"Городская Ромашка" - читать интересную книгу автора (Кай Ольга)

Глава 16

Долина Ручьев пахла сочной травой, свежестью и влагой, воздух звенел от пения птиц и воды, иногда доносилось мычание коровы, и этот звук тоже был приятен слуху, и даже Ромашка ощущала что-то родное в этих низких голосах, разносящихся над лугом, словно нечто давно позабытое откликалось в сердце памятью крови.

Они сидели на шелковистом травяном ковре - Димка, Тур и Ромашка. Димка вертелся и озирался по сторонам, но с места не вставал, находясь постоянно подле Тура. Ромашка с болью в душе следила за одинокой фигурой на берегу реки, а Тур следил и за Мирославом, и за нею, только девушка этого не замечала.

Явно выраженный интерес Димки к тому, что происходит где-то за их спинами, заставил Тура с Ромашкой наконец обернуться. Злата вышла на крыльцо бревенчатого дома вместе с высоким статным мужчиной, который, судя по всему, был ее отцом. Потом на крыльце показалась еще молодая и очень красивая женщина - ее мать. Мать и дочь остались на крыльце, а мужчина направился прямо к реке. Отец Златы прошел мимо сидящих на траве путников. Ромашка видела, как он подошел к Мирославу, но говорили они недолго - всего-то минуты две, и Мирослав снова остался один. Он наклонился, поднял с земли камушек. Ромашка думала, Мирослав сейчас швырнет его в воду, но нет - камень снова упал на землю, а Мирослав развернулся и пошел по тропинке к ним. На полпути он махнул им рукой и свернул к широкому бревенчатому зданию, откуда-то и дело раздавалось лошадиное ржание.

- Пойдем, - сказал Тур, поднимаясь на ноги.

Ромашка встала, отряхнула штаны. Шли молча.

Из конюшни пахло очень необычно, но Ромашке все равно понравилось. Пока седлали двух лошадей - гнедую и пегую - девушка заглядывала внутрь, пытаясь рассмотреть побольше. Совсем близко от входа стояла красивая лошадь: светлая, почти белая с темной полоской на лбу. Лошадь смотрела на Ромашку, как показалось девушке, приветливо.

Ни Димка, ни Ромашка не умели ездить верхом - девушка вообще первый раз видела живых лошадей, а Димку в городе к лошадям просто не подпускали. Мальчика Тур посадил впереди себя, и тот не скрывал удовольствия, бесстрашно восседая на гнедой и поглаживая пальцами пушистую гриву. Точно так же впереди себя Мирослав посадил Ромашку. Он все молчал, и порой девушке казалось, что он просто не может пересилить себя и что-нибудь произнести вслух. Ромашка понимала его без слов. Она послушно дала посадить себя на лошадь и постаралась даже не показывать ни страха своего, ни любопытства. Когда пегая фыркнула, Ромашка испугалась, что ее вот-вот сбросят на землю, но лошадь оказалась смирной. Шелковистая шерстка, белая в больших рыжих пятнах, была приятной на ощупь, и девушка теперь тоже гладила шею и гриву лошади с нескрываемым удовольствием. Когда же позади нее в седло запрыгнул Мирослав, Ромашка замерла - настолько сильным было вдруг пронзившее ее ощущение чужой боли. Из-за этого Ромашка даже пропустила тот момент, когда лошадь тронулась с места, а потому не успела сразу испугаться.

Мимо проносились деревья и, наверное, много всего интересного можно было бы увидеть, глядя по сторонам, но девушка все свое внимание уделяла тому, чтобы не упасть: почему-то ей казалось, что стоит отвлечься и посмотреть в сторону - она обязательно упадет.

Сколько ехали - Ромашка не знала: не замечала времени, но, миновав один поселок без остановки, уже в сумерках въехали в другой и остановились. Мирослав помог ей слезть с лошади, и Ромашка все-таки решилась и посмотрела ему в лицо. Даже в сумерках она разглядела, что глаза его смотрели задумчиво и словно бы удивленно. Под ее взглядом Мирослав нахмурился, и Ромашке показалось, что сейчас он смотрит не куда-то, вглубь себя, а именно на нее, но это длилось всего несколько мгновений. Мирослав отвел глаза.

Стоя ногами на твердой земле, Ромашка смогла, наконец, осмотреться. На западе, как и в Долине Ручьев, высились горы, только здесь домики не подбирались так близко к склонам, а расположились на почтительном расстоянии. На востоке, за широким разливом реки, темной стеной стоял лес.

Домик, возле которого они остановились, располагался в самом центре поселка. Ромашка удивилась было, что люди не пришли сразу же полюбопытствовать, кто это прискакал на ночь глядя, когда увидела, что к их домику идет человек. Он был высокий, седобородый, но старым или дряхлым не выглядел. Тур и Мирослав вышли навстречу и поклонились ему, до Ромашки долетели их негромкие голоса, и незнакомый человек что-то им ответил и пошел прямо к ней…

Ромашка вспомнила о том, что стоит на крыльце не одна, почувствовав нечаянное прикосновение Димкиного плеча к своей руке. Мальчик и девушка испуганно жались друг к другу, чувствуя, что сейчас должна решиться их судьба.

"Наверное, нам тоже надо поклониться?" - подумала Ромашка, но осталась стоять прямо. Димка тоже не шевельнулся. Человек смотрел на них молча, и у Ромашки создавалось впечатление, что видит он куда больше, чем сама девушка смогла бы разглядеть в синеватой вечерней мгле. Наконец человек заговорил.

- Совет соберется завтра, - глубокий голос был спокоен и, как ни странно, успокоил и девушку. - Поклонитесь родителям, - он посмотрел на Тура и Мирослава, - а на рассвете отправитесь в Родень. Вчетвером.

Человек еще раз внимательно посмотрел на бледные от волнения лица Ромашки и Димки и неторопливо ушел. Когда он скрылся из виду, Ромашка шепотом спросила Тура:

- А кто это?

- Старейшина Светозар, - ответил Тур. - Один из мудрецов Совета.

Ночь была тихая, теплая, но Ромашке не спалось. По обычаю их с Димкой, как приезжих, оставили на ночь здесь, в гостевом доме. Помещение было добротное и просторное, да вот только двум перепуганным гостям было в нем как-то неуютно. Тур с Мирославом долго колебались перед тем, как оставить их здесь. С одной стороны бояться вроде было и нечего, а с другой - и у Димки, и у Ромашки были такие перепуганные глаза, что просто смотреть больно. Да только как же не зайти сразу по приезду в родительский дом, где уже больше года ждут тебя - не дождутся, волнуются, не получая известий о сыновьях?

Мирослав пошел домой налегке. Прежде, чем сойти с крыльца, он обернулся, встретил взгляд Ромашки и сказал тихо:

- Не бойся, Ромашка, все будет хорошо, - посмотрел на Димку, улыбнулся уголком губ: - Вон какой у тебя защитник.

Димка возмущенно фыркнул, но не прошло и получаса, как Ромашка, которая решила не забираться на лавку, а куталась в одеяло прямо на полу неподалеку от двери, услышала негромкие шаги, а потом серьезный голос Димки:

- Ты трусиха. Поэтому я посижу рядом, чтобы ты не боялась.

- Спасибо, - сказала Ромашка.

Заснуть все не получалось - незнакомое место, беспокойное ожидание Совета, на котором будут решены судьбы их родных городов, острое ощущение собственной беспомощности - все это мешало спать. И все же Ромашка наконец задремала, но ее чуткий сон был прерван звуком открывающейся двери. Девушка открыла глаза и, увидев на фоне неба огромную черную фигуру, вскрикнула и попыталась вскочить.

- Чего кричишь-то?

Ромашка с невероятным облегчением выдохнула, узнав Тура. Димка тут же подобрался поближе к своему другу. Богатырь не стал закрывать дверь, а присел на порог. Димка свернулся клубочком рядом с ним и быстро уснул, а Ромашка подползла поближе и села, прислонившись к дверному косяку.

- Я матери все объяснил, и она поняла, - сказал Тур. - Я ведь теперь насовсем вернулся, так что уже завтра буду дома ночевать, а сегодня можно и здесь. И вам так спокойнее, и мне…

- А мы с Димкой тут жить будем? - спросила Ромашка.

- Нет, конечно, это ведь только для чужих, у кого родни здесь нет, а вы…

Тур умолк, а немного погодя снова заговорил:

- У меня разговор к тебе, Ромашка. Я подумал тут… После Совета лучше тебе жить в доме моей матери, она женщина хорошая, добрая, я ей о тебе рассказал. Мать рада будет и тебя, и Димку к себе под кров принять, я же тебя сестрой своей назову, а сам буду тебе за старшего брата.

Ромашка смотрела на него ошеломленно и растерянно. Она не ожидала такого предложения, и хотя оно выглядело заманчивым, но так просто согласиться девушка не могла.

- Ты не стеснишь никого, - продолжал Тур. - Отца моего давно уж нет, старшая сестра замужем, отсюда далеко живет.

- Я не знаю, Тур, - ответила девушка. - Просто… это очень неожиданно, и я…

- Понимаешь, Ромашка, ты сможешь у нас остаться только если кто-нибудь возьмет тебя в свою семью. Тогда ты станешь действительно своей. Так уж заведено.

Девушка все еще колебалась, не решаясь вот так сразу перейти в чью-то семью. Для нее это было вовсе непостижимо, но…

- Я уверен, что после Совета Мирослав предложит тебе то же самое, - Тур вздохнул, глядя, как приподнимаются брови над серыми глазами Ромашки, - а тебе нельзя на это соглашаться, никак нельзя.

- Почему?…

- Он же тебя сестрой своей назовет, понимаешь? Эх… Ромашка, если ты станешь ему сестрой, то это уже навсегда, насовсем. А ты сможешь быть ему сестрой? Смотреть только как на брата сможешь?

На улице появилась светлая фигура, временные обитатели гостевого дома узнали в ней Мирослава. Вскоре он уже сидел тут же, на крыльце, молча глядя в звездное небо.

Утро пахло росой, в необычайно легком и свежем воздухе раздавались сонные крики какой-то ранней птицы, бодрое кукареканье петухов да мычание коров. Людские голоса лишь изредка вливались едва слышными отзвуками - поселок просыпался с рассветом. Возле гостевого дома Тур и Мирослав взнуздали и оседлали отпущенных на ночь пастись лошадей, разбудили Димку с Ромашкой, мирно посапывающих на дощатом полу перед дверью голова к голове. Им подняли воды из колодца для умывания и накормили. Бывшие жители города ели без аппетита: во-первых, они очень волновались, а во-вторых, были не приучены так рано завтракать. Солнце еще не показалось над лесом, когда две лошади - у каждой по два седока на спине - покинули поселок и поскакали по дороге в Родень.

В груди у Ромашки все сжималось от беспокойства, и она заметила, что дрожит, только когда услышала:

- Холодно?

- Н-нет, - прерывающимся голосом ответила девушка. - Я п-просто боюсь.

Она отважилась оглянуться через плечо и поглядела на Мирослава. Он улыбнулся ей, только улыбка получилась грустной.

Родень являлся большим поселением, аккуратные домики на левом берегу реки виднелись почти до самого горизонта. Путники проехали по центральной улице и остановились у большой круглой площади, которую скорее можно было назвать поляной, так как под ногами людей, понемногу собирающихся там, зеленел плотный травяной ковер. Большинство мужчин были одеты в белые вышитые сорочки и свободные штаны. Женщины тоже одевались очень похоже на хуторских, но молодые девушки, которые держались в сторонке от старших, были в длинных белых платьях, таких, какое видела Ромашка на Злате. Новых людей и старшие, и младшие разглядывали с любопытством, стараясь, однако, делать это не слишком навязчиво.

- Стриженая! - удивленно пискнул где-то детский голосок. Ромашка поняла, что это замечание относится к ней.

У молодежи и вовсе не получалось скрыть интереса, который вызывала у них одетая в спортивный костюм девушка с короткими - чуть ниже плеч - волосами. Они, правда, не обсуждали ее вслух, но рассматривали внимательно. Димка не удостоился столь пристального внимания, поэтому мальчик немного успокоился и шел рядом с Туром, пытаясь сохранить серьезный вид, но, то и дело забываясь, принимался вертеть головой с интересом глядя по сторонам.

Их не приветствовали. Они вышли к центру площади, и Ромашка увидела, что там, прямо на траве, сидит человек, одетый не так, как и все местные, а скорее как горожанин, темноволосый, с серьезным лицом. Он обвел взглядом вновь прибывших и кивнул в знак приветствия. Тур и Мирослав ответили тем же и опустились на траву. Голоса людей постепенно становились тише, приглушенней, и девушка поняла, что, скорее всего, вернувшимся из городов добровольцам просто не хотели мешать сосредоточиться перед началом Совета.

Обернувшись на топот копыт, Ромашка увидела, как к площади подъехал и спешился еще один человек в городской одежде, и поняла, что, наверное, это один из восьми, как и Мирослав с Туром, и темноволосый, сидящий неподалеку. Теперь их здесь четверо… "Значит, остается дождаться еще четверых" - решила девушка.

Через минуту людские голоса вдруг смолкли и на площади появились Мудрецы Совета. Ромашка сразу поняла, что это именно они - что-то особенное было в их лицах и даже в походке. Среди них девушка узнала старейшину Светозара, которого видела накануне.

Мудрецы вышли в центр площади - две женщины и четверо мужчин. Им вынесли несколько невысоких скамей, и только мудрецы сели, люди на площади, те, кто был в первых рядах собравшихся, потихоньку тоже начали опускаться на траву. Молодая еще женщина, статная, красивая, со строгим лицом - одна из мудрецов - осталась стоять. Позже Тур сказал Ромашке, что Любомира, как самая молодая, обычно ведет все собрания Совета. Когда она заговорила, голос ее, глубокий и звучный, без труда мог слышать каждый из собравшихся.

- Здравы будьте, люди добрые! Сегодня мы собрали Совет здесь, в Родне, а также в Каме и Святограде. Все вы знаете, как год тому назад восемь добровольцев отправились в восемь разных городов по ту сторону Рубежного, чтобы, прожив там назначенный срок, наблюдая за жизнью города, изучая обстановку и настроения людей, принять для себя решение - можно ли сотрудничать с городами, можно ли мирным путем предотвратить грозящую нашей земле катастрофу. Сегодня четверо из тех восьми здесь, среди нас, один находится на Совете в Каме, а трое так и не вернулись в назначенный срок…

Женщина вдруг умолкла, словно прислушиваясь к чему-то.

- Двое, - сказала она. - Один только что вышел из города и сообщил о себе.

Вздох сожаления о гибели двух добровольцев и радости за того, кому посчастливилось выбраться, прокатился по площади и затих.

- Послушаем же тех, кто вернулся, - женщина обернулась к одному из сидящих на траве мужчин в городской одежде, тому самому, что появился на площади последним. - Белояр из Лесичанска.

Мужчина встал в полный рост и вышел в центр, женщина же села на скамью. Совет внимательно выслушал длинный рассказ Белояра, в котором Ромашка не нашла ничего удивительного - город, где прожил этот год Белояр, был похож на ее родной, только стены у них не было, но по окружавшей город пустыне постоянно разъезжали на вездеходах патрули. Рассказывал Белояр о том, как работал на фабрике, как общался с людьми, как видел много несправедливости и горя, и лица собравшихся на площади людей суровели с каждой минутой, брови хмурились, старики сокрушенно качали седыми головами. Окончив рассказ, Белояр опустился на одно колено, и самый старый из мудрецов подошел к нему и коснулся рукой его лба. Со своего места Ромашка видела лицо Белояра - тот закрыл глаза и поморщился, словно от боли. Через какое-то время старец убрал руку, и Белояр встал, отошел и сел на траву. После него рассказывал тот темноволосый мужчина, что пришел раньше всех. Его рассказ отличался, потому что город, в котором он жил, располагался вокруг угольных шахт и занимался добычей руды и ее переработкой. В том городе было много заводов, а воздух никогда не бывал прозрачным. Во время этого рассказа девушка украдкой глянула на Мирослава - тот слушал внимательно и хмурился все сильнее и сильнее. "А ведь тому парню повезло куда меньше, - подумала Ромашка, - выжить в таком городе, где даже воздух ядовитый! У нас еще не так страшно…"

Как и Белояр, этот рассказчик опустился перед старейшим на одно колено, и все повторилось.

- Что это он делает? - шепотом спросила Ромашка.

- Старейший смотрит его воспоминания, - ответил Мирослав.

Когда Любомира снова вышла на центр, Ромашка ожидала, что прозвучит имя Тура или Мирослава, но она сказала:

- Милован из Камы.

Ромашка быстро оглянулась, пытаясь разглядеть, откуда же появится этот Милован, но в это время женщина вдруг закрыла глаза и заговорила. Ромашка не сразу поняла, что Любомира передает слово в слово речь выступающего перед Советом в Каме Милована, как до этого и в Каме, и в Святограде кто-то из мудрецов передавал речи предыдущих рассказчиков.

Все три рассказа были достаточно длинными и подробными, и женщина, пересказав речь Милована, объявила, что Совет прервется на несколько минут. Время уже близилось к обеду, и люди достали пирожки да хлебцы, чтобы немного подкрепиться. Мальчишки Димкиного возраста притащили большую корзину с пирогами, которые раскладывали на плетеные подносы и угощали мудрецов, а также всех, кто находился в центре площади - вернувшихся из городов мужчин и Димку с Ромашкой.

Смешная девчонка, вместе с мальчиками раздававшая пироги, остановилась перед Ромашкой.

- У тебя волосы как у меня, - пропищала девочка.

И правда - у малышки были такого же пепельного цвета волосы и почти такой же длины. В городе Ромашкины волосы не считались бы короткими, здесь же девушки носили косы, спускавшиеся по спине много ниже пояса.

Девчонка любопытствующе разглядывала Ромашку, потом заключила:

- Смешная ты, - и улыбнулась.

Ромашка улыбнулась в ответ. Девочка убежала, верно услышав оклик кого-то из взрослых, а голодная Ромашка без особого усердия принялась за пирожки. Ей казалось, что на нее смотрят, и оттого кусок не лез в горло. Люди по-прежнему не разговаривали с ними, но напряжение немного спало, и Ромашка наблюдала за молодыми парнями, серьезно обсуждавшими услышанное, девушками, которые слушали ребят, тоже вставляя реплики в общий разговор.

- Что, Ромашка, уже не страшно?

Девушка повернулась к Мирославу. Глаза его по-прежнему были грустными и задумчивыми, и девушка вдруг почувствовала, что очень сердита на Злату - с той самой короткой встречи в Долине Ручьев Мирослав был молчалив и печален.

- Вернемся домой, справим тебе платье нарядное с поясом, - сказал вдруг Мирослав.

Ромашка удивленно встрепенулась, потом вспомнила вчерашний разговор с Туром и опустила глаза.

Димка с Туром сидели рядом, и мальчик, кажется, и вовсе успокоился, единственное, что его волновало - придется ли ему становиться перед всеми и рассказывать о своей жизни в городе, но на этот вопрос Тур не мог ему ответить - сам точно не знал.

Через десять минут собрание Совета возобновилось. Снова над площадью повисла тишина, и в этой тишине прозвучал громкий голос ведущей собрание женщины:

- Мирослав из Вестового.

Мирослав поднялся и вышел вперед, оказавшись перед разомкнутым кругом скамей, на которых сидели мудрецы, поклонился Совету, остальным собравшимся людям и заговорил. Ромашка слушала очень внимательно, хотя почти все, о чем он рассказывал, не было для нее новостью. Также внимательно слушал и Тур. Поведав Совету о жизни в городе, об особенностях обустройства и стене, за которую не то что не выходят - не заглядывают даже, о правилах и обычаях, Мирослав приступил к краткому изложению событий, начиная с первых дней в городе. Ему, единственному из вернувшихся домой, пришлось побывать в застенках и на допросе. Потом Мирослав рассказал про то, как встретил Ромашку, как она ему помогла, про Дельфину, про Артура, Алека и других ребят, с которыми успел познакомиться, потом - о смерти Дельфины, и о том, как пришлось выручать Ромашку. Завершив историю рассказом о полете на параплане через городскую стену, Мирослав умолк. Как и после предыдущих выступлений, навстречу ему поднялся старейший, и Мирослав опустился перед ним на одно колено. Пальцы старейшего коснулись лица склонившегося перед ним человека, Мирослав закрыл глаза. Ромашка следила за лицом Мирослава, которое сначала было спокойным, а потом исказилось, и Мирослав вздрогнул словно от боли.

Только когда Мирослав открыл глаза и встал, девушка решилась шепотом обратиться к Туру.

- Разве это больно? - спросила она.

- Может и больно, - ответил Тур. - Смотря, какие воспоминания.

Мирослав подошел, посмотрел сначала на Ромашку, потом на Тура, и опустился на траву. Девушка не решилась ни о чем его спросить, да и не успела, потому что перед Советом вышел Тур, и она приготовилась слушать.

Тур рассказал, как познакомился с Димкой, как мальчик укрывал его в подвале, как потом Тур работал грузчиком, как ходил по городу, рассматривая все и разглядывая, лишь благодаря чуткому руководству мальчишки длительное время не привлекая к себе внимания полиции и оставаясь на свободе, как вступился за старую женщину и из-за этого навлек на себя преследование сначала местных хулиганов, а потом и полиции, как бежал из города вместе с мальчишкой, уже на выходе получив ранение в ногу, и позвал на помощь Мирослава. Потом старейшина смотрел воспоминания Тура, и это продолжалось около двух минут.

- Теперь мы хотим выслушать девушку и мальчика, пришедших к нам из городов.

Первой слушали Ромашку. Девушка сказала немного - добавить к рассказу Мирослава ей было нечего. Так же, как она когда-то рассказывала Туру о своем городе, так и теперь - Ромашка пыталась вспомнить хоть что-то хорошее, а получилось грустно. Тогда девушка немного сказала о своей семье и замолчала.

- Подойди ко мне, дочка.

Голос принадлежал старейшему из мудрецов, и Ромашка поняла, что ее воспоминания тоже будут смотреть. Девушка заколебалась, но старейший сделал приглашающий жест, и Ромашка подошла, опустилась на колено, чувствуя, как начинает дрожать от страха. Она не видела, как в это время за нею с беспокойством наблюдают и Тур, и Мирослав, и мальчик из приморского города. Девушка взглянула в светлые глаза старейшего, и, как ни странно, это немного ее успокоило - старейший смотрел доброжелательно и с сочувствием.

- Тебе будет страшно, - тихо сказал он, - возможно, больно. Но нам важно знать то, что знаешь ты.

Ромашка вдруг поняла, что старейший не разговаривал ни с кем из тех, кто выступал сегодня перед советом - только с ней. Девушка кивнула и закрыла глаза.

На самом деле все происходило чуть больше минуты, но Ромашке эти мгновения показались вечностью. Калейдоскоп воспоминаний воскрешал перед ее мысленным взором давние события, Ромашка видела мать, отца, брата, Дельфину, потом появился странный человек на ступенях больницы, истекающий кровью… У него были удивленные глаза, светло-серые, и русые волосы, неровно остриженные у плеч. Музей, море, Рысь, бандиты, Мирослав… Снова Рысь, парк, чердак высотного дома - Мирослав рассказывает ей о ее же городе, и рассказывает такое… Дельфина.

Ромашка застонала, заново переживая тот ужас, когда увидела безжизненные глаза своей подруги. После этого все уже казалось не таким страшным. Полиция, допрос, психушка, снова Мирослав, подземное хранилище, директор музея, Артур, Алек, параплан, полет… Черная громада города за спиной.

Ромашка открыла глаза. Разноцветные пятна поплыли перед нею, постепенно обретая очертания. Девушка встала, пошатнулась, и почувствовала, что старец неожиданно крепко держит ее за руку. Еще не пришедшая в себя Ромашка с трудом повернула голову, увидела вскочивших на ноги Тура и Мирослава и побрела к ним. Кто-то помог ей опуститься на траву - Ромашка не заметила, кто именно. Маленький Димка смотрел на нее с уважением, несомненно думая, что сам обязательно пройдет все те же испытания куда легче и не испугается, как и положено мужчине. Но когда мальчика попросили рассказать о своем городе, Димка обнаружил, что не может найти красивых и правильных слов.

- Мой город стоит на берегу моря, - начал Димка. - У нас есть завод… два больших завода. Один на берегу, другой дальше, в той стороне, где вокзал. А еще один завод прямо в море, но я его не видел.

Мальчик беспокойно оглянулся на Тура, сглотнул.

- Там, в городе, осталась моя семья, - сказал он. - Мама, папа, две сестры старшие, одна маленькая, дядька, тети две и бабушка. - Димка поднял взгляд на старейшего, и тут же опустил глаза.

- Не трогайте наш город, - Димка смотрел в землю и говорил негромко, но тем, кто стоял далеко от центра площади, передавали его слова те, кто находился ближе. - Там моя семья, друзья, соседи. Они все хорошие люди, хотя и бедные. И ничего плохого не делают. Пожалуйста, не трогайте наш город.

Его воспоминания смотреть не стали. Димка в душе возмутился тем, что его не подвергли испытанию, через которое прошли и Тур, и Мирослав, и даже Ромашка, но, конечно же, вслух ничего такого не сказал. Мальчик только очень надеялся, что Совет Старейшин его услышал. Присев рядом с Туром, Димка тихо спросил:

- Они мне поверили? Они не будут трогать наш город?

- Твою семью, друзей и вообще простых людей они не тронут, - сказал Тур. - Я уверен.

И Димка сразу ему поверил.

Члены Совета совещались недолго, без слов обмениваясь мыслями и мнениями, после этого было оглашено решение: Совет вновь соберется тогда, когда в Родень прибудет последний из добровольцев, который буквально вот-вот смог вырваться из города. Мудрецы удалились, люди прибрали скамьи и наконец-то поприветствовали как следует четверых земляков, вернувшихся после долгого отсутствия. Многие люди знали Тура и Мирослава: им жали руки, обнимали, хлопали по плечам. Ромашка с Димкой пока были чужими, незнакомыми людьми, но и их не обошли участием, сердечно благодарили за помощь чужакам в городе.

В Вестовое возвращались без спешки. Ромашка слышала, как Тур что-то рассказывал Димке, но не вслушивалась. Вспоминать оказалось слишком больно, и девушка до сих пор не полностью пришла в себя.

- Как ты себя чувствуешь, Ромашка? - участливо спросил ее Мирослав.

Девушке захотелось закрыть глаза, откинуться назад, прижаться к нему всем телом и забыть обо всем хотя бы ненадолго - на несколько минут, почувствовать спокойствие и умиротворение от того, что он, Мирослав, рядом, но… Но сейчас ему верно и самому было ох как нелегко.

- Все в порядке, - ответила девушка.

Весь оставшийся путь Мирослав молчал, и Ромашка не решалась оглянуться и посмотреть ему в глаза.

Мерно стуча копытами, лошади подошли к гостевому дому. Мирослав помог Ромашке спрыгнуть на землю и передал поводья мальчишке, поджидавшему путников у крыльца. Затем вчетвером они вышли на дорогу. Ромашка заметила, что Тур с Димкой приотстали, только когда Мирослав заговорил.

- Пойдешь ко мне жить, - сказал он, задумчиво глядя туда, где верхушки леса доставали небо. Солнце уже коснулось раскаленным краем горных вершин, и в долину вползали серые сумерки. - Будешь сестрой мне, Ромашка. Родители возражать не станут. Они - люди хорошие, тебе обязательно понравятся.

Одно долгое мгновение Ромашка колебалась - почему-то вдруг показалось, что, отказавшись, она совершит предательство.

- Я не могу, - тихо сказала она наконец.

Мирослав остановился и повернулся к ней. Теперь Ромашка видела его светлые глаза и чуть нахмуренные брови.

- Я не могу быть твоей сестрой, - сказала девушка, едва подбирая слова. - Я пойду жить к Туру. Вместе с Димкой.

В глазах его сначала отразилось недоверие, потом удивление, такое безграничное, что девушке стало ясно - он этого не ожидал. Никак не ожидал.

- Как же, Ромашка, и ты?… - Мирослав долго смотрел на нее, а потом повернулся и медленно пошел по дороге.

Тур неслышно подошел сзади.

- Ты сказала ему? - спросил он, глядя вслед удаляющейся светлой фигуре.

- Сказала, - вздохнула Ромашка.

- Что сказала?

- Что буду твоей сестрой.

- А что еще сказала?

- Ничего…

- Ничего? - Тур внимательно посмотрел на Ромашку. - Ну так я его догоню пойду и все объясню!

- Что объяснишь? - испугалась Ромашка.

- Ну… Скажу все как есть.

Ромашка представила себе, как Тур будет объяснять Мирославу, отчего она отказалась быть его сестрой, и почувствовала, что у нее начинает кружиться голова.

- Не надо, - попросила она. - Пожалуйста, Тур, не надо!

Ромашка не знала, что подумает о ней Мирослав, если узнает, что ее, горожанку, угораздило в него влюбиться, да еще и питать при этом какие-то надежды - не зря ведь сестрой стать не захотела. И девушке было страшно. Она, конечно, понимала, что Мирослав не станет над ней смеяться - не такой он человек, но все равно неловко.

- Ну, хорошо, - согласился Тур. - Он человек умный, рассудительный, подумает немного - сам все поймет. Дадим ему денек-другой поразмышлять.

Ромашка кивнула.

- Но потом я с ним все равно поговорю! - заключил Тур.