"Дело «Кублай-хана»" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард С.)

Глава 15

Я прокручивал его слова у себя в голове, пытаясь переварить сногсшибательную новость, а в итоге лишь заработал несварение.

Похоже, Орманд Монако оказался фальшивкой. А с каким видом, не стесняясь, принимает поздравления, предназначавшиеся совсем другому человеку. И я не забыл визит Джин к нему домой; тот факт, что его не оказалось на месте, когда я приехал; а также тот факт, что его видели у особняка Сардиса во время или почти во время убийства; его неестественную реакцию на сообщение о смерти Сардиса. Помимо всего прочего.

И это мой клиент. Как мило.

– Как об этом стало известно? – спросил я Торгесена.

– Мы просматривали бумаги из сейфа Сардиса. Думали, может, они нам подскажут мотив для убийства. Нашли договор между Сардисом и Монако, подписанный ими обоими и заверенный их адвокатами. По этому договору Сардис вкладывает миллионы, а сам остается в тени – он никогда не любил шумихи вокруг своего имени, – и для всех владельцем считается Монако... Вы уверены, Скотт, что не знали этого?

– Да, уверен. Не собираюсь повторять еще раз. – Он хмыкнул, а я спросил: – Еще кто-нибудь вкладывал деньги в "Хан"?

– Нет, насколько нам известно.

– Теперь, после смерти Сардиса, кто будет владельцем?

– Пока еще точно не знаю. Вообще-то владельцем должна стать его дочь, хотя родители Сардиса еще живы; кроме того, есть бывшая жена, которая живет где-то на востоке. Мы еще не получили завещания – его составляла какая-то нью-йоркская фирма. Сегодня нам должны прислать копию.

– Они, случайно, не заключали договор о взаимном страховании? Ну, когда в случае смерти одного из партнеров другой получает предприятие в собственное распоряжение или закрывает его, отхватив при этом солидный кусок наличными?

– Насколько нам известно, нет. Мы пока проверяем и сортируем документы из сейфа Сардиса – жуть, сколько там всякого барахла. Не говоря уж о тридцати тысячах долларов. Мне бы такой сейф.

– Тридцать штук? Наличными?

– Ага. Хотя странно. Должно было быть пятьдесят. Так нам сообщил мистер Вэйл, пока мы были там. Его жена это подтвердила, сказала, что отец всегда держал пятьдесят тысяч в сейфе – на всякий случай. Наверное, на карманные расходы.

– Что случилось с двадцатью тысячами?

Он поджал губы.

– Этого нам пока никто не смог объяснить.

Я, раздумывая, произнес:

– Эти тридцать тысяч, случайно, не в стодолларовых банкнотах?

Он посмотрел на меня с интересом:

– Все – в стодолларовых бумажках. У вас еще есть шанс стать сыщиком, Скотт.

К черту его подковырки, важно то, что он сказал.

– Полагаю, у вас встреча с Монако?

– Точно.

– Ничего, если я поприсутствую?

Он недовольно поморщился, но в конце концов согласился.

– Между прочим, раз Монако платит мне за то, чтобы я нашел того, кто грохнул Сардиса, – те деньги, что вы обнаружили, должны быть, я думаю, перечислены в Мемориальный фонд сержанта Торгесена. А вообще маловероятно, что Монако сам прикончил Сардиса.

– Может, и маловероятно. Хотя я бы так категорично не утверждал. Давайте послушаем его самого.

Мы нашли Монако в его кабинете. Столь же роскошном, как у Джерри Вэйла, только в два раза большем; ну, в конце концов, Монако – мультимиллионер, владелец "Кублай-хана". Мы с сержантом сели за стол, и Торгесен просто изложил Монако все, что знал, все, что минуту назад рассказывал мне. Он не хитрил, не задавал никаких каверзных вопросов, просто выложил все как есть, а потом спросил:

– Что скажете?

Пока Торгесен говорил, Монако разглядывал крышку своего стола, и прошло несколько томительных мгновений, прежде чем он поднял голову. Он глянул на меня, потом на сержанта Торгесена.

– Ничего, – ответил он. – Все сущая правда. Как только я узнал о смерти Эфрима, сразу понял, что истина обязательно выплывет. Жаль, хотя сейчас это не имеет большого значения. Эфрим был моим близким другом – вот это имеет значение.

Он держался спокойно, как сытый удав. Даже спокойнее. Правда, он сам сказал, что ждал такого развития событий.

– Это все, что вы хотите сообщить, мистер Монако?

– Да, сержант. Мне нечего дополнить. Я не совершил никакого преступления.

Торгесен внимательно посмотрел на меня, откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу.

– Теперь, когда ваш... ваш партнер мертв, кто является владельцем "Кублай-хана"?

– Нейра, наверное. Мои интересы защищены – то есть я не понесу каких-либо финансовых потерь. Что касается вклада Эфрима, он распоряжался им по своему усмотрению.

– Другими словами, вы ничего не выигрываете от его смерти.

– Абсолютно. Наоборот, я потерял друга.

– Вы по-прежнему утверждаете, что просто катались по имению Сардиса?

– Не по имению Сардиса. А мимо него. Да, просто катался. Мы уже тысячу раз говорили об этом, сержант.

– Вы не входили в дом. Вы не знали об убийстве мистера Сардиса, пока я не сообщил вам. Правильно?

– Правильно.

На этот раз Монако не теребил в руках пачку сигарет, но я по-прежнему был убежден, что он лжет.

Мысли Торгесена явно текли в том же направлении.

– Честно говоря, мистер Монако, когда я сообщил вам о смерти мистера Сардиса, мне показалось, что вас это не удивило.

– Ваши видения, сержант, меня совершенно не трогают. – Монако был холоднее льда в морозильнике, но через секунду немного расслабился и продолжал: – Известие о смерти Эфрима потрясло меня. Но я не мог не вспомнить о нашем договоре, о том, про который вы только что говорили. Я моментально понял – если документ станет достоянием гласности, бремя ответственности неизбежно падет на меня. Более того, это может нанести серьезный ущерб репутации "Кублай-хана", попросту уничтожить его.

– Ага.

В кабинете повисла тишина, потом Монако возобновил свою речь:

– Нанимая мистера Скотта, я действительно предложил ему солидное вознаграждение в случае, если он успешно завершит свое расследование до... за короткий период времени. – Он глянул на меня: – Я питал слабую надежду, что дело можно завершить быстро и с меня снимут бремя ответственности прежде, чем обнаружат договор между мной и Эфримом. – Он пожал плечами. – Я знал, что его найдут через несколько часов, максимум через день.

Я не мог сосредоточиться на его словах, потому что Торгесен вдруг начал издавать какие-то странные, квакающие звуки и его круглое лицо немного покраснело.

Несколько секунд мы удивленно наблюдали за Торгесеном. Наконец Монако спросил:

– С вами все в порядке, сержант?

– Да, все... у-у-у... ой... все нормально. – Он взял себя в руки и резко спросил: – Как насчет Джин Джакс?

– Не понимаю.

– Когда вы с ней познакомились?

– Я ведь уже говорил вам. В среду утром здесь, в отеле.

– До этого вы ее не знали?

– Нет.

– Никогда раньше ее не видели?

– Нет, насколько мне известно.

– Теперь, когда у вас было время подумать, вам не пришло в голову, кто мог желать смерти мистера Сардиса?

Монако спокойно выдержал его взгляд.

– Мне нечего добавить.

– Хорошо. Спасибо, мистер Монако.

Все, разговор окончен – вот так сразу. Я подумал, уж не знает ли Торгесен что-нибудь такое, что неведомо мне. Вполне возможно. Он встал, кивнул мне и вышел.

– Нужно было сказать мне сразу, – заметил я с упреком.

– Не читайте мне нотации, мистер Скотт.

– А кто читает нотации? Повторяю – вы должны были рассказать мне о договоре между вами и Сардисом. Чем больше я знаю, тем больше у меня шансов на удачу.

Он провел рукой по своим седым волосам.

– Как вы думаете, сержант Торгесен действительно подозревает меня в убийстве?

– Черт возьми, даже я вас подозреваю. Было бы странно, если бы он не принимал в расчет эту версию.

– Мистер Скотт! – взорвался он. – Ваши слова...

– Спокойно. Вы сами меня спросили. А теперь скажите, вы действительно были поражены, узнав об убийстве Сардиса?

– Вы слышали, что я сказал сержанту.

– Слышал. Ставлю десять к одному, что он вам не поверил... тоже.

– Вам больше нечем заняться, мистер Скотт?

– У меня полно дел. И некоторые из них я делаю прямо сейчас. Например, я хотел спросить вас о вечеринке, на которой вы были несколько недель назад. В гостинице "Беверли-Хиллз". Там были некоторые из финал исток, уже отобранные для конкурса талантов. Насколько мне известно, вы пришли с Сардисом и Вэйлами.

– Правильно. Что вы хотите узнать?

– Зачем вы приехали туда? Просто повеселиться?

– Я больше не хожу на вечеринки ради развлечения, мистер Скотт. Они стали частью моего бизнеса. На ту вечеринку, например, я пришел, чтобы окончательно обговорить с мистером Лифом все детали завтрашнего конкурса. Финансовые расходы и другие вопросы, и главным образом роль или роли в его телесериале, которые достанутся победителям, а также кому они достанутся.

– То есть кто из присутствующих девушек получит конфетку?

– Вы – циник. Победителей мы не знали тогда, не знаем и сейчас – ведь конкурс пройдет только завтра. Я имел в виду, что мы должны были обсудить, кому присуждать награды – только девушке, занявшей первое место, или другие победительницы тоже могут рассчитывать на какие-нибудь второстепенные роли. – Он вздохнул. – Нам нужна была такая информация, во-первых, для того, чтобы подготовить участниц, а во-вторых, для рекламы. Это вас устраивает?

Я пропустил колкость мимо ушей.

– Не желаете рассказать мне, почему мистер Сардис скрывал, что является истинным владельцем "Кублай-хана"?

– Не желаю. Но все-таки расскажу. На самом деле во всем этом нет ничего таинственного. Как вы, наверное, знаете, я несколько лет жил и работал в Голливуде. Меня там хорошо знают, у меня много связей, много друзей. Я достаточно близко знаком с различными нужными людьми; некоторые из них богаты, другие обладают серьезным влиянием не только в Голливуде, но и в Вашингтоне, Нью-Йорке, Флориде, в Европе – почти во всем мире. Если владельцем "Кублай-хана" все будут считать меня, я могу рассчитывать на благоприятное освещение в средствах массовой информации, на присутствие множества именитых гостей, на огромное количество бесплатной рекламы. Вам это не кажется целесообразным?

– Да, пожалуй. Немного нечестно, зато весьма целесообразно.

Он вспыхнул. Но вежливо произнес:

– Да, мы прибегли к небольшому обману, и вряд ли нас с Эфримом за это следует казнить. И уж тем более это не заслуживает такого пристального внимания с вашей стороны, мистер Скотт.

Я пожал плечами. Может быть, да, а может быть, и нет.

Монако продолжал:

– У нас был еще один – пожалуй, самый главный – мотив. Эфрим был крайне застенчивым человеком. Он обладал потрясающим даром делать деньги в любых областях, но при этом не любил мелькать на людях. А я люблю общение. – Он помолчал, смерил меня взглядом и добавил: – За редким исключением.

Я не собирался отвечать резкостью на резкость и встал.

– Хорошо. Пойду работать и раскручивать это безумное дело. Хотя бы попытаюсь...

– Мистер Скотт... – Он не договорил и уставился куда-то вдаль грустными глазами.

Я вышел, не говоря ни слова.

В вестибюле стоял сержант Торгесен. Заметив меня, он быстро подошел:

– Эй, Скотт.

– Да?

– Что такое бремя ответственности?

Я ухмыльнулся, вспомнив, что Монако несколько раз подчеркнул свое страстное желание снять его с себя.

– Вероятно, не то, что вы думаете, – ответил я. – Видимо, Монако имел в виду груз, какую-то тяжесть на душе – странно, человек, чувствующий свою вину, мог бы подобрать слово помягче. С другой стороны, это может означать, что он виновен на все сто.

– Видит бог, вы здорово мне помогаете.

– Кстати, я забыл кое-что сказать. Может, это и не имеет значения...

– Да? – Он подозрительно посмотрел на меня.

– Не делайте поспешных выводов, – предупредил я. – Просто вылетело из головы. К тому же, когда мы встретились здесь, говорил-то в основном сержант Торгесен, да еще и смеялся. Дело вот в чем: вчера вечером я видел, как какой-то тип разговаривал с одной из красоток – ее зовут Кэрол Ширинг. Я порасспросил ее. Оказалось, он интересовался Джин Джакс.

– И что дальше?

– Пока все. Я подумал, вам следует знать о том, что кто-то интересуется покойной Джин.

– Правильное предположение. Что-нибудь известно об этом человеке?

– Я не знаю его имени. Видел его в "Серале" вчера вечером. Перебросился с ним несколькими словами, но не имею понятия, кто он такой. С тех пор он мне не попадался на глаза.

– Прошу сообщить мне, когда что-нибудь прояснится.

– Непременно.

Торгесен посмотрел на часы, кинул взгляд в сторону и снова уставился на часы с подчеркнутым вниманием.

– Господи, скоро одиннадцать. Не пора ли приниматься за дело?

– Половины двенадцатого еще нет? – спокойно спросил я. – Ну, тогда мне некуда спешить.

Торгесен выстрелил коротким, но весьма выразительным словом, и хорошо, что произнес его тихо, – в вестибюле были дамы. После выразительной паузы он задумчиво посмотрел на меня, как бы пытаясь угадать, не забыл ли я еще что-нибудь важное.

– Увидимся, Скотт, – сухо попрощался он и удалился.

Я пересек вестибюль, вышел на улицу и зажмурился.

Нет от яркого солнца, нет. Всего в десяти ярдах от меня стоял человек, о котором я только что докладывал Торгесену.

Здоровенный бык, которого я толкнул на стул прошлым вечером в "Серале" и который потом разговаривал с Кэрол Ширинг, стоял, широко расставив свои жирные ноги, засунув руки в карманы и выпятив вперед свое пузо, напоминавшее пивную бочку. Он беседовал с другим мужчиной. Этим другим мужчиной был Джерри Вэйл.