"Неизбежное" - читать интересную книгу автора (Джин Яна)ОДИНОЧЕСТВО НА БРАЙТОНЕВ Новом Свете привычки старые сторожат они. Элементарные. Но даже привычка к чёрной рясе ограждает монаха от граждан. От массы. Цена изоляции – видимость, броскость. Неуменье вписаться в пространство, в плоскость разглаженных форм, удлиняет минуту за счёт одиночества. Но с ним – как с хомутом. Под ним тяжело. Под всяким прессом презираешь предмет, обладающий весом. В руках старика из Старого Света, музыканта в костюме серого цвета, как складки прибоя, аккордеон зевает на пристани – и складкам его в унисон разгладились волны внизу, как разгаданный сон. Но сам он, пришелец из старого мира, не музыкой упоён. Хмельными глазами он ищет черту, за которой вода разглажена в небе, которое тут, как везде и всегда, похоже – с каким бы пространством ни спарить его – на себя самого. Его неуменье меняться ввергает в печаль. У того, кто с этой печалью знаком, не просохнет слеза, пока не забудут привычку слезиться глаза… А в небе, разглаженном тоже, парит одинокая птица – чёрточкой чёрной на чистом холсте – для глаз, не способных слезиться; для глаз же, готовых не только ко зренью, – черта, за которою боль переходит в паренье – и не важно уже ни черта. Не вaжно, что некому высказать боль: так приходит пора для пера. Ненaсытный в надеждах уходит Иов. И приходят дзен-мастера. По привычке на пристани бруклинской каждые сутки старик напевает простую мелодию о проститутке, мечтающей, будто ей дарят цветы-незабудки. Но голос его, застревая в зубах, не поспевает за музыкой. Ахают аборигены: “Ах! Тот же старик: по-русски! Опять про печаль, про войну, про лагерь! – и удаляются к пляжу. – Видно, тяжко жилось бедолаге в привычном ему антураже!” И ровно, как кардиограмма у трупа, глаза излучают тепло: “Мечтать о том что печально – глупо! Надо о том – чтоб везло!” А старик всё хмелеет от собственных чувств. Темнеет. Уходит день. Прибой переходит разглаженно в грусть. Как мысль переходит в дзен. (Пер. Н. Джин) |
||
|