"Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)" - читать интересную книгу автора (Pezechk-zod Irag)Глава шестаяПоскольку из дома теперь не доносилось ни звука, Асадолла-мирза в сомнении постоял на пороге, потом крикнул: – Эй! Есть тут кто-нибудь?… Мой брат Шамсали-мирза здесь? Инспектор Теймур-хан, по-прежнему жестом приказывая нам молчать, медленно подошел к двери и громко сказал: – Да, он здесь… Все здесь. Прошу вас, ага! Дядюшка Наполеон успел сообщить о визите сыщика всем ближайшим родственникам, кроме Асадолла-мирзы, который в это время был на службе. И князь до сих пор пребывал в неведении, что в дело вмешалась полиция. Увидев перед собой незнакомое лицо, Асадолла-мирза поправил галстук-бабочку и спросил: – Моменто, вы что, новый слуга аги? – И, не дожидаясь ответа, добавил: – Бедняга Маш-Касем! Неужто и его принесли в жертву уважаемому фрагменту Дустали?! Сыщик от негодования стиснул зубы, однако невозмутимо сказал: – Прошу вас, входите. Сюда, пожалуйста… Асадолла-мирза, слегка удивившись, вошел в дом. – А-а! Приветствую! Никак, у нас снова семейный совет?… Так почему же вы все стоите? Пошли, сядем в зале… – и, повернувшись к сыщику, распорядился: – А ты сбегай, скажи, чтобы приготовили чай! Шамсали-мирза сдавленным голосом сказал: – Этот господин не слуга. Это инспектор Теймур-хан из уголовной полиции! Асадолла-мирза, уже направившийся в залу, остановился: – Простите великодушно, инспектор! Вы, наверно, пришли в связи с исчезновением Дустали? А что, Азиз-ханум, Дустали так и не объявился? Куда же подевался этот бедолага? Азиз ос-Салтане не успела ничего ему ответить, как Теймур-хан уже ринулся в наступление: – Да, да. В этом-то и вопрос: куда же он подевался? Вы, уважаемый, случаем не знаете? Где бы он мог быть? – Моменто, моменто… Как раз сейчас я вспомнил… Как же, как же, я кое-что знаю! Сыщик придвинул свою страшную рожу к Асадолла-мирзе и заорал: – Быстро, быстро, немедленно, срочно говорите, где? Где? Дядюшка Наполеон и Шамсали-мирза старались тайком от сыщика дать Асадолла-мирзе знак, чтобы он молчал, но тот уже почувствовал себя в родной стихии. С таинственным видом он спросил: – А что, могут и награду дать? – Возможно, возможно. Говорите же! Быстро, немедленно, срочно! – Если вы действительно даете слово, что за розыск Дустали-хана я получу награду, могу вам сообщить, что он совсем рядом от вас. – И с этими словами Асадолла-мирза начал рыться в карманах. – Странно! Куда же я его положил?… Моменто, моменто… Мне казалось, я клал его в этот карман… Нет? Тогда, наверное, в боковом… От злости лицо сыщика приобрело цвет спелого помидора. Он прошипел сквозь зубы: – Невероятно… Невероятно! Убийство… сокрытие трупа… Оскорбление должностного лица при исполнении служебных обязанностей… препятствия, намеренно чинимые в ходе расследования… Вместо этой бабочки мы очень скоро увидим на шее уважаемого господина веревку висельника! Асадолла-мирза оторопело уставился на необозримую физиономию инспектора. А в это время дядюшка Наполеон и Шамсали-мирза из-за спины сыщика энергично подавали князю какие-то знаки: они то делали вид, что правой рукой отрезают кисть левой, то махали обеими руками у себя перед ртом – мол, не говори! Даже я мгновенно догадался, что они упрашивают Асадолла-мирзу не заикаться о покушении Азиз ос-Салтане и вообще молчать о семейных скандалах. Но тот, не обращая внимания на их отчаянную жестикуляцию, продолжал изумленно разглядывать рожу сыщика. Инспектор, решив, что его угроза произвела впечатление, продолжал свой натиск: – Не мешкая сознайтесь – это в ваших же интересах!… Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно, точно! Как все это случилось? Немедленно отвечайте! – Моменто, моменто! Вот уж действительно моменто! В чем я должен сознаться? Что я такого сделал, чтобы в чем-то сознаваться? Спросите лучше его жену, ведь это она отрезать собралась! Теймур-хан резко вздрогнул, взметнул руки кверху и закричал: – Что? Как?… Отрезать?… Кто резал?… Что резали?… Что его жена собиралась отрезать? Ханум, это вы резали?… Что вы хотели отрезать?… Быстро, немедленно, срочно! Отвечайте! В подавленном молчании мы переглядывались между собой. И тут придурковатая Гамар, разглядывая принесенную с собой куклу, с идиотским хихиканьем заявила: – Бутончик папы Дустали! Сыщик подскочил к Гамар, схватил ее за подбородок и начал трясти. – Говори! Быстро, немедленно, срочно! Отвечай! Шамсали-мирза вмешался: – Инспектор, учтите, эта девушка слабоумная… Вопль Азиз ос-Салтане заглушил его слова: – Сам ты слабоумный! Брат у тебя слабоумный! Отец твой слабоумный!… Попробуйте-ка выдать девочку замуж, когда про нее такое говорят!!! Но сыщик, не обращая внимания на шум, по-прежнему держал Гамар за подбородок и кричал: – Отвечай!… Какой еще бутончик? Где он?… Кто сорвал бутончик? Быстро, немедленно, срочно! Если сразу ответишь, тебе смягчат наказа… Не договорив, он истошно заорал, потому что Гамар изо всей силы укусила его за палец и не отпускала. Когда наконец ее заставили разжать зубы, из пальца инспектора ручьем хлынула кровь. Азиз ос-Салтане схватилась за голову: – Ох, господи! Да лучше б я умерла! – Собаки! Убийцы! Людоеды!… Быстро, немедленно, срочно! Принесите бинт или платок! Йод несите! Быстро, немедленно, срочно!… Заговор!… Намеренно чинимые препятствия в ходе расследования!… Нанесение телесных повреждений должностному лицу при исполнении служебных обязанностей!… Три года исправительных работ!… Когда в сумятице общего переполоха, беготни и усиленных извинений инспектору наконец перевязали палец, вновь наступило относительное затишье. Все молча смотрели на сыщика, размашисто шагавшего по комнате. Наконец он открыл рот и в крайнем возмущении забормотал: – Соучастие в убийстве… сокрытие трупа… оскорбление должностного лица при исполнении служебных обязанностей… нанесение телесных повреждений представителю закона… Ваша дочь тоже будет в скором времени болтаться на виселице. С этой минуты вы находитесь под арестом по обвинению в соучастии в убийстве. Но пока что снова займемся основным преступником… – И инспектор неожиданно установился прямо перед Асадолла-мирзой. – Осмелюсь доложить… Вы, кажется, изволили сказать, что… Кто резал? Что отрезали? В котором часу резали? Дядюшка Наполеон рискнул вмешаться: – Господин инспектор… Если вы разрешите, детям лучше выйти… Я говорю об этом мальчике. И дядюшка показал на меня пальцем. Сыщик оборвал его: – Это почему же он должен уйти? Какой он вам ребенок? Да он ростом выше меня! Почему ему лучше уйти? А? Ну? Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно!… Может быть, его присутствие вам мешает? А?… Ну?… Отвечайте! Быстро!… Впрочем, можете не отвечать… Если в доме есть и другие дети, пусть тоже идут сюда. Устами младенцев всегда глаголет истина! У вас в доме есть еще дети? А? Быстро, немедленно, срочно отвечайте! У дядюшки Наполеона внутри все кипело, но он старался сохранять хладнокровие. Пожав плечами, он ответил: – Нет, инспектор. Других детей здесь нет. Я, не подумав, выпалил: – Как это нет? А Лейли? Сыщик подскочил ко мне: – Где она?… Кто такая Лейли? Где Лейли? Отвечай! Быстро, немедленно, срочно! Я растерянно ответил: – Лейли – это дочка дядюшки, – и тотчас покосился на дядюшку. Глаза его метали молнии, и меня охватил ужас. Ведь дядюшка пытался избавиться от вражеского лазутчика, а получилось еще хуже. Сыщик повелительно приказал: – Позовите Лейли! – Это нарушение всех моральных и юридических норм! Чтобы десятилетнюю девочку… Не соображая, что говорю, и не сознавая, насколько глубже станет пропасть между мной и дядюшкой, я думал лишь о том, что, может быть, сейчас увижу Лейли, и крикнул: – Лейли уже четырнадцать! На этот раз я не осмелился покоситься на дядюшку и лишь услышал его голос: – Мальчишка говорит чепуху, инспектор! Моей дочери всего двенадцать – тринадцать лет, и я не позволю… Сыщик прервал его: – Убийство… сокрытие трупа… оскорбление должностного лица при исполнении служебных обязанностей… намеренно чинимые препятствия в ходе расследования… нанесение телесных повреждений представителю власти… Ваше положение, ага, также не вызывает у меня оптимистических прогнозов! Переменившись в лице, дядюшка крикнул: – Лейли! Лейли! Иди сюда! Вошла Лейли, и, словно солнышко, выглянувшее в пасмурный осенний день, ее появление согрело мне душу. Казалось, со времени нашей последней встречи прошла целая жизнь. Ее огромные черные глаза поймали мой зовущий взгляд. Но не успел я насладиться радостью встречи, как крик инспектора Теймур-хана вывел меня из счастливого забытья: – Господин Асадолла-мирза, вы рано радуетесь! Я не забыл о своем вопросе. Кто что резал? – Моменто, господин поручик! Я не заведую учетом частей тела господина Дустали-хана. Почему вы спрашиваете меня? Спросите его жену! – А я вот хочу спросить именно вас! Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно, точно! Вероятно, во время сумятицы, вызванной попыткой Гамар откусить палец сыщику, дядюшка и Шамсали все-таки успели предупредить Асадолла-мирзу, чтобы он молчал о покушении Азиз ос-Салтане. Князь хладнокровно ответил: – Я, ей-богу, ничего толком не знаю. – Поразительно! Не знаете!… Вы знали, что не знаете, когда сказали, что знаете, или не знали, что знаете? А? Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно! Итак, вы ничего не знаете!… Убийство, сокрытие трупа, оскорбление должностного лица при… – …исполнении служебных обязанностей, – продолжил за него Асадолла-мирза, – препятствия, намеренно чинимые в ходе расследования… Сыщик угрожающим тоном перебил его: – Глумление и издевательство над должностным лицом при исполнении служебных обязанностей… – Моменто, моменто! Вы рано заводите на меня дело. Если желаете знать правду… – В чем же правда? А? Ну? Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно! – Да, да. Быстро, немедленно, срочно! А правда в том, что, поскольку в свое время Дустали-хану не сделали обрезания, его супруга решила исправить это упущение. – Поразительно! Поразительно! А сколько же лет было покойному Дустали-хану? – Покойному было около… – Стоп! Так вы признаете, что Дустали-хана нет в живых? Вот у нас есть и еще одно признание!… Говорите же! Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно! Сколько ему было лет? – Моменто, инспектор! Я ему метрику не выписывал! По виду ему было все шестьдесят! Азиз ос-Салтане взорвалась: – Самому тебе шестьдесят! Ни стыда, ни совести! Господин инспектор, бедняжке Дустали только-только пятьдесят исполнилось! Не слушая Азиз ос-Салтане, сыщик продолжал допрашивать Асадолла-мирзу: – Итак, вы говорили… Быстро, немедленно, срочно отвечайте! Значит, к господину Дустали-хану привели цирюльника… А как звали цирюльника? – Цирюльника звали… Азиз ос-Салтане! Азиз ос-Салтане открыла было рот, чтобы завопить, но сыщик остановил ее: – А вы… молчать! Как, говорите, звали этого цирюльника? Быстро, немедленно, срочно, точно! Нет, вы не отвечайте! Ну-ка вы, господин Маш-Касем! А ну говори! Быстро, немедленно, срочно! – Где сейчас находится цирюльник Азиз ос-Салтане? – Зачем же врать?! До могилы-то… Азиз ос-Салтане вот эта самая ханум и есть, которая сейчас здесь находится. – Ах-ха! Поразительно!… Дело принимает интересантный оборот! – Он, конечно, хотел сказать – интересный, – объяснил присутствующим Асадолла-мирза. – Вы… молчать! Меня поправлять не требуется. Я, между прочим, еще и русский и стамбульский-турецкий как свои пять пальцев знаю! – И он снова склонился над сидящим на стуле Асадолла-мирзой. – Так, значит, по-вашему, ханум собственноручно… Молчать! Вы что, издеваетесь надо мной?… Делать обрезание мужчине, которому не то пятьдесят, не то шестьдесят? И чтобы я поверил, что его жена взяла бритву и… Тут вмешался Маш-Касем: – Господин сыщик, она вовсе не бритвой, она… – Молчать!… Не бритвой? А чем же? Отвечай! Быстро, немедленно, срочно! – А чего ж мне врать?! До могилы-то… Кухонным ножом… Знаете, каким хозяйки мясо режут… С язвительной усмешкой инспектор Теймур-хан заметил: – Становится еще интересантнее. Значит, решили сделать обрезание человеку, которому давно за пятьдесят, и обрезание ему делала собственная жена, причем кухонным ножом… Асадолла-мирза решил вступить в разговор: – Видите ли, Дустали-хан и его супруга – очень экономная пара. Чтобы не тратиться на цирюльника, ханум Азиз ос-Салтане решила обойтись собственными силами… Да и, кроме того, у Азиз-ханум в этой области уже имеется опыт. Своему покойному первому мужу она тоже сама обрезание сделала. И надо вам сказать, прекрасно его обработала. Я однажды в бане… Азиз ос-Салтане с такой отчаянной решимостью бросилась на Асадолла-мирзу, что, если бы не помешал инспектор, бедный князь не собрал бы костей. Сыщик закричал: – К порядку! Ханум… на место! Быстро, немедленно, срочно! – И, повернувшись к Асадолла-мирзе, потребовал: – Продолжайте, продолжайте. Все это крайне интересантно! Асадолла-мирза поерзал на стуле, огляделся по сторонам, ища кого-нибудь, кто пришел бы к нему на выручку, но дядюшка и Шамсали-мирза, хоть их и трясло от досады и тревоги, опустили глаза. Князь был вынужден продолжать: – Но я должен сообщить, что ханум не удалось завершить эту операцию, поскольку пациент сбежал до того, как она успела срезать его бутончик… Теймур-хан, описывавший круги по комнате, внезапно, словно учитель, который решил застать врасплох нерадивого ученика, занятого посторонним делом, резко остановился перед Маш-Касемом и закричал: – Теперь ты говори! Почему он сбежал?… Почему сбежал покойный Дустали-хан? Быстро, немедленно, срочно! Молчать! – А чего мне врать?! До моги… – Молчать!… Говори! Быстро! Почему он сбежал? Вместо Маш-Касема ответил Асадолла-мирза: – Моменто, моменто! А вы, если какая-нибудь женщина вроде этой захотела срезать ваш бутончик кухонным ножом, разве не сбежали бы? Инспектор обернулся к Асадолла-мирзе и метнул в него испепеляющий взгляд: – Кто вам дал слово?… Впрочем, ладно, говорите… посмотрим. Раз уж у вас имеются столь обширные сведения по этому вопросу, скажите, пожалуйста, почему это вдруг ханум Азиз ос-Салтане решила сделать покойному Дустали-хану обрезание в таком почтенном возрасте? – Ну, это уж вам лучше спросить у ханум… – Молчать! Я сам знаю, что мне у нее спрашивать!… Вопрос задан вам! Почему она решила это сделать? Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно, точно! – Тут я могу только предполагать… Вероятно, это было необходимо, чтобы устранить некоторые неудобства во время путешествий в Сан-Франциско. Сыщик, стоявший посреди комнаты, стремительно подскочил к Асадолла-мирзе и воскликнул: – Так, так!… Значит, разгадка тайны – в Сан-Франциско?! Вот оно что!… Сан… Фрациско! Быстро отвечайте! Что произошло в Сан-Франциско? Быстро, немедленно, срочно! Дядюшка Наполеон, готовый лопнуть от негодования, вскочил на ноги и закричал: – Хватит!… Инспектор, разрешите детям уйти!… Это уже переходит все границы! Я не могу разрешить, чтобы в присутствии детей… – Молчать! Молчать! – И, прищурив глаза, Теймур-хан впился взглядом в дымчатые очки дядюшки, а затем, чеканя каждое слово, добавил: – Сейчас, когда благодаря моей научной системе мгновенного ошарашивания удалось напасть на важный след, вы поднимаете шум?! Кстати, откуда вообще известно, что вы сами не являетесь соучастником преступления?! Шамсали-мирза взял дядюшку за локоть: – Не связывайтесь, ага… Пусть вся эта комедия кончится, а уж тогда мы разберемся… Сыщик, снова приближавшийся к Асадолла-мирзе, резко остановился и, не оборачиваясь, в который уже раз напомнил присутствующим о страшной ситуации, в которую они попали: – Убийство… сокрытие трупа… оскорбление должностного лица при исполнении служебных обязанностей… препятствия, намеренно чинимые в ходе расследования… нанесение телесных повреждений должностному лицу… и, наконец, применение угроз по отношению к служителю закона! Асадолла-мирза замахал руками, пытаясь вступиться за Шамсали-мирзу: – Моменто, моменто! Извините, господин инспектор. Брат немного нервничает… Сыщик немедленно набросился на него: – Прекрасно! Зато вы не нервничаете, а потому расскажите о тайне, связанной с Сан-Франциско. Быстро, немедленно, срочно! Мое шестое чувство подсказывает мне, что ключ к разгадке всей этой запутанной криминальной истории именно в Сан-Франциско. Отвечайте! – Вы совершенно правы. Но позвольте, я объясню вам на ухо. – Молчать! На ухо запрещено! Асадолла-мирза, с трудом сдерживая смех, почесал затылок и сказал: – Да, но как бы мне вам растолковать… Сан-Франциско – это такой город… Очень большой город… – Молчать! Приберегите ваши уроки географии для кого-нибудь другого! Я сам знаю, что Сан-Франциско – большой город, расположенный в Европе… Ну а дальше-то что? Отвечайте! – Моменто! Нам не столь уж важно, в Европе или в Америке находится Сан-Франциско, но главное, что это – порт… И поскольку корабль Дустали-хана не мог благополучно швартоваться в этом порту… Дело в том, что корабль был в аварийной ситуации, а от порта тоже остались одни развалины… Воплии Азиз ос-Салтане прервали рассказ Асадолла-мирзы: – Заткнись! Князь голозадый! Так тебя сейчас двину, что собственными зубами подавишься! – И она разразилась неправдоподобно горестными рыданиями. Сыщик подошел к ней: – Ханум, я понимаю вашу скорбь, но прошу, потерпите еще немного. Убийца от меня не скроется! – Воздай вам господь за вашу доброту, господин инспектор, но… я… я… уж совсем духом упала. Я твердо знаю, что убийца моего несчастного мужа – этот самый князь Он с давних пор, еще когда виды на меня имел, мужа моего терпеть не мог. Асадолла-мирза так и подпрыгнул: – Моменто! Вот уж действительно моменто! Это вы о ком говорите, ханум? Я имел на вас виды?! – Известное дело… А ну посмотри мне в глаза своими бесстыжими буркалами и скажи – разве ты за мной не ухлестывал?! – Господи спаси! Да чтоб мне тем самым кухонным ножом оба глаза выкололи! – Я сейчас в рожу твою наглую плюну! Разве еще когда мой покойный первый муж жив был, ты на меня не поглядывал? А когда бедняга уже при смерти лежал, разве не ты меня в коридоре поцеловал? – Да я бы скорее самовар раскаленный поцеловал, чем тебя! Азиз ос-Салтане бросилась на Асадолла-мирзу, но сыщик и дядюшка Наполеон встали между ними. Поднялся невообразимый гвалт, кричали все, но пронзительный голос Азиз ос-Салтане был громче всех: – Господин сыщик!… Он, он убил моего мужа!… Я знаю, сведения у меня есть верные! Это он, князь голозадый, мужа моего порешил! С виду про него и не подумаешь, а он – убийца! Убийца! Зверь!… Я даже знаю, куда тело моего мужа закопали! Крик Теймур-хана заставил всех вздрогнуть. – Молчать! – Вплотную подойдя к Азиз ос-Салтане, сыщик тихо произнес: – Ханум, эта минута может стать критической!… Вы сказали, что знаете, куда убийца спрятал труп вашего мужа? – Да, да! Знаю! – Почему же вы до сих пор мне об этом ничего не говорили? – Потому что сначала арестуйте убийцу!… Чтобы он от вас не убежал! – Молчать!… Где труп? Быстро, немедленно, срочно, точно! – В саду его закопали! Дядюшка Наполеон взревел: – Ханум, постыдились бы! Что за чепуху вы несете?! – А вы… молчать! Пойдемте в сад! Сыщик проворно ощупал карманы Асадолла-мирзы, выясняя, не прячет ли тот оружие, и заявил: – Вы арестованы! Без моего разрешения не имеете права делать ни шага! Молчать! Вслед за Азиз ос-Салтане мы все отправились в сад к огромному кусту шиповника необыкновенной красоты, который дядюшка Наполеон любил больше всего и, наверное, больше всех на свете. Приглядевшись, я различил за ветвями самшита прятавшегося там отца. С дьявольской усмешкой он наблюдал за развитием подготовленных им событий. Но я в тот момент держал за руку Лейли, и все остальное потеряло для меня важность. Азиз ос-Салтане топнула ногой оземь и заявила: – Дустали закопали под этим шиповником! Сыщик властно приказал Маш-Касему: – Лопату и мотыгу! Маш-Касем испуганно покосился на дядюшку. А дядюшка с пеной на губах яростно схватил сыщика за воротник и закричал: – Вы что это задумали? Хотите мой шиповник выкорчевать?! Теймур-хан вырвался из дядюшкиных когтей и заорал: – Молчать! Выполняйте мой приказ!… Получено абсолютно четкое показание!… Лопату и мотыгу! Быстро, немедленно, срочно, точно! Совершенно ясно, что тут недавно копали! Дрожа от гнева, дядюшка пригрозил: – Если вы только дотронетесь до моего шиповника, я вам мотыгой голову размозжу! – Ах вот как?! Прекрасно!… Убийство… сокрытие трупа… препятствия, намеренно чинимые в ходе расследования… оскорбление должностного лица и нанесение ему телесных повреждений при исполнении служебных обязанностей… а теперь и подготовка к убийству представителя закона… Молчать! С этой минуты вы тоже под арестом!… Молчать! Сыщик нагнал на всех страху. Побледневший Шамсали-мирза взял дядюшку за руку и заставил сесть на каменную скамейку. В наступившей тишине инспектор повернулся к Маш-Касему: – Молчать! Где мотыга? – Э-э-э… Зачем мне врать?! До могилы-то… Нужно, чтоб сначала мне мой хозяин приказал, тогда и принесу… Сыщик взбеленился: – Что? Моего приказа тебе недостаточно?… Убийство… Сокрытие трупа… уклонение от выполнения приказов представителя… Стук в ворота прервал его. Инспектор вздрогнул и прижал палец к губам: – Молчать! Всем молчать! Дышать запрещается!… Открывай ворота, но очень медленно!… Если подашь хоть малейший знак, пеняй на себя! И он на цыпочках двинулся к воротам вслед за Маш-Касемом. Едва большие ворота чуть приоткрылись, как сыщик весь подобрался, словно готовясь прыгнуть на входящего. Но увидев, кто это, он выпрямился и закричал: – Болван! Кладезь тупости! Где тебя до сих пор носило? Вошедший был одет в потрепанный штатский костюм. Он щелкнул каблуками и, вместо того чтобы по-человечески поздороваться, приложил руку к шляпе с полями: – Здравия желаю! Теймур-хан несколько минут пошептался у ворот с этим человеком, затем вместе с ним подошел к примолкшей толпе допрашиваемых. – Молчать!… Распоряжения моего помощника, практиканта Гиясабади выполнять так же беспрекословно, как мои собственные! Маш-Касем с волнением устремился к новому гостю: – Вы из какого Гиясабада будете? Из того, что под Кумом? – Да. А что? – Добро пожаловать! Я любому, кто из Гиясабада, рад сердечно! Я сам ведь оттуда родом!… Как здоровьечко?… Поживаете-то как? Не болеете?… Радость-то какая! А где вы в Гиясабаде… Окрик побагровевшего от злости сыщика не дал ему договорить: – Молчать! Вместо того чтобы языком молоть, принеси своему земляку мотыгу! – Господин начальник, чего мне врать?! До могилы-то… Мотыга у нас сломалась, я ее чинить отдал! Сыщик с ядовитой улыбочкой процедил: – Поразительно! Поразительно! Значит, сломалась мотыга, чинить отдали?… Не иначе как пробки в ней перегорели, да? Отвечай! Быстро, срочно, немедленно, точно! Отвечай! А может, у нее маятник оторвался? А? – Ей-богу, зачем мне врать?! Я грамоты не знаю, мне вас и не понять… У нее посредине… то есть сбоку… Вот, скажем, это мотыга, да? А там, где железяка к палке крепится… Здесь, значит, сама железяка, а тут вот палка… – Молчать! Той бы палкой да тебя по башке! Издеваешься?! Молчать!… Дядюшка собрался вмешаться, но не успел еще сказать ни слова, как сыщик опять заорал: – А вы… молчать! Практикант Гиясабади! Наверняка у них в сарае есть мотыга. Беги, принеси! Шамсали-мирза хрипло запротестовал: – Инспектор! Это нарушение неприкосновенности жилища и посягательство на частную собственность! Вы понимаете, что вы делаете?! – Молчать! Когда ваш брат посягал на неприкосновенность личности несчастного, безвинно убиенного, он об этом не думал? Молчать! Асадолла-мирза крикнул: – Моменто, моменто! Он же вполне серьезно приписывает мне убийство этого ишака, провались тот пропадом вместе со своей неприкосновенностью! И снова последовал окрик: – Молчать! Практикант Гиясабади, который, не обращая внимания на протесты присутствующих, отправился на поиски мотыги, вернулся и щелкнул каблуками: – Докладываю: дверь сарая заперта! Сыщик протянул руку к Маш-Касему: – Ключ! – Ей-богу, зачем мне врать… Ключ от этого сарая… – Может, в ключе тоже пробки перегорели и его тоже отдали в починку? – Нет, господин сыщик, нет! Зачем мне врать?! Этот ключ… то есть, доложу я вам, ключ этот… упал в бассейн… Как я ни старался багром его оттуда вытащить, не получилось. Инспектор Теймур-хан с перекошенным лицом сверлил глазами Маш-Касема, а тот так же невозмутимо продолжал: – Сами же знаете, ключ, он ведь махонький, его багром не подцепишь… Если хотите, я принесу лонг[16], пусть господин Гиясабади слазает в бассейн и его выудит… День нынче, как я погляжу, не больно жаркий, может, земляку моему… – Молчать!… Убийство, сокрытие трупа, оскорбление должностного лица и нанесение ему телесных повреждений при… – Внезапно сыщик замолк, а потом на цыпочках, подкрадываясь к самшиту, продолжил: – …при исполнении служебных обязанностей… насмешки и издевательство над служителем закона… Так, так! А вы что тут делаете? Притаившийся за ветвями самшита отец был застигнут врасплох. – Молчать!… Что вы здесь делаете? Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно, точно! Дядюшка вздрогнул и с круглыми от удивления глазами наблюдал за этой сценой. Я невольно шагнул от Лейли к отцу. Сыщик обошел самшит кругом и остановился лицом к лицу с отцом. Придвинувшись к отцу вплотную, он спросил: – Почему за самшитом спрятались? Почему не подошли к нам? А? Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно, точно! – Потому что по эту сторону дерева я нахожусь на своей территории, а по ту сторону – владения людей, которые из-за пустякового имущественного спора с полным хладнокровием безжалостно убили ни в чем не повинного молодого человека! Да еще и разрубили его труп на куски, а потом закопали! Дядюшка от ярости лишился дара речи, но я, даже стоя на внушительном расстоянии от него, слышал его учащенное дыхание. Вдруг Азиз ос-Салтане оглушительно разрыдалась и заголосила: – Видит бог, глаза выплачу, убиваясь по муженьку моему ненаглядному, по телу его несчастному, на куски разрубленному, в сырую землю закопанному! Асадолла-мирза, передразнивая ее, тоже слезливо запричитал: – Видит бог, глаза выплачу, убиваясь по животу его толстому да жирному! За какие ж грехи не дали ему, несчастному, попировать на празднике по случаю его обрезания! Сыщик заорал так, что все вздрогнули: – Молчать! Это еще что за комедия! Отец воспользовался общей паузой: – Инспектор, как я уже вам говорил, у меня имеются важные и достоверные сведения об этом происшествии. Если вы позволите, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз. – Молчать! С глазу на глаз запрещено! – Но, инспектор, ваша система мгновенного ошарашивания знаменита на весь город, и вы сами должны знать, что, если я дам показания в присутствии убийцы и соучастников преступления, это может помешать раскрытию истины. Лесть сделала свое дело. Оглядев кучку людей, столпившихся возле шиповника и ожидающих авторитетного решения, сыщик приказал: – До моего возвращения никто не имеет права уходить отсюда. Молчать! Практикант, карауль их здесь, пока я не приду! Дядюшка, стараясь сохранять присутствие духа, сказал: – Надеюсь, вы разрешите моей дочери вернуться в дом и пообедать? – Пусть идет. Но из дому – ни шагу! Возможно, мне понадобится ее допросить. По знаку дядюшки Лейли вернулась в дом. Я был рад, что она ушла, потому что мне не хотелось, чтобы ее невинные уши слышали все эти дурацкие истории. Асадолла-мирза подбежал к моему отцу и закричал: – Братец, всяким шуткам есть предел! Этот осел Дустали кутит у каких-нибудь своих подонков-приятелей, а тут не в шутку, а всерьез меня обвиняют в его убийстве! Жена у него сумасшедшая, а дочка и того хуже. Сделай же что-нибудь! Если у тебя спор с твоим шурином, то я-то тут при чем? Если ты или кто-то другой прервал рассказ аги непотребным звуком, то мне до этого какое дело?! Ханум хотела сделать своему мужу обрезание, но мне что до того?! Ты же знаешь, что я тут ни в чем не виноват! Не глядя ему в глаза, отец покачал головой. – Я ничего не знаю… Где Дустали и кто его убил – мне не известно. Все, что знаю, сообщу господину инспектору Теймур-хану. Он в этой области специалист, сам выводы и сделает. Справедливость должна восторжествовать. Разве не так, господин инспектор? – И отец двинулся вслед за сыщиком. Азиз ос-Салтане, чтобы придать своей истории пущую убедительность, присела на корточки возле куста шиповника и, воткнув палец в то место, где, по ее утверждениям, закопали тело ее мужа, читала заупокойную молитву. Сыщик окликнул ее: – Ханум, вы тоже идите со мной! Я увязался следом, но у гостиной сыщик прогнал меня прочь. Собираясь вернуться к кусту шиповника, я заметил, что дядюшка и Асадолла-мирза сидят в беседке и о чем-то тихонько разговаривают. Неподалеку от них Маш-Касем беседовал с помощником сыщика. Шамсали-мирза в одиночестве расхаживал перед дядюшкиным домом. Меня охватило искушение подслушать разговор дядюшки и Асадолла-мирзы – уж больно таинственные у них были лица. Я бесшумно подкрался к беседке сзади. – Да вы понимаете, что вы говорите?! Как это я… – Дослушай же до конца, Асадолла! Я почти наверняка знаю, где спрятался Дустали. А этот мерзавец подучил Азиз ос-Салтане, чтоб она сказала, что нужно копать под моим шиповником. Негодяй знает, как я люблю этот куст. Если в это время года повредить корни, то он, конечно же, засохнет. Надеюсь, ты обратил внимание, что землю под кустом кто-то уже слегка разворошил лопатой… – Моменто! Значит, из-за того, что могут повредить корни вашему любимому шиповнику, я должен заявить, что убил Дустали? – Мне нужно всего два-три часа, и я доставлю Дустали домой целого и невредимого. Тебе достаточно будет сознаться в убийстве и под предлогом, что ты собираешься показать, где спрятан труп, увести отсюда этого идиота сыщика, а я тем временем найду Дустали… Дело в том, что я должен непременно сам разыскать Дустали и успеть с ним переговорить. – А предположим, вы его не разыщете. Или даже если разыщете… Теймур-хан арестует меня по обвинению в обмане должностного лица! Вы ведь и не подумали, какой это будет для меня позор на службе! – Как бы то ни было, ты сейчас находишься под следствием, Асадолла! И, возможно, тебя и так арестуют! – Моменто, моменто! Нельзя же арестовать человека только на основании заявлений сумасшедшей бабы! Если это произойдет, будет скандал! – И тем не менее, если это произойдет, ты ничего не сможешь поделать. Пока дойдет до суда, ты будешь оставаться под арестом!… Я даю тебе слово, что найду Дустали еще до вечера, а об остальном не беспокойся – у меня в полиции много друзей, и тебе вряд ли придется ночевать в тюрьме. Асадолла-мирза вскипел: – Не понимаю, как вы с вашим умом и порядочностью вообще можете предлагать мне подобные вещи! Уж лучше бы я сломал ногу и не появлялся здесь! – Послушайся меня, Асадолла! Я тебя очень прошу! Это же так просто. Когда сыщик вернется сюда, сделай вид, что тебя замучили угрызения совести, и немедленно заяви, что это ты убил Дустали, а труп закопал у себя во дворе. А я тем временем найду Дустали, поскольку почти наверняка знаю, где он. Потом я пришлю к тебе Маш-Касема с сообщением, что Дустали найден, и, даю тебе слово, я не допущу, чтобы у тебя были неприятности. – Нет уж, увольте!… Пусть лучше меня арестует Теймур-хан!… Безвинного человека не повесят! Я не собираюсь ради того, чтобы ваш шиповник цвел пышным цветом, становиться убийцей! – И Асадолла-мирза поднялся, намереваясь уйти. – Сядь! Я еще не все сказал. Дустали оставил мне записку. – Записку?! Тогда почему же вы об этом молчали? Почему не сказали, чтобы меня, несчастного… – Слушай! Наутро после того, как он у меня ночевал, я пошел в его комнату. Постель была пуста, но там лежала записка на мое имя. Дустали написал, что некоторое время будет скрываться, а мы, члены семьи, должны в его отсутствие утихомирить его жену и замять историю, связанную с мясником Ширали. – Моменто, моменто! Этот ишак где-то развратничает, а его несчастные родственники должны еще покрывать его распутство! – Не спеши, Асадолла! Члены нашей семьи, как выяснилось, не такие уж святые. Если у Дустали будут неприятности, пострадают очень многие из нас! – А я тут при чем? Я за поступки своей родни не отвечаю! – Думаю, будет лучше, если я прочту тебе его записку. – Дядюшка полез под свою абу и достал из кармана рейтузов сложенный вдвое листок бумаги, по всей видимости вырванный из ученической тетрадки. – До чего же красивый почерк у Дустали! Вот умница! Дядюшка отдернул руку и поднес листок к глазам так, чтобы Асадолла не мог ничего прочитать, а затем тихо сказал: – Слушай внимательно. Он пишет: «Если в течение двух дней скандал не будет замят, мне придется предать известности имена тех, кто водил шашни с Тахирой…» Асадолла-мирза вздрогнул: – Тахира – это жена мясника Ширали? Дядюшка многозначительно посмотрел на него: – Совершенно верно. Слушай… Дальше Дустали перечисляет имена нескольких мужчин, которые он лично слышал от этой женщины… Асадолла-мирза, прикрыв рот рукой, расхохотался: – Моменто! Вот потеха! – Нечего сказать, потеха! Тебе будет особенно приятно узнать, что твое имя тоже есть в этом списке! – Что?! Как это? Не понимаю!… Мое имя?… Я? Да я клянусь хлебом-солью, которые мы вместе съели… Да чтоб я умер, да чтоб вы умерли… – Ты еще памятью отца своего поклянись!… Нахал бесстыжий! Дустали видел на пальце у Тахиры кольцо, которое ты сделал из сердоликовой печатки покойного отца, а ты ведь говорил, что потерял это кольцо! Может, ты ослеп?! На, возьми, читай сам! Асадолла-мирза совершенно растерялся: – Я… да чтоб я… бог свидетель… вы сами подумайте… – и забыв закрыть рот, замолчал. Было ясно, что страшный призрак Ширали лишил беднягу присутствия Духа. Дядюшка по-прежнему испытующе глядел на него. Побледнев, Асадолла-мирза сказал дрожащим голосом: – Вы же сами знаете, что подобные обвинения против меня не имеют оснований. – Уж против тебя-то они выдвинуты с полным основанием, наглец! Помолчав, Асадолла взволнованно спросил: – А кто там еще назван? – Это тебя не касается! – Моменто! Как так не касается?! И, словно вернув себе былую уверенность, Асадолла-мирза категорически заявил: – Либо я прочту эту записку, либо раз и навсегда выхожу из игры! Дядюшка заколебался, но потом, вероятно, снова скользнув взглядом по любимому кусту шиповника, резко протянул записку Асадолла-мирзе. Тот начал внимательно читать. В изумлении он то кусал себя за палец, то хлопал ладонью по колену, то принимался хохотать. – Ого! Ну и дела! Господин Полковник?! Ты скажи! Вот ведь молодец – и виду не подает! Удивительно!… Как?! И Мамад Хосейн-хан?! Внезапно Асадолла-мирза зажал себе рот ладонью, и уж если бы его смех вырвался на свободу, то наверняка был бы слышен в другом конце сада. От хохота по щекам его катились слезы. Он еле выговорил: – Ну уж это… это невероятно!… Братец Шамсали!… Моменто… моменто… Дядюшка одной рукой прикрыл ему рот, а другой – вырвал записку: – Тихо! Если Шамсали догадается, все вверх дном перевернет!… Теперь ты понимаешь, почему я не показал записку сыщику? Теперь понимаешь, что дело тут не только в шиповнике?! Представь себе, что будет, если эти сведения попадут в руки тому негодяю! Думаешь, он пожалеет тебя или остальных, и особенно моего брата? С трудом подавив смех, Асадолла-мирза спросил: – А кстати, ага, где же Полковник? – Поскольку я сказал ему обо всем, он со стыда и не показывается. Асадолла-мирза, решив, что если уж пропадать, то с музыкой, смеясь воскликнул: – Черт побери! А я-то в списке стою первым! Дядюшка схватил его за руку: – Асадолла, пораскинь умом как следует! Возможно, Ширали и не поверит про других, но ты-то известный бабник! Ты человек развязный, нахальный, пролаза! И к тому же недурен собой. Первым делом он со своим секачом за тобой погонится. Так что, как знаешь!… Асадолла-мирза, мигом посерьезнев, задумался, потом сказал: – Сделаю, как вы решили… Рад стараться! С этой минуты я – убийца. Да, это я отрезал голову Дустали! Кстати, ну и собака же он был! Честно говоря, окажись он сейчас здесь, я бы с удовольствием на самом деле отрезал ему голову. Вот ведь досада, что такая красотка, как Тахира, досталась этому шакалу… вернее, стае шакалов! – Даю слово, у тебя не будет никаких неприятностей. Но мы не должны допустить, чтобы тот мерзавец и здесь одержал над нами верх. Подожди, пусть только скандал уляжется, и тогда, если моя сестра не бросит этого негодяя, я до конца своих дней имени ее вслух не произнесу! Как говорил Наполеон, иногда отступление и бегство с поля боя – лучшая стратегия… Но в чем же дело? Почему инспектор так долго разговаривает с этим пакостником? Боюсь, не готовит ли он новый подвох. Как бы то ни было, Асадолла, сейчас я делаю ставку на тебя! И моя победа в этой битве зависит теперь только от тебя! – Не волнуйтесь, я хорошо сыграю свою роль, потому что, если хотите знать правду, кабы я не боялся, то не только Дустали, но и эту ведьму Азиз ос-Салтане собственными руками задушил бы!… Да, но если сыщик спросит, почему я его убил, что мне говорить? – Это неважно. Во-первых, я уверен, что тот негодяй рассказал сыщику про историю с Алиабадской усадьбой, половину которой когда-то купил Дустали, – споры о ней тянутся до сих пор. Во-вторых, тебя все равно подозревают, так что в случае чего можешь повторить то же, что говорила Азиз ос-Салтане. – Моменто! То есть вы хотите, чтобы я признал, что у меня были виды на эту ведьму?! Дядюшка не успел ему ответить, так как в ворота постучали, и в сад вошел проповедник Сеид-Абулькасем. С расстроенным и озабоченным видом он, тяжело дыша, приблизился к дядюшке и начал: – Ага, спасите, помогите!… После того, как я рассказал в мечети насчет аптеки вашего зятя, его управляющий прикрыл торговлю. Но сегодня аптекарь явился ко мне и пригрозил, что, если я до завтра не возьму свои слова обратно, он, мол, расскажет всему кварталу, что мой сын вступил в греховную связь с женой мясника Ширали! Асадолла-мирза подскочил: – Моменто, моменто! Значит, и ваш сын?! Прекрасно! Да здравствует Тахира-ханум! – Господи, сохрани и помилуй!… Ничего подобного! Это ложь, клевета, злостные измышления! Внезапно Асадолла-мирза, подражая инспектору Теймур-хану, вплотную приблизил свое лицо к лицу проповедника и заорал: – Покайтесь! Сознайтесь! Повинитесь! Говорите правду! Только правду! Быстро, немедленно, срочно, точно! Напуганный Сеид-Абулькасем замотал головой: – Ложь! Клевета… Может, когда по малолетству, по глупости… Асадолла-мирза, продолжая успешно применять знаменитую систему мгновенного ошарашивания, наскакивал на проповедника: – Что по малолетству? Что по глупости? Быстро, немедленно, срочно, точно! В Сан-Франциско ездили?… Быстро, немедленно, срочно!… – Асадолла, погоди, дай выслушать… Но Асадолла перебил дядюшку: – Моменто! Быстро, немедленно, срочно! Отвечать! Оторопевший Сеид-Абулькасем забормотал: – Я своего негодника допросил с пристрастием. Он говорит, что, ежели Ширали разведется с женой, он, мол, не прочь на ней жениться, но что до непотребной связи, то сохрани господи! Асадолла-мирза победно задрал нос и, смеясь, заявил: – А у инспектора неплохая система… И прекрасно, мой дорогой! Дай бог ему счастья! Всячески вашего сынка в этом настроении поддерживайте! Жалко, когда такая добродетельная женщина, такая прекрасная хозяйка прозябает замужем за ишаком и бандитом Ширали, мимо дома которого человеку-то и пройти страшно. Нет, такой женщине нужен муж ласковый, обходительный. Как ваш сынок, к примеру. Чтоб людей не отпугивал. Даст бог, так оно и будет!… А что же это вашего сыночка совсем и не видать?… Пусть к нам почаще заходит, особенно после того, как на этой ханум женится. Дядюшка Наполеон сердито оборвал его: – Асадолла, ты когда-нибудь закроешь рот?! Вы, уважаемый, возвращайтесь к себе домой, я до вечера сам к вам загляну, поговорим. Не волнуйтесь, мы найдем какой-нибудь выход из положения… Идите же домой. Побыстрее! У нас тут своих хлопот хватает, сначала надо с ними разобраться… До свидания, до свидания… Боясь, что вернется сыщик и, увидев Абулькасема, заварит новую кашу, дядюшка вытолкал проповедника за ворота. Но сам не успел ничего сказать князю, потому что, едва подошел к беседке, как по саду раскатился зычный голос инспектора Теймур-хана: – Эй! Где этот кладезь тупости?… Практикант Гиясабади! Идиот! Вместо того, чтобы сторожить подследственных, пошел чесать язык про свой Гиясабад?! Практикант со всей прытью, на которую были способны его тощие ноги, примчался на зов сыщика, щелкнул каблуками и, вытянувшись по стойке «смирно», отдал честь: – Докладываю: все подследственные на месте! Сыщик и Азиз ос-Салтане приблизились к дядюшке и Асадолла-мирзе. Азиз ос-Салтане по-прежнему изображала глубокую скорбь. Внезапно сыщик сунул указательный палец под нос князю и рявкнул: – Господин Асадолла-мирза! Против вас имеются столь веские улики и доказательства, что, будь я на вашем месте, я бы немедленно во всем сознался!… Сознавайтесь! Быстро, немедленно, срочно, точно! Асадолла-мирза опустил голову и тихо сказал: – Да, господин инспектор, вы, вероятно, правы. Я сознаюсь: это я убил Дустали-хана. |
|
|