"Невозможная птица" - читать интересную книгу автора (О Лири Патрик)

НЕУДАВШИЙСЯ КАМИКАДЗЕ

Майк смотрел на радужный ворох птиц, когда услышал шаги.

Он повернулся и увидел человека из «7-Eleven» — высокого смуглого азиата, похожего на того парня из гонконгского боевика. Агент Такахаши. Все так же одетый в безупречный чёрный костюм. Улыбаясь, он кинул что-то Майку, тот поймал: это был его бумажник.

— Какого черта? — воскликнул Майк. — Это же личные… каким образом?

— By. Когда вы были в машине. Нам будет не хватать этого парня. Он был нашим лучшим карманником.

Майк в ярости посмотрел на Такахаши.

— Да ладно, остынь. Так полагается. Пойдём-ка. — Он поманил его пальцем и повёл в душевую — длинную комнату зеленого мрамора с круглыми сточными отверстиями примерно через каждые три фута. Кио один за другим поворачивал краны в стене. Шипение усилилось, и комната наполнилась паром. Потом он начал раздеваться, поставив свои ботинки на деревянную скамью. — Лучше сними одежду. Это может оказаться довольно грязным делом.

Майк покачал головой.

— Твои похороны — тебе и решать, — сказал тот.

Майк сел на скамью, в то время как Кио снимал пиджак, галстук и рубашку. Несмотря на глубокие морщинки в углах глаз и обветренные руки, показавшиеся из-под безупречно белых манжет, при ближайшем рассмотрении Майк заметил, что агент был моложе его. Такахаши взглянул на часы.

— До возвращения пять минут.

— Что?

— Лучше соберись с духом. Меня в первый раз чуть не вырвало.

Майка опять поразило, насколько знакомым он ему казался. То же самое было и в магазине. Он никогда не забывал лица. Но он не мог сообразить, где видел Кио.

— Откуда ты родом? — спросил Майк. Тот улыбнулся.

— Токио. После войны жил во Фриско. Я сын одного из немногих в мире неудавшихся пилотов-камикадзе.

— Неудавшихся?

— Он выжил, — Такахаши снимал брюки. Под ними были красные боксёрские шорты. — Тебе в самом деле лучше снять одежду. Хотя бы обувь.

Майк снимал свои «адидасы», когда услышал какие-то ноющие звуки, эхом отдававшиеся в душевой, как завывания призрака. Он застыл.

— Что это за чертовщина?

— Она приближается. Передай-ка мне эти полотенца. — Майк протянул руку, ухватил несколько розовых полотенец из стопки на подоконнике и кинул Кио. Тот поймал их и перекинул через руку, как официант в нудистском поселении.

Майк подождал, но Такахаши не собирался ничего объяснять. Наконец он спросил:

— Что случилось на войне? Твой отец избежал её?

— Ему было двенадцать. В то время Токио был почти весь в развалинах из-за бомбёжек. Две первые волны пилотов были уже потеряны. Лучшие люди. Отцы. Потом старшие братья. Остались только старики, дети и женщины. По большей части. Камикадзе — это была великая идея, которую могла породить только Япония. Последняя капля крови, принесённая в жертву. Жизнь за императора. Очень возвышенно. К концу войны они дошли до пилотов-мальчиков. Мой отец говорил, что они тренировались в маленьких деревянных самолётах, похожих на эти мыльницы — гоночные машины. Без крыльев. Там был только рычаг управления. — Майк слушал очень тихо; Такахаши вытянул обе руки перед собой, словно держа воображаемую бейсбольную биту. Он покачивался взад-вперёд. — Влево. Вправо. Нырок. Игра в солдатики. Отец говорил, что они получали огромное удовольствие, но им нельзя было этого показывать. Все было очень торжественно. Ритуализованно. На своём первом вылете они повязали на головы банданы с восходящим солнцем. Он первый раз в жизни выпил сакэ. Отдал честь. И вот когда он уже маршировал к своему самолёту — без парашюта, разумеется, — громкоговоритель на базе объявил, что император подписал капитуляцию. Война была закончена. Япония проиграла. Никто из них не мог поверить в это, — Кио посмотрел на часы, потом вверх на потолок. Майк тоже посмотрел вверх. — Представь себе кучку из шестерых мальчиков, от двенадцати до пятнадцати, стоящих, нетвёрдо держась на ногах, в новеньких мундирах, посередине взлётной полосы. Их командир сидит прямо на гудроне и плачет. Они смотрят друг на друга и думают: «Нас ограбили. Нам был дан шанс доказать свою верность, своё мужество. А они нас ограбили». Отец говорил, что некоторые из них стыдились смотреть друг на друга. Некоторые были в ярости. А некоторые были просто одинокими детьми, которым хотелось домой. Он говорил мне: «Я был готов умереть за человека, которого никогда не видел. За человека, который говорил, что он бог. Это ошибка, которую я никогда больше не повторю».

Господи Иисусе, какая история, думал Майк. Он должен был использовать это.

— Чем он занимался после войны?

— Рекламой, — сказал Кио. И ужасно фальшиво пропел: — Рисовое печенье — Сан-Францисское угощенье!

Майк посмотрел на него.

— Это написал отец, — сказал с гордостью Кио. — Коммерческие ролики. По ним я выучил английский. Отец обычно говорил…

В воздухе разнёсся отвратительный запах палёного волоса, и обнажённая женщина внезапно обрушилась на пол душевой. Вопли. Конвульсии. Моча мощной струёй извергалась из её промежности, поливая все вокруг, как вырвавшийся из-под контроля брандспойт. Такахаши встал рядом с ней на колени, крепко схватил за плечи и прошипел Майку:

— Бери её за ноги!