"Яма слепых" - читать интересную книгу автора (Редол Антонио Алвес)

Глава XIX

То были справедливые опасения.

Сколько же времени они еще будут идти, идти, держась за руку слепых, слепых поводырей?

Созвали Государственный совет, очень хорошо, прекрасно. И вот когда все признали, что необходимо усилить диктатуру, вдруг появилось правительство миротворцев. Выходило дело так, точно насилию еще должно было принести извинения, должно было пойти на соглашение с убийцами. А ведь если не хватило смелости сделать то, что надлежало, то нужно было хотя бы призвать новый кабинет к принятию мер устрашения. А что получилось? Стране предлагалась коллективная трусость. Что, он преувеличивал?! Тогда что же говорить об отказе от прошлого, которому приписывались все пороки? Кое-какие имелись, без сомнения, но теперь было не то время, когда можно было надеяться на их исправление, скорее наоборот, ибо страна нуждалась не в прочности власти, а в ее силе, без которой нет ни созидательного труда, ни душевного покоя. А что правительство делало?… Вместо того чтобы высылать за пределы страны всех подозреваемых в насилии, оно распахивало двери тюрем с политическими заключенными и убийцами короля, вроде бы сама корона прощала преступление и даже оправдывала его. Жоану Франко предложили отправиться в изгнание, и стране без стыда и совести была навязана монархия по английскому образцу, и это тогда, когда англичане хитрили, входя в сделки с немцами, чтобы украсть принадлежащие Португалии заморские территории. Страна подавала в отставку. И хотя он считал, что любое правительство в первую очередь должно обращать свои взоры на метрополию, отдавая предпочтение сельскому хозяйству, разработке полезных ископаемых, короче земле, — это совсем не значило, что земли, открытые нашими мореплавателями, следовало отдавать кому-то другому. Нация имеет право располагать резервами для будущего. Неужели те, что посягали на земли, принадлежавшие другому государству, не понимали, что они попирают священное право собственности?

И результаты не замедлили сказаться.

— Вот они, мои сеньоры, налицо, и без вашего на то разрешения. Землекопы организуют свою ассоциацию. Это, возможно, и смешно, если бы не было грустно. Ведь завтра их примеру последуют все остальные. Вот я и спрашиваю вас: мы что, готовы разрешить, чтобы нам ставили условия относительно оплаты труда? Когда я говорил об опасности, которую несет индустрия, многие пожимали плечами, считая меня выдумщиком. А теперь вот, полюбуйтесь: вместо рабочего дня от восхода и до захода солнца с вас спрашивают двенадцатичасовой рабочий день, и за большие деньги, не понимая, что все это кончится тем, что мы, землевладельцы, будем вынуждены оставить свои земли — ведь нам все тяжелее и тяжелее. Заниматься в настоящее время земледелием — это своего рода искусство весело беднеть. И если мы пойдем на их условия, то станем нищими. Или н-нет?!

— Да нас раньше, чем мы станем нищими, прикончат! — крикнул кто-то из зала.

— Верно! — откликнулся хор голосов.

Тут послышались хлопки, вначале нерешительные, потом уверенные, а уж потом все бурно зааплодировали.

В пылу требовательного, громкоголосого выступления Диого Релвас, казалось, молодел. Однако в его золотых глазах живости не было, и одна рука все время искала опору, чтобы другая могла подняться и, точно коса, резануть пространство.

— Что касается меня, то я уже решил, что не соглашусь ни за какие коврижки, чтобы кто-то из моих слуг принадлежал к этой ассоциации. Ведь за землекопами, за этой чернью, стоят образованные люди. И они хотят взять нас с той стороны, с которой мы больше всего уязвимы. Землекопов не наберешь на скорую руку, не пойдешь искать в другом месте. Однако и нашим заливным землям не обойтись без их лопат… Я люблю правду-матку. И потому спрашиваю вас: что же мы будем делать?!

Диого Релвасу удалось собрать в зале самых крупных землевладельцев и заинтересованных в этом вопросе председателей муниципалитетов. То, что ждать от собрания решительных мер нечего, он понимал хорошо, но хотел знать, на кого можно рассчитывать в его крестовом походе против организаторов будущей ассоциации. Инициатива в этом вопросе должна исходить от землевладельцев — это ясно, к этому он пришел на собрании Ассоциации земледельцев. А единства между ними не было. Они давали себя разобщить, а следовательно, и передавить, как ягнят. Он привел пример с земледельцами, а большинство присутствующих осталось безразличными к его словам, хотя он подчеркнул опасность, которую создавало возникновение первого сельскохозяйственного синдиката. Какой-то тип даже сказал, что нет закона, который запрещал бы трудящимся создавать свои организации.

На что в знак протеста Фортунато Ролин поднял свой крепкий кулак. Как же не хватало Диого Релвасу таких вот людей, способных, если нужно, взяться за винтовку! Правда, два года назад у Ролина было кровоизлияние и левая сторона наполовину осталась парализованной. Теперь это была, скорее, карикатура на сильного и решительного человека, каким он был раньше.

Выступления продолжались, не прибавляя ничего к уже сказанному. Многие просили слова, чтобы услышать самих себя или чтобы уколоть других, оскорбляя их публично. Вот тут-то один арендатор из Бенавенте и поднял голос против владельцев заливных земель, обвиняя их в слишком высоких арендных ценах.

— Этот вопрос сегодня не стоит на повестке дня! — крикнул ему Жоан Виторино с первого ряда.

— Меня приглашали для разговора о проблеме земледелия. И я здесь именно поэтому. И говорю, что земледелие страдает из-за недопустимо высоких цен на аренду земли, а совсем не из-за Ассоциации землекопов; что это такое, еще никто не знает, в глаза, как говорится, не видел. Цены и ведут к кризису в сельском хозяйстве.

Такое выступление нашло поддержку: кое-кто стал на сторону выступавшего, в зале зашумели. Диого Релвас улыбался. Это был еще один урок тем, кто с ним не соглашался. Ведь что ни день, то урок, если, конечно, быть внимательным к происходящему. Какое-то время он дал собранию пошуметь, потом попросил тишины. Собравшиеся должны подчиняться большинству, как известно. Иначе с пользой работать невозможно: ведь никто же не пришел сюда просто так, с целью провести свободное время или развлечься. Поэтому он попросил уважаемое собрание высказаться относительно конкретного случая: должно ли собрание заниматься сегодня вопросом арендной платы?

— Кто за? Прошу встать…

Встал только арендатор из Бенавенте, который с испугом смотрел по сторонам в ожидании, что встанут и другие. Да, их, конечно, не большинство, ведь организаторы собрания знали, кою приглашали, но все же здесь есть и те, с кем он говорил об арендной плате, и не раз, — так в чем же дело? Выходит, они решили оставить его в одиночестве? В отчаянии арендатор поднес руку к голове, думая: «Несчастный, несчастный, никогда тебе больше не арендовать и пяди этой земли». О том же думал и Диого Релвас, и те, что теперь ему улыбались: ведь арендатор, что похож был на попавшую в западню птичку, вызывал улыбку сострадания.

— Ваше предложение отвергнуто единогласно, — сказал хозяин Алдебарана. — Похоже, земледельцев волнуют другие вопросы, более важные для сельского хозяйства в целом. Арендная плата на землю — не долговое обязательство. Да и разве вас заставляют арендовать землю? Отвечайте!…

Арендатор покачал головой и развел руками, точно просил чьего-то покровительства.

— Я вам дам один совет: если вас не устраивает арендная плата, оставляйте землю. Это не проблема земледелия, это ваша личная проблема. А мы здесь совсем не для того, чтобы заниматься вашими проблемами…

— И будет лучше, если вы оставите зал, чтобы не мешать нам работать, — заметил То Ролин, не поднимаясь со стула.

— Верно, верно, — крикнули сразу несколько голосов. Перешептываясь, они спрашивали: «Кто же привел это чучело на собрание?» Ошеломленный председатель муниципалитета ответил, что этот человек попросил у него разрешения присутствовать на собрании, он счел это возможным и разрешил войти в зал. Тут Мигел Жоан встал с места и подошел к ряду, где сидел арендатор, предлагая тому выйти.

— Пожалуйста. Да-да, это я вам! Вы еще не поняли, что вы здесь лишний? Давайте выходите быстрее! У нас еще много дел!…

Диого Релвас счел благоразумным потребовать тишины, но зал зааплодировал инициативе его сына, понимая, что аплодирует и самому Диого Релвасу; потом, когда Мигел Жоан взял арендатора под мышки и почти донес до двери, загрохотал от смеха.

И успокоился.

Решение послать телеграмму правительству, в которой собрание требует бороться с анархией, было принято единогласно. Текст телеграммы зачитал тощий и молчаливый Перейра Салданья:

«Земледельцы Рибатежо и все собрание приветствуют Ваше величество, просят поддержания порядка, наказания всех предателей на благо Нации и Короны».

Из— за слов, шедших в конце телеграммы с больших букв, возник спор с Жоаном Виторино. Жоан Виторино считал, что слово «Корона» должно было идти перед словом «Нация», но не получил поддержки большинства, которое считало обратное. Тогда в знак согласия с большинством он протянул руку Салданье.

Когда собравшиеся в зале покидали здание муниципалитета, на дворе стояла ночь. На улице по углам жались неясные тени, скрывавшиеся в этой ночи. Диого Релвас пригласил кое-кого из землевладельцев поужинать, он хотел поговорить о важном деле: время не ждет и завтра уже может быть поздно. Жоан Ролин, старший сын Фортунато, предложил им свой дом — он всегда и всем был готов услужить, а тут такая честь — оказать услугу столь известным людям. Он был любителем этикета и полная противоположность отцу, старому Ролину, которому этикет нужен был как корове седло.

Хоть вина было и немного, дискуссия приняла беспорядочный характер.

Ролины высказывались за лобовую атаку против Ассоциации землекопов, после того как она образуется. Они считали, что тогда все средства будут хороши. А именно: в тот вечер, когда правление Ассоциации соберется, из окон должны полететь и мебель и люди, чтобы, как говорил Карлос Ролин, «все они, как можно скорее, оказались на улице». Мигел Релвас был с ним согласен, хотя сказал, что лучше бы «подпалить весь этот навоз».

— Хуже всего, — сказал Перейра Салданья, — что закон…

Но Жоан Виторино объяснил ему, что «закон — это мы, и никто другой», и если двор считает возможным бездействовать, то тому, кто первый столкнулся с беспорядком, надлежит все поставить на свои места. К примеру: схватить одного из этих типов и повесить голым на позорном столбе. Живьем и голого. А это гораздо хуже, чем убить.

Тут Диого Релвас напомнил им, что еще существует печать и другая сторона может найти основание для осуждения любого насилия.

— Сейчас модно заигрывать с народом, хотя, к чему это, — непонятно. Но что мы можем против моды? Пока…

— Так что ты предлагаешь? — спросил Фортунато Ролин, глядя на него гноящимся и немигающим глазом.

— Как и вы, считаю, что все средства хороши. Мы должны идти до конца… И можем начинать действовать хоть сегодня. Прежде всего следует узнать имена главарей и оказывать на них и их единомышленников давление. Вот вам первая задача. Я абсолютно уверен, что кто-то из этих типов работает у нас.

— Короче: разбить яйцо прежде, чем цыпленок вылупится сам, — пояснил улыбающийся Виторино.

— То самое. И после этого мы сможем преподать им урок. Мысль повесить одного из них голышом на позорном столбе, по-моему, гениальна! Поддерживаю ее целиком и полностью.

— Но надо иметь в виду, что они не боятся, — заметил То Ролин. — Да, те, кто не связан семьей…

— Тогда мы договариваемся и не даем больше работу главарям, не объясняя причин. Ведь никто не может запретить нам отправиться на площадь, где толкутся землекопы, ищущие работы, и выбрать из них тех, кто нам подходит. Перейра Салданья и я, члены компании, можем помочь в этом деле.

— Но даже если это так…

Ты, Фортунато, не веришь, что их испугает голод?

— Если дед мне разрешит… Все угольщики в Англии объединились и при случае помогают тем, кого арестовывают, — пояснил Руй Диого. — Не думаю, чтобы наши землекопы были одиноки, без поддержки.

— Хорошо. Предположим, они выстоят. Если так, то мы уже сегодня должны подыскивать доверенных людей, которые войдут в костяк этой организации. Им, если необходимо, можно и заплатить.

Присутствовавшие заулыбались, услышав предложение Диого Релваса.

— В этом случае мы в тот же день узнаем, что там происходит. И, когда будет их съезд, подыщем трех или четырех человек, вроде этого арендатора из Бенавенте. К этому я пришел, извлекая урок из сегодняшней встречи. С дураками всегда легче заварить кашу. И густую… — И, повернувшись к председателю муниципалитета: — Все остальное вы возьмете на себя. Обращая внимание на то, что Ассоциация — центр беспорядка, прикажите ее закрыть…

— Я не уверен, есть ли такой закон…

— Нет закона, который бы разрешал беспорядки. Посадите их в тюрьму или куда хотите. Но выполните свою роль…

Мигел Жоан вышел вперед и вручил отцу бумагу, объяснив шепотом что к чему. Землевладелец Алдебарана, с гордостью посмотрев на сына, утвердительно кивнул головой.

— Здесь есть один человек, который хорошо работает… Тут вот у меня шесть имен. Имена главарей Ассоциации. Из них двое служат у меня. Двое у Перейры Салданьи…

— Кто такие, кто они? — послышались вопросы.

— Один — сын старшего пастуха, Рамальета. И внук вашего кучера…

— Боа Вида?

— Нет, этот — человек деловой. Другого, Дескалсо…

— Ничего себе!

— А у меня? — спросил Жоан Виторино.

— Ты пока чист. Подождем до следующего раза, если такой будет.

Все были уверены, что дальше дело не пойдет, на этих все и кончится.

— Да это же воробьи! — сказал Мигел Жоан. — Их едят с рисом…

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнул.

— А у нас кто? — спросил Ролин, попросив сына сунуть ему в рот сигарету.

— У вас один… Зе Фомекас.

— Кто это Зе Фомекас?

— Сын сторожа, — пояснил То Ролин.

— О, о его здоровье я позабочусь сам… И немедленно.

— Фортунато, никаких насилий! Мы же договорились, что чадо припугнуть семьи… Прежде всего надо заставить действовать такую силу, как страх. Это самая лучшая машина порядка.

— А мне бы хотелось отделать этого типа. Это ведь мой крестник. У меня есть на него право. Ладно, отыграюсь на его семье…

Диого Релвас сиял.

Он хотел, чтобы и сын и внук были рядом, но Мигел Жоан очень ловко, под предлогом дать прикурить Ролину, отошел от отца. «Нужно за него держаться, — думал землевладелец. — Если этот год пройдет как надо, отдам ему часть акций Компании заливных земель. Он их заслуживает. Но он должен получить их из рук племянника, чтобы не зазнавался».

И Диого Релвас широко улыбнулся, точно уже присутствовал при сцене передачи.