"Городская Ромашка" - читать интересную книгу автора (Кай Ольга)

Глава 17

Мать Тура оказалась женщиной доброй и приветливой, и едва ее новые дети переступили порог, принялась хлопотать вокруг них, одежду чистую дала да отправила мыться, потом, умытых и одетых в новое, усадила за стол.

- Ох и худенькие, заморенные, - удивлялась она. - Словно вас неделями не кормили!

Она не просила называть ее матерью, знала, верно, и про то, что у Димки в приморском городе осталась семья, и про то, что нелегко это будет сделать Ромашке.

- Тетушкой Званой можете звать, все друзья Тура так меня зовут.

Ромашка поначалу чувствовала себя словно не в своей тарелке: мать Тура она видела впервые, а женщина уже так искренне о ней заботится, переживает, все поглядывает, чтоб Ромашка ела как следует, да успевает и ей, и Димке слово доброе сказать… Непривычно ведь. Но вскоре Ромашка успокоилась. Наверное, Тур пошел характером в мать - эта уже немолодая, но очень активная и жизнерадостная женщина с первого взгляда вызывала искреннюю симпатию, и Ромашка с Димкой уже не стеснялись ее, чувствовали себя почти как дома. А Ромашка даже лучше, чем дома, потому что в городе последний год жила совершенно одна. Единственная мысль омрачала радость Ромашки - мысль о том, что Мирослава так расстроил ее отказ. "Я поговорю с ним, - решила для себя Ромашка, - вот наберусь смелости - и обязательно поговорю. Объясню, почему не могу быть ему сестрой. А может, и объяснять ничего не придется? Может, сам поймет?"

С этой мыслью Ромашка улеглась на свежую постель в небольшой комнатке с окошком и уснула.

Сегодня им дали отоспаться, и хотя в поселке все привыкли вставать с восходом солнца, Ромашку с Димкой не будили. Девушка проснулась сама, потянулась и села на постели, собираясь с мыслями. На стульчике у кровати лежало аккуратно сложенное платье, а на спинке висел плетеный поясок. Вчера уставшая и измученная, Ромашка не успела присмотреться к тому, что ей дали надеть. Теперь же она оделась и принялась разглядывать ярко-красный узор вышивки на подоле, вороте и рукавах, потом повязала пояс, украшенный на концах резными деревянными бусинами. Зеркала в комнате не было, и Ромашка вышла в горницу. Идти в длинном платье было совсем непривычно - в городе Ромашка ходила только в коротком, а чаще даже в брюках, и вот теперь чувствовала себя почти сказочной принцессой - длинные платья ассоциировались у девушки именно с принцессами.

На стене меж двух окон с легкими занавесками висело зеркало, достаточно большое, чтобы Ромашка смогла оглядеть себя с ног до головы. Отражение смотрело на нее удивленными глазами цвета пасмурного неба. Ромашка видела себя, одетую в платье, босую и простоволосую, и казалась сама себе незнакомкой, но довольно симпатичной. Ромашка улыбнулась и завертелась, а потом испуганно обернулась, услышав шаги за спиной.

Фигура стоящего в дверях Тура показалась девушке куда внушительней, чем обычно. В полотняных штанах и вышитой рубахе с широкими рукавами он выглядел и вовсе огромным, но одновременно таким уютным и домашним, что девушка радостно улыбнулась в ответ на его улыбку.

Тур отошел, пропуская в дом мать. Ромашка замешкалась, но все же успела сказать "Доброе утро", прежде чем тетушка Звана поинтересовалась, хорошо ли Ромашка спала. В это время из ведущей в комнату двери выглянул сонный Димка. Мальчик еще, кажется, не совсем проснулся, и тер кулачком глаза, пытаясь одновременно оглядеться. Он надел чистые штаны, такие же, как у его нового старшего брата, но вышитую сорочку оставил лежать на стульчике.

- Иди на двор, умойся, - сказал ему Тур. Димка кивнул и пошел к двери, да проходя мимо Ромашки, удивленно остановился и посмотрел на девушку, не сразу ее узнав.

Девушка собиралась помочь хозяйке накрыть на стол, но пока Ромашка умывалась, мать Тура уже управилась сама и пригласила Ромашку с Димкой завтракать.

- Ох и заморенные, - снова сокрушалась тетушка Звана.

После Туру было велено показать новичкам поселок, рассказать, что, где и как. Выйдя во двор, Ромашка задумчиво пробормотала:

- Странно. Никогда бы не подумала, что меня можно счесть худышкой. В городе меня считали полненькой и даже толстой.

Услышав это, Тур удивленно выпучил на нее глаза, а потом вдруг захохотал.

- Ты матери моей этого только не говори, - посоветовал он. - Моя сестра старшая считалась до замужества первой невестой у нас, в Вестовом, а она одна как две тебя.

Солнце уже стояло высоко, и перед Ромашкой раскинулась живописная картина летнего пейзажа. Поселок зеленел садами, среди листвы розоватыми бочками светились яблоки, желтели груши. На грядках у дома выглядывали из-под темных листьев яркие помидоры, белела капуста. И повсюду, повсюду сновала какая-то живность: собаки задорно виляли хвостами, грациозно прохаживались самостоятельные кошки, квохтали куры, переваливались, гоготали и шипели круглобокие гуси. А за поселком, на зеленом лугу, виднелись черными точками пасущиеся коровы.

Дом Тура располагался на пригорке, и от него шел легкий уклон к востоку, где в низине сияла под солнцем широким разливом река Родна. Там, у самой реки, стоял добротный деревянный дом с резными ставенками и крылечком, возле дома двое мужчин, раздевшись по пояс, кололи дрова. Издалека они казались приблизительного одного возраста, но Ромашка вскоре разглядела, что это отец и сын. Просто у отца волосы были красивые, светло русые, медовыми огоньками золотившиеся под солнцем, сын же почти совсем седой. Словно почувствовав взгляд Ромашки, он обернулся. Несомненно, он очень хорошо видел девушку, и некоторое время просто смотрел на нее, потом снова принялся колоть дрова. Ромашка же продолжала следить за его движениями до тех пор, пока, опомнившись, не поспешила вслед за Туром, вместе с Димкой поджидавшим ее неподалеку.

Улицу, по которой они шли, собственно и улицей-то нельзя было назвать, особенно в сравнении с зажатыми в бетон асфальтированными мостовыми, к которым привыкла Ромашка. Вдоль дороги дома стояли не ровными рядами, а как кому нравилось - кто чуть дальше поставит, кто чуть ближе. От дороги одни тропинки спускались вниз, к речке, другие поднимались выше и уходили в горы. Люди в повседневной одежде казались Ромашке одетыми, словно на праздник, а все потому, что на светлых рубахах, блузах, сорочках и платьях, украшая по-простому скроенный наряд, пестрели вышивки, в большинстве своем красные, но иногда к основному цвету добавлялись другие. Тур говорил, что когда-нибудь она, Ромашка, научится эти вышивки "читать", понимать, что значит тот или иной узор, но пока что девушка была очень далека от такого понимания и просто любовалась.

Они прошли улицей вдоль села и спустились к реке там, где через Родну был наведен добротный деревянный мост. От того моста шла накатанная дорога на Родень и еще одна, узенькая просека, - сначала вдоль берега, потом поворачивала в лес. Прямо же напротив поселка лес за рекой был немного оттеснен огородами, но потом вставал сплошной стеной. В лесу, рассказывал Тур, много дичи, грибов да ягод, и еще обещал, что обязательно возьмет Димку с Ромашкой за грибами. Правда Димка куда больше заинтересовался охотой, но рядом была речка, и интерес мальчишки быстро переключился на обследование берега. Выросший в приморском городе и часто добывавший пропитание для семьи за счет рыбалки в частных ставках, мальчишка принялся выспрашивать у своего нового старшего брата рыбные места, да на что лучше всего здешняя рыба клюет, да чем ее обычно приманивают. А еще Димка захотел с лодки порыбачить - раньше ему это редко удавалось: не выйдешь же в лодке на середину охраняемого ставка? Тур пообещал в ближайшее время взять мальчишку с собой на рыбалку.

- И тебя научу, - сказал он Ромашке.

Побродив по берегу и не дойдя до дома родителей Мирослава, они снова поднялись выше. Немного погодя дорожка вывела их к обширным садам. Там, под деревьями, собралась молодежь: девушки и парни с удовольствием жевали ранние яблоки, смеялись и что-то весело обсуждали, а то и просто беззлобно подшучивали друг над дружкой. Заметив Тура вместе с незнакомой девушкой и мальчиком, молодежь притихла, а потом парни первыми поздоровались:

- Здравствуй, Тур.

Парни поглядывали на Ромашку украдкой - наверное, боялись Тура обидеть ненароком, - девушки же смотрели с нескрываемым любопытством.

- Это сестра твоя названная, а, Тур? - спросила одна.

- Да. Это моя сестра. Ее зовут Ромашка, - громко, чтобы слышали все, кто был поблизости, ответил Тур. - А это брат мой - Дмитрий. Дима.

Димка сделал очень серьезной лицо, стараясь выглядеть под стать имени, такому взрослому и непривычно звучащему - иначе как Димкой мальчика раньше и не называли, разве что мама, когда сердилась и собиралась как следует отругать.

Парни и девушки поздоровались и с Ромашкой, и с Димой, потом одна девушка, черноглазая Радмила, попросила:

- Тур, расскажи нам, пожалуйста, о том городе, где ты был.

- И верно, расскажи, - раздался тоненький голосок Веселинки.

Тур сначала отнекивался, потом сдался уговорам девчат и сел на траву под яблоней, усыпанной беленькими яблочками, на которых уже вовсю розовели бока.

- Ты, Дмитрий, поправь меня, если что не так скажу, - серьезно попросил он мальчишку. Димка важно кивнул, а парни переглянулись, глядя на десятилетнего мальчишку почти с таким же уважением, как и на самого Тура.

Тур рассказывал долго, явно с куда большим удовольствием, чем накануне, перед Советом, правда наиболее мрачные детали он смягчал, и Ромашка сначала подумала, что зря он это делает - пусть бы знали, с кем и с чем в скором времени придется если и не им самим, так кому-то из сородичей дело иметь. Хотя… тут были не только парни, но и девушки, которые, в отличие от Ромашки не привыкли слышать едва ли не каждый день с наступлением темноты чьи-то кирки о помощи, шарахаться от каждой тени, бояться любого прохожего, не видели насильственной гибели близких людей, не знали ни грубости, ни предательства. "Как же вам повезло" - взгляд Ромашки переходил с одного лица на другое, и ей все больше казалось, что собралась перед нею веселая стайка наивных ребятишек едва ли не младше Димки. Да ведь Димка, несмотря на свои десять лет, мог порассказать им такое, что и самый смелый из здешних парней спать ночью не сможет.

Когда Тур начал рассказывать о том, как позвал на помощь Мирослава, кто-то из любопытных девчонок спросил:

- Тур, скажи, а чего Мирослав поседел?

Тур пожал плечами и на Ромашку посмотрел. Та ответила таким же пожатием плеч, но взгляд Тура заметили остальные. Они знали, что именно эта девушка и пришла из города вместе с Мирославом, но из приличия не набросились на нее сразу с вопросами, да и родители не велели - мало ли, вдруг человеку вспоминать не хочется? Девушка все-таки, еще расстроится, расплачется… Да то ли еще случится, если от жизни в ее родном городе так изменился всем им знакомый Мирослав, сын Вояра и Любимы.

Но теперь в глазах, обращенных к Ромашке, светился невысказанный вопрос.

- Так ты знаешь, что с ним случилось? - робко спросила русоволосая Милана.

- Не знаю, - неуверенно ответила Ромашка. - Меня тогда не было рядом, я не знаю, из-за чего.

- Мы просили его рассказать нам, но он сказал - потом, попозже, - подал голос юноша по имени Лан.

- Ну, значит, сам потом и расскажет, - заключил Тур.

Его попросили продолжить рассказ, но дальнейшее Тур пересказывал вкратце, и скоро история подошла к Совету, ну а про Совет ребятам уже рассказали те, кто ездил из Вестового в Родень. Молодежь зашумела, наперебой высказывая мнения относительно рассказа, когда раздался возглас Веселины:

- Ой, смотрите, Мирослав!

И правда, по дороге шли Мирослав с отцом, оба опрятно одетые, в вышитых рубахах, очень похожие лицом и фигурой. Они поднялись от реки и пошли вместе к дому старейшины. Ромашка услышала голос Радмилы.

- Да, год назад он совсем другим был. И правда, седой весь.

Тут кто-то предложил:

- А давайте вечером пойдем все вместе к Мирославу, пусть он нам расскажет.

"Не надо" - подумала Ромашка, но вслух этого не сказала, вместо нее сказал Тур.

- Не надо ходить. Захочет - сам расскажет. Не захочет - его право. - Тур поднялся с земли, отряхнул сшитые матерью штаны и достал с дерева по яблоку Димке и Ромашке.

- К матери пойду, - сказал он. - Может, помочь чего надо.

Ромашка сразу же встала на ноги и пошла вместе с Туром.

- Чего не осталась? - спросил Тур, когда уже отошли достаточно, чтобы кроме Ромашки и шагающего рядом Димки никто не слышал.

Ромашка лишь пожала плечами и вздохнула.

Тетушка Звана как раз сварила кашу на обед и затевала тесто на пироги. Ей особенно и помощи-то не требовалось, но Ромашке очень хотелось быть хоть чем-нибудь полезной. Потому, после того, как Ромашка помыла посуду, вытерла полотенцем и расставила на полочках, мать Тура предложила ей тесто намесить.

- Вот мука, соль, молоко кислое в крынке на окне…

Тур, задержавшийся в горнице после обеда, удивленно вытаращил глаза, когда Ромашка тихо произнесла:

- Я не умею. Научите.

Тетушка Злата наверняка тоже не ожидала такого, но виду не подала. С добродушной улыбкой она начала рассказывать Ромашке, как замесить тесто, а девушка с удивлением поняла, что не так уж трудно, особенно если делать все своими руками, да еще когда так хорошо объясняют. И хотя в этот первый в жизни раз тесто у нее получилось жестковатое и недосоленное, пироги оказались съедобными. Больше всего они понравились самой Ромашке, и девушка опрометчиво решила, что, наверное, также быстро научится и всему остальному. А мать Тура после сказала своему сыну:

- Упрямая, смелая, работы не боится. Справится.

Ближе к вечеру они с Туром пошли на огороды что за рекой. Набрали в лукошко зрелых помидор, постояли немного, слушая, как шепчет лес под легким вечерним ветерком, и пошли к берегу. Было свежо и приятно, громко квакали лягушки, сверчали сверчки, перекликались птицы в лесу, в поселке лаяли собаки, мычали на пастбищах коровы и блеяли козы, но весь этот шум был так приятен слуху, что Ромашка слушала его словно песню. А после над рекой и вправду разлилась песня… Хор девичьих голосов пел о несчастной любви, и Ромашка попыталась различить голоса уже знакомых ей Радмилы, Веселинки и Миланы, да только не получилось, но девушка все равно слушала, и Димка, неотрывно целый день следовавший за Туром, тоже притих и слушал. "Наверное, устал, набегался за сегодня" - решила Ромашка, но, как только перешли мост, мальчик вдруг сорвался с места и побежал далеко вперед, подпрыгивая на ходу.

Едва повернув от реки, Ромашка с Туром увидели, что по дороге им навстречу спускается Мирослав. Девушка испугалась, понимая, что для него самого эта встреча так же неожиданна, как и для них: а что как пройдет мимо, даже не поздоровавшись? Но нет, Мирослав вовсе не собирался демонстративно ее игнорировать. Подойдя ближе, он замедлил шаг.

- Здравствуй, Ромашка. Здравствуй, Тур.

И пошел дальше.

Вечером, посокрушавшись по поводу того, что Ромашка с Димкой так мало едят, тетушка Звана сказала:

- Мирослав заходил сегодня поздороваться. Вы с ним как раз разминулись - только ушли, а тут он… Ой, Тур, я его прямо и не узнала сразу - так изменился! Несладко ему, видать, пришлось.

Тур с Ромашкой молча переглянулись - оба были уверены, что разминулись с Мирославом не случайно.

- Ну, ничего, - продолжала тетушка Звана. - Осень скоро, вот соберем урожай - и на свадьбе у него погуляем. Тогда-то, при жене любимой, и отойдет маленько.

Тур вздохнул, вспомнив, что не все матери рассказать успел.

- Не будет свадьбы.

- Как - не будет? - удивилась его мать. - Давно ведь уговорились… Невеста его, Злата из Долины Ручьев…

- Не дождалась его Злата, - сказал Тур. - Мы домой через Долину Ручьев возвращались, видели Злату. Она сама ему сказала, что другого полюбила.

- Вот оно как, - тетушка Звана сокрушенно покачала головой. - Да… бывает всякое в жизни. Только раз оно так случилось - все к лучшему. Знать не любила его Злата.

На следующий день Ромашка узнала, что каждая девушка просто обязана уметь вышивать, и оказалось это куда трудней, чем готовить пироги. Хорошо еще, что Ромашка знала, как иголку в руках держать, да вот только стежки у нее получались крупные и ложились неопрятно, вразнобой, а уж с изнанки и вовсе была полнейшая путаница. Ромашка два часа просидела под окном, с самым сосредоточенным видом прикусив губу и согнувшись в три погибели, так, что уже и спина болела. Погода была хорошая, и Ромашка думала выйти на улицу и посидеть там, но сообразила, что девушка, которая в двадцать два года только-только учится вышивать, будет представлять собой удивительное для местных зрелище, и хотя они, как люди воспитанные, вряд ли что-нибудь ей скажут, да только пересудов все равно не миновать.

После Ромашку позвали собирать яблоки. Девушка очень удивилась, когда у крыльца появилась Веселинка, и тут же с радостью согласилась. Тур с утра ездил к дядьке в Родень и вернулся чуть позже, поэтому к яблоневому саду девушка пошла без него. "Ну, хоть этому-то учиться не надо" - радостно думала Ромашка, вместе с остальными девушками забираясь на лесенки и срывая с ветвей спелые плоды. Парни носили корзины, вскоре к ним присоединился и Тур. Ромашка не сразу его заметила, но, обернувшись чтобы позвать кого-нибудь снять тяжелую корзину, увидела и помахала рукой.

Яблоневый сад был, как показалось Ромашке, огромен, и оттого девушка очень удивилась, когда еще до сумерек весь урожай оказался собран. Ромашка спрыгнула с лестницы и, на ходу взяв из корзины сочное, спелое яблоко, с удовольствием откусила большой кусок. "Такой вкусноты я еще не ела" - Ромашка улыбнулась собственным мыслям и направилась прямо к Туру. Молодежь, несмотря на усталость, весело шумела, смеялась, и девушка впервые подумала, что, скорее всего, приживется здесь. Конечно же, ей придется многому научиться, но трудности Ромашку не пугали.

Усталость оказалась приятной. Девушка с аппетитом поужинала, а после, лежа в своей постели, довольно улыбалась, глядя на пятнышко лунного света на полу.

- Это место я действительно смогу назвать своим домом, - сказала она себе и, потянувшись, подбила подушку, прикрыла ноги легким одеялом. - Вот и закончилось мое путешествие. Наконец-то.

И, - как обычно бывает, когда человек долго держится на пределе своих физических возможностей и нервного напряжения, а потом позволяет себе расслабиться, - Ромашка заболела.

Ночью Ромашка долго ворочалась, не понимая, отчего это ей так жарко, потом вышла умыться, но ей по-прежнему было душно. Ромашка как раз раздумывала, а не выйти ли на двор да подышать свежим воздухом, когда мать Тура, которая спала очень чутко и услышала Ромашкины шаги, выглянула в горницу:

- Что не спишь, Ромашка?

- Не спится чего-то, - ответила девушка.

Матери Тура не понравился Ромашкин голос, и она подошла к девушке, тронула рукой ей лоб.

- Да у тебя жар, - вздохнула она. - Пойдем, Ромашка, тебе надо вернуться в постель.

Девушка послушалась, но как добралась до кровати - уже не помнила.

Утром дверь открылась, и в проеме появилось встревоженное лицо Тура.

- Как ты? - тихо спросил он, удостоверившись, что Ромашка уже открыла глаза и не спит.

- Нормально, - почти простонала девушка.

Вскоре тетушка Звана принесла ей отвар из целебных трав и заставила выпить до последней капельки.

- Как тебя дома лечили? - спросила она.

- Лекарствами, - ответила девушка, и добавила, немного подумав, - таблетками.

- Так, - мать Тура встала, взяв из рук Ромашки опустевшую чашку, - пусть твой организм сам учится сопротивляться болезни. Мы ему поможем, но только чуть-чуть.

Целый день Ромашка провалялась в постели, к ней изредка заглядывал Тур, иногда вместе с ним в комнатку заходил и Димка, но тетушка Звана гоняла посетителей от двери, чтобы не беспокоили заболевшую Ромашку понапрасну. А Тур и вправду волновался, ведь у них люди болели очень и очень редко, а на Ромашку с покрасневшими глазами и пересохшими от жара губами смотреть было больно, особенно, когда девушка шла, цепляясь за стены, в уборную, то и дело останавливаясь, чтобы унять головокружение. Ромашке было плохо, но подобная слабость и беспомощность вовсе не являлись для нее чем-то непривычным и пугающим, да и Димка тоже перевидал на своем веку всякого, а вот Тур, по мнению девушки, слишком серьезно все воспринял и ходил как в воду опущенный, пробовал даже мать уговорить, чтоб подлечила, да только тетушка Звана не поддавалась на уговоры.

- Ничего опасного я пока не вижу, так что пускай учится сама с болезнью бороться, а иначе так и будет постоянно болеть.

На следующий день Ромашке не стало лучше, но и хуже тоже не становилось. Тетушка Звана поила ее отварами, малиновым и смородиновым напитком, заставляла есть понемногу, а большую часть времени Ромашка либо спала, либо дремала.

Вечером Тур заглянул к ней ненадолго, пока мать ходила к соседке. Вернувшись в горницу, Тур услышал на дворе голос Мирослава:

- Тетушка Звана, я узнать хотел, что с Ромашкой. Уже два дня ее на улице не видно.

- Болеет, - ответила ему мать. - Ну, оно и немудрено - много всего за последнее время пережила, вот все разом и навалилось. Бывает такое, да ты не волнуйся, все хорошо будет.

Тур вышел на крыльцо. Мирослав уже попрощался с тетушкой Званой, и его светлая фигура постепенно удалялась, растворяясь в сумерках. Тур бросился догонять.

Мирослав услышал его шаги - остановился, обернулся.

- Поговорить надо, - сказал Тур, и вместе с Мирославом пошел по дорожке к берегу.

Они сидели на мягкой траве, что выстлала берега Родны плотным ковром и не желтела почти до самой середины осени. Вечером в поселке не было тишины, но здесь, на берегу, звуки отчего-то казались приглушенней, слышнее было, как плещет рыба, как пищат летучие мыши над головой, шелестят перепончатыми крыльями.

Они молчали. Тур собирался завести разговор, но вот с чего начать да как говорить дальше - не знал. Мирослав неотрывно смотрел на воду, в гладкой поверхности которой отражалось серебро лунного света.

- Из-за Златы все грустишь? - спросил Тур, решив, что лучше начнет издалека.

Мирослав долго молчал, и Тур уже подумал, что не дождется ответа.

- Может, оно и правда к лучшему, - наконец сказал Мирослав. - Значит, не любила…

- Родителям-то сказал уже?

- Сказал, - вздохнул Мирослав. - Мама расстроилась. Но, сказала, лучше уж так.

- А отец?

- Отец? Да ничего не сказал.

Налетел ветерок, прошелестел листвой, стеблями травы не берегу, и затих.

- Ты это… - Тур потер пятерней затылок, задумался ненадолго, пытаясь подобрать слова. - Ты сильно сердит на меня?

Мирослав пожал плечами:

- Из-за чего мне сердиться?

- Ну… - растерялся Тур, - из-за Ромашки.

- Из-за Ромашки? - Мирослав все так же смотрел на водную гладь. - Нет, Тур. Если уж Ромашка сама выбрала, значит, так тому и быть. Чего мне сердиться?

Теперь Тур тоже нахмурился: Мирослав, несомненно, думал так, как говорил, стараясь не давать разрастаться обиде и на девушку, которая не захотела стать ему сестрой, и на друга, да только одно дело - что разум говорит, а другое - что сердце чувствует. А сердце, видать, болело.

- И все же ты крепко обиделся, - заключил Тур.

Мирослав покачал головой, и повисло молчание, показавшееся Туру слишком долгим, но прежде, чем он решил снова заговорить, послышался тихий голос Мирослава.

- Как-то сразу все так получилось. Злата ждать обещала - и не дождалась. Я, как приехали, - сразу родителям все сказал, да предупредил еще, что сестру приведу. И не привел… Я до сих пор понять не могу: почему?…

- А я вот и хочу тебе объяснить - почему, - пробормотал Тур.

Мирослав обернулся, посмотрел на Тура пристально и опустил глаза.

- На надо, Тур. Я и сам все знаю. Ты - человек легкий, веселый, ей и проще будет жить с тобой, у твоей матери. С моими родителями еще бы неизвестно как поладила. Да и Димка с вами вместе - веселее все-таки.

Он хотел подняться, но Тур положил ему руку на плечо.

- Ты погоди, - сказал он. - Я ведь не все тебе сказал. А-то говоришь-то ты все складно, да только все равно… Я же вижу, что обидели мы тебя, да и Ромашка переживает.

Мирослав остался сидеть на траве.

- Сильно болеет? - тихо спросил он.

- Сильно, - вздохнул Тур. - Мать говорит, что ничего страшного. Ну, ей лучше знать, она в этом понимает. Ты знаешь… Ромашка пошла бы к тебе сестрой, да это… Нехорошо это было бы. Ты понимаешь, Мирослав, лучше пусть уж моей сестрой будет. Меня-то она не любит.

- Как же? - брови Мирослава чуть приподнялись. - Братом назвала, а ты говоришь - не любит?

- Ну… как брата она меня любит. И тебя любит, но по-другому…

Мирослав медленно повернул голову, посмотрел на Тура, вновь отвернулся к реке. И закрыл лицо ладонями.

Наутро Ромашка проснулась рано, за окном пели птицы, первые лучи едва-едва освещали помещение. Голова не болела, и температуры тоже вроде не было. Ромашка села. Тело казалось необычайно легким, но когда девушка встала на ноги, коленки задрожали и едва не подогнулись. Придерживаясь за стенку, Ромашка вышла в горницу. Тур с Димкой уже позавтракали, и тетушка Звана послала их на огороды, а сама сидела на лавке под окном, вышивая сыну новую рубашку.

- Как ты, дочка, получше? - с улыбкой спросила она.

- Да, кажется да, - ответила Ромашка и тоже опустилась на скамью.

Мать Тура отложила вышивку и пошла к печке. Вскоре перед Ромашкой стояла тарелка с дымящейся кашей и кусочками мяса.

- Ешь, девочка, ешь. Тебе бы теперь сил набраться…

Ромашка не хотела бездельничать, но руки были еще слабы, и непослушные пальцы не хотели даже иголку держать как следует. Девушка покормила собаку, посидела немного во дворе, глядя за реку, туда, где на огородах Тур с Димкой урожай собирали. Она видела лишь несколько белых точек, и которые из них - ее названные братья, не разглядела.

На свежем воздухе Ромашка почувствовала себя куда лучше, и даже решила, что вполне может прогуляться туда, за реку.

- Я пойду, пройдусь немного, - сказала она матери Тура. Тетушка Звана посмотрела на нее внимательно, а потом кивнула:

- Иди. Только уж пока не бегай.

И Ромашка пошла. Сначала ноги переступали как-то неуверенно, но потом стало легче. Девушка, чуть щурясь, глядела по сторонам, солнце ласкало ее лицо. Она не услышала шагов за спиной и обернулась лишь тогда, когда ее окликнули:

- Ромашка!

Девушка сначала удивилась, увидев Мирослава, потом робко, нерешительно улыбнулась. Он был такой светлый - и штаны из невыбеленной ткани, и сорочка, вышитая красным узором по рукавам и у ворота, и волосы… Только лицо хмурое. Мирослав виновато опустил голову:

- Прости меня, Ромашка, я не знал…

Отчего-то Ромашка не смутилась, наоборот - ей стало так хорошо и легко, словно с плеч упала тяжелая ноша. Молодец все-таки Тур, не послушал ее, трусиху, поговорил…

- Все хорошо, - тихо сказала Ромашка.

- Обидел я тебя…

Ромашка не ответила. Ей нечего было сказать. Она-то и не обижалась вовсе: сама виновата, надо было сказать все, как есть, а не ждать, пока Тур за нее решит.

- К Туру идешь? - спросил Мирослав, и девушка кивнула. - Ходишь еле-еле… Я провожу.