"Кодекс чести Вустеров" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Грэнвил)

ГЛАВА 6

Я всегда вспоминаю тот обед с чувством сожаления, потому что душевные муки, которые я испытывал, помешали мне оценить блюда, вкушая которые при более счастливых обстоятельствах, я получил бы истинное наслаждение. Как бы низко ни пал сэр Уаткин Бассет, своим гостям он устроил пиршество богов, и несмотря на моё угнетённое состояние, мне уже через пять минут стало ясно, что в душе его поварихи горела искра божья. От первоклассного супа мы перешли к таявшей во рту рыбе, а от таявшей во рту рыбы к колбаскам из дичи, под которыми не стыдно было бы подписаться самому Анатолю. Прибавьте сюда же спаржу, омлет с джемом и подрумяненные тосты с сардинами, и вы наверняка поймёте, что тот обед мог дать любому другому обеду сто очков форы.

Само собой, мне было не до еды. Как сказал один тип, лучше щипать травку с друзьями-приятелями, чем пировать с кем попало, а глядя на присутствующих, включая Гусика и Медлин, которые сидели бок о бок, я никак не мог отделаться от ощущения, что жую безвкусную бумагу.

Сами знаете, как ведут себя в компании влюблённые парочки. Всё время наклоняются друг к другу и о чём-то шепчутся. Хихикают и толкаются. Перемигиваются и незаметно обнимаются. Лично я однажды своими глазами видел, как женская половина duo кормила своего знакомого с вилки. С Гусиком же и Медлин явно происходило неладное. Он был бледен как полотно и сильно смахивал на окоченевший труп, она сидела с холодным, гордым и отрешённым видом. Оба они занимались тем, что катали хлебные катыши из крошек, и за всё время, что я за ними наблюдал, не обмолвились ни словом. Ах нет, вру, как-то он попросил передать соль, а она вручила ему перец, и он сказал: «Я просил соль», а она ответила: «Правда?» и сунула ему горчицу.

Не оставалось сомнений, Дживз, как всегда, оказался прав. Влюблённые разругались в пух и прах, и я мучился изо всех сил, потому что данное событие было не только трагичным, но ещё и загадочным. Сколько я не ломал себе голову, где тут собака зарыта, ничего путного я так и не придумал, а посему с нетерпением ждал конца обеда в надежде, что когда особы женского пола смоются, мы с Гусиком пропустим по стаканчику портвейна, и он объяснит мне, что к чему.

Однако, к моему изумлению, Гусик, который держал дверь открытой, пока дамы выходили из столовой, пулей вылетел вслед за последней из них и исчез, словно его и не было, оставив меня наедине с хозяином дома и Родериком Споудом. А так как они сидели рядышком на другом конце стола, вполголоса разговаривая друг с другом и время от времени бросая на меня подозрительные взгляды, как будто я был незваным гостем, напросившимся на обед, и за мной нужен был глаз да глаз, чтобы не пропали вилки, я тоже вскоре откланялся, пробормотав, что мне необходимо сходить за портсигаром или чем-то ещё, точно не помню. По правде говоря, я решил просто побыть в своей комнате, не сомневаясь, что рано или поздно туда зайдут либо Гусик, либо Дживз, и сообщат мне последние новости.

Весёлый огонь полыхал в камине, и, чтобы убить время, я подвинул к огню кресло и углубился в детективный роман, который привез из Лондона. Благо я его перелистал, прежде чем купить, и знал, что в нём полно всяческих веских улик и кровавых убийств, вскоре я увлёкся и перестал обращать внимание на окружающее. Однако, не успел я войти во вкус, как дверь скрипнула, и в комнату ввалился не кто иной, как Родерик Споуд.

Честно признаться, я посмотрел на него с некоторым недоумением. Я имею в виду, кого-кого, а Споуда я никак не ожидал увидеть у себя в спальне, тем более, он пришёл явно не для того, чтобы извиниться за своё безобразное поведение на аллее, - когда наряду с угрозами в мой адрес он позволил себе обозвать меня жалким, ничтожным червём, - или попросить прощенья за подозрительные взгляды, которые он бросал на меня за обеденным столом. В таких вещах я, слава богу, разбираюсь. Когда человек собирается принести извинения, он делает это очаровательно улыбаясь или смущённо ухмыляясь, а на физиономии Споуда ни того, ни другого выражения в помине не было.

По правде говоря, он выглядел даже более устрашающе, чем обычно, и его вид настолько мне не понравился, что я сам изобразил нечто среднее между очаровательной улыбкой и смущённой ухмылкой. Вряд ли, конечно, такая мелочь могла его угомонить, но с этим верзилой мелочами тоже не следовало пренебрегать.

- А, это вы, Споуд, - дружелюбно произнёс я. - Заходите, не стесняйтесь. Чем могу?

Не ответив ни слова, он подошёл к шкафу, резко распахнул обе его дверцы, сунул голову внутрь, затем повернулся и уставился на меня со знакомой мне неприязнью.

- Я думал, там Финк-Ноттль.

- Его там нет.

- Вижу.

- Вы ожидали найти Гусика в шкафу?

- Да.

- Правда?

Наступило молчание.

- Что-нибудь передать, если я случайно с ним встречусь?

- Да. Передайте, что я сверну ему шею.

- Свернёте шею?

- Да. Вы глухой? Сверну шею.

Я миролюбиво кивнул.

- Понятно. Свернёте шею. А если он спросит, за что?

- Он знает, за что. За то, что он мотылёк, который играет женскими сердцами, а затем выкидывает их, как старые перчатки.

- Ладно, передам. - До сих пор я понятия не имел, что мотыльки ведут подобный образ жизни. Век живи, век учись. - Я имею в виду, передам, если увижу.

- Благодарю вас.

И он стремительно удалился, сильно хлопнув дверью, а я положил книгу на колени и задумался над причудами истории, которая сама себя повторяла, если так можно выразиться. Я имею в виду, данная ситуация была точь-в-точь такой же, как несколько месяцев назад в Бринкли-корте, когда Тяпа Глоссоп ввалился ко мне в комнату, преследуя ту же цель, которую сейчас поставил перед собой Родерик Споуд. Правда, Тяпа, если не ошибаюсь, собирался вывернуть Гусика наизнанку и заставить проглотить самого себя, в то время как Споуд хотел свернуть ему шею, но для Гусика это не имело принципиального значения.

Само собой, я понял, что произошло. Хотите верьте, хотите нет, я ожидал подобного развития событий. Из моей памяти ещё не стёрся рассказ Гусика о том, как Споуд предупредил его о своём намерении переломать ему все кости, если когда-нибудь он обидит Медлин Бассет. Несомненно, Споуд тщательно расспросил её обо всём за чашечкой кофе и теперь горел желанием выполнить обещанное.

Глупее всего, я до сих пор не имел ни малейшего представления, что же такое могло случиться, хотя, судя по ярости Споуда, произошло нечто из ряда вон выходящее, и Гусик сделал очередную вопиющую глупость. Ситуация, как вы понимаете, хуже не придумаешь, и если б только я мог как-то её изменить, можете не сомневаться, я не преминул бы вмешаться в развитие событий, но так как я понятия не имел, в какие события надо вмешиваться, я решил, что всё должно идти своим чередом. С легким вздохом я уткнулся в книгу, и только почувствовал, как по моей коже побежали мурашки, когда загробный голос произнёс: «Послушай, Берти!», и я подскочил в кресле, задрожав как осиновый лист.

По правде говоря, я подумал, что какое-то семейное привидение пришло по мою душу. Всё ещё дрожа, я осторожно оглянулся и увидел Огастеса Финк-Ноттля, вылезавшего из-под кровати.

Неожиданно обнаружив, что мой язык запутался в миндалинах, чуть меня не удушив, на какое-то время я лишился дара речи и способен был лишь издавать нечленораздельные звуки, глядя на Гусика вытаращенными глазами. Впрочем, даже взгляда вытаращенными глазами было достаточно, чтобы понять: придурок слышал нашу беседу со Споудом до последнего слова и прекрасно понимал, что, попадись он ему в руки, песенка его будет спета. Волосы у Гусика стояли дыбом, глаза бегали в разные стороны, нос дёргался. Примерно так же выглядел бы кролик, со всех ног улепётывающий от лисицы, конечно, за тем исключением, что у кролика не могло быть очков в роговой оправе.

- Слава богу, пронесло, - пискнул он дрожащим голосом и направился к двери на негнущихся ногах. - Если не возражаешь, я запру дверь. Он может вернуться. Ума не приложу, как ему не пришло в голову заглянуть под кровать? Мне всегда казалось, диктаторы ничего не забывают.

С некоторым трудом я выпутал язык из миндалин.

- Кровати и диктаторы меня не волнуют. Что произошло у вас с Медлин Бассет?

Он поморщился.

- Если не трудно, давай не обсуждать эту тему.

- Нет, трудно. К тому же это единственная тема, которую я намерен обсуждать. С какой стати она расторгла помолвку? Что ты опять натворил?

Он снова поморщился, словно я отдавил ему больную мозоль.

- Понимаешь, я не сделал Медлин ничего плохого. Всё дело в Стефани Бинг.

- В Стефи?

- Да!

- Что плохого ты сделал Стефи?

Он явно смутился.

- Я: гм-м-м: по правде говоря: э-э-э: сейчас-то я понимаю, что совершил ошибку, но в тот момент: видишь ли:

- Кончай мямлить.

Он судорожно вздохнул и с трудом взял себя в руки.

- Не знаю, помнишь ли ты, Берти, о чём мы разговаривали перед обедом: ты ещё согласился, что записную книжку Стефи должна носить с собой: я тогда предположил, она, возможно, прячет её за резинку чулка: мы ещё обсуждали:

Всё поплыло у меня перед глазами. Я понял, на что он намекает.

- Ты не?:

- Вот именно.

- Когда?

Он снова смутился.

- Как раз перед обедом. Если не забыл, она пела в гостиной народные английские песни. Когда я спустился вниз, Стефи сидела за пианино: одна. По крайней мере я решил, что она одна: и внезапно мне пришло в голову, у меня появилась шикарная возможность: понимаешь, я не знал, что Медлин, хоть её и не было видно, тоже находилась в гостиной. Она зашла за ширму в углу, чтобы достать ноты из сундука: и: ну, короче говоря, как раз когда я: как бы это сказать?: как раз когда я начал действовать, она вышла из-за ширмы: и: в общем, сам понимаешь : я имею в виду, только вчера я объяснялся с Медлин по поводу мушки в глазу, а сегодня: короче, мне не удалось отговориться. Вот и всё. Ты умеешь связывать простыни, Берти?

Честно признаться, я не совсем понял, как говорит Дживз, столь резкого поворота мысли.

- Связывать простыни?

- Пока вы со Споудом разговаривали, я лежал под кроватью, обдумывая ситуацию, и понял, что у меня нет другого выхода, как связать простыни с твоей кровати и спуститься по ним из окна. Я читал про такое в книгах и один раз даже видел в кино. Затем я возьму твою машину и уеду в Лондон. А там видно будет. Может, отправлюсь в Калифорнию.

- В Калифорнию?

- Она в семи тысячах миль отсюда. Вряд ли Споуд последует за мной в Калифорнию.

У меня отвалилась нижняя челюсть.

- Надеюсь, ты не собираешься удрать?

- Естественно, я собираюсь удрать. Причём немедленно. Ты слышал, что сказал Споуд?

- Но ведь ты не боишься Споуда?

- Ещё как боюсь.

- Если не ошибаюсь, ты говорил, он гора мышц и мяса, и с трудом передвигает ноги.

- Говорил. Но тогда он собирался свернуть шею тебе. Сейчас мои взгляды переменились.

- Послушай, Гусик, возьми себя в руки. Не можешь же ты просто так взять и исчезнуть.

- А что мне остается?

- Ну, ты должен остаться и попробовать помириться с Медлин. Ты даже не пытался попросить у неё прощения.

- Нет, пытался. За обедом, когда подали рыбу. Она заморозила меня своим взглядом и принялась делать из хлебных крошек катыши.

Я напряг свои мозги как никогда. Не могло такого быть, чтобы Вустер не выкрутился из любой передряги, и точно: не прошло полминуты, мне стало ясно, как надо действовать.

- Тебе необходимо вернуть свою записную книжку, - сказал я. - Если ты покажешь её Медлин, и она прочтёт твою писанину, даже ей будет понятно, что ты полез под: э-э-э: обыскивал Стефи с самыми чистыми, непорочными намерениями. Медлин осознает, что твоё поведение было: было: так и вертится на кончике языка: актом отчаяния, вот. Она всё поймёт и простит.

На какое-то мгновение стёкла его очков блеснули лучом надежды.

- Это мысль, - согласился он. - Где-то ты прав, Берти. Идея совсем не плоха.

- Можешь не сомневаться, она сработает. Как говорится, tout comprendre, c`est tout pardonner.

Стёкла его очков погасли.

- Но как мне вернуть мою книжку? Где она может быть?

- У Стефи её точно нет?

- По-моему, нет. Сам понимаешь, при сложившихся обстоятельствах мои исследования были весьма поверхностными.

- Тогда книжка, скорее всего, у неё в комнате.

- То-то и оно. Не могу же я забраться к девушке в комнату.

- Почему? Видишь книгу? Я читал её, пока ты торчал под диваном. По странному совпадению, - я сказал, совпадению, но возможно, это знак свыше, посланный нам с определённой целью, - я как раз дошёл до того места, где банда преступников обыскивает комнату девушки. Так что действуй, Гусик. Не медли. Наверняка Стефи сейчас в гостиной и проторчит там не меньше часа.

- Вообще-то, она ушла в деревню. Приходской священник решил прочитать деревенским матерям лекцию о Святой Земле и проиллюстрировать своё выступление цветными слайдами, а Стефи будет ему аккомпанировать на пианино. И всё же: нет, Берти, не могу. Наверное, ты прав: ты даже наверняка прав: но я боюсь. А вдруг Споуд зайдёт и увидит меня в комнате Стефи?

- Ну, знаешь! Вряд ли Споуд шляется по комнатам девушек.

- Нет, не знаю. Нельзя строить планы, основываясь на столь легкомысленных предложениях. Споуд ещё тот тип. Он может шляться где угодно. Всё кончено, Берти. Моё сердце разбито, моё будущее мертво, и мне ничего не остаётся, как смириться с неизбежным и начать связывать простыни. Помоги мне.

- Мои простыни ты связывать не будешь. Даже не надейся.

- Но, прах побери, моя жизнь в опасности!

- А мне плевать. Я отказываюсь становиться соучастником твоего позорного бегства. Если собираешься улепётывать без оглядки, на меня можешь не рассчитывать.

- И это говорит Берти Вустер?

- Тебе не надоело повторять одно и то же?

- Нет, не надоело. Последний раз спрашиваю, Берти, ты одолжишь мне свои простыни?

- Ни за что.

- Ну, тогда мне придётся куда-нибудь спрятаться, а на рассвете уехать товарным поездом. Прощай, Берти. Я в тебе разочаровался.

- Это я в тебе разочаровался. Ты жалкий трус. Кишка тонка остаться, что?

- Я не трус. А что касается кишок, мне вовсе не хочется, чтобы Споуд начал выяснять, какого они у меня цвета.

Он посмотрел на меня взглядом издыхающего тритона и осторожно приоткрыл дверь. Повертев головой и убедившись, что путь споудободен, он выскользнул из комнаты и был таков; а я, чем сидеть и мучиться, накручивая самого себя, вновь углубился в книгу.

Прошло некоторое время, и неожиданно я ощутил рядом с собой присутствие Дживза. Я не слышал как он вошёл, но, сами понимаете, в этом не было ничего удивительного. Моё подозрение, что невидимый малый перемещается из пункта А в пункт Б по воздуху, давно превратилось в уверенность.