ОПЯТЬ СИНЯЯ ВОРОНА

Анна Секретарева надела самое лучшее платье плиссированное, расчесала густую челку и, погрозив своему отражению в зеркале кулаком, пошла в больницу с серьезным ответственным поручением. Ответственное поручение она получила от своего шестого класса, но платье надевать самое нарядное шестой класс вовсе ее не просил и челку расчесывать перед зеркалом совсем не приказывал.

Пришла Анна Секретарева в приемный покой и выяснила вмиг, что к Витьке Парамонову ее не пустят, что вот уже двенадцать с половиной часов он лежит без сознания. Ни мать, ни отца, ни бабушку к нему не пустили, так как врачам не ясна его болезнь и вокруг этого дела туман еще не рассеялся, а, наоборот, все еще больше запуталось. Анна Секретарева немного пошумела насчет ответственного поручения, но эти белые холодные айсберги, именуемые медицинским персоналом, ее и слышать не слышали.

Тогда Анна Секретарева, недолго подумав, применила тактику – прочитала список больных, к которым ходить можно, выбрала среди них одного с заковыристым именем-отчеством Никодим Архипович, натерла глаза кулаками и – в регистратуру.

– Мне к дедушке – заболел наш дедушка Никодим Архипович.

– Шестая палата.

Анна Секретарева взбегала по щербатым ступенькам и у всех, кто попадался ей навстречу, спрашивала:

– Где тут травматологическое отделение, палата номер два?

Ее направили в длинный коридор с кафельным полом. В конце коридора стоял медный широкоплечий бюст заслуженного академика из прошлого века. Анна Секретарева раскатилась по кафелю на кожаных подошвах, чуть не вонзилась в академика лбом и тут заметила сбоку в закутке никелированную каталку, а на каталке под простыней Витька Парамонов лежит, бледный с закрытыми глазами, нос в потолок, руки поверх простыни, вдоль тела.

– Парамонов, – строго сказала Анна Секретарева, – как тебе не стыдно, – и замигала, замигала глазами часто-часто, и голос у нее сразу сел и охрип.

С грохотом полыхали зори, сквозь красный трепещущий свет неустойчивый прорисовывалось голубое пространство.

– Каракуты кружевары, кар кадары, кар кадары! – прокричала где-то ворона. Просвистела крыльями. По-над Витькой прошел синий ветер.

Витька застонал, открыл глаза.

– Стреляй же ты, белогвардеец! Стреляй! На, прицеливайся в сердце… – Витька задышал носом для суровости. – Я Витька Парамонов! Вы еще услышите…

– Кружат, кружат круглеца ламца дрица хоп ца-ца. Крови надо?

– Что? – прошептал Витька. – Чего ты просишь?

– Крови надо?

Витька скомкал на груди белую простыню.

– Не нужно крови. Хватит крови…

Свет слегка прояснился, полыхнул зарницами, розовым рассветным лучом коснулся стен и Витькиного влажного лба.

– Витька, ну, Витька же…

Витька повернулся на голос. Возле него стоит девчонка.

– Я тебе кричу, кричу. Ты что, оглох?

Витька рванулся всем телом к ней и застонал. У него все болело, и в организме происходило нечто странное, словно все внутренние органы, толкаясь, искали свои места.

Анна Секретарева выглянула в коридор – нет ли кого, потом принялась ухом отыскивать Витькино сердце, показалось ей, что у Витьки Парамонова сердца нет, правда, это давно ей казалось, иначе зачем было бы человеку так всех пугать – все вокруг в панике, а он лежит себе нос кверху.

– Не вертись ты, – сказала ему Анна Секретарева.

– Нюшка, хорошо, что ты пришла, – забормотал он. – Я думал – ты так и не поверишь… Какая ты нарядная сегодня. Белые из города смотались, да?

Разговорившись, Витька на каталке сел. Но Анна Секретарева уложила его и простыней прикрыла.

– Лежи, лежи. Ты меня с кем-то путаешь, Парамонов, или бредишь.

– Нет, Нюшка, правда – ты красивая сегодня. И челка у тебя. Ты на одну девчонку похожа, на нашу старосту Анну Секретареву.

Шестой класс не наказывал Анне Секретаревой плакать, но она всхлипнула тоненьким голосом.

– А я и есть Секретарева Анна.

Свет вдруг сделался резким, солнечным. Он исходил от простыней, от белых стен, от кафельного пола и голубого неба за окном.

Витька дернулся, застонал:

– Где я?

– В больнице, где еще…

– А ты Секретарева Анна?

– А кто же? Чего ты на меня так смотришь?

– Секретарева! Секретарева, можно я тебя потрогаю? Ты в самом деле – ты! Вернулся! – Витька схватил себя за ворот рубахи и прошептал: – А как же заклинание? Не говорил я заклинания. Я заклинания ведь не говорил! Я точно помню – не говорил!

Анна Секретарева терпеливо вздохнула.

– Ну, Витька. Ну до чего же тяжело с больными – сиди и слушай всякий бред… Ну, Витька, я к тебе по делу. Мне поручили. Серьезно – крови надо?

– Чего?

– Ну, крови надо?

– Зачем?

– Тебе. Переливание. Весь наш класс уже здесь, в саду, в кустах стоят. Все готовы, как один. Я первая. – Анна Секретарева вытянула руку. – Не боюсь ни капельки. Пусть берут хоть литр. – И вдруг засмеялась. – Шестой «А» тоже пришел. Ругаются: «Вы кровь сдаете, а мы что – хуже?» Мы говорим, что мы не виноваты, если ты из нашего класса. А они кричат: «Имеем право – у нас кровь лучше, поскольку выше успеваемость!»

– А что со мной произошло? Как я сюда попал?

– Как что? Кошмарный случай…

В коридоре послышались шлепающие шаги. Анна Секретарева юркнула под Витькину каталку.

К Витьке подошла старая седая санитарка.

– Очнулся, – сказала она. – Лежи, дыши воздухом. Тут воздух целебный, насквозь лекарством пропитанный. Надышишься и очухаешься.

– А что со мною было? Наверно, магнитные потоки. Или, может, когда из искривления пространства выходил в ноль времени. В этот момент нужно голову в плечи втягивать, а я ж в беспамятстве летел и не втянул. За паралаксом не следил…

Санитарка пощупала ему лоб.

– Температура нормальная. Переучился… Велено тебя в нервную палату перекатить. Травм на тебе не найдено.

– А здесь у меня что? – спросил Витька, ткнув пальцем себе в горло.

– Царапина. У вашего брата, как у кошек, вся шкура изорвана.

Витька завопил:

– А шрама-то и не было! Это от пули.

Санитарка седой головой покачала, хотела что-то сказать, но именно в этот момент из кабинета заведующего отделением вышел старый, но еще достаточно дюжий мужчина с костылем.

– Очнулся? Доложи, что ты там делал? – спросил он у Витьки.

– Как что? Что надо, то и делал. Что мог. Конечно, нужно было подготовиться, подчитать кое-что, проконсультироваться. Тогда бы я еще побольше дел наделал. Я, знаете, наверно, приземлился не туда, когда летел сюда, обратно. Наверное, вонзился в дом.

– Туда ты приземлился – ко мне на плечи. Да если бы не я, ты бы в лепешку. – Мужчина поднял глаза к потолку, руки поднял. – Я ж ведь тебя поймал. Гляжу – летишь? Соображаю – лови, Степан. Подставил руки – и готово, поймал. Я, брат, и не таких ловил… – Он шлепнул себя по забинтованной ноге. – А это пустяк в деле – срастется.

Санитарка двинулась на него всей своей белоснежной массой.

– А вы тут голову ему не крутите. Голова у него и без вас слабая. Поймал! – Она перешла на ты. – Ишь ты – поймал! А я вот у заведующего спрошу, может, и тебя, старый болтун, нужно в нервное переводить. Глаза вином залил: споткнулся о мальчишку и ногу сломал, старый хвастун, болтун плешивый.

Мужчина пришел в ярость.

– Во-первых, не плешивый! Во-вторых, как ты знаешь, что я его не ловил? Ты на месте происшествия была? Не была. А кто «скорую помощь» вызвал? Я! На одной ноге скакал!

– Ишь ты, кавалерист какой выискался, – санитарка толкнула каталку никелированную, чтобы катить Витьку Парамонова в нервное отделение.

Под каталкой громко пискнула Анна Секретарева.

Санитарка на Витьку посмотрела строго.

– Пищишь? – и снова каталку тронула.

– Осторожнее. Тут человек, – сказала вылезая Анна Секретарева.

Санитарка открыла рот, наверно, чтобы насчет порядка объяснить. Но Анна Секретарева челку свою поправила и сказала вперед:

– Я делегация. Насчет цветов.

Из санитарки долго выходил воздух и, видимо, почти весь вышел, а именно – голос у нее стал тонким и всхлипывающим.

– Да что он сделал, чтоб ему цветы? Он подвиг, что ли, совершил?.. Пошла отсюда! Я вот сейчас тебя за челку…

Анну Секретареву заслонил мужчина с костылем. Она выглянула из-за его спины и прошептала:

– Витька, спроси. Ну, Витька…

– Крови надо? – спросил Витька у санитарки.

– Я ей сейчас дам крови!

– Не имеете права! – Анна Секретарева отбежала за широкоплечий медный бюст заслуженного академика. – Мы тут всем классом. Мы кровь пришли отдать. Другие отдают, а нам нельзя?

Санитарка шлепнула Витьку по рукам, чтобы за халат не цеплялся, и уже совсем приблизилась к академику, как вдруг по коридору прошел синий ветер. Губы у академика будто бы усмехнулись. Глаза из-под медных тяжелых бровей полыхнули багряным светом. А за окном кто-то громко сказал:

– Каракуты кружевары. Крагли крагли круглокрутки. Носовертки перевертки.

Санитарка обомлела от этих слов, почувствовала в животе жжение.

Анна Секретарева повернулась к окну… Глаза ее распахнулись во все лицо. На крыше невысокого больничного флигеля сидела возле трубы ворона, глядела на Анну Секретареву синим хрустальным глазом и как будто подмигивала.

– Ворона. Синяя-синяя! – крикнула Анна Секретарева. – Витька, смотри. Ну, смотри же – синяя ворона!

А Витька Парамонов все сам видел. В одну коротенькую секунду почувствовал он в себе такое состояние, как будто он крепко выспался, хорошо искупался в прохладной воде, с аппетитом позавтракал и сейчас все его мускулы просят движения, а душа – дела.

– Ура!!! Будет много меди! – закричал Витька. – И нам на памятники хватит! – Соскочил с никелированной каталки и припустил по коридору, по холодному чистому кафелю.