"Витим золотой" - читать интересную книгу автора (Федоров Павел Ильич)ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯС саманной избушке, где жили Василиса и Устя, начался полный переполох. Самовара у молодых хозяек не оказалось. Василисе пришлось бежать за ним к Даше Микешкиной. Вместо чайных чашек нашлось только две треснутые татарские пиалы. Как на грех, и заварка вся кончилась. Василиса носилась по соседям как угорелая. Устя посмеивалась над ее хлопотами, помогая ей, тоже радовалась, сама не зная чему… – Ты хоть платье-то другое надень, волосы прибери, будешь как настоящая невеста, – весело шутила Устя. – Ну какая из меня невеста? В судомойки, в батрачки, на тот свет с ним пошла бы! А вы – в невесты!.. – А почему бы нет? – подзадоривала ее Устя. – Ты только особенно не робей. Хочешь, я его сама за тебя посватаю? – в шутку предложила Устя. – А это можно? – замирая с клетчатой из фланели кофточкой в руках, спросила Василиса. – Отчего же нельзя? – Ах господи! Вы только скажите ему, как я его люблю! И больше ничего не надо… Он поверит, я знаю… Пусть не в жены… Пусть в хозяйство… А там что бог пошлет… – надевая единственные, впервые в жизни купленные полусапожки, взволнованно говорила Василиса. – Это что же, в любовницы? – спросила Устя. – А это уж как хотите, так и называйте. В это время в сенях заскрипели половицы, и в комнату вошел и напустил холода Кунта. Появление мальчика было совсем некстати. – Здравствуй, тетька Уста, и ты, Васка, здравствуй, – поднимая со лба рваную мерлушковую шапку, проговорил Кунта и бесцеремонно сел на табуретку. – Здравствуй, Кунта, – ответила Устя. Василиса отвернулась и стала застилать стол чистой скатертью. Кунта, помаргивая косоватыми глазенками, пристально наблюдал за ее быстрыми и ловкими движениями. Вдруг он неожиданно прищелкнул языком, лукаво подмигнул и громко, раскатисто захохотал. – Что ты, Кунта? – удивленно спросила Устя. – Ничего! – прохихикал гость. – Зачем пришел? – Думал, учиться будем мала-мала… – ответил он и, снова подмигнув в сторону Василисы, многозначительно добавил: – Жана… – Какая жена? – Устя встала и, косясь на мальчишку, вывернула в лампе фитиль поярче. – Васка-то, хо-хо! – Кунта, как крыльями, захлопал по коленям длинными рукавами стеганой, сто раз латанной купы и залился пуще прежнего. – Ты чего хохочешь, косоглазый? – не выдержала Василиса. – Какая я тебе жена? Вот еще приперся! Василисе очень хотелось побыстрее спровадить нежданного гостя и пригласить на чай Василия Кондрашова. – Не моя жана, конечно, – возразил Кунта, – а Петьки Лигостаеф… – Ты чего, дурачок, мелешь? – покраснев до корней волос, крикнула Василиса. – Какой такой мелешь? Правду я говорю, – вдруг возмутился Кунта. – Думаешь, Кунта не знает, чей там лошадь стоит? Петьки Лигостаеф жеребес, и сам яво стретил… Он мне сказал, что с вином идет, значит, той[3] будет, а ты меня ругаишь, – обиделся Кунта. Устя взглянула на Василису и, недоумевая, пожала плечами. – Ладно, Кунта, не обижайся, – сказала она. – Сегодня учиться не станем. Раз той, пусть будет веселый той! – Ну что я тибя говорил, а? – показывая Василисе язык, крикнул Кунта. – Обмануть хотела? Хо-хо! Кунту не очень обманешь! Ладно. Я тоже с вами той буду делать… Плясать начну, песни петь. Мала-мала водки выпью… А Васка-то, хо-хо! Кунта ухмыльнулся и дернул себя за ухо. У него и раньше происходили забавные с Василисой стычки. Если он являлся грязный, она ловила его за воротник, тащила к рукомойнику и почти насильно умывала. Он фыркал и отчаянно повизгивал, а она терла ему мыльной пеной глаза. Иногда заставляла снять рубашку и, пока он, закутавшись в шаль, читал букварь, выпаривала косоворотку и стирала. Сейчас Кунта своими насмешками окончательно вывел Василису из терпения. – Да что ты все хохокаешь, чертенок! – Красивый жана, – не унимался он. – Сколько Петька Лигостаеф тебе калыму дает, а? – Я тебе, черномазый, покажу такой калым! – Довольно! – прикрикнула на них Устя. – Опять сцепились? Знаешь, Кунта… Сбегай-ка, друг, к Василию Михайловичу и скажи ему, чтобы он пришел сюда. – На той позвать, что ли? – спросил Кунта. – Конечно, – кивнула Устя. – Ладно, – согласился Кунта. – Сичас побежим и всех зовем. – Кунта нахлобучил свою истрепанную шапчонку и вышел. Спровадив надоедливого гостя, Устя и Василиса снова принялись хлопотать по хозяйству. Василиса раздобыла у Фарсковых соленых огурцов и капусты, Устя аккуратно нарезала холодного мяса и полную тарелку пшеничного хлеба. Выйдя из землянки, Кунта столкнулся на улице с Лигостаевым. С мешком на плече, чуть не до половины наполненным покупками, Петр Николаевич возвращался из продовольственной лавки. С неба сыпал мелкий крупитчатый снежок. В белизне приземистых крыш, освещенных фонарями на высоких столбах, поселок казался сонно притихшим. Пахло дымком и мазутом. – Ты куда бежишь, Кунта? – спросил Петр Николаевич по-казахски. – Уста сказал, чтобы я Василия Михалыча Кондрашова бегом сюда тащил. – Это очень хорошо, Кунта, тащи его сюда скорее! – обрадовался Петр. – Значит, правда, Петька, что той будет? – понизив голос, спросил Кунта. – Какой той? – насторожился Петр Николаевич. – Я же видел, как ты ее на Ястребе притащил, потом вон в лавку ходил. Жаны-то у тебя все равно нету, а Васка-то вон какая… – Погоди, Кунта, что ты! – Петр Николаевич пытался остановить языкастого пастушонка, но куда там! – Как «что ты»? Правду тебе говорю. Я бы сам на ней жанился, да ругает она меня и за уши таскает маломало… – Значит, провинился. – Я Кондрашова притащу и сам на той приду. Можно? – Ладно, Кунта, приходи. Без Кондрашова не являйся. Понял? – Сколько раз можно говорить Кунте? Виллаги, биллаги! …На квартире Кондрашов усадил Кунту за стол и налил чаю. Прасковья Антоновна насыпала перед ним кучу сушек. – Микешку встретил и ему тоже сказал, – аппетитно похрустывая сушками, говорил Кунта. – И как ты ему сказал? – спросил Василий. – Петька, говорю, Лигостаеф приехал на Васке жаниться… – Ну а он что? – Ай! Он меня поймал и уши мне снегом натер, насилу убег я… – Ты, наверно, что-то перепутал, Кунта? – усомнился Василий Михайлович. – Виллаги, биллаги! Сам Лигостаеф велел тебя тащить и мне самому приходить. Брату своему Мурату тоже сказал. Он уже красную рубаху надел. – Ну, дружок, ты таким путем весь прииск взбаламутишь! – смеялся Василий. – Еще только к Фарсковым заходил, денежки за воду получил. – Сколько денег? – Два пятака и одну копейку дали. – Да ты скоро богачом станешь? – Ишо не скоро… Вот если камень найду золотой, такой, как мой брат выкопал, тогда уж конечно… – вздохнул Кунта. – И что же ты с ним сделаешь? – Кондрашов знал от Усти о всех мечтаниях Кунты и наблюдал, с каким упорством этот парнишка собирает гроши, развозя воду с утра до ночи. – Мой брат, конечно, маленько не так сделал… – Как же сделаешь ты? – допытывался Василий Михайлович. – Раз я его найду, то, конешно, себе и возьму. Отвезу ночью в город, получу деньги, куплю много товаров, один раз, потом другой раз продам товар на базаре и всю файду[4] в карман себе спрячу… – Ну хорошо, накопишь ты много денег, и что же ты будешь с ними делать? – Купсом стану, – не моргнув глазом, ответил Кунта. – Нет, погоди, дружок. Ты уже купцом стал… – Да нет еще, дядя Василий! – протестовал Кунта. – Раз продавал товары с файдой – значит, ты уже настоящий барышник! А как же с муллой? Ты же хотел учиться на муллу? – Когда я буду настоящий купес, то за деньги сделают меня младшим муллой. – Э, брат! Ты еще не только барышник, ты еще хитрый политик. Ты сначала научись читать и писать по-русски. Когда станешь грамотным, прочтешь такие книги, где ясно написано, как купцы и муллы деньги наживают… – А есть такие книжки? – Даже очень много таких книг. – Хорошо, Василий-ага, я постараюсь скорее научиться, чтобы прочитать эти хорошие книжки, где написано, как купсы деньги наживают. – Старайся, дружок! Поблагодарив приветливых хозяев за чай с вкусными сушками, Кунта отправился к Булановым. Ему хотелось повидать своих новых друзей, сыновей Архипа, и заодно оповестить их родителей о предстоящем событии. Всякие обычаи, которые были установлены в его родных степях, он, как и любой кочевник, усвоил чуть ли не с пеленок. На веселом тое или скорбном обеде, по мнению Кунты, не пьют кумыс и не едят бешбармак только ленивые. |
||
|