"Власть" - читать интересную книгу автора (Олден Марк)

21

Нью-Йорк

Вскоре после рассвета ДиПалма покинул спальню и прошел в небольшую комнату в конце коридора. Из окна видно поднимающееся над Бруклинским мостом солнце.

На улице был март: весна настала неделю назад, но на окнах по-прежнему, лежал снег, а внизу на улице завывал холодный ветер.

ДиПалма включил свет, который на мгновение ослепил его. Стены комнаты были увешаны великолепной коллекцией самурайских мечей: дайто – длинными мечами, вакидзаси – средними, танто – короткими мечами. В небольших коробках и в витринах были выставлены предметы, принадлежавшие раньше самураям: цепи, рукоятки с орнаментами, цубы. ДиПалма пришел сюда, чтобы поразмышлять в одиночестве.

Он восстановил свои силы и вылечил левую ногу с помощью кэндо. Путь меча стал для него главным интересом в жизни. У него был талант к кэндо и эскрима, но он не ограничился усвоением техники этих видов боевого искусства. Он изучил историю меча самураев, а также биографии людей, которые ковали мечи и сражались с ними.

Он собирал мечи и ездил в Японию, чтобы изучать это оружие: написал книгу о японских мечах и искусстве фехтования, после чего его стали считать авторитетом в данном вопросе. Американские торговцы антиквариатом, владельцы частных коллекций и даже некоторые японцы интересовались его мнением, когда им нужно было установить подлинность меча. Кроме того, ДиПалма часто приглашали выступить перед коллегами, бизнесменами и другими людьми, интересующимися японской культурой. Некоторые называли его экспертом по мечам, что заставляло его вспомнить предупреждение отца. «В тот момент, как ты становишься экспертом, – говорил тот, – ты перестаешь думать».

Стоя в маленькой комнате, ДиПалма поежился и поднял воротник халата. Ему были ясны причины его увлечения мечами и другим оружием. Он всю жизнь остерегался обмана и предательства, ему трудно было быть откровенным с кем бы то ни было. Его подозрительное отношение к миру в целом логически привело его к выбору профессии – работы в полиции. Боевые искусства были лишь дополнительным средством самозащиты.

Но со временем боевые искусства научили его большему, чем просто сражаться. Он осознал значение традиции и необходимость сохранения неразрывности истории и культуры, о которой так часто говорил его отец, имея в виду их собственное сицилийское наследие. Посредством изучения кэндо и самурайских мечей ДиПалма пришел к пониманию того, что прошлое представляет собой большую ценность для настоящего. Боевые искусства научили его пониманию важности поиска и, использования искусства и философии всех времен.

Из окна в своей комнате-музее ДиПалма наблюдал, как внизу полицейский катер медленно курсирует по опустевшей нью-йоркской гавани. Южная оконечность Манхэттена за гаванью была по-прежнему темной и наполовину скрытой туманом. ДиПалма усмехнулся. На нос полицейского катера приземлилась одинокая чайка и теперь каталась «зайцем», не привлекая внимания находящихся на борту полицейских.

ДиПалма отвернулся от окна и коснулся длинного меча, висевшего на стене справа от него. Этот меч – один из его и Тодда самых любимых – был выкован более трехсот лет назад в Японии в период Синтоновых мечей. Этот меч мог ввести в заблуждение непосвященного. Человеку несведущему он мог показаться эффективным оружием, однако он был создан скорее для декоративных целей, чем для боя.

Вместо санскритских слов, призывающих к мужеству и преданности до смерти, мастер выгравировал на клинке цветы и птиц. Режущая кромка меча составляла всего два фута, тогда как у аналогичных мечей, выкованных ранее она была четыре фута. Этот дайто был скорее привлекательным, чем полезным. Был не таким, каким казался.

То же самое можно было сказать о ван Рутене, о котором ДиПалма последнее время много думал в связи с исчезновением Тароко. Акулий Глаз обратился к ДиПалме, потому что опасался за жизнь Джан и за свою собственную – так он утверждал. Акулий Глаз пожелал уничтожить своего отца – вот почему ДиПалма оказался на Филиппинах, где его едва не отправили на тот свет. В Нью-Йорке, где было достаточно времени для раздумий, у ДиПалмы возникли вопросы относительно истинных намерений ван Рутена. Не ведет ли Акулий Глаз свою собственную игру? Не использовал ли он ДиПалму для того, чтобы отвлечь внимание от исчезновения Тароко?

Акулий Глаз был хитер, как лиса. Он обожал использовать людей и не мог без интриг, как сластена без конфет. Акулий Глаз был звездой, и мир – его бенефисом. Если Тароко обидела его, то ее ждет беда. Чувствительный, как девица, ван Рутен немедленно отвечал ударом на удар.

В последние дни их совместной работы ДиПалма добивался, чтобы ван Рутена привлекли к ответственности за передачу информации китайским преступным организациям. В ответ на это ван Рутен сообщил торговцам наркотиками из восточной части Нью-Йорка о предстоящей встрече ДиПалмы с осведомителем на их территории, и те попытались его убить.

В один из октябрьских вечеров ДиПалма в полицейской машине без опознавательных знаков приехал в нижний Ист-Сайд. Припарковав машину у заброшенного дома, он вышел на тротуар и уже хотел закрыть дверцу машины, как вдруг у него на затылке волосы стали дыбом. Он почувствовал – осознал – увидел уголком глаза опасность. Кэндо обострило его интуицию, и он быстро среагировал, отскочив от машины за долю секунды до того, как на нее обрушился сброшенный с соседней крыши старый холодильник.

Несколько дней расспросов и кое-какие затраты помогли ДиПалме выйти на человека, который связал ван Рутена с тем, кто столкнул с крыши холодильник. Этот человек был негром, наркоманом и мелким вором, называвшим себя Капитан Марвел. Согласно его информации, ДиПалму пытались убить пуэрториканцы, контролирующие торговлю героином на 1-й Авеню Ист-Сайда. И ван Рутен был очень тесно связан с этой шайкой. К сожалению, Капитан Марвел струсил. Он отказался повторить свои показания в суде или перед районным прокурором. Покушение на жизнь ДиПалмы осталось безнаказанным.

Приятели-полицейские с трудом удержали ДиПалму от того, чтобы он набил ван Рутену морду. Разумеется, он больше не желал работать с этим человеком. ДиПалма также поклялся выгнать его из полиции. Для ван Рутена этот инцидент был довольно неприятным, поскольку ДиПалма пользовался большим уважением в полицейском участке. Многие копы готовы были поверить, что ван Рутен ведет нечестную игру.

Партнером ДиПалмы назначили нового человека – это само по себе уже о многом говорило. Обиженный ван Рутен обещал отомстить. И он сдержал свое слово.

Джан готовилась снимать романтическую комедию на Уолл-Стрит и уговорила мэра сыграть в фильме эпизодическую роль. Прочитав о намерении мэра осчастливить кинолюбителей своим появлением на экране, ван Рутен явился в производственный цех к Джан и заявил, что его направили к ней из полицейского управления в качестве технического советника. Будь там ДиПалма, он сказал бы ей, что ван Рутен лжет, но тот считал производство фильмов скучнейшим занятием и никогда не посещал съемочных площадок Джан. По его мнению, наблюдать за съемками это все равно что наблюдать за совокуплением мух.

Джан никогда не знала удержу в своих страстях. Она подчинялась зову чувств, а не голосу рассудка; эмоции ее были безграничны. Ван Рутен с его хищническим инстинктом на жертву сумел воспользоваться ее слабостью. Позднее, когда она узнала, для чего он затеял этот роман, между ними произошла ссора в его квартире. Джан разбила зеркало ценой две тысячи долларов, выбросила с балкона на улицу его бумажник с жетоном и пообещала его убить.

Еще ни один мужчина не использовал ее так цинично. И кого ей винить, кроме себя? Она сама полезла в огонь. Она больно обожглась, но пострадал и Фрэнк. Она заслужила страдание, он – нет.

Не умея смирять свои страсти, Джан понимала, что это самое настоящее рабство, но ничего не могла с собой поделать. Она желала обладать всем, что представало перед ее взором, тем более, если это был чувственный соблазнительный мужчина. Такие мужчины неизбежно делали ее несчастной, но это никак на нее не влияло. «Мне все время кажется, что знаю, чего хочу», – говорила она Фрэнку.

Они оба понимали, почему Фрэнк не бросил ее. Он боялся, что кроме Джан никого больше не сможет полюбить.

Стоя напротив красивого дайто, ДиПалма поднял руку и провел пальцами по обтянутому акульей кожей эфесу. Он уже собирался вытащить клинок из ножен, когда услышал голос Джан:

– Я так и знала, что ты здесь.

ДиПалма повернулся к ней. Джан стояла возле двери, обхватив себя руками, чтобы согреться. На ней был красивый фланелевый халат и отделанные мехом тапочки, лицо ее припухло от сна. Он протянул руки, и она подошла к нему, спрятала лицо на его плече.

– Тебя все еще беспокоит желудок? – спросил он.

– Уже лучше. Я даже смогла заснуть часа два назад.

– Когда я уходил, ты спала беспробудным сном. Я тебя не разбудил?

– Нет. Ты двигался с грацией газели или летящей птицы. Выбирай, что тебе нравится. Я не слышала, как ты уходил.

ДиПалма погладил ее волосы.

– Тогда как ты здесь очутилась?

– Соскучилась по тебе. В такой большой кровати холодно спать одной. Еще я подумала, что можешь беспокоиться о том и о сем, и пришла, чтобы успокоить твой тревожный дух.

Он сжал ее ягодицы.

– Ты уже сделала это.

Она легонько укусила его грудь.

– Жизнь, это, конечно, не только секс, но в данный момент я не могу думать ни о чем другом.

Они простояли обнявшись почти минуту, потом Джан сказала:

– Ты беспокоишься из-за Берлина?

ДиПалма покачал головой.

– Нет. Я полагаю, он знает о дискете. Люди Линь Пао в Маниле, вероятно, сообщили ему о ней. Похоже, информация на дискете ценная, но я не смогу ей воспользоваться прежде, чем уточню кое-что и посоветуюсь с дюжиной адвокатов. Моя компания потребует неопровержимых доказательств, особенно относительно того, что Берлин изнасиловал и убил родную сестру.

ДиПалма вздохнул.

– Мне кажется, они изо всех сил постараются помешать мне. Я передам им отчет, а они отправятся к Берлину, чтобы услышать его версию тех событий. Я имею в виду, что этот человек является крупнейшим владельцем акций компании. Короче говоря, не следует рассчитывать на то, что эта информация в ближайшее время попадет в телевизионные каналы. По крайней мере, в течение ближайших двух недель. К сожалению, за это время Берлин может совершить какой-нибудь маневр.

– А как идут дела у твоего следственной группы? Они обнаружили что-нибудь?

– Пока нет. Но я велел им продолжать работу. Они отложили все другие дела, чтобы сосредоточиться на Берлине и Линь Пао. Сейчас они занимаются убийством Роуды Берлин и казнью ее жениха. Они также пытаются получить информацию в Министерстве сухопутных сил и от пекинского руководства.

ДиПалма поцеловал волосы Джан.

– Чарльз Суй сказал Тодду, что к этому делу приложило руку правительство Чан Кай-ши. Сейчас это означает Тайвань, но я сомневаюсь, что они пожелают оказать нам какую-либо помощь. Зачем им признаваться в укрывании преступления сорокалетней давности, позволившего убийце-насильнику избежать наказания потому, что он мог дать Триаде деньги?

Продолжая прижиматься лицом к груди ДиПалмы, Джан опустила руки в карман халата.

– Ты узнал что-нибудь новое о смерти Чарли-Снейка? Чарли-Снейк. Кто им дает такие имена?

– Барри Оменс сказал, что покойному мистеру Снейку сделали вскрытие. Еще он сказал, что теннисиста все еще не нашли.

– Кажется Рафаэля?

– Да. Видимо, он пришел к Чарльзу Сую, чтобы дать урок в теннис. Он исчез сразу после начала бури. И вслед за этим молния превратила бунгало в кучу пепла.

Она подняла на него глаза.

– Вслед за тем, как Тодд и Чарли-Снейк закончили свой короткий разговор. Ты разговаривал с Тоддом о смерти Чарли-Снейка?

ДиПалма покачал головой.

– Нет. Парень очень устал. Он проспал весь вчерашний день и не выходил из своей комнаты. Бенджи с ним, охраняет его, как сторожевой пес.

Джан вздрогнула.

– Может быть, это вернулось к нему?

– Ики-ре? Она кивнула.

– Возможно. Я думаю, поэтому он такой уставший. Эта штука высасывает из него все силы. Он не хочет об этом разговаривать, но это его право. Скажем так, возможно, что Тодд имел какое-то отношение к молнии, уничтожившей дом. Он действительно посетил Чарли-Снейка, чтобы поговорить о сестре Берлина. Сначала я никак не мог понять, каким образом Тодд и Бенджи прошли незамеченными мимо охраны Снейка. Но затем я вспомнил, что Рафаэль Амандо профессиональный теннисист. Чарли-Снейк сгорел рано утром, примерно в то время, когда у него обычно проходили уроки тенниса. Поэтому Амандо был единственной возможностью для Тодда и Бенджи встретиться со Снейком.

Они сказали мне, что были в доме Снейка. Каким-то образом они вынудили его признать, что Берлин изнасиловал свою сестру. Очевидно, Пао и правительство Чан Кай-ши скрывали это. После беседы со Снейком у Тодда и Бенджи пропала охота разговаривать много.

– Как Чарли-Снейк мог признать такое?

ДиПалма покачал головой.

– Я не знаю. Вообще-то, знаю, это Тодд заставил его сделать признание. Как, я не знаю, но заставил.

– А Джоун? Почему она должна была погибнуть?

– Тодд сказал, что это карма. Четыреста лет назад она была его рабыней. Она хотела искупить грехи прошлых жизней. Пожертвовав собой ради находившихся в самолете людей, она приблизилась к богам. Тодд говорит, что теперь она свободна.

– Бедная девочка. Но если бы не она, самолет бы упал в океан, и вы бы погибли. Я думаю, для этого она и поехала с вами в Манилу. Тодд ничего не говорил, чтобы ты не чувствовал себя виноватым. Ты всегда приходишь в эту комнату, когда у тебя появляется желание размышлять о вселенских проблемах. Что сейчас тебя беспокоит?

– Ван Рутен.

Она напряглась в его руках. ДиПалма задумчиво покачал головой.

– Я думал о певице-китаянке, с которой он встречался. Она пропала. Мне кажется, он ее убил.

Джан посмотрела на него. ДиПалма сказал:

– Грег думает, что он умнее других. Это одна из причин, почему его привлекла китаянка. Он восхищается умственными способностями китайцев и считает, что он им ровня. Но это не так. Если хочешь знать правду, никто не сравнится с китайцами по части интеллекта. Разве можно превзойти старейшую цивилизацию на земле?

Джан сказала:

– Фрэнк, даже если он признается, что убил ее, его все равно не посадят в тюрьму. Он осведомитель и нужен правосудию. Ты рассказывал мне о людях, которые совершили множество убийств и не провели ни дня за решеткой только потому, что они были важными свидетелями против кого-то другого.

ДиПалма коснулся ее носа кончиком указательного пальца.

– Ты не учитываешь одного. Грег получает удовольствие, когда ему удается обвести нас вокруг пальца. В данный момент ему достаточно того, что он смог безнаказанно убить основного участника этой маленькой игры. Понимаешь, он нарушил правила игры и теперь испытывает ощущение власти. Когда-нибудь у него появится желание похвастаться этим, но не сейчас. Сейчас достаточно того, что он знает то, чего не знаем мы.

– Объясни мне вот что, – попросила Джан. – Если Грег такой мерзавец, почему никто раньше этого не заметил? Даже я уже через две недели разобралась, что он за человек.

ДиПалма сказал:

– В этом городе работа в полиции тесно связана с политикой. Нужно, чтобы все были довольны: контора мэра, контора губернатора, чернокожие, голубые, испанцы, евреи. С первого дня нью-йоркский коп ходит по натянутому канату, и не дай Бог, если он оступится и упадет. Чтобы выжить, требуется ум, везение и друзья в высших сферах. Ван Рутен продержался все это время в полиции потому, что у него было то и другое, й третье. – Он покачал головой. – Я видел, как люди закрывают глаза на многие грязные поступки этого парня. Одна из причин в том, что он помогал копам вокруг себя иметь хороший вид. Держал их на этом канате. И еще одно: копы не любят продавать своих. Нас притесняют со всех сторон, и мы стараемся держаться вместе, даже если знаем, что у одного из наших братьев полицейских рыльце в пушку. Так мы противостоим миру. Есть копы, которые ни за что не поверят, что ван Рутен совершил что-то предосудительное. Они считают, что он подвергается гонениям со стороны прокоммунистически настроенных либералов.

Джан кивнула.

– Может показаться, что всякий раз появляется кто-то, кто выручает нашего приятеля Грега из трудного положения.

– До сих пор. Я хочу закинуть удочку насчет Тароко и посмотреть на его реакцию. Пусть он знает, что ему не удалось выйти сухим из воды, что он не так умен, как ему кажется. Если мне это удастся, его самомнению будет нанесен страшный удар.

– До встречи с ним, – сказала Джан, – я не представляла, что можно лгать так искусно. Боже, умри он завтра, я слезинки по нему не пророню. Он причинил зло многим людям. Очень многим. Кстати, как поживает Мартин Мэки?

– Думаю, хорошо. Он уехал во Флориду на несколько дней. Заедет еще в Нью-Йорк прежде, чем возвратиться в Гонконг. Мы несколько раз говорили с ним по телефону после моего возвращения из Манилы. Он сказал, что Анхела Рамос была бы рада, узнав, что дискета в Америке.

– Анхела была замечательной девушкой. Линь Пао заслуживает смерти за одно то, что сделал с ней. Раз уж мы заговорили о Линь Пао, почему Тодд и Бенджи вернулись сюда, а не продолжили путь на Тайвань? Разве они не хотят свести счеты с этим Черным Генералом, как они его называют?

– Тодд называет его Киити, – сказал ДиПалма. – Да, я думаю, они могли поехать на Тайвань. Но раз они вернулись сюда, значит у них была на то причина. Не знаю, что за причина, но она существует.

Джан поцеловала его в щеку.

– Давай больше не будем о серьезном. Отгадай, чего мне сейчас хочется.

ДиПалма положил руку ей на грудь.

– Мне хочется того же.

– Не угадал. Это может подождать до спальни. Чего я хочу сейчас, так это танцевать. Медленно-медленно.

– Здесь? Но здесь нет музыки.

– Смелее, дружок.

Она взяла его руку, обвила своею его талию и начала покачиваться. Низким хрипловатым голосом она затянула: «Все, что у меня есть, это ты» – любимую песню ДиПалмы. В комнату прокрался рассвет, с наружного подоконника доносилось воркование голубя. ДиПалма прижал Джан к себе, и они продолжили танец.