"Люди Ковра" - читать интересную книгу автора (Пратчетт Терри)

Глава 3

Когда Снибрил проснулся, ночь была на исходе. Он лежал, покрытый шкурой, перед умирающим огнем. Он чувствовал, что себя согрелся, но тело его болело. Он поспешно вновь закрыл глаза.

— Ты не спишь, — сказал Бейн. Он сидел, прислонившись спиной к бочонку, а его шляпа, как обычно, была надвинута на глаза.

Роланд был стреножен и привязан к ближайшей ворсинке.

Снибрил сел и зевнул:

— Что случилось? Все в порядке?

— О, да. По крайней мере, ты это называешь порядком. Вас, манрангов, трудно убить. Но многие покалечены, и, боюсь, в самом скверном состоянии твой брат. Моулы полагаются на яд, нанесенный на поверхность мечей, а этот яд вызывает… сон, от которого не просыпаются. Сейчас с ним Писмайр. Нет, останься здесь. Если кто— нибудь и может излечить его, так это Писмайр. Нечего тебе путаться у него под ногами. Кроме того, — добавил он быстро, увидев выражение глаз Снибрила, — как насчет тебя? Нам пришлось вытаскивать тебя из— под этой твари.

Снибрил что-то пробормотал и огляделся. Лагерь выглядел настолько мирным, насколько это вообще было возможно, то есть ранний рассветный воздух был наполнен шумами, криками и другими звуками, какие имеют обыкновение производить люди. Но это были бодрые звуки, в них даже была нотка вызова.

Нападение было отбито. При первых проблесках света между ворсинками у манрангов на мгновение возникло ощущение, что они способны справиться с Фрэем и всеми его снаргами. Некоторые, вроде Бейна, который, судя по всему, никогда не спал, оставались у костров всю ночь и готовили ранний завтрак.

Не произнося ни слова, Бейн разворошил костер и извлек из золы сверток. От него поднимался теплый аромат.

— Бедро снарга, запеченное в собственном соку, — сказал он срезая верхний подгоревший слой с корочкой, — я сам убил хозяина этого бедра. Рад об этом сообщить.

— Там белок. Я съем кусочек без жира, — сказал Писмайр, спускаясь с повозки Орксонов.

Снибрил заметил, что лицо старика было усталым. Рядом с ним лежал его мешок с травами, почти пустой. Некоторое время Писмайр ел в полном молчании. Потом отер рот.

— Он силен, как лошадь, — ответил он на их невысказанный вопрос, — вероятно, при его рождении присутствовали боги всех больших и доброжелательных существ, неважно, верит он в них или нет. Но пока весь яд из него не выйдет, он будет еще слабым. Он должен оставаться в постели по крайней мере два дня, поэтому я сказал Берте, что шесть. Тогда он будет злиться и допекать ее, чтобы она разрешила ему подняться с постели послезавтра, и будет чувствовать себя намного лучше оттого, что перехитрил меня. Положительный образ мыслей — это стиль поведения.

Он посмотрел на Снибрила.

— А как ты? Ты мог бы и не отделаться так легко. О, знаю, что бесполезно говорить все это, — добавил он, заметив ухмылку Бейна. — Но я хочу, чтобы люди, которые воспевают подвиги героев, думали бы о тех, кому приходится заниматься после них грязной работой, расчисткой поля боя.

Он поднял свой мешок с травами.

— Что же касается этого, — сказал он, — это только пыль разного сорта да несколько полезных растений. Это не лекарства. Это только способ позабавить людей, когда они болеют. Мы так много потеряли.

— Ты и раньше так говорил, — ответил Снибрил. — Что мы потеряли?

— Знания. Настоящую медицину. Книги. Коврографию. Люди становятся ленивыми. Империи тоже. Если не охотишься за знаниями, они ускользают и исчезают. Погляди-ка.

Он сбросил нечто, похожее на пояс, сделанное из семи квадратов разного цвета, которые удерживали вместе ремень.

— Это изготовлено человечками. Ну давай… спрашивай меня.

— Думаю, я слышал это название. Его упоминали при мне, — сказал Снибрил послушно.

— Понимаешь? Это племя. Так оно называлось в прежние дни. ПЛЕМЯ. Первые люди Ковра. Те, кто пошел по изразцам и принес огонь. Они разрабатывали дерево в карьере Деревянной Стены. Они научились растапливать лак, покрывающий Ножку Стула. Теперь их нечасто увидишь, но раньше они всегда были где-нибудь поблизости, толкали перед собой эти большие котлы с лаком и переходили от племени к племени: удивительно, что они умели из этого сотворить… Так или иначе, но они мастерили такие вот пояса, как этот. Видишь, семь разных веществ. Ворсинка Ковра, бронза из Земли Высоких Ворот, лак, дерево, пыль, сахар и гравий. Каждый человечек умел их делать.

— Зачем?

— Чтобы доказать свое умение. Мистика. Конечно, это было давным-давно. В течение многих лет я не видел человечков. А теперь их пояса всплыли, появились в виде ошейников на этих… тварях. Мы так много утратили. Мы так много записывали, а потом забыли об этом. — Он покачал головой.

— Я собираюсь вздремнуть. Разбудите меня, когда будете готовы отправиться в путь. — Он побрел к одной из повозок и с головой укрылся одеялом.

— Что он имел в виду? — спросил Снибрил.

— Всего лишь дремоту, — ответил Бейн, — это не долгий сон.

— Я имею в виду то, его слова о том, что было записано так много. Кто записывал так много? И что это означает?

Впервые со времени первой встречи со Снибрилом Бейн казался смущенным.

— Это его дело — рассказать тебе или не рассказать, — сказал он, — каждый что-нибудь да помнит.

Снибрил наблюдал, как Бейн с отсутствующим видом похлопывает Роланда по морде. Кто, собственно, был этот Бейн, если уж начинать с самого начала? Казалось, от него исходит нечто, не позволяющее задавать ему вопросы. Он внешне походил на дикаря, но что-то в нем было… Снибрил мог бы сравнить его с готовым вот-вот закипеть и пролить свое содержимое горшком: если бы у такого горшка были руки и ноги, то он был бы похож на Бейна. Все движения Бейна были сознательными и рассчитанными, словно отрепетированными заранее… Снибрил не был уверен в том, что Бейн — друг. Но надеялся на это. Ужасно было бы иметь такого врага, как он.

Он снова лег, держа пояс на коленях и думая о человечках. В конце концов он уснул. По крайней мере, это было похоже на сон, но Снибрилу казалось, что он слышал вокруг себя лагерь в движении и видел очертания Обгорелого Края на фоне прогалины. Позже он недоумевал: что это было. Это было похоже на сон.

Он видел немного размытое изображение Висящего Ковра: эта картина как бы застыла в пропитанном и пропахшем дымом воздухе. Он летел по воздуху сквозь ворсинки, высоко над пылью. Хотя была темная ночь, тем не менее, как это ни странно, он все видел совершенно явственно. Он летел над пасущимися стадами, над группой людей, накрытых капюшонами — это были человечки — толкающих повозку, над спящей деревней… а потом, как если бы его потянули на это место, увидел крошечную фигурку, бредущую сквозь ворсинки. Когда он опустился вниз, поближе к ней, он увидел, что это человек в белом. Все на нем было белым. Это существо обернулось и посмотрело на Снибрила. Это, как ему показалось, было первое существо, которое поняло, что он был там… и он ринулся навстречу этим бледным, внимательно наблюдавшим за ним глазам…

Внезапно он пробудился, и картины потускнели, а он сел, сжимая обеими руками семь квадратов.

Немного позже они разбили лагерь. Первой повозкой правил Писмайр.

Гларк лежал внутри, белый и потрясенный происшедшим, но ему хватало сил, чтобы красочно браниться каждый раз, когда они переваливали через ухабы, встречавшиеся на пути. Иногда было слышно, как вдали, на юге, грохочет Фрэй.

Бейн и Снибрил, который теперь носил пояс на талии, ехали верхом впереди.

Ковер менял цвет. Это само по себе не было странным. Возле Деревянной Стенки ворсинки были темно-зелеными и серыми. На западе, в Тригон Марусе, они были светлыми пыльно-голубыми. Здесь же зеленый цвет выцвел до желтого, а сами ворсинки стали более густыми и спутанными. На некоторых были плоды, крупные, покрытые колючками шары, росшие прямо из ствола.

Бейн взрезал один шар ножом и показал Снибрилу, что было внутри: густой сладкий сироп.

Позже они оказались под каким-то сооружением, располагавшимся высоко на ворсинках. Из своей высоко вознесенной твердыни на них смотрели какие-то полосатые существа и сердито гудели, когда внизу под ними проезжали повозки.

— Это химеторы, — сказал Писмайр, когда над их головами послышался треск. — Не обращайте на них внимания! Они миролюбивы, если их не трогать, но, если они подумают, что вы охотитесь за их медом, они начнут вас жалить!

— Они обладают разумом? — спросил Снибрил.

— Да, все вместе обладают. Но по отдельности они глупы. Ха! В противоположность нам; у нас как раз наоборот. Кстати, их жала смертоносны.

После этого все только смотрели на шары, наполненные сиропом, а Бейн долго все поглядывал вверх, не снимая руки с рукоятки меча.

Через некоторое время они добрались до места, где пересекались две колеи. Перекресток был помечен пирамидой, сложенной из камней и гравия. На пирамиде, положив у ног свои узлы, сидели мужчина и женщина. Они были в отрепьях, по сравнению с которыми чистая, хоть и потрепанная одежда Бейна казалась императорским одеянием.

Они ели сыр. Оба попытались отступить, когда к ним приблизились Бейн и Снибрил, но потом их напряжение спало.

Мужчина хотел заговорить. Казалось, слова скапливались и громоздились в нем,

— Меня зовут Камус Кадмус, — сказал он, — Я был лесорубом на лесопилке в Марусе. Думаю, что я и теперь лесоруб, если бы кто-нибудь захотел нанять меня на работу. Гм? Ох. Я размечал ворсинки, обреченные на вырубку, а Лидия приносила мне обед, а потом возникло это странное и тяжелое чувство, и тогда…

И тогда он дошел до такой стадии, когда слов уже недостаточно и их приходится заменять жестами, взмахом руки и выражением последней стадии ужаса…

— Когда мы вернулись, думаю, там не было и ярда целой стены. Дома попадали друг на друга. Мы делали, что могли, но… но все, кто только мог, уехали оттуда. И тогда я услышал этих, похожих на волков, и мы… убежали…

Он принял у Снибрила кусок мяса, и они с Лидней с жадностью съели его.

— Больше никто не спасся? — спросил Снибрил.

— Спасся? От этого? Может быть, те, кто был снаружи, по другую сторону стен. До вчерашнего дня с нами был Барлин Корросон. Но он отправился добывать сироп этих гудящих тварей, и они добрались до него. Теперь мы идем на восток. Теперь у меня есть семья. Я надеюсь на это.

Они дали людям новую одежду, и наполнили их мешки, и указали им направление. Пара, почти столь же боязливая и опасающаяся манрангов, как если бы те были одним из внезапно возникавших ужасов Ковра поспешила удалиться восвояси.

— Все убежали, — сказал Снибрил. — Мы все бежим.

— Да, — сказал Бейн, вглядываясь в западную тропу со странным выражением. — Даже эти. — Он указал в ту сторону, и они увидели, что по тропе движется тяжелый фургон, влекомый вытянувшимися в одну линию согбенными, с трудом тащившими его фигурами. — Человечки, — сказал Бейн. — Не заговаривайте с ними, если они не вступят в беседу первыми.

— Прошлой ночью я видел их во сне…— начал Снибрил.

Писмайр не высказал удивления.

— У тебя один из их поясов. Знаешь, когда ты по-настоящему трудишься над чем-нибудь, ты весь погружаешься в работу, так ведь? Они считают, что это так.

Снибрил украдкой позволил поясу соскользнуть с талии, не вполне понимая, почему он это делает, и пояс оказался в его мешке.

За его спиной остальные повозки замедлили движение и сдвинулись к краю дороги.

Фургон, влекомый человечками, громыхал по дороге, пока не поравнялся с каменной пирамидой. Обе группы людей смотрели сквозь этот каменный заслон друг на друга. Потом маленький человечек поставил свою повозку и преодолел расстояние, отделявшее его от Снибрила и Бейна. Вблизи его одежда казалась не просто черной, но покрытой перекрещивающимися тускло-серыми линиями. Его лицо было прикрыто низко надвинутым капюшоном.

— Привет, — сказал человечек.

— Привет, — ответил Бейн.

— Привет, — снова кивнул человечек.

Он стоял там и не говорил больше ничего.

— Они понимают язык? — спросил Снибрил.

— Вероятно, — сказал Писмайр. — Ведь они его придумали.

Снибрил почувствовал напряженный взгляд затененных капюшоном глаз человечка. Он ощутил жесткость пояса, натиравшего ему спину и беспокойно зашевелился. Человечек перевел взгляд на Бейна.

— Сегодня вечером у нас Бронзовый Пир. Вы приглашены. Примите наше приглашение. Только семеро. Когда загорятся ночные костры.

— Мы принимаем приглашение, — сказал Бейн серьезно.

Человечек повернулся на каблуках и зашагал обратно к фургону.

— Сегодня вечером? — спросил Писмайр — Бронзовый Пир? Как если бы это был Сахарный Пир или Пир Ворсинок? Удивительно, я думал, они никогда не приглашают чужих.

— Кто пригласил кого? — проворчал кто-то из повозки. Послышался топот тяжелых шагов, и между занавесками передней части повозки просунулась голова Гларка.

— Ты знаешь, что я сказал насчет того, когда тебе можно будет встать, — начал Писмайр, но так как Гларк уже был одет, то он мог мало что добавить и мало что сделать, только хитро подмигнул Бейну и Снибрилу.

— Человечки? Я думал, что они существуют только в сказках для детей, — сказал Гларк после того, как ему все объяснили. — Все-таки это даровая еда. Что в этом плохого?

— По правде говоря я знаю о них очень мало, всего лишь крохи информации, но я никогда не слышал ни об одном человечке ничего плохого.

— А я вообще едва ли слышал о человечках до сегодняшнего дня, — сказал Снибрил.

— Ах, но ведь тебя еще не было на свете, когда существовал мой дедушка, — ответил Гларк. — Он рассказывал мне, что однажды в ворсинках встретил человечка и одолжил ему свой топор.

— Тот его вернул? — спросил Писмайр.

— Нет.

— В таком случае, это был настоящий человечек, — заметил Писмайр. — Они, говорят, так заняты, что не могут думать о простых обычных вещах.

— Он говорил также, что топор был хороший.

— О том, чтобы отказаться к ним пойти не может быть и речи, — сказал Писмайр.

— Верно, — ответил Бейн.

— Но так легко наделать ошибок. Вы ведь знаете, как они чувствительны. У них такие странные верования. Вы двое должны об этом знать. Расскажи им, генерал.

— Ну, — сказал Бейн, — число семь для них крайне важно. Семь элементов в составе Ковра, семь цветов…

— Расскажи им о Чеях.

— Да, раз уж об этом зашла речь, то семь Чеев. Это как… периоды времени. Но не регулярно повторяющиеся. Иногда они бывают короткими, иногда длительными. И только человечки знают, насколько они длительны. Помнишь пояс? Семь квадратов, каждый из которых представляет собой Чей. Например, Чей Соли, видишь ли, — это время процветания, успехов в торговле. А что касается Чея Камня, Гравия, то этот период наступает, когда создаются империи и воздвигаются стены… я говорю слишком быстро?

«Генерал?» — подумал Снибрил. Так сказал Писмайр. Он и не думал. Генерал — это главный солдат… а теперь они все смотрят на меня. Никто из них не заметил!

— Гмм, — сказал он. Он пытался вспомнить, что говорил Бейн.

— О… так сегодняшнее торжество означает, что сейчас Бронзовый Чей? Да?

— Это означает начало, — сказал Писмайр. — Это время войн и разрухи.

Гларк кашлянул. — В таком случае, сколько времени это продлится?

— Это продлится ровно столько, сколько считают человечки. Не спрашивай меня, каким образом они это узнают. Но сегодня вечером человечки со всего Ковра будут пировать на Пиру Бронзы. Это имеет какое-то отношение к их воспоминаниям.

— Для меня это звучит несколько неправдоподобно, — сказал Гларк.

— О, да. Но не означает, что это неправда.

— Конечно, ты много о них знаешь, — сказал Снибрил.

— Нет, не знаю, — возразил Писмайр просто. — Когда речь заходит о человечках, никогда ничего не знаешь наверное… Помнишь легенды, видишь кое-что, собираешь знания по крохам там и сям, но никогда ничего не знаешь наверное.

— Ладно, — сказал Гларк. Он стоял на козлах своей повозки. — Мы пойдем. Не думаю, что мы можем поступить иначе. Пойдут Берта, и Герт, и, дайте подумать… да, Дэмион Одфут. Меня поражает, что, когда человечек приглашает тебя на обед, ты идешь, и все тут. И приходят к ним всемером.

Они ступили в лагерь человечков, держась кучкой, по-овечьи. Человечки всегда путешествовали семерками или составляли число, кратное семи; их бывало двадцать один или сорок девять. Никто ничего не знал о человечках, оказавшихся арифметически лишними. Возможно, остальные убивали и съедали их, предположил Гларк, который хранил память о человечках, способных украсть топор, и это вызывало у него неприязнь к ним. Писмайр велел ему замолчать.

Самым старым человечком в группе был Мастер. В этой группе их было двадцать один, и Писмайр посмотрел на их повозку и указал на большой котел с лаком, возвышавшийся наверху повозки. Человечки специализировались на плавлении лака, который они добывали в копях Полированной Низины — в гигантском столбе или колонне красного дерева, располагавшемся на севере и известном дьюмайи как Ножка Стула. Потом они ходили по деревням, продавая его. Лак можно было плавить и вставлять в наконечники копий или ножей.

Снибрил гадал, сколько времени пройдет прежде, чем кто-нибудь заметит, что он снова засунул пояс в свой узел. Но я не собираюсь с ним расставаться, говорил он себе. Они непременно потребовали бы его назад, если увидели.

Было зажжено семь костров, близко друг к другу, и вокруг каждого восседало по три человечка. Они выглядели похожими друг на друга. Как они друг друга различают, удивился Снибрил.

— О, есть еще кое-что, о чем я забыл вам сказать, — объявил Писмайр. Человечки тем временем занялись приготовлением пищи в горшках. — Они обладают совершенной памятью. Гм. Они помнят все. Вот почему им так трудно разговаривать с обычными людьми.

— Не понимаю, — возразил Снибрил.

— Не удивляйся, если они дадут тебе ответ прежде, чем ты задашь вопрос. Иногда это смущает даже их самих, — продолжал Писмайр.

— Да ну их. Я уже смущен.

— Они помнят все, сказал я. Все. Все, что должно когда-нибудь произойти с ними. Их мозг работает… иначе. Для них прошлое и будущее — одно и то же. Пожалуйста, попытайся понять, что я говорю. Они помнят события, которые еще не произошли.

У Снибрила отвалилась челюсть.

— Тогда мы могли бы их спросить, — начал он.

— Нет! Мы не должны этого делать! Благодарю покорно, — продолжал Писмайр более нормальным тоном, принимая от человечка тарелку. — Это выглядит… гм… восхитительно.

Они ели в молчании. Снибрил размышлял: они ничего не говорят потому, что уже знают, что сказали? Нет, такого не может быть. Они сейчас должны были бы заговорить, чтобы вспомнить, что уже говорили это… или…

— Я Норал, мастер по обжигу кирпичей, — сказал человечек слева от него.

— Мое имя…

— Да…

— Мы…

— Да.

— Там было…

— Знаю.

— От куда?

— Ты мне расскажешь после обеда.

— О, — Снибрил попытался подумать. Писмайр был прав. Было почти невозможно поддерживать беседу с тем, кто уже слышал ее однажды.

— Вы действительно знаете, что произойдет? — это было все, что он мог придумать.

Под низко сдвинутым капюшоном, в самой его глубине, появилась тень улыбки.

— Не все. Разве можно знать все? Но многое я действительно знаю.

Снибрил в отчаянии оглянулся. Бейн и Писмайр были погружены в беседу с человечками и не обращали на него внимания.

— Но… но… предположим, что вы знали бы, когда должны умереть? Предположим, знали бы, что на вас собирается напасть дикий зверь?

— Да? — спросил Норал вежливо.

— Вы просто могли бы убедиться в этом и сделать так, чтобы вас в этот момент там не было?

— Чтобы нас не было, когда мы умирали бы? — спросил человечек. — Это было бы славной шуткой.

— Нет! Я хочу сказать… вы могли бы избежать…

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Но мы не могли бы этого сделать. Это трудно объяснить. Или легко объяснить, но трудно понять. Мы должны следовать за Нитью. Есть только одна Нить. Мы не должны ее рвать.

— И ничто не бывает для вас неожиданностью? — спросил Снибрил.

— Не знаю. А что такое неожиданность?

— Ты можешь мне сказать, что случится со мной? Со всеми нами? Ты знаешь, что уже случилось однажды. Знание будущего могло бы очень помочь.

Темный капюшон повернулся к нему.

— Не могло бы. Это очень усложняет жизнь.

— Нам нужна помощь, — сказал Снибрил отчаянным шепотом. — Что такое Фрэй? Куда нам пойти? Где искать спасения? Что нам делать? Ты можешь сказать нам?

Человечек склонился ближе к нему.

— Ты умеешь хранить тайны? — спросил он заговорщицким тоном.

— Да! — ответил Снибрил.

— По-настоящему? Даже если бы ты был готов все отдать, чтобы рассказать об этом другим людям? Даже если бы хранить тайну было все равно что держать горячий уголь голой рукой? Хранить тайны по— настоящему?

— Ну… да.

— Ладно, — сказал человечек, снова откидываясь назад. — Ну так вот, мы тоже это умеем.

— Но…

— Наслаждайся трапезой.

— Наслаждаться?

— Да. Конечно. Она ведь тебе нравится.

Человечек отвернулся, потом снова повернулся к Снибрилу. — А пояс можешь оставить себе.

— О, ты знаешь, что у меня пояс?

— Знаю.

Снибрил поколебался.

— Продолжай, — сказал он. — Я сказал только, потому что ты…

— Самое лучшее, если ты не будешь пытаться понять, — сказал Норал приветливо.

Снибрил некоторое время продолжал есть, но его мучили вопросы.

— Послушай. Все случается, что должно, — сказал Норал. — Это как Нить Ковра. Изменить ничего нельзя. Даже перемены… это уж часть будущего. Это все, что тебе требуется знать.

Странная это была трапеза. Не было никакой уверенности в том, что человек, с которым ты говоришь, не задумался сейчас над тем, что ты собираешься сказать через десять минут. Некоторое облегчение наступило только, когда один из человечков дал Гларку топор. Это был топор его деда, хотя и топорище и лезвие заменяли несколько раз.

Когда путешественники возвращались к своим повозкам, Бейн и Писмайр молчали.

— Они вам что-нибудь сказали? — спросил Снибрил.

— Нет, — ответил Писмайр. — Они никогда не говорят. Но…

— Все дело в том, как они себя ведут, — отозвался Бейн. — Они ничего не могут поделать.

— Им не нравится то, чего они нам не говорят, — сказал Писмайр.