"Все люди — враги" - читать интересную книгу автора (Олдингтон Ричард)

VII

Вернувшись в Лондон, Энтони нашел у себя открытку от Уолтера Картрайта:

Тони тотчас же позвонил ему, и после обычных расспросов о проведенном отпуске, о Маргарит и ее семье Уолтер сказал:

— Так вот, по поводу вашего паспорта. Я думаю, что теперь, когда мир подписан, никаких затруднений не будет — трудно будет только с австрийской визой.

А кроме того, анкета ваша заполнена не по форме.

По этому поводу уже пытались снестись с вами.

— Не по форме?

— Да. Там только одна подпись. Но, видите ли, я говорил об этом с одним работником у нас в министерстве, и, оказывается, он вас знает. Он хочет вас повидать и обещает помочь.

— Мой знакомый у вас в министерстве? Кто же это такой?

— Меня просили не говорить. Можете вы прийти завтра к чаю в мой клуб? Я приведу его с собой.

— Отлично, но только я попаду в клуб не раньше пяти часов.

— Ничего, мы вас подождем.

Поговорив еще немного, Уолтер дал отбой, оставив Тони в недоумении. Кто же это в министерстве, в отделе Уолтера мог знать его и делать из этого какую-то тайну? Тони перебрал в уме своих знакомых и в конце концов решил, что это, вероятно, кто-нибудь из тех, кого он знал в армии. Он от всей души пожелал, чтобы это не оказался кто-нибудь, имевший против него зуб. Он лег спать в приподнятом настроении. Наконец-то! Голос Уолтера звучал вполне уверенно. Какая досада с этой анкетой — неужели Скроп или лорд Фредерик Клейтон забыли подписать ее?

На следующий день после пяти часов Энтони стоял в мраморном вестибюле клуба Уолтера и ждал, пока о нем доложат. Люди входили и выходили, обмениваясь приветствиями. Непреодолимая скука, словно от дважды прочитанной газеты, исходила от пышно отделанных стен и портретов каких-то давно забытых личностей. Странное учреждение английский клуб. «Сэр Джон совершенно неклубный человек»— это, по-видимому, считалось сокрушительной характеристикой. Тони почувствовал симпатию к сэру Джону» но, прежде чем он успел продолжить свои размышления о клубах, услышал голос Уолтера и последовал за ним в одну из больших курительных комнат, где очутился лицом к лицу со Стивеном Крэнгом. Они крепко пожали друг другу руки.

— Здравствуйте, Кларендон, как поживаете?

Очень рад встретиться с вами. Садитесь, давайте выпьем чаю.

Крэнг говорил непринужденным, вполне «культурным» голосом, отнюдь не похожим на его прежние резкие выкрики. Одет он был очень прилично, почти элегантно, в серый в полоску костюм прекрасного покроя, а его некогда всклокоченные волосы были тщательно приглажены и расчесаны на пробор. Лицо его утратило прежнюю худобу и приобрело выражение учтивой осторожности, как будто он постоянно боялся допустить какую-нибудь оплошность. Энтони был так поражен неожиданным появлением Крэнга и происшедшей с ним переменой, что сидел молча, прихлебывая чай и прислушиваясь к разговору, который казался ему пустой профессиональной болтовней, полной каких-то недомолвок и намеков. Каким чудом Крэнг очутился на государственной службе и, по-видимому, в первых ролях? Из их разговора Тони заключил, что Крэнг — начальник Уолтера.

Уолтер вскоре поднялся, сказав, что ему пора идти, очевидно желая предоставить им возможность поговорить с глазу на глаз.

— Удивительно способный человек, — сказал Крэнг тем же мягким голосом, который так поразил Тони. — Вы давно с ним знакомы?

— Нет, уже после того как вернулся из армии.

— Так вы были на войне? — Это было сказано участливо-покровительственным, почти снисходительным тоном, который неприятно резанул Энтони. — В общем, это была отвратительная история. Жаль, что мы дали вовлечь себя в нее, но выбора не было.

Теперь мы должны приложить все усилия, чтобы это не повторилось.

Тон был такой разумный и сочувственный, что Тони готов был упрекнуть себя за несправедливое чувство раздражения, охватившее его. Но какой контраст с прежним бунтарем Крэнгом! Тони надеялся, что его изумление не слишком явно написано у него на лице.

— Ну, а теперь насчет вашего паспорта, — сказал Крэнг, вынимая из кармана какой-то документ. — Здесь требуется еще одна подпись и ваш адрес. Чиновники паспортного отдела пытались связаться с вами, но лорд Фредерик не знал вашего адреса. А вы с ним, кстати, давно знакомы?

— Встречался до войны у Скропа, — рассеянно сказал Тони, глядя на документ. — Почему вы спрашиваете?

— Да потому, что он мой друг, — ответил Крэнг с покровительственной ноткой в голосе, — а я никогда не встречал вас у него в доме. Скроп, по-видимому, забыл подписать бумагу, — добавил он.

— Это было за несколько дней до его смерти. — Так вот что, дорогой мой, достаньте еще одну подпись для вашей анкеты. Достаточно будет подписи вашего банкира. Для въезда во Францию, Италию и Швейцарию разрешение будет получить нетрудно, весь вопрос в Австрии. Ну, а потом, конечно, потребуются визы. Вполне естественно, что правительству нежелательно, чтобы наши подданные болтались по странам, с которыми мы еще недавно воевали, да и те едва ли будут вам сейчас рады. Можете вы представить какие-нибудь веские основания для вашей поездки?

— Только неотложные личные дела, — сказал Тони, вспоминая ротную канцелярию и процедуру увольнения в отпуск.

Он вовсе не был намерен сообщать Крэнгу настоящую цель своей поездки.

— Довольно-таки неопределенно, но мы посмотрим, что можно сделать. На это, вероятно, потребуется некоторое время. Для вас это имеет значение?

— Чем скорее мне разрешат, тем лучше. Но я уже так давно жду, что могу, по-видимому, подождать еще немного.

Тони не мог подавить легкой нотки горечи в голосе: выступать в роли смиренного просителя перед Крэнтом — это уж было слишком!

— Постарайтесь вооружиться терпением, — сказал Крэнг довольно добродушно, но все с тем же прoправительственным оттенком, который раздражал Тони: — Управление государственными делами, как вы сами понимаете, обусловливается определенным порядком, которому необходимо подчиняться. Я готов согласиться с вами, что они далеко не совершенны, но мы сейчас переживаем трудное время, кругом хаос, и каждому из нас приходится мириться со всякими неудобствами и проволочками во имя общего блага.

— Да? — сказал Тони. — А вы не находите, что все это уже слишком долго тянется? И я, видите ли, никак не могу понять, какое может иметь значение для Великобритании или любой другой высокой державы, поеду я в Вену или нет.

Он подумал, есть ли у Кэти паспорт, а если нет, то как его достать.

Крэнг засмеялся.

— Разумеется, с такой точки зрения это кажется абсурдом. Но правительственные распоряжения должны охватывать всю систему, исходить из общегосударственных масштабов, а исполнительным органам надлежит пользоваться своими полномочиями в известных пределах. Кроме того, Австрия сейчас находится в состоянии политического брожения и экономического упадка…

Разговор перешел в длительную дискуссию о Габсбургской империи, причем Крэнг стоял за раздел, а Тони утверждал, что замечательная австрийская культура выросла именно из этого своеобразного союза государств, и это их самоопределение приведет только к тому, что во имя так называемого общего счастья каждый человек в отдельности станет несчастным.

Затем Крэнг переменил тему разговора и сказал:

— Вас, вероятно, удивляет мое теперешнее положение?

— Как естественный результат ваших личных дарований — нет, — вежливо ответил Тони, — но должен признаться, что мне было бы интересно узнать, каким образом произошла с вами эта эволюция, из революционера в высокопоставленного министерского сановника. Вы не сердитесь на мой вопрос?

— Нет, нисколько, дорогой мой, — сказал Крэнг с подчеркнутым добродушием, хотя Тони заметил, как в глазах у него сверкнул прежний огонек. — Будь я на вашем месте, я, вероятно, задал бы такой же вопрос. Но, пожалуйста, не думайте, что я изменил своим убеждениям. Отнюдь нет. Это только перемена метода.

— Понимаю, — ответил Тони, хотя на самом деле он все еще ничего не понимал.

— А произошло это так. Вскоре после того, как вы покинули Вайн-Хауз, — кстати сказать, какой это был прекрасный старый дом! — я бросил преподавание, чтобы посвятить себя политической работе в Лондоне. Двухлетний опыт убедил меня, что резкий перелом не только неосуществим, но и нежелателен.

Требовалось постепенное преобразование, прививка новых методов, обновление старых. И я увидел, что это уже фактически происходит, совершенно независимо от партий. При формировании нового министерства оказалось, что министр, которому была поручена его организация, мой близкий друг. И так как он знал, что я специально занимался изучением вопросов, связанных с новыми проблемами, он пригласил меня на временную должность, которая затем стала постоянной.

— Но вы по-прежнему социалист и последователь Маркса? — спросил Тони в упор.

Злобный огонек сверкнул в глазах Крэнга при этом бестактном вопросе, но он с преувеличенной любезностью ответил:

— Ну, знаете, по-моему, я, в сущности, никогда им и не был. Бедняга Маркс поистине удивительный человек! Но что касается практических задач управления государством, в этом он совершенно не разбирался. Самое важное здесь — это уметь охватить поставленную перед вами проблему во всем ее объеме, а он этим почти не интересовался. Улучшить условия человеческого существования можно только путем научного анализа каждой проблемы по мере ее возникновения, что позволит найти правильный подход к ее решению.

— Вот как? — иронически сказал Тони. — Вы напоминаете мне джентльменов, которые производят эксперименты над лягушками и кроликами. А это, в свою очередь, напоминает мне одно довольно грубоватое солдатское выражение: «Я тебе худа не желаю, но хоть бы твои кролики сдохли».

Крэнг засмеялся снисходительно, благодушно, но вместе с тем явно давая понять, что не одобряет этой недостойной, невежественной болтовни. «Сущий джентльмен», — иронически подумал Тони. Однако ничего больше не сказал: он не мог себе этого позволить — слишком уж он нуждался в паспорте. Поговорив еще немного о том о сем, они расстались, причем Тони получил довольно неопределенное приглашение «пообедать как-нибудь у меня на даче».

— Да, — сказал себе Тони, когда Крэнг, уезжая в такси, помахал — ах, так любезно помахал ему ручкой, — ну и чертовщина! Жаль, что нет тут нашего фельдфебеля, он бы нашел для этого подходящее название, ну и чертовщина!

Размышляя таким образом, он отправился домой, где его ожидал обед из ломтика холодной ветчины и пары яиц.