"Роль человечины" - читать интересную книгу автора (Андерсон Пол Уильям)

Пол Андерсон Роль человечины

Мору соображал насчет ружей. Во всяком случае, высокие незнакомцы продемонстрировали своим провожатым, что могут сделать с плотью те штуки, которые они носили у бедра. Но откуда ему было знать, что небольшие предметы, которые они часто вертели в руках, разговаривая на родном языке, были видеопередатчиками? Возможно, он принимал из за талисманы.

Поэтому убивал Денли Сайрна он на глазах у его жены. Это было чистой случайностью. За исключением подготовительного периода — а сутки на этой планете длились двадцать восемь часов — биолог, как и все остальные, связывался только с компьютером. Но поскольку поженились они совсем недавно и были беспомощно счастливы, Эвалит тенью следовала за мужем, как только освобождалась от своих основных обязанностей.

То, что она включилась в тот самый момент, было совпадением, не больше. У нас почти не было работы. В ее ведении находилась военная техника — сама она была родом из полуварварской области Кракена, где мужчинам, и женщинам приходилось быть в равной степени искусными в схватках с природой, но все эти железяки уже изрядно намозолили ей глаза, и она махнула рукой на ежедневную проверку оружия. Кроме того, жители Локсона сотрудничали с пришельцами с небес, насколько это позволяла взаимная загадочность. Интуиция и опыт говорили Эвалит Сайрн, что вся их сдержанность — маскировка, на самом же деле они испытывали благоговение и надежду на будущую дружбу. Капитан Дженифер был с ней согласен. Это превращало ее жизнь в синекуру: она старалась как можно больше узнать о работе Денли, чтобы быть ему помощницей, когда он вернется с равнин.

И еще: недавнее медицинское обследование подтвердило, что она беременна. Но лучше, решила она, сказать ему об этом не сейчас, через сотни километров, а потом, когда они снова лягут вместе. А пока сознание, что они дали начало новой жизни, стало в ее жизни путеводной звездой.

Был полдень, когда она, что-то насвистывая, вошла в биолабораторию. Снаружи царил медного оттенка солнечный свет, безжалостно падавший на пыльную землю, на сборные домики, теснящиеся вокруг катера, доставившего их сюда с орбиты, на которой находилась «Новая Заря», на припаркованные флиттеры, на которых люди летали вокруг острова, бывшего единственным на этой планете обитаемым местом, и на самих людей.

Позади складов и вершин деревьев — здания из грязного кирпича, рокот голосов и шелест шагов, полосы дыма, показывающие, что от этого места до озера Зело раскинулся город с четырехтысячным населением.

Лаборатория занимала более половины помещения, где жили Сайрны. Удобств было мало, да и что за удобства могут быть на кораблях горстки культур, борющихся за цивилизацию на обломках империи? Для Эвалит, во всяком случае, это был дом. Впрочем, она привыкла к простоте. Что привлекло ее в Денли прежде всего, когда она встретила его на Кракене, так это тот оптимизм, с которым он, человек с Атейн, принял жизнь ее убогой страны.

Гравитационное поле составляло здесь 0.77 стандартного — менее двух третей того, к которому она привыкла. Эвалит легко и стремительно шла мимо аппаратуры и отобранных образцов, крупная молодая женщина с хорошей фигурой. Черты ее лица были, пожалуй, слишком резковаты для вкуса мужчин ее народа, подобно большинству своих соотечественников, она была белокура и носила на ступнях и тыльной стороне замысловатую татуировку, бластер на поясе был наследием множества предыдущих поколений. Одета она была в комбинезон, какие носили все члены экспедиции.

Как прохладно и сумрачно было в хижине! Она с удовольствием вздохнула этот воздух, села и включила расивер. Как только в воздухе сформировалось трехмерное изображение, она услышала голос Денли, и сердце ее слегка вздрогнуло.

— …похоже происходит от клевера.

Объектив остановился на растении стройными лепестками, редко разбросанным среди местной красноватой псевдотравы. Изображение увеличилось, Денди поднес передатчик поближе, чтобы компьютер мог записать все в деталях для дальнейшего анализа. Эвалит наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что же… Ах да! Клевер был формой жизни, которую человек принес с собой со старушки-Земли на планеты, многих из которых сейчас никто не помнил, забытых еще до того, как пела Долгая Ночь. Часто клевер был неузнаваемым — тысячелетия эволюции приспособили его к чуждым условиям, мутационные и генетические искажения воздействовали на первоначальную плантацию, приводя порой к самым неожиданным последствиям. Никто на Кракене не знал, что их чайки и ризобактерии — изменившиеся пришельцы, пока экипаж Денли не идентифицировал их. Не то чтобы он или кто другой в этой области галактики намеревался все это вернуть в родительский мир. Но информационные банки Атейн забивались сведениями, а вот милая курчавая голова Денли… Его рука гигантская в поле зрения передатчика, отбирающая образцы… Ей захотелось поцеловать ее.

«Спокойствие, спокойствие, — сказала она себе, — мы здесь для работы. Мы открыли еще одну утерянную колонию, совсем никудышную в эдакой дали, опустившуюся до полного примитивизма. Наш долг сообщить по линии: то ли можно попытаться взбодрить здесь цивилизацию, то ли растрачивать скудные ресурсы Объединенных Планет где-то в другом месте, оставив местных жителей прозябать еще две-три сотни лет.

Чтобы составить добросовестный отчет, мы должны изучить их самих, их культуру, их мир. Вот зачем я здесь, в этих варварских горах, а он — внизу, в джунглях, среди этих дикарей. ТОЛЬКО ВОЗВРАЩАЙСЯ ПОСКОРЕЕ, МИЛЫЙ!!»

* * *

Денли перешел на диалект равнинных жителей. Это была искаженная форма локсонского, который, в свою очередь, произошел от английского. Лингвисты экспедиции расшифровали его за пару недель. Правда, потрудится им пришлось изрядно. А потому ему обучались и остальные члены экипажа методом мозговой трансляции. И все же она восхищалась тем, как быстро ее муж освоился с языком местных жителей, поговорив с ними лишь несколько дней.

— Мы еще не на месте, Мору? Ты говорил, что это рядом с лагерем.

— Мы уже пришли, Человек с Облаков.

В груди Эвалит шевельнулась легкая тревога. Неужели Денли бросил своих коллег и ушел с аборигеном один? Роган предупреждал Лексона, что в этих местах следует опасаться предательства. Впрочем, лишь вчера проводники спасли Хайми Ниела, когда тот свалился в горный поток… с риском для себя…

Изображение смазалось — передатчик в руках Денли закачался. У Эвалит слегка закружилась голова. Время от времени она бросала взгляд на окружающее. Звериная тропа скрывалась в зарослях. Ржавая листва, коричневые ветки и сучья, тени, резкие пронзительные крики невидимых существ. Она словно наяву ощущала жаркую и влажную тяжесть воздуха, вдыхала острые неприятные запахи… Этот мир, который до сих пор не знал имени, ПРОСТО МИР… поскольку его обитатели позабыли, что такое на самом деле звезды, был мало приспособлен для колонизации. Жизнь, которую он породил, была побогаче питательными веществами и большей частью ядовита. Мужчины держались за чертой голода лишь за счет продуктов, привозимых издалека. Сначала дела у переселенцев вроде бы пошли на лад. Но потом наступил закат — свидетельством тому был их единственный город, стертый ракетами до основания вместе с большинством его жителей, — и не было надежд, что ресурсы восстановятся: было просто чудом, что здесь еще уцелело что-то человеческое.

* * *

С того момента, как Эвалит выпустили из лазарета, ее сковывало какое-то оцепенение. Она никак не могла полностью осознать тот факт, что Денли больше нет. Ей все казалось, что в какое-то мгновение в низкий дверной проем втиснется его фигура, солнечный свет брызнет из-за его плеч, и он позовет ее и избавит от этого кошмара. Это было действие психопрепарата, она знала это и проклинала достижения медицины. Она была почти рада почувствовать медленно нарастающую ярость. Это значило, что действие лекарства ослабевало. К вечеру она сможет плакать.

— Капитан, — сказала она, — я видела его убитым. Я видела смерть раньше и иногда довольно жуткую. На Кракене не скрывают правду. Вы лишили меня права уложить мужа и закрыть ему глаза. Но вы не лишите меня права требовать справедливости. Я должна знать, что случилось.

Пальцы Дженифера, лежащие на приборной панели, сжались в кулаки.

— Мне тяжело говорить об этом.

— НО ВЫ СКАЖИТЕ, КАПИТАН!

— Ну ладно, ладно! — взорвался капитан. Слова его вылетали подобно пулям.

— Мы видели, что было дальше. Он содрал с него кожу, подвесил за ноги на дереве и выпустил всю кровь в свой мешок. Потом отрезал половые органы и бросил туда же. Потом вскрыл тело, вырезал сердце, легкие, почки, печень, щитовидную железу и простату, поджелудочную железу и тоже бросил все это в свой мешок. А потом скрылся в лесу. Теперь вы поняли, почему мы вам не показывали то, что от него осталось?

— Локсонцы говорили, чтобы мы остерегались лесных жителей, — протянул Фиел, — Все это слыхали. Но раньше они казались просто смешными карликами. И они вытащили меня из реки. Когда Денли сказал мне про птиц, помните, и спросил, видел ли кто-нибудь что-нибудь похожее, Мору сказал, что видел, но они очень редки и осторожны: любой шум спугнет их. Но если с ним пойдет кто-нибудь один, он сможет найти гнездо и увидеть птицу. Он назвал это домиком. Так он сказал нам. Он разговаривал с Мору один на один в стороне от остальных, мы не слышали ни слова, и это должно было нас насторожить. Наверное, надо было расспросить других аборигенов, но мы не видели причин для этого… Но я хочу сказать, что Денли был выше, сильнее и вооружен бластером. Какой абориген рискнул бы напасть на него? И они ведь были к нам дружественны, чуть ли не игривы, после того, как преодолели начальный страх. И выказывали такое же стремление к контакту, как и локсонцы, и… — голос его затих.

— Он забрал приборы и оружие? — спросила Эвалит.

— Нет, — ответил Дженифер. — Все вещи вашего мужа у меня. Я могу отдать вам их хоть сейчас.

Фиел сказал:

— Не думаю, что это было проявлением злобы. Скорее, это как-то связано с верованиями Мору.

Дженифер кивнул.

— Мы не можем судить о нем по нашим меркам.

— Но по чьим же тогда? — парировала Эвалит. — Какой там сверхтранквилизатор! — Она сама удивилась прозвучавшей в ее словах злости.

— Я с Кракена, поймите это! Я не могу позволить, чтобы ребенок Денли рос, зная, что его отца убили и никто и пальцем не шевельнул, чтобы восстановить справедливость.

— Но не можем же мы мстить целому племени! — сказал Дженифер.

— Я и не собираюсь. Но, капитан, в состав экспедиции входят люди с разных планет. На каждой — свое общество. Устав гласит: уважать права каждого. Я хочу, чтобы меня освободили от моих обязанностей, пока я не найду убийцу и справедливость не восторжествует.

Дженифер опустил голову.

— Я вынужден позволить вам это, — уныло сказал он.

Эвалит поднялась.

— Благодарю вас, джентльмены, — произнесла она. — С вашего разрешения я начну сейчас же. — Она все еще оставалась машиной, пока не кончилось действие лекарства.

В более глухих и прохладных горных районах еще оставались возможности для ведения сельского хозяйства. Поля и сады, с большим трудом обрабатываемые орудиями неолита, кое-как поддерживали деревни и лавный город Локсон. Здешние жители были похожи на лесных, как братья. Слишком мало людей здесь выжило для тог, чтобы дать начало новому человечеству. Но городские жители лучше питались, были крупнее и сильнее. Они носили ярко раскрашенные туники и сандалии. У состоятельных были украшения из золота и серебра. Волосы они стригли, бороды брили. Ходили смело, не боясь засады, как равнинные жители, разговор их был весел. Впрочем, это относилось только к свободным. Когда антропологи «Новой Зари» начали изучать их культуру во всех подробностях, то обнаружили, что в Локсоне существует обширный класс рабов. Некоторые из них были упитанными домашними слугами. Большинство покорно гнули спины на полях, в каменоломнях, шахтах, под плетьми надсмотрщиков и солдат, чьи мечи и наконечники копий были сделаны из старинного имперского металла. Но никто из космонавтов не был шокирован этим. Они видели вещи и похуже. В исторических блоках памяти хранились сведения о местах, называвшихся в древности Африкой, Индией, Америкой.

Эвалит шла по извилистым пыльным улочкам мимо аляповато раскрашенных стен глинобитных зданий без окон. Спешащие по своим делам обитатели почтительно приветствовали ее, хотя все теперь знали, что пришельцы не таят зла. Она возвышалась над самыми рослыми мужчинами, волосы ее отливали металлом, а в глазах блестело небо, молнии покачивались у ее пояса, и кто знает, что еще за божественные силы таились в ней?

Сегодня перед ней опускались на колени даже солдаты и аристократы, а рабы падали ниц. Там, где она появлялась, стихал обычный шум, на рынке прекращалась вся торговля, когда она проходила по рядам, дети бросали свои игры и бежали со всех ног. Она двигалась в молчании, подобно молчанию ее души. Под солнцем и снежной шапкой Маунт Бурус поселился страх. Теперь Локсон знал, что равнинный житель зарезал человека со звезд. Что будет?

Слухи дошли до Рогана, и он ожидал ее прихода в своем доме у озера Зело, рядом со священным местом. Он не был ни королем, ни вице-президентом, ни главой духовенства, но в какой-то степени совмещал всех троих. И именно он обычно вел дела пришельцев. Его жилье обычного типа было больше, чем соседнее, но казалось низким из-за окружавших его стен. Они заключали в себе огромное количество построек, куда не допускался никто из пришельцев. Ворота всегда охранялись стражами в алых одеждах деревянных шлемах, украшенных грубоватой резьбой. Сегодня их число было удвоено, часть их стояла у дверей. Озеро сверкало, словно полированная сталь. Даже деревья на берегу выглядели сурово. Мажордом Рогара, толстый пожилой раб, распростерся у входа, лишь только она приблизилась.

— Если Рожденная Небесами снизойдет выслушать такое ничтожество, как я, то клев Роган ожидает…

Охрана сложила перед ней копья. Широко распахнутые глаза были полны страха. Подобно всем домам, этот дом был открыт. Роган сидел на возвышении в комнате, открывающейся во дворик. Здесь, казалось, было холоднее и сумрачнее, чем на залитой солнцем улице. Ей были хорошо видны фрезки на стенах и узоры на коврах. Довольно грубое искусство. Она сосредоточила внимание на Рогаре, он не поднялся ей навстречу, здесь это не было знаком уважения. Вместо этого он опустил косматую голову на сцепленные ладони. Мажордом предложил ей скамью, а старшая жена Рогара, перед тем как исчезнуть, поставила большую чашку травяного чая.

— Приветствую тебя, клев, — сказала Эвалит.

— Приветствую тебя, Рожденная Небесами.

Оставленные наедине, защищенные от взбесившегося солнца, они выдерживали ритуальное молчание. Потом Рогар сказал:

— То, что случилось, ужасно, Рожденная на небесах. Ты, наверное, не знаешь, что мои белые одежды и босые ноги означают траур, как по своей собственной крови.

— Это хорошо, — сказала Эвалит, — мы это запомним.

Его достоинство пропало.

— Ты понимаешь, что никто из нас ничего не может поделать со злом? Эти дикари и наши враги тоже. Они — настоящие паразиты. Наши предки захватывали их и делали рабами. Больше они ни на что непригодны. Я говорил твоим друзьям, чтобы они не ходили к тем, кого мы не может усмирить.

— Они так и хотели сделать, — ответила Эвалит. — У меня желание — отомстить за мужа.

Она не знала, входило ли это в их понятия о справедливости. Неважно. Из-за лекарства, которое обострило логические способности и притупило эмоции, она говорила на локсонском достаточно хорошо для того, что ей было надо.

— Мы можем дать солдат, и они убьют всех, кого ты укажешь, — предложил Рогар. — Не надо. С тем оружием, что у меня на боку, я могу разрушить больше, чем вся ваша армия. Мне нужен твой совет и помощь в другом. Как я могу найти того, кто убил моего мужа?

Рогар задумался.

— Дикари умеют скрываться в непроходимых джунглях…

— Тогда могут ли они скрываться от других дикарей?

— А! Прекрасная мысль! Эти племена всегда готовы перегрызть друг другу горло. Если мы сможем установить контакт с одним из них, его охотники быстро скажут нам, где находится племя убийцы, — он нахмурился. — Но он может уйти и от своих и прятаться, пока ты не покинешь нашу землю. Одного человека вряд ли можно найти, равнинные жители прячутся очень умело, ведь им это необходимо.

— Почему необходимо?

Рогар, похоже, был удивлен ее непонятливостью.

— Ну, представь себе человека, не способного охотиться, — сказал он. — Он не может преследовать дичь вместе с остальными, он отпугивает ее своим шумом или запахом. Поэтому на него может напасть кто-то из другого племени, так как он обычно одинок в джунглях. Человек, убивающий из засады, так же обычен, как и убивающий в открытой схватке.

— Но отчего эти непрерывные стычки?

Замешательство на лице Рогара отразилось еще сильней:

— Где же еще они возьмут человечьего мяса?

— Но они же не живут им!!!

— Конечно нет, если нет необходимости. Но эта необходимость бывает слишком часто, ты сама знаешь. Их стычки — это основной путь добыть человечину. Трофеи тоже притягательны, но не это основная причина войны. Тот, кто убивает, естественно, завладевает трупом и делит его в своем узком кругу. Не всем везет в сражении, поэтому тот, кто не имел шанса убить на войне, отправляется на охоту на свой страх и риск. Иногда такие люди объединяются по двое-трое, чтобы отыскать одинокого человека из другого племени. Вот почему равнинные жители так ловко прячутся.

Эвалит не могла ни двинуться, ни вымол— вить ни слова. Рогар тяжело вздохнул и принялся объяснять дальше:

— Рожденная Небесами, услышав дурные вести, я долго говорил с твоими людьми. Они рассказали, что увидели на расстоянии с помощью удивительной вещи, которой ты командуешь. Теперь мне все ясно. Тот проводник… как его… да, Мору, он — калека. У него не осталось надежды убить человека, разве что хитростью. Когда ему подвернулся шанс, он им воспользовался. — Он рискнул улыбнуться. — В горных районах этого случиться не может. Мы не ведем войн, защищаемся, когда на нас нападают, и не охотимся за людьми, как за дикими зверями. Как и вы, мы — цивилизованные люди, — его губы раздвинулись, обнажив ослепительно белые зубы, — но, Рожденная Небесами, твой муж убит. Я думаю, мы отомстим убийце, и не одному убийце, если схватим его, а целому племени, которое сможем легко разыскать, воспользовавшись твоим советом. Это научит всех дикарей думать о том, что для них лучше. А потом мы поделим их мясо. Половину нам, половину — твоим людям.

Эвалит и раньше приходилось испытывать замешательство, но теперь она словно свалилась со скалы. Она уставилась на скрытое тенью старое морщинистое лицо и только спустя довольно долгое время услышала свой голос…

— Вы здесь… тоже… едите людей?

Рабов, — сказал Рогар, — и не больше, чем нужно. Один взрослый для четверых мальчиков.

Ее рука поползла к оружию. Рогар в тревоге вскочил на ноги.

— Рожденная Небесами! — завопил он. — Я говорил, что мы цивилизованные люди! Никогда не думай, что кто-то из наших посмеет напасть на вас. Мы, мы…

Она тоже поднялась, возвышаясь над ним. Не прочел ли он решение в ее глазах? Не был ли страх, охвативший его, страхом за весь свой народ? Он вжался в угол, вспотевший и дрожащий.

— Рожденная Небесами, верь мне! У вас не может быть неприятностей с Локсоном… нет, разреши мне провести тебя в Священное Место, даже если ты не посвящена… ты, конечно же, принадлежишь к богам, боги не обидятся… Идем, разреши мне тебе показать, разреши доказать, что у нас нет ни желания, ни необходимости быть вашими врагами…

Рогар распахнул перед ней массивные ворота. И были растерянные крики стражи, громкие обещания многочисленных жертвоприношений, чтобы умилостивить силы. Была вымощенная камнями дорожка за воротами, горячая и резонирующая под ногами, словно внизу была пустота. Были идолы, ухмыляющиеся вокруг центрального храма. Были жилища служек, сжавшихся от страха, когда увидели, что их повелитель ввел внутрь чужестранку. Были бараки рабов.

— Смотри, Рожденная Небесами, они все хорошо ухожены, разве не так? Мы ломаем им руки и ноги, когда отбираем их еще детьми. Подумай, насколько опасны были бы в противном случае сотни детей и юношей, которых мы здесь держим. Но мы заботимся о них, если они ведут себя как следует. Разве они не жирны? Их собственная Священная пища особенно изысканна, это тела людей всех положений, умирающих в расцвете сил. Мы говорим им, что они будут жить в тех, для кого их убьют. Большинство с этим согласно, поверь, Рожденная Небесами. Спроси их сама… Только помни, что они вырастают глупыми и тупыми, ведь они ничего не делают из года в год. Мы убиваем их быстро и чисто в начале каждого года… не больше, чем надо для мальчиков, вступающих в период зрелости. Один раб идет для четверых мальчиков, больше мы не берем. И все это прекрасно обставлено, а потом начинается празднество в течение нескольких дней, а за ними свадьбы. Теперь ты понимаешь, Рожденная Небесами? Вам нечего опасаться нас. Мы не дикари, которые воюют, совершают налеты и нападают на людей из засады, чтобы получить человечину. Мы цивилизованны… Не богоподобны, как вы, нет, у меня даже и мысли такой нет, не сердитесь на меня… Но мы цивилизованны и достойны вашей дружбы, разве не так? Не так.

* * *

Чена Дарнад, возглавившая отдел изучения культуры, велела своему компьютеру просмотреть всю имеющуюся по этому вопросу информацию. Ее компьютер, как и все остальные, был весьма портативен, а его память размещалась на «Новой Заре». В это время корабль находился на противоположном полушарии, и поэтому прошло некоторое время, пока лучи совершили путь туда и обратно, отразившись от релейного спутника…

Чена откинулась назад и внимательно посмотрела на Эвалит поверх пульта. Даже если лекарства и сохранили какую-нибудь силу, смотрелось это все равно неестественно. Будьте уверены, предки Эвалит были наверняка воинственными аристократами. Более того, она была прирожденным психологом, насколько можно им быть при существующих различиях психологии различных миров. Об этом известно не так уже много, если не считать экстремальных случаев, как, например, с Гвидоном… или с этой планетой… Однако, подумала Чена, было бы лучше, если бы Эвалит дала волю слезам.

— Ты уверена в этом, дорогая? — спросила она мягко, как только могла. — Я хочу сказать, что только этот остров обитаем, он велик, его топография запутанна, средства сообщения примитивны, но моя группа уже идентифицировала характерные признаки различных культур.

— Я говорила с Рогаром больше часа, — ответила Эвалит все тем же тусклым голосом, глядя все такими же тусклыми глазами, что и раньше. — Мне известна техника допроса, и ему пришлось несладко. Он вынужден был говорить.

Локсонцы не так отсталы, как их технология. Сотни лет дикари грозят их пограничным районам. Это заставляет их совершенствовать разведку. Рогар в деталях описал мне всю ее структуру. От нее мало практической пользы, но зато они всегда хорошо информированы о происходящем. И хотя их племенные обычаи различны, каннибализм повсеместен. Вот почему никто в Локсоне об этом никогда не упоминал. Это считалось само собой разумеющимся, они думали, что и у нас есть свой способ добывать человеческое мясо.

Чена спросила:

— И люди все это… хм… терпят?

— Да, конечно. Они для этого специально выращивают рабов. Но у большинства жите— лей равнин слишком примитивная технология. Некоторые используют для этого войну или просто убивают. Кроме того, и внутри племени происходят постоянные стычки. Или… впрочем, какая разница? Факт состоит в том, что повсеместно мальчики, достигнув зрелости, проходят ритуал, который заключается в поедании мяса взрослого человека.

Чена закусила губу.

— Великий Хаос! Но из-за чего же все это началось? Компьютер! Долго ты еще там?!

— Готово, — произнес металлический голос из ящика, стоящего на пульте. — Сведения о каннибализме среди людей немногочисленны, потому что это редкость. На всех когда-либо известных планетах каннибализм находится под запретом и является лишь историей, хотя иногда он считается простительным, как вынужденная мера, когда нет другой возможности для спасения жизни. Иногда встречаются крайне ограниченные формы того, что можно назвать церемониальным каннибализмом, или, например, поглощение малых количеств крови друг друга при принесении клятвы верности и дружбы фалькенами Логланны.

— Хватит, — перебила Чена. — Спазмы в горле делали ее голос непомерно высоким. — Только здесь, похоже, они выродились настолько, настолько, что… Или это не вырождение? Может, возврат? Что известно о старушке— Земле?

— Информация отрывочна. Помимо того, что многое было утеряно во время Долгой Ночи, трудность состоит еще и в том, что последние примитивные племена исчезли задолго до межзвездных перелетов. Но сохранились некоторые сведения, собранные древними учеными. Каннибализм иногда входил в ритуал человеческих жертвоприношений. Как правило, убитые не съедались. Но некоторыми религиями предписывалось употреблять в пищу тела жертв или отдельные их части. Иногда — особому классу, иногда — обществу в целом. Особенно это приветствовалось теофагами. Так, ацтеки Мехико приносили в жертву своим богам по несколько тысяч человек зараз. Это провоцировало войны и бунты, что в свою очередь помогало европейским конкистадорам заполучить союзников среди местного населения. Большинство пленных просто казнили, а их сердца клали перед алтарем. Но все же есть один культ, где тела жертв делили среди жрецов. Каннибализм бывает также и формой магии. Человек, поедающий мясо другого, надеялся, что к нему перейдут все качества съеденного. Это было принципиальным мотивом каннибализма в Африке и Полинезии. Современники писали, что человеческое мясо очень вкусно, да это и легко понять, ведь эти области бедны белком. Единственный сохранившийся в истории случай нецеремониального систематического каннибализма — это американские караибы. Они ели человеческое мясо лишь потому, что предпочитали его любому другому. Особенно им нравились дети, и поэтому они обычно похищали женщин из других племен, чтобы мяса всегда хватало. Из-за этой-то отвратительной склонности, в основном, караибов и истребили до последнего человека европейцы, — компьютер смолк.

— Я могу понять европейцев, — поморщилась Чена. Эвалит подняла брови, но лицо ее оставалось таким же невыразительным, как и голос.

— Разве ты забыла, что должна быть объективным исследователем?

— Помню, помню. Все-таки существует и такая вещь, как рассудок. И они убили Денли.

— Не они, а один из них. Я его найду.

— Но он всего лишь порождение среды и болен болезнью, поразившей всю его расу, — Чена сделала глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. — Болезнь, как мы видим, стала нормой поведения, — заключила она. — Осмелюсь предположить, что все началось в Локсоне. Культура всегда передается от более благополучных народов к менее благополучным. И поскольку этот остров единственный, и прошло уже два столетия, ни одно племя не избежало заразы. Позднее локсонцы тщательно отработали и рационализировали эту практику. Дикари оставили жестокость неприкрытой. Но у равнинных жителей и у горных образ жизни частично базируется на каннибализме.

— Можно ли отучить их от этого? — спросила Эвалит без малейшего интереса.

— Да, со временем. Теоретически. Но… я достаточно знаю то, что случилось на старушке-Земле и в других мирах, когда развитые общества пробовали перестраивать более примитивные. Структура общества разрушалась, так и должно быть. Подумай о том, что будет, если мы прикажем этим людям отменить их ритуал. Они не послушаются, их дети должны стать взрослыми. Они знают, что мальчик не станет мужчиной, если не съест кусок человечьего мяса. Нам придется воевать с ними, убить большинство из них, а остальных сделать пленниками. И тогда следующее поколение ребят достигнет зрелости без волшебной пищи… что потом? Можешь ты себе представить это деморализованное общество? Массовое чувство неполноценности, потерю той традиции, которая обеспечивала признание личности? Милосерднее будет разбомбить весь остров, — Чена покачала головой.

— Нет, — сказала она хрипло. — Единственный приемлемый для нас способ добиться успеха — действовать не торопясь. Можно послать миссионеров. С помощью их наставлений и собственного примера мы сможем добиться того, что аборигены, спустя одно-два поколения, сами откажутся от обычая. Но нам просто не хватает для этого сил. Слишком долго ждать. В галактике достаточно миров, которым будет более полезна та малая помощь, которую мы способны им оказать. Я, пожалуй, рекомендовала бы оставить эту планету в покое.

Эвалит немного помолчала, прежде чем ответить.

— Это отчасти из-за твоей собственной реакции?

— Да, — согласилась Чена, — я не могу преодолеть свое отвращение. И у меня, как ты заметила, должна быть профессиональная объективность взглядов. Поэтому я скажу, если даже Линия начнет вербовать миссионеров, я сомневаюсь, что это принесет пользу. — Она поколебалась. — Ты сама, Эвалит… — Кракенка поднялась.

— Мои чувства здесь ни при чем, — сказала она. — Это мой долг. Спасибо за помощь. — Она повернулась на пятках и вышла строевым шагом. Химический барьер рухнул. Эвалит стояла перед маленьким домиком, который, принадлежал ей и Денли, боясь войти. Солнце висело над самым горизонтом, и поселок был полон теней. Над головой молчаливо кружила змееподобная тварь с птичьими крыльями. Из-за складов доносились звуки шагов, незнакомой, речи, всхлипывание деревянной флейты, Воздух становился прохладным. Она поежилась. Их дом стал слишком пустым. Кто-то шел ей навстречу. Она узнала эту женщину. Альсабета Мендейн с Новой Америки. Лучше войти в дом, чем выслушивать ее благоглупости. Эвалит преодолела последние три шага и захлопнула за собой дверь.

ДЕНЛИ НИКОГДА НЕ ПРИДЕТ СЮДА. НИКОГДА.

Для него это помещение не было пустым. Оно, пожалуй, было даже слишком переполненным. Стул, на котором он обычно сидел, читая потрепанный том стихов, которых она не могла понять, и поэтому постоянно поддразнивала его, стол напротив, за которым он обычно пил за нее и осыпал ее поцелуями, крошечная кладовка, где висела его одежда, поношенные шлепанцы, кровать — все это кричало о нем. Эвалит быстро прошла в лабораторию и задернула занавеску, отделявшую ее от жилого помещения, кольца загрохотали. Этот звук был просто ужасен в наступающих сумерках. Она закрыла глаза и сжала кулаки, тяжело дыша. «Я не буду мягкотелой, — внушала она себе. — Ты всегда говорил, что полюбил меня за силу… и за кучу других восхитительных черточек, добавлял ты с улыбкой, и я до сих пор это помню… и я не позволю, чтобы исчезло хоть что-то, что ты любил…»

— У меня теперь будет много дел, — сказала она ребенку Денли. — Начальство согласится с увещеваниями Чены и повернет корабль домой. У нас останется не так уж много дней, чтобы отомстить за папку.

Ее глаза вдруг широко раскрылись. «Что это со мной? — подумала она в замешательстве. — Я разговариваю с мертвецом и неродившимся ребенком». Она отвернулась от лежащего на полу флюороскопа и направилась к компьютеру. Размерами он не отличался от других. Им пользовались, пользовался и Денли. Но она не могла оторвать глаз от знакомых вмятин и царапин на поверхности ящика. Так же, как не могла убежать от его микроскопа, анализатора, хроматографа, биологических образцов. Она заставила себя сесть. Сейчас не мешало бы выпить, но нужна ясность сознания.

— Включись, — приказала она. Загорелись желтые буквы «ВКЛ». Эвалит потерла подбородок, подбирая слова.

— ЗАДАЧА, — сказала она наконец. — Выследить равнинного жителя, имеющего при себе несколько килограммов человеческого мяса и крови одного из членов экспедиции и скрывающегося в джунглях. Убийство произошло шесть часов назад. Можно ли найти и как?

Ей ответило глубокое гудение. Она продолжала ждать, представив себе цепь: сигнал мчится на лазер на космическом пароме, в небо на ближайший спутник, на следующий, на следующий, вокруг выпяченного брюха планеты, мимо солнца-великана, мимо необжитых планет, пока импульсы не достигнут корабля-матки, потом внутрь в, безжизненный мозг, который переправит вопрос в подходящий информационный банк, затем — на сканнеры, которые, заставляя резонировать молекулу за молекулой, перебирают много больше битов информации, чем это необходимо; сведения с сотен, а может, с тысяч миров; сведения, прошедшие сквозь крушение Империи и последующие темные века, видение, дошедшее до старушки-Земли, которой, возможно, уже нет. Она испугалась этой мысли и переметнулась на родной Кракен. «Мы вернемся туда, — пообещала она ребенку Денли. — Там ты будешь жить в стороне от этих машин и вырастешь таким, каким пожелают боги».

— Конкретно, — произнес искусственный голос, кто из членов экипажа пал жертвой преступления?

Эвалит пришлось облизнуть губы, прежде чем ответить на этот вопрос.

— Денли Сайрн, твой хозяин.

— В таком случае возможность поимки желаемого местного жителя может быть осуществлена. Дополнительные данные сейчас будут просчитаны. Не желаете ли пока ознакомиться с основными соображениями.

— Да.

— Биохимия атейнцев развилась по пути, аналогичному земному, — сказал голос. — И первые колонисты не испытывали трудностей с разведением земных культур. Так они и наслаждались дружелюбием природы, а популяция становилась достаточно большой, чтобы не бояться расовых изменений в результате мутаций или генетического износа. Кроме того, не существовало никаких факторов естественного отбора, вызывающих изменения. Вследствие этого современное население Атейна мало отличается от земного, на основании чего их биохимия и психология известны в подробностях. То же самое относится к большинству колонизированных планет, о которых имеются сведения. Там, где есть биохимически отличные виды, это является следствием того, что местные жители первоначально состояли из представителей планеты, сильно отличающейся условиями. Случайность или адаптация к местным условиям редко приводят к идеальным радикальным изменениям биотипа. Например, мощная фигура среднего кракенца — реакция организма на чрезвычайно высокую гравитацию, его размер помогает легче переносить холод, его светлые волосы хороши для жизни под солнцем, бедным ультрафиолетовыми лучами. Но его предки уже были наделены всеми этими признаками. Его отклонения от них незначительны. На них не влияют ни жизнь на землеподобных планетах, ни смешанные браки. Изредка, однако, происходят большие отклонения. Их появление обусловлено либо малыми размерами популяции, либо резко отличающимися от земных условиями, либо и тем и другим. Популяция может либо быть малой, из-за того что планета не может прокормить больше, либо стать малой в результате враждебных действий во времена крушения Империи. В первом случае имеют значение генетические изменения, во втором — мутационные. Эти факторы, скорее, влияют на внутреннюю секрецию и ферменты, нежели на анатомию, а это затрагивает и физиологию, и психологию. Хорошо известны такие случаи, как реакция жителей Гвидоны на никотин и их определенную леность, а также употребление ифрианами незначительных доз свинца. Вследствие таких различий обитатели этих планет полностью стерильны по отношению друг к другу. Пока этот остров подвергнут лишь поверхностному изучению… — Эвалит вздрогнула, освобождаясь от гипноза мерно падающих слов, — ясно лишь одно. Здесь произрастает очень мало земных культур. Сперва их было больше, но они погибли после того, как были утеряны способы их возделывания. Человек вынужден был употреблять в пищу, в основном, местные растения. В них ничтожно мало элементов, необходимых для полноценного питания. Например, в оставшихся земных растениях содержится витамин «С». Сайрн наблюдал, как люди употребляют огромное количество травы и листьев этого вида, а флюороскопические снимки показали, что это сильно изменило их пищеварительный тракт. Ни один из них не пожелал дать кожу, кровь, слюну, не позволили взять анализы даже у мертвецов. — «Боятся магии», — мрачно подумала Эвалит, — …но тщательный анализ мяса животных показал, что в нем почти нет тех аминокислот, без которых привычка к нему может привести к изменениям на клеточном и молекулярном уровне. Возможный тип и степень подобного изменения можно рассчитать… Расчеты эти как раз закончены, — голос умолк, и Эвалит вцепилась в подлокотники, не в силах перевести дыхание. — И ответ благоприятен, мясо атейнца чужеродно данной жизни. Оно может быть усвоено, но организм местного жителя будет выделять определенные соединения, что приведет к характерному запаху дыхания и кожи, а также мочи и кала. Это хорошо тем, что может быть обнаружено посредством новейшей сыскной техники на расстоянии нескольких километров даже спустя шестнадцать-семнадцать часов. Но поскольку молекулы расщепляются и претерпевают химические изменения, рекомендуется действовать побыстрее… — Я НАЙДУ УБИЙЦУ ДЕНЛИ… — темнота вокруг Эвалит наполнилась ревом.

— Следует ли заказать для вас нужные организмы и выдать подходящую программу поиска? — спросил голос. — И то и другое может быть у вас через три часа.

— Да, — она запнулась. — Да… нет ли еще какого-нибудь совета?

— Туземец не должен погибнуть, а должен быть подвергнут заключению и изучению и ничему другому, чтобы экспедиция могла завершить дело до конца.

«Это речь машины», — мысленно закричала Эвалит. Она была спроектирована для исследования и ни для чего больше. Но она принадлежала ему. И ее ответ был в какой-то степени ответом Денли, в такой, что она не смогла сдержать слез.

Единственная огромная луна, находившаяся в последней четверти, поднялась сразу же после заката, утопив почти все звезды в своем сиянии. Джунгли были вымощены серебром и укутаны темнотой. Снежная шапка Маунт Бурус неестественно пылала над горизонтом. Ветер свистел в ушах Эвалит, пригнувшейся на грави-санях. Он был наполнен ароматами, холодал кожу, хотя ночь была не холодной, и клокотал за спиной. Где-то каждые несколько минут что-то кричало и немедленно слышался ответный крик. Она хмуро поглядывала на индикатор, светящийся на приборной панели. Проклятье и Хаос! Мору должен быть где-то поблизости. Он просто не мог за это время убежать из долины, математическая модель гарантировала это. Если она растратит всех жуков раньше, чем найдет его, можно Ли считать, что он мертв? Она должна найти даже тело, если только оно не закопано слишком глубоко. Здесь. Она перевела сани на свободное парение. Взяла следующую склянку и выпрямилась, чтобы открыть ее. Жучки вылетели, словно дымок повис в лунном свете. Снова ошибка? Нет, погодите! Разве они не выстроились в линию, хорошо видную в лунном свете и не ринулись вниз? Сердце ее замерло, она наклонилась к индикатору. Антенны нейродетектора не качались из стороны в сторону, как раньше, а указывали на 32 градуса ниже горизонта. Только концентрация жучков могла заставить вести их так. И только определенное сочетание молекул, различить которое могли эти жучки, могло заставить их лететь на источник.

— А-а-а!.. — она не могла удержаться от крика стервятника, увидевшего добычу. Но сразу же закусила губу, не замечая как с подбородка закапала кровь… В молчании она повела сани дальше. Расстояние было невелико, всего несколько километров. Она пошла на снижение на лесной прогалине. Среди зарослей поблескивали покрытые пеной лужи. Деревья поднимались сплошной стеной. Эвалит опустила на глаза инфракрасные очки. Стала видна крыша небольшой хижины. Сверху она была укрыта диким виноградом и ветвями растущих рядом двух гигантских деревьев. Жучки толклись у входа.

Эвалит остановила сани в метре от земли и встала на ноги. Парализующий пистолет выскользнул из кобуры в правую руку. Левая легла на бластер. Из хижины выглянули двое сыновей Мору. Жучки вились вокруг них, как туман, скрывая их фигуры.

«Конечно, — подумала Эвалит, не впадая, однако, в дикую ярость, — я должна была подумать о том, что они настоящие обжоры». Сейчас они как никогда походили на гномов. Обтянутые кожей кости, животы, вздувшиеся от постоянного недоедания. Кракенские мальчишки в их возрасте бывают раза в два выше, они начинают становиться мужчинами. Эти же обнаженные тела принадлежали детям, которым для смеха придали некоторые черты взрослых. Следом появились родители, скрытые роем жучков. Мать закричала. Эвалит разобрала лишь несколько слов. «Что случилось… помогите… что это за?..»

Но ее внимание было приковано к отцу, к Мору. Хромающий, споткнувшийся о порог, он навел ее на мысль о большом жуке, выбирающемся из кучи отбросов. Но она узнала эту лохматую голову, хотя ее мысли были о другом. У него был каменный нож, наверняка тот самый, которым он зарезал Денди.

«Я должна его вырвать, вырвать вместе с рукой, — подумала Эвалит. — Я оставлю его в живых, когда разоружу голыми руками, и пусть он посмотрит, как я буду кончать его чертово отродье!» Тишину снова разрезал крик жены. Она увидела металлическую платформу и стоящую на ней великаншу со сверкающими в свете луны глазами.

— Я пришла к тому, кто убил моего мужа, — сказала Эвалит.

Мать снова закричала и бросилась вперед, заслоняя собой детей. Отец попытался закрыть ее, но хромая нога подвернулась, и он упал лицом в лужу. Пока он протирал глаза, Эвалит выстрелила в женщину. Пистолет сработал абсолютно бесшумно, она дернулась и упала на землю.

— Бегите! — закричал Мору детям. Он бросился к саням. Эвалит потянула за рычажок. Платформа описала круг, вздымаясь над головами детей. Она выстрелила в них сверху, куда Мору не мог дотянуться. Он склонился над ближайшим ребенком, взял его тело на руки и взглянул вверх. Лунный свет безжалостно струился на него.

— Что ты будешь делать еще? — выкрикнул он. Она парализовала и его, совершила посадку, быстро связала всех четверых. Затаскивая их в сани, она обнаружила, что они даже легче чем она ожидала. Ее вдруг прошиб пот. Комбинезон прилип к телу. Она задрожала, словно в лихорадке. В ушах зазвенело.

— Мне хотелось бы изуродовать тебя, — сказала она. Голос ее прозвучал далеко и незнакомо. Где-то в глубине шевельнулась удивительная мысль, зачем она разговаривает с потерявшими сознание, да еще на чужом языке. — Я бы хотела, чтобы ты не вел себя так. Это заставляет меня помнить о том, что сказал компьютер, о друзьях Денли, которым ты нужен для исследования. Я понимаю, слишком удобный случай после того, что ты сделал, согласно объединенному своду законов мы имеем право арестовать тебя, и не один из его друзей не будет особенно интересоваться по поводу третьих чувств. Нет, они не будут негуманными. Несколько проб ткани, куча исследований, анестезия, где это надо. И не со зла, это будет просто клиническое исследование, насколько хватит наших возможностей. Вне всякого сомнения, ты будешь питаться гораздо лучше, чем когда-либо раньше, и конечно же, медики найдут какие-нибудь патологические изменения, отклонения, которые они смогут вылечить. А после всего этого, Мору, мы выпустим твоих жену и детей. — Она внимательно посмотрела в его испуганные глаза. — Я довольна тем, — сказала она, — что для тебя, не понимающего, что все это значит, настанут тяжелые времена. А когда они закончат, Мору, я буду настаивать на том, чтобы тебя отдали мне. Они не смогут мне в этом отказать. В конце концов твое собственное племя выгнало тебя. Правильно? Боюсь, что мои коллеги не дадут мне сделать больше, чем убить тебя, но уж на этом-то я настою.

Она включила двигатель и на полной скорости полетела в Локсон, стараясь добраться поскорее, пока еще могла довольствоваться такой малостью.

И дни без него, дни без него!

А ночи были желанны. Если она не вырабатывалась за день, то пила таблетки. Он редко приходил к ней по ночам. Но она должна была выносить эти долгие ночи и не отгонять его таблетками. К счастью, перед стартом было полно работы, и у экспедиции не хватало рабочих рук, а делать все надо было немедленно. Все имущество должно быть собрано, упаковано, переправлено на корабль и загружено в трюм. Надо было подготовить саму «Новую Зарю», опробовать и испытать все системы. Эвалит, высококвалифицированному микротехнику, приходилось быть то механиком, то пилотом катера, то командовать погрузчиками. В довершение ко всему она снова вспомнила об оборонной технике поселка. Капитан Дженифер был взбешен.

— В чем дело, лейтенант? Местные жители и так синеют, едва увидят нас. Они наслышаны о том, что вы сделали. А тут еще это шастание по небу, приведение в готовность роботов и тяжелой техники с наступлением темноты. Мне стоило большого труда убедить их не покидать город!

— И пускай бы драпали! — огрызнулась она. — Наплевать!

— Мы пришли сюда не для того, чтобы убирать их, лейтенант.

— Нет. Однако, на мой взгляд, они с удовольствием поубивали бы нас, капитан, если бы представился удобный случай. Представьте только, какие специфические соединения могут находиться в нашем теле, капитан.

Он вздохнул и уступил. Но когда она отказалась принять Рогара, находясь внизу, он приказал ей сделать это и быть вежливой.

Клев вошел в лабораторию, она не хотела пускать его в жилое помещение, с подарком, который он нес обеими руками, — мечом из имперского металла. Она пожала плечами, любой музей, конечно, был бы рад приобрести подобную вещь.

— Положи его на пол, — велела она. Поскольку она занимала единственный стул, он остался стоять. И он казался маленькими старым в своих одеждах.

— Я пришел, — произнес он шепотом, — сказать, что Локсон рад, что Рожденная Небесами совершила свою месть.

— Совершает, — поправила она.

Он не мог встречаться с ней глазами. Она непрерывно, в упор глядела на его поредевшие волосы.

— Раз Рожденная Небесами может так легко находить то, что пожелает, она видит правду в сердцах людей Локсона, видит, что мы никогда не замышляли ничего дурного против ее народа. — Это, пожалуй, было сказано, чтобы услышать ответ. Он сцепил пальцы. — Зачем вы бросаете нас? Когда вы пришли в первый раз, когда мы начали узнавать вас, и вы заговорили на нашем языке, вы говорили, что останетесь на многие луны, а затем придут другие, чтобы обучать нас и торговать, и наши сердца возрадовались. Не тем товарам, которые вы могли бы начать продавать нам однажды, не тому, что ваши мудрецы говорили о преодолении голода, болезней, опасностей и горя. Нет. Наше ликование происходило больше из-за чудес, которые вы нам открыли. Мир, который был так узок, неожиданно сделался огромным. А теперь вы уходите. Я спросил однажды, набравшись смелости, и твои люди сказали, что никто из вас не вернется. Что мы сделали не так и как мы можем исправиться, скажи, Рожденная Небесами?

— Вы должны прекратить использовать людей как животных, — выдавила Эвалит сквозь сжатые зубы.

— Я понял… не сразу… что вы, со звезд, считаете неправильным то, что происходит в священном месте. Но мы делаем это один раз в жизни, Рожденная Небесами, и только потому, что это нам необходимо!

— Ничего вам не надо.

Рогар упал перед ней на колени.

— Может, это и так для сошедших со звезд, — взмолился он, — но мы простые смертные. Если наши сыновья не достигнут зрелости, они никогда не смогут иметь детей, и последний из нас одиноко умрет в мире смерти, и некому будет разбить ему череп, чтобы выпустить душу… — он рискнул поднять на нее взгляд. То, что он увидел, заставило его всхлипнуть и отползти назад, на солнцепек. Позднее Эвалит увидела Чену Дарнад.

Они выпили и немного поболтали о всякой всячине. А потом антрополог сказала:

— Ты плохо пообщалась с Сейчемомо.

— Какое твое дело… — но тут кракенка вспомнила, что все разговоры записываются, чтобы потом можно было их исследовать. — Что я должна была, по-твоему, сделать? Поцеловать этого людоеда в губы?

— Нет, — поморщилась Чена. — Думаю, что нет.

— Ты первой подписалась под рекомендацией покинуть эту планету.

— Да, но… я теперь не знаю. Мне будет так плохо потом. Да и сейчас. Однако… Я смотрела, как медики работают с твоими пленниками. Ты не видела?

— Нет.

— Посмотри, как они ползают на коленях, тянутся друг к другу и кричат, когда их привязывают в лаборатории, и как все они держатся друг за друга, когда их возвращают в камеру.

— Но ведь им не причиняют никакой боли.

— Конечно, нет, но они не могут в это поверить. И их нельзя пичкать транквилизаторами, пока они не обследованы. Иначе результаты будут неверными. Их страх перед абсолютной неизвестностью… Знаешь, мне пора кончать эти наблюдения, я больше не могу — Чена помолчала, глядя на кракенку. — А вот ты сможешь.

Эвалит покачала головой.

— Я тоже не в восторге от всего этого. Я застрелю убийцу, потому что этого требует моя честь. Остальные могут уйти, даже мальчишки. Даже несмотря на то, что они ели… — Она налила себе еще и залпом выпила. Пищевод словно охватило пламя.

— Я бы этого не хотела, — сказала Чена. — Денли это бы не понравилось. У него была пословица, он говорил, что она была очень старая… он ведь был из нашего города, и я знала его больше, чем ты. Я слышала, как он говорил раза два или три: «Стоит ли убивать врагов, если их можно сделать друзьями?»

— Подумай о ядовитых насекомых, — отпарировала Эвалит, — вряд ли ты будешь с ними дружить. Скорее, ты их раздавишь каблуком.

— Но этот туземец сделал это, потому что таким его сделало общество, — голос Чены становился все более настойчивым, она наклонилась и взяла руку Эвалит в свою, но та оставалась неподвижной. — Что значит одна жизнь, один человек по сравнению с теми, кто живет рядом, и теми, кто ушел из жизни раньше? Каннибализм не был бы обнаружен на этом острове повсеместно, в каждой группировке — а ведь они так отличаются друг от друга-не будь он необходимой потребностью этой расы.

Эвалит усмехнулась, чувствуя поднимающуюся в ней ярость.

— Что это за раса, если она дошла до этого! И как насчет того, чтобы посчитаться и с моими необходимыми потребностями? Я возвращаюсь домой, чтобы растить ребенка Денди в стороне от вашей цивилизации слюнтяев. Он вырастет и не будет знать позора оттого, что его мать оказалась слишком слаба и не сумела добиться справедливости. А теперь, извини. Мне завтра рано вставать. Надо будет принимать катер, а потом разгружать его.

Эта задача требовала времени. На следующий день Эвалит освободилась только перед закатом. Она чувствовала себя более усталой, чем обычно. И более умиротворенной. Саднящее воспоминание о том, что произошло, ушло куда-то вглубь. В голове вертелась мысль абстрактная, но не шокирующая, не предательская. «Я молода. Наступит время, и придет новый мужчина. Я не буду любить тебя меньше, дорогой».

Она шла по тропинке, оставляя на собой шлейф пыли. Поселок был наполовину разобран, соответствующее количество персонала находилось на корабле. Под желтоватым небом тихо спускался вечер. Среди машин и домиков сновали те, кто еще остался. Локсон лежал притихший, таким он стал в последнее время. Поднимаясь в домик Дженифера, она порадовалась даже звуку собственных шагов. Он сидел большой и неподвижный возле экрана, ожидая ее.

— Обход закончен и происшествий нет, — доложила она.

— Сядьте, — сказал он.

Помолчав, Дженифер напряженно сказал: — Медики закончили работу.

Это было ударом. Эвалит заметалась в поисках слов.

— Так скоро? Я хочу сказать, ну, что у нас так мало оборудования и так мало людей, которые в этом что-то понимают и без Денли, специалиста по внеземной биологии. Нужно, наверное, более тщательное исследование… на хромосомном уровне, если не глубже… не надо забывать и о физической антропологии… Может, всем этим надо заняться еще раз?

— Все так, — согласился Дженифер. — Не найдено ничего, что могло бы представить хоть какой-нибудь интерес. Возможно, что-нибудь и нашлось бы, если бы ребята Удена знали бы, что искать. Тогда они смогли бы выдвинуть гипотезу, проверить ее на организме и прийти к пониманию того, как все это происходит. Вы правы, Денли обладал профессиональной интуицией, которая могла бы направить нас куда надо. Не обладая ни интуицией, ни практическим опытом, лишенные всяческой помощи от этих напуганных, невежественных дикарей, они вынуждены действовать почти наугад. Они нашли некоторые странности в пищеварительной системе, которые не могут быть объяснены здешней экологией.

— Тогда почему они остановились? Все равно мы не можем улетать раньше, чем через неделю?

— Они сделали это по моему приказу, после того, как Уден показал мне, что у них, творится, и сказал, что бросает это занятие, чтобы я не говорил.

На губах Эвалит мелькнула презрительная улыбка.

— Вы имеете в виду психологическую пытку?

— Да. Я видел эту истощенную женщину, привязанную к столу. Ее тело было опутано проводами разных измерительных приборов, которые громоздились вокруг, щелкали, гудели, вспыхивали. Она не видела меня, ее глаза были ослеплены страхом. Она, наверное, считает, что ее лишают души. А может, все обстоит еще хуже и с ней делали что-то еще более страшное, чему она даже и названия не знает? Я видел ее детей в камере, держащихся за руки. Они на пороге зрелости, как это отразится на их психосексуальном развитии? Я видел их отца, лежащего рядом, напичканного наркотиками после того, как он попытался проломиться сквозь стену. Уден и его ребята говорили мне, что они пытались с ними подружиться, но у них ничего не вышло. Это и понятно, потому что пленники знают, что находятся во власти той, которая ненавидит их ненавистью, Способной достать их даже в могиле. — Дженифер помолчал. — Все на свете имеет свои пределы, лейтенант, — продолжил он, — включая и науку и наказания. Особенно, если оказывается, что шанс открыть еще что-нибудь очень мал. Я приказал закончить исследование. Завтра ребят и их мать доставят к дому и отпустят.

— Почему не сегодня? — спросила Эвалит, почти зная, что он ответит.

— Я надеюсь, — сказал Дженифер, что вы согласитесь отпустить с ними и Мору.

— Нет!

— Ради бога!..

— Вашего бога, — Эвалит смотрела в сторону. — Я не в восторге от всего этого, капитан. Я уже, кажется, хочу и сама забыть про свой долг. Но ведь Денли погиб не в честном бою и не в вендетте… Его зарезали, словно поросенка. Каннибализм — это зло, он превращает человека в хищное животное. Я не верну его, но несколько уравняю предметы, превратив каннибала в опасное животное, которое надо убить.

— Понимаю, — Дженифер уставился в окно. Предзакатные тучи надели на его лицо маску. Наконец он холодно сказал:

— Законы Объединенных Планет и этой экспедиции не оставляют мне выбора. Но у нас не будет вампирских церемоний и делать вам все придется самой. Пленник будет доставлен тайно после наступления темноты. Вы разделаетесь с ним и примите участие в кремации.

Ладони Эвалит покрылись потом.

— Я никогда не убивала человека, безоружного, беспомощного человека!

«Но он это сделал», — подумала она и вслух сказала:

— Понятно, капитан.

— Очень хорошо, лейтенант. Сейчас можете подняться наверх и помочь с обедом. Вы приступите к делу, — Дженифер посмотрел на часы, — в двадцать шесть ноль-ноль.

Эвалит сглотнула, борясь с сухостью в горле.

— Это не слишком поздно?

Я хочу, — ответил он, — чтобы лагерь уснул. — Их взгляды столкнулись, — и чтобы у вас было время подумать.

— Нет! — она выпрямилась, словно под брошенная пружиной, и шагнула к двери.

Его голос догнал ее:

— Денли тоже просил бы тебя об этом.

Ночь пришла и заполнила комнату. Эвалит не в силах была подняться, чтобы включить свет, стул, который так любил Денли, словно не пускал ее. В конце концов она вспомнила про медикаменты. У нее осталось мало таблеток. Одной было вполне достаточно для того, чтобы облегчить выполнение экзекуции. Не оставалось сомнений, что Дженифер распорядился, чтобы Мору дали транквилизатор — уж теперь то, наверняка, — перед тем, как доставить его сюда. Почему бы и ей не обрести спокойствие с помощью таблеток? Это было бы нечестно. Почему?

— «Я не знаю. Я больше ничего не понимаю. А кто понимает? Один Мору. Он знает, зачем убил и освежевал человека, который ему доверял». Эвалит вдруг обнаружила, что грустно улыбается в темноте. Он был суеверен, его верный проводник. Он видел, как у его детей появляются первые признаки возмужания. Это должно было его немного поддерживать. Странно, что при таком стрессе все-таки началась внутренняя перестройка молодых организмов. Скорее, тут можно было ожидать задержку. Правда, пленники были посажены на сбалансированную диету, и медицинское вмешательство, видимо, избавило их от хронических заболеваний. И все-таки это очень странно. Кроме того, у нормальных детей в нормальных условиях за столь короткое время никак не могли появиться отчетливые внешние признаки. Денли было бы тут над чем поломать голову. Она словно увидела его, нахмурившегося, потирающего подбородок, улыбающегося уголком рта от удовольствия решения новой проблемы.

«Я должен дойти до этого сам, — услышала она его голос. — Из этого может получиться небольшой переворот. — Как? — спросил бы его Уден, отделенный от него кружками пива и табачным дымом. — Ведь твоя область — общая биология. Я ничего не хочу сказать, но психология человека в нее не входит. — Хм-м-м. И да, и нет. Моя работа — изучать земной растительный и животный мир и то, как он приспосабливается к условиям новых планет. А человек — тот же представитель животного мира…»

Но Денли не было, и никто другой не был в состоянии выполнить его работу… Быть хотя бы частью его, но она бежала от этой мысли и от мысли о том, что ей сегодня предстоит сделать. Она сосредоточилась на том, что кто-то из людей Удена должен был попробовать использовать знания Денли. Как заметил Дженифер, только Денли был способен предложить идею свежую, безумную, какие обычно приводят к открытиям. Уден и его помощники были рутинерами. Они даже не думали о том, чтобы использовать компьютер Денли, чтобы ознакомиться с его хранилищем информации. Да и зачем им это, если перед ними была чисто медицинская проблема. А ведь их нельзя было назвать глупыми. Боль, которую они причиняли туземцам, заставляла их избегать всего, что могло привести к дальнейшим исследованиям. Денли делал бы все по-другому.

Тьма вокруг сгустилась. Эвалит стало трудно дышать. Слишком жарко и слишком тихо. Слишком долго ждать, и она должна что-то предпринять, иначе растеряет всю свою решительность и не сумеет нажать на спуск. Она поднялась и вошла в лабораторию. Флюроскоп ослепил ее на мгновение, когда она повернула выключатель. Она подошла к компьютеру и сказала «Включись!» Единственным ответом был огонек индикатора. Окна были абсолютно черными, облака закрыли луну и звезды.

— Какое… — это прозвучало хриплым карканьем, но принесло разряженную злость. «Возьми себя в руки и говори членораздельно, идиотка, иначе какой матерью ты будешь ребенку, которого носишь?» Теперь она могла задать вопрос: «Какое объяснение, с точки зрения биологии, может быть дано поведению людей на этой планете?»

— Подобные явления объясняются, скорее, с точки зрения психологии и сравнительного анализа культур.

— М-м… — может быть, и так, — сказала Эвалит, — а может быть, и нет.

Она уцепилась за несколько мыслей и старалась не дать им затеряться среди множества других.

— Аборигены могут быть дегенератами, а не настоящими людьми.

— Я хочу, чтобы Мору жил. Просканируй все имеющиеся факты, включая подробные медицинские исследования, проводившиеся с четырьмя их них в последние дни. Сравни с базовыми земными данными. Дай мне приемлемые гипотезы, — она поколебалась. — Поправка, я имею в виду возможные гипотезы, все, что находится в прямом противоречии с фактами. Приемлемые гипотезы мы уже рассматривали.

Машина загудела. Эвалит закрыла глаза и вцепилась в край панели: «Денли, прошу тебя, помоги мне».

С другого конца вечности раздался голос:

— Единственный элемент поведения, который не может быть легко объясним такими причинами, как среда обитания и случайности исторического развития, это ритуал каннибализма, знаменующий наступление совершеннолетия. Согласно антропологическому компьютеру, это могло иметь своим началом человеческие жертвоприношения. Но компьютер отметил некоторые нелогичности этой гипотезы. А именно: религии Земли, осуществляющие человеческие жертвоприношения, сосуществовали с обществом землевладельцев, которые даже больше, чем охотники, зависели от плодородия почвы и хорошей погоды. Но принесение людей в жертву даже их ставило в неблагоприятные условия, что наилучшим образом показывает пример ацтеков. Локсон рационализировал эту практику, вводя систему рабов, и это свело к минимуму отрицательные явления. Но для равнинных жителей это настоящее зло, источник постоянных опасностей, поглощающий силы и ресурсы, которых у них и так мало, очевидно, что обычай, пусть даже перенятый у Локсона, был распространен среди всех племен. Значит, он имеет какой-то смысл, и задача состоит в том, чтобы определить какой именно. Методы добычи жертв сильно различаются, но потребность везде одинакова. Согласно утверждениям локсонцев, тела одного взрослого мужчины необходимо и достаточно для достижения зрелости четырем мальчикам. Убийца Денли Сайрна не мог унести труп целиком. То, что он взял, наводит на размышления. Отсюда следует, что у мужчины этой планеты может проявиться диптероидный феномен. Подобное ранее никогда не встречалось среди высших животных. Но и это не следует исключать. Причиной является изменение Y-хромосом. Проверку наличия этого изменения и, следовательно, правильности гипотезы, можно провести без особого труда.

Голос умолк. Эвалит услышала биение своего сердца.

— О чем ты говоришь?

— О феномене, обнаруженном среди низших животных некоторых миров, — ответил компьютер. — Он необычен. Поэтому хорошо и известен. Название ему дал один из видов навозной мухи Земли.

— Наконец-то забрезжил свет! Навозная муха… хорошо!

Машина продолжала объяснения.

Дженифер вел Мору. Руки дикаря были связаны за спиной, и космонавт неестественно возвышался над ним. Несмотря на это и на покрывающие его синяки, туземец ковылял очень уверенно. Облака разошлись, и луна пролила льдистый белый свет. Эвалит, ожидающая перед дверью, смотрела на опустевший поселок, на склоны с пилообразными крышами и на возвышающийся над ними кран, похожий на виселицу. Воздух похолодел, планета катилась к осени, и тихий ветерок принимался жалобно стонать позади пыльных дьяволов, мельтешащих на земле. Шаги Дженифера были слышны издалека. Он заметил ее и остановился. Вслед за ним остановился и Мору.

— Что они узнали? — спросила она.

Капитан кивнул.

— После вашего вызова, Удену пришлось здорово поработать, — сказал он. — Проверка оказалась сложнее, чем предполагал ваш компьютер. Впрочем, он был рассчитан на умение Денли, а не Удена. Уден никогда не додумался бы до этого без подсказки. Да. Все оказалось верно.

— Ну и как?

Мору молча ждал, пока шел этот разговор на непонятном ему языке.

— Я не врач, — тон Дженифера по-прежнему оставался бесцветным. — Из того, что говорил мне Уден, я понял только, что мужские особи здесь не могут созревать спонтанно. Они нуждаются в дополнительном гормональном толчке. Он упомянул тестосторон и видростерони что-то там еще необходимое, для того чтобы началась серия превращений, ведущая к зрелости. При отсутствии этого развивается евнухоизм. Уден считает, что после бомбежки уцелело слишком мало народа, и они прибегли к каннибализму исключительно ради того, чтобы при таких обстоятельствах мутационные изменения, которые исчезали бы сами собой, закрепились и распространились на всех потомков.

Эвалит кивнула.

— Понятно.

Полагаю, вы понимаете, что все это значит, — сказал Дженифер. — Прекратить каннибализм не составляет труда. Мы просто скажем им, что у нас есть новая и лучшая Священная Пища и докажем Это несколькими таблетками. Позднее будут доставлены животные земного типа, в мясе которых будет содержаться все необходимое. И, наконец, я уверен, что наши генетики смогут исправить дефект Y-хромосом.

Он не мог больше сдерживать себя. Его рот разошелся трещиной на выжженной зноем земле, и он хрипло бросил:

— Я хочу просить вас ради спасения целого народа! Я не могу. Поступайте, как знаете.

Эвалит шагнула вперед и остановилась около Мору. Он вздрогнул, не выдержав ее взгляда.

Она с удивлением повернулась к капитану.

— Так вы не дали ему наркотики?

Нет, — ответил Дженифер. — Я не собираюсь помогать вам, — он сплюнул под ноги.

— Хорошо, я рада, — она обратилась к Мору на его языке. — Ты убил моего мужа. Справедливо ли, что я хочу убить тебя?

— Да, это справедливо, — ответил он так же ровно, как и она. — Я благодарю тебя за то, что моя жена и дети отпущены на свободу. — Секунды две он помолчал. — Я слышал, что твой народ может годами хранить пищу и она не портится. Я буду рад, если ты сохранишь мое тело для своих сыновей.

— Я в этом не нуждаюсь, — ответила Эвалит. — И сыновьям твоих сыновей это будет не нужно.

В его голосе зазвучало легкое беспокойство.

— Ты знаешь, зачем я убил твоего мужа. Он был добр ко мне и подобен богу. Но я — хромец. У меня не было другого пути дать моим сыновьям то, в чем они нуждались. А время приближалось, и скоро могло стать слишком поздно, и они никогда не стали бы мужчинами.

— Я узнала от него, как это много — быть мужчиной, — сказала Эвалит.

Она повернулась к Джениферу, который напряженно ждал ее действий. На его лице отразилось недоумение.

— Я отомстила, — сказала она на языке Денли.

— Что? — машинально спросил он.

— После того, как я узнала о диптеройдном феномене, — сказала она, — все что мне было нужно, это сохранить молчание. Мору, его дети и вся его раса отныне будет приноситься в жертву в течение столетий, если не вечно. Я сидела, наверное, полчаса, наслаждаясь местью.

— И что же дальше? — спросил Дженифер.

— Я была удовлетворена и могла подумать о справедливости, — сказала она. Она взяла нож. Мору выпрямился. Она подошла к нему и разрезала веревку.

— Иди, — сказала она, — и помни о нем.