"Война мага. Том 4: Конец игры" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)ГЛАВА СЕДЬМАЯ— До чего ж неловко оно вышло-то, — вздыхал старый вампир Эфраим, сидя на поваленном дереве. Несколько часов он не мчался, не летел — тащился на север, неосознанно стараясь держаться подальше и от Нарна, и от Вечного леса. Приходилось часто отдыхать, его ноша словно наливалась тяжестью. Хозяйка Волшебного Двора Мегана лежала на ворохе свеженаломанных веток. С лица чародейки сошёл загар, исчез обычный румянец, кожа сделалась молочно-восковой, под глазами залегли глубокие синеватые тени. И на шее, тоже белой, никак не закрывались до конца четыре небольшие ранки. Затянувшееся беспамятство перешло просто в сон, глубокий, но беспокойный. Наверное, чародейку мучили кошмары, она вскрикивала, из-под плотно сжатых век выкатывались слёзы, однако Мегана так и не проснулась. Эфраим вновь собирался в дорогу. Куда, зачем? — вождь Ночного Народа старался не думать. На север. Подальше от страшной язвы Аркина. А там — что Тьма даст. В эти ночи небо Эвиала расцветало невиданным хороводом падающих звёзд, пламенных болидов, рушившихся без разбору и в глухие леса, и среди полей, попадавших даже по деревням. Народ же приписывал всё это «гневу Спасителя» и считал лишним свидетельством скорого Его пришествия. Куда деться старому вампиру, когда весь мир вокруг сходит с ума? Люди — те уж точно лишились рассудка. Большинство молились, живой стеной окружив церкви; многие, погрузив домашних и скарб на тележки, пытались куда-то бежать, куда — они сами не знали. Не лучше оказались и господа бароны. Где-то что-то горело, пожары никто не тушил. Кто-то кого-то резал, кто-то, решив, что «последние дни» на то и последние, чтобы как следует погулять, потрошил путников; хватало и тех, кто не упускал случая подзаработать, несмотря ни на что. Эфраим уже видывал такое. И в прошлом случалось: чёрный мор, голод с засухой и лесными пожарами, — и готово, все уже кричат о конце света и «втором пришествии». Потом чума отступала, начинались дожди, стихали пожары и жизнь налаживалась, а о всеобщей панике никто и не вспоминал. Но тогда небо оставалось просто небом. Его не секли огненные бичи падающих невесть откуда чудовищ, что, корчась внутри пламенных коконов, воспаряли над землёй и, горестно стеная, влачились на закат. Западная Тьма, как с ужасом шептались на дорогах Эгеста, собирала непобедимое воинство. И всё громче, из-за алтарей и церковных притворов, просто с улиц и трактов звучало многоголосое: — О, Спаситель, прииди! Прииди, и избавь нас от этого! — Держите меня. Крепко, как только сможете, — повторила Вейде. Эльфийка распустила волосы, они дивным водопадом стекали до самой земли. Босая и распоясанная, без единого амулета или украшения, не говоря уж об оружии, она стояла в фокусе магической фигуры, словно душа самого вечнорождающего Леса. — Если не удержите, друг мой, — всё пропало. Спаситель прорвётся в наш мир и тогда Его уже ничем не остановить. — Вы же собирались «заглянуть в глаза Западной Тьме», — не выдержал Анэто. — Узнать, где Отступник и Разрушитель, а потом пройти — Именно так, милый маг. Но плохой бы я оказалась правительницей и чародейкой, не имей это заклятье множества других ходов и поворотов. Мы можем дать отпор самому Спасителю, и не только через связывающие Его волю законы. Можно ударить и по Нему самому. Но — только если удачно сложатся обстоятельства. — Какие обстоятельства? — простонал ничего не понимающий ректор. — О чём говорит моя королева? — Ваша королева говорит о том, что Спасителя можно отбросить, так сказать, вернув Ему принесённую некогда жертву. Разумеется, в особых обстоятельствах, использовав особое заклинание… наподобие этого. И… для этого нужен человек. Смертный, что добровольно заклал бы себя, выкупив у Него жизнь и свободу своего мира. Анэто вздрогнул. Вейде смотрела прямо на него чистыми бездонными глазами и не отводила взгляд. — Я на это не способна, — честно призналась она. — Над эльфами не властно время и мы не годимся для искупления. Только люди, кто призвал Его, кто наделил Его властью и мощью. Я имею в виду вас, мой дорогой друг. — Королева требует, — хрипло выдавил Анэто, — чтобы я покончил с собой? — Выражаясь простыми словами — да. Я не могла… боялась сказать раньше. Простите меня, если сможете, друг мой. — То есть все речи об Отступнике и Разрушителе… — Разумеется, чистая правда, — покачала головой Вейде. — Я никогда не лгу, случается, говорю не всё, как есть, но сейчас… Жертва — это последний резерв, дорогой мой Анэто. Если мы поймём… — «Мы»? Именно «мы», не «я, королева Вейде»? — Мы, — с нажимом повторила эльфийка. — Вы увидите и почувствуете всё, что увижу и почувствую я. Иначе вся затея не имеет смысла. Удержать меня вы сможете, лишь оказавшись рядом, не так ли? — Можно ещё связаться верёвками, — мрачно буркнул Анэто. — Можно. Но в магических делах простая человеческая рука сплошь и рядом оказывается крепче стальных цепей, — непреклонно бросила королева Вечного леса. — Вы готовы, друг мой? — Постойте, погодите! — всполошился милорд ректор. — Какие заклятья мне стоит держать наготове? Чего ожидать? — Сие мне не открыто, — просто ответила Вейде. — Надеюсь на вашу опытность, дорогой мой маг. Вы сами поймёте, что нужно делать. Имейте в виду, мы отправляемся так далеко на запад, как ни одна живая душа доселе. Мы пойдём даже дальше тех капитанов, что выбирали последнее успокоение в объятиях Западной Тьмы, причём, в отличие от них, нам надо ещё и вернуться. Вернуться в любом случае, даже если мы поймём, что битва проиграна, и осталось… — она запнулась и впервые потупилась, — что осталась последняя мера. Анэто усмехнулся. Он надеялся, что усмешка получилась под стать обстоятельствам — мрачной и гордой. Терять лицо перед надменной эльфкой — да лучше уж самому перерезать себе горло! — Я начинаю, — просто сказала Вейде, и Анэто понял, что эти её слова услыхал весь Нарн, от края до края, и что все нарнийцы, стоящие у Потаённых Камней своего леса, дружно соединили руки, замыкая великое кольцо. Вейде ссутулилась, её голова поникла. — Так мечталось… так хотелось… — вырвалось у эльфийки, — открыть дорогу — Только чтобы уберечь Лес? — не удержался милорд ректор. — Только, чтобы уберечь Лес, — кивнула эльфийка, не моргнув глазом. Анэто не стал спорить. Молча кивнул. Сжал пальцы на оголовке посоха. — Мы начинаем, моя королева? — Начинаем, Ан, — теперь Вейде смотрела ему прямо в глаза. — Что бы ни случилось, помни — не отпускай меня. Ни за что не отпускай. Потому что сегодня в Эвиале разорвётся само время, Великая Река распадётся на множество рукавов, и что из этого получится — вряд ли ответит даже Дух Познания. — Кто-кто? — Не обращай внимания, наше, эльфье поверье… — осеклась королева Вечного леса. — Всё, начинаю, пожелай мне… удачи, наверное. Не отрывая взгляда, она негромко проговорила короткое слово на родном языке, мелодичное сплетение гласных, словно тихое журчание воды. По уходящим в глубину тёмного леса линиям магической фигуры пронеслось голубое пламя, извивы их вспыхнули, озарив призрачным светом низко склонённые ветви. Все эльфийские огоньки заранее потушены, лишь от Железного хребта до Эгеста, от Пика Судеб до Бурной — пылает, пламенеет шедевр магического искусства нарнийцев и Вейде, наверное, величайшая заклинательная фигура, когда-либо созданная в Эвиале. Голубое пламя играет на гранях Потаённых Камней, и таинственные хранители Нарна оживают, отдавая королеве Вечного леса давно сберегаемую силу. Анэто видел шеренги призраков, давно погибшие эльфы вновь маршировали по велению Вейде, один вдруг оказался совсем рядом с Анэто (милорд ректор и сам не очень понимал сейчас, где он находится — не то парит высоко над Нарном, не то — стоит рядом с эльфийкой), пристально глянул в лицо бестелесными очами, слегка поклонился. — Спасибо, что помогаешь ей, — услыхал маг. — Спасибо тебе, человек… от Ирдиса Эваллё, стража Нарна… Миг — и эльф вновь слился с шагающими куда-то в глубь леса сородичами. — Держи меня крепче, Ан! Требовательный взгляд. Тянущиеся к нему через ночную бездну руки… Мегана! Нет, Вейде… Вейде? Анэто, как велели, крепко вцепился в тонкие запястья, выпустив посох; и его самого чуть не потащило прочь, словно к спине привязали высоченную мачту с огромными парусами, наполненными ураганным ветром. Ага, так вот почему она меня упрашивала… Одно заклятье, второе. Налагается легко, откат почти не чувствуется. Ветер, говорите вы? Что ж, кому, как не магу воздушной стихии, усмирять его бешеный порыв? Конечно, ему противостоял не обычный шквал. Дуло со всех сторон сразу, и несло также во все стороны, хотя любой знаток механики бы сказал, что таковое невозможно — силы обязаны уравновеситься. Однако ж нет — Анэто рвало и швыряло, он едва ощущал опору под ногами. Вейде оказалась близко-близко, закинула руки ему на шею: — Обними меня. Крепче, ещё крепче! Запах молодого леса, весенней листвы. Шёлк паутинно-тонких, но отчего-то сделавшихся такими тяжёлыми волос. — Смотри, Ан, смотри же! Они парили над Нарном. Прямые и дуги магической фигуры горели нестерпимо-ярким светом, и обезумевший ветер рвал одежды мага. На западе звёзды меркли, закрытые взметнувшейся до самых небесных сфер стеной непроглядной тьмы; внезапно она дрогнула и, всё убыстряясь, покатилась на восток, прямо к Анэто и Вейде. — Королева! — Молчи! — прошипели ему в ухо. — Молчи и держи меня! Лежавшие на талии эльфийки ладони Анэто стало нестерпимо печь, по ниспадающим одеяниям Вейде вверх устремились огненные змейки, запахло дымом — ректору Академии пришлось повозиться, отбивая новую атаку. К счастью, старые, испытанные заклинания работали, стихия пламени успокаивалась, но теперь её придётся сдерживать постоянно, как и ветер. А тьма — вот она, уже совсем рядом. — Держись, чародей Анэто! Кажется, это вновь тот самый эльф — Ирдис Эваллё?.. Анэто держался, изо всех сил стараясь не смотреть на стремительно приближающуюся чёрную лавину. Уж не спустила ли Вейде Западную Тьму с цепи окончательно? Что если всё это — взаправду? — Не взаправду, не взаправду! — зло прошипели ему в ухо. — Держи меня! Не о том думаешь! Анэто не выдержал — отвернулся, зажмурился и заскрежетал зубами; в следующий миг волна мрака накрыла их с головой. …Яркий солнечный день, щедро льющийся свет. Мир и покой. Он, маг Анэто, ректор Академии Высокого Волшебства, качается на мягких волнах незримого эфира, а далеко внизу — пестрая равнина, завешенная белыми косынками облаков. Эвиал, только — совсем-совсем далеко. Видно всё, и даже побережья Синь-И, даже другой край Западной Тьмы, в тех местах, где она становится Восточной. И тотчас наваливается тяжесть. Он, Анэто, держит на руках бессильно запрокинувшуюся Вейде, и тело эльфийки, в отличие от его собственного — материально и тянет к земле полной мерой. Заклятья сами приходят на память, мускулы получают помощь, но пудовым молотом бьёт откат. — Смотри… во все глаза смотри… — стонет Вейде. Анэто послушно смотрит. — Не только вниз… — хрипит эльфийка. Внизу — небольшой островок, и почти рядом с ним — взметнувшаяся прямо из моря гладкая обсидиановая стена, поднимающаяся до самых звёзд. Нет в этой стене ничего особенного, просто она очень велика, но не больше. Чего тут бояться? Где страшная Тьма, пугало для всего сущего в Эвиале? — Вниз… и вверх… Анэто поднимает взгляд. Небо расколото. Поперёк хрустального свода, исказив рисунок привычных созвездий, легла широкая трещина с неровными, иззубренными краями, а в ней кипит странное белое марево. — Это… на самом деле? — вырвалось у Анэто. Он не ждал ответа, но Вейде, задыхаясь, словно от боли, вытолкнула сквозь зубы: — Нет. Иллюзия… есть, но выглядит по-другому… — Что это?! — не унимался Анэто, однако эльфийка уже отвернулась, закусив губу. Чёрная стена перед ними становилась словно громадным зеркалом, ректор даже разглядел в нём собственное отражение. Вейде что-то стонуще пробормотала по-эльфийски, вроде «ну где ж они?!» Анэто ожидал чего-то сверхъестественного, ужаса без конца — когда ж ещё, они возле самой границы сущего, возле той силы, что держала за глотку Эвиал незнамо сколько веков, однако сейчас он видел только стену-зеркало, на нём повисла судорожно вцепившаяся в него Вейде, маг почти машинально гасил то и дело норовящее разгореться пламя, отбивал налетавшие порывы ветра — и ждал. Ждал чуда. Маг чувствовал текущую сквозь него силу, Нарн действительно отдавал всё, что мог, но где же, где же Разрушитель с Отступником?! И чего ждёт Вейде? А Спаситель?.. Эльфийка застонала сквозь стиснутые зубы. Глаза плотно зажмурены. …Тянет силу, почувствовал Анэто. Ей чего-то не хватает, самой малости, но не хватает. Нарн отдал очень много, но требуется ещё. «…Что ж, — отстранённо подумал маг, — наверное, это справедливо». …Холодеют руки, кровь, как сказали бы песнопевцы, леденеет. Анэто щедро делится собственной жизнью, надеясь, что малая кроха окажется той соломинкой, что сломает спину верблюду. — А-а-а-а-а!.. — вырвалось у Вейде, она забилась, так, что Анэто едва удержал эльфийку. Зеркало перед ними почернело, слилось с остальной стеной, и на мгновение опешивший ректор …Высокие своды неведомой пещеры, несколько фигур, вроде бы гномы, и среди них человек в изодранной серой рясе. Отступник, презревший всё, во что верил раньше. Сделавшийся ключом, открывающим Спасителю дорогу в Эвиал. И он… да, Пик Судеб! Точно, он там! Здесь, совсем под боком! Наверное, в тех самых кавернах, где они с Меганой и преподобным Этлау так недавно искали Разрушителя… А вот сам Разрушитель… Разрушитель… где же он? Почему не видно? Вейде не хватает силы?.. Или — о, наивные надежды! — он вообще убрался из нашего мира? — Не-ет, — простонала эльфийка. — Он… здесь. В Эвиале. Никуда не делся. Но… его не видно… Сейчас… ещё… чуть-чуть… Сквозь кожу проступала кровь. Вейде извивалась и царапалась, хрипела, закатив глаза. Она отдавала сейчас уже самое себя. …Лопнула пелена, злобно взвыл ветер, разом швырнув и мага, и королеву Вечного леса вниз, ласковый дневной свет померк, и во всём мире вещественным осталась только чёрная стена, отразившая девятерых драконов, мерно взмахивавших великолепными крыльями. Однако они не просто летели — волшебник чувствовал, как трещит и ломается вокруг них сам мир. Девятка вспарывала плоть Эвиала, словно острый нож лекаря. — Он… драконы… не сюда… — разобрал Ан лепет эльфийки. Маг скрипнул зубами, с тягостной нутряной болью вытягивая из себя последнее. Что, все их усилия впустую? Что с того, что они увидели Разрушителя верхом на драконе?! — Они… тоже на Пик Судеб… Милорд ректор не успел порадоваться этому. Небо над их головами разлетелось вдребезги, остался лишь уродливый белесый шрам, заполненный, словно гноем, кипящей мглой. Чернота лежала теперь вокруг, она владела всем, и сквозь неё, небрежно отводя её худой, жилистой рукою, шагнула человеческая фигура в сером хитоне и неказистых стоптанных сандалиях, какие носят разве что рыночные рабы. — Спаситель! — вырвалось у Анэто. Ректор ордосской Академии уже сталкивался с этой сущностью. В разных видениях Спаситель выглядел по-разному, но впервые — таким, как сейчас, обычным человеком, по облику — аррасским южанином, смуглым и чернобородым. Он спокойно шагал по золотым ступеням, шагал, поникнув головой и даже не оглядываясь по сторонам. Тому, кто идёт «спасти», безразличны красоты и пейзажи. Из-за чёрной стены донёсся глухой вопль, крик на неведомом языке, исполненный несказанного ужаса. «А это ещё откуда?!» — успел поразиться Анэто. Вейде всхлипнула и обмякла у него на руках. Спаситель миновал оцепеневшего милорда ректора, медленными печальными шагами спускаясь всё ниже и ниже. Анэто показалось — он может, протянув руку, коснуться серого колышущегося хитона. Черноволосый странник обернулся, медленно окинув Анэто внимательным взглядом, и милорд ректор почувствовал, как жизнь покидает его тело. Порывы ветра, вспышки пламени исчезли, всё замерло вокруг, мага охватывало мягкое тепло, покойное и умиротворяющее. Ничего не надо больше делать, никуда не надо теперь спешить. Спаситель здесь, и судьба Эвиала вырвана из рук населявших его смертных и бессмертных. Спаситель печально кивнул Анэто, словно прощаясь, повернулся и неспешно зашагал дальше. Стой. Как же так?! Разве уже сбылись все пророчества? Разве власть Его стала полной и абсолютной?! Анэто в бессильной ярости только и мог, что проводить Спасителя взглядом. «Конец всего, — лихорадочно подумал Анэто. — Конец той жизни, что я любил и знал, конец Ордосу, Академии, ученикам, наставникам, всему, всему, всему. Конец вольно раскинувшейся земле и небу над ней, конец дню и ночи, воздуху и свету, конец холоду и тьме… Зачем я ещё держу эту эльфку, если и так всё уже пропало?» Милордом ректором овладело странное, всеохватывающее равнодушие. Спаситель явился в Эвиал. По сравнению с этим всё прочее теряет смысл. Однако заклятье Вейде продолжало работать, прочертившие Нарн линии пылали по-прежнему, и по-прежнему шагали, стягиваясь к Нарну, шеренги призраков — погибших эльфов. Один раз они уже отдали королеве Вейде свою силу; зачем им собираться теперь? Что вообще происходит там, на земле? А из-за чёрной стены, где полагалось находиться Западной Тьме, доносились жуткие, невоспроизводимые вопли. Что-то выло там, не то скручиваемое неописуемой агонией, не то раздираемое запредельным отчаянием. И сама стена, совсем недавно — несокрушимый, вознёсшийся к звёздам монолит, мелко дрожала, раскачивалась, словно грозя вот-вот рухнуть. Вейде уже не шевелилась — обмякла, повисла на Анэто всем телом. Нещадно трепавшие их силы наконец оставили пару в покое; земля стала приближаться, они словно падали, свет померк окончательно, тьма затянула страшную рану в небесном куполе, вернулись на прежнее место звёзды; и вот уже под ногами — твёрдая земля, густые травы Нарна. Анэто ошарашенно огляделся. Что, это всё?! Заклятье окончилось, они узнали всё, что могли узнать?! И где тогда откат?! — Не… волнуйся. Я… приняла его на себя, — Вейде отстранилась, пошатнувшись, шагнула из пылающего голубым фокуса магической фигуры. — Всё сделано, маг. Всё сделано. Наш долг исполнен, — эльфийка хрипло рассмеялась. — Что ты говоришь?! Какое там «исполнен»?! — не выдержал Анэто, забыв о «величестве» и «моей королеве». — Спаситель ворвался в Эвиал! Теперь всё кончено, если только мы что-то немедленно не предпримем!.. — Никто не может ничего противопоставить Спасителю, — Вейде проделала какие-то пассы, и языки голубого огня начали опадать, втягиваясь обратно в породившие их линии и пересечения. — Вы, люди, сотворили поистине непобедимую силу. Непобедимую и неодолимую. Его можно только сдержать, но — не уничтожить. — Я не понимаю, — вырвалось у мага. — На самом деле нет ничего проще, — усмехнулась королева. — Тайна Спасителя давно и остро волновала эльфов, только мало кто из моих соплеменников мог в этом признаться. Я — признаюсь, и признаюсь открыто. Я изучала Его. Долго, упорно, несмотря ни на какие препятствия. И я узнала. Кто Он. Что Ему нужно. Какими методами… — Вейде! — Анэто чуть не упал на колени. — Всё это, конечно, очень важно и заслуживает внимания, но… у нас, кажется, есть мир, нуждающийся в спасении. Тьфу ты, я уже заговорил, словно дешёвый менестрель!.. — Мир уже никто не спасёт. Его вообще нельзя «спасти», — твёрдо и холодно отозвалась эльфийка. — Мой долг исполнен, человек. Я ухожу. — Что?.. Куда? — только и смог выдавить маг. — Куда ухожу? — язвительно усмехнулась королева Вечного леса. — Прочь отсюда. За окоём. В иные эмпиреи. Под другое небо, к теплу иного солнца. И — увожу всех — Я дала им плоть! — с яростной гордостью выкрикнула Вейде. — А теперь дам и жизнь. Это и есть — Так ты… — задохнулся от бешенства Анэто, — ты лгала мне всё это время?! Что хочешь бороться со Спасителем, что… — Нет, не лгала, — холодно отрезала Вейде. — Если бы у нас был шанс уничтожить Отступника и Разрушителя — Ты спасла эльфов! — Да. Эльфов. Потому что — Это предательство! — взвыл Анэто. Уничтожить гадину, раздавить, каким угодно заклятьем, но… — Спокойнее, маг, — рассудительно произнёс над самым его ухом голос Шоара. — Королева Вейде сделала всё, что могла. В великой своей милости она предлагает тебе жизнь и спасение. Настоящую жизнь, маг! В другом мире, но тем не менее. Не стоит гневить Её величество. Шею Анэто пощекотало остро отточенное лезвие. — Ты быстр, маг, но я всё равно быстрее, — спокойно, без тени ненависти проговорил нарниец. — Когда вы… успели… сговориться? — С самого начала, — пожала плечами Вейде. — Нас допустили в Нарн только потому, что я твёрдо пообещала — если остановить Спасителя нам не удастся, я вывожу эльфов из этого мира. Всех. И живых, и мёртвых. Я недаром столько занималась некромантией. Не брезгуя уроками даже Западной Тьмы. Потому-то так и мешал ваш Неясыть… Впрочем, чего это я… Человек, тебе дан выбор. Как уже сказано, я ценю твои услуги. Анэто дрожал от ярости, бесполезно сжимая и разжимая кулаки. Никогда в жизни он не испытывал такого бешенства. Его провели, как мальчишку, разыграли, да так, что он, хоть и заподозрив подвох, послушно продолжал делать всё, что от него требовалось. — Не стоит так негодовать, маг, — спокойно проговорил новый голос, и Анэто вздрогнул. Этого гостя он никак здесь не ожидал! — Ну, отчего же, — усмехнулся новоприбывший. — Храм Мечей постоянно следил за тем, что творится. Нет-нет, Анэто, не трудись, не поворачивайся. Шоар держит нож у самого твоего горла, и я подтвержу под страхом гнева Стоящего во Главе — ты не успеешь ничего сделать. — Я полагал… — прохрипел Анэто, — что мы договорились. Что мы… — А ты помнишь, о чём именно мы договорились? Послать своих воинов в Чёрную башню, верно? Разве мы этого не сделали? — Сделали, — сквозь зубы, нехотя признался Анэто. — Но какое это теперь имеет значение? — Никакого, — легко согласился невидимый собеседник, не то Правый, не то Левый — различить их по голосам не смог бы никто. — Но Храму не всё равно, чем окончится ваше противоборство со Спасителем. Если Его не удалось остановить — достойные, то есть сильные, должны уйти. Недостойные, то есть слабые — остаться и сгинуть. Гордись, маг, что тебе дали возможность выбора. При том, что сам ты — слаб. — Сейчас лопну от гордости, — прошипел Анэто. Спокойнее, только спокойнее, компоненты заклятья можно подобрать в уме, никто ничего не… — Ошибаешься, маг, я читаю все твои мысли, — развеяла его заблуждение Вейде. — Последний раз тебя спрашиваю — остаёшься? Или воспользуешься моей милостью? — Никогда! — и Анэто плюнул прямо в лицо эльфийке. Шоар дёрнулся, острие укололо горло магу; однако Вейде лишь рассмеялась, беззаботно махнув рукой. — Оставь его, брат мой. Разве может плевок какого-то человечишки оскорбить меня? Он просто решил красиво умереть, вот и всё. Бросить гордый отказ в лицо предателям-эльфам, всё «предательство» которых состоит исключительно в том, что они не желают умирать вместе с людьми. Тем более что смерть эльфов людям никак не поможет. Пусть его выведут из Нарна и отпустят на все четыре стороны. Нам он больше не помешает. — Ну и дела. Ну и дела, — только и мог потрясённо твердить Эфраим. Небо и звёзды, казалось, сошли с ума. Простые смертные увидеть это не могли, но вождь Ночного Народа к ним не относился. Где-то совсем рядом творилась невероятная по мощи волшба, и Эфраим знал, где именно, — в Нарне. …Мечущиеся по небосводу звёздные тени, заполненные белесым ядом шрамы, рассекающие хрустальный купол; и тяжёлые, всё приближающиеся шаги. Эфраим с бессильной горечью покачал головой. Столько веков прожил старый вампир, думал, что ему давно уж всё равно, жив он ли нет; а оказалось, что так и не всё равно. И что он готов драться даже за ущербную свою «несмерть», но распадаться прахом и серой золой пока не торопится. В этот момент Мегана вздрогнула всем телом и приподнялась на локте. …Подобного пробуждения хозяйка Волшебного Двора ещё не знала. Всё тело словно оледенело, шею не повернуть, в неё как будто впился сзади ядовитый скорпион. Руки — что с ними случилось? Белые, как в щёлоке отмыты. Она застонала и повернулась. Пара сильных рук подхватила её под мышки, приподняла, помогла сесть на поваленное бревно. — Государыня Мегана? — С-спасибо, Эфраим. Т-ты меня вытащил… — Что верно, госпожа, то верно. Вы такое заклятье сплели, что оно бы из вас всю жизнь высосало и ещё дальше б пошло. — Охо-хо… Мысли скачут и мечутся, словно крысы при виде кота. Ужасно холодно. Поесть?.. — ой, а почему меня выворачивает при одной только мысли о еде? И отчего так болит шея? — Где мы, Эфраим? — Эгест, государыня. Аккурат промежду Нарном и Вечным лесом. Тащил я вас, что называется, куда глаза глядят, — глаза у самого Эфраима глядели куда угодно, только не на Мегану. Только сейчас она вдруг поняла, что отлично видит в темноте. Стояла глухая ночь, а для хозяйки Волшебного Двора словно расстилались ранние сумерки. — Почему я вижу? — ошарашено проговорила она вслух. Эфраим совсем потупился и словно бы даже уменьшился ростом. — Почему я вижу?! — нарастающий внутри ужас, липкий комок в животе стремительно расширяется, давя волю и разум. Рука сама собой поднимается к шее… и нащупывает парные ранки. — Т-ты… — слова испаряются и тают. Мегана вскакивает и чуть не падает; Эфраим на всякий случай отодвигается ещё дальше и горбится, словно готовясь перекинуться, пока не поздно, в летучую мышь и задать стрекача. — Ты меня укусил, — наконец проговаривает чародейка. — Укусил, государыня, — сокрушённо признаётся Эфраим. — Но не просто ж так! И обратить не старался, и кровь вашу не пил… самую малость впрыснул, чтобы не померли вы, чтобы разорвать то заклятье… — Укусил… — взор Меганы остановился, зрачки словно закаменели. — Да! Куснул! — взвизгнул Эфраим. — Потому что… — Я поняла, — мертвым голосом отозвалась волшебница. — Чтобы меня спасти. Спасибо, Эфраим. В кого я теперь превращусь, ты можешь сказать, а? «И что же будет, когда Ан меня увидит?» — обожгла новая мысль. — Ты, госпожа, погоди печалиться, — робко попытался ободрить её вампир. — Никто никогда из наших ещё не кусал настоящих чародеек. Да и я лишь чуть-чуть потратил, чтобы только вытащить, а не обратить… — Будет тебе, — вяло отмахнулась волшебница. — Сделанного… — голос её прервался, — сделанного не воротишь. Укусил, значит, укусил. Буду искать способы… чтобы не превратиться… — В такого, как я? — вырвалось у вампира с явственной обидой. — Ты настоящий друг, Эфраим, — всевеликие бездны, ну откуда у неё взялись силы так ответить?! Ведь погубил он её, может, и не по злому умыслу, а погубил безвозвратно… Губы трясутся, но всё-таки выговаривают: — Подумаем теперь, что делать дальше… Где вырвавшаяся из Аркина тьма, Эфраим? — А где ж ей быть, — вампир обрадовался сменившейся теме. — Прёт, понимаешь, во все стороны. Но мы её опередили, не беспокойся, государыня. — Я не беспокоюсь, — наверное, именно так говорят живые мертвецы в старых фьябах времён эбинского величия. — Мне ведь теперь всё равно, правда, Эфраим? — Нет, моя госпожа. Эта тьма — не наша, не эвиальская. Нас с тобой она сожрёт точно так же, как обычного человека, или там эльфа, или гнома, или орка. — Ка-акая досада, — ого, ей, оказывается, хватает сил даже на саркастическую иронию или на иронический сарказм. — А перекидываться в летучую мышь я тоже не смогу? — Нет, моя госпожа, — Эфраим, похоже, принимает всё за чистую монету. Он даже не замечает, что Мегана вот-вот разрыдается. — Я ж тебя не обратил. Вампирий яд, как говорят люди, у тебя в жилах есть, а вот обращения не совершилось. — Но ведь твои сородичи должны были проделывать такое множество раз, и не обращать укушенных, иначе весь мир сейчас занимали бы одни вампиры, — возразила Мегана, в очередной раз поражаясь собственной способности произносить фразы спокойным и рассудительным голосом. — Ты должен знать, что со мной случится! — Вот я и говорю — ничего, ничего особенного, — лживо-успокаивающе зачастил Эфраим. — Отлежишься, госпожа, отойдёшь. Яд растворится да и сгинет. По книгам своим волшебным посмотришь, узнаешь, чем такое лечить можно. Всё хо… — Что это?! — Мегана едва удержалась, чтобы не завизжать. Благодаря пресловутому «вампирьему яду» или же ещё отчего-то, но чужие заклинания она чувствовала теперь особенно остро. Совсем рядом, в Нарне, лопнули какие-то скрепы, сдерживающие поистине великую Магию жизни и смерти, глубинную, страшную, тёмную. — Даэнур отдал бы правую руку и все когти с левой за такое! Некромантия высших порядков. Таких, что дух захватывает. — Что, Неясыть-Разрушитель настолько близок?! — задохнулась Мегана. Эфраим втянул воздух, смешно раздувая ноздри. — Нет, госпожа, это не он. Уж единственного настоящего некроманта на весь Эвиал я бы так близко учуял. Неон это, точно. — А кто ж тогда?! Это их магия, больше ничья! — Смотри, госпожа! Смотри, вверх, увидишь!.. — Эфраим вскинул тонкую руку, тыча пальцем в зенит. Мегана подняла глаза — и оцепенела. Небеса раскрылись. Словно на церковной фреске, из рассеченного небосклона к земле протянулась призрачная лестница, тысячи тысяч отливающих золотом ступеней. И по ним неспешно, словно сознавая собственное могущество, спускалась сияющая человеческая фигурка. Нарушая все законы естества, она видна была во всех деталях, словно находилась на расстоянии вытянутой руки. Старый хитон. Стоптанные сандалии — Мегана могла разглядеть даже потёртые переплетения сыромятных ремешков. Жёсткая чёрная бородка, скорбно-спокойный взгляд. — Спаситель… вступил… — цепенея, прошептала Мегана. — Спаситель. Вступил, — кивнул Эфраим. Серая кожа вампира побелела. — Конец всему, — выдохнула чародейка. Как же обидно умирать, так и не повидавшись с Аном, не обнявшись… не проведя вместе ни одной ночи от заката до рассвета… Кажется, она завыла, словно лишившаяся выводка волчица. Эфраим неловко, боком, придвинулся к ней, осторожно принялся гладить по плечам, пытаясь утешить — хотя какие уж теперь утешения! — И ничего не сделать? Совсем-совсем ничего? — закусила губу чародейка, забывая сейчас даже о вампирьем яде в собственных жилах. Оживали ненависть и жажда борьбы. Нет, если уж умирать, так с оружием в руках, в бою, а не на бойне! — Тебе лучше знать, государыня. Ты была верной Его дщерью, разве не так? — Так-то оно так, — сквозь зубы процедила чародейка. — Только в священных книгах и даже в «Анналах Тьмы» ничего не говорилось, что делать, если Он уже в мире. Разрушитель жив, и, значит… — Милорд ректор тоже ведь жив, — вскользь заметил Эфраим. — И он где-то в Нарне, если я правильно помню слова госпожи. — Вот я и думаю, — мрачно процедила Мегана, — не его ли это заклятье… или с его помощью проделанное. Не представляю, кому в Эвиале под силу осуществить подобное в одиночку! Может, Ан пытался остановить Его… может… — Так следует, наверное, скорее разыскать милорда ректора? — Да. Ан говорил… обещал… что я смогу пройти к нему. Тонкие пути, понимаешь… — Понимаю, — перебил вампир. — Но с милордом ректором в эдакой круговерти всякое случиться могло. Так что, если моя госпожа не против, я бы отправился на поиски. — Отправляйся, — почти равнодушно проговорила волшебница. — Только смотри, как бы не подстрелили тебя в этом Нарне… — Небось, не подстрелят, — самоуверенно бросил Эфраим, перекидываясь. Летучая мышь взвилась ввысь и легко помчалась на запад; Мегана, по привычке обхватив руками плечи, вновь присела на бревно. Нет, она не чувствовала ни холода, ни голода, ни жажды — вампирий яд таки действовал; волшебница вновь и вновь вспоминала сейчас строчки Писания, те самые, где говорилось о последних днях и Втором пришествии Спасителя. Уже заплакали кровавыми слезами образа. Доставшаяся дорогой ценою виала с чародейской субстанцией, влагой Его жил, — к чему она теперь? Или — подсказывало неразумное и несдающееся человеческое естество — ещё, может, и пригодится?.. Дальше обещалось нашествие Тьмы и её чудовищ. Исполнилось, если считать за это случившееся в Аркине и его окрестностях. Следующим по списку шёл «великий мор». Этого вроде б не случилось, по крайней мере никаких вестей об этом пока не разнеслось. После великого мора следовала не менее великая битва «многих собравшихся племён» против Него с «малой дружиной верных». Там, где «трава встретит горы, а песок — море». Что подходит под это описание?.. Салладор? Что-то ещё восточнее? Во всяком случае, должно пройти ещё немало времени, приободрилась Мегана. Разорванное время, думал Анэто, бредя в окружении многочисленной стражи из нарнийцев и эльфов Вечного леса. Руки мага оставались связаны, горло по-прежнему колол кинжал, только уже не Шоара — Тёмного эльфа заменил бессловесный ассасин Храма Мечей. Разорванное время — ночь всё не кончается, и это не метафора. Не меньше пяти часов, по подсчётам Анэто, они пробирались извилистыми лесными тропинками, а рассвет даже и не думал наступать. Ярость сменилась усталостью и равнодушием. Предположим, он сможет перебить изменников-эльфов всех до единого, не даст им «уйти от возмездия», но как это поможет остальным в Эвиале? Разве это задержит Спасителя хоть на миг? Последние дни, поистине. Всё оказалось напрасным, Анэто; хорошо хоть, что ты успел узнать вкус поздней, но настоящей любви. Мег… ты так и не смог позвать её, не успел перекинуть к ней, единственной и неповторимой, невидимый для прочих мост, не успел ни посмотреть в глаза, ни сжать в объятиях. Маловато ж ты сделал в свой жизни, милорд ректор. Учился, медленно, но верно лез вверх по ступеням чародейской иерархии; вроде б добился своего, сделавшись сперва самым молодым деканом в истории Ордоса, а затем — и самым молодым ректором. Пост главы Белого Совета не заставил себя ждать; а с ним — и долгие распри с Волшебным Двором, в особенности — с одной зазнавшейся и нахальной волшебницей, возомнившей себя невесть кем. Сколько шпилек подпущено, сколько произнесено ядовито-вежливых колкостей… Анэто аж заскрипел зубами, совсем забыв сейчас и о Спасителе, и о собственной участи. Упущено, потеряно без возврата, разменяно на уважительно-завистливые взгляды коллег, когда ему удавалась в очередной раз оставить Волшебный Двор в дураках. И, стыдно вспомнить, тогда это казалось таким важным, таким нужным! Авторитет Белого Совета! Единство магов Эвиала, столь вопиюще попираемое всё тем же Волшебным Двором, не признававшим никаких авторитетов, кроме своего собственного! — Как же вы меня боитесь… — прохрипел маг, когда молчание стало совершенно невыносимым. — Ненавидите и боитесь. А ведь туда же, почтительно учились в моей Академии, нарнийцы! Неужто совсем забыли и стыд, и совесть? — Не стоит даром тратить слова, — спокойно отозвался Шоар. — Например, мои честь и совесть — ничто по сравнению с благом Нарна. Мой народ должен жить. Если я расстанусь с упомянутыми честью и совестью — что ж, значит, такова плата. — Какая удобная философия, — скрипнул зубами Анэто. — Можно оправдать любые грязь и гнусь!.. — Ты же знаешь — мы, нарнийцы, никогда не занимались ни «грязью», ни «гнусью», — казалось, Шоара невозможно вывести из себя. — Иначе ты бы первым указал нам на дверь твоей Академии. Мы поступаем так, как поступаем, с тяжёлым сердцем. Мы не гордимся этим поступком, поверь. — А по-моему, очень даже гордитесь, — Анэто вскинул голову. — Мол, вот я какой — ни жизни мне не жаль, ни чести, что ещё дороже. — Допустим, — невозмутимо отозвался нарниец. — Нои что с того? Люди не могут покинуть пределов Эвиала. Мы, эльфы, благодаря королеве Вейде — можем. Как она совершенно справедливо заметила, наша гибель вам не поможет. Ничем. Разве что не так обидно станет отправляться в утробу Спасителя. — Его ещё можно заставить отступить! — отчаянно выкрикнул маг. — Почему ты так решил? — Шоар оставался само хладнокровие. — Ты смотрел в Его глаза. Ответь мне, человек, — какая сила сможет остановить такую Сущность? — Та же, что не давала ему допрежь войти в Эвиал! — Но это не «сила» в привычном тебе понимании. Это совокупность множества обстоятельств, восстановить которые мы уже не в состоянии. — А почему же королева Вейде даже не попыталась убить Отступника и Разрушителя? — Потому, что они уже выполнили своё чёрное дело. Спаситель вступил в Эвиал, и их смерть, даже самая мучительная, теперь ничего не изменит, — охотно и даже почти дружелюбно пояснил эльф. — Ты так уверен?! Нет, скажи, доблестный и благородный нарниец, ты в этом уверен? Так же, как дважды два — это четыре, а солнце восходит на востоке? — Да, уверен, — безмятежно отозвался Шоар. — Так сказала королева Вейде, а она не ошибается. Все её предсказания исполнились. Эльфы освободятся в последний час Эвиала, изрекла она, когда Спаситель только-только покинул наш мир в первый раз. Нарн сохранил эти её слова. Деревья вобрали их в себя листвой и корнями, сберегли в самой сердцевине стволов; сегодня настал час, когда предсказанное исполняется. Прими свою участь, человек. Мы — ни королева Вейде, ни я, ни кто-либо из эльфов моего леса — не желаем тебе зла. Вини в случившемся не нас, а всемогущую Судьбу. Это не бог, не Спаситель, не Тёмные Шестеро — это безликая сила, не слушающая просьб и не внимающая мольбам. Сбереги силы для последней схватки, маг, тогда ты умрёшь в бою, как положено мужчине. Разумеется, в том случае, когда он не может спастись. — Будьте вы все прокляты! — только и смог прорычать Анэто. Верные ему полки, застывшие лагерем посреди Эгеста; внушительная сила, так ему и не пригодившаяся. Сколько возможностей упущено, сколько времени потеряно! А всё из-за неё, из-за Вейде, так искусно притворявшейся, так виртуозно сыгравшей! Не раз и не два Анэто порывался-таки ударить давно сплетённым заклинанием, испепелить и себя, и стражу; и всякий раз отступал. Из-за Меганы. Смерть нескольких отступников и предателей действительно ничего не изменит, тем более что это всего лишь пешки. А умирать, не посмотрев последний раз в глаза, что стали дорогими, любимыми и единственным до невозможности поздно, маг тоже не мог. Что угодно, только не это. Мегану он обязан разыскать и, если такова их участь, умереть вместе с нею. Почему-то это казалось невероятно важным, важнее всего остального на свете, даже сладкой, желанной мести. — Мы скоро избавим тебя от нашего общества, маг, — говорил Шоар, дружески поднося к губам связанного чародея деревянную фляжку. — Королева велела отпустить тебя на все четыре стороны. Что же до меня, то я даже постараюсь помочь тебе отыскать хозяйку Волшебного Двора, она где-то тут неподалёку… — Ты знаешь… — задохнулся Анэто, едва не подавившись, — ты знаешь что-то о Мегане? — Конечно, знаю, — с лёгким пренебрежением пожал плечами эльф. — Плохим бы я был правителем Тёмного леса, не знай, что творится на его границах. Спаситель может вступить в наш мир, но магия Нарна сильна по-прежнему. Я укажу тебе дорогу к… к твоей любимой. — Откуда… как?.. — щёки Анэто залила краска, словно у пятнадцатилетнего. — Откуда мы это знаем? — покровительственно улыбнулся Шоар. — Ну, мой дорогой маг, пришлось бы признать себя никудышными заклинателями, коль мы пропустили бы столь горячее чувство. Королева Вейде прочла его в твоём сердце так же ясно, как если б оно было начертано на пергаменте. Тебе нечего стыдиться. Всё равно я уже не успею никому ничего рассказать. — Это почему?! — Да потому, дорогой маг, что Спаситель уже здесь, в Эвиале, и… — И что?! Согласно священному преданию, должен последовать мор, а потом — великая битва, и… — Ты не допускаешь мысли, — перебил его эльф, — что ваши священные книги ошибаются? Спаситель, Он ведь большой шутник. Королева Вейде говорит, это совершенно в Его стиле. Не будет никакого мора, дорогой маг. Спасителя призвали — вопли и стоны раздаются в каждом Его храме от Семиградья до Салладора, от Пика Судеб до Кинта Дальнего! Вот и докричались. Вам, люди, винить некого. Но, по давней привычке, вы всё пытаетесь переложить на других. На предателей-эльфов, вроде нас, например. — Можно подумать, это неправда… — Ну конечно же, неправда, — весело бросил Шоар. — И Отступник, и Разрушитель — они не эльфы, они люди. А мы, хозяева Нарна и Вечного леса, только и могли, что помочь вам чародейством. Владычица Вейде сделала всё, на что способна. Лишь чуть-чуть опоздала. Бывает. Заклинание такой силы точно не нацелишь. Как я уже сказал, человек, можешь сетовать на Судьбу, отнюдь не на нас. — Прекрасное рассуждение, — буркнул Анэто, неожиданно теряя всякий интерес к разговору. Препирательства с остроязыким эльфом действительно бессмысленны. Если Спаситель уже здесь, и конец совсем близок… что остаётся человеку, считающему, что он ещё не потерял честь и совесть? «Проживи так, чтобы не стало стыдно в последний миг», — учили книги. Во множестве сказаний герои сплошь и рядом оказывались на краю гибели, и те из них, что могли спокойно посмотреть в глаза Вечности, уходили в великую ночь со спокойным достоинством — в отличие от тех, кто суетился, мельтешил и подличал, норовя протянуть подольше хоть на один вздох. Он, Анэто, ректор Академии Высокого Волшебства, глава Белого Совета, не уронит себя и не опозорит. Тьфу, экая патетика… хотя, если разобраться, когда ж ещё и произносить подобные фразы, как не сейчас? — Мы пришли, — неожиданно бросил Шоар. Маг встряхнулся — он и не заметил, как кончился Нарн. Ночь длилась, бесконечная по-настоящему, а не как в красивой балладе; впереди расстилался Эгест, чуть всхолмлённая равнина, густо усеянная деревеньками и баронскими замками вперемешку с небольшими городками. Пограничная река, отделявшая Нарн от людских земель, тоже осталась позади — Анэто, как ни старался, не мог вспомнить, как и когда они перебрались на другой берег. Ещё одна тайна Нарна, которую уже не разгадать. — Как ты понимаешь, нам придётся себя обезопасить, — негромко проговорил Тёмный эльф. — Тебя держат на прицеле, маг, а я и Соэльди читаем твои мысли. Не пытайся угостить нас на прощание молнией или чем ещё. Ты всё равно промахнёшься и потеряешь последние часы, что ещё можешь провести с Меганой. — И Соэльди тоже? — бросил Анэто, просто чтобы не оставлять за нарнийцем последнее слово. — Разумеется, — Тёмный эльф пожал плечами. — Всё это время она оставалась у Потаённых Камней, следила за тобой, смотрела моими глазами… неужто тебя, милорд ректор, можно удивить столь простой комбинацией? — Меня уже ничем нельзя удивить, — отвернулся маг. — Тогда прощай, — Шоар отступил на шаг. — Рыцарь Храма Мечей останется с тобой, пока мы не окажемся в безопасности. Как-то не хочется перед самым Исходом подвергать себя различным… случайностям. — Беги, трус! — сорвался Анэто. — Побегу, — легко согласился нарниец. — Мне и впрямь надо спешить. Время сейчас течёт согласно воле королевы Вейде, чей магический талант я, надо признать, недооценивал; но это продлится недолго. Кто не успел, тот опоздал, как говорите вы, люди; задержавшихся ждать никто не станет. Ковчег отчалит без нас. — Ковчег? — Ах, ну это же просто фигура речи, мой дорогой маг. Кораблями, что доставят нас к иным мирам, станут наши леса. Вы, люди, никогда не понимали их истинной силы. Деревья станут палубой, ветви и листва — парусами; и ветер, что не шелохнёт и пылинки на ваших дорогах, понесёт нас прочь отсюда… — почти мечтательно закончил эльф. — Ты тоже мог бы отправиться с нами, Анэто, но почему-то предпочёл умереть здесь. А ведь, если разобраться, то, останься ты жив — у тебя по крайней мере были бы шансы отомстить. — Разве месть воскресила бы всех сгинувших в Эвиале? — горько отозвался Анэто. — Ты прав, Тёмный эльф. В этом единственном ты прав. Я не стану омрачать последние часы пустой изжигающей ненавистью к вам. Но не мог бы ты… — Помочь тебе найти Мегану? — перебил его Шоар. — Разумеется. Так сказать, последнее желание приговорённого… или, вернее, добровольно приговорившего себя. Она невдалеке отсюда; ты думаешь, я не знал, куда идти? Освободишься — шагай прямо на восток, на Глаз Жука. В паре лиг наткнёшься на них. — На них? Она не одна? — Ну, конечно же, — усмехнулся эльф. — Госпоже хозяйке Волшебного Двора не пристало путешествовать сам-друг. Не знаю, придётся ли тебе по нраву её спутник… но нам пора. Прощай, странный человек Анэто; на кругах этого мира мы уже не встретимся. Королева Вейде исполнила свой долг, собравшиеся из множества мест погибшие эльфы оживлены и готовы к дороге; мне тоже надо спешить. Не держи на меня сердца, кляни Судьбу. И — кто знает! — вдруг ваш Спаситель не во всём таки солгал? Надейся на это, маг. Шоар кивнул связанному чародею и принялся пятиться, не сводя с Анэто внимательного взгляда. Волшебник не шевелился; он понимал, что нарниец не лжёт и не бросает слов на ветер. Молчаливый ассасин Храма тоже не шевелился, и холодное острие по-прежнему щекотало горло ректору ордосской Академии. — А ты? — обратился к нему Анэто. — Почему ты помогаешь эльфам, ты, человек? Или думаешь, что ваш Храм справится и со Спасителем? Ассасин не ответил. — Тебе всё равно, будешь ли ты жить или умрёшь? — Все умрут рано или поздно, — последовал спокойный и холодный ответ. Голос изобиловал неприятными шипящими интонациями, враз напомнив милорду ректору одного из деканов его Академии, а именно — достопочтенного наставника факультета малефицистики, сиречь злоделания. — Надо же. Воин Храма удостоил меня ответом, — издевательски бросил Анэто. — Какая честь!.. — Это высокая честь, — согласился его невидимый собеседник. — Нечасто рыцарь Храма удостоит словом того, кого ему велено удержать от глупостей. — Не знаю, как тебя и благодарить, — хмыкнул Анэто, собрав остатки сарказма. — Что ты. Не стоит благодарности. Мысль, что вы, гнусные людишки, все останетесь здесь, доставляет мне неземное наслаждение. — Ты — дуотт! — вырвалось у мага. — Истинно, — с ядовитой учтивостью ответил ассасин. — Последний Рыцарь Храма моей расы. — А… те двое… Правый и Левый, как я их назвал… Они ведь тоже не-люди, так? Скажи мне, рыцарь, я ведь, как правильно заметил Шоар, уже не успею никому ничего разболтать. — В ваших легендах злодей всегда пускается в пространные рассуждения перед связанным и как бы беспомощным главным героем, — мерзко усмехнулся дуотт. — Разумеется, за это время герой успевает или воспользоваться спрятанным артефактом, или к нему на помощь приходят верные друзья. У нас обстоятельства иные, и, к тому же, должен признать, рассказывать тебе это действительно доставляет мне огромное удовольствие. Я даже удивлён — мне казалось, что за все века в Храме подобные чувства меня давно оставили. Оказывается, что не до конца… Те двое, ты прав, не люди. Но и не дуотты. Если говорить прямо, один из них был человеком, другой — эльфом. Пока не достигли великого просветления и не вошли в пламя Зелёных Мечей, откуда вышли уже иными, совершенными существами. Пламя стёрло различия меж ними, провело тропой великой боли, без которой невозможно очищение… — в голосе ассасина послышалась нотка зависти. — Конечно, им далеко до совершенства Стоящего во Главе, но между мной и ими — всё равно пропасть. — Как интересно, — протянул Анэто. — И какая жалость, что я узнаю всё это так поздно!.. Но скажи мне, рыцарь, разве ты не страшишься Спасителя? — Спасителя? Конечно, страшусь, — неожиданно услыхал маг. — Любое живое существо дрожит и трепещет перед Его мощью. Мы не можем с Ним сражаться, мы можем лишь бежать. Храму осталось выполнить последний долг здесь, в Эвиале, после чего мы навсегда покинем сии пенаты. — Надо же, — покачал головой Анэто. — Все собираются в дорогу, пакуют тюки, и вьючные верблюды уже подведены к крыльцу. Может, ты поведаешь мне напоследок, что же за «последний долг» удерживает вас здесь? — Нет, — резко отрубил дуотт. — Это тебе знать не положено, пусть даже ты «не успеешь никому разболтать». Стоящий во главе запретил мне это, и я не ослушаюсь его приказа. Так, Шоар даёт мне знать, что я могу покинуть тебя, маг. Эльфы — странный народ; вместо того, чтобы просто зарезать тебя, как барана, нарниец играет в благородство, мне велено тебя отпустить. Верёвки я оставлю, избавишься от них сам. Прощай, человек, наше отмщение наконец свершается. Войны Быка и Волка завершатся в эти дни, ничтожество, — голос дуотта полнила дикая, несдерживаемая ненависть. — Вы, накипь и плесень, уйдёте, сгинете, воя от безнадёжности и ужаса, а мы, дуотты, посмеёмся над вашим последним кошмаром!.. — Вот как? А остальные твои соплеменники, они что ж, тоже уйдут, следом за эльфами? — выкрикнул Анэто, извиваясь на земле и пытаясь сбросить путы; от ярости он совершенно забыл о магии. — Те из моих соплеменников, — холодно ответил дуотт, — кто достиг соответствующих высот, последуют за эльфами. Те, кто не продвинулся так далеко — останутся здесь. Это справедливо. Сильному — жить. Слабому — отправляться во чрево Спасителя. Вы молодцы, люди, создали-таки идеального врага, силу, которой невозможно сопротивляться… Шорох. Ассасин, конечно же, мог уйти совершенно бесшумно; наверное, он просто давал понять связанному человеку, что отныне тот предоставлен собственной судьбе. Анэто не пытался нацелить заклятье в уходящего. Холодные тиски ещё не разжались, опытный чародей ощущал чужое присутствие. Наверное, та же Соэльди всё ещё следила за ним, до конца выполняя договор с Храмом. …Уф, всё. Кажется, отпустили. Решили, что он безвреден, безопасен, что у него просто не хватит времени?! Чародея внезапно затрясло. О, нет, нет, он отомстит, и отомстит страшно! Неважно, сколько у него осталось времени; он разыщет Мегану, и вдвоём они нанесут такой удар, что эльфы запомнят навсегда — собственно, их «навсегда» в случае успеха окажется до обидного коротким. Волшебник встряхнулся — узлы послушно распутались, верёвки соскользнули. Как всегда, навалился откат; непривычно тяжкий для столь простенького чародейства. Анэто поднялся; руки мага так и замелькали. Нарядный посох остался в Нарне, так далеко милость Вейде не простиралась; что ж, умную эльфийку трудно в этом винить. Ничего, Ан, мы можем и по старинке, жестом, словом, взглядом… Пусть моё заклятье не соберёт столько силы, сколько великая фигура королевы Вечного леса, но сейчас и так сойдёт. Если Мегана здесь, она его услышит. …Он позвал, когда чародейка почти рассталась с надеждой. Донесённые послушным заклинанием слова показались ей трубным гласом, тем самым, что, согласно Писанию, поднимет мёртвых ото сна. Беспокоится, окатила тёплая волна. Волнуется, места себе не находит. Всевеликие силы, и как же мне теперь признаться, что я… что меня… Недавно вернувшийся Эфраим деликатно кашлянул и отошёл в сторонку, с преувеличенным вниманием уставившись на звёзды. Неужели он слышит?.. — Ничего не слышу, государыня, и слышать не желаю. А что до меня такая речь доносится, так то в природе моей, тут уж как хочешь, крутись, и даже уши не зажать… — Спасибо тебе, — само вырвалось у волшебницы. И дальше: Не обманывай себя, ты сейчас больше всего мечтаешь о том, чтобы он с гордым негодованием отмёл даже саму мысль о том, что он, благородный Анэто, оставит любимую женщину только потому, что в жилах у неё теперь бродит толика вампирьего яда! Всё. Умереть, растаять, ничего не видеть, не слышать, только чтобы в ушах крутилось это одно-единственное слово. Ты, видать, совсем забыла гордость, чародейка, забыла, что такие мысли более приличествуют трактирным служанкам, мечтающим о милости богатого господина, — ну и пусть! Пусть забыла! Потому что мне это нравится, понятно?! Потому что меня никто и никогда не любил, и я тоже, ясно тебе, душа, моё второе я, или как там тебя?! Ничего не знаю и знать не хочу! Анэто почти никогда не пользовался заклятьем Всё ещё кривясь и морщась от неутихшей боли, Анэто ступил на траву обычного мира. Полянка, деревья вокруг, поваленный ствол, какая-то фигура справа; а на бревне — она, она самая, Мегана, которую он… Забыв обо всём, маг кинулся к ней. Руки льдисто холодны, и лицо снежно-бело, живы только глаза. Чуть подрагивает, словно от сдерживаемых слёз, точёный подбородок. — Мег! Мег, что с тобой?! Всё, расплакалась. Анэто беспомощно поднял голову — и вздрогнул. Из темноты прямо к нему шагнула фигура, от одного вида которой боевые заклятья так и просились в дело. — Вампир! — вырвалось у мага. — Мег, что он… что тут… — Эфраим, вампир, к вашим услугам, — церемонно поклонился тот. — Скромно надеюсь, что имя моё не окажется незнакомым многомудрому милорду ректору Академии Высокого Волшебства. Он был прав. — Эфраим? Вождь Ночного Народа? — недоверчиво переспросил Анэто. — Он самый, Ан, — еле слышно шепнула Мегана. — Он меня спас… — Спас? Вампир? От чего? — Долгая история, Ан, — она не улыбнулась, глаза влажно блестели. — Но это неважно. Ты здесь. Всё хорошо… — Я, государыня моя, пойду полетаю, — встряхнулся Эфраим. — Понадоблюсь — зовите. — Погоди, — остановил его Анэто. — Ты спас Мегану, спасибо тебе за это, — и милорд ректор без колебаний протянул вампиру раскрытую ладонь, как он поблагодарил бы человека. Эфраим уставился на протянутую руку, словно ему предлагали взяться за осиновый кол. У представителей рода человеческого не имелось привычки подобным образом благодарить вампиров; хотя, если признаться, и поводы для такой благодарности им представлялись нечасто. — Н-ничего… — только и просипел он, торопливо и неловко коснулся ладони Анэто длинными тонкими пальцами и тотчас отдёрнулся, словно обжёгся. — Ну, полетел я, — выпалил он, поспешно перекидываясь. Летучая мышь взмыла вверх, словно за ней гналась Святая Инквизиция в полном составе. — Мег, я… — проводив вампира взглядом, начал было Анэто, однако чародейка перебила его: — Он. Меня… — раздельно выговорила Мегана и замолкла, закусив губу. Волшебник замер. — Спас, да. Дважды. Второй раз, чтобы спасти, пришлось укусить, — наконец продолжила она. Анэто попытался выговорить хотя бы нейтральное «рассказывай», но так и не смог. Только смотрел на Мегану да немо раскрывал рот. — Эфраим хотел остановить моё заклятье… — начала сама хозяйка Волшебного Двора. И, пока она говорила, Анэто начисто забыл и о Вейде с Шоаром, и о коварстве эльфов и даже о самом Спасителе. Ночь не кончалась, звёзды словно застыли, навек пришпиленные к небосводу, шляпки вбитых в великую сферу гвоздей. Разорвавшись, время обернулось настоящей паутиной, и никто не смог бы сказать, когда оно вновь обретёт свой прежний ход. Тьма царила вокруг, незримые стены отгородили Мегану и Анэто от всего мира, и ничто не мешало словам, единственно правильным, если только они произнесены. Анэто заставил себя не расспрашивать чародейку о вампире, хотя внутри у него всё кипело. Глава Белого Совета слишком хорошо знал, что бесследно такое не проходит. Вампир может высосать всю кровь из человека, и тот рассыплется сухим прахом; а может поделиться с несчастным своим естеством, тем самым «вампирьим ядом», одной из самых редких и высокоценимых алхимиками субстанций. Достаточно одной капли — рано или поздно жертва вольётся в Ночной Народ. Противоядие неизвестно, действие отравы необратимо. Да, это может спасти жизнь. Человеческое будет жить — ещё какое-то время, постепенно замещаясь вампирьим. А когда отомрут последние его остатки, вампирьи ряды пополнятся новым членом. Разумеется, это не единственный путь, как можно стать вампиром. Но Мегану ждал именно он. — Там была всего лишь капля… — тихо закончила она. — Эфраим говорит, что она просто растворится в моей крови, какое-то время я буду похожа… на них, а потом это пройдёт, но я не верю. Никогда специально не занималась Ночным Народом… напрасно, как оказалось. Но мы… но ты… Как ей сказать, что осталась только одна дорога — та самая, по которой упорхнула сейчас несоразмерно-огромная летучая мышь? Как выплеснуть горечь и отчаяние? И он сам начал говорить, взяв в свои её ледяные тонкие ладони. О том, что случилось в Нарне. О великом заклинании, сплетённом Вейде. О том, что королева Вечного леса пробудила от вечного сна всех погибших в Эвиале эльфов. О готовящемся исходе, о союзе с Храмом Мечей, и — под самый конец — о вступившем в Эвиал Спасителе. Слышала ли его Мегана? И слушала ли вообще?.. — Мы его тоже видели… — Значит, все-таки слушала. — Кстати, в Священном Писании ничего не говорится о вампирах. Спасены будут «искренне верящие в Него», а вот остальные… И потом — у вампиров же нет души… — Но твоя-то никуда не делась, — попытался пошутить Анэто. — А Разрушитель с Отступником? — только покачала головой Мегана. — Последний ведь на Пике Судеб, а вот первый? — Разрушитель летел на спине дракона. И этот дракон был не один. Они направлялись на Пик Судеб. Но Вейде говорила… — Что уже поздно? — рывком поднялась волшебница. — Верь ей больше! Во всяком случае, это лучше, чем просто сидеть тут и ждать неведомо чего. То ли мора, толи той самой «последней битвы»… Ты сможешь открыть туда тропу? — Разумеется, Мег, но… — Никаких «но», — глаза у неё вновь блестели, но теперь уже не от слёз. — Ненавижу умирать со связанными руками. Давай, Ан, давай, пока я… пока я ещё… — она вдруг всхлипнула и уткнулась ему в плечо. — Я бою-у-усь… а что, если я тебя… как Эфраим… — Мег, ну какое это теперь имеет значение? — мягко отстранился Анэто. — Спаситель здесь, в Эвиале. Согласно Писанию, у нас остались недели. А если священное предание ошибалось… то, может, часы. Пусть их, всех этих разрушителей, отступников, заступников, переступников и прочих персонажей хроник. Просто побудем вместе. Хоть один раз. Мегана остановилась. Удивлённо взглянула: — Ты… хочешь со мной? Я ж как живой труп нынче. Нет, Ан, не могу. Всей душой бы… но нет. Давай уж лучше на Пик Судеб; убивать — иного мне и не осталось. Маг покачал головой. — Будь по-твоему, Мег. Но разве ты забыла, что такое этот Пик? Забыла о гномах? О неупокоенных в его недрах? Думаешь, мы пробьёмся там с тобою вдвоём? Волшебница опустила голову. — Может, и не пробьёмся. Может, сложим головы. Но уж лучше так, чем… — она кивнула на ночное небо. — А мне, ты знаешь, даже интересно, — вдруг признался Анэто. — Отрыжка мага-исследователя, наверное… интересно, как оно всё будет. Как Он явится. Что за волшебство пойдёт в ход. Понимаешь? — «Смерть — последнее великое приключение», — грустно кивнула Мегана. — Вы, мужчины, никогда не изменитесь. — А стоит ли? — Нет, в том-то всё и дело… Они замолчали. Стояли близко-близко, осторожно и бережно касаясь друг друга, словно совсем юные, неумелые любовники, боящиеся неверным движением разрушить соединившее их волшебство. Недвижны звёзды; ни звука, ни огонька вокруг, в распростёршейся по всему Эгесту великой ночи. Что там на юге, в Аркине, захваченном «Тьмою торжествующей», как сказано в Писании? Что там на западе, где бурлит и кипит чёрная преграда, разделившая мир от моря до неба? Какая разница — двое держат друг друга в объятиях, и никакой вампирий яд их уже не разъединит. |
||
|