"Власть пришельцев" - читать интересную книгу автора (Энтони Пирс)Глава 5— Сирена! — сказал он, подбирая упавший автомат. — Внизу держитесь спокойно, не бегите и не оглядывайтесь. Если вам вздумается кричать, кричите, но только как землянка. Она все еще смотрела на потерявшего сознание повстанца. — Вы ударили его… — Да, я жестокий человек, — он взял ее за руку и потянул к двери. — Вам не нужно захватить что-нибудь с собой? Мы вернемся сюда не скоро. — Нет, Ричард. Минуту спустя они уже стояли на эскалаторе, ведущем к скоростное лифту. Несколько дверей в зале были раскрыты настежь, небольшие группы людей переговаривались между собой. Очевидно, восстание шло уже тогда, когда он только готовил Сирену к выходу. Значит, лихорадочно размышлял он, оно началось сразу, как они с Битулом вошли в квартиру. Битул поступил мудро, вовремя убравшись отсюда. Лифт остановился на третьем этаже, и они, выпрыгнув из него, вошли в медленный подъемник. — Нельзя было допустить, чтобы этот, человек узнал вас, — прошептал он. — На улице не обращайте внимания, если кто-нибудь посмотрит на вас слишком пристально. Хотя, я думаю, в толпе спрятаться легче. — Я не уверена, что выгляжу совсем как земная женщина. — Да, не совсем. Но суматоха, поднятая революцией, нам поможет. По крайней мере, я надеюсь на это. Надеяться на это — единственное, что ему оставалось. В двух случаях он уже ошибся — во времени и оружии. Что будет дальше? Перед входом в здание стоял еще один человек с автоматом. Пешеходы не обращали на него ни малейшего внимания, как раньше На Битула. Население, казалось, совсем не интересовала революция. Генри отвернул от часового лицо, у него не было никакого желания, чтобы его узнали. — Если мы доберемся до подземки, у нас появится шанс. Он не стал спускаться в подземку из здания — часовой мог его опознать. Сейчас никто не ожидает увидеть кэзо на улице, так что улица будет для них самым безопасным местом. — Прежде всего они займут правительственные учреждения. Это даст контроль над всем остальным. Мне нельзя рисковать, слишком многие знают меня в лицо. Мы… — Ричард! — Сирена остановилась. — Идемте, мы не на экскурсии. — Ричард, булавки отстегнулись. Чулки… Черт побери! Этого еще не хватало! Непрозрачные чулки были слишком велики Сирене, и без поддержки булавок грозили свалиться через несколько шагов. Синие ноги… — Придерживайте их руками! — скомандовал он, но тут же сообразил, что это еще больше привлечет к ней внимание. — Нет! Просто зажмите их ногами. Я возьму такси. На чулках стали появляться складки, и некоторые прохожие уже обращали на это внимание. Он метнулся к ближайшему электротакси и швырнул горсть мелочи в приемное отверстие. Дверца распахнулась, и когда автомат рассортировал монеты, заурчал мотор. Генри вскочил в кабину и подогнал машину к Сирене. — Залезайте! Один из зевак рассмеялся. Генри сердито взглянул на него, закрыл дверцу и вывел такси на шоссе. — Плохи дела, — сказал он чуть погодя. — Мы перекрыли дороги. — Мы? — Революционеры. — Вы понимаете, что это такое? — Вы один из них? — она была явно поражена. — Тогда почему… — Это длинная история. Мы должны где-то остановиться, пока не кончится эта неразбериха. До темноты нам не удастся покинуть город. Он оглянулся. Погони не было. — Пристегните чулки. Мы должны быть готовы ко всему. — Хорошо, Ричард. Загорелась контрольная лампочка. Ого, осталось всего две минуты, чтобы найти стоянку. Он подъехал к тротуару. На счетчике стоянки появился красный флажок. — Проклятье! Часовое ограничение. Слишком мало, — он вытащил из кармана доллар. — Дешевле оставить машину, но тогда мы снова окажемся на улице. Лучше остаться. — Вы объясните мне? — спросила Сирена, потянувшись к счетчику. — На Земле всегда приходится платить слишком многое за слишком малое, — ответил он. — Это довольно старый дорожный счетчик. Вы бросаете монету и нажимаете ручку. Если деньги фальшивые или в том случае, если вы остаетесь на стоянке дольше положенного времени на две минуты, в полиции прозвенит сигнал тревоги. Счетчик не примет платы до тех пор, пока машина не съедет со стоянки — это сделано для того, чтобы предотвратить непрерывную стоянку. Сейчас такие счетчики почти не применяются, мало кому в наше время нужны личные автомобили. Но здесь старый город. Немного помолчав, он добавил: — Такие счетчики — часть моего прошлого. Он нажал на ручку, флажок и деньги исчезли. Стрелка установилась на делении в один час, счетчик затикал. — Проклятая инфляция, — буркнул Генри. — Никогда не получишь полных сто минут за доллар! — Инфляция? — Это когда вещи стоят все дороже, а деньги стоят все дешевле. Когда пришли кэзо, инфляция кончилась, но это старый счетчик, он работает по прежним ценам. — А мы не могли бы отъехать, когда кончится срок, и снова занять стоянку? — Придется, наверное. Но это увеличит риск — нас могут скорее обнаружить. Не у каждого человека есть столько денег. Их нельзя расходовать слишком широко. Сейчас не то время, но мы воспользуемся старой уловкой: сделаем вид, что влюблены. Вы понимаете? — Нет, Ричард. Он пожал плечами. — Наверное, у вас, у победителей, все по другому. Она так быстро повернулась к нему, что парик слегка сполз с ее головы. — Вы сказали — Победителей? О, вы имеете в виду кэзо… — А разве есть еще другие? — разозлился он. — Мы осваивали космос, распространялись во Вселенной, пока не наткнулись на кэзо. Когда мне было восемь лет, я мечтал стать охотником на пограничной планете. Каждый месяц открывались новые миры, и некоторые из них были пригодны для жизни. Наши желания были безграничны. И тут… — Да! — горько сказала она. — Что вы можете знать об этом? Как вы можете понять сладость свободы, если вас никогда не лишали ее? Разве вас когда-нибудь отдирали плачущей от дорожного счетчика, вроде этого? Теряли ли вы своих близких? Извивались ли под пятой завоевателей? — Сюда идут, Ричард, — сказала она. — Я должна молчать? Он обернулся. По тротуару шли трое мужчин с автоматами. Он не узнал их, и это было странно, потому что он знал большинство революционеров этого района. Но и многие из них знали его. — Лучше я отвернусь, — сказал он. — Иначе, если меня узнают, мне придется выбирать между их жизнями и вашей. — Да, Ричард. — Придется поцеловать вас. Поверьте, мне это стодь же неприятно, как и вам. Он склонился над ней так, чтобы оказаться спиной к идущим. И только тут обнаружил, что у нее голубые губы. Он забыл разыскать для нее губную помаду!. Ее горячие губы напомнили ему, что у кэзо температура тела на несколько градусов выше. Крем уже кое-где начал сползать с ее лица… Так они и сидели, пока трое с автоматами не прошли мимо. По крайней мере, можно было отодвинуться. Его лицо было так же горячо, как ее. — Вы целуетесь, как землянка, — удивленно сказал он. — Спасибо, Ричард, — она не переменила позы. — Что вы там делаете у себя на Кэзо? Откладываете яйца? Она не сочла этот вопрос неуместным. — Нет, Ричард. Как и люди, мы рожаем. — Как женщины? Но как же вы их кормите? — Мы снабжаем их полупереваренной пищей, как это делают ваши пчелы. У нас тоже есть семьи. И вообще мы во многом похожи на вас. — За исключением того, что вы хозяева, а мы рабы! Она нахмурилась. — Вы не понимаете, Ричард. Не в этом смысле. — А в каком? Против чего мы сейчас восстали? Думаю, что вы еще не готовы узнать все, Ричард. Генри покачал головой. — Мне было девять лет, когда на Землю пришли захватчики. Мы только-только узнали о существовании Кэзо, а через год после первого контакта с ними наш флот потерпел поражение, и наше правительство отдало планету пришельцам. Властители спустились на наши города. Их корабли были не больше и не лучше наших, но они победили нас. Мой отец был капитаном — он исчез. — Да, — сказала она. — Новые хозяева были голубого цвета… Это продолжалось пятнадцать лет — и не было видно конца. Моя бабушка заболела. Они позволили ей пожить еще немного из-за меня, а потом отнесли к «излишкам». Уж и не знаю, почему я уцелел… — У вас не было матери? — спросила она. — Мать у меня была, хотя бабушка никогда не говорила о ней. Мне рассказали соседские ребята… Она изменила отцу. Ее мать — моя бабушка — была оскорблена и выгнала собственную дочь из дома. Когда папа вернулся из космоса, мне было уже два года. Она разрешила ему поселиться у нас, хотя до этого они не очень-то хорошо знали друг друга. Папа, бабушка и Джон — он был моим другом — это все, что у меня оставалось. И Властители убили их. — И Джона тоже? — Он попал в один приют со мной, когда его родителей отнесли к «излишкам». Через несколько лет я обнаружил запись: за него ходатайствовал Битул — не знаю почему. А три года назад он исчез. Я думаю, что Битул снова приложил к этому руку. Может быть, Джон был связан с революционерами. Поэтому и я стал революционером. Сирена вздрогнула, но ничего не сказала. — А вы пытаетесь оправдать убийц, — с горечью сказал Генри. — И говорите, что я ничего не понимаю. — Но ведь все, это для блага планеты! — воскликнула она. — Разве вами правят нечестно? — Вы уничтожили наш флот так, что не вернулся ни один человек — даже для того, чтобы его могли похоронить. Мой отец был лучше многих, но это оказалось неважным… Я рос, сознавая, что у меня лишь один шанс из десяти получить водительские права. Я мог жениться, но не мог стать отцом более чем одного ребенка. Я мог полететь в космос, но только в качестве послушного раба. Любое решение, которое я мог принять, подлежало утверждению пришельцев. — Зато разве не окончились ваши войны? — быстро спросила она. — Ваши эпидемии, ваша безработица и инфляция, ваше истощение среды? — Да, но какой ценой? Лишь благодаря тирании и успокоительным средствам. Лучше безработица и инфляция, чем потеря свободы. Он искренне верил в это, и всё-таки его слова звучали как монолог положительного героя в патриотической пьесе. А суть была в том, что, не приди кэзо, — и Земля захлебнулась бы в своих хваленых свободах. — Да, у нас было много зла, но все-таки мы сами выбирали себе судьбу — хорошую, или плохую. Ваше правление в самом деле превосходно, гораздо лучше нашего. Но тирания не может быть оправдана полезностью! — Нет, не лучше вашего, — пробормотала она — Теперь я это вижу. — Что? — не понял он. Она вздрогнула, став сразу похожей на земную девушку. — Это моя поза… я к ней не привыкла, — сказала она, отодвигаясь. — Но, Ричард, прошлое было действительно очень страшным… А если бы власть принадлежала вам, что сделали бы вы? Генри нахмурился. Беглецы говорят о политике, словно для них нет ничего важнее. — Я не специалист в этой области, но у меня есть несколько мыслей… — Он говорил с ней, как с равной, а не как с Властительницей, и это не казалось ему странным. — Все дело в том, что наша Система похожа на этот счетчик. Вы платите деньги и получаете определённые привилегии, пока человек или кэзо контролирует машину. Весь мир живет по этому правилу: один доллар — один час. Одинаковая работа — одинаковая плата. Одинаковое преступление — Одинаковое наказание. Я не верю, что этого достаточно. Рано или поздно, но такая Система приведет к срыву, потому что это машинный, а не человеческий подход. Люди хотят получить то, что им хочется, независимо от того, нужно им это или нет. Они ищут преодоления стандартов.. — Ив этом причина вашей революции, Ричард? Помолчав, Генри ответил: — Думаю, что да. — И у вас есть система лучше этой? — Должна быть. Я старался придумать ее, но пока это только теория. Джон как практик лучше меня. Но я думаю о куске пирога… — Куске пирога? — Это такое сладкое изделие из теста. У кэзо, наверное, его нет. — Нет. Но я слышала это выражение и поняла так, что оно связано с простотой опасной миссии… Генри покачал головой. — Я никогда не слышал об этом. Я говорил о простом съедобном пироге. Хотя, возможно, здесь есть аналогия с вами. — Не со мной. Победитель Ген… — она запнулась, — извините, Генри. Я в самом деле не знаю значения этого выражения. Генри облегченно вздохнул. — К примеру, возьмем двух детей. И предположим, что для них самая ценная вещь в мире — это большой кусок пирога. Его надо разделить между ними, но их соперничество столь сильно, что, независимо от того, как будет разделен пирог все равно возникнут споры и возмущения. Каждому чужой кусок покажется большим. Сирена положила на его руку свою, и он не отдернул ее. — Да? — у нее был заинтересованный вид. — Взрослый мог бы произвести честный раздел и заставить ребят принять его. Но это политика счетчика. А что если в данный момент они одни? Идеальная Система должна действовать без вмешательства третьей стороны… — Продолжайте, Ричард. — И такая Система есть! Один ребенок должен разрезать пирог, а другой — выбрать кусок. В этом случае ни один из них не обязан стремиться к честности, но ни один и не должен протестовать. Тут сработают законы человеческой природы. И то же самое с этими кэзо. Поэтому идеальная форма управления… — Смотрите, — перебила она Генри, — показывая на счетчик, — наше время, почти истекло. Пора идти. Генри вернулся к действительности. — Пока все идет гораздо спокойнее, чем я ожидал. Видимо, восставшие не встретили сильного сопротивления, — он бросил мелочь в копилку электромобиля и вывел его со стоянки. — Разумнее всего найти сейчас отель. — Они не будут искать нас там, Ричард? — Нет, если сочтут, что поймали или убили всех Властителей. Они гораздо больше будут заняты созданием нового правительства, чем постояльцами отелей. Он поймал себя на том, что думает о повстанцах как о третьей стороне. — Надеюсь, что они никого не убили, сказала Сирена. — Это не их, это наш план убивать кэзо, — Генри сделал попытку вернуть себя в революцию. Битул считался слишком опасным, и теперь Генри знал, почему. — Если кэзо будут сдаваться без сопротивления, то их просто изолируют. Мы не хотим возвращать дни убийств и анархии… Но внезапно он вспомнил об автоматах в руках повстанцев. Это заставило его замолчать и усомниться в благонамеренности мистического революционного деятеля. Ему никогда не доводилось встречаться с Джоном Теннером. Он даже не знал, что тот написал книгу, экземпляр которой, подаренный Битулом, все еще оттягивал его карман. Похоже, что Властитель знал о вожде повстанцев гораздо больше, чем сам Генри. Неужели совершены массовые убийства? Может быть, Сирена — единственная уцелевшая кэзо в их районе? — Но вы останетесь со мной, пока не будете в полной безопасности. — Хорошо, Ричард. Он припарковал машину на освободившейся стоянке, и они направились к отелю. У входа он остановил ее; — У вас есть губная помада? — Губная помада? — Ладно. Что-нибудь придумаю, если клерк заметит это. Но держитесь позади меня и в тени. Он выбрал этот отель из-за его старомодности. Тут работали люди, а не машины. В новом отеле, где всех регистрировала машина, связанная с центральным компьютером, в котором Сирены, конечно, не значилось, риск был слишком велик. Революционеры к этому времени уже должны контролировать банк данных компьютера, где Ричард Генри значился, вероятно, как предатель. Впрочем, нет. Они наверняка считают его погибшим. Тем лучше. У клерка в отеле были прилизанные волосы и особый тон голоса, присущий только персоналу отелей. — Что вам угодно? — спросил клерк. «Лишь бы он не оказался ханжой», — подумал Генри. К счастью, он не знал этого человека. — Комнату на двоих. Клерк разглядывал его сквозь свои очки. Блеф, решил Генри, ведь все люди со слабым зрением давно стали, «излишками». — Мне проверить ваш счет? — Я плачу наличными. — Хорошо, сэр, — сказал клерк тоном, явно передающим все, что он думает о деревенщине, которая до сих пор пользуется наличными. Клерк зарегистрировал их. — Ваша жена кажется немного озябшей. — Я не его… — начала Сирена, забывшись, но Генри резко оборвал ее. — Наружность бывает обманчивой. Однако клерк даже не улыбнулся. — Ее губы… — Она недавно болела. — У нас есть врач. — Спасибо. Она уже выздоровела. Ей только надо немного отдохнуть. Клерк нахмурился. — Конечно, вы правы. В номере есть транквилизатор. Дорогостоящий транквилизатор! Но Генри не стал возмущаться счетом, хотя тот почти разорил его. Транквилизатор уже ждал их в номере: восемьдесят шесть градусов высшего качества… Несомненно, этот отель слыл популярным у любовников. Но Генри тут ни при чем. Заинтересованная этикеткой, Сирена взяла бутылку. — Это напиток, — объяснил Генри. — Он предназначен для людей, для повышения их тонуса. Я взял его только из предосторожности. — О, кэзо могут есть и пить все, что едят и пьют люди. Я готовила для… Она внезапно замолчала, прижав палец к губам, что немало удивило Генри, и, вынув пробку из бутылки, налила себе четыре унции. Он не на шутку испугался, когда увидел, как лихо она опрокинула виски в свои синие губы. — Это алкогольный напиток, — назидательно сказал он. — Действует на центры высшей нервной деятельности и ведет к коматозному состоянию организма. — Он не действует на метаболизм и организм кэзо, — она налила себе еще одну порцию. — И, кроме того, мне он нравится. Генри не стал удерживать ее, надеясь, что она права. — Я объясню вам, почему это было необходимо. Я не хотел компрометировать вас, но… — Компрометировать, Ричард? Он проверил, нет ли в номере подслушивающих устройств. — Обычно мужчина и женщина не живут в одной комнате, если они не женаты. — Но вы уже объяснили мне это, Ричард. — Конечно, мы принадлежим к совершенно разным видам, но… — Неважно, — сказала она. — А знаете, Ричард, этот напиток совсем не плох. Вы уверены, что не хотите его? Иначе я выпью все. — Выпьете все? — Ричард, наши мет… мета…, в общем, все наши химические процессы протекают по-разному, только разумы схожи. Мы можем есть одну и ту же пищу, но когда она поступает в систему… Например, клерк ошибался, говоря, что я мерзну. Эта температура вполне удовлетворительна… даже хороша для меня, — она рухнула в кресло так, что парик слетел с головы. Генри вспомнил о губной помаде и принялся разыскивать ее по всей комнате. Может быть, ему повезет… — Вы не млекопитающий вид, — раздраженно сказал он. — Как же вы можете поддерживать температуру тела? Из стоявшей рядом корзины для мусора Сирена выудила журнал. Здесь убирали, несмотря на цены, не очень-то часто. Сирена принялась перелистывать страницы, продолжая рассказывать: — В нашем теле есть определенное количество тепловосстанавливающей жидкости, действующей в качестве… Как бы вам это объяснить… Не крови, нет, возможно, более похожее на вашу лимфатическую систему — нет, и это не то… В общем, избыточные калории накапливаются там за день и расходуются потом постепенно… Есть еще такие зоны выпуклости на теле, которые могут изменяться для защиты от… кого-либо. — И даже для того, чтобы контролировать контуры тела других существ, — пробормотал Генри. Ходили слухи, что кэзо, если захотят, могут сделаться похожими на человека. Но он считал это явным преувеличением. Иначе ему не пришлось бы с такими трудностями уводить Сирену от повстанцев. В поисках губной помады он направился в ванную. Здесь ему наконец повезло: нашелся использованный тюбик губной помады. Он начал счищать ногтем ее остатки. — У вас, вероятно, бывают перегрузки? — Тепловые перегрузки? Нет. Ему показалось, что голос ее зазвучал как-то отвлеченно. Вероятно, это было следствием того, что она читала журнал и одновременно разговаривала. Однако эти иллюзии быстро выветрились, когда он увидел пустую бутылку из-под виски. Такая доза могла быть фатальной для человека, или в лучшем случае привести его в беспамятство. А она продолжала как ни в чем не бывало: — На кожном покрове наших тел есть специальные волокна, которые в случае необходимости излучают лишнюю тепловую энергию. Аналогичный принцип вы используете в радиаторах охлаждения. Занятый губной помадой, Генри мельком взглянул на журнал, который она читала. Он был порнографическим. Дай Бог, чтобы она ничего там не поняла… — Разотрите это на губах, — он протянул ей помаду. — Они не должны оставаться голубыми. — Хорошо, Ричард, — согласилась она. — Но будет лучше, если это сделаете вы. Вам лучше знать, чего вы хотите. Он подошел к ней и, наклонившись, стал, накладывать помаду. — Какой интересный журнал! — сказала она, когда он кончил работу. — Но я не все понимаю. Почему, например… — Это одна из достопримечательностей отеля, — объяснил он. — Все оставлено, как было. Даже непристойные журналы. Для достоверности. — Понимаю. — Забудьте об этом. — А пропорции этих женщин действительно правильны? На улице я видела много женщин, но мало молодых, и они не были такими, как в журнале. — Эти женщины в журнале, — сказал Генри без всякого выражения, — нетипичны. Они представляют собой, если верить критериям редактора, идеал. Но теперь это уже неважно. Вследствие реформ, проведенных Властителями, подобные журналы стали не нужны. — Здесь все сосредоточено на физиологии… — Люди уделяют много внимания своему внешнему виду, особенно лицу и фигуре. Поэтому я и надел на вас парик и прочие вещи. — Но почему все это имеет такое значение, Ричард? Я понимаю, что меня необходимо было замаскировать. Но для чего это делают земные женщины? Неужели у них на Кэзо нет понятия сексуальной привлекательности? — Дело в том, что эти видимые характеристики призваны привлекать к данным образцам мужское внимание. Если женщина выглядит так, как здесь воспроизведено, то считается, что она нравится мужчинам. — Как это удобно! Это кажется намного проще нашей системы. Формы, а не характер! Посмотрим, получится ли у меня… Пошатываясь, она встала и начала стягивать с себя платье. — Что вы собираетесь делать? — с тревогой, спросил Генри. — Я снимаю одежду, Ричард. Так написано в журнале, — хоть и с трудом, ей удалось стянуть платье. Генри отвернулся. — О, идите хотя бы к зеркалу. Оно в ванной. — Вода? — не поняла она. Вода мне не нужна. Спасибо, Ричард. — Почему же нет? Хороший холодный душ не помешал бы вам сейчас. Но она явно не понимала его. Он стоял к ней спиной, не зная, что она делает. Ясно было одно: он напоил женщину-кэзо и совершенно не представлял, что за этим последует. Хорошего ждать Не приходилось. Она замолчала, чем-то усиленно поглощенная. Несколько раз прошелестел журнал, потом послышался металлический звук, словно где-то сверлили детали… — Пожалуйста, скажите мне свое мнение, Ричард, — наконец заговорила она. Он повернулся, надеясь, что она просто переодела платье поудобнее — и ошибся. На ней не было ничего, кроме парика, но теперь ее тело обрело человеческие очертания: огромная грудь, широкие бедра, и устрашающе тонкая талия. Генри остолбенел. — Все в порядке, Ричард? Я только скопировала одну из иллюстраций. Она и в самом деле ничем не отличалась от иллюстрации, только была голубой. Как же ей это удалось? Потом ему на ум пришло ее объяснение об устройстве тела кэзо и рассказ об их мимикрии. Она говорила что-то о перераспределении жировой ткани. Ну что ж, он сам приказал ей вести себя так, словно она земная женщина, совершенно не думая, как далеко это может зайти. — Внешне все в порядке, — говорила тем временем Сирена, положив руки на бедра. — Теперь я готова выполнять все остальные ваши приказы, Ричард. Он смотрел на неё, как на статую. Потом, покраснев, отвернулся. — Мои приказы? — Быть вашей, вашим спутником, вашей женщиной — как вы говорили. И тогда никто не заподозрит во мне кэзо. Я не совсем это хорошо понимала, но тут, в журнале, кое-что написано. |
||
|