"Гордость расы" - читать интересную книгу автора (Новак Илья)ЧЕТЫРЕВосстановить все детали позднее так никому и не удалось — кто, каким образом, с помощью каких словоформ сумел настроить киборгов на воинственный лад. Следов подстрекателя не нашли, но в результате полтора десятка киборгов, обслуживающих тюремный астероид W-2/X, взбунтовались. Военная администрация тюрьмы, опасаясь, что сама не справится, поспешила связаться с Магазином киборгов. Прибывшие вскоре представители МК утихомирили хулиганов, но на пару часов несколько заключенных, работавших в шахте «дабла-два», как на местном жаргоне назывался этот астероид, выпали из поля зрения администрации. К тому времени, когда порядок на поверхности был восстановлен, в недрах астероида начался уже настоящий бунт. И опять не обошлось без чьей-то помощи. Иначе как посторонним вмешательством не объяснить тот факт, что семерым самым отпетым преступникам галактики Лошадиная Голова удалось выбраться на поверхность через давно выработанную и заброшенную штольню, причем в их распоряжении каким-то образом оказался мощный силовик. Часть тюремной администрации перебили вместе с обслуживающими киборгами и представителями Магазина, а еще через некоторое время бунт перекинулся на соседние «даблы». Теперь в дело вынужден был вмешаться космопол, однако массированная атака тюремных астероидов привела бы к слишком большим жертвам, потому что заключенные не уничтожили всех военных, но позаботились половину их оставить в качестве заложников. Один из трех оставшихся в Оси со времен последней войны крейсеров-касаток класса «планетарный разрушитель» — и единственный корабль подобного уровня, принадлежащий сорвиголовам, — был вынужден теперь безотрывно дежурить на границе тюремного астероидного Роя. Командор космопола Ибер Дакван находился на его борту. С орбиты планеты Регостан от платформы Плюмаж туда вскоре пришло сообщение-призыв. Оно было зашифровано кодом, которым обычно пользовался председатель Миссии Объединения гидроник Болий-Капп. Ответ вернулся вскоре, и после расшифровки декодировщик Болий-Каппа высветил: «Здесь критическая ситуация. Кто-то помогает заключенным. Прибуду, как только смогу». Когда емкость вплыла в рубку универсальной связи, на семи из двенадцати ее экранов уже транслировались изображения. Болий-Капп кивнул и занял место в углу помещения, куда дежурный монитор направил зрачок передающей камеры. — Вы можете говорить, я настроил микрофон так, что все они будут слышать вас, — сказал монитор. — На всякий случай я нахожусь в соседнем помещении. Включить подавитель? Одним из следствий работы универсального подавителя — кроме естественной невозможности прослушивать ту область пространства, которую накрывало его излучение, — являлось слабое нарушение альфа-ритмов головного мозга, сонливость и легкий психологический дискомфорт. — В этом нет нужды, — сказал Болий-Капп, и монитор покинул рубку. — А вы уверены, что нас не подслушивают? — спросила женщина-либерийка с одного из боковых экранов. — Да, это же принципиальный вопрос, — поддержал ее представитель Унии купцов. Болий-Капп помолчал, по очереди переводя взгляд с одного экрана на другой. Присутствовал даже какой-то максвелонит, представитель БРК Призмы-12 — частного «Бюро по решению кризисов». Но не было главы космопола командора Ибера Даквана. Кризис в тюремном Рое продолжал развиваться и входил сейчас в решающую фазу. И касатка с Дакваном на борту не могла покинуть критическую зону. Ясно, что бунт на астероидах спровоцировала одна из сторон именно с целью привязать к этой точке космоса «разрушитель планет». Грубые, но всегда эффективные действия командора Даквана в ситуациях, подобных этой, общеизвестны — уже сейчас командор взял бы Регостан в блокаду, а всех посторонних с орбиты приказал удалить. Но как определить, кто именно спровоцировал бунт? В распределении кренча и ситуации на Регостане заинтересованы все без исключения. Любой мог начать скрытую игру, подозрения падали на всех, даже на бродяг-церхан и их братство, хотя как раз они пока что не проявляли ни малейшей активности. В любом случае все крутилось сейчас вокруг двух точек: Парника с захватившими его пиратами и «Эгибо» с двухсотмиллиардным грузом кренча в ее трюмах. Ради такого куша любая из сторон, присутствующих на переговорах, была готова пойти па крайние меры. Болий-Капп произнес, обращаясь ко всем сразу: — Что ж, попытаемся договориться. Они не договорятся, решил Динас Форте, сидящий в помещении, соседнем с тем, где находился председатель МО. Монитор был внезапно отозван из увольнения с приказом организовать срочный сеанс транссвязи для Болий-Каппа, а после вновь отправляться на отдых. Таким образом, с формальной точки зрения, Форте теперь вновь свободен, но предпочел использовать свободу по своему усмотрению — он уселся в соседней комнате и через дублирующую систему стал слушать все, что говорилось с семи экранов. Гидроник Болий-Капп, следуя «открытой» философии своей расы, предпочел не разводить секретность без необходимости, справедливо полагая, что нужную информацию заинтересованные стороны получат, как бы тщательны не были попытки данную информацию скрыть. После того как сеанс закончился и гидроник проследовал в свой жилой сектор, Динас Форте решил уединиться в той же самой рубке связи. Как он и ожидал, общий договор не состоялся. Часть сторон согласилась совместно выделить требуемую пиратами сумму, Магазин киборгов обещал предоставить своего пилота, а уполномоченный командора Даквана — акулу. Но оба максвелонита, и тот, что представлял Совет их нации, и тот, которого прислала Призма, не высказались ни за, ни против, а халганский хан и глава Лиги контрабандистов, разругавшись друг с другом, вообще отключились до окончания сеанса. Динас подозревал, что, если бы командор Ибер Дакван участвовал в переговорах, они стали бы куда плодотворнее — руководитель космопола не терпел долгих разговоров и предпочитал решать подобные вопросы самыми силовыми из возможных методов. Динас Форте решил разбираться самостоятельно. Он начал с того, что запросил у информационной паутины Плюмажа все доступные данные, тщательно разбил их по темам и затем, словно компьютерная программа, один за другим поглощающая килобайты, просмотрел и пересмотрел все, что удалось собрать. Он на всякий случай, хотя непосредственно это и не относилось к создавшейся ситуации, изучил историю исчезнувшей расы приживал-пиччули и всю информацию по водным обителям Гидроники. Затем Динас откинулся в кресле и принялся анализировать. Щепетильность его в подобных вопросах превосходила все разумные пределы — анализ занял много времени. Он понял то, что и так было понятно многим: халгане проигрывают, медленно оттесняемые со своих прежних позиций. Но далеко не все догадывались об одной детали. Халгане У халган не было возможности для отступления… то есть они должны были идти ва-банк. Вспомнив кое-что еще, монитор запросил информацию о системе метеопоплавков и с удовлетворением понял, что она подтверждает все, о чем он размышлял раньше. Поплавки, отдельные элементы планетарной погодной сетки, не только нуждались в периодической настройке, которую проводила бригада ремонтных киборгов. Изначально они еще и управлялись из одного места, расположенного где-то на поверхности планеты. Это сейчас, когда уже давно действует общая погодная программа, надобность в центральном пульте управления отпала. Но раньше, когда сетка только входила в рабочий режим, такой пульт был необходим. Мысли Динаса следовали от одного вывода к другому, создавая строгие логические построения, пытались найти в них брешь, отбрасывали, если эта брешь обнаруживалась, и принимали к сведению, если никаких ошибок не находилось. Значит, халгане во что бы то ни стало должны сохранить свою власть на орбите Регостана. Но огневая мощь крейсера-касатки командора Даквана способна уничтожить любые их корабли. Раз так, то халганам нужно предпринять нечто такое, что заставило бы командора не применять силу на орбите Регостана. В водной обители на Гидронике много лет назад командор был учеником гидроника Болий-Каппа, а связь, которая устанавливается между учеником любой расы и учителем-октоном, до конца не изучена, главным образом потому, что обладает всеми признаками скорее мистического, нежели научного свойства. И каков вывод из этого следует? Динас Форте выпрямился в кресле, слепо уставившись на экраны. Сможет ли командор Дакван успешно изменить ситуацию в свою пользу, если халгане захватят Плюмаж вместе с гидроником? То есть если до прибытия командора с касаткой-разрушителем халгане высадятся здесь и возьмут Болий-Каппа в плен? Отступится ли Дакван под угрозой смерти своего бывшего учителя? Динас обдумал эту мысль и нашел в ней лишь одно слабое звено. Захват платформы — реально ли осуществить его? Помимо необходимой техники и оружия сколько живой силы для этого потребуется? Как скрытно переправить ее на Плюмаж? Тем более, если верны слухи о ментальных способностях гидроников? Если Жажду Утоляющий Наткнувшись, а вернее — натолкнув самого себя на это возражение, монитор вновь откинулся в кресле и позволил мыслям течь в ином направлении. Существовала еще проблема «Эгибо» и груза в ее трюмах. Халгане даже могут позволить себе упустить Регостан — но им необходим груз клубней. То мощное финансовое вливание, которое они получат, продав хотя бы часть кренча, позволит Властительной Халге вновь поднять голову. Каким образом возможно проникнуть на закрытую станцию, не спровоцировав дронов? Ну, это просто, решил он. Если немного подумать, то становится ясно, что на «Эгибо» можно проникнуть без особых усилий. Это даже элементарно, вот только данные монитора неполны. Ведь после того, как халгане проникнут на «Эгибо», надо будет еще и убраться с нее, прихватив груз. Реагируют ли дроны только на объекты, приближающиеся к станции, или и на те, которые удаляются от нее, так сказать, вне расписания? Пропускают ведь они беспилотные модули, увозящие разделенные на доли клубни… Описав круг, его мысли вернулись к прежнему вопросу. Для того чтобы снять груз с «Эгибо», требуется живая сила. Как доставить ее на орбиту Регостана скрытно от всех? Причем боевых единиц должно быть много, иначе внутренний охранный дивизион Плюмажа и находящиеся здесь сорвиголовы смогут отбиться. «А киборги?» — спросил себя монитор. Нет, не пойдет, тут же решил он. Халганам никогда не удастся найти такое количество согласных работать на них киборгов. Дроны? Их полусознания находятся в спящем состоянии и способны выплеснуть агрессию только после включения приставки, но… Но в том-то и дело, что агрессия их ненаправляема. Ими невозможно управлять, таковы уж особенности коллоидной накачки. Дроны опасны лишь своим яростным бесстрашием, но никто никогда не считал их мощной силой — поведенческая ограниченность раз и навсегда нацеленного на агрессию сознания делает их чересчур примитивными, предсказуемыми бойцами. Слишком много их понадобится для того, чтобы захватить Плюмаж, слишком дорого для Халге в ее теперешнем положении. Кроме того, как провести сюда такую ораву? А если представить себе эту картину: толпа дронов проносится по коридорам, сметая все на своем пути, уничтожая всех живых — и халган в том числе, — в бессмысленной ярости сокрушая любую технику… Ими же невозможно по-настоящему руководить, на то они и дроны. Единственное, для чего они действительно годятся, это гладиаторские бои, когда от зрителей их отделяет высокая стена арены или силовое поле… Но если он прав и проникнуть на «Эгибо» можно В его голове возникла новая идея. Так вот для чего халганам понадобился этот союз с презираемыми всей пангалактикой адептами света! Адепты и их клоны. Клоны-спичи с биоритмами, которые можно на время притушить, которых никакой гидроник, будь он хоть гением ментальной диффузии, никогда не определит! Клоны, послушные, как роботы, но в то же время обладающие настоящими полноценными мозгами. Клоны-спичи, лишенные страха, как дроны, но не бессмысленно тупо-агрессивные, а агрессивные обдуманно и, так сказать, выборочно, не способные, в отличие от дронов, крутящихся вокруг «Эгибо», с одинаковой яростью нападать и на врагов, и на хозяев. Сколько потребуется спичи, чтобы захватить платформу? Он вспомнил, каким образом Секта, зарабатывая первоначальный капитал, грабила пролетающие через Лошадиную Голову транспорты Унии купцов. На один спрут, охраняемый по контракту с Магазином двумя десятками специализированных боевых киборгов, хватало двух спичи. Всего двое клонов способны были захватить корабль. Монитор вновь подсоединился к информационной паутине платформы и изучил все, какие смог найти, сведения о мужских клонах-спичи Секты света. Итак, что еще, кроме пиратов, потерявшегося дзентанца Ушастого и приблудного пиччули, имеется на этот третейский час? — спросил сам себя Динас Форте, Халгане попытаются проникнуть на «Эгибо». Я знаю, каким способом они попытаются туда проникнуть. Халгане попытаются захватить Плюмаж. Я знаю, с помощи кого они собираются его захватить. Мне понадобилось полчаса, чтобы, раскусить все это. Неужели никто другой так и не догадался… Не догадался, потому что я имею преимущество стороннего наблюдателя, которому доступна практически вся информация. Не догадался, потому что я гений логики, с осознанным самодовольством решил он. И я уже нашел ответ на свой предыдущий вопрос. Что прячет хан Виши в Перьях? Клонов-спичи. Хан провез сюда уже всех или ему нужны еще бойцы? Если нужны, то какой самый логичный путь доставки? Он один сделал всю ту аналитическую работу, которую раньше провели спецслужбы доменов Властительной Халге. Но даже это не вызвало и подобия улыбки на лице монитора. Наоборот, он по привычке скривил рот в гримасе так, что уголки губ опустились. Итак, я знаю, как доставить спичи на платформу, думал он, выходя из рубки. Ты слышишь, властный хан Виши? Мне наплевать на противостояние халган и Объединенной Земли. Мне наплевать на справедливость. Но ты и твои дроны унизили Динаса Форте. Теперь Динас Форте уничтожит тебя. А еще, подумал он, у меня есть цветы. — Интересно, где ты все-таки раздобыл столько цветов? — спросил таможенник. — Никогда бы не подумал, что у такого, как ты, может быть страсть к прекрасному. — Я просто хочу продать их. При чем тут страсть к прекрасному? — Вот, это уже больше похоже на тебя… — Таможенннк-максвелонит, старый знакомый Форте, отвернулся от шлюза и проницательно уставился на монитора. — Как обычно, только меркантильные интересы, а? Но с чего ты решил, что я пропущу тебя туда? Они не были друзьями — у Динаса вообще не было друзей, — но его многочисленные знакомые работали в самых разных общественных сферах. Он заводил знакомства не из любви к общению, но полагая, что лишние связи никогда не помешают. Сейчас оба стояли в контрольном шлюзе одной из внешних площадок центрального стержня в ожидании, когда транспортный спрут Унии купцов завершит посадочные процедуры. — Вообще-то это запрещено, — заявил максвелонит. — Ты и сам должен знать. Форма сорвиголовы еще не позволяет тебе проходить туда… — Он замолчал, давая возможность Динасу продолжить беседу. Таможенник выглядел типичным представителем нации, обитавшей на планете Максвелле, открытой много веков назад Габби Максвеллом, исследователем из первого земного Роя эмиграции. На лысой голове рельефно выступало пять шишек-сгустков, единственных в своем роде органов, способных улавливать практически весь спектр радиочастот. Еще у него были длинные худые руки, остроконечные уши, крючковатый нос и очень тонкие прямые губы. Динас заглянул в свой пакет и пересчитал астериты, — Сколько, по-твоему, могут стоить двенадцать цветков? — спросил он, изображая озабоченность. — Я, знаешь ли, никогда раньше подобным не занимался. Максвелонит ладонью потер свои сгустки и предположил: — Ну, может, около тысячи? Или полутора тысяч? А может, и еще больше. Точнее не могу сказать. Я ведь тоже с этим никогда не сталкивался. «Полторы тысячи! — подумал монитор. — А скорее всего, даже больше. Стоит работать на космопол, если достаточно собрать и продать несколько вонючих цветков…» — Врешь, Ди Керн, — с доброжелательной улыбкой констатировал он. — Наверняка сталкивался. Десять процентов? — Ха! — сказал таможенник. — За пару сотен ты предлагаешь мне нарушить инструкции. Как ты думаешь, почему мы сейчас здесь вдвоем? — Почему? — Бригада, проверяющая каждый новый транспорт, состоит из троих. А я договорился с напарниками. Что, по-твоему, это означает? Монитор прекрасно знал, что это означает. С обычной тщательностью он наперед просчитал весь разговор и теперь с удовлетворением отмечал, что реплики Ди Керна почти в точности совпадают с теми, которые он прокручивал в голове за мгновение до того, как таможенник открывал рот. Вот теперь по его расчетам в беседе должна произойти короткая многозначительная пауза — и она действительно произошла. — Так что же это означает? — наконец спросил монитор. «Что мне надо будет делиться с ними». — Это означает, что мне придется поделиться с напарниками. «Пятьдесят процентов». — Половина, Динас. «Вообще-то мне наплевать. Ди Керн, — мысленно обратился к нему монитор. — Хоть семьдесят, я здесь не за тем. Но ты не должен ничего заподозрить, так что давай поторгуемся. Двадцать процентов устроят тебя?» — А двадцать процентов тебя устроят? — спросил он. — Вас. Вас, а не тебя, Динас. Я же сказал, нас трое. «Конечно, этого мало». — Ну конечно, это слишком мало. «Жалкая сотня не стоит моих усилий». — Не стоит и напрягаться за жалкую сотню… «Тридцать пять…» — Сорок процентов. «Ого! Ты даже более жадный, чем я ожидал. Раньше я не присматривался к тебе. Умные могут быть меркантильными. Жадность — удел глупцов, Ди Керн. Хорошо, что ты жаден. Значит, ни о чем не догадаешься…» — Тридцать пять процентов, — почти ласково предложил Динас. — И я обещаю, что следующую партию буду продавать через тебя. Когда шлюз открылся и они через гибкий терминал прошли на борт спрута, между ними уже царило полное согласие. Экипаж, состоявший из двенадцати гуманоидов трех разных рас, сразу же покинул спрут, остался лишь купец-капитан. Неожиданностью было то, что им оказался мальтиец со всеми присущими этой нации особенностями: невысокого роста, коренастый и ширококостный, неторопливый в движениях и неулыбчивый. Мальты никогда не относились к преуспевающим в торговле нациям. Чаще всего из них комплектовали исследовательские экспедиции и средний офицерский состав военных кораблей, много их служило в космополе и вооруженных силах Объединенной Земли. Монитор прошел с капитаном в угол рубки и там продемонстрировал содержимое своего пакета. Неожиданно быстро, практически без торга, они сошлись в цене — две тысячи экю, естественно, наличными. Вслед за этим Динас взял максвелонита под локоть, вышел с ним в коридор, передал ему семьсот экю, сказал: «Я еще поброжу здесь немного», — и, не дожидаясь возражений, удалился. Если точны его расчеты — а он был уверен в своей непогрешимости, то теперь монитору следовало найти одну определенную часть спрута. Динас быстро пересек капитанский ярус, не встретив никого по дороге, обогнул возвышавшиеся над решетчатым полом колпаки вспомогательных двигателей и, поплутав еще немного, вышел к морозильной камере. Здесь он остановился, обнаружив, что овальная металлическая дверь закрыта на электронный замок. На его ремне висела черная сумка. Монитор раскрыл ее, мысленно поздравив себя с тем, что подготовился к любым неожиданностям. Он приставил к отверстию замка усики своего штатного чойзена, более сложного, чем у обычных гражданских модификаций. Чойзен после непродолжительного жужжания справился с замком, и Форте вступил внутрь, плотно прикрыв за собой дверь. Замок щелкнул, и он включил фонарик, который тоже достал из сумки. Кроме фонарика, чойзена и двух маломощных силовиков в сумке лежал еще набор идентичных друг другу миниатюрных устройств более экстравагантного предназначения. Широкий луч фонарика высветил систему подвижных металлических рам, стеллажи, распорки и крюки, все это, увешанное красно-белыми тушами. Под подошвами туфель поскрипывал тонкий слой снега, в воздухе при каждом выдохе возникало облачко пара. Мороз пощипывал лицо и заставлял не привыкшею к холоду монитора ежиться. Он поднял воротник форменной куртки, закрывая уши, и пошел в глубь морозильной камеры, оказавшейся гораздо более просторной, чем он ожидал. Ряды стеллажей и рам тянулись вперед, теряясь во тьме. Динас шел не торопясь, разглядывая разнообразные туши — здесь висели образчики фауны Земли, Мальты, Либеры, Дзена, не было только животных макевклонитского происхождения, потому что большинство краснокожих предпочитали вегетарианство. «А ведь тот же Ди Керн должен испытывать омерзение при виде этих туш, — подумал монитор. — Вряд ли он без специального приказа станет бродить здесь в поисках контрабанды. Но почему Болий-Капп не отдаст такой приказ? Неужели гидроник ни о чем не догадывается, все еще пребывает в своем благословенном спокойствии, уверенности в том, что все вокруг хорошо и все хороши? Не может быть, октоны мудры и, как правило, доброжелательны, но не наивны. Они с холодной жесткостью, ненамного уступающей кровожадности халган, способны расправляться с мародерами, похищающими жемчуг моллюсков с их планеты. Значит… — Динас достиг угла камеры и пошел вправо, чувствуя, что по мере его продвижения воздух становится всё холоднее. — Значит, гидроник тоже замешан во всем этом? Он действительно проявляет поразительно вялую активность, видя, что происходит на орбите и на поверхности Регостана. Или ему как раз выгодна роль стороннего наблюдателя? Может быть, то, в какую сторону развиваются события, устраивает его и…» Форте достиг противоположного угла. Овальная дверь уже давно исчезла из вида, в тишине, нарушаемой лишь скрипом снега под ногами, он остановился, окруженный морозной тьмой и тушами животных с нескольких планет. Вдоль стены тянулись металлические ящики-параллелепипеды в рост среднего землянина, с закрытыми дверцами. Над каждым очень тускло горела зеленая панель охлаждающей системы, показывающая, что температура поддерживается в пределах нормы. Динас Форте прикрутил фонарик к фиксатору на лацкане куртки и медленно положил ладони на свою сумку, не испытывая при этом никаких особых эмоций, четко зная… Они здесь. Он попытался припомнить, видел ли когда-нибудь раньше клопов-спичи. Учебные кадры он, конечно, смотрел, причем они всегда были замедленными, а иначе обучение теряло смысл. Пришло время увидеть спичи в натуре, решил он и раскрыл дверцы ближайшего ящика. И поздравил себя с тем, что не ошибся. И мысленно добавил: впрочем, я ведь никогда не ошибаюсь. Пройдя по ярусам торгового спрута, таможенник-максвелонит Ди Керн решил, что рано или поздно ему все равно придется соблюсти все формальности, и предложил капитану проследовать к морозильной камере. — У вас тут настоящий бардак, — недовольно бормотал мальтиец. — Андроиды, вот кто нужен Плюмажу. Говорят, вы, максвелониты, уже начали собирать их в своих лабораториях. Они бы навели порядок. — Нет никаких андроидов, — возразил таможенник. — Это все сказки. Они остановились, мальтиец набрал нужную комбинацию и отодвинул тяжелую дверь с тремя слоями термоизоляции. Дождавшись, когда таможенник шагнет внутрь, он щелкнул выключателем на стене — засиявшие под низким потолком панели залили камеру потоками яркого белого света. Он озарил покрытый тонким слоем снега пол и серебристые стены в налете изморози, острые изогнутые крюки, распорки, не дающие сомкнуться разрезанным грудным клеткам и ребрам. Свет заискрился на красно-белых боках, обрубленных конечностях и аккуратно уложенных вдоль стен головах с дырами вместо глаз и ноздрей. Ди Керн держался ровно три третейские секунды, затем выскочил обратно, выпучив глаза, с пятью шишками, которые вдруг приобрели бледно-синий цвет, и с позеленевшим лицом. — Все нормально, — сипло выдохнул он. — Как можно поедать плоть животных? Ты ведь больше ничего не держишь там, мальт? — Мальтиец, с твоего позволения, — скупо усмехнувшись, поправил капитан, — Только головы и внутренности в специальных ящиках под стеной. Из потрохов готовят супы. — Мы покончили с этим, — заявил таможенник. — Когда… — Прямо сейчас. У них здесь все автоматизировано. Я протяну терминальное щупальце к элеватору, который тянется по внутреннему колодцу центрального стержня к кухонному ярусу. Мне вернут уже освободившиеся ящики и рамы, а эти разойдутся по морозильным камерам платформы. Как только ты разрешишь, я дам знать вашим киборгам, занимающимся обслуживанием автокухонь. — Ты уже имеешь свое разрешение, капитан. Пошли в рубку, я свяжусь с нашими отсюда. Дверь закрылась, и панели под потолком погасли. В глубине помещения Динас Форте, приняв к сведению новые факты и раздумав немедленно уходить из морозильной камеры, вновь повернулся к металлическому ящику. Дверцы были открыты, внутри виднелась застывшая обнаженная фигура, под ногами ее лежали аккуратно сложенный фиолетовый комбинезон и оружие акрулосского производства. Динас пристально рассматривал спичи. Пропорции тела тех, кто находился в металлических ящиках, были идеальными. Черты их лиц отличались полной невыразительностью, заиндевевшая кожа на скулах была натянута, на низком лбу отсутствовали морщины. Раскрытые глаза, покрытые тончайшей корочкой льда, смотрели в никуда, видя, казалось, лишь рабский мир абсолютного подчинения чужой воле. На твердых от мороза шеях спичи в луче фонарика серебрились узкие полоски ошейников, снабженных торсионными приемниками. С внутренней стороны каждого из них к подкорковой структуре мозга тянулся рецептор, более тонкий, чем волос землянина. Но Динас Форте, предварительно изучив вопрос, предвидел это. И его сумка теперь стала несколько легче по сравнению с тем, какой она была, когда он достиг морозильной камеры, в которой вдруг раздался новый звук и стало светлее. Динас захлопнул дверцы и отпрянул, увидев, как в стене раздвигаются сегменты-лепестки, открывая широкий круглый колодец терминального щупальца. Оно медленно покачивалось из стороны в сторону, одновременно вытягиваясь. Резиновая лента транспортера тянулась от стены до противоположного конца терминала, который уже вошел в соприкосновение с внутренним шлюзом стержня. Зашипела пневматика, когда гибкое кольцо, которым заканчивалось щупальце, закрепилось и выпустило липкую пленку — она обволокла края шлюза, создавая дополнительную герметизацию. Позади монитора, стоявшего перед круглым отверстием, заскрипели пришедшие в движение рамы с тушами. Ящики приподнялись с гудением вклюпившихся механизмов, генерирующих западение гравитации под ними. Форте, ощутив движение и давление пола на ступни, глянул под ноги и обнаружил, что днище морозильника вдоль стены приподнялось. Полоса двигалась словно сама собой, постепенно образуя длинную горку снега вдоль границы, — весь участок пола перед стеной оказался широкой лентой конвейера. Отступив в сторону, монитор стал наблюдать, как рамы с тушами и металлические ящики вдвигаются в терминальное щупальце и, подхваченные лентой транспортера, ползут к противоположному концу. Там виднелся раскрытый шлюз и зиял бездонный колодец внутренней нежилой полости стержня. Но клонов обязательно должен был кто-то встречать. Церемониалы доменов Халге были столь многообразны, что трудно запомнить все детали, однако фиолетовый цвет комбинезонов однозначно указывал на принадлежность к Хелицерам. Виши был властным ханом домена Хелицеров. Форте дождался, когда последний ящик скроется в щупальце, и перешагнул через край отверстия. Он опустился на колени, чтобы не задеть головой уже пустые рамы и крюки, ползущие на роликах вдоль тонкой цепи в обратном направлении. Когда их поток прекратился, сегменты дрогнули и свернулись, закрывая отверстие. Динас лег навзничь, положив голову на твердый как камень бок туши. Некоторое время он двигался в темноте, затем рассеянный свет люминофорных трубок показал Форте, что он вновь находится в Перьях. Вдоль прорезиненной ленты и узких ковшей элеватора тянулись переплетения кабелей. Окруженный мясными тушами, окутанный густым морозным туманом, монитор наблюдал, как элеватор медленно поднимается вдоль внутреннего колодца центрального стержня. * * * Они могли гурьбой набрасываться друг на друга, колошматя противника дубинками и царапая деревянными наконечниками дротиков, грызть и плеваться, вытесняя вражеский табор с территорий вокруг богатых пиявками топей, — но они понятия не имели о тактике и стратегии. Все мужчины, большинство женщин, детей и стариков, кроме самых больных и немощных, бросились навстречу приближающимся багочи, огласив болота нестройным хором боевых воплей. Не оглядываясь на Архуду, но зная, что живец следует за ним, Заан, полупригнувшись, побежал туда, где, как ему казалось, должен опуститься корабль Секты. Дважды он падал, когда над ближайшей телегой мелькали чьи-то головы, вставал и мчался дальше. Угри значительно уступали акулам габаритами, не относились к боевым кораблям, выполняя, скорее, функции разведчиков и небольших транспортников, но могли нести на себе и дополнительное оборудование. Заан увидел, как корабль открыл огонь из обоих бортовых пулеметов, вновь упал и, неожиданно пробив грудью ковер мха, погрузился в болото. Теплая жижа сомкнулась над головой, но Ушастый тут же вынырнул, кашляя и отплевываясь. Трассеры, выбрасывавшие в небо высокие фонтаны болотной грязи и клочья растительности, наискось прочерчивали табор. Один пробил повозку, расшвыряв во все стороны деревянные обломки и тела прятавшихся под ней регов. Затем частый пунктир достиг мачты радиорелейной связи. Защищало ее репрессивное поле. Оно было рассчитано именно на диких, не имевших летательных устройств и оружия, способного метнуть что-нибудь достаточно высоко. Поле окружало мачту стеной, но не куполом. Проникая сверху, заряды легко достигали цели. Дзен оскалился, увидев, как мачта, словно в замедленной съемке, приподнимается над землей, одновременно кренясь и переламываясь в средней части, а внизу извиваются порванные кабели. Обломки накрыл огненный шар взорвавшегося трансформатора. Он мгновенно распух, достигнув границ репрессивного поля, и, приняв форму цилиндра, съежился. Излучатели поля не пострадали и продолжали окружать участок кольцом вторичного свечения, но теперь на этом участке остались лишь пепел и расплавленный металл. Второй пулемет прочертил линию разрывов прямо по атакующим багочи, но это лишь заставило оставшихся в живых взвыть и ускорить бег. Корабль опускался к тому месту, где находилась самая большая повозка табора. Атаман Вега не покинул ее. Сначала он стоял, наблюдая за своими защитниками, а когда понял, что корабль приближается к нему, попытался убежать — но тут оба пулемета, двигаясь синхронно, прочертили вокруг повозки двойной круг разрывов. Вега, соскочивший уже на землю, метнулся под повозку и упал в мох. Пулеметы прочертили еще один круг, затем перестроились для ведения огня по атакующим. Ушастый, который теперь стал передвигаться медленно и осторожно, от одного укрытия к другому — укрытиями служилы кочки, кривые стволы деревьев, трупы кочевников и повозки, — почему-то вдруг очень четко представил себе, как с технической точки зрения это было проделано. Там, возле вспомогательной оружейной консоли снижающегося угря, руки адепта повернули два верньера, прочертив в зеленом глазке электронного прицела круг. Этот круг накрыл изображение повозки, а затем адепт дал дублирующую команду, заставившую турели обоих пулеметов синхронно провернуться на своих роликах. Он лег плашмя и приподнял голову. Тело его уже давно покрывал сплошной слой грязи, своей и чужой крови, и вряд ли при взгляде сверху он привлекал внимание. Теперь сражавшиеся были ему не видны, зато над дзеном висел покатый бок угря и дрожали бесцветные струи. Они вырывались из дюз вспомогательных газовых двигателей, предназначенных для точных маневров в атмосфере. Приходилось на ходу менять тактику, учитывая то, что мачты радиорелейной связи больше нет, а где находится ближайшая, он не знает — карта осталась в разгромленном таборе Гира. Адепт-пилот явно не был асом: угорь покачивало, не вовремя включенный гравитационный компенсатор вдруг подбросил его вверх, но затем пилот справился с управлением, и корабль вновь опустился. Узкая темная щель в днище прочертила прямоугольный контур, из него выдвинулась аппарель на двух поршневых рычагах. Чуть выждав, дзен кубарем покатился вперед, остановившись в конце концов уже возле телеги. Он присел за широким кривым колесом, которое крепилось к оси тремя толстыми спицами. В одной его руке был зажат включенный соник, в другой — бинокль. Сквозь спицы Зааи разглядел атамана Арка Вега. Кочевник лежал навзничь, прикрыв голову руками. Пулеметы, торчащие по обеим сторонам вытянутого корпуса угря, открыли огонь, стреляя туда, где кочевники Вега дрались с багочи. Никто не рассчитывал, что во время ведения огня в непосредственной близости — но вне корабля — будут находиться живые гуманоиды. Оружие, не оснащенное шумоподавителями, грохотало так, что у дзена заболели уши. Стволы, попеременно дергавшиеся назад и вперед при каждом выпущенном заряде, превратились в вытянутые сгустки серого мерцания, земля и повозка дрожали, вибрировал воздух. Ушастый увидел, как словно в рамке, очерченной сумасшедшей вибрацией, по выдвинувшейся до предела аппарели спускается адепт Секты света. Обтягивающий черный комбинезон, треугольная фуражка, черные перчатки, высокие армейские ботинки. Адепт держал боевой пульверизатор; на спине, закрепленный двумя широкими лямками, висел реактивный ранец, судя по размеру, старой «импульсной» модификации. Заан увидел, что от фуражки ко рту адепта тянется проволока с каплей-микрофоном на конце. Адепт что-то сказал, пулеметы разом смолкли, и тишина накрыла табор звенящим колпаком, в котором по контрасту почти не были слышны крики и стоны дерущихся в стороне кочевников. — Вега, ты здесь! — прокричал адепт. — Мы видели тебя. Покажись, надо поговорить. Ладони атамана соскользнули с головы и уперлись в землю, словно он решил подчиниться, но все же передумал и остался лежать. Только затылок его теперь мелко дрожал. — Я сожгу тебя, если ты не появишься, — сказал адепт, поднял пульверизатор и тонкой струей иннегелирующего яда перечертил угол повозки. Раздался скрип, с шипением поднялся едкий черный дымок. Кусочки дерева и сгнившей соломы посыпались на землю вместе с трухой, повозка просела и накренилась, когда один ее угол вместе с колесом и частью оси перевернулся и упал. Атаман Вега, подняв голову, с ужасом воззрился на дно, почти прижавшее его к земле. Он выбрался наружу и поднялся на колени, глядя в сторону возвышавшегося над ним адепта. Позади повозки Ушастый подобрал под себя ноги и зажал в зубах рукоять сонического ножа, чувствуя, как вибрация передается челюстям. Он держал рукоять за самый конец и, скосив глаза, мог видеть размытое лезвие, торчащее перед его лицом, словно тонкий птичий клюв. — Что ты хочешь, властный? — дрожащим голосом спросил кочевник. — Где твой сын, Вега? — Разведчики видели, как погасло сияние вокруг Парника. — И что это значит? — Потом Стена засияла опять. Я думаю, он там. — Значит, это правда?.. — Ушастый видел, как напряглось лицо адепта. — Только что мы узнали про ультиматум, переданный кем-то с планеты, но мы не думали, что… Ты понимаешь, что это означает? Для чего мы снабдили вас стратостатом? Вы должны были добыть кренч с челнока, а не… Сейчас сюда слетятся… Угорь вновь качнулся, его начало разворачивать, нижний конец аппарели рывком ушел в сторону, и адепт, удерживая равновесие, вцепился в поршневой рычаг. Пилот тут же справился с управлением, но атаман Вега, вскочив, бросился прочь. Ушастый увидел, как адепт вскидывает пульверизатор, мгновение целится и стреляет. Во время зарядки иннегелатора его закачивали в емкость под очень большим давлением. Тонкая, словно спица, струя ударила в спину кочевника, а Заан прыгнул, оттолкнувшись от края телеги, как от трамплина. Его пальцы вцепились в металлический край, тело, продолжая двигаться вверх, сделало сальто и вылетело на аппарель, под ноги адепта. Столкнувшись, они кубарем покатились с наклона. Пульверизатор вылетел из руки адепта и с треском ударился о поршень. Угорь вновь качнуло, он провалился вниз, конец аппарели опустился на телегу и смял ее. Захрустели поршневые рычаги, толчок сдавил их, и один переломился пополам, накрыв нижней частью пульверизатор. Секунду стенки емкости сопротивлялись, затем паутина трещин прочертила их. Угорь тем временем волочило над землей, аппарель, словно ковшом загребая мох и болотную грязь, медленно смещалась, выворачиваясь из пазов. Из пульверизатора с шипением ударила струя сизого пара. Реактивный момент выбил емкость из-под обломка поршня и через широкий проем, из которого опустилась аппарель, забросил внутрь угря, где она разорвалась облаком пара и капель иннегелатора. Ни с того ни с сего вновь заработали пулеметы. Грохот и дрожь накрыли округу, в вибрирующем урагане звуков корабль начал подниматься. Когда аппарель наконец вывернулась из земли, последнее, что она зачерпнула вместе с грязью, переломанными древесными стволами и клочьями кустов, было живое тело. Второй, еще не сломавшийся до конца рычаг загудел громче и смолк. Аппарель перестала вдвигаться в днище угря. Изнутри корабля вместе с едким сизым паром выплеснулся дикий вопль, которого не заглушил даже грохот пулеметов. Со свистом включился основной двигатель, угорь, сначала боком, но быстро выравниваясь благодаря аэродинамическим особенностям конструкции, рванулся вперед, постепенно поднимаясь над землей. Ровному полету мешала только аппарель, до конца не вернувшаяся на свое место, и куча земли и веток на ее конце, из которой встречный воздушный поток выдувал комья и обрывки коры. Всего через несколько мгновений табор Вега и дерущиеся кочевники остались далеко позади. Дзентанец, придавленный ветвями, попытался встать. Сначала он повалился на адепта. Соник, рукоять которого он сжимал зубами, все еще торчал перед лицом, и Ушастый сделал первое, что пришло на ум: «клюнул», словно птица, резко наклонив голову. Лезвие пробило лицо адепта, вибрация наполнила череп, словно миксер, взбалтывая мозг, как коктейль в бокале. Заан, впервые со времен регостанского бунта испытавший нечто похожее на омерзение, рывком отстранился, разжав зубы и выпустив рукоять. Его ноздри раздувались, ощущая щекочущий запах, распространявшийся из рубки угря. В ушах стоял беспрерывный крик боли и грохот пулеметов, стреляющих теперь неизвестно по чему. Руки Ушастого дрожали, когда он стал расшвыривать ветви. Он увидел, как сверху, из узкого пространства над почти закрывшейся аппарелью, сочась паром, медленно стекает розово-желтая жижа, покрытая пузырьками пены. Дикий крик оборвался, и секунду спустя, когда закончился бортовой боезапас, смолкли оба пулемета. Заан отполз и присел, рассматривая ту часть внутреннего пространства рубки, которую мог видеть отсюда. В угре находились как минимум двое: адепт, говоривший с кочевником, и пилот. Последний все время оставался в рубке. На корабле подобного класса это совсем небольшое, сугубо функциональное помещение сферической формы, в котором должны помешаться лишь две консоли — пилотская и оружейная — и два кресла. Отсюда была видна только верхняя часть, сплошь покрытая пузырящимся пластиком и сталактитами металла, все еще плавившегося под действием иннегелатора. Стеклопласт экранов внешнего обзора вспух, а спинка кресла, казалось, медленно стекала внутрь самой себя. Она постепенно обнажала более крепкий каркас, но его тонкие трубки тоже двигались, изгибаясь и съеживаясь… Какой-то новый иннегелатор. Тот, действие которого дзен наблюдал раньше, отличался инертностью к металлам. И что-то еще было видно, что-то, раньше сидевшее в этом кресле, а теперь ставшее комком почерневших, рассыпавшихся костей на дымящемся сиденье, без остальных тканей, которые сейчас стекали по наклону аппарели к ногам дзена. Он не мог заставить себя подняться в рубку. Скорее всего, иннегелатор прожег электронику, так что управлять кораблем все равно невозможно. Просунув голову в узкое пространство между краем аппарели и дном корабля, он посмотрел вниз. Угорь, медленно поднимаясь над болотами, летел вперед, и Ушастый понял, что они приближаются к Парнику. Путь, на который у него ушли долгие часы, угорь преодолел за считанные минуты. Вторичное свечение репрессивного поля поднималось стеной. Путь корабля, если он продолжит лететь точно по той же траектории, должен пройти над оконечностью стены, впритирку к той границе, где действие излучателей прекращалось и мерцание ионизированного воздуха сменялось обычной серой регостанской атмосферой. Заан втянул голову обратно и глянул на адепта. Рукоять, вертикально торчащая над лишенной теперь лица головой, под собственным весом медленно опускалась вниз. По мере того как вибрация расплескивала мозг, лезвие соника входило в затылочную кость, а затем принялось просверливать металлическое покрытие аппарели. Дзен отстегнул лямки на плечах адепта и потянул, вытаскивая рюкзак. Отвернув матерчатый клапан над панелью, Заан глянул на маркировку. Универсальные значки показали ему, что с первого взгляда он не ошибся. Это была старая модификация с газовым двигателем, позволяющая давать лишь короткие направляющие импульсы, но не постоянную реактивную струю. В нижней части виднелись прорези, из которых после включения автоматически выдвигалась жесткая пленка лепестков, защищавших нижние конечности пилота от струй. Ушастый накинул лямки на плечи, крепко затянул их и скосил глаза, разглядывая мини-панель слева. Управление элементарное. Он стал перебираться через завал, образовавшийся в нижней части аппарели, и обнаружил торчащие из него ноги. Дзен потянул за них и выволок из-под веток Архуду. Глаза старика закатились, рот, в который набилась земля, был широко раскрыт, но, приложив пальцы к артерии на шее, дзен понял, что старик жив. Светлые отблески мелькнули на покатых боках угря — корабль перелетел через стену репрессивного поля. Заан Добрался до края аппарели, глянул вниз, глубоко вздохнул и, прижав рукой легкое тело кочевника, прыгнул. Воздушный поток мгновенно отнес его прочь от угря, раздирающее барабанные перепонки шипение выбрасываемых дюзами струй ударило по ушам и тут же смолкло. Дзен падал, видя далеко под собой склоны гор, поля, расчерченные ровными рядами кустов кренча, и миниатюрный, словно игрушечный, домик. Он дал первый импульс, и мгновенно выдвинувшиеся лепестки предохранили его ноги от газового удара. Архуда, голова и плечи которого были прижаты к груди Заана, пошевелился, из-под век показались зрачки, но взгляд оставался бессмысленным. Ушастый досчитал до пяти и дал еще один импульс. Затем стал планировать, через определенные промежутки времени включая двигатель ранца, стараясь, чтобы к тому моменту, когда они достигнут поверхности, скорость стала минимальной. * * * Бет-Зана встал и выглянул за край крыши. Дождь все еще шел, наполненные грязью потоки, бурля, вздувались над траншеями дренажной системы и устремлялись в окружающее домик озеро, уровень которого теперь заметно повысился. Приподнявшись на цыпочки, пиччули сумел увидеть, как две фигуры прошли к станции монорельса и скрылись под навесом, затем различил вагон, отходящий от станции. Он опустился на четвереньки и, перебравшись на другую сторону крыши, разглядел внутренний двор. Тот был идеально круглым, его вид резко отличался от всего, что пиччули наблюдал здесь раньше. Покрытие состояло из ноздреватого, явно искусственного материала, от краев к центру через равные промежутки тянулись светящиеся радиальные полосы. Двор окружала глухая стена, по вода не задерживалась здесь и исчезала через невидимые отверстия стоков. Внутренний двор в доме Мастера явно имел какую-то специальную функцию, но понять, какую именно, Бет-Зана пока не мог. Он вернулся к лежащей возле слухового окна Глате. Внимательно посмотрев на нее, — лицо ренши под спутанными мокрыми волосами выражало теперь полную растерянность, абсолютное непонимание и неспособность понять, что происходит вокруг, — Бет-Зана лег рядом, заглянул Глате в глаза и прошептал: — Ты знаешь, что делать дальше? Она отрицательно качнула головой. — Ты можешь умереть до срока, назначенного тебе высшими. Все избранные могут умереть сейчас. — Высшие должны спасти нас, — сказала она. — Нет. Они не спасут. Вас могу спасти я. Тебя я точно спасу. Но для этого мне надо сделать… то, что я собираюсь сделать. Ее губы шевельнулись, и хотя слов он не услышал, но догадался, как звучит этот вопрос: «Что?» — Я должен убить диких. Иначе они убьют всех вас. Ты не будешь мешать мне, да? Будешь делать то, что я скажу? Она замерла, обдумывая это, потом сказала: — Мастер спасет нас. Голова пиччули дернулась при упоминании низшего халганина. Он быстро глянул в окошко, через которое были видны ноги пирата, оставленного охранять передатчик, и, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, прошептал: — Мастер сейчас ничего не может сделать. Он испуган и сломлен, разве ты не видишь? Мне надо, чтобы ты верила мне. Тебя я спасу обязательно, а остальных — постараюсь спасти. Но для этого мне надо убивать. Те двое отправились вниз. Сейчас они вернутся вместе с остальными дикими. Они приведут сюда всех избранных, посадят их здесь, в доме, и станут дожидаться, когда с неба прилетит то, что они требуют. Когда диких здесь будет много, я не смогу справиться со всеми ними. Надо начинать прямо сейчас. Ты должна верить мне. Неужели ты не видишь, я хочу, чтоб ты жила. Будешь слушаться меня, да? Бет-Зана нервничал и злился — время уходило, внизу атаман пиратов и его помощник уже, наверное, выходили из вагона, а ренша все смотрела на него прежним бессмысленным взглядом… — Хорошо, — почти беззвучно произнесла она и вновь отвернулась, стыдясь своего согласия, — для нее это означало, что она признает слабость Мастера, его бессилие перед дикими, а раз так, то и слабость высших. Как только она согласилась, пиччули прыгнул в окно. Глата услышала звуки возни, приглушенный вскрик и хруст. Она замерла, мечтая о том, чтобы теперь, когда внизу наступила тишина, все так и продолжалось очень долго: она лежит под теплым дождем не двигаясь, а затем Мастер гора зовет ее, ругает за то, что она забралась на крышу и заснула под дождем, говорит, что пора идти на поля, и, после того как она спускается, оказывается, что никаких диких нет, все избранные живы, всё как всегда… И Бет-Зана нет? Вот этого ренша не могла понять. Она не знала, хочется ли ей, чтобы и его не стало. Голова пиччули показалась из окна. — Спускайся, — сказал он, протягивая руку. Оказавшись внизу, она лишь мельком глянула на лежащее в углу тело с неестественно повернутой головой, а затем, когда Бет-Зана попросил, чтобы она подождала его здесь, твердо сказала: — Нет. — Ты обещала слушаться… — напомнил пиччули. Но Глата возразила: — Я не могу здесь, понимаешь? Не могу, потому что теперь… — Ренша замолчала, не в силах выразить ощущение того, что это место, святое в понимании всякого избранного, сейчас осквернено сначала тем, что алтарем, на котором Мастер разговаривал с высшими, воспользовались дикие, а теперь еще и смертью одного из них. Эго второй фазы позволило пиччули понять ее без слов. Молча согласившись с тем, чтобы ренша шла за ним, Бет-Зана спустился по лестнице. Двое детей и креншикк сидели под стеной, мальчик пока не пришел в сознание, стрела пригвоздила его плечо к стене, и кровь растекалась по полу. Мастер Гора тоже находился там, опустив голову между колен и обхватив ее руками. Бет-Зана усилием подавил в себе ненависть и махнул рукой ренше, приказывая ей остановиться у подножия лестницы, а сам шагнул дальше. Теперь большая часть комнаты стала видна ему. В поле зрения попал дикий, тот самый, которому Бет-Зана сломал плечо, второй из пиратов, оставленных атаманом для охраны дома. Он сидел на полу посреди комнаты, лицом к двери, положив арбалет перед собой. Одна его рука покоилась на спусковой пружине, вторая безвольно висела вдоль тела. За его спиной в стене находилось широко распахнутое окно, пейзаж скрывала плотная пелена дождя. Бет-Зана, окинув помещение одним коротким взглядом, быстро вернулся к ренше. Он наклонился и зашептал. Глата, выслушав пиччули, попыталась возразить, но он вновь стал шептать, и в конце концов она кивнула, соглашаясь. Пиччули вернулся в первую комнату и вылез в то окно, через которое они забрались в дом. Его инстинкты протестовали против использования доминанты в действиях подобного рода — действиях, способных каким-то образом нанести ей физический вред. Но другого выхода не было, и он поплыл вокруг дома. Вода с вершины, покрытая грязной пеной, вскипая бурунами, устремлялась к озеру. Она двигалась по спирали вокруг дома и с ревом низвергалась в узкую расселину на краю горы. Плавать в озере стало уже опасно. На поверхности закручивались водовороты, два раза пиччули утягивало вниз, он отталкивался от дна и выныривал, громко сопя. Казалось, теперь весь мир состоит из воды, вода была над ним и под ним, она бурлила, пенилась, перекатывалась волнами. Дождь продолжал лить, вокруг все непрерывно двигалось и изменялось, и лишь домик Мастера возвышался рядом как единственный материальный предмет в текучем, эфемерном пространстве. Бет-Зана подплыл к стене, вцепился в нижнюю часть оконной рамы и подтянулся, осторожно заглянув в комнату. Он увидел креншикков — но теперь уже с другой стороны, — Мастера и спину пирата. Убедившись, что дикий не собирается оглядываться, а халганин и избранные не смотрят в его сторону, пиччули выбрался на подоконник и присел на полусогнутых ногах в обрамлении окна, словно изображение в картинной раме. Лицо Глаты мелькнуло в дверях на противоположной стороне комнаты. Увидев его, ренша, как от нее и требовалось, выступила вперед, и голова пирата дернулась, а рука схватилась за арбалет. Бет-Зана прыгнул, не коснувшисъ пола, преодолел расстояние от окна до рега и повалился на него, вцепившись в шею. Находящиеся в комнате увидели только, как тело, от которого во все стороны летели брызги, накрыло пирата, прижав его к полу, и услышали короткий хруст. Когда напавший поднялся, дикий остался лежать неподвижно. Пиччули, не обращая на них внимания, шагнул к двери. Ренша стояла лицом к стене, наклонив голову и ссутулившись, словно отгораживаясь от того, что происходило рядом. — Теперь все, — сказал Бет-Зана и вернулся в комнату. Он увидел, что Мастер Гора смотрит на него, и, когда глаза их встретились, ненависть вновь затопила сознание пиччули. Не осознавая, что делает, он шагнул вперед, вытянув руки, готовый вцепиться в глотку халганина пальцами и зубами, растерзать, разорвать на части… С тихим возгласом пробежав мимо, ренша опустилась на колени перед мальчиком-креншикком, взяла его за подбородок и приподняла голову. Нет ни светоотталкивающего ланолинового лака, ни фатального браслета на запястье… Низший. Особая прическа, выстриженный круг на голове… Домен Донца, второй после Хелицеров. — Донец, ты никогда не видел меня раньше? — спросил пиччули хрипло. По глазам Мастера он понял, что тот не знает его. Они не встречались раньше, и, значит, халганин не имеет отношения к смерти одной из предыдущих доминант Бет-Зана. — Приживала? — в голосе Мастера слышалось удивление. — Разве вы еще остались? — Он встал, расправляя полы халата, и приосанился, вновь начиная играть въевшуюся в плоть и кровь роль. — Ты как попал в Парник? Я — Мастер Гора. Ты понял меня, приживала? Слуга Высших, а здесь и сам высший. Ты… Ноги пиччули сами собой шагнули вперед, и рука протянулась к горлу жреца. Лишь предельным усилием воли он смог сдержаться и опустить руку, но халганин успел понять, что очутился сейчас на пороге смерти. В его глазах надменность сменил испуг, он отступил, зацепился за тело пирата и чуть не упал. — Ты — не высший, — хрипло прошептал Бет-Зана. — Ты низший из Донца. И теперь… — Он решил сделать то, что для пиччули было наибольшей карой, то, через что, теряя своих доминант, уже три раза прошел сам: лишить халганина имени. — Здесь и теперь ты просто донец. Мастер, это не имя. Ты — донец, один из многих. У тебя нет имени, ты понял это, Подобное лишение имени, скорее всего, ничего не значило для халганина, но определение «низший» оскорбило его. На Халге тот, кто принадлежал к низшим, вне зависимости от своих заслуг и умений, даже подвигов, которые он совершил на благо нации, не мог покинуть касту. Только здесь Мастер вознес себя в своих глазах и глазах креншикков. С удовлетворением увидев в глазах донца теперь не просто недоумение, но оскорбленную гордость, ответную ненависть и желание убить, Бет-Зана повернулся к избранным. Глата неумело пыталась привести в чувство мальчика, взрослый креншикк со вторым ребенком на руках не обращал на них внимания, а смотрел на пиччули и жреца, мало что понимая, но видя противостояние, возникшее между Мастером и незнакомым существом. Зная, что времени осталось очень мало, Бет-Зана опустился рядом с Глатой, убрал ее руки с плеч ребенка и осмотрел рану. Стрела прошла сквозь мягкие ткани и глубоко вонзилась в стену. Даже при силе пиччули наконечник-трезубец невозможно было выдернуть обратно, кроме того, он неминуемо застрял бы в теле. Пиччули наклонился, отодвинул локтем реншу, которая, внезапно придя в ужас от мысли, что он собирается прокусить шею ребенка, попыталась оттянуть его. Пиччули с силой сжал зубы, убедился, что они оставили на толстом древке два глубоких следа, и переломил стрелу. Затем схватил ребенка за плечи и резко потянул на себя. — Надо перевязать плечо, — сказал Бет-Зана, вставая. У его ног Глата оторвала от балахона широкую полосу, расширенными глазами глядя на торчащий из стены обломок, с конца которого капала кровь. Пиччули увидел, что донец — теперь про себя он называл Мастера только донцом или жрецом — что-то тихо говорит взрослому креншикку, поглядывая в сторону Бет-Зана. — Как тебя зовут? — спросил пиччули, обращаясь к избранному. Тот молчал, глаза его бегали из стороны в сторону, стараясь не встречаться с глазами пиччули. — Не пугай его, — подала голос рента. — Я должен знать имена. Важно знать имена тех, у кого они есть. — Его зовут Итар. Это — Лек, а она… — Глата указала на девочку, все еще сидевшую на полу, — Акра. — Бет-Зана, — произнес пиччули, обращаясь ко всем одновременно. — Мое имя — Бет-Зана, но ты… — он протянул руку и почти ткнул пальцем в грудь донца, но в последний момент отдернул руку, потому что не хотел прикасаться к безымянному, — не должен так обращаться ко мне. Ты понял это? Теперь говори, как пройти мимо дрона? — Отпусти его! — просила Глата. — Что ты делаешь, это же Мастер! Бет-Зана, нагнувшись, стоял на краю широкого помоста, под которым они с реншей прятались от пирата. Он сжимал лодыжку донца, висевшего вниз головой, до пояса погруженного в воду. Креншикк Итар с девочкой на руках стоял рядом. Бет-Зана видел, как недоумение и испуг его постепенно превращаются в подобие того чувства, которое уже испытывал к пиччули жрец. Нога донца дернулась, Бет-Зана рывком вытащил его и бросил спиной на помост. — Ты захлебнешься, — сказал он. — Сейчас я опущу тебя еще раз и буду держать чуть дольше. Потом — еще дольше. Очень скоро дикие вновь поднимутся сюда, со всеми ними я не справлюсь, нас убьют, но ты к тому времени будешь мертв. — Зачем ты это делаешь, приживала? — спросил жрец, тяжело дыша. — Разве ты не слышал, чего они требуют? Если им дадут акулу с пилотом и миллиард экю, они улетят. Все мы останемся живы. Бет-Зана вновь приподнял донца, говоря при этом: — Это неправда, и ты это знаешь. Они не улетят просто так. Возьмут с собой часть избранных. А тех, кто не поместится в акулу, убьют, чтобы не оставлять властным кого-нибудь, кто бы мог выращивать для них кренч. Все, донец, время идет, и дикие уже поднимаются сюда… Когда его голова коснулась бурлящей поверхности, Мастер закричал: — Подожди, приживала! Хорошо, я согласен, стой! Бет-Зана вновь вытащил его, рывком поднял на ноги и подтолкнул в спину. — Веди, — приказал он. — Как отключить дрона? — Вербальный код, — через силу выдавил жрец, сходя с помоста. — Но ты не должен ни к чему прикасаться там. Это очень важно, приживала! Ничего не трогай, иначе… Он не договорил, потому что все они увидели, как над краем вершины позади бушующей воды и узкой кромки еще не смытых потоком зарослей мелькнул вагон. Бет-Зана ударом сбил донца в воду, прыгнул следом, развернулся и одного за другим стащил вниз избранных. Креншикк отпрянул, когда рука пиччули коснулась его, словно испытывая омерзение от прикосновения того, кто так обходится с Мастером. Они побрели по широкому дренажному желобу, с трудом преодолевая встречное течение. Пиччули, держась за воротник Глаты, на руках которой лежал все еще не пришедший в сознание мальчик, помогал ей идти. При этом он не спускал глаз со спины жреца. — Почему дожди до сих пор не смыли твой дом, донец? — спросил он. — Пригнись! Желоб закончился, жрец опустился на четвереньки и двинулся в сторону от станции монорельса к тому месту на краю горы, где были узкая возвышенность и ведущий вниз ход. — Они льют только в определенное время, — сказал он не оборачиваясь. — Все так и рассчитано. Дождь вскоре закончится, вода стечет вниз, в поля. Кренчу нужно много влаги. Пиччули, не прикасайся ни к чему, когда мы спустимся. Когда они преодолели уже большую часть пути, Бет-Зана сказал: — Ты не можешь ничего приказывать мне, донец. Ты не можешь даже просить меня. Я ничего тебе не обещаю, я поступлю так, как захочу. Мастер сгорбился, услышав это. Быстро перебирая руками и ногами, он взобрался по крутому склону и остановился перед зарослями, в которых скрывалось отверстие хода. — Положите детенышей за кустами на краю, — сказал Бет-Зана избранным. — Итар, скажи им, чтобы они никуда не уходили. Потом мы заберем их. Не оглядываясь, Мастер спрыгнул, и пиччули последовал за ним. Как только его ноги коснулись пола, он схватил донца за плечо и оттолкнул к стене, после чего приказал: — Стой здесь. Пока избранные спускались, Бет-Зана рассматривал дрона, все так же сидевшего под дверью. — Теперь говори, — приказал он, отступая за спину Мастера и сжимая ею шею обеими руками. — Если что-то пойдет не так, я успею свернуть тебе голову, ты понимаешь это, донец? Жрец откашлялся и произнес: — Как только последняя словоформа незнакомого языка смолкла, дрон пошевелился. Нижняя пара согнутых двухсуставчатых лап распрямилась, и черное тело, посередине которого виднелись тусклые круглые глаза, приподнялось. Верхние лапы изогнулись, палец-щупальце прижался к стене рядом с широкой дверью. Что-то щелкнуло, но дверь не открылась, а медленно отъехала, исчезнув в земляной стене. Дрон, качнувшись на длинных паучьих лапах, шагнул в сторону, вновь присел и замер. Тонкое жало, выдвинувшееся из щели рта, скрылось, полупрозрачные мембраны опустились на глаза. — Там темно? — спросил пиччули, не убирая рук с шеи донца. — Сейчас — да. Но система включит свет, как только внутрь войдет кто-то. Зачем нам идти туда, приживала? Мы могли бы спуститься вниз, в долины. — Я один раз уже ушел от них тем путем. Их атаман теперь наверняка поставил там охрану. Увидев, что охрана убита, они начнут обыскивать вершину и наткнутся на этот ход. Дрон сможет остановить диких? — Не знаю. Скорее всего. — В любом случае он задержит их. Вперед, донец. Они прошли мимо безмолвного охранника, затаив дыхание, ощущая мертвое пятно в пространстве, расходящиеся от него флюиды смерти. Угроза просачивалась сквозь ту тонкую грань, что отделяла полуспящее сознание от всплеска безумной ярости, направленной на любой подвижный объект, попавший в поле его зрения. Когда они пересекли незримую границу, впереди медленно разгорелся белый искусственный свет, озаривший широкий и длинный наклонный проход. Пиччули спросил: — Что ты сказал ему? Переведи. — Ты всемогуща и бессмертна, о Властительная Халге, — только ты вовек! — глухо продекламировал жрец. Позади дрон бесшумно встал, шевельнул пальцем-щупальцем, прикоснулся к неприметной кнопке в стене и уселся, когда дверь бесшумно закрылась. Шелест дождя смолк, его сменило приглушенное жужжание. Яркость света увеличивалась, теперь он хорошо освещал наклонный проход. Свет проникал сюда через широкий проем, достигнув которого жрец остановился. Оттолкнув донца, пиччули шагнул вперед, рассматривая помещение. Оно было гораздо просторнее, чем все те немногочисленные искусственные постройки, которые он видел здесь до сих пор. Казалось, что под вершиной горы — а они теперь, как казалось пиччули, очутились под домом жреца — кто-то вырыл пещеру, укрепив ее стены и потолок металлическими колоннами и дугообразными тюбингами. Между двумя колоннами в стене темнело обширное углубление, в нем стояла машина на гусеницах, с длинными лапами манипуляторов, прижатыми к металлическим бокам, и покатым колпаком кабины. Пол состоял из решетчатых квадратов, а на стенах между колоннами висели плоские светопанели, соединенные тонкими проводами. Здесь стояли несколько диванов с пластиковой обивкой, низкие тумбы и кресла, но все это располагалось ближе к степам, а середину занимала идеально круглая площадка, от краев которой через равные промежутки к центру тянулись светящиеся полоски. Пиччули заметил, что Глата отошла в дальний конец помещения и остановилась за колонной, а донец, положив руку на плечо Итара, что-то тихо говорит ему. Бет-Зана опустился на колени перед полосками и провел пальцем по шершавой поверхности, но не почувствовал ничего необычного. Казалось, площадка накрыта тончайшей, но твердой прозрачной пленкой, а свет излучает вещество, из которого состоит покрытие. Бет-Зана вгляделся в потолок, в глубокие радиальные щели, примерно совпадающие по длине и расположению с. полосками на круглой площадке внизу. Он повернулся к донцу и спросил: — Что это? Мастер отпрянул от креншикка, словно не желая, чтобы пиччули видел, как они разговаривают. — А что ты видишь? — в свою очередь, спросил он. — Я спросил тебя, и ты должен отвечать. Что находится над этим местом? Внутренний двор твоего дома? — Да. Вообще-то это диафрагма. Ты понимаешь, что я говорю? Диафрагма, которая раскрывается и пропускает челнок сюда, вниз. — А это? — Пиччули указал на углубление, внутри которого виднелась машина с гусеницами. — Вездеход, на котором я собираю пропущенный избранными кренч. — Он проедет через дверь, сквозь которую мы вошли? — Нет, проход узкий. Но двигатель может поднять машину довольно высоко. Она не способна летать в полном смысле, но может подняться через диафрагму. — Иди сюда, — приказал пиччули. Донец отшатнулся, но затем, смущенный своей слабостью, пошел к пиччули, на ходу говоря: — У тебя нет оружия. Ты хочешь убить меня, приживала? — Для того, чтобы убить тебя, донец, мне не нужно оружие… — Пиччули показал ему пустые ладони. — Тебе я могу свернуть шею и так, но сейчас не собираюсь делать этого. Пока не собираюсь. Расскажи мне, что это… Глата молча смотрела на них из-за колонны. Итар несмело двинулся следом за Мастером и остановился рядом, когда Бет-Зана указал тому на одну из широких низких тумб. — Вот это… — Его палец уткнулся в овальный… — Я плохо разбираюсь в этих устройствах, — медленно произнес Мастер. — По-моему, тут находится старая система управления и настройки поплавков. Смотри, экран разделен на квадраты, если что-то там включить, на каждом возникнет значок, соответствующий отдельному буйку. Отсюда можно менять ионные потоки, но этим сейчас никто не занимается, потому что сетка давно откалибрована. Бет-Зана переводил взгляд с одного экрана на другой. Два из них, разделенные тонкими линиями на множество мелких квадратов, ничего не показывали, а на третьем было изображение закрытой двери и дрона, неподвижно застывшего возле нее. — Включи, — приказал Бет-Зана, не зная пока, для чего ему это нужно. До сих пор все его действия, направленные на обеспечение безопасности доминанты, носили сиюминутный характер, чисто практический. Теперь он впервые задумался над общим положением дел. Над будущим. Их никогда не оставят в покое. Можно победить в одном столкновении, во втором, в третьем, но даже его силы имеют предел. Судьба сборщицы кренча, возможно, устраивала Глату — но не устраивала его. Потому что ей предстояло умереть, достигнув двадцать второго цикла, а пиччули не мог позволить себе потерять еще одну доминанту так быстро. Для него это тоже означало смерть, его «эго» не выдержало бы очередного потрясения. Следовало изменить ситуацию в принципе. Он со всех сторон обдумал новую мысль. Нужно сделать так, чтобы рента перестала быть ценной для кого-то, кроме него. Орбита. Челнок. Поля кренча. Искусственный климат, запрограммированные дожди… Дождь. — Когда челнок должен опуститься сюда? — спросил Бет-Зана. Выслушав ответ, он приказал донцу: — Теперь включи вот это. И расскажи еще, я хочу знать. Он не ожидал, что донец так легко согласится показать ему, и насторожился, когда тот стал нажимать на кнопки, ровными рядами тянувшиеся под экранами, и говорить тихим голосом, заставляя пиччули внимательно вслушиваться в свои слова. Объясняя, жрец стал обходить стол, пиччули поворачивался вслед за ним и в какой-то момент выпустил из виду креншикка. Он понял, о чем шептал избранному донец, только когда тот выкрикнул: — Итар, давай! Бет-Зана вообще не ожидал от избранного какой бы то ни было агрессии и не успел отреагировать, когда трезубец стрелы ударил его в шею сзади. В нормальной ситуации такой удар мог бы стать причиной быстрой болезненной смерти, но это был первый удар в жизни перепуганного и растерянного Итара. Трезубец проколол кожу, но не пробил позвонки. Бет-Зана, взревев и развернувшись всем телом, взмахнул рукой. Кулак ударил избранного в висок и опрокинул на пол. Донец сбоку набросился на пиччули, колотя по голове и плечам, но тот сшиб его и прыгнул сверху. Бет-Зана вскочил, поднял донца, изо рта которого текла кровь, согнул его, почти прижав головой к тумбе с экранами и кнопками, рыча: — Ты сейчас объяснишь мне все это еще раз! Иначе умрешь, понял, низший?! Позади него ренша, положив к себе на колени голову Итара, гладила избранного по щекам и что-то шептала, не понимая, почему креншикк не шевелится и молчит, не осознавая пока, что он не заговорит уже никогда. Пиччули отпрянул, все еще держа донца за шиворот. Он увидел, как в глубине третьего экрана, того, что показывал дверь и неподвижного дрона, что-то мелькнуло. На краю изображения виднелось отверстие в потолке пещеры, и теперь там показалась голова с лицом, на котором блуждала бессмысленная улыбка. Снаружи Берами еще раз осмотрел неожиданно обнаруженную пещеру и остановил взгляд на аспидно-черной фигуре под стеной. Потом взглянул на широкую дверь. |
||
|