Павел Шумил Логгер "Катти Снарк" (Непутевый экипаж – 1)

Земляне заняли абсолютно неподобающее место во Вселенной. Цивилизации подобного уровня развития пристало занимать не более десятка звездных систем. Но не сотни.

Причина проста. Земляне устроили на родной планете экологический кризис – и бросились в космос искать новый дом. Изобретение грави-скачкового привода и спин-генератора обеспечило техническую возможность межзвездных полетов. А перспектива всемирного потопа придала участникам проекта невиданный энтузиазм.

Политические разногласия и неизвестные факторы риска послужили причиной основания сотен колоний. Позднее антарктический ледовый щит был переправлен на Марс, угроза затопления суши устранена. Но колонии остались. И остался огромный космический флот.

Практически мгновенно в клубе галактических цивилизаций появился новый член.

– А я говорю, она японка!

– А я говорю, украинка!

– Волосы черные? Черней не бывает! Сама маленькая. Имя-фамилие японское.

– Рост, волосы можно любые выбрать. А вот как она встанет, кулаки в бока упрет, сразу видно – самостийная украинка.

Ген даже кулаком по стойке стукнул для убедительности. Спор обещал быть горячим. Большинство из нас не разбиралось в национальных тонкостях далекой матери-планеты, но следить за спором профессионалов всегда приятно. Спорщики сыплют аргументами, а ты мотаешь на ус и повышаешь уровень собственной информированности. Народ в «Кубрике» затих и прислушался. Букер даже музыку приглушил. Но тут в «Кубрик» вошел Бор – муж Кику, а также, по совместительству, капитан их семейного экипажа.

– Бор, разреши наш спор. Кику – кто?

– Сейчас – суперкарго. Груз принимает.

– Нет, не то. Я говорю, она японка, а Ген уперся, украинка и все!

Бор усмехнулся, прошел к стойке, осмотрел нас поверх кружки эль-эфира. «Кубрик» замер. Решалась судьба выпивки, которую ставил проигравший.

– Притихли, паучата? Вам бы только чужие косточки перемыть, – Бор отхлебнул из кружки и еще раз оглядел аудиторию. Он умел травить байки и никогда не упускал случая.

– Слушайте, салаги. Кику Сино – чистокровная этническая японка. Но! Украинского происхождения. Вы, молодые, не знаете, сколько шума в свое время вызвало глобальное потепление. Когда начали таять льды Антарктиды, японцы забеспокоились первыми. Не дожидаясь международных соглашений, они расселились по всему земному шару. А затем началась подготовка к Великому Исходу. Это вы уже должны знать. Ограничение рождаемости на Земле, организация сотен колоний и эвакуация населения из затапливаемых районов. Чем кончилось, тоже знаете. Колонии организовали, пяток миллиардов человек вывезли. А потом решили, что дешевле вывезти на Марс весь ледяной щит Антарктиды. Но это уже потом. А поначалу объявили набор молодежи в летные училища. Для свежеизобретенных гравискачковых звездолетов требовалась масса экипажей. Я, молодой и совсем зеленый, подал заявление. И даже сумел пройти конкурс. Восемь человек на место. Гоняли нас по-страшному. И вылететь из училища было проще простого. До сих пор не понимаю, чего мы так рвались в Корпус?

Самое острое воспоминание той поры – хочется спать. Приткнуться в уголок и придавить по триста минут на каждый глаз. Спросите у Кику, она подтвердит. Нас пытались сломать, чтоб отсеять слабых. Чтоб шваль осталась на Земле, в дальний космос вышли стальные парни. А мы?.. А мы были молоды.

– … Итак, – весело начал инструктор, – кто не верит, что этот курс самый важный для вашего выживания?

Кику выстрелила руку вверх, словно ракету.

– Вот как? – искренне удивился инструктор, – а какой же тогда?

– Курсант Сино, – поднялась Кику. – Теория выживания, медицина, кулинария, практические занятия по родовспоможению!

– А теория узлов и механизмов…

– … это только на время полетов! Десять лет моего биовремени. А потом – дети и кухня!

Инструктор смутился

– Но до детей и кухни надо дожить… долететь.

– Железки – это главная забота мальчиков. Все равно они в медицине не секут. А мы, женщины, им будем во всем помогать и потакать. Делать вид, что они на корабле главные, – Кику склонила голову к плечу и помахала инструктору ресницами.

– А что вы будете делать, если на корабле произойдет авария и ваши мальчики пострадают?

– Я же говорю – для нас главное – медицина! – победно задрала нос Кику.

– А если они погибнут? – настаивал инструктор.

– Если наши мужчины погибнут, я без скафандра за борт выпрыгну… типун вам на язык. В нашей группе будет очень высокая психологическая совместимость!

– Садитесь. Надеюсь вы знаете, что без зачета останетесь на Земле. Я считаю этот курс важным, и вам придется… гм-м… потакать мне в этом,

– сухо закончил инструктор.

– Зря ты его перед всеми… – шепнул на ухо Смайлик. – На зачете он тебе припомнит.

– Я потомственный электронщик в третьем поколении, – улыбнулась Кику. Спорим на щелбан, на зачете я его экзаменовать буду, а не он меня!

Борис осматривал амфитеатр аудитории. После сессии число курсантов резко уменьшилось, и их слили с соседним потоком. Теперь он считал потери и изучал новичков. Исчезла рыженькая Тома, исчезла мускулистая Лена Головач, недобрал баллов и уехал домой Сергей Шапиро, сосед по койке в казарме. Больше всего Бориса привлекал затылок девушки, сидящей в первом ряду. Инструктор бурчал о чем-то о своем, Смайлик перешептывался с Кику, а та девушка из параллельного потока… она старательно, вдумчиво конспектировала.

– Рассмотрим, к примеру, контроллер манипуляторов стыковки, – вещал с кафедры инструктор. – Контроллер собран на четырех тэзах, хотя его можно было бы изготовить единым блоком. Курсант Смэк! Поднимитесь! Девушка рядом с вами, конечно, очень симпатичная, но постарайтесь объяснить всем, почему конструкторы поступили именно так?

Борис оглянулся на Смайлика. Тот явно не знал, о чем речь.

– Можно наводящий вопрос? Конструкторы заботились о нашем благе, или преследовали какие-то свои цели? – заговаривая инструктору зубы, Смайлик пытался выяснить, о чем же шла речь.

– Хороший вопрос! Отвечаю: разбивая контроллер на четыре тэза, конструкторы заботились о вашем благе, – попался на удочку инструктор. Смайлик повеселел.

– С одной стороны, устройство, состоящее из четырех тэзов, в четыре раза менее надежно, чем моноблок. Но с другой стороны… Мне придется в четыре раза чаще его ремонтировать. Плюс контактные явления в разъемах… Не вижу никакого блага! О себе они думали! Надергали из каталогов стандартных блоков, дешево и сердито!

– Садитесь. Вы правы и неправы одновременно. Да, конструкторы собрали контроллер именно из стандартных блоков. Именно – запомните – именно для того, чтоб вы смогли его ремонтировать. Смотрите – если выполнить контроллер в моноблочном исполнении, потребуется три запасных. Один рабочий – и три запасных, так как это черезвычайно важный узел корабля. Но вот мы разбили его на четыре ТЭЗа – типовых элементов замены. Аналогичных процессорных ТЭЗов на корабле четыре десятка, Интерфейсных ТЭЗов и ТЭЗов памяти по пятьсот штук приблизительно. А ТЭЗов линейных усилителей – три с половиной тысячи. Отдельно взятые ТЭЗы ремонтнопригодны и взаимозаменяемы…

Борис твердо решил познакомиться после лекции с симпатичным затылком. Девушка явно скандинавка. А это значит – серьезна, вдумчива, не болтлива…

– … при норме количества запасных элементов в 10% от общего количества, но не менее трех имеем выигрыш как в весе, так и в ремонтопригодности… – тянул свое инструктор.

Борис почесал в затылке, подбирая положительные свойства для будущей боевой подруги. Скандинавки должны быть морозоустойчивы, вот! Как же к ней подгрести? Пора набирать экипаж. Чем не повод для знакомства?

Тук-тук тук-тук тук-тук тук. Дерево по камню.

– Ой!!!

– Простите великодушно!

– Что это?

– Это гэта. Национальная японская обувь. Вам очень больно? Я такая неловкая…

Тук-тук тук-тук тук-тук…

– А-а!

– Девушка, вы не ушиблись?

– Ничего, все в порядке, спасибо.

Кику Сино вдруг вспомнила, что она чистокровная этническая японка. И начала врастать в национальную культуру.

Неужели в гэта так сложно ходить? – подумал Борис, проводив взглядом ее напряженную спину. – Интересно, она знает о правиле подчинения трем? Отцу, мужу, сыну. Нет, точно не знает!

Вздохнув, он направился к скандинавке с отдавленной ногой.

– Привет! Меня зовут Борис, и я подбираю экипаж.

Девушка надела босоножку на пострадавшую ногу и с холодным интересом окинула его взглядом.

– Это надо понимать как приглашение?

Борис понял, что сел в лужу. Выбрал неверный тон. Еще немного, и… Уйдет навеки.

– Ни в коем разе, – он выставил вперед ладони. – Вы, простите, очень симпатичны, но в космосе это не главное качество. Космос – это слишком серьезно… – тут он окончательно сбился под изучающим взглядом серых глаз. – Не хотите стать кандидатом… Я имею в виду, испытательный срок… Психологическая совместимость…

Лаура Дункан, – протянула узкую, твердую ладонь.

Через пять минут они перешли на «ты».

– … психологи подберут и те-де, но жизнь надо творить своими руками, – вешал лапшу на уши Борис. – Там, наверху, психологов не будет…

– А кто будет капитаном в твоем экипаже? Ты?

Экзамен, – понял Борис.

– Не все так просто, – сказал он вслух. – Капитаном должен быть не тот, кто этого больше хочет, а тот, кто ответственней подойдет…

– Значит, я.

Борис поморщился.

– Ну куда ты торопишься? Нас двое, а экипаж – четыре человека. Еще не известно, кто самый ответственный будет.

Лаура в первый раз улыбнулась.

– Кажется, я в тебе ошиблась. Думала, ты девчонку клеишь.

Борис покраснел.

Эхо выстрелов металось по бетонной коробке тира на минус втором этаже третьего учебного корпуса. Лаура из позиции «лежа» всадила пулю в мишень

– Десятка! – радостно сообщил Борис, оторвавшись от окуляра.

– Точнее можешь?

– Точнее? Э-э-э… – он подкрутил увеличение. – Пятерка десятки на три часа!

Ба-бах!

Смайлик подмигнул Борису, сунул один из патронов в карман, а вместо него вставил в обойму какой-то особый, с красной головкой.

Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Лаура положила четыре пули в десятку, поднялась и продолжила стрельбу из положения «стоя». Пятерка, четверка, семерка.

Скажите, почему мы учимся стрелять из такой древности? – повернулся Борис к инструктору. Старичок сдвинул наушник.

Почему пульками-то? Порох легко сделать, молодой человек. Сера, селитра, немного угля – и готово. А лазер? Допустим, резонатор вы изготовите. Накачку тоже обеспечите. А батарейки? В чемодане за собой таскать будете?

Ба-бах-БУУМ! раскатилось по залу. Щит с мишенью Смайлика перестал существовать. Соседний развернулся боком и накренился. Грибовидной формы облако дыма медленно поднималось к потолку.

– Курсант Дункан стрельбу закончила.

– Курсант Смэк стрельбу закончил.

– Закончили, так ставьте оружие в стойку.

У самой двери инструктор окликнул группу.

– Молодые люди, вы картошку любите?

– Очень! – тут же отозвалась Кику.

– И я люблю. Мне очень приятно, что завтра в столовой на второе будет картофельное пюре, потому что один из вас всю ночь будет чистить картошку.

– За что? – сделал невинное лицо Смайлик.

– За попытку вынести из тира боевой патрон. Вы, молодой человек, или стрельните его, или мне сдайте.

Смайлик с тяжким вздохом извлек из кармана злополучный патрон.

– А послезавтра, когда выспитесь, ко мне загляните. Ножовочку и молоток я вам дам, как мишени сколачивать объясню, – продолжил инструктор.

– Если встретите на кухне курсанта Громова, привет передавайте. Он, паразит, повадился рикошетом от потолка лампочки подсветки мишеней бить.

Картошку пришли чистить всем экипажем. Дежурная по столовой встретила их как родных. Напоила чаем с пирожками, щедрой рукой отмерила кусок ореховой халвы, открыла банку вареной сгущенки. Подкрепившись, принялись за работу. В восемь рук управились быстро. Уже к двум часам котел заполнился. Выпили еще по стакану чаю, собрались уходить, но тут вышла заминка.

– Э, а ты, паренек, куда собрался? – окликнула Смайлика дежурная.

– Так ведь вот! – указал он на полный котел.

– Нет, родимый, пустой котел я найду. А картошку тебе до утра велено чистить.

– … Вы все храбрые парни. В том числе – и девушки. Каждый из вас может всыпать пятерым штатским. Корпус учит вас владеть любым оружием, любой предмет использовать как оружие. Вы привыкли смотреть опасности в лицо. Я же буду учить вас спасаться бегством. Драпать как зайцы от любой опасности. Вопросы есть?

Аудитория оживленно загудела.

– Вопросов нет. Хорошо. Вот вы, курсант в третьем ряду. Прокомментируйте мое заявление.

Поднялся рослый худощавый африканец.

– Курсант Мугамби. Я согласен, что разумная осторожность необходима, сэр инструктор. Мертвые герои не размножаются. Живые трусы могут дать потомство.

– Садитесь. Кто хочет возразить? Никто. И это правильно. Ваша цель

– выжить. Выжить любой ценой, основать колонию и дать потомство. Советую не забывать об этом, так как впереди у вас зачет. Все понимают, что несдавшие зачет останутся на Земле – и не смогут оставить потомство? Отлично! Переходим к теме сегодняшнего занятия. Опасность столкновения в космосе. Вы, девушка, встаньте!

– Курсант Лавкрафт.

– Вы находитесь на Земной орбите. Какая наиболее вероятная скорость столкновения?

– Если я на Земной орбите, то скорее всего я столкнусь с искусственным спутником. Диапазон скоростей спутников – от первой до второй космической скорости, то есть, от восьми до одиннадцати километров в секунду. При лобовом столкновении скорости сложатся. Выходит, максимальная скорость столкновения – двадцать два километра. Я невезучая, значит с такой и припечатаюсь кому-то в борт!

– А на орбите Юпитера?

– Ой, подумать страшно! Больше пятидесяти километров в секунду.

– На гелиоцентрической орбите?

– Орбитальная скорость планет земной группы – около тридцати километров в секунду. Скорость комет в перигелии еще больше. Вмажусь где-то на шестидесяти-семидесяти.

– Садитесь, Лавкрафт. Итак, средняя скорость столкновения в пределах Солнечной системы лежит в пределах ста км/сек. Много это? Много! В пятьдесят раз больше того, что дают артиллерийские системы. Но, с другой стороны, нужно быть очень везучим, чтоб нарваться на метеорит весом больше пяти граммов. Дальше – все планеты и пояса астероидов вращаются по орбите в одну сторону. Нужно быть большим идиотом, чтоб выбрать встречную орбиту. Это уменьшит скорость столкновения на порядок. И, наконец, ваши корабли одеты в очень хорошую многослойную броню. А теперь представим, что вам во что бы то ни стало нужно пересечь кольцо Сатурна. Ваши действия, курсант.

Борис обреченно поднялся.

– Курсант Перов. Вообще-то я надеялся, что мне именно здесь и именно сегодня объяснят, что нужно делать. Но раз так – разверну корабль носом к метеоритам, надену лучший парадный скафандр и залезу в холодильник.

– Та-ак… Зачем развернете корабль носом к метеоритам?

– Чтоб эти булыжники дюзы не побили.

– Разумно! Скафандр – понятно. На случай разгерметизации. А зачем в холодильник?

– Чтоб моя изрешеченная метеоритами тушка не протухла до прихода похоронной команды.

– Сядьте, курсант. Как ни странно, в вашей идее насчет холодильника есть здравое ядро. Допустим, в обшивку врезается каменный метеорит весом один-два килограмма на скорости два-четыре километра в секунду. Обшивка выдерживает этот удар. Она состоит из нескольких слоев упругого и одновременно вязкого металла. Но все крючки, скобы, все кронштейны, приваренные ко внутренней стороне обшивки, от удара срываются и превращаются в картечь. Крушат и рубят все вокруг. Если в момент метеорной атаки вы будете в отсеке, примыкающем к наружной обшивке…

– … медкомиссии. Подходит моя очередь, и этот индюк спрашивает: «А что это, молодой человек, висит у вас на шее?» Я честно отвечаю: «Кроличья лапка на счастье». Тут он мне начинает мораль читать. Приметы то, приметы се… Мракобесие, одним словом. «Есть, отставить суеверия!»

– говорю я ему, снимаю с шеи кроличью лапку, и кидаю неглядя через плечо.

– Жарко как…

– Ты меня слушаешь, или нет? Я с семи лет баскетболом занимался Лапка падает прямиком на кучу моей одежды. Когда одеваюсь, незаметно кладу ее в карман – и вот она снова со мной.

Смайлик убирает сокровище и оглядывается на девушек. Лаура гнет из проволоки раму, Кику кончает натягивать на нее простыню.

Зонт от солнца, – размышляет Борис. – А простыня-то моя…

– Бори, как думаешь, кролика эта лапка сильно осчастливила? – хихикает Лаура.

– Он без нее жить не мог… Хорошо, что нас в тайгу не отправили.

– Не надо так шутить. Я могу поверить.

– Комары, Смайлик. Тысячи и десятки тысяч комаров. Они чуют пот и кровь. Они набрасываются и высасывают всю до капли. А еще есть слепни и оводы. Огромные, желтые, полосатые как тигры. Рубашку прокусывают.

– О чем беседуете?

– Кику, Бори расписывает мне ужасных таежных комаров.

– Комары – что… Гнус вдвое страшнее.

– Кто такой этот гнус?

– Малюсенькие мухи. Очень маленькие и о-очень больно кусачие. Прокусывают кожу до крови, причем без всякого наркоза.

– Вы что, сговорились? Я думал, здесь самое паршивое место во вселенной, а вы говорите – тайга?

Борис с Кику переглядываются и смеются.

– Не все так плохо, парень. Зимой в тайге комаров нет… но очень много снега!

– Снег… Снег – это замечательно!!!

Идет третий день зачета на выживание. На этот раз – в пустыне. Всем экипажем. Девушки и Смайлик соорудили себе одежду из белых простыней, подпоясанных веревками. Борис вспомнил, что народы средней Азии круглый год носят ватные халаты и завернулся в колючие одеяла. Жутко чешется все тело.

Вчера вечером они нашли разбившийся транспортный самолет. Ночью грелись у костра из резины. Резину пожарным топориком срубали с колес шасси. Она сильно дымила и плохо горела, но кроме нее на самолете не осталось ничего ценного. Видимо, в этом самолете коротало ночи не одно поколение курсантов.

Борис осматривает четыре полиэтиленовых пакета с водой и заклеивает на одном подозрительное место скотчем. Воды оставалось литров шесть.

– Нужно ночью идти. По холодку, – предлагает Смайлик.

– Не успеем. Выйдем вечером, часов в пять-шесть, тогда к утру как раз будем на месте.

– Мы тент сделали. Можно хоть сейчас выходить, – вклинивается в их разговор Лаура. – Бори, ты обещал вычислить, где мы.

Борис грустно смотрит на небо.

– В северном полушарии. Австралия отпадает. Африка и Аравийский полуостров отпадают. Они южнее. Остаются Гоби, Такла-Макан, Каракумы… Да мало ли сейчас пустынь развелось. – Он опять косится на небо. – Когда я маленьким был, небо даже в городах голубым было. А сейчас над пустыней серое. Всю планету загадили…

– Кто будет думать об экологии, когда Потоп идет? – вступается за человечество Смэк.

– Да знаю я. Но когда Титаник тонул, там оркестр до последнего бравурные марши играл. Достойно надо умирать.

– Слушай, ишачий хвост! Чья бы корова мычала! – взвивается Лаура. Борис поднимает обе руки.

– Сдаюсь. Смайлик, как тебя к нам занесло? У вас же свой филиал есть.

– Я письменный экзамен по физике завалил. Из двадцати задач девятнадцать правильно решил, в одной наврал. Понял, когда из зала вышел. Знаешь, такое выражение – лестничная мудрость. Это когда уже уходишь и на лестнице понимаешь, что не так сказал. Вот иду я в кампус и думаю. Три экзамена – отлично, четвертый – хорошо. Даже если пятый на отлично сдам, при конкурсе десять человек на место ничего мне не светит.

– Хорошо вам. Кампус… А у нас – казармы.

– Это для абитуриентов и первого курса. Начиная со второго – то же, что и здесь. Так вот, в кампусе выясняю, кто пятый экзамен принимать будет, где отдыхать любит, и вечером иду в тот бар. Бар этот для инструкторов, курсантам туда нельзя. Но я-то абитуриент! Сижу у стойки, сосу колу, завожу разговоры. Появляется тот, кто мне нужен. Я обзываю его любимое светлое пиво мочой молодого поросенка.

– Почему?

– Потому что от него брюхо растет и писать хочется. Какая разница, почему? Для скандала любой повод годится. В общем, из бара меня выносят. Без рукоприкладства, но близко к этому. На следующий день я иду в деканат и забираю документы. Там смотрят мое личное дело. В нем три пятерки. Оценки за последний экзамен в деканат еще не поступили. Спрашивают вежливо, не падал ли я в детстве с балкона вниз головой. Я, как на духу, рассказываю про вчерашний скандал, объясняю, что настроил против себя половину инструкторов, и мне здесь ничего не светит. Меня пытаются отговорить, но я непреклонен. Забираю документы и лечу через океан. Здесь у вас экзамены начинаются на две недели позже, так что я в последний день успеваю. Я даже надеялся, что мне пятерки засчитают, но пересдавать пришлось. Только историю засчитали.

– Почему?

– Потому что у вас и у нас история разная.

– История не может быть разной. Она одна единственная! – возражает Лаура.

– А говорят, энтропия может менять скорость нарастания вплоть до отрицательной!

– Это ты к чему? – настораживается девушка.

– Если энтропия убывает – это все равно, что время назад идет. Значит, машина времени возможна. А если так, то история может иметь варианты!

– Шибко вумных москалей стреляти треба, – цитирует кого-то Кику.

– Правильно, Смайлик?

– Тосика, не надо стрелять мой друг Борис. Ты можешь промахнуться и попасть в меня!

– Жарко… Кто мне объяснит, почему в корпусе зубоскалов в десять раз больше, чем в моем родном городе? – вопрошает Лаура.

– О да… Горячие финские парни… – подхватывает Борис.

– Ничего смешного! – сердится Кику. – Это психологи свои плюсики ставят. Считается, что оптимизм – это большой плюс для выживания.

– Как породистых лошадей… Противно даже.

– Почему – как? Мы как раз и есть – породистые. Без генетических дефектов. Отборные производители человечества.

– Бори, какой ты зануда!

– Кику, а почему тебя Смайлик Тосикой назвал?

– Это мое детское прозвище.

– Красивое…

Кику хихикает. Смайлик прыскает в ладошку. Лаура смотрит на них и выразительно вздыхает.

– Что я такого сказал? – делает вид, что обиделся, Борис.

– Тосика – это старинный японский военный термин, – поясняет Кику.

– Обозначает что-то типа дота или дзота. А произошел от русского военного термина «Огневая точка». И я это прозвище заслужила! – гордо заканчивает она.

– Жарко…

В длительном космическом полете очень важна психологическая устойчивость экипажа. Слабые, психически неустойчивые должны быть выявлены и отсеяны в ходе подготовки. Жесткая проверка на психологическую устойчивость проводилась во время стажировки курсантов на вспомогательном грузовом космодроме Соломоновых островов и во время самостоятельных зачетных полетов в ближнем космосе. Особенно жесткие требования предъявлялись к «диким» экипажам – экипажам, сформированным не психологами, а самими курсантами.

– Все в сад! – шепнул Смайлик условную фразу. – Передай девочкам.

Лаура только что вернулась из одиночного трехсуточного марш-броска, и беспокоить ее по пустякам было опасно. Но… Пусть Смайлик выкручивается.

Садом назывался технический этаж между двенадцатым и тринадцатым этажами учебного корпуса. Смайлик искренне верил, что там нет системы наблюдения. Свое мнение Борис держал при себе.

– Итак, друзья, последние новости из подвалов деканата, – зловещим шепотом начал Смайлик. – Послезавтра нас отправляют на неделю на Соломоновы острова, а оттуда – прямиком в космос! У нас зачетный полет.

– Что же в этом плохого? – Борис старательно шарил глазами по пыльным трубам. – Неделю на Соломонах мы продержимся. Неприятно, конечно, но ведь всего неделя… Главное – все время вместе держаться. А в космосе

– вообще икебана! Сами себе хозяева.

– Плохого В ЭТОМ ничего нет. Плохо только то, что с нами летит инструктор. А задача инструктора – создавать нам трудности, сложности, непредвиденные ситуации, гадости и просто выводить из себя и ссорить друг с другом. Еще плохо то, что корабль от клотика до киля набит следящей аппаратурой. Каждое наше слово, каждый жест будут анализировать толстые и лысые в белых халатах. Угадайте, с какой целью?

– Зарубить наш экипаж, – хмуро высказалась Кику. Смайлик поцеловал ее в ухо.

– Правильно. Они, естесственно, называют это по-другому, но с позиции эгоистического субъективизма детерминизм ситуации подразумевает…

– Смэк, притихни, а? – попросила Лаура. – Что будем решать, парни?

– Сначала «притихни», а потом – «что будем решать», – обиделся Смайлик. – Ты на чем-то одном остановись.

– Информация достоверная? – поинтересовался Борис.

– Вот это деловой разговор! Информация из первых рук! А ответ прост как дважды два! – повернулся Смайлик к Лауре. – Все дело в том, захочешь ли ты воспользоваться информацией.

– Почему – нет?

– Лаура, только без обид. Ты помешана на честности. А тут крысиные гонки. К финишу дойдет один из десяти. В крысиных гонках нужно использовать любое преимущество, а честность отложить в сторонку до финиша. Ты готова?

– Готова, Палмер. Потому что там, наверху я справлюсь лучше тех, кто старается спасти свою шкуру. Я рожу столько детей, сколько смогу, и воспитаю из них людей. Я иду наверх ради дела, а не из трусости.

– Нiхто мене не любiть нiхто не поважае, пiйду я на болото, наiмься жабенят, – тихонько заголосила Кику.

– Чиво? – на чистом русском изумился Смайлик.

– Никто меня не любит, никто не уважает, пойду я на болото, наемся жабонят, – послушно перевела девушка.

– Кого-кого наешься?

– Жабонят. Ну, жабьих лягушонков.

– Ты это к чему? Они что – вкусные?

– А к тому, что я боюсь Потопа. Страх перед наводнениями и землетрясениями у меня в генах сидит. Я жить хочу, – вздохнула Кику.

– Очень-очень хочу. Просыпаться каждое утро хочу, чтоб вокруг солнце, небо, трава зеленая, можно радоваться. Ты, Лаурка, неправа, что у тебя все лучше всех получится. Еще посмотрим, кто больше детей нарожает. У вас, скандинавов, никогда больших семей не было.

– О'кей. Теперь о деле! Мы знаем про полет, про истинную цель полета. Осталось набрать максимум баллов. Распределяем роли заранее, репетируем – и гребем бонусы лопатой.

– Подожди, Смайлик, раз такой разговор пошел, давайте все поделимся, кто за чем наверх рвется? Мы же экипаж, а в экипаже должно быть полное взаимопонимание.

– О, солнечный ветер!!! Еще один идейный. Я рвусь в космос потому что там звезды. Земля маленькая, а там тысячи звезд! Я и без Потопа в астронавты бы пошел. А ты зачем?

– Я даже не знаю, как сказать… Зачем альпинисты в горы идут? Потому что трудно, наверно. Себя ломать надо, каждый шаг – как подвиг. Цель есть – вершина, а к ней идти надо. А еще – с тобой в связке друзья. Ты им как себе веришь. Я, наверно, полный бред несу?

– Друзья, отбой скоро. Все помнят, зачем мы здесь?

– Какая ты зануда! Ладно, критерии какие? Ну, за что баллы дают?

– Элементарно! Инициативность, профессионализм, э-э…

– Парни! Сюда слушайте! – воскликнула Кику. – О Соломоновых островах все наслышаны. Нас там гнобить будут. А давайте оттянемся с полной выкладкой. Не они нас, а мы их!

– А хи-хи не хо-хо? – серьезно поинтересовался Борис.

– Та нi…

– А рожа поперек не треснет – на крапчатых беретах оттягиваться?

– Чего мы теряем? – поддержал Кику Смайлик. – Делать будем так…

… На ходу расслабляя шнуровки компенсационных костюмов.

– Курсант Смэк, – первым представился Смайлик у турникета. – Прибыли для прохождения технологической практики.

– Поезда прибывают, – пробурчал сержант, сверяясь со списком, даже не подумав снять ноги с пульта.

– Курсант Сино. Явилась…

– Святые являются.

– Курсант Перов.

– Перов… Дальше, дальше! По форме докладывай!

Лаура отстранила Бориса, подмигнула Кику и принялась махать перед сержантом пальцами.

– Ты что, немая? – изумился сержант.

– Глухонемая, – подтвердил Смайлик. – Ничего не слышит. Дайте свой список, она крестик поставит.

Заинтригованный сержант протянул листок бумаги. Лаура выхватила, пробежала глазами полсотни фамилий.

– Парни, а ведь съесть придется.

– Где наша не пропадала, – подбодрил Борис.

Выпучив глаза, сержант смотрел, как курсанты разорвали список на четыре части и съели.

– Да вы что? Я капитану доложу!

– Верное решение, – одобрила Лаура, перегнулась через стойку и нажала кнопку общей тревоги. Завыли сирены, где-то за спиной громыхнули створки гермопереборок. Курсанты отошли на несколько метров и принялись оглядываться с видом туристов, впервые увидевших Колизей.

– С дороги! – мимо них пробежало отделение космодесанта, десантники распределились по коридору, взяв под прицел все углы.

– Парни, что происходит? – спросила у ближайшего Лаура.

– Тревога, – ответил тот. – Шла бы ты отсюда.

– Это из-за того, что тот серж ботинок на красную кнопку положил?

– Повтори, – заинтересовался десантник. – Лейтенант! У курсанта сообщение!

За турникетом красный, напуганный сержант размахивал руками, пытаясь объяснить что-то трем десантникам. Доносилось только: «Не я!», «съели», «немая».

– При чем тут «немая»? – вступила в разговор Лаура. – Я сказала: «НЕ МОЯ забота, что вы список потеряли». А потом вы каблуком кнопку придавили, вой пошел…

Через неделю экипаж в полном составе прибыл на шаттле на Восточную Стационарную.

– Простор-то какой! – восхищенно произнес Борис, обозревая шлюзовую палубу.

– Да-а, гражданин начальник, – подхватил Смайлик. – Это вам не карцер два на полтора. Ну что, потопали на борт? Как я понимаю, нам туда! – указал на гермодверь с крупной желтой цифрой четыре.

– Стойте! Ну поймите же! Это НАШ корабль! Наш первый корабль. А вы

– через шлюз… – возмутилась Кику.

– Тосика, ваш позиций действует на мой нервы. Ви стоить на потолок!

– Развивай пространственное мышление. Мы в невесомости. Где ноги, там и пол!

– Тосика, ви есть неправ! Свет… светильник… О! Светочь вешают туда, где дар ист потолок.

– Чиво? Это по-каковски?

– Ты бы еще «свечку» сказал, – поддержал Кику Борис.

– Мальчики, ша! Кику права. Первый раз войти на корабль нужно через космос! – и сделала условный знак «не спорить».

Легко сказать… – подумал Борис. – Кто нам тут скафандры даст? А если Кику не дадут скафандр… Шум будет… Нужен нам второй скандал для зачета?

– Ждите меня здесь, я договорюсь насчет скафандров, – произнес он вслух. – У какого шлюза наш корабль?

– У четвертого.

Решительным шагом, лязгая магнитными подошвами, Борис направился в диспетчерский пункт.

– Курсант Перов. Наш логгер у четвертого шлюза. Скажите, для нас пришло предписание из деканата?

– Санта, для салаг почта есть? – поинтересовался диспетчер в микрофон, щелкнув чем-то на пульте.

– Логгер на четвертом причале? С вечерним их сопровождающий прилетает. Полетное задание и все прочее будет у него.

– Вопросы есть? – улыбнулся диспетчер и вновь уставился в свои экраны.

– Спасибо, – уже в дверях громко (чтоб экипаж услышал) поблагодарил Борис. Обнадеживающе кивнул Смайлику и направился к шестому шлюзу. Задраил за собой гермодверь, через боковой служебный люк перешел в пятый шлюз, оттуда таким же манером – в четвертый и, наконец, через шлюз правого борта

– на корабль. Распахнул дверцы четырех шкафчиков, торопливо извлек из скафзахватов десантные скафандры, проверил запас кислорода. Слетал к левому борту, проверил шлюз левого борта, вернулся. Скафандры плавали в невесомости словно медузы.

Клац! – один скафандр примагнитился пяткой к дверце шкафчика. Борис поймал ближайший за штанину, зажал сапоги скафандра подмышкой. Потянулся за вторым, чуть не оторвавшись от пола.

Через минуту все скафандры были отловлены, шкафчики закрыты, свет погашен. В темноте зелеными светлячками слабо светились указатели и переключатели. Довольный собой, буксируя охапку пустых скафандров и застревая в люках, Борис отправился в обратный путь. Вышел из шестого шлюза, загерметизировал дверь и гордо обернулся.

– Что я говорил! – воскликнул Смайлик и отвесил Лауре щелбан.

– Но-но! Без рукоприкладства! – возмутился Борис, страшно пораженный тем, что Лаура промолчала.

– Пари есть пари, – оскалился Смайлик. – Пусть проигравший плачет!

– Тут только один женский! – возмутилась Кику, перебрав скафандры.

– Пописай заранее, – парировал Борис. – Слушайте новость. Сегодня вечером прибывает наш босс с полетным заданием.

– Борис, где ты взял скафандры? – тихо, но сторго спросила Лаура.

– Спер? У меня денег на адвокатов больше нет. Вылетим же из Корпуса…

– Фу на тебя! Это скафандры с нашего клипера. Их взяли на техконтроль. Я договорился, что верну их на корабль.

Облачались в скафандры шумно и весело. Проконтролировали друг друга, проверили герметичность, подняв давление внутри на одну десятую атмосферы, и Борис повел всех в пятый шлюз. Вдавил тугую клавишу внутренней связи.

– Курсант Перов. Прошу разрешения воспользоваться пятым шлюзом для выхода наружу.

– Цель выхода?

– Внешний осмотр логгера.

Над глазком телекамеры зажглась красная лампочка.

– А, это ты, курсант! Кто санкционирует выход?

– Капитан Лаура Дункан.

Лаура сверкнула глазами, но ничего не сказала. Из переговорного устройства доносились тихие голоса переговаривающихся диспетчеров. Борис боялся вздохнуть.

– Курсант Перов. Выход разрешаю, – наконец отозвался диспетчер. – Для связи используете третий канал, не забывайте про страховку. Если кто оторвется, будет летать до конца смены. После окончания выхода доложитесь. Вопросы есть?

– Вопросов нет! – бодро отрапортовал Борис.

– Удачи, салажата! – И тут же в углу захрюкал компрессор. От падения давления заложило уши. Борис поспешно загерметизировал шлем и обернулся. Смайлик выпустил из ранца несколько метров страховочного троса с электромагнитной присоской на конце и объяснял что-то Кику. Борис пререключил рацию на третий канал.

– … очень просто, – услышал самый конец инструкции. Нашел управление лебедкой в своем скафандре, вытащил первый метр фала, нажал на кнопку… Трос ударил в стену стремительным потоком.

– Каррамба!

В этот момент раздвинулись створки шлюза. Магнитные подошвы зацокали по наружной обшивке станции.

– Наш корабль! Это наш корабль! – ликовала Кику.

– Гип-гип! Ура-а!!! – закричал Смайлик, и все подхватили.

Борис запутался в страховочном фале и теперь вертелся на месте.

– Капитан! По левому борту шестивесельная шлюпка! – азартно вопил Смайлик, прижав кулаки к шлему словно подзорную трубу.

– Право руля! – откликнулась Лаура.

– По правому борту еще одна шестивесельная шлюпка! Нас хотят взять на абордаж!

– Поднять паруса! Орудия к бою! Полный вперед!

– Прямо по курсу шестивесельная шлюпка!

– Боцман! – завопил Борис, разобравшись наконец с фалом. – Вытряхни таракана из подзорной трубы!

Когда прибыл инструктор, курсанты, грязные как черти, плавали по кораблю и заполняли дефектные ведомости. Чтоб на корабле не нашлось ни одного неисправного механизма – такого не бывает. А если еще поискать с пристрастием… Короче, ведомости выглядели внушительно!

– Здравствуйте, курсант. Представьтесь, – обратился он к задней части Кику, так как передняя скрывалась в распределителе воздуха.

– Курсант Сино. А вы кто будете?

– Инструктор учебного центра Петр Захарович Барга.

Кику вынырнула из механизма, задвинула кожух и застучала по трубе гаечным ключом сигнал общего сбора. В люке появилась физиономия Смайлика.

– Курсант Сино, почему вы не воспользовались корабельной связью?

– поинтересовался инструктор. – Переговорное устройство прямо перед вами.

– Связь мы еще не проверяли, – ответил за Кику Смайлик. – А кто вы будете, уважаемый?

Через минуту все собрались на мостике.

– Ваши полномочия? – первым делом спросил Борис у инструктора.

– Не понял вопроса. Я инструктор учебного центра.

– В этом полете вы капитан, или нет?

– Я инструктор, курсант.

– Значит, пассажир.

– Я инструктор, – курсант! – начиная злиться, повторил Петр Захарович.

– В штатном расписании нет такой должности – инструктор. Есть капитан, есть бортинженер, есть пилот. Инструктора нет. Поэтому я и спрашиваю, вы капитан?

– Нет, курсант, я не капитан.

– Братва, у нас капитана нет! – заорал Борис, хлопнув в ладоши.

– Выбираем капитана!

– Я пилот! – тут же откликнулся Смайлик. – Без меня!

– Тогда – Лаура? Диспетчеру я сказал, что ты капитан.

– Дудки! – откликнулась Лаура. – Жребий бросаем. По-морскому.

Как и репетировали на Земле, капитаном выпало быть Кику.

– Смайлик, что у тебя?

– Много всякого, но ничего серьезного, кэп.

– Лететь можем?

– Да.

– Бори?

– Аналогично, кэп.

– Лаура?

– Груз, связь и медицина в полном порядке.

– Хорошо. Старт через пять часов. Борис, ты назначаешься суперкарго и бортмехаником. Возьми для солидности пассажира и пошустри по местным складам.

– На предмет?

– На предмет обломов из твоего списка.

– Есть, кэп!

Против ожидания, Барга до самого старта вел себя образцово. На станции знал все и всех, и без его участия Борис не получил бы на складе ничего. Чтоб доставить все запчасти и оборудование на логгер, пришлось вызывать на помощь Смайлика.

– Полчаса до старта, мальчики. Надевайте скафандры, – встретила их Лаура. – А груз я закреплю.

– Тебе идет скафандр.

– Подхалим.

– Я честно!

– Честный подхалим!

Когда Борис и Лаура появились в рубке, предстартовый контроль был уже закончен, диспетчерская дала добро и выделила орбиту.

– Идем на Вторую Лагранжа, берем на борт два зонда, прыгаем к Сатурну, сбрасываем зонды – и назад, – информировал Смайлик о полетном задании.

– Срок – две недели.

– Триста тридцать часов, курсант! – поправил инструктор.

– С этой орбиты – на Вторую Лагранжа? Кто это выдумал? – изумился Борис.

– Угадай с трех попыток!

– Мальчики, ша! Шлюз пошел! Затянуть ремни.

На экране бокового обзора Борис успел заметить, как гофрированный рукав переходника втянулся в четвертый шлюз. С этой секунды ничто не связывало логгер с орбитальной.

– Шлюз отошел, готов к старту, – дал контрольку Смайлик.

– Старт разрешаю, – сухо отозвался диспетчер. И совсем другим тоном: – Удачи, салажата!

– Лук аут! – радостно завопил Смайлик. – За штурвалом – Смэк Великолепный. Кто не пристегнулся, я не виноват! – и врубил три «g» по оси, тут же маневровыми движками закрутил логгер штопором, плавно довел перегрузку до шести «g», погасил вращение и отсек двигатель.

– Мы на заданной орбите! Через полвитка идем ко Второй Лагранжа.

– Мальчишка! Ты мог выхлопом пожечь станцию! – закричал красный от перегрузки и гнева Барга.

– Гражданин пассажир, взгляните на приборы. Параметры заданной орбиты выдержаны до третьего знака, – отозвался Смайлик.

– Ну и что?

– А то, что маневр вел автопилот. А я играл в мальчишку за рулем. Автопилот не может направить выхлоп в сторону станции. У него блокировка.

Кику хихикнула в ладошку. Борис пробежался глазами по приборам и растянул рот до ушей. Смайлик говорил правду. Когда успел запрограммировать такой маневр?

– Хотел похвастаться, а вы, пассажир, мне кайф сбили, – обиженно бурчал Смайлик.

– Петр Захарович, постарайтесь расслабиться и получить от полета удовольствие, – обратилась к инструктору Лаура. – Заботы о полете оставьте нам.

Мальчики, а как зовут наш корабль? Что, мы так и будем «Борт 0613»?

– задумалась Кику.

– Обычно имя логгеру дают сами курсанты, – сообщил Барга.

– Катти Сарк, – предложил Смайлик.

– Почему?

– Я других чайных клипперов не знаю.

– Катти Снарк! – выпалил Борис. – Охоту на снарка читали?

– Нарекаю тебя Катти Снарком, – торжественно произнесла Кику и занесла имя в бортовой журнал.

Полет ко Второй Лагранжа занял больше суток. Кику приказала экономить рабочее тело. Погрузка зондов была закончена в пять минут, еще четверть часа заняли переговоры с диспетчерской и заправка баков, так что не прошло и получаса, как логгер, оставив за кормой Вторую Лагранжа, уверенно шел в зону прыжка. Инструктор сказал, что будет в каюте и вышел из рубки, Смайлик занялся автопилотом, а Борис, проклиная все в душе, отправился зарабатывать призовые очки за предприимчивость и инициативность – устранять все те поломки, которые экипаж выявил перед стартом.

Бормотал он сквозь зубы, заменяя компрессор в третьем блоке регенератора. Потом – труднодоступный и, если честно, не очень-то нужный вентилятор в пятом, упустил в свободный полет отвертку и ключ 6 на 8, обломал ноготь на большом пальце (ноготь оказался хуже отвертки), разозлился и задумался. А кончив думать, взял шесть стальных листов и сварил из них ящик полтора на полтора метра. К стенке пришпандорил на двух расхлябанных винтах электродвигатель.

Влетела встревоженная Кику.

– Борис, воздух дурной. Ты ничего не делал?

– Ох, боже мой! Забыл локальный отсос, когда варил. Ничего, уже кончил. Скоро очистится.

– А это что такое?

– Укромчик. Полезай внутрь.

Кику неуверенно влезла в ящик, Борис нырнул следом, закрыл крышку и нажал кнопку. Вспыхнула тусклая лампочка, загудел электродвигатель, весь ящик наполнился гулом.

– Выключи!

– Фигушки! В этом весь смак. Пока мы здесь, нас никто не видит и не слышит.

– Ой, как ты догадался?! Хорошо-то как… А то я улыбнуться на этом корабле боюсь. Смайлик в нашей каюте две телекамеры нашел. И черные ящики здесь нетиповые. В обычных 22 канала записи, а в этих 68. Это с крейсера черные ящики.

– Точно?

– Обижаешь!

– Значит, Смайлик был прав. Нас на пленочку снимают, а потом психологи изучать будут. Жди сюрпризов. Скоро начнутся нештатные ситуации. Отказы всякие, утечки, разгерметизации…

– Перестань, мне и так страшно.

– Не бойся, с нами не пропадешь, – Борис притянул Кику к себе. Девушка доверчиво прижалась к его груди.

– Полезешь целоваться – стукну, – на всякий случай сообщила она и всхлипнула. – Не хочу быть капитаном.

– Ну что ты, мы же на Земле еще условились. Ты – железный, несгибаемый капитан, а мы тебя беспрекословно слушаемся. Думаешь, мне приятно бортинженером быть? Ой, какая ты теплая и мягкая. Я даже Смайлику завидовать начинаю. Спорим на щелбан, что ты справишься!

– Глупости у тебя на уме. – И опять всхлипнула. – Вот Барга к зондам прикасался, а у меня нехорошее предчувствие, что он сломать что-нибудь мог.

– Зачем?

– Как – зачем? Чтоб непредвиденная ситуация, чтоб мы в панику ударились, а психологи потом пленочки крутить будут…

– Кику, ты гений! Зачем иначе на пустяковое задание две недели отводить? Вот увидишь, когда мы запустим зонды, они откажут. Нам придется их отлавливать и ремонтировать. А у них орбиты в разных плоскостях – вот на маневры две недели и уйдут. Хорошо, если уложимся… А Барга будет тормозить всеми силами.

Кику всхлипнула.

– Слушай, Баргу надо изолировать, – продолжал Борис.

– Как?

– Ты капитан. Как только он повод даст, запрем в каюте.

– Я его боюсь! Он на меня как на лягушку смотрит.

– Кику, ты капитан. Твое слово – закон на корабле. Прикажи его запереть и занеси приказ в журнал. Никто слова не скажет! Пойми, вся власть в твоих руках. Тебе тайком ничего делать нельзя, а в открытую – все можно. Главное, не забывай приказы в журнал записывать. Будь сама собой и ничего не бойся. Все будет хорошо. Верь мне.

– Я его изолирую, а он в отчете такое напишет, что меня из корпуса вытурят.

– Черта-с-два! Они побоятся экипаж разрушать!

– Что б ты понимал…

Через десять минут Кику вылезла из ящика с чуть покрасневшими глазами, но вновь бодрая и энергичная. Борис же до отбоя ходил под впечатлением женских слез. Будто на самом деле с этой влагой выплеснулись наружу все беды и сомнения. И вновь душа чистая и умытая.

Лаура неторопливо влетела в рубку, ухватилась за спину кресла и красивым переворотом через голову приземлилась на сиденье.

– Все в сборе, я последняя? Смайлик, поделись, что задумал?

– Идем в два прыжка: сначала прыгаем по вектору Регула, выныриваем у Юпитера, начинаем на него падать, и тем самым получаем нужный вектор орбитальной скорости для Сатурна. Вторым прыжком идем к Сатурну по вектору Спики, а орбитальная скорость у нас уже есть. Ну, плюс-минус 100 метров в секунду. Экономим четыре тонны рабочего тела! Как, кэп?

– Даю добро! – важно отозвалась Кику. – Всем пристегнуться.

– Начинаю захват звезды, – Смайлик навел перекрестье прицела на созвездие Льва, плавно сжал конус захвата, удерживая в центре звезду Регул. Остальные звезды поползли к краям экрана. – Твою мать!.. – отчетливо прошептал он через несколько секунд.

– Пилот, какая напряженность гравитационного поля в точке финиша?

– громко и требовательно спросил Барга.

– Двадцать шесть у поверхности, – ответил за него Борис.

– Чего – двадцать шесть?

– Метров.

– Твою мать, – отчетливо повторил Смайлик. Борис заметил, что он увеличил конус захвата, а перекрестье прицела описывает окружности по соседству с Регулом.

– Каких метров? – настаивал Барга.

– Метров на секунду в квадрате! – зло бросила Кику. – Бортинженер! Убрать из рубки посторонних!

Одним движением Борис сбросил привязные ремни, выскользнул из кресла, оттолкнулся ногой от пульта и налетел на Бургу. Но не рассчитал и сильно ударился головой о подлокотник кресла. В глазах вспыхнули звезды, но все-таки он ударом ладони раскрыл пряжку ремней на груди инструктора и вырвал того из кресла.

– Вы в своем уме, курсант?! – взревел инструктор.

– Приказ капитана, пассажир! – Борис поймал магнитными подошвами пол и двинулся к люку, удерживая извивающегося инструктора над головой. Но у люка Барга впечатал магнитные подошвы в стену и преимущество исчезло.

– Курсант, вы понимаете, что делаете!?

– Я выполняю приказ капитана. Вы сами пройдете в свою каюту, или для вас капитан не закон?

Удивительно, но инструктор подчинился.

– Ваше поведение будет зафиксировано в отчете, курсант! – зло бросил он, входя в каюту. Борис заблокировал замок люка.

– Твою мать, твою мать, твою мать… – бормотал он, возвращаясь в рубку.

– Как? – глазами спросила Кику. Борис заставил себя улыбнуться.

– Приказ исполнен, пассажир в каюте.

– У нас визир конуса захвата сбит, – шепотом объяснила Лаура.

– На полторы секунды, даже чуть больше. Палмер вручную звезду ловит. Ну вот, кажется, поймал.

– Я борт 0613, прошу разрешения на прыжок к Юпитеру, 70, 170, 43, 115, – вызвал Смайлик диспетчерскую.

– А, курсанты! Вы же к Сатурну идете, – добродушно откликнулся знакомый голос.

– Мы идем к Сатурну в два прыжка.

– Не уходите со связи, передаю вас другому диспетчеру, – встревоженно отозвался голос. Целую минуту в эфире стояла тишина.

– Чего это они? – удивился Борис. – На дальних рейсах всего два диспетчера, и обоим делать нечего. Чего они нас футболят?

– Борт 0613, сообщите параметры маневра – ворвался в рубку сердитый голос.

– 70, 170, 43, 115, – повторил Смайлик.

– Полностью, курсант, полностью!

– Параноики чертовы! – изумился Смайлик, отключив дальнюю связь.

– Пусть сами с автопилота цифирь тянут, – посоветовала Лаура.

– Дело говоришь, – согласился Смайлик и защелкал клавишами. – Борт 0613 диспетчеру: Автопилот на цифровом канале.

Напряжение нарастало. Близилось время прыжка, но диспетчерская молчала. Борис грыз ногти, шаря глазами по приборам. Смайлик, внешне спокойный, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Наконец, за пятнадцать секунд до прыжка диспетчерская дала добро. Смайлик квитировал, вывел оба спин-генератора на рабочий режим и начал обратный отсчет.

– СТОЙ!!! НЕЛЬЗЯ!!! ОТМЕНИ!!! – закричал во весь голос Борис за две секунды до прыжка. Смайлик дернулся, ударом ладони по желтой кнопке сбросил программу и всем корпусом развернулся к Борису.

– Ну?

– Это ловушка, понимаешь? Здесь что-то не так. Это не только прицел сбит, это что-то еще. Тот, кто с нами говорил – он не диспетчер, у него голос другой, злой голос. У диспетчеров работа говорить, у них не бывает злых голосов, – затараторил Борис, выливая в слова свои сомнения.

– Разумеется, это не диспетчер. Это инструктор из нашего Корпуса. Следит, чтоб мы не протаранили Юпитер, – устало отозвалась Кику.

– Не то, не то… – затряс головой Борис.

– Диспетчер вызывает борт 0613. Почему не ушли в прыжок.

Кику вытянула с пульта черную горошину микрофона на ниточке провода и молча протянула Борису.

– Я борт 0613, говорит бортинженер. У нас обоснованные сомнения в исправности прыжкового двигателя. Прошу разрешить юстировочный прыжок на 0,5 а.е. по вектору, – Борис на секунду задумался, – по вектору Бетельгейзе. Прием.

Теперь надолго задумались в диспетчерской.

– Знаешь, сколько мне заново считать? – устало бормотал Смайлик. – Я такие вектора подобрал… Регул, Спика… Не какие-то там ЕН с номером. Звезды из top-100. Свои имена имеют.

Как осунулась Кику, – поразился Борис, словно чужими глазами обведя рубку. Острое чувство нереальности происходящего не покидало его. Он виновато взглянул на Смайлика. Тот, играя желваками, ловил в прицел Бетельгейзе. Лишь на лице Лауры сияла спокойная, уверенная улыбка.

– Неужели мы покинули Землю всего три дня назад?

– Регул! Белая звезда первой величины. Сердце Льва, звезда королей. Спика – голубая звезда первой величины. Символ счастья и успеха, – устало бубнил Палмер. – Такой полет бывает один раз в столетие. Понимаешь, что ты сорвал?..

– Борт 0613, юстировочный прыжок 0,1 а.е. по вектору Бетельгейзе разрешаю, – вышел на связь диспетчер.

– Вас понял!

– Да что же это?! – воскликнул Смайлик. Борис, наоборот, испытал огромное облегчение.

– Сходи в сад, проветрись, – ответил он условной фразой. Это означало: «Данная фича создана/подстроена/запланирована инструкторами для создания нештатной ситуации на борту». – Ты не ту звезду поймал. Вот что!

– Тогда – да… Тогда – похоже, – угрюмо согласился Палмер.

– Пилот, определите с максимальной точностью наши координаты. Бортинженер, первое – объявляю вам благодарность. Второе – займитесь юстировкой прицела конуса захвата. По исполнении – доложить, – сухо произнесла Кику, залезла с ногами в капитанское кресло и занялась бортжурналом.

Борис отстегнул ремни и поплелся к выходу из рубки. Как выглядит и как работает прицел, он не знал. Где-то снаружи должна стоять телекамера с сервоприводом и мощной оптикой, где-то в другом месте – дублирующая. Как-то данные с привода должны передаваться на систему ориентации логгера. Где-то в этой системе завязаны гироскопы системы ориентации, акселерометры и гирокомпасы абсолютной системы координат… Если баг заложен в навигационное матобеспечение автопилота, тогда совсем грустно.

Учите матчасть, ребята. Ох и пытают… – с тоской вспомнил бородатый анекдот. На плечо легла холодная, твердая ладонь.

– Я тебе что-то покажу, только пальцами ничего не трогай, – предупредила Лаура, сжала его ладонь и потащила на верхнюю палубу. Магнитные подошвы оторвались от пола, Борис всплыл к потолку и поплыл на буксире за девушкой словно воздушный шарик.

– Смотри – это блок управления оптическим прицелом. Руками не касайся, осмотри пломбу.

Борис извлек из кармана лупу (чем сильно поразил Лауру) и изучил пломбу.

– На ней цифры и буква. 77Х.

– Правильно. Теперь идем в трюм.

– Зачем?

– Надо! – Лаура уже нырнула в люк вниз головой. Борис поспешил за ней.

– Смотри, – она подвела его к зондам, погруженным на борт на Второй Лагранжа. Борис изучил пломбы.

– То же самое. Семь-семь-икс. Ну и что?

– Ничего. Только пломбы одинаковые. Борис, ты о неосимволизме слышал?

– Нет. А что это?

– Немножко искусство, немножко религия. Я когда-то увлекалась. А Барга в разговоре произнес пару терминов. Ты знаешь, что обозначает число 777 ?

– Удачу, вроде. Когда в одноруком бандите три семерки выпадают – это самый большой выигрыш.

– Правильно. Три семерки – удача. А тут – две семерки и крест. Крест на нашей удаче, понял?

– Ты совсем суеверная стала. Нельзя приметам верить.

– Кому какое дело, во что я верю? Главное – чтоб срабатывало. А если не я суеверная, а Барга, тогда что?

– Тогда ты – гений! – Борис чмокнул Лауру в щечку и помчался в трюм.

– Ничего не трогай!!!

– … Одна и та же печать на пломбе, вокруг – отпечатки его пальцев. Тебе этого мало?

– Мало. Когда в невесомости по кораблю летаешь, везде наследишь.

– Хорошо, а если я сейчас открою панель, и под ней тоже найду его отпечатки?

– Если найдешь отпечатки и следы вредительства, тогда он у меня до финиша из своей каюты не вылезет! – плотоядно улыбнулась Кику. – А если не найдешь – составишь ему компанию.

– Да это же маразм! Пломбы на космическом корабле… Игра в психологию, что, мол, не посмеем!

– И пал он жертвой маразма, – мечтательно пропела Кику.

Всей гурьбой направились проверять гипотезу. Лаура принесла ультрафиолетовую лампу и тяжелую многозональную исследовательскую телекамеру высокого разрешения. На обратной стороне панели, закрывающей блок управления оптическим прицелом, обнаружили отпечатки пальцев Барги, а на шлицах потенциометров – сдвинутые метки краски, оставленной наладчиками. Кику включила местный пульт технического контроля и в две минуты выставила по обоим координатам уплывший ноль. Смайлик улетел в рубку, и вскоре оттуда донесся ликующий вопль:

– Есть захват! Можно идти к Юпитеру!!!

Борис поставил панель на место, Кику вместо сорванной пломбы наклеила полоску бумаги, поставила на ней дату, подпись и показала язык каюте инструктора.

– Идем проверять зонды! – распорядилась она.

Борис откинул крышку лючка, присвистнул и замер в раздумье. На щеке почувствовал волосы Кику. Девушка протиснулась рядом и заглянула через плечо.

– Что там? – подергала за штанину Лаура. Из-за тесноты отсека она осталась снаружи.

– Это я могу сказать. РТК – разъем техконтроля, – объяснил Борис и прикусил в раздумье губу.

– И что дальше?

– В это гнездо можно подключить карманный комп, и за две минуты слить в автопилот зонда любую программу. Например, зонд якобы ошибется с коррекцией орбиты и рухнет на Сатурн. А мы пролетим мимо зачета, – пояснил Смайлик, и вновь наступило молчание.

– Мертвы бджоли не гудуть, – произнесла Кику загадочную фразу.

– Что? Переведи.

– Что-что! Хватит нюни распускать! Смайлик, марш в рубку! Готовь прыжок. Борис, твоя задача – вправить мозги обоим зондам. И не смотри на меня побитой собакой. Ты бортинженер. Действуй!

Часа два Борис сосредоточенно грыз ногти, после чего, угрюмый и сосредоточенный, начал шевелиться. Протянул кабели и подключил автопилоты обоих зондов непосредственно к кибермозгу логгера. Некоторое время что-то переписывал, сравнивал, вычислял, после чего вновь замер истуканом, грызя ногти.

– Кто здесь кабель оставил? Люк же нельзя закрыть, – возмутилась Кику, появляясь в рубке.

– Рррр, – отозвался Борис.

– А если разгерметизация?

– Р-р-р-р!

– Тогда ладно. Смайлик, как у тебя?

– У меня все готово. Как Бори даст добро, так и прыгаем. Хоть к Сатурну, хоть к Лагранжу.

– А зачем нам к Лагранжу?

– Мало ли… Зонды менять…

– Что, так плохо? Борис?!

– Р-р-р, – сказал Борис.

– Не трогай его. Он думает, – посоветовал Смайлик.

Думаю… Они думают, что я думаю. Что тут думать? трясти надо.

– шептал про себя Борис. – Я же не программист, чтоб в чужой программе разобраться. Должен быть другой выход. Эту лажу ведь не только нам подсунули. Другие как-то сдали зачет…

– Все в сад! – очнувшись, решительно произнес он. Смайлик округлил глаза, но Кику поняла с полуслова. Схватив парней за руки, повлекла в трюм, к укромчику.

– Мне нужна связь! – сообщил Борис, когда все вчетвером забились в железный ящик.

– У Лаурки что, передатчик сгорел?

– Тосика, ты не поняла. Мне нужна связь так, чтоб деканат на канал не влез. У нас типовые, серийные зонды. И матобеспечение должно быть типовым.

– Мало ли что должно? У нас ведь не простой полет, а зачетный.

– Вот именно. Нас завалить хотят. Мне нужен канал, защищенный от деканата.

– Если связаться с моим старшим братом, – предложил Смайлик. – Он в спасательной службе на севере Канады. Если связаться узконаправленным лучом на частоте спасательной службы…

Лаура, задействуй параболическую антенну и рассчитай мощность и ширину луча, чтоб на Земле сигнал был не сильнее, чем от обычного передатчика спасателей.

– Есть, кэп. Смайлик, ты волну знаешь?

– Знаю. Учти допплер. И там SSV-модуляция.

Через полтора часа Борис уже говорил с Ричардом Смэком.

– … нет, для начала – только контрольные суммы файлов. Версия шесть точка двадцать два.

– Езус Мария, где я достану комплекс программ для автопилота космического зонда? В сугробе откопаю?

– Брат, – влез Смайлик. – Ты спасатель, или где?

– Спокойно, малыш. Вопрос риторический.

– На связи борт 0613. Говорит капитан логгера Катти Снарк Сино Кику. У нас проблема.

– Я вас слушаю, Сино. Всем бортам, тишина в эфире!

– Диспетчерская, спокойнее, у нас маленькая проблема. Совсем крошечная, с ноготок. В автопилотах обоих зондов нарушена целостность матобеспечения.

– Повторите…

– Я непонятно выражаюсь? Вирусы в автопилоте. Версию 6.22 я наизусть знаю. Размеры файлов не те, внутри мусор. Перешлите нам нормальную версию.

– Борт 0613, почему вы решили, что в зондах испорчено матобеспечение?

– ворвался в эфир знакомый сердитый голос.

– Алло, Санта, у вас в диспетчерской посторонний?

– Не совсем посторонний, курсант. Это ваш. Представитель деканата.

– Тогда передайте ему, что если первая команда файла – безусловный переход куда-то в конец, а длина файла увеличилась, то это больше всего напоминает компьютерный вирус. Запускать зонд, когда в автопилоте вирус

– это значит потерять зонд, вы согласны? Отлично! Внутренний голос говорит мне, что у представителя деканата есть чистая версия 6.22. И передайте ему привет от экипажа. Большой и пламенный.

– Вас понял, капитан. Ваш представитель интересуется, где вы подцепили вирус.

– Диспетчер, понимаете, у нас зачетный полет. Вирус этот не настоящиий, и кто подсадил его в автопилот зонда, мы знаем. Может, вирус даже безвреден. Но по правилам игры мы должны считать его настоящим и опасным. И действовать должны так, будто не знаем, откуда он взялся.

– Кто же с вами в игры играет?

– Деканат, конечно! Тяжело в учении – легко в раю! – рассмеялась Кику и отключила микрофон. Улыбка сползла с ее лица. – Ну как? Я не переиграла?

Лаура отключила грависвязь, свист спин-генератора постепенно затих.

– Тосика, вы быль великолепны! – принялся дурачиться Смайлик. – О таком я даже в комиксах не читал.

– Думаешь, в деканате любят комиксы?

– Я об этом не подумал.

– Тогда считай прыжок к Сатурну.

– А как же Юпитер?

– Не будем, мальчики. Полет по строгой классической схеме.

– … Аппараты товсь! – осипшим голосом скомандовала Кику.

– Крышки открыты, зонды к запуску готовы – эхом отозвался Борис.

– Первый – пошел! Второй – пошел!

– Первый ушел… Второй ушел!

– Палмер!..

– Спокойно, кэп. Сейчас отойдут на пятьсот футов и начнут.

– Сто пятьдесят метров! Ну когда ты по-человечески говорить начнешь?

Борис никогда не видел старта зонда. Лепестки диафрагмы бесшумно разошлись по его команде, открыв иллюминатор. Сатурна он не увидел. Но кольцо выглядело потрясающе! Вблизи оно напоминало Млечный путь, только в тысячу раз ярче. Зонды, напротив, с торца не смотрелись. И тут на первом включились маневровые двигатели. Узкая, словно луч прожектора, яркая струя газа ударила метров на тридцать, постепенно тускнея и расширяясь. И сразу же включился маршевый двигатель.

– Борис, немедленно закрой иллюминатор! Мы же рядом с кольцом. По уставу не положено!

– Есть, кэп, – вздохнул Борис и захлопнул диафрагму. Стальные лепестки сошлись, прикрывая стеклолит от микрометеоритов. – Там такая красота…

– Первый закончил маневр. Второй закончил маневр, – доложил Смайлик.

– Коррекция орбиты прошла успешно… Прошла команда на раскрытие антенн. Пошла информация с зондов. Зонды в рабочем режиме!!!

– Лаурка, мальчики, мы справились, справились!

– Сначала нужно вернуться, – холодно заметила Лаура.

– О, боже! – схватился за голову Борис. – Все пропало!

– Почему?

– Я запер инструктора в каюте три дня назад. Он молчит. Не кричит, не барабанит в дверь. Может, он умер?

– Бори, в экипаже я медик, а не ты! За здоровье экипажа отвечаю я!

– возмутилась Лаура.

– Ты о чем?

– О том, что Барга получает трехразовое питание. И пока не жаловался.

– Пилот, курс домой, – скомандовала Кику.

– Экипаж, становись! Р-равняйсь! Смир-рна! – звонко скомандовала Кику.

– Вольно, курсанты. Отставить формальности. Докладывайте.

– Курсант Сино. Полетное задание выполнено!

– Замечание, жалобы, предложения есть?

– Никак нет! – отрапортовала Кику. Борис робко поднял руку.

– У меня есть. Только это не по нашему полету, а вообще.

– Так есть, или нет?

– По полету нет. Вообще есть. Вы ведь сказали отставить формальности.

Барга за спиной декана фыркнул, и тот сердито обернулся на него.

– Говорите, курсант.

– Курсант Перов. На Катти Снарк… На логгере много свободного места во втором трюме. Зачетные полеты длятся долго. Больше недели. На логгере невесомость, а у экипажа много свободного времени. Если установить во втором трюме спортивные снаряды и тренажеры…

– У вас в полете было много свободного времени, курсант? – декан почему-то грозно взглянул на Баргу.

– У меня – нет. Логгер был в довольно запущенном состоянии, – начал мямлить Борис. – Но мы работали… Еще два-три полета, и бортинженеру там нечего будет делать… Тогда тренажеры очень пригодились бы. Две недели невесомости…

– Спасибо, курсант. В следующий раз будьте внимательней. Если ваш капитан сказала, что предложений нет, значит их нет. Все ясно?

– Так точно!

– Всему экипажу зачет и семь дней отпуска.

– Ур-р-ра!!!

– Все свободны!

– Садись, Петр Захарыч. Это ты называешь отчетом? – декан сердито бросил на стол несколько скрепленных вместе листков. – Знаешь, как это называется? Бабушка надвое вилами на воде писала.

– Что есть, то есть. У методики нашлись слабые места. Статус инструктора на корабле, например…

– Ты мне зубы не заговаривай! А с технологической практикой что?

Барга тяжело вздохнул.

– Какая, к черту, технологическая практика, если они два дня полы драили и пять суток в карцере сидели?

– Так незачет?

– Начальство на Соломонах настаивает на зачете. Иначе скандал будет. Кто-то с места слетит.

– Они натворили что-то? Почему у меня на столе рапорта нет?

– Почему-почему… Потому что у всех рыльце в пушку. Потому что наземники не имели права наших в карцер сажать. Присяги наши не давали, а гражданских больше, чем на сутки задерживать нельзя. Права человека нарушены.

– Так за что их в карцер?

– За дело, – усмехнулся Барга. – Только доказать ничего нельзя. Началось все с хулиганства и боевой тревоги на пропускном посту. Ребят лишили обеда, ужина и отправили полы в подвалах драить. Они нашли вентиль и перекрыли подачу газа в пищеблок. А заодно, уходя, открыли какой-то кран и затопили подвал. Сами, как им было велено, ушли драить подвал в соседнем корпусе. Когда утром хватились, что на кухне газа нет, в подвале воды уже по пояс набралось. В общем, пока разбирались, по какой трубе газ подается, пока воду перекрыли да откачали – вся база два дня на сухом пайке жила. Доказать ничего не смогли, расследование сорвалось. Но ребят упекли в карцер. Курсант Дункан связалась с адвокатом. Курсант Сино потребовала, чтоб ей предоставили переводчика с родного языка. Послали самолет за японцем, но оказалось, что ее родной – украинский. Пока шла неразбериха, ребят держали в карцерах – для всеобщего спокойствия. А когда закончился срок практики, через адвоката договорились, что стороны взаимных претензий не имеют, и ребят вытолкали в космос.

– Хорошо, наземники в лужу сели. Но ты-то знал, с кем дело имеешь. У парнишки на борту свободное время нашлось! Тренажеры ему понадобились. Твоя задача была – обеспечить восемь нештатных ситуаций. Восемь! Сколько ты успел?

– Две… Обе они сумели вычислить до.

– То есть, ни одной!

– То есть, две, Пал Палыч. Они потеряли на них три дня.

– А потом они посадили тебя под замок.

– Да, потом они блокировали меня. И я ничего не мог сделать, не нарушая устав космофлота. Что мне оставалось? Захватить логгер и черный флаг поднять?

– Блокировали. Салажата блокировали разведчика космофлота. Кофе с коньяком будешь?

– Буду. Смейся-смейся.

– Смеяться я не хочу. Ты с ними летал, тебе и ответ держать. Готовы они?

– Дети они еще. На пушечный выстрел к космосу бы не подпускал, но ведь…

– Вот именно! Но этот недостаток с годами проходит. Так что забудь о возрасте. Выживут ли они в космосе? Готовы ли к полету?

– Знаешь, опять все сложно. Не экипаж они, а две пары. Но…

– Но с заданием справились за неделю вместо двух.

– К черту задание! Сейчас они не экипаж. Но они могут стать экипажем. Их нужно закалить в тяжелых испытаниях. Но не сломать – вот в чем тонкость.

– А этот полет – он что, не испытание?

– Этот полет был для них игрой. Паршиво, что играли они против деканата, а не против космоса.

– Но ведь выиграли!

– И теперь мы, два старых дурака, чешем бритые затылки и не знаем, что делать. Кофе остыл.

– Петр, я понял тебя так, что испытание они не прошли, потому что задание оказалось слишком легким для них, и они не сумели проявить себя. Так?

– Так выходит… Добавь к этому, что задание оказалось легким из-за удачно выбранной ими линии поведения.

– А может, ты злишься, что они под замок тебя посадили? Попробуем еще раз. С кем из них ты пошел бы в полет?

– Вот ты как повернул… С Лаурой Дункан.

– Но она себя никак не проявила в полете…

– Не все так просто, Пал Палыч. Умна, спокойна, сосредоточена. Теневой лидер. Куда твои психологи смотрели? Четыре лидера в экипаже.

– Психологи тут ни при чем. Это дикий экипаж. Они сами его составили. Что еще сказать можешь?

– Она словно взрослая среди детей. Словно мать или воспитательница. Дети играют, она наблюдает. Там посоветует, тут похвалит…

Декан нажал несколько клавиш на пульте.

– Посмотри на свою воспитательницу.

На экране монитора Лаура рыдала в голос. Остальные утешали ее.

– Игра, говоришь? Не все так просто…

– Пал Палыч, зачти им полет, но не спускай с них глаз. В конце концов, они на самом деле дети. Семнадцать едва исполнилось. Полтора года впереди…

– … Да вы что, не понимаете, что мы провалили полет?

– Ну ты, Лаурик, уж слишком!

– Господи! Ты на себя в зеркало посмотри! Синяки под глазами. У Бори руки трясутся. Пол рейса в укромчике просидели. А полет-то пустяковый! Мы с этими премиальными баллами просто с ума посходили. Еще немного – и завалили бы задание.

– Говно бджоли, говно мед, говно дядька бджеловод, – огорчилась Кику. – Дура ты, Лаурка, весь праздник испортила. Я так радовалась, что все кончилось, что эту обузу с плеч сбросила.

– Кто такие бд… бж… Кику, как ты их? – влез Смайлик.

– Пчелы это, – перевел Борис. – Ну, тяжело слетали. Так ведь знали, что легким полет не будет.

– Вот именно! А мы? Кику – капитан, Борис – бортинженер. Мол, у нас любой любого заменит… А фактически-то Борис капитаном был, он полет вытянул. Но это ведь не дело, когда бортинженер капитаном командует. Вот и страдал человек. А тебе, Кику, нужно было тихо и спокойно заниматься железками. Слетали бы как на тренажере.

– Подожди, Лаура, – Борис притянул девушку к себе, – ты и права, и не права.

– В чем я не права?!

– Да, мы сделали ошибку. Но полет-то тренировочный. Мы приобрели ценный опыт. А он – сын ошибок трудных.

– Сам придумал?

– Пушкин.

– Придурок твой Пушкин. Полет был пустяковым. И нештатки нам подсунули самые пустяковые. Это мы возвели их в ранг всемирной трагедии.

– Ни черта вы не поняли! – вспыхнул Палмер. – У нас только один критерий – зачетные баллы! Пусть мы хоть клоунов играть будем… Да! Мы будем играть клоунов, если за это дадут на десять баллов больше.

– Та шоб тебе пидняло та гепнуло! – Кику, насупившись, встала перед Смайликом, уперев кулаки в бока. – Ты ж мене пидманул, гад! Теперь мораль читать будешь?

– Когда? Я же за тебя…

– Сам себя пилотом назначил, а меня – капитаном! Молчи, не отпирайся!

– Но я же лучший пилот в нашем экипаже! А нам нужно максимум…

– Молчи! Пилот, значит, ты, а капитаном может быть любой?!

– Сама молчи! Только в этой казарме нас шестьдесят экипажей. А корабли получат двадцать! Пятьсот пятьдесят парней уже в ауте. И сто шестьдесят еще вылетят. Я не хочу быть среди них!

– Дурак! А я хочу?!

– Идем отсюда, – шепнула Лаура Борису, утерев слезу кулаком. – Это у них надолго!

– А что было потом? – пробасил Клод.

– Потом были выпускные экзамены и мы получили свой корабль. Буксир, если честно. Мода на колонии уже прошла, теперь все возили воду на Марс. Нас – лучший экипаж Солнечной запрягли водовозами, можете это представить?

Бор пустил по стойке пустую кружку в сторону Букера. Знаете, такой звук – шшшшшшш. Ради одного этого звука после рейса стоит заглянуть к Букеру. Хотя на девятой сортировочной полно и других уютных уголков.

Букер неглядя перехватил пустую кружку, и взамен нее – шшшшшш

– пустил по стойке полную. Бор сделал маленький глоток, словно проверял эль-эфир на вкус.

– Парни, а я вам рассказывал, почему у Марса только один спутник? – задал он риторический вопрос.

Ген оглядел зал. Лично я слышал эту историю раза три. И каждый раз по-новому. Но новички с Омеги могли не слышать ни разу. Не стоило лишать их удовольствия. И я подмигнул Гену.

– Разве у Марса было два спутника? – пробасил Ген. – Такой маленькой планете не по рангу. Венера массивней Марса, а у нее ни одного.

– Венера слишком близко к Солнцу, – тут же отозвался Бор. – Внутренним планетам спутники не положены. Зато у Юпитера – одиннадцать. Это не считая мелочи. А у Марса всегда было два.

– Да когда это было? – подыграл я. – Тогда у Марса ни морей, ни атмосферы не было.

Теперь все внимание было приковано к нам.

– Правильно! – откликнулся Бор. – Морей не было, а спутников было два. И одно с другим связано!

Он замолчал, сделал большой глоток из кружки и оглядел притихший зал.

Но это уже совсем другая история…

08.02.1999 – 24.10.2007

(с) Шумилов Павел Робеpтович

E-mail: [email protected]

HomePage: http://come.to/shumil

HomePage: http://dragonbase.narod.ru