"Последняя версия" - читать интересную книгу автора (Карасик Аркадий)

18

— Что выбил из секретарши? — ехидно подмигивая, спросил Ромин на следующий день. — Продолжишь разработку или отвалишь?

— Отвалю. Безмозглая курица, зацикленная на мечтах снести золотое яичко… Единственно, что удалось узнать — фамилию некоего Фомина…

Про интерес, проявленный посетителем к погибшему Вартаньяну — ни слова. Не потому, чо не доверяю Ромину — очень доверяю! — просто решил оставить добытые тяжким трудом сведения для личного употребления.

— Фомин? Да это «знакомый», увидевший торжественный выход твоей милости из депозитария… Мы его малость провентилировали…

— Любопытно. И кем он оказался?

— Ничего любопытного — сотрудник хозяйственного управления Госдумы. Приезжал к Пантелеймонову с заказом на изготовление напольных ваз для цветов и другой экзотики типа мусорных урн. Зовут мужика Ефим Григорьевич. Возраст — тридцать пять. Женат. Супруга работает в этом же управлении. Ничего криминального не отмечено, но возьми на заметку — авось пригодится.

Опять Госдума? Не много ли сплошных и пунктирных линий сходятся в этом законодательном «квадратике»? Кажется, пришла пора бросить Кимовск и переселиться поближе к «музыкальной» банде и подозрительным депутатам. С убийством Слепцовой разберется местный угрозыск. Похоже, с таким же успехом, как уже разобрался с гибелью Вартаньяна и двух бетонщиков.

Ромин согласился — действительно, пора. Ехидное замечание по части достигнутых успехов в предыдущих расследованиях постарался не услышать. Есть у него такой талантище — не слышать неприятные для него высказывания. Вроде заглушек в ушных раковинах.

Шагов двести — молчание.

— Знаешь, что больше всего меня волнует? — возобновил я беседу

— Сообщат ли Светке о твоей сексуальной шалости? — отомстил Славка за ехидину о фактическом провале следствия по фактам убийств. — И об её реакции на услышанное?

— Я — серьезно. Убрали Слепцову из-за боязни, что она выдаст… Что именно?

— А если подумали — уже выдала?

— Тогда повторят попытку избавиться от меня. Но ежели бы заподозрили это — какая необходимость пойти на убийство депозитарши? Глупо и недостойно для серьезных преступников…

— Ты не разучился мыслить логически, — сдержанно похвалил Ромин. — Вот и ещё одна причина покинуть Кимовск. Мне предостаточно четырех трупов на одном только Росбетоне.

Я уныло кивнул. Причина, веская, неопровержимая. Отреагировать на неё очень легко: собрал чемоданчик, поклонился приютившей меня уютной квартирке и — в путь. Единственная, пожалуй, трудность — Светка. Оставить её в Кимовске на с»едение Пантелеймонову и его секретарше — об этом даже подумать грех. Взять с собой? А как же быть с работой? Захочет ли Алферова перебраться на иждивение невенчанного супруга? Скорей всего, не согласится. Женщина самостоятельная, деловая, заниматься домашним хозяйством и сплетнями не в её характере.

Авось, найдется для пробивной, талантливой дамочки дело по зубам в Москве. Там её отлично знают и ценят. Первым, конечно, из Кимовска уеду я, соскучится Светка — примчится впереди электрички. А в том, что соскучится — ни малейшего сомнения. Во всяком случае, пока не узнает о моем посещении секретарши.

Дай Бог, чтобы подольше оставалась в неведении.

Торопиться меня заставляло ещё одно обстоятельство, связанное с изменой Светке. Кажется, я пришелся по вкусу Катеньке. В ту ночь она до утра использовала меня то в качестве «одеяла», то в виде «тюфяка», вымотала так, что с трудом добрался домой — держался руками за фасалы зданий, едва передвигал подкашивающиеся ноги.

А девице — хоть бы что. Проводила до выхода из коммуналки — бодрая, веселая. Насмешливо подмигивая, потребовала скорейшего повторения «визита». Она, дескать, не все блюда распробовала, не все темы обсудила. С»ехидничала: отменный вкус у Алферовой, придется мужику поработать на два фронта, обслуживая сразу двух клиенток.

И не отстанет ведь настырная деваха, силой затолкает мне в рот свои «клубнички», использует и на стуле и на диване… Бежать, только бежать, иного выхода нет! При одной мысли о возможности повторения ночи в комнате секретарши меня охватывал позорный панический страх.

— О чем задумался, сексуальный богатырь? — посверкал насмешливыми глазами Славка. — Шатаешься, в глазах тоска… Опомнись, Костя! Третий раз пытаюсь привлечь твое внимание и все — бесполезно. Завтра к тебе на службу заявится «старый друг». По институту. Ожидай от десяти утра до часа дня. Звать просто — Иван, фамилия тоже не вычурная — Сергеев. Почти твой тезка: он — Сергеев, ты — Сергеевич…Послезавтра чтобы в Кимовске вами и не пахло! Дошло?

— Знаешь, Славка, передумал я — не нужно мне ни «родственников», ни старых «друзей». Незачем подставлять других — сам справлюсь, не маленький и не новобранец. Отставить Ивана Сергеева — можешь дать ему другое задание… А по поводу убытия из Кимовска — будь покоен, послезавтра меня здесь не будет.

Решение пришло неожиданно — окутанное непонятным раздражением. Сам справлюсь, сам, не нуждаюсь в помощниках и подмастерьях. Провинился — расплачивайся, а о какой расплате может итти речь, если тебя подопрет мощный аппарат угрозыска?

Единственная помощь, которую я соглашусь принять — от зека Костяка, который не продаст и не потребует за свои услуги расплатиться почетом и перспективой возвращения на официальную должность сыщика. Пусть даже в звании сержанта. В одной упряжке с проницательным дружаном мы такой бы хоровод закрутили — у многих мозги поедут. Если, конечно, старый зек согласится поработать против своих.

Ромин, вытаращив глаза и приоткрыв губастый рот, недоуменно глядел на меня. Ну и пусть глядит, все равно не соглашусь на подстраховку, легче рисковать своей башкой, чем жизнями «страховщиков».

— Как хочешь… Твои проблемы, — растерянно разворчался Славка, на подобии пожилой домашней хозяйки, у которой на коммунальной кухне стащили кастрюлю с наваристыми щами. — Только после не жалуйся…

— И не подумаю, — уже остывая, пробурчал я. — Обмишурюсь — разрешаю не провожать на кладбище.

Расстались сдержанно, без обычного дружелюбия, но и без злости. Просто пожали друг другу руки и разошлись. Я — к родному предприятию, Ромин — в неизвестном для меня направлении…

Росбетон так набит вздорными слухами и сплетнями, что, кажется, вот-вот лопнет. В полную силу работает один формовочный цех — в арматурном, на бетоно-смесительном узле, в лаборатории и, особенно, в чиновничьих кабинетах царят растерянность и страх. Убили Вартаньяна, бетонщиков, удушили депозитаршу — кто на очереди?

Соответственно, грибами после теплого осеннего дождика, растут и набухают самые невероятные версии. Главный герой — начальник пожарно-сторожевой службы, то-есть, я. Оказывается, убийца сначала проник в депозитарий, сооблазнил несчастную женщину, под воздействием любовных ласк выпытал, где находится тайник с драгоценностями, ночью убил бедную любовницу и похитил бриллианты и деньги.

По второму варианту я — сексуальный маньяк, задушил любящую меня женщину, не добившись от неё полного удовлетворения извращенных своих потребностей. И не просто задушил каким-нибудь шнурком или леской — использовал в качестве орудия убийства старый бюстгалтер. Эта деталь трагедии особенно подействовала на ранимые души росбетоновских дам. До чего же развратны похотливые козлы! Нет того, чтобы использоватьдля убийства полотенце, чулки, собственные подтяжки — что придумал негодяй — бюсьгалтер. За такое издевательство над женским достоинством его нужно четвертовать!

В третюю версию вовлечена главный технолог Росбетона… В четвертой действует заведующая лабораторией Соломина… В пятой — воротный страж дед Ефим, убежавший из сумасшедшего дома и задушивший Слепцову по моему заданию.

Со мной перестали здороваться, при встречах либо отворачиваются, либо скрываются в первом попавшемся кабинете. Даже секретарша генерального, глупая простушка, с которой я провел незабываемую ночь, перестала заигрывать и приглашать на повторное свидание. Смотрит с испугом, будто я не человек, а хищный зверь, убежавший из клетки зоопарка.

Представляю, как возгордятся сплетники и сплетницы, когда я исчезну из Росбетона. С каким облегчением вздохнут запуганные валом преступности его сотрудники. Теперь, дескать, можно не бояться бандитского ножа, падающих панелей, бешенных грузовиков и безжалостных душителей — убийца сам себя выдал, сбежал.

Светка умчалась на совещание в префектуру. На прощание одарила меня негодующим взглядом, не послала даже привычного воздушного поцелуя. Неужели и она поверила вздорной болтовне?

Все оказалось намного проще и сложней.

Когда я, ещё раз проверив пожарную безопасность, заявился домой, в прихожей стоял разбухший желтый чемодан, рядом с ним — авоська, набитая моей обувью. Светка сидела на диване, подобрав под себя ноги и смотрела мексиканский сериал. Холодная и неприступная, как перебравший вертухай в следственном изоляторе.

— Что за фокусы? — показал я на выставленные вещи. — На продажу приготовила или в химчистку?

Презрительное молчание, сопровождаемое брезгливой гримасой.

— Или поверила в то, что я удушил Фросю?

Та же реакция.

— Хочешь, чтобы я ушел — уйду. С превеликим удовольствием. Просто мне хочется узнать причину…

— Ах, значит, причина вас интересует, грязный развратник? Волк в шкуре ягненка и тот менее противен, чем ты, — взорвалась Светка, спрыгнув с дивана и подбоченясь. — Весь Росбетон пропустила через себя эта проститутка, ты тоже решил испробовать потасканные её ласки! Ну, и как она в постели? А может быть и не в постели — на полу или на кухонном столе?… Мерзкий маньяк, вонючий козел…

Светка изощрялась в сравнениях, старалась найти побольней, колола ими с наслаждением садиста. А я не мог опровергнуть, внутренне соглашался со всеми обвинениями и эпитетами. Действительно, мерзавец, на самом деле — грязный волокита, вонючий козел, сексуальный маньяк…

Не скажешь же в виде оправдания, что проводил «расследование», что заподозрил причастность секретарши к трагическим событиям на Росбетоне? Глупо и невразумительно. Не только Светка, сам себе не поверю, и правильно сделаю.

Молча поднял непод»емный чемодан, взял авоську и покинул приютившую меня, ставшую родной, квартиру. В коммуналку вход заказан — мою комнату занимают квартиранты, остегивающие мне ежемесячно полторы сотни баксов. Сутки перебьюсь в Росбетоне — пусть судачат кумушки, пусть с пониманием косятся на нового бомжа мужики, перебьюсь, переморгаюсь. А послезавтра сяду на первый автобус и с удовольствием покину чертов городишко, грязный и неухоженный, в котором имеют честь проживать проститутка Катька и сверхдобродетельная невенчанная моя женушка Светка. Теперь уже — бывшая.

Притащился в административный корпус весь в поту, со страшной головной болью и ощущением безысходности. Уезжать расхотелось. Силой выбросил из себя это странное нежелание, настроился на выполнение обещания, данного Ромину.

Послезавтра — в дорогу! И — никаких сомнений и переживаний!

Чемодан засунул под стол, стоящий в остекленной конторке, авоську с обувью спрятал под кушетку. Дежурящий Феофанов не удивился и не стал задавать вопросов — демонстративно вышел и затеял глубокомысленную беседу с мастером вечерней смены. Даже спиной повернулся к начальнику.

Вроде никто не видел моего переселения, но слухи неведомыми путями понеслись по этажам, возбужденно размахивая ажурными «крылышками». Куда только смотрит уголовный розыск… Явное подтверждение виновности Сутина… Возможно маньяк готовит следующее преступление, поэтому перебрался поближе к намеченной жертве… К кому именно?

Люди шарахались от переносимых краном панелей, держались подальше от под»езжающих и от»езжающих машин, старались не ездить в лифте поодиночке, курили на лестничных площадках только группами. Будто под Кимовск заложена ядерная бомба и взведенный взрыватель отсчитывает последние минуты перед взрывом.

Я старался ни на кого не обращать внимание, занимался своим пожарно-сторожевым делом. Круглосуточно. Ибо превратился в бомжа, грязного, неумытого… Слава Богу, осталось немного — завтра утром уеду. Ничего страшного, проверчусь на жестких стульях, подложив под голову журнал сдачи-приема дежурств, не набью мозоли на костях — они у меня крепкие, неподдающиеся.

Пришлось подать официальное заявление с просьбой уволить по собственному желанию из-за сложившихся «семейных» обстоятельств. Туманно и непонятно, но попробуйте подобрать иную причину. Не напишешь же, что переезда на другое место жительство связан с расследованием некоторых обстоятельств серии убийств на Росбетоне.

Пантелеймонов с видимым удовольствием подмахнул заявление. Бухгалтерия с таким же наслаждением произвела расчет. Касса выплатила деньги.

Вечером в вестибюль заглянул серый от усталости Ромин.

В таком маленьком городишке, как Кимовск, сотрудник уголовного розыска, капитан милиции — важная фигура. Не так важная, как приметная. Не замаскироваться под посетителя-бизнесмена либо водителя панелевоза, не укрыться под приклеенными усиками и «навесной» бородкой. Поэтому Славка не стал таиться и придуриваться. Обратился официально с едва прослушиваемой насмешкой.

— Сутин, есть несколько вопросов — нужно переговорить.

Я развел руками. Дескать, рад поговорить, помочь следствию, но вот где — не знаю: личного кабинета у пожаро-охранника нет, просить приюта у начальства не решаюсь, в конторке подслушает дежурный, на лестничной площадке — куряки. Положение безвыходное.

— Понятно… — протянул презрительно сыщик. — Тогда просто прогуляемся по территории, заодно — побеседуем.

Я повел Славку на склад стеновых панелей. Кассеты с ними щетинились на довольно большом участке, проходы между кассетами — удобные «улочки» для любовных встреч и таинственных переговоров. Разве только крановщица увидит — переживем, пусть полюбуется. Кажется, у неё наклевывается роман с тщедушным мастером смены, она не сводит с него жадных глаз, поэтому вряд ли уделит даже частицу внимания двум мужикам на складе.

Видимо, Ромин серьезно обижен моим отказом от помощи. Об этом говорит хмурое выражение лица, гордо вздернутая голова и несвойственное ему немногословие.

— Запомни адрес: Олимпийская улица, дом двадцать шесть, тридцать вторая квартира. Сдает её Сенцова Клавдия Петровна. Станешь платить двести баксов в месяц…

— Ого!

— Не «ого», а «игого», — плоско пошутил Славка. — Не обеднеешь. Вначале хотели презентовать тебе служебку, поразмыслили и отставили. Это все равно, что повесить на грудь плакатик: сексот. Или того хлеще: ментовская подстилка… В отношении помощи не передумал?

— Нет, по прежнему отказывааюсь от неё в любых формах. И не только отказываюсь — запрещаю!

— Ого! — повторил мое «высказывание» Ромин и смутился. — Впрочем, твои заботы. Хозяин — барин… Пожалеешь на том свете — дай знать.

— Не сомневайся — отпишу… Телеграммой.

Вот и вся «душещипательная» беседа между двумя сыщиками: действующим и проштрафившимся, отставным…

Позже вечером пришлось организовать отходную. Собрал сторожей, выставил пару бутылок водки, легкий закусон: соленые огурцы, селедка, яблоки. На каждого пришлось по полстакана — не густо, конечно, но служба есть служба. Ни одного чиновника не пригласил, не говоря уже о начальстве. Обойдутся без прощания, перезимуют, не пропадут. Пусть пируют вместе со Светкой, радуются избавлению от настырного экссыщика и сексуального маньяка.

Утром знакомый шофер добросил желтый чемодан и авоську на вокзал. Заодно прихватил и их хозяина. До боли стиснув зубы, сволок я багаж на вторую платформу, где уже припаркована электричка. После недолгих раздумий автобус получил отставку — тошно и противно ползти от остановки к остановке в обществе сварливых баб и осоловелых мужиков.

Не успел разместиться в вагоне — благо, оказался полупустым: работяги уехали в шесть утра, новые русские ещё не проснулись — рядом со вздохом человека, боящегося опоздать к отходу поезда и не опоздавшего, на лавку опустился худой парнишка в распахнутом дождевике.

— Сколько до отправления? — отдышавшись, спросил он.

— Считай, уже отправились, — бегло взглянул я на наручные часы.

Будто подтолкнутая этими словами, электричка тронулась с места и, набирая скорость, двинулась к Москве. За окном побежали окраинные домишки Кимовска, здания Росбетона, запущенный парк, мостик через речушку… Закололо в сердце, появилось предчувствие — никогда больше не видеть мне родного города, знакомого завода и… Светки.

— Здорово у вас получается, — позавидовал парень. — Сказали «вперед» и поезд пошел… Фокусник, что ли?

— Почти, — признался я рассеянно. — Скорее — заместитель фокусника по общим вопросам…

— Вот это знакомство! Повезло мне, не придется скучать, — протянул узкую ладонь и представился. — Иван Сергеев… Отчество не называю — не заслужил.

Я обалдел.

— Ты??? Но ведь Ромин пообещал…

— Константин Сергеевич, мне неизвестно, что обещал вам Ромин. Я возвращаюсь домой. Вот и все. Наша встреча — чистая случайность…

Врет! Никакой случайности — Славка наплевал на мою просьбу и свое согласие, приставил ко мне своего агента. Что же делать? Из электрички парня не выбросишь, отстать не заставишь.

Иван сохранял на лице дружелюбную улыбку. Ни малейшего раздражения, ни капли обиды. Человек едет домой, кто может ему запретить? Да и вообще с какой стати «длинная верста» диктует, как поступать попутчику?

— Черт с тобой, Ваня, езжай. Только не вздумай пасти меня — беду накличешь. Славка тебе сказал, кто я?

— Сказал, — сощурился Сергеев. — Бывший сыщик, попавший в переделку… Пасти вас не собираюсь, но всегда буду рядом…

— Как это «рядом»? — не понял я. — Зачем?

— Так мне хочется, Константин Сергеевич. И давайте не будем спорить.

Вот и все. Мне не дано право приказывать и инструктировать — придется терпеть. Тем более, что я понял — переспорить Ивана все равно не удастся. Он из породы редких упрямцев — вон, как насупился, пригнул к груди пацаний подбородок.

На одной из промежуточных станций в вагон вошла группа крутых парней. Заняли купе рядом с нашим, поставили на колени чемодан и принялись хлестать по нему засаленными картами. Сопровождая игру такими же хлесткими выражениями. Мат клубился над ними, засорял чистый воздух, проникающий в вагон через приоткрытые фрамуги, застревал в ушах. Но на родном, черт бы его побрал со всеми потрохами, Росбетоне я не такого наслушался, поэтому не удивлялся и не морщился. Старался пропускать мимо ушей.

Точно так же вел себя и Сергеев.

Среди изрядно выпивших картежников я узнал двух мордоворотов, которые затеяли драку в Кимовске, когда я торопился в булочную. Кажется, они тоже опознали человека, с»умевшего не только отбиться, но и положить рядком нападающих.

Видимо, алкоголь отбил у них естественное стремление не рисковать, не подвергаться опасности. Пошептались с незнакомыми мне дружками, то и дело бросая на меня косые взгляды. Кажется, пришли к полному согласию. Хмель туманил сознание, толкал на «подвиги».

— Гляди, какая встреча! — провозгласил один из мордоворотов, поднимаясь и показывая на меня собутыльникам. — Кажись, за этим мужиком должок остался — пусть расплатится.

— Точно, — охотно подтвердил второй. — С процентами.

Выпивох — пятеро. Молодые, накачанные. А я — один. Нельзя же считать помощником худосочного агента Кимовского угрозыска? Расклад не в мою пользу, быть мне битым. Хорошо еще, если не выбросят на ходу из электички. Тогда — кранты.

Пятеро, демонстративно засучив рукава, столпились в проходе. Я тоже поднялся с места. Сдаваться либо звать на помощь родную милицию не собирался, если даже мне предстоит быть жестоко искалеченным. сделаю все, что могу. Постараюсь тоже — с процентами.

И вдруг между мною и парнями встал Иван. Худой, низкорослый — самый настоящий пацан из седьмого класса школы. Стоит с прежней доброжелательной улыбочкой, не напрягаясь, не подняв к груди сжатые кулаки. И бесстрашно смотрит на пьяных парней.

— Отойди! — рявкнул мордоворот, пытаясь отстранить непрошенного защитника. — Раздавлю!

Растопыренная ладонь прошла мимо мальчишеского плеча. Рассвирепевший мордоворот ударил тычком — кулак пролетел мимо, не задев Ивана. Окончательно потерявший самообладание парень размахнулся…

Сергеев сделал неприметный жест правой рукой, одновременно выбросил левую ногу. Кряжистый, широкоплечий мужик жалобно охнул и очутился на полу. Стоящий рядом с ним размахнулся и… улегся на своего дружка. Дальше произошло необ»яснимое: могучие, крепкие парни не смогли справиться с «пацаном», один за другим отпрыгивали назад — кто с переломленной рукой, кто захлебываясь «коктейлем» из собственной слюны и сукровицы.

Я не успел вступить в схватку. Прошло всего несколько минут, а победа, полная и бескровная, осталась за «пацаном». Прихрамывая, придерживая поврежденные руки, согнувшись в поясе, выпивохи спешно перебазировались в соседний вагон зализывать раны и ушибы.

— Силен, бродяга! — с уважением похвалил я спокойно занявшего свое место паренька. — Где набрался приемчиков?

— В школе милиции… Да разве это противники — шелуха от семячек. Однажды пришлось схватиться со стоящими ребятками, знающими карате. Вот тогда было действительно трудно… Ромин рассказывал — ты тоже классный специалист по боевым приемам… Покажешь?

— Обязательно, — обещающе улыбнулся я. — Научу. И ты меня — тоже научишь? — Не откажусь… Весело болтая, доехали до Москвы.