет. - Семнадцать, - холодно уточнил Джон, отворачиваясь. Он начал подниматься по лестнице, и Кэти покрепче обвила руками его шею. Петершэм шел следом за ними. - Около дома стоит коляска, - бросил через плечо Джон. - Я рад предоставить ее в твое распоряжение, чтобы ты могла добраться до города. - О, Джон, мой милый мальчик, ты так добр ко мне, - промурлыкала она в ответ. - Не забудь же навестить меня. Я знаю, как... одиноко... бывает мужчине, когда его жена находится в интересном положении. Оскорбленная до глубины души, Кэти, раздув ноздри, с шумом втянула в себя воздух. Когда Изабель ушла, Джон скосил глаза на разъяренную жену. - Ты к ней не пойдешь, - пробормотала Кэти приглушенной скороговоркой. Она не хотела, чтобы ее слышал Петершэм, но в то же время она не могла не выразить своего негодования. - Ты мне приказываешь, жена? - Глаза Джона внезапно подернулись непроницаемой пленкой. Опьяненная ревностью, Кэти кивнула. - Не надо. - В тихом голосе Джона сквозила жестокость. - Я тебя простил, но моя доброта не безгранична. Ты не имеешь права совать нос в мои дела. Кэти уставилась на него, чувствуя, как боль, вызванная его жестокими словами, пронзает ее насквозь. - Я и не думала совать нос в твои дела, муж, - произнеся последнее слово, Кэти передразнила Джона. - Но тогда и ты не должен совать нос в мои. Не забывай, что и гуся и гусыню едят с одним соусом. В этот момент Петершэм обежал вокруг Джона и открыл перед ним дверь в комнату, не дав, таким образом, разгореться ссоре. Джон вошел внутрь и осторожно положил Кэти на большую двуспальную кровать. - Надеюсь, тебе здесь будет удобно, - с приторной любезностью произнес он, предназначая свои слова больше для насторожившего уши Петершэма, чем для Кэти. - Конечно, милый, - ответила она не менее любезно, решившись не уступать в этом странном соревновании, которое привело бы их неизвестно к чему, если бы в разговор опять не вмешался Петершзм. - Кэп, Марта с вещами уже здесь, - сказал он, выглядывая в окно. - Я, пожалуй, пойду помогу ей. - Не надо, я сам. Мне все равно надо возвращаться обратно в город. Заодно я занесу сундуки. Оставайся с миссис Кэти, пока сюда не поднимется Марта, а потом сходи посмотри, что еще осталось от конюшен. - Мы останемся здесь надолго, кэп? - спросил Петершэм. - Надолго, - коротко сказал Джон и вышел из комнаты, не оглянувшись на Кэти. Она так сильно закусила губу, пытаясь удержать себя от того, чтобы не закричать ему вслед, что потекла кровь. Он сказал, что должен вернуться в город - конечно, чтобы встретиться с этой женщиной! Она не простит ему этого! Но, с другой стороны, рассудительно прошептал ее внутренний голос, она никогда не сможет узнать это наверняка. В Чарльстоне у нее нет ни подруг, ни просто знакомых, с которыми она могла бы посплетничать. В течение последующих десяти дней подозрения снедали Кэти словно раковая опухоль. Джон редко бывал дома, а когда он там появлялся, то казался рассеянным и усталым. Кэти не могла быть вполне уверенной, что он встречался в городе с Изабель или любой другой женщиной, но это было более чем вероятно. В конце концов, на его пути к адюльтеру не стояло никаких препон. Хотя она и была его женой, он не был связан с ней обычными чувствами любви или даже вины. Единственным признаком, не дававшим Кэти окончательно убедиться в его неверности, был неиссякающий приток негров в имение. Возможно, он был действительно занят, проводя время в поисках семян, удобрений и рабочей силы, которые были нужны, чтобы Вудхэм вновь стал процветающей хлопковой плантацией. Она узнала от Петершэма, что именно такими были планы его хозяина. Капитан, к удивлению старика, решил заняться выращиванием хлопка, а когда мастер Джон за что-то брался, он был готов расшибиться в лепешку, но выполнить задуманное. Петершэм говорил, что он не удивится, если следующим летом они соберут невиданный, даже по меркам Южной Каролины, урожай. Хлопок был совершенно не интересен Кэти. Она была раздражительной, усталой и, честно говоря, скучала по Джону. Она с нетерпением ждала рождения ребенка, так же, как узник ждет своего освобождения из темницы. Как только ее тело вновь обретет привычные формы, она не постесняется использовать его, чтобы получать то, чего ей так не хватало: любви мужа. На время беременности Кэти управление домом было полностью возложено на Марту, и старушка изо дня в день становилась все более суетливой. Никогда не имевшая дела с рабами, она относилась к ним с глубоким предубеждением и не позволяла никому из них находиться рядом с миссис Кэти. Она была уверена, что негры - это сплошь бунтовщики и заговорщики, которые, не задумываясь, перережут девушке горло, если им представится такая возможность. Постоянная суматоха, связанная с ее персоной, ничуть не способствовала безмятежному настроению Кэти. Она предчувствовала, что, когда она опять будет на ногах, ей придется заново переналаживать весь домашний уклад. До первого марта погода оставалась теплой и солнечной. Затем прошел легкий дождик, немного скрасивший однообразное течение будней. Дробный шум его капель погрузил Кэти в дремоту. Весь день она чувствовала странное сомнамбулическое оцепенение, а бремя, которое она носила, казалось еще тяжелее, чем обычно. Утром к ней заглянул Джон и с холодной вежливостью поинтересовался ее здоровьем. Он был одет для поездки в город, и Кэти глядела на его щеголеватое облачение с тлеющей обидой. Он обрек ее на неимоверные муки, а сам не страдал ничуточки! Кэти надулась и отказалась с ним разговаривать. Джон, отвесив ей шутовской поклон, поторопился к коляске, которая ждала его у ворот усадьбы. За обедом Кэти свирепо кромсала цыпленка ножом и вилкой, воображая, что перед ней на тарелке лежит сам Джонатан Хейл. С мрачным удовлетворением отправив в рот кусочек куриного мяса, она вдруг вздрогнула. Поток воды, хлынувший по ее ногам, намочил простыни и матрас. Она в изумлении уставилась на нижнюю часть своего туловища. Она была мокрой! Затем Кэти сообразила, в чем дело. Время пришло. У нее начались роды! Она огляделась в поисках колокольчика, которому полагалось лежать на столике подле кровати. Однако колокольчика не было. В вечных распрях между Мартой и сбитой с толку домашней прислугой нужных вещей никогда не оказывалось на месте. Однако Кэти требовалась помощь. Она попыталась закричать, но ее голос отразился от стен комнаты слабым эхом, и Кэти поняла, что ее никто не услышит. Стиснув зубы, она поставила ноги на пол и оторвалась от постели. После многих недель, проведенных в постели, ее ноги были ватными, но она ухитрилась, цепляясь руками за мебель, доковылять до двери. Первый приступ боли пронзил ее, едва она шагнула в коридор. Кэти согнулась пополам, судорожно глотая воздух, но боль быстро исчезла. Кэти приободрилась. Может быть, роды и не станут тем страшным испытанием, которого она так боялась. Ее спальня находилась через три двери от лестницы. Кэти добралась до площадки и, держась за перила, посмотрела вниз. Она не осмеливалась спуститься. Стоит ей упасть, и она может погибнуть сама и погубить своего ребенка. - Марта! - позвала она неузнаваемо слабым голосом. - Марта! Дверь одной из комнат, выходящих в коридор, отворилась, и Кэти увидела ленивые блики свечей, которые отражались на отполированном секретере. "Кабинет", - как сквозь сон подумала Кэти и открыла рот, чтобы закричать снова, но в этот момент из комнаты вышел Джон в сопровождении какого-то человека. - Большое спасибо, Бейли, что заехали, - сказал Джон, пожимая его руку. - Был рад вас видеть, капитан Хейл, - ответил человек. Кэти прижалась к стене, не желая привлекать внимание к своему затруднительному положению в присутствии незнакомого человека, но очередной болезненный приступ выдавил из нее негромкий стон. Джон небрежно повернул голову в сторону лестницы и ошеломленно застыл, увидев скорчившуюся у перил Кэти. - Боже! - выдохнул он, кидаясь к ней. Она почувствовала, как его сильные руки обвивают ее с почти женской нежностью. Кэти откинула голову назад, пытаясь ему улыбнуться. - Это... это ребенок, - прошептала она в промежутке между жестокими спазмами. Джон кивнул; его лицо, несмотря на загар, было бледным. - Сейчас я тебя подниму, - очень серьезно сказал он. - Тебе даже не придется держать меня за шею. Просто расслабься. Все будет в порядке. Он взял ее на руки и быстро отнес назад в спальню. С беспредельной нежностью он уложил ее на постель и шагнул к распахнутой двери. - Марта!!! - заревел он так, что дом сотрясся до самых стропил. Глава 15 Родовые схватки продолжались почти целые сутки. С приближением ночи Марта поняла, что роды могут быть очень трудными, и послала вниз негритенка передать Джону, чтобы он пригласил в Вудхэм врача, хотя, согласно обычаям того времени, роды должны были принимать только женщины, живущие в доме будущей матери. Это послание запоздало. Джон, бледный и трясущийся, уже давно отправил нарочного за врачом. Из-за дверей спальни доносились тихие стоны Кэти, перемежаемые отчаянными воплями, когда ей становилось особенно невмоготу. Джон мучился, покрываясь холодной испариной, и Петершэму вместе с одним из новых слуг приходилось силой оттаскивать его от лестницы, когда он порывался взбежать наверх и ворваться в комнату, где страдала его жена. Старый доктор Сэндерсон прибыл в Вудхэм спустя три часа после того, как за ним послали гонца. Разъяренный Джон налетел на него с кулаками, хрипло интересуясь причиной такой задержки. В ответ доктор налил ему стакан чистого виски и коротко посоветовал посидеть где-нибудь в сторонке. Тряся седой головой, он начал взбираться по лестнице, вполголоса бормоча, что он предпочел бы разрешить от бремени десять рожениц, чем иметь дело с одним нетерпеливым отцом. К вящей досаде Джона - и невыразимому ужасу Петершэма - выпитое виски не оказало на него ровно никакого действия. Джон опустошал один стакан за другим, но забвение упорно избегало его. Вскоре крики роженицы достигли такой надрывной ноты, что он стал уверен: его жена умирает. Проклиная свое бессилие, Джон, словно тигр, загнанный в клетку, мерил шагами коридор в непосредственной близости от спальни. И весь последующий день Джон упорно отказывался хоть на минуту отойти от двери, за которой страдала Кэти. Он совсем не спал и отверг предложенную ему пищу. Петершэм только качал головой: подумать только, виски, выпитого капитаном, было достаточно, чтобы свалить с ног лошадь, но хмель его не одолел. Старик умолял Джона полежать на диване в своем кабинете или хотя бы выйти во двор подышать свежим воздухом, но Джон оставался глух ко всем благоразумным советам. Он продолжал метаться по коридору, прихлебывая виски из горлышка, и останавливался лишь затем, чтобы открутить пробку у очередной бутылки. Каждый раз, слыша малейший звук из-за дверей спальни, он вздрагивал, а когда Кэти кричала, он становился бледным как смерть. Марта, которая периодически выскакивала из комнаты, чтобы принести воды или полотенца для доктора Сэндерсона, была потрясена состоянием Джона и, как могла, старалась его подбодрить. "Право же, жалостливо думала она, - бедняга страдает не меньше самой миссис Кэти". К сумеркам крики Кэти выросли в пронзительное крещендо. Джон больше не мог томиться ожиданием в коридоре. В безумном порыве он распахнул дверь и тут же, окаменев, прирос к порогу, все еще держась пальцами за дверную ручку. Доктор Сэндерсон держал за ножки крохотного, красного младенца и на глазах у Джона отвесил увесистый шлепок по его миниатюрным ягодицам. Ребенок истошно заорал, и тогда доктор Сэндерсон, засмеявшись, передал его Марте, которая улыбалась сквозь крупные капли слез, сползавшие по ее пухлым щекам. Колени Джона подогнулись от облегчения. Наконец-то все кончилось! - Кэти? - хрипло спросил он. Марта и доктор Сэндерсон, не слышавшие, как он вошел в комнату, повернули к нему удивленные лица. Удивление на их физиономиях сменилось неодобрением, но в конце концов доктор расплылся в улыбке. - Успокойтесь, капитан, - сказал он. - Судя по всему, миссис Хейл сейчас в лучшей форме, чем вы. - У вас родился сын, мастер Джон! - радостно воскликнула Марта, выставляя закутанного в одеяло младенца на обозрение Джону. Он рассеянно взглянул на маленький живой комочек, смутно отметив его красное сморщенное личико и черные волосики. Оторвавшись от запеленутого ребенка, его взгляд жадно остановился на матери среди смятых простыней. - Подождите, мы ее обмоем, мастер Джон, - мягко посоветовала Марта. - Я хочу поговорить с ней сейчас, - упрямо заявил Джон. Доктор кивнул, и Марта послушно отошла к стенке. - Кэти? - осипшим голосом произнес Джон, подойдя к кровати. В лице Кэти не было ни кровинки, и Джон на один ужасный миг испугался, что она умерла, пока внимание доктора и Марты было сосредоточено на ребенке. Однако ее ресницы, трепеща, приподнялись, и она слабо улыбнулась, увидев, кто именно застыл у изголовья ее постели. - Джон, - пробормотала она, устало глядя на него. - Получилось, Джон. Он взял ее руку и поднес к своим губам. - Благодарю тебя за сына, моя любовь, - сипло прошептал он, и в его словах, хотел он этого или нет, проскользнула неподдельная нежность. Сапфировые глаза Кэти засветились теплым блеском. С тех пор как солдаты захватили Л ас-Пальмас, он впервые обратился к ней подобным образом. Она отчаянно хотела услышать это еще и еще. Джон выглядел ужасно: его глаза налились кровью, лицо заросло щетиной, волосы были растрепаны. Кэти с удовлетворением поняла, что он за нее волновался. Волновался безумно - такой у него был вид. Она набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, ободрить его, сказать самые ласковые слова, однако при этом ей в ноздри ударил сильный запах перегара. - От тебя пахнет виски, - еле ворочая языком, сказала она и, сомкнув ресницы, уснула. Джон расплылся в глуповатой улыбке и запечатлел еще один пылкий поцелуй на ее руке, прежде чем бережно положить ее поверх одеяла. Все еще улыбаясь, он на нетвердых ногах прошествовал в холл, там его колени подогнулись, и он словно сноп рухнул на пол. Когда к нему подошел доктор Сэндерсон, Джон уже громко храпел. Доктор покачал головой, протер стеклышки пенсне и позвал Петершэма, чтобы тот отнес капитана в спальню. Выпитое виски хотя и с опозданием, но возымело действие. Джон проспал мертвецким сном остаток всей ночи и добрую половину следующего дня. Наконец он очнулся, разбуженный пронзительными детскими криками, которые как иголки проникли сквозь алкогольный туман, заволакивающий его голову. Озадаченно нахмурившись, он покрутил головой и потянулся за кувшином с водой, чтобы смочить пересохшее горло. Что делает в Вудхэме этот ребенок? Затем он все вспомнил. Это кричал его сын! Дьявол, почему за ним никто не присмотрит?! Застонав, он с трудом поднялся и, коекак пригладив торчащие дыбом волосы, выбрался из комнаты в коридор. Ему показалось, что крик исходил из спальни Кэти, и Джон приблизился к ней в очень воинственном настроении. Внезапно дверь распахнулась перед самым, его носом. Растерянно моргая, Марта обвела взглядом его взъерошенную фигуру. - Доброе утро, вернее, добрый день, капитан, - чинно произнесла старушка, справившись со своим замешательством. Она постаралась протиснуться мимо Джона, чье могучее тело полностью перегораживало дверной проем. Простите, капитан... - И Марта устремилась вниз по лестнице. Тяжело привалившись к косяку, чтобы восстановить силы, Джон понял, что крики новорожденного утихли. Он попытался сфокусировать свой мутный взгляд и стал озираться по сторонам, наткнувшись наконец на маленькую фигурку, свернувшуюся в глубине просторной постели. Кэти! Джон упивался этим очаровательным зрелищем. Золотистые волосы были опрятно расчесаны и уложены в тугой узел на ее макушке, откуда к вискам спускались кокетливые завитки. Ее глаза отливали чистой безмятежной голубизной, словно два озера летним днем. На щеках Кэти играл стыдливый румянец, а ее губы были сложены застенчивым бантиком. Джон опустил глаза ниже и тогда обнаружил причину такой стыдливости. Его новорожденный сын, крошечный и сморщенный, как печеное яблоко, приник к ее обнаженной груди и шумно всасывал в себя молоко. Увидев, куда направлен взгляд Джона, Кэти зарумянилась еще больше, однако она обратилась к нему с теплым радушием. - Как ты себя чувствуешь? - заботливо спросила Кэти, не удержавшись от улыбки при виде его небритой физиономии. Джону понадобилось некоторое время, чтобы его сознание, все еще пропитанное виски, смогло переварить этот вопрос. - Как будто кто-то пытается расколоть мне голову топором, - признался он. - Но это не важно. Лучше скажи, как себя чувствуешь ты. - О, прекрасно, - уверила его Кэти. - Разве ты не подойдешь посмотреть на своего сына? Джон перевел взгляд на ребенка, а потом снова на Кэти. Его жена. Его сын. Свирепое чувство собственности, всколыхнувшееся в нем при этой мысли, немного отрезвило его. - Я... мне надо помыться, - пробормотал он, в душе отчаянно мечтая о том, что ему было действительно необходимо, - о вместительной кружке пива. Я весь провонял виски. - Ну и что? - тепло откликнулась Кэти. - Мы с Крэем тебя очень ждали. - Крэй? - рассеянно переспросил Джон, почти против своей воли двинувшись к постели. Нежность, светящаяся в ее огромных глазах, притягивала его к себе как магнит. На протяжении многих недель кромешного ада в Ньюгейтской тюрьме и даже под ударами кнута, выдаваемыми по ее приказу, он не переставал грезить, чтобы она посмотрела на него именно так. Презирая себя как малодушного дурака, он тем не менее остановился возле кровати. - Я думала, мы назовем его Джонатан Крэйтон Хейл младший. А пока Крэй. Тебе нравится? Кэти не сводила ласковых глаз с его худощавого лица. Джон чувствовал, что его, как соломинку, неумолимо засасывает в бездну этих сапфировых омутов. В эту минуту у него не было сил сопротивляться. Когда она, наклонившись к нему, поймала его за руку и мягко потянула к себе, он послушно уселся на край постели. - Тебе нравится это имя? - терпеливо переспросила Кэти. Джон был сбит с толку, он мог бы поклясться, что чувство в ее глазах было искренним. Лишь величайшим усилием воли он смог сосредоточиться на том, что она ему говорила. - Да, конечно, - пробормотал он, отводя взгляд от ее глаз, чтобы окончательно в них не утонуть. Он собирался встать, но Крэй своими ручонками крепко ухватился за его указательный палец. Джон беспомощно смотрел на своего сына и не знал, как ему высвободиться, чтобы не сделать ребенку больно. - Он сильный, - наконец произнес Джон, не сумев подобрать других слов. Близость ее обнаженной груди нагоняла на него какую-то одеревенелость. - Как и его отец. Нежный голосок Кэти размягчал и уговаривал его. Оставив свое недоверие вновь пасть жертвой ее чар, прерывисто дыша, Джон был вынужден стиснуть зубы, чтобы подавить в себе непрошеный гнев. - Джон... - начала Кэти, и голубая бездна ее глаз, хлынув на него, обезоружила Джона. Он подался вперед, не сводя с нее глаз, пока его губы не замерли на расстоянии дюйма от ее губ. Некий инстинкт самосохранения, еще не покинувший его до конца, заставлял Джона колебаться, однако Кэти сделала решительный шаг к победе. Она сама прижалась к нему губами - розовыми, теплыми и неописуемо желанными. Он впился в нее с изголодавшейся страстью, накрыв ладонью ее затылок, чтобы она не могла ускользнуть. Он целовал ее жадно и настойчиво, обследуя языком все влажные впадинки ее рта. Потребность в ее теле, которую он так долго подавлял, разгорелась в его чреслах как хорошо промасленный факел. Страсть, которую он испытывал к ней, грозила, не выплеснувшись наружу, сожрать его самого. Кэти отвечала на его поцелуи с не меньшим пылом. Джон, все мышцы которого были напряжены, понял, что она хочет его так же неуемно, как он хотел ее. Трепет ее гибкого тела говорил об этом совершенно недвусмысленно. Раздув ноздри, он толкнул ее на постель, в эту секунду для него не существовало ничего, кроме желания, вопившего о своем удовлетворении. Негодующий писк остановил его на самом краю пропасти, в которую он был готов свалиться. Покрутив головой, чтобы немного прояснить мысли, он посмотрел на своего сына, который отвечал ему недобрым взглядом. По-видимому, новорожденный младенец не собирался так просто уступать ему свой обед. Лихорадочно возблагодарив Бога за своевременный сигнал, поданный ему Крэем, Джон решительно отпрянул назад. Джон понял, что, если бы не вмешательство его сына, эта ведьма снова уловила бы его в свои сети. - Ты, должно быть, и вправду считаешь меня дураком, - тихо сказал он, угрожающе сдвигая брови. - Я могу ошибиться один раз, но не дважды, будь я проклят! За твоим ангельским личиком скрывается расчетливая, бездушная сущность похуже, чем у любой портовой шлюхи. Я скорее пересплю со змеей, чем с тобой! Кэти сжалась в комочек. Она не могла выговорить ни слова в свое оправдание, по ее щекам катились слезы. Не переставая сыпать ругательствами, Джон размашисто двинулся к выходу. Когда он от души припечатал за собой дверь, Кэти забилась в истерике. Крэй вторил ей истошным ревом. В течение нескольких недель после рождения Крэя Кэти почти не видела своего мужа. Он энергично трудился над превращением Вудхэма в доходное имение. Во времена его матери хлопковые поля обрабатывались вольнонаемными поденщиками, но когда его отец женился на Изабель, та настояла на покупке и использовании черных рабов, объясняя это их дешевизной, и Маркус Хейл уступил ее требованиям. Что касается Джона, то он всегда презирал сам институт рабовладения, однако нынешняя экономика Юга целиком зиждилась на этом фундаменте. Джон вложил в плантацию большую часть своих сбережений, и, не получив выгоды от будущего урожая, он бы полностью разорился. Разумеется, он всегда мог вернуться обратно в море. Однако Джон твердо решил пойти на это лишь в крайнем случае. Ради Кэти и - если говорить начистоту - ради Крэя, он хотел выстроить надежный и крепкий дом. Пойдя на компромисс со своей совестью, он не стал нанимать надсмотрщиков и управлял полевыми работами сам. Он трудился от зари до зари, изматывая себя не меньше своих работников. Возвращаясь домой, он был способен лишь наскоро проглотить ужин и рухнуть на узкую кровать в своем кабинете. Порою он засыпал немедленно, но чаще всего Джона неотступно преследовал образ Кэти: шелковистость ее волос, нежная белизна кожи, тепло ее тела, трепещущего в его руках. Много раз он едва не поддавался искушению пойти к ней в комнату и излить свою похоть, овладев тем, что принадлежало ему самым законным образом. Но затем Джон начинал бояться, что она получит во власть не только его тело, но и душу. Она бы не успокоилась до тех пор, пока не увидела бы его вновь пресмыкающимся у ее ног. Нет уж, будь он проклят, если доставит ей такое удовольствие. Хорошим лекарством могли бы послужить другие женщины, но Джон с холодным бешенством обнаружил, что он их не хочет. Во время эпизодических наездов в город он улавливал и безошибочно истолковывал определенные знаки внимания, оказываемые ему со стороны некоторых весьма красивых дам, но его интерес к ним не шел дальше вялого увлечения. По дьявольской иронии судьбы единственной женщиной, способной возбудить его до кипения, была его собственная законная жена, мать его сына, но к ней-то он и не осмеливался притрагиваться. Сочетание усталости и сексуального томления превратило Джона в пороховую бочку, готовую взорваться из-за малейшего пустяка. Все, от Петершэма до поваренка, время от времени испытывали на себе его хлесткую брань. Эти буйные выходки обходили Кэти стороной, но угрюмый блеск, который появлялся в глазах Джона, когда он смотрел на нее, подсказывал ей, кто был действительной мишенью его агрессии. Кэти с кротостью отвечала на его косые взгляды и удваивала свои усилия, чтобы растопить его сердце, чувствуя, что они словно капли воды, точащие камень, медленно, но верно делают свое дело. Однажды ночью он устанет бороться и придет к ней, и она будет к этому готова. А от постели до его сердца расстояние в один малюсенький шажок. Джона поначалу просто забавляли такие прозрачные попытки его соблазнить, но потом они стали приводить его в ярость. Вскоре после того как родился Крэй, он заказал лучшей портнихе Чарльстона несколько платьев, чтобы пополнить скудный гардероб Кэти. Теперь Джон понимал, что он совершил тактическую ошибку. В тонком газовом платьице без рукавов, которое наилучшим образом подходило к климату Южной Каролины, она искушала его, как, должно быть, когда-то Ева искушала Адама. Он вожделел ее со страстью, не оставлявшей ему времени думать о чем-либо еще. Ночь за ночью он вскакивал с постели и бежал к протекающей рядом речушке, надеясь в ее волнах остудить свой пыл. Благодаря этим ночным купаниям он заработал себе насморк, но не избавился от влечения. Так проходила неделя за неделей, и, понимая, что Кэти имела достаточно времени полностью оправиться от родов, Джон распалил себя до предела. Теперь не существовало никаких видимых причин, которые могли бы помешать ей честно исполнять свои супружеские обязанности. "Чего мне бояться?" - рассуждал Джон, облизывая пересохшие губы. Да, верно, эта сучка однажды уже пленила его, а затем безжалостно растоптала. Но теперь он научен ее коварством и, даже переспав с нею, не даст шлюхе ни единого шанса! Местный бомонд прослышал о том, что в Вудхэме обосновалось новое поколение Хейлов. Редкий день проходил без того, чтобы какая-нибудь коляска, шурша гравием, не подкатывала к усадьбе и оттуда не выпархивало несколько модно одетых леди, явившихся, чтобы завести знакомство со своими новыми соседями. Кэти, изо всех сил изображая скромницу, потчевала их чаем и миндальным печеньем и дипломатично отражала их испытующие расспросы. Когда почтенные леди узнали о титуле, который носила Кэти (сама девушка подозревала, что тут не обошлось без Марты), то начали лезть из кожи, чтобы завоевать расположение четы Хейлов. Миссис Гордон, самая авторитетная леди в округе, окончательно проштемпелевала их почетное место в обществе, важно открыв, что она близко дружила с матерью Джона, Вирджинией. После этого Крэй был восторженно наречен "херувимчиком", Кэти была объявлена "премилой", а Джона дамы сочли слишком романтичным, чтобы его можно было описать словами. Джон цинично посмеивался над этим фурором, но все же велел Кэти принять несколько приглашений, которые лились на них словно дождь. Коль они собирались прочно осесть в Вудхэме, им не пристало жить здесь отшельниками. Для дебюта в обществе Кэти выбрала бал, устраиваемый молодой парой Инграмов. Джон неохотно согласился ее сопровождать. В душе он чувствовал, что ему может пойти на пользу пребывание в обществе красивых барышень. Он до сих пор не мог поверить, что он, переспав за свою жизнь со множеством женщин, теперь обречен любить только одну. Возможно, чтобы стать прежним Джонатаном Хейлом, ему нужно попристальнее всмотреться в чье-нибудь смазливое личико. В свою очередь, Кэти предвкушала бал, словно кошка, ждущая воскресенья, когда ей обычно дают блюдце со сливками. Она собиралась подобрать себе туалет, который сразил бы наповал всех мужчин на балу, и беззастенчиво флиртовать и кокетничать с ними. Ревность, как никакое другое чувство, могло образумить Джона. Она знала, что он хотел ее - это читалось в его глазах, но он был дьявольски упрям, чтобы открыто признаться в этом. Легкая улыбка тронула ее губы. Пусть он как следует попросит ее о милости, и она уступит, томная и нежная. У Кэти пересохло во рту, когда она представляла, что они с Джоном будут вновь заниматься любовью. В последний раз он обладал ею очень давно - почти девять месяцев назад. Весь предшествующий балу вечер Кэти посвятила кропотливому прихорашиванию. Бальное платье, сшитое специально к этому случаю, затмевало собой все, что девушка носила раньше. Оно было выкроено из куска золотой парчи и при мерцании свечей переливалось глубоким завораживающим светом. Воздушный полупрозрачный лиф висел на двух тонких бретельках, которые, расширяясь, спускались вниз с ее плеч, а затем перекрещивались, туго спеленывая грудь. Подобным же образом бретельки расширялись на спине, где ткань, прилегая к талии, вздымалась внизу в огромный колокол юбки. Плечи, руки и верхняя часть груди Кэти оставались при этом обнаженными. Выигрышный эффект этого незамысловатого, но смелого по фасону платья целиком зависел от красоты той, чью фигуру оно облегало. На Кэти оно смотрелось великолепно. - Ты, голубка, будто сошла с картинки, - с удовлетворением произнесла Марта, когда Кэти была наконец одета. - Мастеру Джону ни за что не устоять. Кэти печально улыбнулась своей нянюшке. Ничто не ускользнуло от острых глаз Марты. Однако она была слишком взволнована, предвкушая будущий бал, чтобы одернуть старушку, как следовало бы поступить строгой хозяйке. Вместо этого она порывисто чмокнула ее в полную щеку. - Твоими бы устами да мед пить, - только и сказала Кэти и, прошелестев юбкой, быстро исчезла за дверью. Джон раздраженно расхаживал по крыльцу, и Кэти, которая спускалась вниз, имела возможность изучать его, оставаясь незамеченной. Одетый в черный суконный фрак, под которым виднелся серебристо-серый жилет, он был дьявольски привлекателен. Кэти обвела глазами его мускулистую подтянутую фигуру с гордостью законного собственника. Каждым дюймом своего тела он являл образец мужественности, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы сердце Кэти забилось быстрее. Его смуглое лицо было гладко выбрито, что подчеркивало его по-ястребиному резкие черты. Черные соболиные брови, нетерпеливо хмурясь, встречались у переносицы. Кэти улыбнулась. Джон был явно не в настроении, а если все пойдет по ее плану, то после бала он будет и вовсе не в духе. Джон взглянул на свои карманные часы, а затем на лестницу, застыв на месте, когда увидел плывущую к нему Кэти. Сердито сжав губы, он повернулся к ней спиной, но все же она успела заметить сверкнувшие в его глазах плотоядные искры. - Так мы пойдем? - холодно спросил он, когда Кэти остановилась рядом с ним, едва доставая головой до его плеча. Она мягко положила ладонь на его нехотя подставленную руку и скосила на него глаза как раз вовремя, чтобы поймать его взгляд, украдкой пожирающий ее полуобнаженную грудь. Застигнутый врасплох, он покрылся темным румянцем, однако продолжал хранить молчание. Кэти тоже молчала, и так в тишине он довел ее до коляски, которая поджидала их. Бал удался на славу, таково было общее мнение, которое, впрочем, Кэти не разделяла. Длинная бальная зала освещалась несколькими дюжинами канделябров, а в дальнем конце зала на невысоком помосте располагался оркестр, игравший расхожие мелодии. Многочисленные леди в платьях, расцвеченных строго по ранжиру - от скромных пастельных тонов, которые приличествовали дебютанткам, до более смелых - пурпурных и изумрудных, которым отдавали предпочтение молодые замужние матроны, - кружились по натертому до ослепительного блеска паркету в руках скучно-одинаковых джентльменов. Поздоровавшись с хозяевами, Джон втолкнул Кэти в эту мельтешащую толчею для чопорного безмолвного танца. Он держал ее на безукоризненно-корректном расстоянии вытянутой руки и за весь танец не удостоил ее ни единым словом. Уязвленная, Кэти едва дождалась, когда стихнет музыка, после чего она резко отпрянула от своего мужа и улыбнулась молодому человеку, стоящему поблизости. Юноша, очарованный ее красотой, немедленно пригласил ее на следующий танец, не обратив ни малейшего внимания на выразительную гримасу Джона. Кэти ответила ему изящным реверансом, и они закружились под музыку. После этого все джентльмены наперебой осаждали Кэти с приглашениями. Молодые и неженатые были особенно настойчивыми, и Кэти поощряла их, искрясь весельем, чему немало способствовало шампанское, которым она то и дело угощалась. Уголком глаза она время от времени улавливала очертания широкоплечей фигуры Джона, танцующего с той или иной симпатичной дамой. Он, казалось, вовсе не интересовался красневшими девицами на выданье, предпочитая им женщин постарше, видавших виды и все понимающих с полуслова. Кэти почувствовала настоящую физическую боль, когда она увидела, как Джон с неотразимым обаянием улыбается и что-то шепчет на ухо высокой блондинке, которая слушала его, томно хихикая. "Шлюха", - в бешенстве подумала Кэти, продолжая флиртовать с удвоенной силой. Когда подали ужин, Кэти позволила своему партнеру, с которым она только что танцевала, симпатичному молодому человеку двадцати пяти лет по имени Пол Харрисон, сопровождать ее к столу. Вообще-то женатым дамам полагалось сидеть за столом вместе со своими мужьями, но Кэти заметила, что Джон продолжает крутиться рядом с развязной блондинкой, и она не собиралась дожидаться, пока он соизволит к ней подойти. Кэти напропалую флиртовала с Полом, делая вид, что ее не волнует ничего на свете. Никто бы не смог догадаться, что у нее ноет сердце, а изысканная еда доставляет ей не больше удовольствия, чем опилки. Она опять нашла взглядом Джона, который не разлучался с блондинкой, смотревшей на него, только что не облизываясь, отчего Кэти едва не стошнило. Она залпом опустошила очередной бокал шампанского и, одарив улыбкой совершенно ошалевшего Пола, сладким голосом попросила его отвести ее назад в залу. Пол танцевал с ней еще трижды, раз от разу становясь все смелее. Он украдкой поглаживал ее талию, а Кэти, вместо того чтобы негодующе осадить нахала, кружила ему голову глубокими вздохами. Наконец распалившийся Пол увлек ее в направлении веранды, и Кэти не стала сопротивляться. Прохладный ночной воздух немного ее отрезвил. Она уже открыла рот, чтобы заявить, что хочет вернуться назад, когда над ними нависла длинная темная тень. Рука Джона опустилась Полу на плечо с силой, которая вряд ли позволила бы истолковать этот жест как дружеский. - Прошу прощения, Харрисон, но я бы хотел закончить этот танец с моей женой. - Джон говорил очень учтиво, но Пол сразу же отдернул руку от девушки, словно она внезапно превратилась в горячую картофелину. К его чести, до сего момента он абсолютно искренне не помнил о том, что его избранница была замужем. Теперь, столкнувшись лицом к лицу с Джоном, он отвесил угловатый поклон и ретировался. Джон заговорил с Кэти, сохраняя ледяное спокойствие: - Я думаю, нам лучше вернуться в залу и закончить этот танец. Твое поведение сегодня вечером уже вызвало достаточно пересудов. Он протянул руку и стиснул ее плечо. Кэти силилась прочесть выражение его лица, но в темноте это было невозможно сделать. Тени скрадывали фигуру Джона, делая ее расплывчатой и зловещей. - А как насчет твоего поведения? - прошипела Кэти, возмущенная тем, что он пытается читать ей мораль. Если ее поведение было предосудительным, то его было еще хуже. - Ревнуешь, супруга? - В темноте ровно блеснули его белые зубы. Видимо, он улыбался. - Для этого у тебя нет причин. Я был вынужден разочаровать эту милашку - ее зовут Эннабел - ради тебя. Сегодня вечером я решил дать тебе то, чего ты так долго ждала. С этими словами он настойчиво потянул ее назад в залу. Когда на его лицо упал свет, Кэти в ужасе затаила дыхание. Он нес на себе весьма правдоподобно вылепленную маску джентльмена-южанина, и только тот, кто знал его так же хорошо, как сама Кэти, смог бы различить дикарский огонь, пылающий в его глазах. - Улыбнись, женушка, - произнес он почти любезно, вталкивая ее сквозь широкие двери в круговерть танца. - Мы ведь не хотим, чтобы весь честной народ подумал, что мы ссоримся, а? Кэти оглянулась, увидела, что с них не сводят заинтересованных глаз, и улыбнулась. Внутри у нее трепетал каждый нерв. Она никогда прежде не видела Джона в таком странном состоянии: он был вне себя от ярости, но его манеры стали еще учтивее и непринужденнее. Однако, лихорадочно рассуждала Кэти, продолжавшая приторно улыбаться всем любопытствующим, что он мог ей сделать? Она знала наверняка, что он бы не опустился до рукоприкладства. Если же он наконец вознамерился с ней переспать, то это очень точно совпадало с ее собственным планом. Но тогда почему она чувствует себя такой испуганной? Когда утихла музыка, Джон вывел ее из толпы и, как бы в знак привычного супружеского внимания, положил руку на ее талию. И только сама Кэти знала, как грозно напряглись его мускулы под фрачным сукном. Она механически улыбалась и весело шутила с мужчинами, которые все еще молили ее хотя бы об одном танце. На неодобрительные взгляды пожилых дам Кэти отвечала с должным смирением, бунтуя в душе. "Черт бы побрал этих старых куриц", - думала Кэти и продолжала улыбаться, улыбаться и улыбаться. Когда Джон отправился за ее плащом, Кэти едва ли не бегом устремилась в какой-то угол и там затаилась. Одна мысль о том, что ей придется на протяжении получаса находиться наедине с ним в закрытой карете, возвращаясь в Вудхэм, обескураживала ее. Она предчувствовала, что он замыслил какую-то месть - но какую? Пока она размышляла, Джон вернулся с ее плащом, и возможность для бегства была упущена. Словно прочитав ее мысли, Джон, пока они, расточая комплименты, прощались с Инграмами, держал ее за руку. Кэти со все возрастающим испугом чувствовала, какой силой налились его мускулы. Вежливая улыбка на лице Джона рассыпалась, словно осколки гипса под ударами молотка как только они вышли из дома. Она была права - он вынашивал какую-то месть. Джон молча подсадил ее в карету, ловко вскочил туда сам и приказал кучеру трогать. Карета освещалась тусклым масляным фонариком. При его свете Кэти рассматривала мрачное лицо своего мужа, который занял сиденье напротив нее. Он встретил ее взгляд и медленно улыбнулся, сделавшись похожим на злорадствующего сатира. - Иди-ка сюда, женушка, - сказал он. Кэти, испуганная и настороженная, не пошевелилась, и тогда улыбка на его лице сменилась хмурой гримасой. - Я сказал, иди сюда! Этот приказ прозвучал как щелчок хлыста. Кэти нервно облизала губы кончиком языка. - 3-зачем? - запинаясь, пробормотала она и вжалась в бархатную обивку сиденья. - Я хочу дать тебе то, чего ты ждала несколько месяцев. Надеюсь, ты не собираешься этого отрицать? - Я... я... если ты хочешь заняться со мной любовью, я не возражаю. В конце концов, ты мой муж, и у тебя есть определенные права. - Кэти старалась придать своим словам оттенок холодной рассудительности, но вместо этого они прозвучали едва ли не жалобно. Кэти была скована необъяснимым страхом. Он понял это. Она заметила, как его глаза удовлетворенно блеснули. - Я осведомлен о своих правах. И я намерен ими воспользоваться. Сейчас. - Он вытянул вперед руку и рванул Кэти к себе. Она шлепнулась к нему на колени. - Джон, пожалуйста... - глухо прошептала Кэти. - Подожди... - Ты разве отрицаешь, что весь последний месяц пыталась затащить меня в постель?! - прошипел он ей на ухо. - Или ты затеяла шашни с этим юнцом, чтобы заставить меня ревновать? Ну, отвечай! - Все было совсем не так, - вяло запротестовала Кэти, которая вопреки страху податливо расслабилась, ощущая своими ягодицами его восставшую плоть. - Не так? И Джон впился в ее губы, оборвав разговор. Глава 16 Джон проиграл. Он понял это в тот момент, когда увидел, как Кэти исчезает в темноте веранды вместе с ошалевшим от страсти щенком. Ревность и прочие первобытные инстинкты начали терзать его изнутри, хотя он прекрасно сознавал, что ее представление было устроено именно с этой целью. Что ж, она попала в самое яблочко: против своей воли он пошел вслед за ней и едва удержал себя от шумного скандала. Только мысль о триумфе, который зажегся бы в ее глазах, помогла ему сохранить ледяное самообладание. Он все еще любил эту сучку, черт побери, однако это должно было остаться его тайной, постыдной тайной. Он терзал ее губы с обдуманной жестокостью, его язык яростно ворочался у нее во рту, нисколько не заботясь об ее удовольствии. Ее маленький ротик был послушно открыт, ее ручки гладили его шею, ее язычок трепетал на его губах - это разжигало его страсть и одновременно усугубляло гнев. Она отвечала на поцелуй, которым он собирался ее унизить! В ярости Джон смекнул, что она чувствует себя победительницей. Этот вечер кончался для нее именно так, как она задумала, - в его объятиях. Ладно, он с ней переспит, потому что не может больше терпеть, но миледи скоро поймет, что она рано восторжествовала... Джон свирепо улыбнулся и стиснул в кулаках обе бретельки ее бального платья, прежде чем изо всей силы рвануть их вниз. Тонкая ткань поддалась с пронзительным треском. Кэти, затрудненно дыша, уперлась в его грудь руками, стараясь отпрянуть в сторону. Джон позволил ей немножечко отодвинуться, он хотел, чтобы она смогла увидеть его лицо, зная, что застывшее на нем выражение - смесь ненависти, страсти и ярости - вселит в Кэти ужас и стряхнет с ее глаз поволоку блаженной мечтательности. Джон знал, что он выглядит как безумец, и он в самом деле сходил с ума. Сверля ее взглядом, он грубо запустил руку за вырез ее сорочки и, нащупав пальцами грудь, начал щипать и выкручивать нежные соски. Кэти приглушенно застонала и попыталась вырваться. Крепко обняв ее за талию, он силой удерживал ее на своих коленях. - В чем дело, женушка? - проскрежетал он, срывая с ее плеч сорочку, чтобы обнажить округлые груди. Приспущенная сорочка прижала ее руки к туловищу, и она не смогла оттолкнуть Джона, когда он, склонив голову, как вампир присосался к ее груди. Он теребил губами сосок, причиняя Кэти жгучую боль. - Джон, не надо, - простонала она, сознавая свою беспомощность. Продемонстрированная им жестокость изгнала из ее головы все помыслы о плотских утехах. - Разве ты не этого хотела? Он был зол, невероятно зол. Кэти дрожала от страха. Было совершенно ясно, что он мстил ей за ее поведение на балу. Болезненно покраснев, Кэти почувствовала, как под его яростно причмокивающими губами начинает течь ее молоко. Он придумал чересчур изощренную месть, подвергнув ее такому унижению! С искаженным лицом Джон глотал теплую, сладкую жидкость, которая текла в его рот. На мгновение он испытал легкое чувство закрадывающегося стыда за то, что так безжалостно втаптывал в грязь мать своего сына. Но сучка сама заслужила это, так мысленно оправдывался Джон, она напросилась на это, она изнывала от похоти - так пусть получает! Он решительно повалил ее на спину. - Джон, не надо, пожалуйста, - слабо взмолилась она. Ее локти были до сих пор туго опоясаны сорочкой, и она не могла сопротивляться тяжести навалившегося на нее тела. Кроме того, он был ее мужем. Он имел законное право обладать ею когда и где ему вздумается. - "Пожалуйста, не надо" чего? Разве ты не этого хотела? - злобно поинтересовался Джон. В мерцающем свете фонарика он был похож на выходца из преисподней. - Нет, не так!.. - закричала она и сомкнула ресницы, не желая смотреть на страшную маску, в которую превратилось его лицо. - А как же? - Я... я хотела твоей любви! - в отчаянии пробормотала Кэти. - Не буду тебя разочаровывать, - огрызнулся он, вставая на колени между ее вытянутых ног. Он придавил своей тяжестью парчовый подол ее платья, и тонкая ткань, больно врезавшись в ее лодыжки, лишила Кэти возможности шевелиться. Джон потянулся к пуговицам на брюках и начал расстегивать их одну за другой, проделывая это с нарочитой ленцой. Кэти была шокирована. Неужели он собирался обладать ею прямо в карете?! Джон не замедлил подтвердить ее худшие опасения; он извлек наружу свое набухшее орудие, которое на фоне его строгого фрака и белоснежной манишки смотрелось непристойной карикатурой. Парализованная ужасом, Кэти не могла отвести от него глаз. Джон издал отвратительный смешок и наклонился, чтобы задрать ее юбки. Единственной преградой между ним и его целью теперь оставались отороченные кружевной каймой панталоны, и Джон рвал их, пока они клочьями не повисли на ее бедрах. Забыв о своем супружеском долге, Кэти начала бороться, она лягалась и пыталась скатиться с бархатного сиденья. Джон твердой рукой с легкостью усмирил ее бунт и, казалось, нашел в этом особое удовольствие. По-волчьи оскалив зубы, он вернул Кэти на прежнее место и стиснул пальцами ее ягодицы. Стоя на коленях между трепещущих ног Кэти, он приподымал на себя ее зад и пожирал глазами стыдливую наготу. Кэти, беспомощно всхлипывая, билась затылком о протертую бархатную подушку. - Джон, пожалуйста, не надо, - отчаянно взмолилась она, зная, что если он овладеет ею сейчас, охваченный гневом и ненавистью, что-то очень важное между ними будет разрушено навсегда. Когда она рисовала в воображении его любовные ласки, она представляла себе Джона, смеющегося и нежного, каким он был на Лае-Пальмасе, а не это жестокое чудовище, которое изо всех сил старалось унизить ее побольнее. - Почему это, черт побери, не надо? - злобно произнес он, продолжая усердно месить своими пальцами нежную плоть ее ягодиц. - Ты стала моей женой благодаря собственным интрижкам. Ты мне принадлежишь. Я должен признать, что содержать жену много накладнее, чем время от времени платить шлюхам, но я собираюсь вернуть эти денежки хотя бы частично. Прямо сейчас. С этими словами он грубо встряхнул Кэти и вонзил в нее свое копье. Болезненные стоны жены, казалось, только услаждали его слух. Он хотел причинить ей боль и делал это с извращенным удовольствием. Он обладал ею, словно она была животным, яростно погружаясь внутрь и выныривая обратно. Ее жалобные повизгивания, будто стручки красного перца, возбуждали его еще больше. Дыхание вырывалось из его горла судорожными толчками. Кэти плотно закрыла глаза, но слезы все равно выбивались из-под ее ресниц тонкими струйками. Прежде она обвиняла его в насилии. Господи, только теперь она поняла, что означает это слово! Джон исторг из своих глубин нечеловеческий вопль и сбросил горячее семя внутрь ее тела. На протяжении нескольких минут после этого он оставался полностью неподвижным, а затем, открыв глаза, безучастно посмотрел вниз на ее мокрое от слез лицо. Все еще учащенно дыша, он встал и, повернувшись к ней спиной, начал поправлять свою одежду. Кэти лежала в том же положении, в каком он ее оставил, не делая никаких попыток прикрыть наготу. Она пребывала в шоковом состоянии, ею владело чувство полнейшей апатии ко всему, что еще могло взбрести ему в голову. Джон повернулся и сердито скривил губы, увидев, что она не сдвинулась с места. - Хочешь еще? - издевательски пошутил он, растягивая слова. В этот момент карету подбросило на ухабе, и, чтобы не упасть, он оперся рукой о стену. - Я был бы счастлив тебя удовлетворить, но, к сожалению, мы уже подъехали к дому. Если ты не хочешь, чтобы мое место занял кучер, советую тебе поскорее одеться. Однако Кэти не шевелилась. Выругавшись, Джон наклонился, схватил ее за руку и рывком перевел в сидячее положение. Она испуганно сжалась в комочек. Ее голубые глаза были полны слез. Джон зловеще нахмурился. - Я сказал - одевайся! - проскрежетал он. Непослушными от дрожи руками Кэти попробовала привести себя в порядок. Джон, губы которого превратились в тонкую ниточку, мрачно следил, как она едва сумела заново натянуть сорочку на плечи, прикрыв грудь. Потом она, как могла, расправила юбку, но с разорванным лифом платья нельзя было ничего поделать. У нее на груди зияла огромная прореха, едва скрадываемая полупрозрачным шелком сорочки. Тем временем карета, в последний раз громыхнув колесами, остановилась. Кэти обеими руками прижимала к груди разорванные половинки платья. Джон быстро сорвал с себя фрак и укутал им Кэти, а затем, энергично дунув, погасил фонарик. Едва карета погрузилась в темноту, как ее дверца распахнулась. Бородатый кучер почтительно дождался, пока они спустятся. Ловко спрыгнув на землю, Джон обернулся, чтобы подхватить на руки Кэти. Она одеревенело застыла в его объятиях, но как только он поставил ее на ноги и оторвал руки от ее талии, она покачнулась, чувствуя внезапное головокружение. У нее больше не было сил держаться прямо. Джон сдавленно выругался - он скорее почувствовал, чем увидел ее слабость - и поторопился снова ее обнять. Обессиленная, Кэти закрыла глаза и тяжело привалилась к его плечу. Она была уверена, что вот-вот потеряет сознание. Джон просунул одну руку под мышками Кэти, а вторую поднес к ее коленям и, крякнув, оторвал ее от земли как перышко. Лицо Кэти запрокинулось вверх, призрачно белея в серебряном лунном свете. - Отгони карету и присмотри за лошадьми, - проворчал Джон глазевшему на них кучеру и крупным размашистым шагом двинулся к крыльцу дома. Просторный холл пустовал, все слуги были давно в постелях. На столике у подножия лестницы горела пара свечей, чтобы хозяин с хозяйкой ими воспользовались, вернувшись домой поздней ночью. Однако у Джона были заняты руки, и он не смог взять с собой свечку, чтобы освещать лестницу. Чертыхнувшись, он начал подниматься вверх в густой темноте, которую прорежали лишь лунные лучи, падающие из веерообразного окошка над дверью. Обретший после многих лет на море орлиную зоркость, Джон умудрился проделать весь извилистый путь без особых затруднений. Джон остановился у двери в спальню и, желая поудобнее взяться за ручку, слегка переместил вес тела, находившегося в его объятиях. Кэти почудилось, будто она соскальзывает вниз, и она инстинктивно вцепилась в его плечи в тот самый момент, когда Джон все-таки приотворил дверь. Теплый блеск многоглавого канделябра освещал комнату, обставленную с тем расчетом, что ее будут делить владелец Вудхэма и его жена. Огромная двуспальная кровать, застеленная атласным одеялом, чей уголок был призывно откинут, занимала самый центр спальни - как и подобало такому внушительному колоссу. В камельке потрескивал уютный огонь, а перед ним, свернувшись калачиком в кресле, мирно дремала Марта. - Можешь меня отпустить, - сухо прошептала Кэти, не глядя на него. Мне уже стало гораздо лучше. - Вижу, что лучше, - откликнулся он тоже шепотом. - Настолько лучше, что ты побледнела как смерть. Что, черт возьми, с тобой случилось? Я сделал тебе больно? Этот вопрос потребовал от него заметного усилия. Тревожное выражение его глаз говорило Кэти, что он боится, как бы его бесцеремонные действия не повредили ее внутренним органам, не полностью оправившимся после рождения Крэя. - Да, ты сделал мне больно! - Хотя Кэти была вынуждена говорить шепотом, ее слова прозвучали очень выразительно. - Именно этого ты и добивался! - Мисс Кэти, это вы? - Марта привстала и, близоруко щурясь, обводила взглядом комнату. - Да, Марта, это я. - Кэти была очень рада присутствию няни. Чем скорее уберется отсюда Джон, тем счастливее она будет. Она снова яростно прошептала ему на ухо: - Отпусти меня! - Я тебе уже говорил, чтобы ты не пыталась мною командовать, - чуть слышно огрызнулся Джон, расслабив, однако, свою хватку и позволив Кэти коснуться ногами пола. Одной рукой он все же продолжал цепко обнимать ее талию, но Кэти втайне была рада этой поддержке. Голова у нее шла кругом, и она боялась упасть. - Что-то вы поздно, голубка, я уже... - неодобрительно начала Марта, смутно различая силуэт Кэти среди теней, отбрасываемых языками пламени. Старушка осеклась и понимающе покачала головой, когда увидела, что рядом с ее подопечной стоит Джон, по-хозяйски обвив рукой талию жены. Марта перевела проницательный взгляд на спутанные волосы Кэти, а затем на ее затуманенные глаза и слегка припухшие губы. Мисс Кэти сегодняшней ночью не будет нуждаться в ее услугах - это ясно! Супруги наконец-то выглядели так, словно им не терпелось остаться наедине. - Ладно, голубушка, я вижу, что вам не понадоблюсь, так что пойду-ка я к себе. Не беспокойтесь о мастере Крэе. Если он проснется, я с ним понянчусь. Должен же этот молодой человек попробовать наконец для разнообразия соску. Хитро улыбнувшись супругам, она двинулась к двери. - Марта... - конвульсивно выдохнула Кэти, не на шутку испуганная тем, что ей придется остаться наедине со своим мужем Когда Марта вопросительно обернулась, рука Джона, лежащая на ее талии, напряглась как железный обруч. - Да, мисс Кэти? - Пускай она уйдет. Ты что, хочешь, чтобы она увидела тебя в таком состоянии? - прошипел он на ухо Кэти. Кэти вспомнила о своем порванном платье, о безошибочных знаках грубого насилия, которые усеивали ее тело, и нервно сглотнула слюну. - Доброй ночи, Марта, - выдавила она пересохшими губами - И вам тоже, голубка, - улыбнулась няня, очень бережно притворяя за собой дверь. - Теперь ты можешь меня отпустить. Мы совсем одни. Тебе не нужно разыгрывать из себя участливого мужа. - Слова Кэти пронизывал едкий сарказм. - Ты можешь стоять? - хрипло спросил Джон, не обращая внимания на ее подковырки. - Конечно, - с ледяным спокойствием ответила Кэти. Сильная рука, стискивавшая ее талию, медленно опустилась вниз. Потеряв опору, ее колени дрогнули, но девушка сумела устоять. Больше всего на свете ей сейчас хотелось как можно быстрее избавиться от Джона. - Спокойной ночи, - заявила она, сделав несколько шагов к постели. Чувствуя на себе внимательный взгляд Джона, она как бы случайно оперлась на ее высокую спинку. Джон явно не собирался уходить - Пожалуйста, оставь меня одну. Я очень устала. - Раздевайся, - произнес Джон с каким-то будничным выражением, вступая в полосу света от канделябра. Он глубоко засунул руки в карманы своих серых брюк и слегка раскачивался на каблуках, смежая ресницы каждый раз, как он встречался с ней взглядом. Кэти уставилась на него, не веря своим ушам, а затем решительно выпятила челюсть - Ты уже достаточно развлекся этой ночью, - отрезала она, до боли в костяшках прижимая к своей груди фрак. Она попыталась отпустить спинку кровати, чтобы повернуться к Джону лицом, но сразу же поняла, что без этой поддержки она непременно упала бы. - Я не собираюсь, как ты это называешь, развлекаться, - ровно ответил он. - Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке. Ты разденешься сама или хочешь, чтобы я тебе помог? Кэти глядела на него с яростью. Он стоял, высокий и несокрушимый, холодный и подтянутый. Казалось, события сегодняшней ночи не тронули его ни в малейшей степени. - Тебя волнует мое самочувствие? Ты поздно спохватился! - мстительно выпалила она. - Если со мной что-то случится, виноват в этом будешь ты, так и знай! - Разденься, Кэти, - отрывисто повторил он и, шагнув к камельку, расположился в кресле, которое до этого занимала Марта. Во внезапном приступе ярости Кэти сорвала со своих плеч его фрак и запустила им в Джона. Джон поймал необычный снаряд без всякого труда. Кэти бессильно сжала кулачки и тяжело опустилась на постель. Эта небольшая вспышка до конца истощила ее силы. Голова у нее шла кругом, но она согласилась бы скорей умереть, чем позволила бы ему раздеть себя после тех унижений, которым он ее подверг! Джон, слава Богу, на нее уже не смотрел. Он извлек из фрачного кармана толстую коричневую сигару и нагнулся к огню, чтобы прикурить от тлеющей головешки. Пристрастие к виргинским сигарам появилось у него после возвращения в Вудхэм - к вящему неудовольствию Кэти, не любившей запаха табака. Глубоко вздохнув, Кэти подняла руки и принялась возиться с крючками, на которые было застегнуто на спине ее платье. Джон развалился в кресле и, вытянув вперед длинные ноги, рассеянно созерцал пляшущие языки пламени и лениво попыхивал сигарой. Над его головой образовалось облачко густого дыма. Дым пополз к Кэти и, окружив ее, забился в ноздри; при этом она почувствовала, как зловещая судорога сжала ее желудок. Она торопливо поднесла ко рту ладонь, но было уже слишком поздно. У Кэти потемнело в глазах, и ее вырвало прямо на пол. Когда сотрясавшие ее спазмы утихли, Кэти увидела, что рядом с ней стоит Джон. - Это все из-за твоей проклятой сигары! - выдавила она в свое оправдание, когда он уселся на край постели и начал осторожно вытирать ей лицо влажным полотенцем. - Не думаю, - ответил он, становясь на колени, чтобы стащить с нее туфельки. Кэти была настолько слаба, что не могла даже сидеть. Она откинулась на перину, ее ноги остались болтаться над краем постели. Джон продолжал: - Сколько же ты выпила? - Я не пьяна! - возмущенно возразила Кэти, негодуя при одной мысли о том, что он посмел приписать ей такое. - Я пила только лимонад. - И шампанское, - спокойно поправил ее Джон. - Я видел, как ты его хлестала, но мне и в голову не приходило... - Заткнись! - огрызнулась Кэти, дав волю своим чувствам. - От шампанского не пьянеют! - У тебя это получилось как нельзя лучше, моя дорогая, - его насмешливый голос разъярил Кэти. После всего, что он учинил сегодняшней ночью, он еще имел наглость над ней подсмеиваться! Собрав остаток сил, она приподнялась, и ее рука, описав в воздухе широкую дугу, звучно хлестнула Джона по шершавой щеке. С некоторой опаской она смотрела, как он ошарашенно трет лицо. Он все еще стоял перед ней на коленях, и его глаза находились приблизительно на одном уровне с глазами Кэти. - Ты это заслужил! - решительно сказала она, снова опрокидываясь на перину. - Заслужил или нет, я тебе не советую повторять эти штучки, - протянул он после долгой паузы. - В следующий раз ты можешь получить сдачи. - Пугай, пугай, - пробормотала Кэти, закрывая глаза, чтобы не видеть закружившегося над ней потолка. Когда она вновь разомкнула ресницы, над ней крепостною башней возвышался Джон. Пока она щурилась и моргала, его лицо опускалось все ближе и ближе, постепенно вплывая в фокус. - Убирайся! - прошипела она. - Через пару минут, - спокойно пообещал он и, бережно взяв ее за плечи, перевернул на живот. Она чувствовала, как его проворные пальцы движутся от крючка к крючку, расстегивая их. Он стянул с нее платье, отбросил его в сторону и начал колдовать над корсетом. По-видимому, его тесемки были стянуты в очень тугой узел. Кэти расслышала, как он пробормотал "черт!", пытаясь их развязать. Преуспев в этом, он ловко ослабил шнуровку и наконец снял корсет. - Меня тошнит, - внезапно простонала она. - Потерпи, - успокаивающе произнес он, ласково прикоснувшись руками к ее бедрам, прежде чем стянуть с ее ног чулки и подвязки. - Когда ты разденешься, я принесу тебе лекарство, которое тебе поможет. - Стрихнин? - поинтересовалась она с мрачной бравадой, но Джон проигнорировал ее задиристый тон. Он перевернул ее на живот, и Кэти была слишком слаба, чтобы помышлять о сопротивлении. Теперь на ней оставались только полупрозрачная нижняя сорочка и растерзанные панталоны. Джон рывком стащил сорочку через ее голову, а затем развязал на панталонах шелковый пояс, и они соскользнули с ее ног. Джон отвернулся и шагнул в дальний угол комнаты, где стоял платяной шкаф. - Ты куда? - не удержавшись, спросила она, чувствуя себя покинутой. Джон, занятый перекладыванием стопок с нижним бельем, покосился на нее через плечо. - Разве ты не хочешь спать в ночной рубашке? - А-а, - пробормотала Кэти и кивнула. Ее недавний гнев потихоньку испарялся. Болезненная круговерть в голове не позволяла ей сосредоточиться на своей обиде. Джон вернулся к постели, с его руки свешивалась шелковая сорочка. Она послушно дала поднять себя на ноги и с облегчением прислонилась к его широкой груди, пока он просовывал ее голову через узкий вырез сорочки. Исходящий от него терпкий мужской запах был очень приятен. Кэти невольно зарылась лицом в прохладное накрахмаленное полотно его манишки. Его руки обвили ее, и он, приподняв девушку, бережно уложил ее на перину так, чтобы ее голова оказалась прямо на подушке. Когда он аккуратно подтянул одеяло к ее подбородку, Кэти обиженно заморгала глазами. - У меня болит голова, - заявила она, словно видела в этом и его вину. Он улыбнулся с неожиданной теплотой и обаянием. - Я тебя вылечу, - пообещал он, шутливо проводя пальцем по ее точеному носику. - Эх ты, совсем пить не умеешь. Не успела Кэти сонно нахмуриться, как он уже ушел, чтобы через пару минут вернуться с бокалом для бренди, полным какой-то бурой смеси, очень подозрительной на вид. o - На, выпей, - он присел на край постели и протянул ей бокал. Кэти приподнялась на локтях. Малейшее усилие стоило ей очередного приступа тошноты. - Что это такое? - подозрительно спросила она. - Клин клином вышибают. Здесь виски и еще кое-что. Выпей, моя любимая. Он обнял ее за спину, помогая держаться прямо, и поднес бокал к ее губам. Кэти, зажмурив глаза, проглотила жидкость. Отвратительный вкус заставил ее закашляться. Но когда бунт в ее желудке утих и она снова растянулась на постели, ей пришлось признать, что она действительно чувствует себя лучше. Казалось, что она просто парит в пространстве, не ощущая веса своего тела. Вдруг она услышала, как скрипнули пружины кровати - это поднялся на ноги Джон. - Не уходи, - пробормотала Кэти, едва размыкая слипающиеся глаза. Пожалуйста. - Я не уйду, - пообещал Джон. Глядя на засыпающую жену, он поморщился, словно от зубной боли. Вопреки строжайшим запретам, принятым им самим, она могла вертеть им, как будто он был тряпичной игрушкой. Он подошел к камельку и невидящими глазами смотрел сквозь пламя, не уставая поражаться, до каких несуразностей может дойти человек, охваченный любовной страстью. Спустя пару часов Кэти разбудил треск лопнувшей головешки. Спальня была погружена в темноту и населена таинственными тенями. В воздухе витал легкий запах табачного дыма, сразу же напомнивший ей о муже. События этой ночи припоминались Кэти очень смутно, но в ее памяти всплыло, как нежно он ее раздевал, а потом называл своей любимой. Любимой. Она довольно улыбнулась. Ее внимание привлек яркий оранжевый огонек на кончике сигары. Она напрягла зрение и едва разглядела длинную худощавую тень, сгорбившуюся в кресле перед камином. - Джон? - выдохнула она, наверняка зная, что здесь не могло быть никого, кроме него. Сигара полетела в камин, а темная фигура, поднявшись на ноги, пересекла спальню и остановилась у ее постели. Это и в самом деле был Джон. - Как ты себя чувствуешь? - тихо спросил он. - Одиноко. - Кэти сопроводила свою жалобу глубоким вздохом Она больше не видела надобности скрывать от него свою любовь, коль скоро он сам признался ей в этом. Любимая... Любимая... Эти слова отзывались внутри нее благословенным эхом. - Что ты имеешь в виду? - спросил Джон после долгой паузы. Он говорил сухо, словно защищаясь от незаслуженного обвинения. Кэти хотелось разглядеть выражение его лица, но в спальне было слишком темно. Ах, все равно еще будет завтрашний день, чтобы говорить о любви от рассвета до сумерек. А сейчас Кэти желала более осязаемых доказательств. - И к тому же мне холодно, - жалобно прошептала Кэти, и ее рука, выскользнув из-под одеяла, поползла вверх по его бедру. - Разве ты меня не согреешь? - Господи, Кэти, ты до сих пор пьяна, - простонал он. Кэти улыбнулась в темноту. Да, она была пьяна. Пьяна хмельным нектаром его любви. Она передвинула руку еще выше, дразня пальцами выпуклость на его брюках. Он начал пятиться назад, но потом замер на месте. Он что-то прохрипел и своей рукой крепко прижал к себе ее нежную ладонь. - Я тебя хочу, - придушенно произнес он. Растопыренные пальцы Кэти месили тонкое сукно его брюк. Она прикоснулась к гладкой на ощупь пуговице и высвободила ее из петли, а затем проделала то же самое с ее ближайшей соседкой. Ее холодные пальчики проникли внутрь и начали поглаживать его горячую плоть. - Боже, - простонал он, опускаясь на постель рядом с нею. Теперь их слиянию препятствовало толстое атласное одеяло, и Джон нетерпеливо отшвырнул его в сторону, одновременно ловя жадным ртом ее губы. По его оплетенному мышцами телу пробегала судорожная дрожь, вызванная ее близостью. Даже сквозь ткань сорочки его пальцы оставляли огненные следы на ее груди, на бедрах, плечах, животе. Она рванула ворот его рубашки так, что пуговицы, треща, посыпались на пол, открывая доступ к его заросшей темными волосами груди. Она оторвалась от его губ и принялась осыпать жаркими поцелуями мускулистое тело. Дыхание застревало у Джона в горле, словно воздух в спальне внезапно превратился в густую, тягучую субстанцию, наподобие расплавленного свинца. Вдруг Джон резко выпрямился, и Кэти, чьи руки обнимали теперь пустоту, разочарованно вскрикнула. - Дорогой? - Она на коленях поползла вслед за ним на край постели. - Мне надо снять эти чертовы ботинки, - пояснил он, яростно дергая за концы шнурков. Кэти прижалась грудью к стальным мышцам на его спине, и Джон, не выдержав, со стоном оставил шнурки и пригнул к себе ее голову, приникнув к ней обжигающим поцелуем. Ботинки со стуком полетели на пол; Джон, словно подброшенный пружиной, вскочил на ноги, чтобы сорвать с себя оставшуюся одежду. Кэти отдавалась ему, охваченная бурным экстазом. Она выгибалась дугой под тяжестью его тела, перемалывая свою нежность в жерновах налитых силой мышц. Он задыхался, его сердце колотилось так сильно, что было похоже, будто между их телами кто-то бьет в барабан. Он взял ее три раза - без передышки. Когда наконец он обессиленно замер, нежно поглаживая рукой ее волосы, Кэти чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Блуждая, ее пальцы коснулась его щеки, и, не успев поделиться с ним своим блаженством, она погрузилась в глубокий сон. Джон тоже уснул, но не так крепко, как Кэти. Он проснулся с первыми лучами солнца, проникшими в комнату. Он медленно провел рукой по ее шелковистой коже, но, не вызвав у спящей никакого отклика, оперся на локоть и начал пристально изучать нежные, плененные Морфеем черты девичьего лица. Он размышлял о невероятном счастье, дарованном ему этой ночью, и сам удивлялся глубине собственной страсти. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного, хотя бы отдаленно напоминающего эту ночь. Солнечный блик коснулся завитка ее волос, превратив его в мерцающий золотой слиток. Джон поднес этот локон к губам, он ощущал пальцами его податливую упругость, вдыхал в себя его хрупкий апельсиновый аромат. Вдруг он замер, словно пораженный громом. Он вел себя как какой-то полоумный мальчишка. Ночью он был слеп ко всему, кроме ее красоты и сжигавшего его тело желания. Рассвет принес ему долгожданное отрезвление. Джон возблагодарил Бога за то, что Кэти еще спала. Иначе он бы наверняка, стоя на коленях, излил ей всю свою душу. Черт возьми, она бы получила от этого немалое удовольствие! Ее месть свершилась бы в полной мере. Джон вскочил с постели и собрал свою одежду, разбросанную по всей спальне. Глубокие складки залегли на его лбу. Ему нужно время, чтобы все хорошенько обдумать, прежде чем снова встретиться с Кэти. Отношениям двух счастливых влюбленных, возникшим между ними прошлой ночью, должен быть положен конец. Он не имеет права забывать ее предательство. Натянув брюки, он не стал утруждать себя возней с прочими деталями туалета и тихо выскользнул из комнаты. Когда Кэти проснулась, день был в самом разгаре, пели птицы, солнце сияло высоко в небе. Она сонно ворочалась, ощущая досадную утрату теплого тела, гревшего ее в своих объятиях всю ночь. Кэти, моргая, открыла глаза и любовно прижалась лицом к вмятинке на соседней подушке. Джон, должно быть, уже ушел на плантацию. Он, наверное, считает ее ужасной лентяйкой! Но это не важно. Джон любил ее. Своей хрустальной чистотой эта мысль затмевала все прочие недобрые воспоминания. Могла ли она сомневаться в нем и в его сумасшедшей страсти? Но мало-помалу, более подробно восстановив в своей голове ход вчерашних событий, Кэти нахмурила лоб. Она вспомнила, как они после бала возвращались домой в карете. Жестокое насилие Джона над ее телом всплыло в ее памяти со всеми отвратительными подробностями. Боже, как он мог сделать это? Ведь он ее любил. Любил? Действительно ли он сказал, что любит ее, или она только вообразила это, торопливо подменив реальность желанным вымыслом? Она сосредоточилась, пытаясь вспомнить. Глубокий румянец залил ее лицо до самых корней волос, когда некоторые подробности ее вчерашнего поведения предстали перед ней во всей неприглядной красе. Господи, она вела себя словно сука во время течки, практически умоляя его с ней совокупиться! Она вспомнила, с каким бесстыдством она осыпала каждую частичку его тела жаркими поцелуями, и ей от стыда захотелось провалиться свозь землю. Он ее не любил. Он недвусмысленно подтвердил это, зверски изнасиловав ее в карете. Шампанское, поглощенное ею, вкупе со взвинченным настроением, в котором она пребывала, заставило ее нафантазировать невесть что. Теперь он, должно быть, смеется над ней! Смеется и презирает! Или, что еще хуже, просто не думает об этом. Такие ночи наверняка были ему не в диковинку, чтобы он лелеял воспоминания о них. Негромкий стук в дверь прервал самобичевание Кэти. Она вздохнула поглубже, желая выглядеть спокойной. - Да? - Пора вам вставать, мисс Кэти, - добродушно проворчала Марта, открывая дверь. - Мастер Джон сказал, чтобы я дала вам выспаться, но всему нужна мера. Мастер Крэй ревет в три ручья, словно его не кормили целую неделю. - Ты видела Джона этим утром? - спросила Кэти с подчеркнутым равнодушием. - Да! Ну и встрепенутым же он выглядел! Вы, должно быть, как следует разогнали в нем кровь. Кэти почувствовала, как на ее щеках выступает предательский румянец. Марта верно подметила - она разогнала в нем кровь! Унижение горьким комком желчи стояло у нее в горле, а от добродушных шуточек Марты у девушки на душе становилось еще горше. - Он пошел на плантацию? - Она должна была знать, когда ей предстоит повторная встреча с Джоном, чтобы к ней подготовиться. Марта удивленно расширила глаза: - Да нет, голубушка, он сказал, что ему нужно съездить в Атланту. По делам. Он сказал, что его не будет неделю. Разве он вам этого не говорил? Голос Марты стал участливым, словно она стала подозревать что-то неладное. Кэти приложила все силы, чтобы ответить ей беспечной улыбкой. - Ах да, конечно, говорил. Я просто забыла, - соврала она. - Так ты говоришь, что Крэй проголодался? Бедный малыш! Неси его сюда, я его накормлю. Остаток дня Кэти провела как сомнамбула. Она улыбалась, она играла с Крэем, она как ни в чем не бывало беседовала с Мартой, но все это время в ее голове пульсировала только одна мысль: Джон был настолько к ней безразличен, он с таким равнодушием воспринял все происшедшее между ними прошлой ночью, что смог укатить в Атланту, даже не попрощавшись с ней. Перед ужином, когда Кэти вместе с Крэем прогуливалась по саду, она услышала, как к воротам усадьбы подъехала чья-то карета. "Ну почему именно сейчас?" - уныло подумала она, настраиваясь на обмен светскими любезностями и сплетнями с одной из своих соседок. Покраснев, Кэти поняла, что кое-какие любопытные расспросы будут касаться и ее собственной персоны. И какого черта ей взбрело в голову флиртовать с этим Харрисоном!.. - Вас хотят видеть, мисс Кэти. - Из-за розовых куп показался Петершэм, чей голос звучал явно неодобрительно. - Кто это? - Кэти была озадачена его тоном. - Какой-то джентльмен, мисс Кэти. Он не назвался. Чем и заслужил неодобрение Петершэма, мысленно завершила Кэти этот простенький силлогизм. Она очень надеялась, что этим джентльменом не окажется Пол Харрисон, явившийся с извинениями или, что еще хуже, с намерениями завязать знакомство прочнее. Она подхватила Крэя на руки и прошла в дом вслед за Петершэмом, который указал ей на дверь гостиной. - Я проводил его сюда, мисс Кэти. В случае чего, я - неподалеку. Чудак, неужели он думает, что этот человек нападет на нее в ее собственном доме? Нахмурившись, Кэти толкнула дверь. Одетый в дорожное платье седовласый джентльмен стоял посреди комнаты к ней спиной. Услышав, как открывается дверь, он медленно повернулся. Кэти сразу же узнала его. Радостный крик вырвался из ее горла, и она бегом кинулась к нему в объятия. - Папа! Ах, папа, я так рада, что ты здесь! Глава 17 - Вы уверены, что поступаете правильно, мисс Кэти? - очень обеспокоенно проговорила Марта, выливая очередной таз с горячей водой в исходящую паром ванну. - Да, Марта, уверена, - твердо ответила Кэти. В душе она вовсе не испытывала той решимости, которую демонстрировала перед своей няней. Часть ее существа страстно рвалась, схватив в одну руку Крэя, а в другую - свой чемодан, лететь назад в Вудхэм - к Джону - словно на крыльях, внезапно выросших на ее ногах. Но это была слабая, мягкая, женская часть ее существа. Все остальное - ее гордость, ее чувство собственного достоинства и, наконец, здравый смысл - говорило о том, что пришло время окончательно сжечь за собой мосты. Джон ее не любил, предоставив тому более чем убедительные доказательства. Было бы глупостью - нет, сумасшествием - оставаться рядом с таким человеком. Она должна уехать, покуда у нее достает на это воли и покуда она не забеременела во второй раз. Представляя себе реакцию Джона на ее бегство, Кэти судорожно сглатывала. Но, к счастью, до нее вряд ли докатятся отголоски устроенного им светопреставления. К тому времени, как Джон возвратится в Вудхэм, "Единорог" будет уже далеко в море. Он сказал, что его не будет неделю, а два дня уже миновало. Пройдет еще два, и "Единорог" отплывет в Англию. Все складывалось удачно, и казалось, что ей помогает само Провидение. Если бы не отец, она бы ни за что не сумела устроить отъезд в подходящее для себя время. Но у сэра Томаса на борту "Единорога" уже была зарезервирована одна каюта, а с его влиянием было нетрудно выхлопотать еще две - для нее и для Марты. Кое-что в поведении отца озадачивало Кэти. Он испытывал настоящее волнение, как будто был в чем-то виноват, и долго не мог поверить, что ей и ее ребенку не было причинено никакого вреда. Он даже допросил Марту, скрупулезно выспрашивая у нее каждую мелочь о пребывании его дочери в Вудхэме, и когда старушка без обиняков заявила, что капитан Хейл вел себя как примерный муж, сэр Томас погрузился в мрачную задумчивость. Когда Кэти объявила о своем намерении покинуть Вудхэм, не дожидаясь возвращения Джона, сэр Томас согласился на это с большой неохотой. Он сдался только тогда, когда Кэти, не выдержав, расплакалась у него на плече. И вот она находилась в роскошной каюте на борту британского судна. Ее сын сладко дремал у нее на руках, заботливая няня была рядом, а любящий отец простирал над ними свое покровительство. Но тогда почему она чувствовала себя такой несчастной? - Миссис Кэти, может быть, вы все-таки передумаете, пока не поздно? завела Марта свою волынку. - Нет, Марта, не передумаю, - Кэти уже устала от бесконечных дискуссий на эту тему. - Нам лучше вернуться в Англию по тысяче разных причин, о которых ты ничего не знаешь. Вместо того чтобы сдаться, Марта просто переменила направление атаки, перейдя на доверительное "ты". - Голубка, ты разобьешь бедняге сердце. Он по тебе с ума сходит. Кэти сделала вид, что ее внимание поглощено Крэем, который беспокойно зашевелился во сне. Старушка не уступала. - Капитан Хейл - прекрасный муж, миссис Кэти. Другого такого вы не найдете. Кэти не смогла удержаться, чтобы не ответить на это. - Капитан Хейл похитил меня, изнасиловал, и я зачала от него ребенка. После этого он бросил меня и вернулся только затем, чтобы отомстить за какую-то выдуманную в белой горячке обиду. Вот уж, прекрасный муж, другого такого действительно не найти! - И все-таки он ваш муж, миссис Кэти, хотите вы этого или нет. Перед Богом и перед людьми. Покидать его - грех. - Ах, Марта, пожалуйста, помолчи! - сердито крикнула Кэти. Ее резкий голос напугал Крэя, и он широко распахнул свои голубые глаза. Затем маленькая копия лица Джона зловеще сморщилась, и Крэй издал пронзительный вопль. - Тихо, мой миленький, мамочка тебя успокоит. Ш-ш-ш, тихо, мой хороший мальчик, - ворковала Кэти, покачивая ребенка в такт словам. На Марту был брошен испепеляющий взгляд, который как бы говорил: "Вот, посмотри, что ты наделала". Однако старушка не выглядела раскаявшейся. С каменным выражением на лице она выкладывала из сундучка купальные принадлежности Кэти. Наконец рыдания Крэя перешли в тихие всхлипывания, а потом и вовсе утихли. Кэти медленно подошла к кровати, держа его на руках. Ребенка надо было укладывать на постель очень тихо и осторожно, чтобы он снова не разревелся. Он капризничал весь день, и Кэти уже порядком устала его успокаивать. Можно было предположить, что перемена обстановки пришлась ему не по вкусу, на что и указала ей Марта чуть ли не со злорадством. Кэти положила Крэя на животик рядом со стенкой, чтобы он не упал, и накрыла его вышитым одеяльцем, захваченным ею с собой из Вудхэма. Как бы ни любила она своего ребенка, но иногда ей очень хотелось, чтобы он наконец уснул. Над ванной призывно курились облачка пара, и Кэти не терпелось, забравшись в воду, всласть понежить затекшие мускулы. Помогая Кэти раздеваться, Марта не проронила ни слова. Кэти знала, что причиной этой странной немоты не являюися те доводы, которые она расточала, стараясь убедить нянюшку в своей правоте. Марта просто боялась разбудить Крэя. Вскоре старушка снова начнет брюзжать и не успокоится до тех пор, пока "Единорог" не будет далеко в море. Горячая вода подействовала на Кэти самым чудесным образом. Она погрузилась в ванну до самого подбородка, вдыхая нежный аромат жимолости. Она закрыла глаза, чтобы ничто не могло помешать ей наслаждаться первыми мгновениями тишины и покоя, которые она улучила за целый день. Вдруг на угольно-черной изнанке ее сомкнутых ресниц возникло смуглое мужское лицо, очерченное по-орлиному резко. Кэти торопливо открыла глаза. Нельзя позволять себе думать о Джоне. Вооружившись губкой и куском мыла, Кэти начала энергично тереть руки и ноги. Один непослушный вихор выскользнул из узла волос, собранного на ее макушке, и она нетерпеливо заправила его на место. Под конец она тщательно намылила лицо, а затем смыла с себя всю пену. Марта уже стояла рядом - с полотенцем наготове. Кэти выбралась из ванной, закуталась в пушистое полотенце, и вдруг в этот момент дверь в каюту распахнулась с такой силой, что едва не слетела с петель. Кэти вскрикнула и прижала полотенце покрепче к груди. Марта остолбенела, а малютка Крэй, чей сон был нарушен, испуганно заморгал глазами и приготовился зареветь. Ужас, сковавший Кэти, был столь велик, что она даже не подумала о Крэе. Человеком, который мрачно уставился на нее с порога, был Джон. С его шляпы стекала вода, его одежда промокла до нитки; было видно, как за его спиной хлещет дождь, отчего темная ночь казалась еще темнее Его губы были твердо сжаты, а в глазах горело невысказанное возмущение - Добрый вечер, Кэти, - насмешливо сказал он - Приятно видеть, что и без меня тебе обеспечен превосходный комфорт. - Он обежал взглядом импровизированный наряд, который едва прикрывал ее тело, блестевшее от капелек воды. В свою очередь Кэти бегло осмотрела Джона. Он был одет подорожному: темные бриджи, плащ с капюшоном, доходивший до самых колен, высокие сапоги и широкополая шляпа. Было похоже, что он только что прискакал из Атланты, обнаружил ее исчезновение и каким-то образом сумел выследить ее на борту "Единорога". У Кэти пересохло во рту. Все ее планы и приготовления могли оказаться напрасными. Впрочем, наверное, она зря волновалась Это было британское судно, а ее отец находился в соседней каюте. Джон не мог увести ее с собой силой. Тем временем Марта пришла в себя и подошла к кровати, чтобы взять на руки Крэя. Она принялась его убаюкивать, и вскоре ребенок утих. Джон покосился в их сторону - Марта, будь так добра, пойди погуляй с Крэем. Мне надо поговорить с женой - Да, сэр, - послушно отозвалась Марта, и Кэти было подумала, что старушка не меньше ее напугана внезапным появлением Джона. Однако Марта быстро опровергла такое предположение на ее счет. Перед тем как выскользнуть из каюты, она обратила на Кэти ликующий взгляд, прямо говоривший о том, что она рада этому неожиданному визиту. Когда они остались вдвоем, Джон осторожно притворил дверь и снял с себя промокшие шляпу и плащ. Пригладив рукой взъерошенные волосы, он прислонился к косяку и скрестил на груди руки. - Может быть, объяснишь, что ты здесь делаешь. - Он говорил спокойно, но в его глазах тлели искорки гнева. Кэти стоило большого труда выдержать его взгляд с холодным достоинством - По-моему, это совершенно очевидно. Я от тебя ухожу. - Уходишь? Вот как? Уходишь, не сказав ни слова, пока я нахожусь в отлучке, чтобы заработать на жизнь для тебя и для твоего сына? Нашего сына. - Да, - твердо ответила Кэти. - Нет, черт побери! - Он оторвался от косяка и двумя размашистыми шагами пересек комнату, стиснув руками ее обнаженные плечи. Кэти, заставила себя смотреть ему прямо в лицо со всем самообладанием, на которое она была способна. - Ты никуда не уйдешь, - процедил он сквозь зубы Мускул, подергивавшийся на его щеке, был грозным предупреждением того гнева, которым он был охвачен. Он выглядел так, словно собирался ее изувечить - Ты не сможешь меня удержать. Даже если ты возьмешь меня в охапку и унесешь с этого корабля, я рано или поздно найду другой. Ты не сможешь постоянно держать меня взаперти. Рассудительный ответ Кэти, казалось, разъярил его еще больше. Он встряхнул девушку, дав ей возможность в полной мере ощутить его нечеловеческую силу - Почему? Разве я тебя бил? Скверно с тобой обращался? Отказывал тебе в чем-нибудь? Кэти взглянула на него с немой иронией. Джон, надо отдать ему должное, все понял и покраснел. - Ты сердишься за ту ночь. - Это был не вопрос, а утвердительное высказывание. Кэти не желала ничего отвечать и рассматривала стенку в дальнем конце каюты. - Я извиняюсь за это. Я, как и ты, чересчур много выпил в тот день Во всяком случае, ты ведь не будешь отрицать, что ты провоцировала меня намеренно. Чего же ты ждала в ответ? - Того, чтобы меня изнасиловали, конечно, - фыркнула Кэти и тут же вновь превратилась в ледяную статую, со скукой рассматривавшую потолок. - Ладно, я извиняюсь. Этого больше никогда не повторится, я обещаю. Ну, что мне еще сказать? - Ах, лучше помолчи. - Кэти отпрянула назад и, придерживая вокруг себя полотенце, подошла к сундуку, чтобы достать оттуда халатик. Одеваясь, она продолжала стоять к Джону спиной, чувствуя на себе его сверлящий взгляд. - Ты никуда не уйдешь! - прогремел наконец его голос. Кэти моментально повернулась к нему лицом, взвихрив в воздухе свои распущенные волосы. - Нет, уйду, - прошипела она, затягивая на халатике пояс. - И ты не сможешь мне помешать. - Не смогу? Черта с два! - Не сможешь, - злобно возразила Кэти. - Я не твоя раба. И, в конце концов, еще есть такая вещь, как развод. Хотя я не вижу в нем особого смысла. Ты устроил из нашего супружества такой ад, что я вряд ли захочу повторить этот опыт. Джон со свистом втянул в себя воздух, как будто его изо всей силы ударили в живот. Кэти знала, что сумела причинить ему боль, и получала от этого извращенное удовольствие. Он шагнул к ней. Уголки его губ побелели. - Ты хочешь, чтобы я умолял тебя, да? - устало спросил он. - Видеть меня у своих ног - вот чего ты всегда хотела. Ладно, ты выиграла. Я умоляю тебя: не уходи. Обращенный на нее взгляд был пропитан ненавистью. Кэти от изумления разинула рот. Он умолял ее... В ее сердце проклюнулся слабый росток надежды. Возможно ли это?.. Она должна убедиться. - Почему ты хочешь, чтобы я осталась, Джон? - мягко спросила она, не отрывая от него глаз. На его скулах выступил румянец. - Ты что, хочешь вытянуть из меня все жилы? Ладно, на, подавись. Я люблю тебя, будь я проклят. Давай же, смейся надо мной. - Повтори это еще раз. - Кэти чувствовала, что уголки ее губ вздрогнули, расплываясь в улыбке. Джон тоже заметил это, и его лицо стало свирепым. Кэти было все равно. Она начинала чувствовать себя безумно счастливой. Он сказал, что любит ее... - Ты находишь это смешным, сука? - протянул он, грубо притягивая ее к себе. - Посмотрим, как ты посмеешься после этого. Он сжал ее в своих объятиях так, что у нее затрещали кости. Однако Кэти не ощущала боли. Она блаженно вздыхала и прижималась к нему еще ближе. - Я тоже люблю тебя, дурачок, - пробормотала она, когда Джон наконец дал ей перевести дыхание. Джон на мгновение замер, а потом, взяв ее за плечи, отстранил от себя на расстояние вытянутой руки так, чтобы он мог смотреть ей прямо в лицо. - Что ты сказала? - подозрительно переспросил он. - Я сказала, что я тебя люблю. Если бы ты не был таким упрямым и подозрительным, ты бы понял это давным-давно. Джон сверкнул глазами, стараясь проникнуть в ход мыслей Кэти. - Если это одна из твоих штучек... - он осекся, угрожающе скрипнув зубами. Кэти покачала головой, с нежностью глядя на его напрягшееся лицо. - Действительно, в это трудно поверить, - сказала она слегка насмешливо. - Конечно, ты злюка и ужасный ревнивец, и характер у тебя скверный, но, как говорится, сердцу не прикажешь. Он закрыл глаза и дрожащими руками привлек Кэти к себе, зарывшись губами в ее волосы. Он бормотал любовные слова, обещания, нежные сравнения, которые окутывали Кэти облаком счастья. Захмелев от ласки, она вытащила рубашку из-за пояса его бриджей и начала гладить теплую мускулистую грудь и широкую спину, где чувствительные кончики ее пальцев ощутили глубокие, шероховатые рубцы, с которыми Джону было суждено ходить до самой могилы. - Дорогой, но теперь наконец ты мне веришь? - прошептала она, немного отстраняясь назад, чтобы он мог ее услышать. - Ты о чем? - улыбнулся он, когда Кэти пришлось повторить свои слова во второй раз. Кэти подмывало отложить все вопросы на следующий раз, но она хотела быть уверенной, что несчастливая пора в их жизни окончательно миновала. - О том, что случилось с тобой в тюрьме, - мягко напомнила она. Мускулы на руках Джона напряглись, а в глазах появилась прежняя настойчивость. Кэти с невыразимой сердечной мукой наблюдала за этими изменениями, но спустя несколько мгновений он, сделав над собой видимое усилие, расслабился и улыбнулся. - Тебе не нужно извиняться за то, что ты сделала, - сказал он. - Я знаю, что заслужил это. На моей совести слишком много всего: я тебя похитил, изнасиловал, заставил быть моей любовницей. Ты любишь меня теперь, а все остальное не важно. Мы больше не будем говорить о прошлом. Кэти не знала, плакать ей или смеяться. - Но, Джон, дорогой, клянусь тебе, что я не имею к этому никакого отношения! Я даже не знала, что ты был в тюрьме! "Леди Честер" отплыла в Англию на следующий день после того, как ты сбежал! Откуда мне было знать, что тебя снова схватили? - После того как я сбежал? - недоверчиво повторил он, хмуро сводя брови на переносице. - О чем ты говоришь? - Мы поженились, - терпеливо подсказала ему Кэти, сопровождая слова легким упреком. - Потом ты сбежал. - Любимая, после того как мы поженились и твой отец изо всей силы огрел меня пистолетом, я был не в состоянии сделать и шага. Весь путь до Англии я проделал в трюме "Леди Честер". Когда корабль пристал в Портсмуте, меня в цепях отправили в Лондон, а там бросили в Ньюгейтскую тюрьму. Спустя пару дней мне сообщили, что я приговорен к смерти, не удостоив меня даже такой формальности, как присутствие на собственном суде. Если бы не Гарри и остальные, я бы теперь гнил в яме с негашеной известью на тюремном дворе. Но я сбежал из тюрьмы и явился к тебе. - Но я думала... - В голове у Кэти была полная неразбериха. Как же так? Не успела она привести свои мысли в порядок, как раздался громкий стук в дверь. Джон вопросительно на нее посмотрел. - Ты ждешь каких-нибудь гостей? - Нет, конечно нет. Это, наверное, Марта - или мой отец. - Ах да! Твой отец. Я хочу с ним кое-что обсудить. Это заявление звучало по меньшей мере странно в устах человека, который всего лишь раз встречался с ее отцом и при обстоятельствах, весьма не благоприятствующих близкому знакомству. Наверное, она чего-то не понимала. Озадаченно нахмурив лоб, Кэти пошла отворять дверь. - Доченька, мне надо с тобой поговорить. Ты должна знать, что... - сэр Томас умолк, его взгляд остановился на высоком широкоплечем мужчине, который холодно смотрел на него с противоположного конца комнаты. - Хейл. Я хочу, чтобы вы знали, что это я послал за вами. Я пришел сказать об этом Кэти. - Папа, о чем ты говоришь? Почему ты послал за Джоном? - спросила Кэти, окончательно поставленная в тупик. Однако внимание сэра Томаса было сосредоточено целиком на ее муже. - Вы лгали мне, не так ли? Она была ни при чем и ничего об этом не знала? - Да. - Лицо сэра Томаса стало печальным. - Она ничего не знала. - Я же мог ее убить, - процедил Джон сквозь зубы. - Я знаю, - ответил сэр Томас очень усталым голосом. - Я чуть не сошел с ума, когда Кэти исчезла. Мне как раз сообщили, что вы сумели бежать из тюрьмы. Я думал... Господи, чего я только не думал! Но вы не причинили ей никакого вреда, и я благодарю Бога за это. - Еще бы. Я удержался чудом. Я хотел, но не смог. Но... - Ради Бога, объясните хоть кто-нибудь, что все это значит. Папа? Джон? - Беспомощно озиралась девушка. Их загадочный разговор будто бы происходил на древнееврейском языке, так мало понимала из него Кэти. - Я был несправедлив к твоим чувствам, Кэти, - тяжело произнес сэр Томас. - Но поверь мне, прошу, в то время я думал, что все делается ради твоего блага. Он замолчал, подыскивая необходимые слова. Смутное подозрение в голове Кэти выкристаллизовалось в твердую уверенность. Джон пересек комнату и встал рядом с ней, обняв ее за талию. Кэти, не отрывая глаз от отца, доверчиво прижалась к своему мужу. - Значит, Джон не сбежал с "Леди Честер", папа? Ты солгал мне? - Она заранее знала, что это правда, и сэру Томасу было не обязательно отвечать ей понурым кивком головы. - Расскажи мне все, папа, - тихо сказала Кэти. Со слезами на глазах она слушала сбивчивый рассказ сэра Томаса. Он описывал, как он заточил Джона в Ньюгейтской тюрьме и устроил для него в суде смертный приговор. Когда он начал рассказывать о ежедневных избиениях, за которые он платил тюремщикам, в то же время говоря Джону, что его истязают по личному распоряжению Кэти, она едва не упала в обморок. - А потом, когда я наконец дошел по вашему следу до Чарльстона, я обнаружил свою дочь целой и невредимой, но душевно очень подавленной, заключил сэр Томас, адресуя свои слова Джону через голову Кэти. - Тех сведений, которые я по крупицам сумел добыть от нее, хватило, чтобы понять, что она чахнет без вашей любви. Однако, увидев, как хорошо вы с ней обращались, несмотря на свою смертельную обиду, я понял, что это не так и что вы, мистер Хейл, все-таки ее любите. Поэтому я и согласился помочь Кэти покинуть Вудхэм, намереваясь тем временем связаться с вами и сказать вам всю правду. К счастью, как я увидел, вы успели прояснить свои отношения и без меня. Я глубоко сожалею о той боли, которую я причинил вам обоим, и надеюсь, что в ваших сердцах найдется достаточно великодушия, чтобы меня простить. Его усталые голубые глаза печально остановились на Кэти, и она не смогла выстоять против немой мольбы, которая в них светилась. Она подбежала к отцу и, встав на цыпочки, запечатлела на его щеке нежный поцелуй. - Конечно, мы прощаем тебя, папа. Я знаю, что ты делал это только ради меня. - Она умоляюще обернулась к Джону. Джон сначала посуровел, но потом вздохнул, очень медленно подошел к сэру Томасу и протянул ему руку, которую тот пожал с величайшей готовностью. - Полагаю, мы должны научиться относиться друг к другу терпимо, суховато сказал Джон. - Вы - отец моей жены и дед моего сына. А поскольку я не собираюсь с ними расставаться, а, напротив, планирую прибавление потомства, нам, вероятно, придется видеться довольно часто. И если вы сможете переварить бывшего пирата в качестве зятя, то, наверное, и я смогу привыкнуть к тому, что мой тесть - вероломный граф. Джон сказал это с улыбкой, и сэр Томас просиял в ответ. - Я буду гордиться таким зятем, - пообещал он. Он крепко обнял свою дочь, еще раз пожал руку Джону и ушел. Как только за ним закрылась дверь, Кэти рухнула в объятия Джона, уткнувшись лицом в его льняную рубашку. - Ты, наверное, ненавидел меня, Джон, - пробормотала она. - Ненавидел... - честно признался Джон, - но только потому, что я тебя любил... так любил, что не мог вынести мысли о том, что ты меня предала. Я уже начинал думать, что небезразличен тебе, когда все это случилось. - Небезразличен мне? - захохотала Кэти. - Да я была влюблена в тебя по уши. Я хотела тебе признаться, но думала что ты меня не любишь. Я думала, что ты просто хочешь меня потому... - Она осеклась и стала пунцовой. Джон улыбнулся. - Ты была права, - сказал он плотоядно. - Я тебя хотел... и до сих пор хочу. Но кроме того, я люблю тебя сильнее, чем кого - либо в моей жизни. И если ты не против, я всю оставшуюся жизнь буду доказывать это снова и снова. Он говорил очень тихо, и Кэти чуть ли не таяла от нежности его слов. Она приподнялась на цыпочки и чмокнула его в губы. Он любил ее, и она любила его, и ничто больше не могло нарушить этой любви. - Дорогой, а когда ты сказал моему отцу о прибавлении потомства... ты и в самом деле имел это в виду? Я... я знаю, что, когда я сказала тебе о Крэе, ты выглядел каким-то угнетенным. - Любимая, как ты можешь так думать? Я люблю тебя. Я буду любить всех детей, которых ты мне подаришь. Я просто боялся потерять тебя... Поэтому я был таким мрачным. - Ах, Джон, - вздохнула Кэти. - А у нас будет много детей? - Дюжина, - ответил он, подхватывая ее на руки. - На меньшее я не согласен. И мне кажется, что нам надо начать заниматься этим прямо сейчас, иначе мы не успеем. - Здесь? - слабым голосом произнесла разомлевшая Кэти - Но, дорогой, разве мы сначала не поедем домой? Я... - Сейчас я не могу думать ни о чем другом, кроме любви, - сказал Джон, выразительно покосившись на постель. - Мы поедем домой завтра. И действительно, на следующий день они были в Вудхэме. |
|
|