"Ожидание (три повести об одном и том же)" - читать интересную книгу автора (Погодин Радий Петрович)УТРОМ НА БАЗАРЕ– Вставай, хлопец, день уже окна выламывает, а ты всё подушку сосёшь. Славка вскочил. Поплескал холодной воды в глаза. Мама и бабка Мария пили в кухне чай. – Отца не ищи, – наказала мама. – Пускай хоть однажды он сам нас поищет. – Пошли, хлопец, со мной на службу, – предложил дед. – Тут женщины меж собой побеседуют, мабуть, разберутся сообща в вашем деле. Тебе дамские разговоры понимать не надо. – Иди, – коротко разрешила мама. Городок согревало солнце. Ветер смешивал запахи пашен, открытых хлевов и моря в один сильный и тёплый запах. Со стариком Власенко здоровались прохожие, всё больше пожилые, неторопливые. Со Славкой тоже здоровались. Славка думал о вчерашнем мальчишке в спортивной куртке. Он таращился по сторонам, надеясь на встречу. Он представлял, как протянет руку ему. Скажет: «Привет! Как дела?» И мальчишка ему ответит: «Привет! Как дела?!» Они поговорят и пойдут вместе. Славка даже сделал намёк старику, спросив: – Где же в вашем городе ребята? – Может быть, старик Василий вспомнит мальчишку и чего-нибудь скажет о нём. – Молодые ж кто где, – объяснил старик. – Которые в море на сейнерах, которые на рыбзаводе или там на консервном. Они на работе все чисто. Утром в городе старики власть берут. – Он остановился, посмотрел в даль сквозных бело-розовых улиц. – Когда капитан Илья пригонит из Одессы флотилию, город совсем опустеет. Все побегут в Африку. Все чисто. Дед Власенко шёл на рынок. – Это моя общественная служба, – говорил он. – Я – рыбнадзор от народа. Рыбак тоже бывает разный. Иной надёргает недозволенной рыбы и подзаныр её – продаст на базаре. – Маломерку выловят, – и большая ловиться не будет, – рассказывал он по дороге. – Это дело везде по-разному называется. В Крыму говорят – муган. У нас – подзаныр. По закону – браконьерство. А что касается меня, то я такому рыбаку в глаза плюну. Славка вертел головой, рассматривал город. В центре были каменные дома, трёхэтажные и четырёхэтажные. В витрине «Госфото» висели подкрашенные портреты. – Здесь мой знакомец Яша Коган работает, – уважительно похвастал дед Власенко. – Он теперь тоже старый. Уже который год на ощупь снимает. В витрине универмага, среди пальто и велосипедов, были разостланы картины. На одной – Максим Горький в широкой шляпе, на другой – Суворов весь в орденах… На бланках, приколотых к картинам, значилось: «Наименование—„Картина Горького“. Цена за один метр 15 рублей». Метр Суворова стоил на пять рублей дороже. Славка спросил у деда: – Почему разница? Дед поскрёб бороду, шевельнул сивой бровью. – Я, хлопец, в рисовании мало чего понимаю. Может, на Суворова больше краски пошло, у него одних орденов вон сколько. Старик Власенко с грустью подмигнул полководцу, сказал задумчиво: – В большом возрасте был человек, а тоже вон какой бойкий… – и заспешил к рынку. В начале лета на базарах народу мало. Что продают? Старую кукурузу продают, муку, молодых поросят. Ещё торгуют рыбой; бычками, ершами, барабулькой. Некоторые привозят из плавней судаков и лещей. А есть и такие купцы, что держат для покупателей красный товар под прилавком: молодую севрюжину, осетра и белугу. Специально для этих купцов каждое утро приходил на рынок дед Власенко. Рыбой торгуют всё больше женщины. Рыбаку самому торговать неудобно, да и времени жаль. – Здорово, купчихи! – зашумел дед. – Похвастайте же вашим товаром. Очень я люблю рыбный дух нюхать. Иные женщины почтительно здоровались со стариком, иные начинали брюзжать, обижаться. А которые помоложе – смеялись. Дед тоже смеялся, разводил руками. – Дюже у нас девки хороши. Дюже красивые. Болгары страдают, у них завсегда невест недостача. Нехай бы к нам ехали. Или японцы… Ксанка, пошла бы за японца? Крепкая, широкая в плечах Ксанка замахнулась судаком. – Очумели вы совсем. Вы ж на моей свадьбе вино пили. – Прости, девка, забыл, – извинился дед. – Вы для меня теперь все друг на друга похожие… А ну, покажи товар. Ксанка сняла с корзины кусок сети. – Ровная рыба, – похвалил дед. – Сердечный рыбак ловил. Мужик твой? – Батька, – ответила Ксанка, вздохнув. – Чи у вас память помутилась, дед Власенко, чи вы насмехаетесь? Я уж давно как вдова… – Извини, девка… – Старик сокрушенно почмокал, покачал головой и полез дальше по ряду. Остановился он перед высокой старухой в чёрной клетчатой шали, с которой скандалил возле церковной ограды. Старуха прикрыла глаза и принялась вздыхать, бормоча: – Чи ты белужий родственник или тот водяной черт? – И когда у тебя язык сотрётся? – рассердился дед Власенко.– Я у тебя осетров отымал? – Так не моя же та рыба, – громче заворчала старуха. – Просят люди продать – я продаю. Её ж ведь в море не выбросишь, всё одно она уже дохлая… А моя рыба вот – бычки… Свежие бычки и ерши! – заголосила старуха на весь базар, расхваливая свою рыбу. – Красивые ерши… Она толкнула пальцем в старика и добавила: – Ось такие, как он, страхолюды. – Арестую я тебя, Ольга, за твои вредные действия, – пригрозил старик. Старуха сунула руки в карманы передника. Втянула воздух в себя, словно целый день не дышала, и принялась честить старика Власенко со всех сторон. – Злыдень ты окаянный! – кричала она. – Сам рыбалить не можешь, потому и лазаешь по базару из зависти. Нахлебник ты для государства и тараканий пастух. Другой бы на твоем месте хоть удочкой промышлял. Смотреть на тебя дюже тоскливо. С души воротит… Марию, горючую вдову, ты хитростью к себе заманил и на себя работать заставил. Чтоб тебе, бездельнику старому, пусто было! И чтобы на том свете рыбаки тебя в свою компанию не приняли! – Старуха вдруг подбоченилась и сказала: —Я же знаю, зачем ты на базар ходишь. На меня смотреть. Ты же ж ведь, старый пень, в меня всю жизнь влюблённый. А мне на тебя – тьфу! Ты ж для меня пустое пространство… Девки и молодухи хохотали. Даже некоторые пожилые не сдерживали улыбок. Но Славка заметил, что в смехе рыбачек не было одобрения. – Мозгов бы тебе поболе, – сказал старухе дед Власенко. – Душа твоя медная. |
||
|