"Джек Потрошитель" - читать интересную книгу автора (Корнуэлл Патриция)

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ ПОЧТИ ДО НЕУЗНАВАЕМОСТИ…

В воскресенье в 2.30 дня доктор Браун и еще несколько докторов провели посмертное вскрытие.

Врачи не обнаружили на теле Кэтрин Эддоуз никаких признаков, которые свидетельствовали бы о том, что она боролась с убийцей, сопротивлялась или была повалена на землю, кроме небольшого синяка на левой руке. Причиной смерти явился шести— или семидюймовый разрез на шее, который начинался под левым ухом и заканчивался в трех дюймах ниже правого уха. Убийца перерезал гортань, голосовые связки и даже повредил межпозвонковый хрящ.

Доктор Браун обнаружил, что Кэтрин Эддоуз истекла кровью, поскольку преступник перерезал ей сонную артерию. Смерть была «мгновенной», а все остальные увечья были нанесены уже после смерти. Доктор полагал, что убийца использовал только одно орудие — скорее всего, нож с заостренным кончиком. Однако можно было сказать гораздо больше. В отчете о вскрытии отмечается, что Потрошитель изрезал одежду Кэтрин. Принимая во внимание количество слоев одежды, процесс этот явно был непростым.

Далеко не каждый режущий инструмент сможет разрезать шерсть, лен и хлопок, какими бы старыми и изношенными ни были эти ткани. Я экспериментировала со многими ножами, кинжалами и бритвами XIX века и обнаружила, что разрезать одежду изогнутым или длинным лезвием очень трудно, если не невозможно. Лезвие должно было быть очень острым, прочным и заостренным. Лучше всего для этой цели подошел бы шестидюймовый кинжал с гардой, благодаря которой рука не скользила бы по рукоятке.

Мне кажется, что Потрошитель на самом деле не резал одежду, а воткнул свое орудие сквозь все слои, а потом раскрыл их, чтобы обнажить живот и гениталии. Мы видим, что преступник изменил привычный способ убийства. Этот поступок заслуживает отдельного анализа, поскольку ни при убийстве Мэри-Энн Николс, ни при убийстве Энни Чэпмен он так не поступал. Впрочем, мы не можем быть твердо уверены в том, что происходило в более ранних случаях. Полицейские рапорты неполны, да и, по всей видимости, неточны. Хотя полиция Сити тоже не смогла вычислить и задержать Джека Потрошителя, она сумела проанализировать его преступление более полно и подробно.

Полицейские отчеты по делу Кэтрин Эддоуз сохранились на редкость хорошо. Можно с уверенностью сказать, что обследование ее тела было произведено квалифицированно и профессионально. У полиции Сити была масса преимуществ. Она училась на собственных ошибках. Кроме того, в юрисдикции полиции Сити находился небольшой респектабельный район. Здесь имелся оборудованный морг. Здесь работало множество профессиональных врачей. Когда тело Кэтрин доставили в морг, немедленно был выделен инспектор, в чьи обязанности входило обследовать тело и одежду. Во время вскрытия доктору Брауну ассистировали еще два врача, в том числе и врач столичной полиции Джордж Филлипс. Если предположить, что Кэтрин была первой жертвой, одежда которой была изрезана, а не задрана, то изменение образа действий говорит о нарастании жестокости Потрошителя и его уверенности в себе. Он намеренно хотел шокировать и повергнуть в ужас.

Тело Кэтрин было практически обнажено, ноги раздвинуты. Ее зарезали в центре площади. Кровь, вытекающая из сонной артерии, подтекла под нее и оставила на тротуаре очертания тела. Эти очертания сохранились в течение всего следующего дня. Потрошитель совершил свое убийство почти что на глазах смотрителя склада, констебля, жившего на той же площади, и офицера полиции Сити, который обходил этот район каждые двадцать пять минут. Раны, которые Потрошитель нанес телу Кэтрин, вовсе не требовали хирургической точности. Он просто кромсал ее, как безумец.

Порезы на лице женщины были глубокими и сильными. Убийца изрезал губы жертвы вплоть до самых десен. Он раздробил ее переносицу, разрезал щеку до кости. Глубокий разрез шел от носа к левому уху. Кончик носа был полностью отрезан. На щеках имелись глубокие треугольные раны. Повреждения живота, гениталий и внутренних органов были столь же жестокими. Помимо основного разреза, обнажившего внутренности, на теле было множество более мелких разрезов. Левая почка Кэтрин была вырезана и отсутствовала. Половина матки также была вырезана. По-видимому, преступник забрал эти органы с собой.

У Кэтрин Эддоуз были разрезаны поджелудочная железа и селезенка. Разрез во влагалище был настолько глубок, что повредил даже прямую кишку. Преступник с такой яростью кромсал ее правое бедро, что перерезал даже связки. Раны были нанесены в дикой ярости. Ни о какой осторожности или конкретной цели в этом случае говорить не приходится. Убийца хотел изуродовать тело и сделал это в припадке ярости. На то, чтобы нанести подобные раны телу Кэтрин Эддоуз, ему потребовалось меньше десяти минут, может быть, всего пять. Требовалась недюжинная жестокость, чтобы за столь короткое время дойти до такого возбуждения. Похоже, что потрошительское «поймайте меня, если сможете» достигло своего апогея.

Художник, критик и друг Сикерта Д.С.Макколл однажды в письме написал, что Уолтер Сикерт «когда-нибудь переоценит собственные силы». Сикерт не совершил такой ошибки по крайней мере во время жизни. В ту эпоху закон не располагал средствами, которые позволили бы проанализировать вещественные и психологические доказательства, оставленные им на месте каждого убийства. Современные криминалисты сумели бы собрать такие улики, которые викторианским следователям показались бы фантастическими вымыслами Жюля Верна. Место убийства Кэтрин Эддоуз представляло бы самый сложный случай, поскольку это было публичное место, где бывает множество людей. Освещение площади было очень слабым, а сенсационная природа преступления привлекала сюда множество любопытных — даже спустя довольно долгое время после того, как тело было перевезено в морг Сити на Голден-лейн.

Самой важной уликой любого убийства является само тело. Все доказательства, связанные с ним, должны быть тщательно сохранены всеми доступными средствами. Если бы тело Кэтрин Эддоуз было обнаружено на Майте-сквер сегодня, полиция немедленно окружила бы место преступления, вызвала подкрепление и медэксперта. Немедленно было бы установлено освещение, и тут же подъехала бы «Скорая помощь» с мигалками. Все прилегающие к месту преступления улицы, дороги и переулки были бы блокированы и охранялись полицейскими.

Детектив или ассистент медэксперта снял бы место преступления на видеокамеру, причем обратил бы особое внимание на тех, кто сбежался поглазеть на происшествие. Очень возможно, а я в этом просто уверена, что Сикерт находился поблизости от места каждого убийства, смешавшись с любопытными. Он наверняка не мог удержаться от соблазна увидеть, какую реакцию вызвало его преступление. На картине «Ночная ярмарка, Дьепп» мы видим сцену, очень напоминающую ту, что можно было увидеть на месте ист-эндских убийств.

Картина «Ночная ярмарка, Дьепп» датируется 1901 годом. На ней мы сзади видим толпу людей, собравшихся на что-то поглазеть. Создается впечатление, что мы смотрим глазами наблюдателя, расположившегося несколько вдали от любопытной толпы. Глазеют ли зрители на карусель, тент которой виднеется справа, или случилось нечто ужасное — нам остается только догадываться. Людей могла привлечь не карусель, а нечто произошедшее в стороне жилых домов.

«Ночную ярмарку» Сикерт писал с эскиза. Он до самой старости рисовал только то, чему был свидетелем. Когда он перешагнул за шестьдесят, то начал рисовать с фотографий. Чем слабее была его сексуальная энергия, тем меньше хотелось ему выходить и творить на натуре. «Невозможно в пятьдесят лет работать так же, как в сорок», — признавался Сикерт.

Ярмарка или карнавал — вот чем стали преступления Потрошителя в газетных заголовках. Люди собирались на места убийств с картами, а жители соседних домов продавали билеты, чтобы любопытные могли поглазеть на дворы, где совершились ужасные преступления. Международный клуб образования рабочих на Бернер-стрит стал собирать деньги за право доступа во двор, где была убита Элизабет Страйд, чтобы потом на них печатать социалистические трактаты. За пенни можно было приобрести книжку о уайтчепелских убийствах, где содержались «все детали, связанные с этими дьявольскими преступлениями и достоверное изображение ночного ужаса, творящегося на улицах Великого Города».

Ни на одном месте преступления Потрошителя не было обнаружено отпечатков ног или следов, ведущих от тела. Мне трудно представить, что убийца мог не наступить в кровь, которая лилась из перерезанного горла рекой. Но кровавые отпечатки могли оставаться невидимыми, если не осветить их специальным светом или не обработать химикатами. Я абсолютно уверена, что Потрошитель оставил на своих жертвах и на местах преступлений волосы, ткани и другие микроскопические частицы. Он забирал вещественные доказательства с собой, на своем теле, одежде и обуви.

Жертвы Потрошителя были кошмаром медэксперта, поскольку на их телах сохранилось огромное множество самых разнообразных следов, в том числе и спермы, от предыдущих клиентов и полного отсутствия какой-либо гигиены. Но даже на этих телах могли остаться органические или неорганические вещества, которые стоило бы проанализировать. Полиция могла обнаружить самые необычные доказательства. Грим убийцы легко мог попасть на тело жертвы. Если Сикерт использовал темный грим, чтобы сделать свою кожу более смуглой, если он красил волосы, если он приклеивал фальшивые усы и бороды, все эти вещества можно было обнаружить в поляризованном свете под микроскопом, при химическом анализе или методом спектрофотофлюорометрии.

Краска, содержащаяся в губной помаде, позволяет мгновенно определить марку и производителя косметики. Грим и краски из студии Сикерта не ускользнули бы от сканирующих электронных микроскопов, рентгеновских дифрактометров или приборов хроматографии. Темпера, написанная Сикертом в 1920 году, светилась голубым светом, когда мы исследовали ее под источником переменного света в виргинском институте криминалистики и судебной медицины. Если бы Сикерт оставил микроскопические частицы подобной краски на теле жертвы, современные криминалисты немедленно обнаружили бы это, а химический анализ вывел бы на след убийцы.

Обнаружение красок, используемых художниками, на теле жертвы могло стать значительным шагом вперед в ходе расследования. Если бы викторианские следователи имели возможность отличить краски от крови, полиция не стала бы предполагать, что Джек Потрошитель был мясником, лунатиком, русским евреем или безумным студентом-медиком. Присутствие частиц косметики или клея также могло вызвать определенные вопросы. Подброшенные ножи дали бы полиции больше ответов, чем вопросов.

Предварительный химический анализ мог бы дать ответ на вопрос, является ли засохшая красноватая субстанция на лезвии ножа кровью, ржавчиной или краской. Анализ на антитела позволил бы определить, является ли кровь человеческой, а анализ ДНК дал бы ответ на вопрос, принадлежит ли эта кровь жертве. Очень возможно, что на рукоятке сохранились бы отпечатки пальцев. Возможно, удалось бы даже определить ДНК убийцы, если бы Джек Потрошитель случайно порезался или платок, которым он обматывал рукоятку ножа, пропотел.

Можно было сравнить обнаруженные волосы и провести анализ митохондриальной ДНК. Каждое орудие оставляет на костях или хрящах уникальные следы, которые можно было сравнить с обнаруженными ножами. Сегодня все это нам доступно, но в викторианскую эпоху об этом, по-видимому, не имели представления. Впрочем, нельзя с уверенностью утверждать, что Сикерт этого не знал. Все его знакомые отмечают уникальный научный ум художника. Его картины и гравюры доказывают высокий уровень технической подготовленности.

Некоторые наброски Сикерт делал в амбарной книге, где имелись колонки расходов для фунтов, шиллингов и пенсов. На обороте других рисунков мы встречаем математические выкладки — возможно, Сикерт подсчитывал стоимость каких-то покупок. Такие же каракули мы находим на клочках разлинованной бумаги, на которых Потрошитель писал свои письма. По-видимому, он подсчитывал цену угля.

Искусство Сикерта было расчетливо, расчетливы и его преступления. Я сильно подозреваю, что если бы он совершал свои преступления сегодня, то выяснил бы все, что только возможно, о криминалистике и судебной медицине. В 1888 году он был уверен, что полиция оперирует только физической внешностью, сравнением почерков и «следами пальцев». Он отлично знал о болезнях, передаваемых половым путем, поэтому старался максимально уберечь себя от телесных жидкостей жертв. Во время убийства он был в перчатках и старался как можно скорее избавиться от окровавленной одежды. Он мог носить ботинки на резиновом ходу — их легко мыть, да и походка в них становится практически бесшумной. В черном блестящем саквояже он мог носить смену одежды, грим и орудия убийства. Мог он носить орудие убийства и завернутым в газету и перевязанным бечевкой.

На следующий день после убийства Мэри-Энн Николс, в субботу, 1 сентября, в газетах «Дейли Телеграф» и «Уикли Диспетч» появились статьи о некоем молочнике, который в день убийства видел таинственного человека. Лавка молочника располагалась на Литтл Тернер-стрит, неподалеку от Коммершиал-роуд. В одиннадцать вечера к молочнику зашел незнакомец с блестящим черным саквояжем, попросил на пенни молока и выпил его залпом.

Потом он попросил разрешения воспользоваться сараем. Когда незнакомец находился в сарае, молочник заметил что-то белое. Он зашел внутрь и увидел, что незнакомец натягивает на себя белую одежду, похожую на ту, что надевают инженеры. «Ужасное убийство, не так ли?» — сказал незнакомец молочнику, собрал свой саквояж и ушел, заметив на прощание: «Похоже, у меня есть ключ».

Молочник сказал, что незнакомцу, на его взгляд, было около двадцати восьми лет, он отличался хорошим цветом лица, у него была трехдневная щетина, темные волосы и большие глаза. Он производил впечатление клерка или студента. Белые штаны и куртка — такой была одежда Сикерта, которую он надевал в студии, чтобы не испачкаться краской. Три комплекта подобной одежды семья второй жены художника подарила архиву Тэйт.

История молочника кажется еще более подозрительной, если вспомнить, что на следующий день после убийств Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоуз тоже был обнаружен сверток с одеждой. В понедельник, 1 октября, в девять утра владелец таверны Нельсона в Кентиш-тауне, мистер Чинн, обнаружил сверток, завернутый в газету, который кто-то подбросил к задней двери его заведения. Мистер Чинн не обратил на сверток никакого внимания, пока не прочел об убийстве Элизабет Страйд. Он понял, что сверток на его заднем дворе соответствует описанию свертка, который нес мужчина, разговаривавший с Элизабет менее чем за полчаса до ее смерти.

Мистер Чинн сообщил о происшествии в полицейский участок Кентиш-таун. Детективы прибыли в таверну, вытащили сверток на улицу и развернули. Внутри обнаружилась пара испачканных кровью брюк. К окровавленной газете прилипли волосы. Никакого описания волос или газеты не последовало, а брюки, как было решено, принадлежали какому-то бродяге. Я подозреваю, что детективы не стали затрудняться и просто оставили их на улице.

Описание мужчины, несшего сверток, завернутый в газету, и разговаривавшего с Элизабет Страйд, соответствует описанию, которое дал полиции молочник. Оба мужчины имели темные волосы, был выбриты — по крайней мере не имели бороды и были примерно двадцати восьми лет. Таверна Нельсона в Кентиш-тауне располагалась в двух милях к востоку от Южного Хэмптона, где жил Сикерт. Его волосы темными не были, но он с легкостью мог изменять внешность при помощи грима. Актеры всегда носят парики и красят волосы.

Оставлять газетные свертки или черные саквояжи в тайных местах было совсем несложно. Вряд ли Сикерта беспокоило то, что окровавленные брюки найдет полиция. В те дни следователи не могли извлечь из такой находки никакой информации, если на брюках не было метки, однозначно указывавшей на владельца.

Увечья на лицах жертв говорят о многом. Судебный психолог придал бы огромное значение ранам на лице Кэтрин Эддоуз. Главный инспектор Дональд Суонсон говорил, что убийца изуродовал свою жертву «почти до неузнаваемости». Лицо определяет человека. Изуродовать человека — значит, лишить его личности. Такая ярость часто возникает, когда убийца и жертва знакомы, хотя и не всегда. Сикерт часто резал свои картины на куски, когда хотел их уничтожить. Однажды он велел своей жене Эллен пойти купить два изогнутых острых ножа, какими она пользовалась для обрезки деревьев.

Если верить тому, что Сикерт рассказывал писателю Осберту Ситвеллу, это случилось в Париже. Сикерт сказал, что ножи ему понадобились для того, чтобы резать картины Уистлера. Мастер всегда так расправлялся со своими работами, которые ему почему-то не нравились. Можно было картины сжечь. Можно было разрезать. Когда Сикерт был учеником Уистлера, он, вероятно, помогал мастеру резать холсты как раз теми самыми ножами, о которых он говорил Ситвеллу. Определить точно, когда были приобретены эти ножи, невозможно, но, скорее всего, между 1885 и 1887 годами, а возможно, в начале 1888 года. До 1885 года Сикерт не был женат. В 1888 году Уистлер порвал с Сикертом.

Художник, уничтожающий плоды своего труда, в некоторой мере напоминает убийцу, уничтожающего лицо жертвы. Уничтожение — это попытка истребить предмет, вызывающий подавленность и гнев художника. А может быть, попытка уничтожить и не дать завладеть предметом искусства или человеческим существом кому-то другому. Если человек хочет секса и не может его иметь, уничтожить объект похоти — значит, сделать его нежеланным.

Ночь за ночью Сикерт ходил смотреть сексуально-провокационные представления в мюзик-холлах. Он часто рисовал обнаженных натурщиц. Он проводил время за закрытыми дверями своих студий, рассматривая, даже прикасаясь, но никогда не обладая женщиной. Его единственными орудиями были карандаш, кисть, палитра, нож. Если он был способен к сексуальному желанию, но не мог его удовлетворить, его подавленность могла перерасти в дикую ярость. В начале 20-х годов XX века он рисовал портреты молодой художницы Сисели Хэй. Однажды, когда они находились в студии вдвоем, он сел рядом с ней на диван и вдруг начал рыдать.

Один из портретов Сисели Хэй называется «Смерть и девушка». Сикерт подарил ей картину «Спальня Джека Потрошителя». Где находилась картина с 1908 года, когда она была написана, и до этого периода неизвестно. Почему художник подарил ее Сисели Хэй, тоже остается загадкой, если только не предположить, что его одолевали жестокие сексуальные фантазии относительно этой девушки. Подозревала ли она что-то ужасное за картиной со столь зловещим названием, нам также осталось неизвестно.

Возможно, одной из причин, по которой Сикерт предпочитал уродливых натурщиц, было то, что ему нравилось окружать себя плотью, не вызывавшей в нем сексуального желания. Возможно, убийства и уродование жертв давали выход его подавленности и ярости, были способом избавиться от желания. Нельзя сказать, что он жаждал проституток. Но они воплощали в себе секс. Они воплощали для него его аморальную бабушку, ирландскую танцовщицу, за чьи грехи он и расплачивался своим уродством. Наши предположения могут казаться справедливыми, но подлинной истины нам так и не узнать. Почему человек, не испытывающий уважения к человеческой жизни, ее уничтожает, остается вне нашего понимания.

Предложение о том, что горло каждой жертвы перерезалось, когда она лежала на земле, оставалось доминирующим даже после убийств Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоуз. Доктора и полиция были убеждены, что женщины не могли стоять, когда убийца перерезал их сонные артерии. Возможно, доктора опирались на следы крови. Когда жертва стоит, кровь из артерии должна брызнуть на значительное расстояние. Возможно, врачи предполагали, что жертвы ложились, чтобы заняться сексом.

Проститутки редко ложились на твердые тротуары, в грязь или на мокрую траву, а врачи никогда не исследовали кровь, опираясь на научные данные. В современных лабораториях ток крови исследуют экспериментально, опираясь на то, как кровь капала, текла, брызгала и лилась. В 1888 году никто не тратил время на определение того, как далеко и высоко должна была брызнуть кровь, когда убийца перерезал горло стоящей женщине.

Никто не знал о том, как должны лететь брызги, если убийца поворачивал свое оружие или наносил колющие удары. Доктора, прибывшие на место преступления, не заметили, что Джек Потрошитель всегда перерезал жертвам горло и валил их навзничь. Следователи не думали о том, что Потрошитель сознательно пытается избежать попадания следов крови на одежду, мгновенно избавляясь от окровавленной одежды, перчаток и обуви. Они не предполагали, что у убийцы есть потайное место, где он может укрыться и вымыться.

Сикерт очень боялся болезней. Он был патологически чистоплотен и постоянно мыл руки. Он сразу же ополаскивал волосы и лицо, если ему случайно приходилось надеть чужую шляпу. Сикерт знал о существовании бактерий, инфекций, о способах передачи заболеваний. Он знал, что есть болезни, передаваемые при половом сношении. Кровь, брызнувшая ему на лицо или попавшая с рук в глаза, рот или открытую ранку, могла стать причиной серьезных проблем. Много лет спустя он безумно страдал из-за того, что считал свою подагру следствием болезни, передаваемой половым путем.