"Гордость расы" - читать интересную книгу автора (Новак Илья)ПЯТЬМонитор Динас Форте продолжал следить за Виши и вскоре понял, что властный хан приближается к зоне, которую большинство постоянных обитателей Плюмажа давно обходило стороной. Вход в жилой сектор халган находился на территории единственного флора-заповедника орбитальной платформы. Монитор прошел за ханом сквозь широкие ворота и увидел стену кривых стволов, увитых бурыми лианами и заросших крупными разноцветными цветами. Здесь уже не было покрытого металлическими плитами пола. Располагавшиеся у основания Шлема, огороженные высокой изгородью три квадратные мили заброшенного пространства состояли из конических возвышенностей, крутых впадин и пологих низин. Все это было покрыто почвенным слоем и имитировало естественный природный ландшафт. Стандартные флора-заповедники строились по типовым проектам и копировали обычные планетарные общественные парки, но этот стал настоящей проблемой гражданской администрации Плюмажа. Когда-то он процветал, но после того, как халгане попытались насадить в нем многоярусные леса Дзена, к которым в порыве садоводческого энтузиазма добавили семена, завезенные с Властительной Халге, внутри заповедника началась настоящая растительная война, закончившаяся полной катастрофой местной экосистемы. Б Где-то посреди растительного хаоса располагался вход в жилой сектор халган. Там, насколько знал Динас, сейчас обитали всего один властный хан и неопределенное количество слуг-низших. В ту сторону вела широкая просека, осаждаемая растительностью, которую постоянно прореживали автоматы. Но, пройдя через ворота, Виши свернул на неприметную тропку, уводящую в сторону от просеки. Динас Форте, немного помешкав, двинулся следом, стараясь не попадаться на глаза хану. Он слышал шум в ветвях и свист птиц, стрекотание и шелест. Тропа извивалась, фигура Виши то мелькала впереди, то исчезала. Динасу казалось, что хан пока не заметил слежки, так что он продолжал осторожно идти вперед. Окружение постепенно менялось: влажнее становился воздух, заросли диковинных кустов и кривые древесные стволы плотнее обступали тропу, лианы все чаще свешивались на нее, и монитору приходилось отводить их в стороны, чтобы не испачкать форменный костюм. Тропа пошла в гору, халат хана вновь мелькнул впереди. Динас ускорил шаг, чувствуя, что дышать становится все тяжелее. С лианы ему на голову упал крупный ярко-красный бутон, осыпал волосы и плечи пыльцой. Динас стал отряхиваться, потом, зажмурив глаза, тихо чихнул. Когда он вновь глянул вперед, фигуры Виши уже не было видно. Монитор быстро забрался на возвышенность и оттуда сквозь расступившиеся ветви посмотрел вниз. Его взгляду открылся узкий и длинный овраг, образованный вертикальным земляным откосом и сплошной стеной растений. Ворота остались далеко позади, монитор теперь находился почти в центре флора-заповедника, и казалось невероятным, что весь этот окутанный миазмами испарений участок располагается посреди пенометалла и пластика высокотехнотогической орбитальной платформы. О Плюмаже напоминал лишь очень далекий потолок — при некотором воображении вполне способный сойти за свод пещеры. На нем виднелись ряды ультрафиолетовых прожекторов. Свет их рассеивался, создавая ощущение проходящих сквозь атмосферную дымку солнечных лучей — словно жаркий полдень в экваториальных джунглях какой-нибудь планеты. Динас Форте стоял, глядя по сторонам. Желтого халата хана он не видел. Ничто не двигалось, лианы длинной бахромой свисали с ветвей. Коричнево-зеленый ландшафт усеивали цветы очень ярких, ядовитых оттенков. Монитор сделал шаг, но тут же остановился. Он не мог понять, куда подевался хан Виши. Между его лопаток будто провели ледяной сосулькой, и одновременно словно ветерок потревожил коротко остриженные волосы на затылке. Динас потянулся к ремню, от которого шла хорошо ощутимая вибрация, вытащил из черного чехла пластиковую коробочку, не поднимая ее, скосил глаза. Коробочка дрожала, чуть ли не подпрыгивая на его ладони. На шкале жидкокристаллического датчика красные квадраты выстраивались в ряд, быстро подбираясь к правому концу шкалы. Поток внимания был столь силен, что Форте почти физически ощутил направленную на него волну недоброжелательства. Торсионный датчик продолжал неистовствовать, монитор отключил его и спрятал обратно в чехол. Горели прожекторы под далеким потолком, все застыло, тишина окутывала овраги, прогалины и холмы флора-заповедника. Динас прищурился, пытаясь разглядеть хоть какой-нибудь намек, чтобы отыскать того, кто наблюдал за ним. Его голова медленно повернулась в одну сторону, затем в другую. Пальцы правой руки сами собой сжались на торчащей из кобуры рукояти штатного силовика. Зрачки расширились, и взгляд замер на одной точке. Плотный, незримый сгусток чего-то, что он не мог определить или понять, заполнял овраг у подножия возвышенности. В застывшем воздухе что-то коротко прошелестело, в дальнем конце оврага густые, казалось годами никем не потревоженные, заросли шевельнулись. Невольно монитор шагнул назад, под ногами хрустнула ветка, звук разлетелся по заповеднику… Несколько лиан приподнялись, между ними мелькнуло что-то темное. Поверхность склона в дальнем конце оврага разошлась в стороны, образовалось узкое отверстие. Из него наружу выбрались три гибких блестящих тела, и в мозгу Форте раздался явственный щелчок, сопровождающий стремительный процесс, с которым разрозненная информация, сведения и случайные слухи соединились в цельную картину. Он развернулся на каблуках и, ступая очень медленно и осторожно, двинулся в обратном направлении. Теперь Динас не видел, как черные фигуры взбираются по склону оврага. Они напоминали земных обезьян, хотя их тела не покрывала шерсть. Тела эти складывались из механических частей вместо суставов, высокооктанового топлива вместо крови, электролита вместо лимфы. Каучук мышц, хрусталь глаз и сверхтвердый пластик костей. Полусознания, состоящие из когда-то живого мозга, подключенного теперь к электронной приставке, были искусственно нацелены на агрессию. Приставка настраивалась так, что подавляла любой самостоятельный импульс органической половины мозга мгновенно генерируемыми сигналами-раздражителями, вызывающими злобную, тупую ярость. Пока они еще пребывали в спячке, но готовы включиться в любой момент под воздействием этих сигналов. Глаза работали как передающие камеры, и где-то под почвенным слоем заповедника оператор наблюдал на экранах то, что видели они. Динас Форте, не оборачиваясь, шел дальше. Чтобы побороть страх, он монотонно повторял словоформы Конвенции, принятой четыре третейских года назад на Млечном Пути: «Так же навсегда и повсеместно запрещается использование дронов-агрессоров с электроколлоидной накачкой, имитирующей сознание разумной особи, но полностью подчиняющейся тому, кто имеет контроль над ним. Жителям планеты Максвелла запрещается проводить какие-либо опыты по дальнейшему усовершенствованию нацеленного на агрессию кибер-сознания, а для производства МИРОЛЮБИВЫХ киборгов разрешается использовать только органические элементы, которые получены в результате клонирования и лишь с добровольного согласия „родительской личности"». «Этих дронов сделали адепты Секты света, — думал Динас Форте. — Сектанты, а не максвелониты. Те — законопослушны, а кроме них, во всей Оси никто, кроме адептов-ученых Секты, не способен производить дронов. Но дронам нет нужды убивать меня. Датчики ворот наверняка зафиксировали мое появление, если я не пройду мимо них в обратном направлении в течение суток, они поднимут тревогу». Он заставил себя верить в то, что это правда, но не смог подчинить своему сознанию железы. Пот выступал на коже, и, хотя теперь дроны не видели его, они ориентировались по остающемуся в воздухе феромонному следу страха. Динас, достигнув низины, увидел болотистое озерцо, раскинувшееся между высоких деревьев. На зеленой поверхности плавали широкие овальные листья, в центре каждого виднелся крупный цветок густо-синего цвета с серебристыми прожилками. Астериты, вспомнил он. Очень редкие и дорогие цветы. Купцы, привозящие на Плюмаж пищу, платили приличную сумму за каждый цветок, Он мог несколько суток бродить по заповеднику, но не найти ни одного астерита. Шелест за спиной. Динас, уже собравшийся обойти озеро, не задумываясь, шагнул в воду и ощутил под ногой мягкий ил. Не обращая внимания на то, что вода полилась в ботинки, он сделал несколько шагов, наклонился и поплыл, разгребая ладонями водоросли. Он был аккуратистом с повышенной брезгливостью, в группе мониторов всем надоела его навязчивая, почти болезненная чистоплотность. А вода, теплая и мутно-зеленая, пахла так, что у Динаса закружилась голова. Монитор, преодолевая брезгливость, доплыл до ближайшего листа и осторожно сорвал астерит, потом развернулся и поплыл к другому. Краем глаз он видел их. Дроны висели на лианах, не шевелясь, лишь медленно поворачивая головы, чтобы его изображение не исчезало с экранов перед оператором. От настоящих обезьян, которых монитор как-то видел в земном зоопарке, их отличали лоснящаяся, абсолютно черная кожа и то, что вместо ног у них — вторая пара гибких длинных рук, только росли они в нижней части тела. Динас сорвал уже пять цветков, но не останавливался, продолжая плыть по спирали и постепенно приближаясь к центру озера. Ему пришлось сжимать стебли уже сорванных цветов зубами, рот наполнился слизью, он с трудом сдерживал рвотные спазмы. Глаза щипало от тяжелых испарений, прозрачной дымкой сочащихся с поверхности воды. Дроны наблюдали за ним, в любое мгновение готовые по сигналу оператора сорваться с лиан и растерзать монитора. Он продолжал переплывать от одного листа к другому, внутренне пытаясь поставить себя на место оператора и постепенно понимая, как нелепо все это выглядит. Его убьют, как только он вернется на берег. Гуманоид в форме сорвиголовы смотрится слишком нелепо, плавая по вонючему озеру, затерянному среди дебрей флора-заповедника. Если даже представить себе, что какому-то космополовцу взбрело в голову подработать таким образом, он стал претворять идею в жизнь, не переодевшись во что-то более подходящее. Динас повернулся, пытаясь найти еще хотя бы один цветок. Бесполезно, он сорвал уже все — его рот был теперь широко раскрыт, зубы прокусили несколько стеблей, от едкого сока першило в горле. Он поплыл обратно, медленно загребая руками, пытаясь оттянуть момент, когда придется выйти на берег. Колени погрузились в ил, монитор встал, и вода потекла с него ручьями. Но оператор — халганин, подумал Форте. Пусть не властный, пусть низший, но все равно это именно халганин, в полной мере подчиняющийся ритуалам, из которых целиком состоит жизнь подданных Властительной Халге. Частью раз и навсегда установленного порядка была одежда, для каждого домена своя, одежда для утра, вечера и ночи, одежда для церемоний, для отдыха и повседневной работы. То, что сборщик астеритов одет в свою профессиональную форму, именно у халганина может не вызвать удивления. Нежелание привлекать к заповеднику внимание. И желание избавиться от возможного шпиона. Что перевесит? — думал Форте. Здесь важна каждая мелочь. Оператор будет приглядываться ко всему, так что… На лице монитора светилась радость, которую, несомненно, должен испытывать любой собравший букет, стоящий больше его годового жалованья. Динас даже сумел сдержать судорогу отвращения, когда вытаскивал изо рта стебли, хотя его лицевые мышцы при этом закаменели. Остановившись на берегу, Динас поднял цветы и погладил широкие треугольные листья, достал из брючного кармана пакет и сорвал полиэтиленовый кружок с логотипом производителя. Пакет с тихим шелестом развернулся, Динас аккуратно положил в него цветы, шагнул к деревьям, но тут же остановился. Нет, решил он. Теперь дроны висели почти над его головой. Монитор, продолжая не замечать их, — а чего еще ожидать от гуманоида, обрадованного такой богатой добычей, — уселся на землю и стянул ботинки. Вылив из них воду, он встал и разделся, отряхнул форму, попытался разгладить ладонями брюки, затем не спеша оделся. Рвотные спазмы все еще подступали к горлу, но он стал даже что-то насвистывать — услышав это, любой сорвиголова из его группы пришел бы в неописуемое удивление. Динас оделся, подобрал пакет и зашагал вдоль берега. Его горло болело от сока, слюна, наполнившая рот, казалась горячей. Тихий шелест над головой. Монитор едва не вскрикнул от обрушившегося ужаса, еле сдержался, чтобы не побежать. Они двигались следом. Динас не видел этого, но точно знал, что там происходит: дроны провожают его, перепрыгивая с лианы на лиану, а в помещении, спрятанном где-то в толще почвенного слоя, оператор неотрывно смотрит на экраны. Пальцы лежат на консоли, готовые послать сигнал, от которого электронные приставки наполнят полусознания жужжащим роем сигналов-раздражителей. Органические половины проснутся и бросят гибкие черные тела вниз, на фигуру в мокрой униформе, неторопливо шагающую к воротам… «Если выберусь — обязательно доведу дело до конца, — решил он. — То, чего мне все это стоило, требует компенсации. Меня еще никогда так не унижали. Я должен получить всю выгоду, какую только смогу извлечь из этого унижения». Вслед за страхом ярость медленно поднималась в нем. Раздавить Властительную Халге. Растоптать. Растоптать всех халган Плюмажа. Стереть в порошок. Разорвать на части. Уничтожить. Уничтожить их всех! Так и не встретив по дороге ни одного гуманоида, Динас достиг ворот, и только после того, как вышел на твердый земляной участок перед ними, тихий шелест над головой смолк. Динас покинул заповедник, встал возле металлической стены и наклонился. Сначала его рвало желчью, потом он еще долго стоял, приходя в себя. С омерзением вытерев губы ладонью, монитор бросил в рот таблетку универсального противоядия и пошел дальше, помахивая пакетом с цветами. Горло все еще саднило, его немного покачивало, и ноги заплетались, но это быстро прошло. Его форма высыхала, но грязь с нее никуда не делась, застывая липкой коричневой коркой. Его гипертрофированное самолюбие было оскорблено, втоптано в слизистый озерный ил. Его мозг пылал сверкающей ледяной яростью. Властительная Халге даже после ослабления своих позиций на Регостане все еще оставалась одной из самых мощных сил федерации Оси. А Динас Форте был всего лишь рядовым монитором космопола. Но у него не возникло и тени сомнения в том, что очень скоро от хана Виши не останется даже воспоминаний. Надо только провести расследование. Собрать необходимую информацию. Дотошно, как только он и умеет, рассортировать ее. Все взвесить. И нанести удар. Динас Форте покинул вагон на конечной станции магнитной дороги, в самой узкой части Шлема. Он обрезал стебли астеритов так, чтобы они не торчали из пакета, а пакет пристегнул к ремню. Какие бы чувства он ни испытывал, добывая цветы, это не означало, что он собирался потерять экю, которые можно было получить за них у купцов. Монитор остановился точно на том месте, где увидел хана Виши, закрыл глаза и дотошно восстановил в памяти все, что происходило тогда. Итак, он стоял здесь, глядя на промежуточные шлюзы Перьев, раздумывая, не навестить ли ему знакомого таможенника… Хан появился оттуда… он шел быстрым шагом, низко опустив голову… Неверно. Динас поморщился и заставил себя сосредоточиться. Потрясение, которое он испытал в заповеднике, совсем выбило его из колеи. Недопустимо. Он должен оставаться крайне сосредоточенным. Теперь, когда он ввязался во все это, каждый шаг требует максимального внимания. Вот как было дело: к тому времени он уже успел побывать у таможенника и возвращался от него. Значит, он стоял вот так… Динас повернулся в другую сторону. А властный хан шел в том направлении… Динас сделал несколько шагов туда, откуда появился халганнн, и вновь остановился. Идущие по своим делам люди не обращали на него внимания. Мимо на трех моноциклах с реактивно-газовыми двигателями проехал патруль космополовцев. Позади из коридора выкатился очередной вагон, его двери открылись с тихим шипением пневматики, кто-то вышел из него, кто-то вошел внутрь, и вагон продолжил бесконечное путешествие по магнитному кольцу периметра. Шлюзы Перьев находились гораздо левее. Там, откуда шел хан, лишь глухая стена и вход в стандартный пункт общественного питания. Динас почувствовал, что голоден. Последний раз он ел утром на борту космополовской мурены, и калории сухого пайка успели иссякнуть. Монитор еще раз внимательно огляделся. Кто-нибудь находился тогда здесь, кроме них двоих? Кто-нибудь, кто тоже видел хана и кого можно было бы теперь найти и расспросить? Вдруг он заметил подробности, которых не заметил Форте? Ну да, кто-то, естественно, был… обычные гуманоиды, давно ушедшие по своим делам. И где их искать теперь? Кроме того, подобные расспросы вызовут подозрения, а если правдива хотя бы половина того, что он знает о халганах… Жизнь Властительной Халге — сплошные табу. Донос на ближнего, нарушившего один из сотен ритуалов или не совершившего одну из тысяч формальностей, на Халге — нравственный долг каждого гражданина, будь он властный или низший. Нация, сделавшая принцип Последнего Очищения основной этической нормой, не может не быть маниакально подозрительной. На Плюмаже наверняка есть живые и механические шпионы, расспросы о единственном живущем здесь хане вполне могут дойти до Виши, и тогда… Дверь открылась перед ним, он вошел и сел за стол. От двери прозвучал тихий звон, который, видимо, и привлек внимание киборга-официанта. Скорее всего, они не могли позволить себе разнообразное меню, потому что маленький киборг, не задав монитору ни одного вопроса, поставил на стол накрытую прозрачной крышкой тарелку со стандартной синтетической порцией, высокий стакан с ярко-красным соком — и укатил. Динас, не поднимая головы, быстро съел содержимое тарелки, потом откинулся на стуле и оглядел зал. Кроме него и киборга, пристроившегося у стены возле выходного раструба автоматической кухни, здесь никого не было. Киборг принадлежал к устаревшей гусеничной модели, конструкция которой не позволяла делать особых модификаций и усовершенствований. «АК ЭМ-3», — вспомнил Форте. В просторечье — Аким, и к имени еще добавлялся порядковый номер того киборга, к которому ты обращаешься. То есть именно так все было до победы Магазина, а потом в цивилизованных мирах за подобное обращение можно было уже нарваться на неприятности, потому что киборги стали относиться с болезненным вниманием к праву на имя. После трех столетий, на протяжении которых носить имя было запрещено, киборги, добившись своего, стали выдумывать и выкапывать из исторических хроник самые невероятные сочетания букв и звуков. Динас выпил кислый, прогорклый сок, встал и подошел к киборгу. Тот встретил его равнодушно, не отрывая взгляда круглых черных фотоэлементов от панели утопленной в стену автокухни. — Привет! — сказал Динас. — Ответь мне… Одна гусеница крутанулась на реверсе, официант развернулся, и Динас понял, что ответа в привычном виде не получит. Звуковое приспособление киборга, скорее всего давно сломанное, было крест-накрест заклеено широкими полосками липкой ленты. Зато к его груди над квадратным металлическим подносом был привинчен изумрудный жидкокристаллический экран, и теперь на его поверхности возникли белые буквы: «Чт' надо %». — Просто хотел спросить… — сказал Динас, наблюдая за тем, как длинный гибкий манипулятор, похожий на черный резиновый шланг, к концу которого прицеплен универсальный разводной ключ, с тихим шелестом поднимается. Стальные «пальцы» сжимали губку, киборг стал медленно водить ею по тусклой поверхности прикрученного к груди подноса, вытирая крошки и лужицы сока. — Кто был здесь сегодня до меня? «Мн'го к'го было». — Кто именно? Ты можешь перечислить?.. — он спрашивал, сам не понимая, для чего делает это. «С как'й стати мне отв'чать тебе %». Динас окинул быстрым взглядом неказистый корпус, узкие гусеницы, морщины на органических фрагментах тела и еле уловимый налет ржавчины на металле, заклеенный «рот» — Аким выглядел жалко. — Я что-то могу сделать для тебя? — спросил он. «Вр'дли». — И все-таки… — Монитор протянул руки к крышке электронной приставки, видневшейся между экраном и грудью. Киборг отпрянул, ткнувшись задней частью в стену, но потом словно устыдился своего испуга, лишь фотоэлементы двигались, кося вниз, и сужались темные «зрачки» по мере того, как руки Динаса приближались к экрану. Форте отщелкнул фиксатор, наклонился, разглядывая внутренности приставки. Он с удовлетворением понял, что это знакомая ему сигнальная система, разработанная в свое время максвелонитами для безатмосферных планет, на которых электрические бури заглушали или искажали радиосигналы. Когда-то вовсю использовавшаяся исследовательскими экспедициями первого Роя земной эмиграции, система уже давно морально устарела. Но, постигая свою теперешнюю профессию, Динас с обычной дотошностью изучал историю разнообразных сигнальных систем. Теперь его пальцы уверенно погрузились в приставку, отсоединяя клеммы и переставляя тонкие проводки на панели буквенного реестра. — «О», «е» и «я» между некоторыми согласными, —сказал Динас. — Это просто: здесь нарушена изоляция и потому реле выбрасывает нейтральный значок. Что еще не в порядке? «%, — высветил киборг, затем, после паузы, пояснил: — Л'бой в'прос. Что д'лать % Как жить % Куда п'йти учиться % „%", но не „%". А д! лжно быть „%", но не „%". %, %, %!!!» Его манипулятор взметнулся и патетически потряс губкой перед носом Форте. Казалось, киборг стыдится своей неполноценности. — Нет значка вопроса? — догадался Динас. — Вместо него выскакивают проценты. Я понял… Так, а «л'бой»… Ага, значит, еще и «ю»… Понимаешь, приставка выведена прямо на речевой центр твоего мозга. Ты, наверное, воспринимаешь все это как сильное заикание. Или электронный вариант дизлексии. Паршивые ощущения, а? — Пока он говорил, его пальцы продолжали копаться в тончайших проводках, щелкали клеммами и легко прикасались к миниатюрным пластинкам орфографического каталога. С громким клацаньем он вернул крышку на место, сделал шаг назад и приказал: — Теперь говори. «Три вещи есть…» — на пробу высветил киборг. Потом затараторил, причем цвет букв стал меняться: «Три вещи есть, они не знают горя, Пока судьба их вместе не свела. Но некий день их настигает в сборе, И в этот день им не уйти от зла». Он чуть ли не подпрыгнул на своих гусеницах, манипулятор сжался, грязная жижа потекла из губки на поднос. «Что? — вопросил киборг ярко-зелеными буквами. — Как? Где? Быть или не быть?!?! ?????????» — Точно, — сказал Динас Форте. — Я подключил гамму. Цвета соответствуют эмоциям. Если ты говоришь со смехом, радостью — это синий и голубой, если в гневе — тогда алый и красный, с удивлением — зеленый и так далее. Потом встанешь перед зеркалом, попробуешь поговорить и сам во всем разберешься. Почему никто не помог тебе раньше? «Кому какое дело до Акима? Коренной землянин, максвелонит, два мальтийца. Халганин». Динас, не сразу сообразивший, что киборг отвечает на вопрос, с которого началась их беседа, быстро спросил: — Халганин? Властный или низший? «С ланолином на лице. Ел очень осторожно, вроде как боялся повредить кожу и губы». — Он был здесь пару часов назад? «Время! — высветил киборг с легким оттенком красного. — Я не слежу за временем. Здесь всегда одно и то же, только клиенты меняются. Халганин был здесь сегодня. Сегодня, но я не знаю когда». — Он с кем-то разговаривал? Что-то было у него в руках? «Нет. Нет? Нет-нст-нет! — чувствовалось, что киборг никак не нарадуется новым возможностям. — Он был один, к нему никто не подходил. Это все». — Я понял, — сказал Динас разочарованно, коря себя за то, что сам очутился в той же ловушке стереотипов, в которую попал халганский оператор дронов. Тот не заметил ничего странного в том, что монитор полез за астеритами, не сняв форменную одежду… А ему трудно было представить себе, что властный халганин самого влиятельного домена Халге может посетить убогий пункт питания. Если бы не его сверхдотошность, Динас отправился бы восвояси, так и не поговорив с киборгом. — Когда точно он ушел, ты тоже не помнишь? — на всякий случай спросил монитор, поворачиваясь к двери. На экране после паузы всплыли какие-то буквы, но монитор заметил их лишь краем глаза, уже шагая к выходу. Манипулятор потянул его за форменную куртку. — Да ладно, — сказал Форте. — Неважно… Его дернули, монитор раздраженно повернулся и увидел: «Он не уходил». Буквы были густо-фиолетовые, Динас покопался в своей памяти и сообразил, что в стандартной максвелонитской системе это означает удивление. Форте спросил: — И что это значит? Фиолетовые буквы — но уже не такие насыщенные, означавшие, что официант постепенно справляется с удивлением и начинает анализировать произошедшее, — побежали по экрану, сменяя друг друга: «Я не смотрю за клиентами. У нас нет выбора блюд, нечего заказывать. Они появляются, я приношу порцию, потом стою здесь… — Гибкий манипулятор ткнул в панель автокухни. — Они едят, они уходят. Когда слышен звон двери, я еду к столу, собираю посуду и бросаю в утилизатор. Часто с той же едой. Я забрал тарелку халганина, когда увидел, что его нет за столом. Но теперь я подумал: ведь дверь не подавала сигнала. Он не выходил». — Подожди, но это значит… — Монитор огляделся и заметил в дальнем углу помещения кабинку внутренней связи. «Его там нет, — отреагировал официант. — Я убирал там. Его нет. Не понимаю этого!» — Буквы вновь налились фиолетовым. Динас пересек помещение и заглянул в кабинку. Экран, универсальная панель, откидное сиденье у стены… Он прикрыл дверь, похлопал по стене ладонью… Киборг увидел, как сорвиголова пробежал мимо него и выскочил наружу. Он высветил на своем экране, все еще забавляясь новыми возможностями: «ПОМОЛИМСЯ, ДРУЖОК, ОБ ИЗБЕЖАНИИ УЧАСТИЯ В ИХ РОКОВОМ СВИДАНИИ!» Снаружи Динас Форте еще раз внимательно осмотрел пространство перед пунктом питания, выходы кольцевого периметра слева и справа от себя, глухую стену… Он, по сути дела, стоял на стене Шлема но условности гравитационных векторов превращали эту стену в пол, — а Перья находились слева и тянулись в сторону, хотя это еще как посмотреть… Динас зажмурился, пытаясь разобраться в хитросплетениях неевклидовой геометрии. Точка зрения очень важна. Потому что, с другой точки зрения, Перья были не слева, а под ним. Не Киборг вновь проводил взглядом чудака-сорвиголову, который пробежал мимо и скрылся в кабинке связи. Динас, усевшись на откидное сиденье, взглянул на потолок, на пол и похлопал по стене, где находился экран с универсальной панелью. За этой стеной — Властный хан Виши зашел сюда. И обратно вроде бы не вышел. Но спустя какое-то время Динас увидел его на остановке магнитного вагона. Значит, все-таки вышел, естественно, не мог не выйти… но другим путем. В этом была своя логика. Если бы вдруг у кого-то закралось подозрение, что халгаие, интригуя, скрывают на Плюмаже нечто запретное, в первую очередь стали бы обыскивать флора-заповедник. А что может быть более подозрительным, чем три квадратные мили зарослей и топкой почвы, где не живет никто разумный, где разумные вообще предпочитают не появляться? Обыск заповедника отнимет много сил, займет много времени, отвлечет внимание от другого… и что в результате? Комната с оператором, наверняка еще — система визуального наблюдения, раскинутая в ветвях по всему заповеднику. Но им ведь надо защищать вход в свой сектор, Виши — декларант Халге на платформе, ему положена охрана. Несколько дронов, пусть даже запрещенных конвенцией МО?.. Плевали халгане на это, вон вокруг «Эгибо» крутятся их дроны, и куда более мощные, чем те, которые наблюдали за Динасом в заповеднике, — и что с того? Конвенции для того и принимаются, чтобы сильные миров сих могли их нарушать. Динас вышел из кабинки и невидящим взглядом уставился на официанта. Потом спросил отрешенным голосом: — Аким, у тебя есть мечта? На памяти киборга впервые за множество лет к нему обратились по имени. А с подобным вопросом к нему вообще никогда не обращались. Коммуникационный экран в растерянности мигнул, почти погас и вновь налился зеленым светом. «Говорить, — высветил киборг густо-синими буквами. — Говорить вслух. Петь. Ругаться. Громко. Тихо. Шепотом. Орать. Орать на клиентов. Ради этого готов на все». — Даже на смерть? Может быть, я смогу когда-нибудь помочь тебе, — монитор медленно вышел в наружный коридор, все еще размышляя. Я понял тебя, властный хан Виши. Даже насаждение многоярусных лесов, которое привело к разбалансировке экосистемы, теперь можно воспринять как тонкий ход, загодя осуществленный для того, чтобы очистить заповедник от посторонних. Тот, кто заподозрит халган, решит, что еще несколько лет назад они предвидели надобность в тайнике и тогда же организовали растительный хаос. И все это будет верным, за исключением того, что на самом деле этот тайник находится в другом месте. Интересно, подумал он. * * * Переворачиваясь на другой бок, он старался, чтобы гнилая солома не касалась розовых ранок, усеявших бока и ноги. Руки, все еще связанные за спиной, затекли так, что Ушастый теперь не ощущал их. Скоро в ноге начнется гангрена, решил Заан. Да и ранки станут гноиться уже к утру, реги могут сопротивляться этому дольше, а мой организм, хотя физически я куда здоровее их, не имеет нужного иммунитета. Когда он перевернулся, взгляду открылась повозка с сидящим на ней бывшим живцом Архудой, шея которого была привязана к одному из прутов клетки короткой толстой веревкой. Позади него на дальнем конце телеги лежал атаман Гира, а вокруг на земле вповалку спали реги. Лишь трое мужчин сидели на корточках на одинаковом удалении слева, справа и впереди, спинами к повозке. Палец ноги, почти отсеченный ударом, они обмотали куском грязной ткани, предварительно смазав его каким-то травяным настоем. Ранки тоже были смазаны — Заан ощущал неприятный, кислый дух, — но для них ткани пожалели. Он думал, что Архуда спит, но старик вдруг пошевелился. Блестящие полубезумные глаза сначала взглянули на дзена, затем уставились в серое небо. — Эй, живец… — очень тихо позвал Заан. Старик лег на спину, широко раскинув руки, и прошамкал: — Теперь живец ты. — Но ненадолго. — Тебе не дадут убежать, Каанца… — Из горла Архуды донесся сдавленный хрип. Покрытая бугорками и пятнами лишая безволосая грудь содрогнулась, он выгнулся и закашлялся так, что изо рта полетели брызги. Ушастый приник лицом к деревянным прутьям, наблюдая за ним. Когда приступ прошел, Архуда произнес слабым голосом: — Полцикла… может быть, треть цикла… Нет, Гира убьет меня еще раньше. — Я слышал, что в слабых таборах случается каннибализм, — произнес Заан. — Не понимаешь? Тебя съедят, живец? Старик захихикал, тараща глаза. — Живцов не едят. Мои внутренности — сплошной яд. Пиявок сначала засаливают, чтобы убить отраву, которая есть в них, но я слишком большой. А соль добыть трудно. Меня сбросят в топь и потом долго будут сидеть на одном месте, потому что пиявки там расплодятся. — Где вы берете соль, живец? — Из корней, — сказал Архуда и погрозил Ушастому немощным кулаком. — Не называй меня живцом, Каанца! Ты — живец. Заан снисходительно покачал головой и посмотрел в узкие глаза. — Глупости, — сказал он, стараясь, чтобы в его голосе были жалость и презрение. — Завтра днем ты вновь станешь живцом. Каанца… почему ты так называешь меня? Его взгляд заставил старика сначала съежиться, а потом рывком подтянуть тело поближе к клетке. — Врешь, Каанца! Ты врешь мне, а? Ну скажи, что ты врешь! — запричитал он. — О чем ты говоришь? Другие властные прилетят и заберут тебя? Но это неправда, как они смогут тебя найти? Мы ушли далеко от места, где ты упал. Хотя даже если они найдут нас, то отомстят всему табору, здесь никого не останется, а тогда мне уже будет все равно! Заан поморщился, словно не желая слушать бессмысленный лепет, и отвернулся. — Почему ты называешь меня Каанца? — повторил он. — Так звали одного из Арка Вега. Ты очень похож на него. Лицо точно такое же, только ты гораздо выше. Я опять стану живцом? — Архуда заплакал, дзен услышал всхлипывания, звучащие мерзко и жалко, потому что издавал их медленно умирающий, беззубый, вечно голодный, грязный старик. Но Ушастый не пошевелился, продолжая смотреть вверх сквозь прутья. Архуда приник к клетке и протянул руки, теребя Ушастого за волосы, до которых смог дотянуться дрожащими пальцами. — Скажи, что соврал, властный. Ведь ты соврал, да? — Нет, я не вру, — возразил дзен. — Ты не убежишь отсюда. — Я и не рассчитываю убежать. Но я вскоре умру. Очень быстро все это убьет меня, и тогда у них не останется выбора, ты опять станешь живцом. Вновь раздалось полубессвязное шамканье: — Почему ты должен умереть? Я жил так долгие циклы, и я жив до сих пор. — Ты местный. Твой организм знает все эти болезни и способен долго сопротивляться им. А я вообще не привык болеть. Ни разу ничем не болел, разве что в детстве. Прививки и вакцины сделали меня здоровым там, в космосе, но от местных болезней я скончаюсь очень быстро. Архуда, ты вспомнишь мои слова очень скоро, когда увидишь, как мое тело бросают в топь… но не привязанное веревкой. За спиной вцепившегося в прутья старика атаман Гира, не просыпаясь, перевернулся на другой бок. — Не веришь? — спросил Заан. — Тогда ответь, почему они все же привязали тебя к клетке? — Они знают, что я не дам тебе убежать. — Но ты мог бы охранять меня и непривязанный. Они боятся, что ты убежишь еще до того, как я умру. — Нет, ты не умрешь! — запротестовал Архуда, слабо тряся прутья. — Не умрешь, не должен! Не должен умереть! Как же быть? — стал причитать он. — Как сделать, чтобы ты остался жив? — Вылечи меня, — сказал Ушастый. — Я не могу вылечить тебя, Каанца. Потом, когда все проснутся, я попрошу, чтобы укусы пиявок тоже замотали. — Будет поздно. Уже сейчас поздно. Эти ваши мази, они ведь предназначены для ваших организмов. На меня они не действуют. Но есть другое средство. — Какое? — Морщинистое лицо, все в розовых пятнах лишая, прижалось к прутьям. Узкие блестящие глаза были полны слез и страха. — В моем рюкзаке есть паук-лекарь. Дай мне его, чтобы… — Ушастый замолчал, видя, что старик не понимает его. Он пояснил: — В моей котомке лежит одна вещь, которую ты должен дать мне. Она вылечит меня и… Старик перебил, быстро оглядываясь на спящего Гира: — Нет-нет, там много непонятных вещей. Ты сможешь убежать. — Это всего лишь паук. Здесь ведь есть пауки?.. — Старик быстро закивал, и дзен продолжил: — Это тоже паук, только он большой, размером с ладонь, и неживой. Внутри него есть лекарства, которые он уколет мне. Тогда я выздоровею. Я не хочу умирать. Старик вновь оглянулся на Гира и мелко затряс головой: — Врешь, снова врешь. Зачем тебе выздоравливать? Такая жизнь для тебя хуже, чем смерть. Этот паук, наверное, убьет тебя. Вот чего ты хочешь! — Я не хочу умирать, — раздельно повторил Заан. — Ты не знаешь силы тех, на кого я работаю. Неважно, как далеко ушел табор от места моего падения. Они все равно найдут меня, где бы я ни был на поверхности планеты. Единственное, чего я боюсь, так это того, что для меня уже будет поздно. Но всем вам — и тебе, живец, будет лучше, если они найдут меня живого. Потому что тогда они не тронут вас. А иначе… вы умрете мучительной смертью, потому что они захотят отомстить. Ты понял меня, старик?.. — Заан говорил, размышляя при этом, есть ли хоть доля правды в его словах. Слишком много разных сил сосредоточено сейчас вокруг Регостана, все они следят друг за другом, каждый подозревает всех остальных, и потому о формировании поисковой экспедиции не может идти и речи. Каждая сторона будет подозревать другую в каком-нибудь мошенничестве. На его поиски могла отправиться разве что патрульная фаланга, но пара мурен не способна отыскать одного-единственного гуманоида, затерявшегося в болотах планеты. Дзентанец почувствовал, как воздух превратился в горячий комок, который застыл в горле и не дает ему вздохнуть. Он прохрипел, глядя в глаза Архуды; — Найди паука… — и потом широко раскрыл рот. В ноздрях защекотало, он наморщил нос, без всяких эмоций наблюдая за новым цветом, постепенно наполнявшим клетку. На дно ее легли густые, почти черные тени от прутьев. Дзен поднял голову. Вверху тучи медленно расходились, обнажая глубокую синеву неба, они клубились, постепенно опускаясь вниз и растворяясь. Что-то захлюпало слева от него, Заан посмотрел и увидел, что над поверхностью топи, возле которой остановился табор, поднялась голова. Она была гладкая, блестящая и иссиня-черная, вместо глаз угадывались два тёмных провала, а рот заменял короткий хоботок, в котором то сжимались, то разжимались мясистые розовые полости. Заан перевел вопросительный взгляд на живца и увидел, что старик что-то говорит ему, одновременно копаясь в рюкзаке, — для этого Архуде пришлось перегнуться через Гира, который все еще не просыпался или делал вид, что спит. Облака исчезали, синий свет густел, столбы его падали сверху, постепенно сливаясь в один поток света. Все вокруг стало синим, трава, чахлые заросли, кроны карликовых деревьев и фигуры встающих кочевников напитались этим цветом. Ушастый понял, что все в таборе уже проснулись и стоят, глядя вверх. Черное существо в болоте оказалось безруким и безногим, лишь лоснящаяся туша, тощая, покрытая обвисшими складками шкуры. Оно, извиваясь, выползло из топи и приникло хоботком к ноге рега-подростка. Тот, продолжая глядеть на небо, погладил безглазую голову, не обращая внимания на кровь, что потекла по его ноге. Королева пиявок стала медленно увеличиваться, ее кожа разглаживалась, туго обтягивая напухающую от крови плоть. В телеге проснулся Гира. Он не набросился на Архуду, уже доставшего из рюкзака паука-лекаря, а, шевеля губами, уставился вверх, на синеющее небо. Живец тем временем подполз к клетке, и тут земля вокруг повозки бесшумно провалилась вниз. Повозка сильно накренилась, атаман и старик покатились с нее. Клетка дрогнула, прутья рассыпались во все стороны. Ушастый, теперь уже не связанный веревками, поднялся на колени и увидел, что атаман провалился в темную бездну. Из бездны торчала конусовидная гора, на вершине которой теперь находился дзеытанец. Архуда повис, одной рукой вцепившись в край повозки, а другой удерживая паука. На дне бездны видны были лишь серые клубы тумана, они перекатывались, словно водяные валы, синий цвет обнажившегося неба постепенно напитывал их. Ушастый поманил старика, тот начал подтягиваться, немощные мускулы его рук напряглись, и тут возле повозки показалась королева пиявок. Мясистая розовая воронка вытянулась из ее хоботка и приникла к колену Архуды, уже почти взобравшегося на телегу. Заан шагнул к нему, пытаясь дотянуться до паука, но королева пиявок уже втягивала живца в себя, медленно поглощая тело. Сначала ноги, затем торс и грудь старика исчезли в невероятно расширившемся хоботке. Ушастый видел лишь запрокинутую голову, сморщенное лицо и поднятую руку Архуды. Рука сжимала тельце паука с бахромой покрытых присосками ножек. Старик исчезал в пиявке, а Ушастый тянулся изо всех сил. Его пальцы уже почти касались круглой пластиковой крышечки, под которой находились емкости с лекарствами и микросхема анализатора. В носу защекотало, он сморщился и заморгал. — Что с тобой? — произнес Архуда, сквозь прутья решетки протягивая ему паука-лекаря. Ушастый, выгнувшись, осторожно сжал металлическое тельце зубами. Пальцы старика разжались, дзен перекатился на спину, нагнул голову и разжал зубы, опуская паука себе на грудь. — У тебя было такое лицо… — прошамкал живец. — Словно ты умер. — Галлюцинации… — ответил дзен, в то время как паук закопошился на его груди. — Вы забрали мои носовые фильтры… — Он попытался расслабиться, чувствуя, как сенсоры под брюхом паука щекочут кожу. — Не очень-то и страшно. Я думал, будет хуже… Заан ощутил короткий болезненный укол, затем холод, медленно распространявшийся от груди. Паук опустился к паху и сделал еще один укол. Затем стал перемещаться зигзагами, от одной ранки к другой, оставляя позади себя аккуратные нашлепки бактерицидных липучек. — Он лечит тебя? — спросил Архуда. Дождавшись, когда паук достигнет ребер, Ушастый осторожно перевернулся на бок, так, чтобы паук мог добраться до его спины и рук. — Да, он лечит меня, — подтвердил дзен. — И теперь ты будешь жить? — Молчи! — приказал Заан, увидев, как за спиной живца атаман Гира пошевелился во сне. Архуда испуганно замер, тараща глаза. Ушастый теперь видел, что в этих глазах нет зрачков и белков, что это лишь два кровавых сгустка и из угла одного сползает по щеке красная слеза. Паук уже перебрался на спину дзена и остановился там Заан точно знал, что эта модификация механического лекаря снабжена парой тонких лезвий, которые могли действовать наподобие ножниц. Ими паук по мере надобности взрезал одежду над обнаруженными анализатором ранами и способен был проводить простейшие хирургические операции. «Проверь их, — беззвучно шептал Ушастый. — Посмотри, они затекли. Ты должен понять, что мешает крови циркулировать. Должен установить причину и справиться с ней…» Левый глаз Архуды широко раскрылся, в густом кровяном желе что-то шевельнулось, и наружу показалась подрагивающая голова пиявки. Она выползала из глаза, но старик не замечал этого. На спине Заана паук пошевелился и стал сползать к ягодицам. «Не туда! — взмолился дзен, переворачиваясь на живот. — Не туда, нет! Займись руками, там пережаты вены, скоро ткани начнут мертветь, ты же должен воспрепятствовать этому!» Пиявка выползала наружу; по мере того как длинное черное тело обвивалось вокруг шеи старика, голова того увеличивалась, словно череп набухал от внутреннего давления. Обезболивающее уже подействовало. Заан лежал на животе, уткнувшись подбородком в дно клетки, прислушиваясь к тому, как присоски наука щекочут ягодицы, ощущая уколы и пощипывание дезинфицирующего порошка. Все эти процедуры должны помочь ему прожить подольше, но дзен уже понял, что из его затеи ничего не вышло. Паук мог лечить онемевшие руки, но его анализатор не был рассчитан на то, чтобы устранить физические причины онемения. Пиявка, обмотавшая шею старика, продолжала сжиматься. Череп Архуды распухал, кожа на нем. натягивалась, так что теперь стало невозможно разглядеть черты лица губы, брови, щеки все размазалось бледными полосами и пятнами, растянулось, как оболочка наполнявшегося газом воздушного шарика. Заан начал переворачиваться на бок, так, чтобы оказаться спиной к Архуде, череп которого, не выдержав давления, разорвался. В том плече Заана, что оказалось наверху после того, как он перевернулся, тихо щелкнул сустав. Не обращая на это внимания, дзен завороженно глядел на голову живца, раскрывшуюся лепестками. Из-под них вспухала красная пена, там копошился клубок черных тел. Спазм тошноты сжал горло Заана, он согнулся и увидел перед собой… Прутья клетки дрогнули и чуть сместились, один на мгновение скрыл расколотую голову живца, и это был единственный намек на смену между галлюцинацией и реальностью: когда голова вновь стала видна, она уже была цела, и Заан видел узкие, полубезумные, но не залитые кровью глаза. Ушастый лежал, не отводя взгляда, удивляясь тому, как безо всякого перехода, минуя границу, которую он мог бы выделить и осознать, начинались и заканчивались галлюцинации. Он заметил лишь то, что с началом очередного приступа пропадали все звуки, — но в момент галлюцинации это не казалось удивительным. Хотя взгляд старика все равно был необычен. Дзен проследил за направлением этого взгляда, потому что теперь старик смотрел на… Не может быть, решил он. Неужели?.. Страшась того, что ошибся, Заан опустил голову — и увидел свою руку, согнутую в локтевом суставе так, что кисть свесилась ко дну клетки. На запястье осталась веревка, аккуратно перерезанная в нескольких местах. Дзен почувствовал боль от восстанавливающегося кровообращения. Паук все-таки справился с этим. Перебравшись на спину, он сразу же срезал веревки, но онемение зашло так далеко, что в тот момент Ушастый ничего не ощутил. Несколько секунд они с живцом лежали неподвижно, каждый ожидал реакции другого. Когда Архуда справился с оцепенением и начал поворачиваться, чтобы разбудить атамана, дзен выбросил руку сквозь прутья решетки, ухватился за веревку на шее живца и дернул его к себе. Архуда скулой ударился в прутья, петля сжала его шею, крик, готовый сорваться с губ, захлебнутся. Продолжая прижимать живца к клетке, Заан второй рукой потянулся к пауку, перебравшемуся уже на его икры. Не обращая внимания на иглу, выдернутую из кожи, он схватил паука и бросил на пол перед своим лицом, чтобы видеть металлическое тельце с пластиковой крышечкой. Старик пыхтел, слабыми пальцами вцепившись в запястье Ушастого и пытаясь вывернуться. Заан видел, как вытянутыми ногами он толкает в плечо спящего атамана, а тот во сне шевелится и рефлекторно отодвигается подальше. Дзен ногтем подцепил крышку, щелчком сбил ее и увидел сердцевину, состоящую из микросхемы, датчика с сенсорными кружками и из множества квадратных ячеек, накрытых силиконовой пластиной. В ячейках находились лекарства. Рядом поблескивали соединенные винтом два миниатюрных зазубренных лезвия. Заан, продолжая душить живца, вцепился в лезвия и оторвал от пластин. Сжимая их большим и указательным пальцами, он полоснул лезвиями по веревочной петле, обматывающей соединение прутов, затем по другой. Живец тихо хрипел и дергал ногами, каждый раз несильно ударяя пятками по плечу атамана Гира. Ушастый, одной рукой продолжая натягивать петлю на его шее, локтем другой ударил по прутьям и сместил их, расширив отверстие в том месте, где веревки уже были перерезаны. Он просунул в это отверстие голову, начал извиваться, плечами расширяя его и постепенно выползая наружу. Голова и шея живца оказались перед его лицом, Заан ощутил смрадный запах, дернулся, наваливаясь на старика и переползая через него. Он смотрел на атамана, который, не открывая глаз, поднял руку и стал остервенело чесать безволосую грудь. Тело под Зааном было холодным и скользким. Дзен лежал на королеве пиявок, и хоботок, края которого были вывернуты, обнажая розовую воронку, подрагивающую, спазматично сокращавшуюся, уже почти прикасался к его животу. Он яростно натянул петлю, захлестывающую черное тело. Хоботок выгнулся, ударяя его по животу, — и превратился в немощный кулак, покрытый сухой старческой кожей. Живец широко раскрывал рот. Ушастый сел на его спине, одну руку отведя назад, а вторую протягивая к соническому ножу, лежавшему под боком атамана. Возглас донесся откуда-то слева. Заан мельком глянул туда и увидел, что к телеге бежит рег, один из троих часовых, стерегущих табор. Выпустив веревку, он перевернулся на четвереньки. Атаман Гира проснулся и схватил нож. Лезвие ударило Заана в плечо, но Гира не успел включить сонический привод, и оно лишь прорезало кожу. Заан с такой силой оттолкнул атамана, что тот кубарем покатился с повозки и упал на землю, под ноги часовому, раскручивающему пращу. Ушастый пригнулся, и камень просвистел над его головой. Архуда, бормоча что-то бессвязное, набросился сзади. Дзен стряхнул его, потом развернулся, схватил, поднялся во весь рост, держа легкое тело на вытянутых руках, и швырнул в регов, вспрыгивающих на телегу. Он упал на колени, лихорадочно вытаскивая из рюкзака плазменный генератор, и на несколько мгновений прибор захватил все его внимание. Когда он поднял голову, кочевники исчезли, кроме живца Архуды. Теперь вместо них к повозке, извиваясь и приподнимая над мхом безглазые головы, со всех сторон ползли черные пиявки. Генератор защитной плазмы разрядился, дзен выключил его. Исчез густой полог, со всех сторон накрывавший тело Заана, стихло гудение, и он, скинув с плеча лямку рюкзака, огляделся. Место, где остановился табор, осталось далеко позади. Топей видно не было, лишь покрытая мхом земля и редкие заросли. Ушастый присел на корточки рядом с живцом, который все это время тащился за ним, не переставая причитать и плакать. Заан окинул взглядом свои руки, покрытые коркой грязи и спекшейся крови. Омерзение и ужас, вызванные тем, что он сделал, поднимались в нем по мере того, как организм адаптировался к галлюциногенному газу и видения покидали сознание дзеитанца. — Я не хотел, — произнес он, обращаясь к Архуде. Тот лежал рядом и с суеверным страхом смотрел на руки Заана. — Не хотел такого. Глаза старика были абсолютно безумными. Он прошептал с благоговением: — Ты убил их вал, Каанца. Весь табор Гира мертв. — Мне казалось — что это пиявки! — заорал на него Ушастый, пытаясь вытереть руки о мох. — Вы сами виноваты, надо было хотя бы оставить мои носовые фильтры! Я не отдавал себе отчета в том, что делаю! — Он замахал руками перед носом старика, пытаясь подавить воспоминания, но зная, что теперь они никогда не оставят его, — как он, не способный понять, кого именно убивает, прыгал между черными телами и кромсал их включенным соником, как разлетались во все стороны ошметки плоти. Хорошо, что он успел покинуть табор до того, как галлюцинация прекратилась. Если бы его глаза увидели эту картину прежде, чем спасительная пелена видения спала с них… Он сгреб старика за плечи, рывком притянул к себе и тихо сказал: — Мы должны вернуться и помочь тем, кто остался жив. Может быть, я смогу починить паука. Это предложение вызвано у Архуды такой ужас, что старик захныкал, пытаясь отстраниться: — Я не вернусь туда, Каанца! У тебя опять было такое лицо, словно ты умер. Поэтому ты не видел, что происходило… но ты зарезал всех! Там некого спасать, я не вернусь, лучше зарежь и меня! — Он вдруг скользнул вниз, обхватил ноги дзена и завопил: — Теперь я понял! Ты — Высший, присланный сюда из-за неба! Ты убил табор, но ты спасешь всех остальных! Я помогу тебе. Ты… Оттолкнув его, Заан встал. Возможности изменить произошедшее не было, ему предстояло смириться с воспоминаниями… Самое плохое, что дзен даже не помнил подлинную картину: лишь то, как резал пиявок. Интересно, смог бы психокорректор его универсала справиться с подобным — не с конкретным воспоминанием, которое следовало подавить, а с галлюцинацией, камуфлировавшей это воспоминание? — Выкопай яму… — приказал он старику и раскрыл рюкзак. Ни медикаментов, ни лопаты, ни запаса пищи, ни компаса — ничего не осталось. Только разрядившийся генератор плазмы да сонический нож. У Заана не было даже одежды, хотя он обнаружил, что кочевники не заметили миниатюрного бинокля, спрятанного в боковом кармане рюкзака. Ушастый располосовал рюкзак на несколько широких лоскутьев и сделал из них подобие шорт. Боли он пока не ощущал, лекарства все еще действовали, по телу разливалась легкость — Заану казалось, что он сейчас способен обойти пешком всю планету. Ушастый знал, что спустя несколько часов это пройдет, и торопился, максимально используя время, оставшееся до окончания действия лекарств. Он бросил генератор в выкопанную Архудой неглубокую яму, вдвоем они засыпали ее землей. — Забудь это место, — сказал он старику. — Ты знаешь, в какую сторону идти, чтобы добраться до мачты? — Небесный шест, — поправил Архуда. — Мы называем это «небесный шест». Да, я знаю. Туда… — Тонкая рука обратилась в направлении, которое, на взгляд Заана, ничем не отличалось от всех других. — Тогда пошли, — решил Заан. — Проведешь меня, живец, и я помогу тебе выбраться с планеты. Среди пологих возвышенностей и болотистых низин они увидели мачту радиорелейной связи. От длинного тонкого шеста тянулся металлический трос, верхняя его часть терялась в облаках. На невидимом конце троса был зафиксирован радиомаяк, конструкцией напоминавший обычный атмосферный буй, но с мощным передатчиком и сферической антенной. Он плавал в верхних слоях атмосферы Регостана, а внизу, возле мачты, из земли торчала подставка с консолью. Сооружение окружал невысокий земляной вал, виднелись выходные каналы излучателей, над которыми поднималось вторичное свечение репрессивного поля, защищавшего мачту. Поле можно было убрать при помощи обычного звукового пароля, который следовало произнести в непосредственной близости от одного из излучателей. Как и любой из его фаланги, Заан помнил этот пароль. Но отключить репрессивное поле сейчас он не мог. Вокруг мачты стояло несколько десятков повозок. К тому времени дождь накрыл окрестности теплой пеленой — низкорослые кочевники медленно двигались в ней, некоторые сидели на корточках возле повозок. — Арка Вега… — прошептал Архуда, лежащий на земле рядом с Ушастым. — Мой родной табор. Что они делают так далеко от топей? — Большой табор? — уточнил Заан. — Они что, все здесь? Старик покачал головой: — Не все, нет. Но их много. Они снялись со своего постоянного места, при моей жизни этого не случалось ни разу. Но почему? — А ты пойди и проверь, — предложил дзен. — Сможешь подобраться к табору незамеченным? Сейчас там вряд ли кто-нибудь помнит твое лицо. — Я смогу, — подтвердил старик, приподнимаясь на коленях и неуверенно поглядывая на Заана. — Хочешь еще раз услышать это? Ладно. Я помогу тебе покинуть планету. В космосе есть специальные места для стариков вроде тебя. Там бесплатно кормят и поят, там ты сможешь жить без забот до самой смерти. А если нет… — Ушастый показал Архуде свою руку, с которой он так и не смог полностью стереть кровь. — С тобой произойдет то же самое, что и с табором Гира. — Ты жесток, — сказал старик. — Но так и должно быть. Мир жесток, и ты, спаситель этого мира, тоже должен быть жесток. Я помогу тебе… — Он пополз вперед. Ушастый подождал, когда Архуда скроется среди зарослей, затем достал бинокль. Он устроился за кустом колючек, навел бинокль на табор и увидел стоящую в центре табора повозку, окруженную шестью вооруженными кочевниками. В повозке восседал очень жирный рег, рядом полулежал другой, более худой, но тоже куда крупнее остальных кочевников. Судя по артикуляции, они о чем-то спорили, жирный размахивал руками и один раз, вскочив, ударил второго по щеке. Ушастый долго лежал, наблюдая в бинокль за жизнью табора и пытаясь высмотреть Архуду, хотя и понимал, что это вряд ли возможно. Затем движение на краю того пространства, которое охватывали окуляры бинокля, привлекло внимание дзена. Заан увидел, что от серого горизонта сквозь мутную дождевую пелену что-то движется в сторону мачты. Кажется, пока что никто в таборе этого не заметил. Рядом зашелестело, Заан, отбросив бинокль, схватил соник и занес его над показавшейся из куста головой, но тут же опустил. — Что там? — спросил он. Архуда присел на корточки, разглядывая бинокль. — Они чего-то ждут. Кто-то должен появиться с… — К табору действительно кто-то приближается, — подтвердил Заан. — Просто они пока еще не заметили. — …с неба, — заключил старик. — Я слышал, они говорили, что кто-то должен опуститься с неба. А кого увидел ты? Ушастый решил — незачем что-то скрывать от своего единственного союзника на планете. Он показал старику, как пользоваться биноклем, и направление, в котором следовало смотреть. — Баг — Объясни! — приказал он, не давая Архуде подняться. — Табор багочи, старых врагов Арка Вега… — Старик дергался, пытаясь встать. — Они воюют давным-давно, еще с того времени, когда делили топи. Они… Продолжая удерживать Архуду, Ушастый поднес к глазам бинокль. Кажется, в таборе Вега тоже увидели багочи. Кочевники забегали, стали разворачивать повозки, выстраивая круг. Жирный рег что-то кричал, хотя сюда не доносилось ни звука. — Посмотри!.. — Заан приподнял Архуду и приставил к его глазам бинокль. — Они собираются драться, да? Старик молча закивал и вдруг дернул головой, уловив то, чего пока еще не обнаружил дзен. Он отпихнул от своего лица руку с биноклем и глянул вверх. Заан тоже посмотрел туда. В сплошном облачном слое что-то мелькнуло. Возникла темная тень, казалось, что вокруг нее облака волнуются, хаотично двигаясь по спирали, словно вдоль образовавшейся в небе воронки. На мгновение дзену показалось, что вновь начались галлюцинации, но потом он отмел эту мысль — сам факт, что он помнил про возможность бреда, свидетельствовал о реальности происходящего. Небольшой объект продолжал опускаться и теперь уже полностью вынырнул из облаков. Старик что-то тихо бормотал, тряся головой и всхлипывая. Дзен вновь взглянул в бинокль — кочевники табора багочи побросали свои повозки и толпой бежали к Арка Веге. С той стороны, где находились Заан и Архуда, теперь никого не осталось, все защитники рассредоточились на противоположном конце табора между поставленными полукругом повозками. Раньше старик смог пробраться в табор лишь потому, что физически не отличался от кочевников, но теперь и у дзена появился такой же шанс. — Высшие! — бормотал старик. — Это снова высшие! Для чего они прилетели сюда, Каанца? Объект опускался, теперь его очертания четко выделялись на фоне облаков. Ушастый прошептал, разглядывая знакомые абрисы, готовясь сорваться с места и побежать вперед, под прикрытие ближайшей повозки: — Высшие? Нет, Архуда, это не халгане. Зачем-то сюда пожаловали адепты света. * * * Сырая земля была податливой, после каждого шага в остававшемся позади глубоком следе скапливалась вода. Бет-Зана придержал реншу за плечо и протиснулся мимо нее, чтобы идти впереди. Половинка не сопротивлялась и больше не спорила, наконец-то полностью подчинившись ему. — Никто из вас никогда об этом не слышал? — спросил пиччули. Глата молча покачала головой, завороженно разглядывая мох. Пиччули тянул ее дальше. Ему пришлось опуститься на четвереньки — по мере того, как наклон увеличивался, ход становился все — Мастер иногда уезжал на гору, — прошептала сзади Глата. — И его повозка все еще оставалась на вершине, а сам он вдруг появлялся внизу. Старшие, которым уже почти двадцать два цикла и которые вскоре должны отправиться в золотые поля, говорят, что он может делать так потому, что вез-де-сущ… — последнюю словоформу она произнесла по слогам, явно не слишком хорошо понимая ее смысл. — Может исчезнуть в одном месте, а появиться в другом. Поэтому избранные не должны делать ничего такого, что не нравится высшим и Мастеру. Ведь он способен видеть все. Наклон пола теперь стал таким же, как и наклон горы над ними. Появились вырытые в земле ступени, каждая была укреплена положенной горизонтально трухлявой доской. — Неправда, — сказал пиччули. Просто он знает об этом ходе и иногда пользуется им. Не услышав ответа, он глянул на реншу. Лицо Глаты выражало обиду, возмущение и разочарование, словно она одновременно и была оскорблена его словами, и при этом в глубине души верила им. — Если я прав, — продолжал пиччули, — то мы должны выйти на вершину горы, к дому, где живет ваш Мастер. Тогда мы спросим, почему он вас обманывал… — безжалостно закончил Бет-Зана и вновь оглянулся, проверяя ее реакцию. Ему хотелось, чтобы у доминанты не было никого, кроме него, кому бы она безоговорочно верила. Вера в других могла стать причиной поступков, которые пиччули не смог бы предвидеть и предотвратить, — поступков, которые в конечном счете могли привести к ее смерти. Глата, прикусив губу, смотрела на Бет-Зана. Ее нога соскользнула по осклизлому дереву ступени. Взмахнув руками, она чуть не упала, но пиччули в последний момент схватил половинку за плечи и, придерживая, повел дальше. Ход стал почти вертикальным. Деревянные ребра, скрепленные планками-поперечинами, виднелись теперь через короткие промежутки. Пару раз Бет-Зана ощущал, как под ногой проседает трухлявая доска, а однажды целый участок съехал вниз вместе с тремя ступенями. Пиччули удержался сам и удержал реншу, лишь вцепившись сильными пальцами в одно из ребер. Он продолжал подниматься, волоча за собой молчавшую Глату, и вскоре увидел свет, более интенсивный, чем то зеленоватое мерцание, которое озаряло коридор на протяжении всего пути. Пиччули подтянулся, вылез на горизонтальную поверхность и вытянул за собой реншу. Он встал, полупригнувшись и вытянув руки, готовый отразить неожиданное нападение. Они попали в узкую пещеру с земляными стенами и наклонным потолком. Там, где этот потолок был ниже, виднелось отверстие, сквозь которое проникал размытый серый свет. С другой стороны в стене имелась дверь — очень широкая, металлическая, закрытая двумя засовами. Под дверью кто-то сидел. Пиччули засопел. К поверхности наполненной черной грязью ямы всплыл очередной пузырь-воспоминание, возникли словоформы, которые пахли болью и быстрой смертью. У того, кто сидел под дверью, не было головы — лишь что-то напоминающее круглые глаза виднелось посередине черного тела, а еще четыре одинаковых двухсуставчатых лапы. На нижней паре он сидел, а верхняя, выгнутая кверху, покоилась на покатых плечах. Вокруг двери плоскими камешками был выложен полукруг такого диаметра, что дверь и дрон находились точно в его центре. Глаза сторожа, накрытые полупрозрачными мембранами, встретили их абсолютно бесстрастным немигающим взглядом. Между ними в гладкой, напоминающей резину или каучук поверхности, виднелись узкие прорези ноздрей, торчали короткие щеточки ресничек-рецепторов. — Что это? — прошептала Глата. Ни жизненный опыт, ни религия Мастера не подготовили ее к встрече с подобным существом. — Я не уверен, — сказал Бет-Зана, делая шаг вперед. — По-моему, он называется дроном. — Он живой? — Не знаю. Может — живой, а может — нет. Это сторож. Сейчас, подожди… — Он сделал еще один шаг, и теперь его ступня опустилась на полукруг плоских камней. Он словно преодолел незримую границу, за которой начиналась запретная территория. Полупрозрачные мембраны поднялись, рецепторы вокруг ноздрей еле уловимо колыхнулись, реагируя на новый запах и переправляя сигнал дальше, в спящий мозг. Под ноздрями открылась узкая щель. Дрон приподнялся, и стало видно, что нижние лапы раза в два длиннее тела. Верхние конечности вытянулись вперед, пальцы, больше напоминавшие щупальца, венчали стальные когти-бритвы. Из щели под его ноздрями выдвинулось тонкое жало, на самом кончике которого дрожала прозрачная капля. Нижняя лапа, согнувшись одновременно в двух суставах, приподнялась и шагнула вперед, но тут Бет-Зана отпрыгнул обратно к ренте, сжавшейся под стеной. Казалось, что, как только посторонний объект покинул границы пространства, очерченного сигнальной линией, полусознание дрона прекратило генерировать агрессию и стало успокаиваться, засыпая. Верхние лапы опустились на плечи, пальцы-щупальца сжались, бритвы когтей втянулись в каучуковые подушечки. Нижние лапы сложились так, что черное тело вновь опустилось на земляной пол, мембраны накрыли глаза. Пиччули обхватил Глату одной рукой, второй схватился за края отверстия в потолке и подтянулся. Они оказались на вершине горы, той самой, куда их мог привести монорельс — его станция виднелась неподалеку. На краю вершины, плоской, напоминающей блюдце, имелась узкая возвышенность. Выход из пещеры, которым они воспользовались, прятался среди валунов и густых зарослей колючек в ее верхней части. В центре вершины пиччули разглядел обширное углубление. Там стоял двухэтажный домик, защищенный от затопления траншеями и трубами дренажной системы. Отсюда было видно, что дом круглый, а посередине его расположен внутренний двор. Бет-Зана с сомнением глянул на Глату. С его точки зрения лучше было бы оставить ее здесь, среди зарослей и валунов, но он боялся, что рента, не дождавшись его возвращения, вновь куда-нибудь уйдет. Некоторое время он стоял, размышляя, потом сказал, намеренно создавая у половинки иллюзию выбора: — Ты можешь побыть здесь. А можешь пойти со мной. Что ты хочешь? — Идти с тобой, — тут же ответила она, не желая оставаться так близко от пещеры и страшного полуживого существа в ней. — Кто это был там, внизу? — Сторож. — Пиччули вновь повернулся к двухэтажному домику. — Но что он охранял? — Дверь. Ты же видела дверь? Как ты думаешь, что за ней? Пошли… Она не ответила, пробираясь следом за ним между валунами. Пиччули достиг открытого пространства. Слева виднелась станция, и он вдруг понял, что вагон монорельса уже стоит здесь, наверху. В тот же момент донеслось шипение, вагон дрогнул и покатил вниз, исчезнув из вида за краем склона. Кто-то дистанционно включил его, то ли снизу, то ли из дома… Бет-Зана побежал, низко пригибаясь, положив руку на спину Глаты, заставляя и её пригнуться. Под ногами хлюпала вода. Она текла со всех сторон к центру низины и образовывала небольшое озеро вокруг двухэтажного дома. Воздух здесь был чуть свежее и не такой теплый, как внизу. Обежав дом, они увидели вход — крылечко с узорчатыми перилами, короткая лесенка и две деревянные скамейки, узкая дверь, которая внезапно открылась, выпуская наружу кочевника с арбалетом. Бет-Зана повалился в ручей, увлекая за собой Глату. Это был рег, которому пиччули сломал ключицу в начале драки на нижней платформе монорельса. Одна его рука висела вдоль тела, и было заметно, что, покачиваясь при каждом движении, она доставляет пирату мучительную боль. Рег сел на скамейку и положил арбалет себе на колени, внимательно оглядываясь. Вокруг весело булькала вода, впадающая по узкому дренажному руслу в окружавшее дом озерцо. Его можно было пересечь по многочисленным деревянным настилам и мосткам. Со стороны склона доносился мерный гул, там вода по какому-то желобу или трубе устремлялась с горы вниз. Пиччучи, потянув реншу, пополз вдоль ручья, наполовину погрузившись в теплую воду. Одежда Бет-Зана потяжелела от влаги, ему казалось, что даже горб его насквозь пропитался водой. Сквозь шелест дождя из дома доносились невнятные возгласы. — Это Мастер! — ахнула Глата. Бет-Зана, рывком притянув ее к себе, прижал голову к своей груди и зажал рот широкой ладонью. Они почти достигли узкого настила, лежащего поперек ручья, который в этом месте становился глубже и шире. Пиччули услышал шаги и, оттолкнувшись от мягкого дна, быстро преодолел расстояние, отделявшее их от настила. Краем глаза он заметил фигуру пирата. Сойдя с крыльца, рег неторопливо приближался к ним. Бет-Зана перевернулся, заставил сделать то же самое ренту, отвел руку за спину, вцепившись в торчащий из дна корень, наклонился к ее уху и прошептал: — Вдохни поглубже. Пиччули увидел, как ее грудь под мокрым балахоном приподнялась, и притянул половинку и себя ко дну. Он не закрыл глаз. Сквозь воду, несшую песчинки, стебли травы и корешки, Бет-Зана видел размытую темную полосу настила, более светлое небо и концентрические разводы, беспрерывно разбегавшиеся по поверхности от падающих капель. Настил оказался над ними. Бет-Зана затаился, чувствуя, что поток пытается увлечь их обоих дальше и корень медленно вытягивается. В темной полосе настила виднелись светлые щели между досками. Глата в его объятиях вдруг затрепетала, выгнулась и слабо ударила рукой по его груди. Бет-Зана увидел совсем рядом ее расширенные глаза, лицо, очертания которого были искажены жидкой призмой воды. Он отчетливо осознал ужас половинки, мучительное ощущение пустоты в легких, судорожные попытки вздохнуть, широко раскрыть рот и впустить в себя воздух — или воду. Он отвел взгляд, потому что двойное эго делало мучения доминанты и его мучениями, и вновь посмотрел вверх. Пиччули показалось, что он видит фигуру, нагнувшуюся над краем настила. Тело ренши судорожно дернулось — она могла задохнуться, — и тут корень вырвался из дна. Их обоих поток увлек дальше, в ту же секунду между ног пиччули в дно вонзилась прилетевшая сверху стрела. Он вынырнул на поверхность позади настила, лицом вверх, ожидая, что через несколько мгновений, необходимых для того, чтобы перезарядить арбалет, вторая стрела вонзится ему между глаз. Пират стоял спиной к ним, перегнувшись через противоположный край настила, все еще глядя в воду, Рег не заметил их на фоне темного дна, просто разглядел какое-то движение и выстрелил наобум, не ожидая никакого результата. Поток продолжал тянуть их, и Бет-Зана наконец позволил голове ренши подняться над поверхностью. Она судорожно, со всхлипом вздохнула, вновь забилась в его руках, пуская пузыри. Звуки, сопровождавшие барахтанье, слились с хлюпаньем воды и шелестом дождя, так что пират, от которого они отплывали все дальше, не заметил их. Теперь они попали в озеро. Здесь было глубже, но Бет-Зана вытянул ноги и смог достать до дна. — Держись за мою шею, — тихо приказал он и повернулся к ренше спиной. Глата ухватилась за него, он медленно пошел вокруг дома, разгребая воду руками. — Ты хотел утопить меня, — произнесла Глата над его ухом. Голос был жалким и испуганным, словно она сама не верила в то, что говорила. — Нет, — возразил Бет-Зана, медленно подходя к стене дома, возвышавшейся из воды. — Я не могу убить тебя. — Но я почти захлебнулась! — Я бы откачал тебя. Нам надо было спрятаться. Я могу причинить тебе небольшой вред или испугать — но только для твоей пользы. Руки, обхватывающие его шею, сжались сильнее, и Глата со слабым, впервые в жизни проснувшимся возмущением сказала: — Откуда ты знаешь, что нужно мне, а что нет? — Знаю, — ответил он, поворачивая за угол дома. — Потому что я — это почти то же, что и ты. Здесь глубина увеличилась. Мягкое дно исчезло из-под ног, и он вплавь преодолел короткое расстояние до стены, где виднелось окно с распахнутыми створками. Пиччули приказал: — Держись крепче… — и выдохнул, освобождая легкие от воздуха. Его тело начало опускаться, он согнул ноги и, коснувшись дна, резко выпрямил их. Они взлетели над поверхностью. Бет-Зана вцепился в раму окна, рывком подтянулся и, перевалившись через подоконник, вместе с Глатой упал по другую его сторону. Половинка осталась лежать на деревянном полу, а он тут же вскочил, разглядывая помещение. Комната с деревянной мебелью и полураскрытой дверью. Мебель состояла из узкой кровати, стола и двух стульев — все эти словоформы: «кровать», «стол», «стул» — услужливо всплывали в его мозгу после того, как взгляд пиччули падал на соответствующий предмет. Стены, пол и потолок состояли из узких, хорошо пригнанных гладких досок. Позади двери виднелся коридор, оттуда доносились неразборчивые голоса. Пиччули посмотрел вниз, на реншу, лежавшую у его ног. Балахон ее, насквозь мокрый, прилип, повторяя очертания худого тела, и внезапно пиччули испытал приступ похоти. Бет-Зана решил: нет, еще рано, сейчас она не захочет этого. Он отвел взгляд, не глядя протянул ей руку и помог встать. — Молчи и иди за мной, — приказал он более грубым, чем хотел, тоном. Пиччули вышел из комнаты, преодолел коридор и, оказавшись возле второй двери, отшатнулся, сжимая реншу в объятиях и вновь зажимая ей рот, чтобы она случайно не вскрикнула. Посреди открывшегося помещения на стуле сидел человек в халате с порванным воротом. «Халганин!» — забилось в мозгу пиччули. На лице нет светоотталкивающего лака, а на запястье — фатального браслета, значит… Низший… Особая прическа, выстриженный круг на голове… Низший из домена Донца… Враг. Враг! ВРАГ!!! Пиччули, все еще сжимая Глату, словно со стороны взглянул на свою реакцию. Где-то в предыдущей жизни — Его пальцы непроизвольно сжались на губах ренши, когда он понял: халгане убили его предыдущую доминанту! Теперь он не мог вспомнить ни имен, ни событий, но был уверен, что прав. Для любого приживалы не суметь защитить доминанту означало мощнейшее психологическое потрясение, шок, равнозначный смерти ребенка, произошедшей на глазах у родителя. Последние часы он жил для того, чтобы защищать реншу. Теперь появилась новая, вторая по значимости цель. Уничтожать халган. Всех, кто попадется на его пути. Потрясение прошло, и теперь он внимательнее оглядел помещение. В углу под стеной сидели креншиккн, мужчина и двое детей, которые поднимались на монорельсе вместе с Глатой. Перед стулом стоял жирный пират, один глаз его скрывал широкий, набухший от крови лоскут материи, рядом толкались еще трое регов, все со взведенными арбалетами. Тот, что сидел на стуле, был стар и испуган, но, несмотря на страх, наполнявший его глаза, он говорил с брезгливостью и вызовом в голосе: — Вы понимаете, что творите? Обычная смерть будет для вас счастливым концом. Властные срежут с вас кожу, посыплют солью и накачают лекарствами, чтобы вы продолжали жить. Вы умрете в мучениях, но умирать будете очень долго. Стоявший слева от атамана пират ударил Мастера прикладом арбалета в высокий морщинистый лоб. Голова халганипа откинулась, креншикки у стены испуганно загалдели, но третий пират обернулся к ним и погрозил кулаком. Девочка-ренша вскочила и с криком «Мастер!» бросилась к старику. Пират, подождав, когда она поравняется с ним, широко размахнувшись, подцепил ее кулаком в живот. Она без вскрика отлетела к стене, упала под ней и осталась лежать, не шевелясь. Глата забилась в руках пиччули, он крепче сжал ее, не давая высвободиться. — Посмотри на меня! — приказал жирный, наклоняясь к старику. Лицо пирата напоминало кожаный шар с обвисшей оболочкой, по которой размазаны серые и розовые пятна, деформированные редкой генетической болезнью щеки и подбородок, губы, уползшие куда-то на скулы, скошенный лоб, заплывший жиром глаз и скрытая повязкой рана на месте второго. — Взгляни на меня, — повторил он раздельно. — Я и так почти мертв. Что еще более страшного можешь предложить мне ты? Где передатчик? Жрец покачал головой. — Как тебя зовут, старик? — Ты знаешь. Мастер Гора. — Нет, как твое настоящее имя? Ладно, ты потом все рано скажешь мне. Так вот, Гора, для чего ты находишься здесь? Чтобы не давать этим дохлякам сбиться с праведного пути? Чтобы они послушно добывали клубни в парниковом раю, пока остальная планета загнивает? Видишь, я кое-что знаю, мне ведь довелось пообщаться кое с кем из тех, кто вверху… Дохляки очень важны для вас, Гора? Только такие, как они, добренькие и правильные, могут добывать кренч? А что ты скажешь на это? — Жирный отвел за спину руку с арбалетом и, не оглядываясь, выстрелил. Стрела вонзилась в плечо мальчика-креншикка. Ребенок сначала заскулил от боли, но глаза его быстро закатились, и голова опрокинулась на грудь. Он не упал, а остался сидеть лишь потому, что стрела пригвоздила его к стене. Взрослый креншикк растерянно схватил его за плечи, но, встретив взгляд атамана, покорно отодвинулся в сторону. — Ох ты, смотри, куда я попал! — воскликнул жирный. — Был бы тут Берами, он бы уже катался по полу от смеха. Кстати, пора им уже и появиться… В следующий раз выстрел будет более точным! Ну. Гора, теперь ты понимаешь, что к чему? Говори, где передатчик? Найти его нетрудно и без тебя, но ты должен передать мое сообщение. Бет-Зана, не слушая больше, отпрянул в глубь коридора, остановился возле лестницы, которая вела на второй этаж, наклонился к уху плачущей ренши и спросил: — Они заставят его признаться. Ты знаешь, где передатчик? Он продолжал сжимать ее рот, и половинка лишь отрицательно покачала головой. Тогда пиччули сформулировал вопрос иначе: — Где Мастер разговаривает с высшими? Где-то должна быть комната, специальное помещение с… — Он пошевелил губами, и нужная словоформа послушно всплыла в голове: — С алтарем… Ее наполненные слезами глаза обратились вверх, к потолку. — Там… — Только молчи, ладно? — попросил Бет-Зана, увлекая ее за собой к лестнице. Тот момент, когда они достигли первой ступени, совпал со скрипом деревянного пола и новыми голосами, раздавшимися в доме. Через входную дверь прошли Берами и еще четверо пиратов. — Сэл, никто не появился! — жизнерадостно заорал помощник. — Никто с этой горы так и не слез! Может, вам все привиделось? Атаман обеими руками сжал горло Мастера Горы и, наклонившись, хрипло зашептал ему в лицо: — Что за волосатый зверь бродит по Парнику? Он напал на нас, когда мы поднимались сюда. Кто это? Говори! Видя, что жрец молчит, лишь слабо ворочая головой, рег подскочил к стене и направил в лоб так и не пришедшего в себя мальчика-креншикка арбалет. — Говори! — крикнул он жрецу. — Эта тварь прокусила мне глаз! — Здесь нет никого, кроме меня, избранных и вот теперь — вас, — произнес халганин, отирая выступивший на лбу пот. — Я клянусь, что никогда не видел никакой волосатой твари! Не убивайте их, это самое ценное, что есть здесь! — Сэл, помнишь, когда мы упали, Стена исчезла, — вмешался Берами. — Сейчас-то она опять есть, но тогда кто-то мог залезть сюда… — Он заулыбался, радуясь пришедшей в голову идее. Атаман, отвернувшись от креншикков, процедил: — Ты всегда был глупцом. Не понимаю, почему я до сих пор не скормил тебя червям? Мы все жили снаружи, кто-нибудь когда-нибудь видел там подобных тварей? Все же его арбалет опустился, и Сэл вновь подступил к Мастеру Горе: — Среди дохляков есть одна девчонка-уродина. Не такая, как остальные. Кто она? Мастер, с ненавистью и бессилием глядя на него, сказал: — Наверное, ты имеешь в виду Глату? Она обычная ренша. — Обычная? Врешь, она не похожа на остальных. Мы ее тоже везли сюда, но тот зверь схватил и уволок ее. Где они могут спрятаться в Парнике? — Здесь негде спрятаться, возразил старик. Разве что они ушли в горы. — Нет. Они так и не спустились со склона. Поговорим об этом позже. Сейчас мы убьем этих троих. Потом кто-нибудь спустится и поднимет сюда ещё пятерых дохляков. Я прикажу, чтобы отобрали мужчин. Мы по очереди убьем их, а в следующую группу попадут уже брюхатые женщины. К вечеру от твоей паствы никого не останется, Мастер Гора. Ну, что скажешь на это? Пиччули, выбравшись на второй этаж, понял, что спрятаться здесь негде. Весь этаж занимало одно большое помещение со скошенным потолком, где виднелось треугольное окошко, ведущее на крышу. Посреди помещения располагался передатчик, такой, который не выпускал в атмосферу обычные радиоволны, а действовал непосредственно через соты транссвязи. Обычный гуманоид Оси, даже тот, что часто имел дело с транспередатчиками, не сразу опознал бы искомое в предмете, находившемся посреди комнаты. Металл и пластик были почти скрыты камнем и деревом, чтобы у малоразвитых созданий вроде креншикков создавать впечатление сверхъестественности, божественного предназначения. Над лежащим на полу диском гравикомгтенсатора парил ребристый шар транссоты, сверхточная настройка которой могла сбиться от малейшего прикосновения или дуновения ветра. Ее окружал почти невидимый кокон тонкого поля, не дающего проникнуть внутрь ничему, кроме инфракрасного излучения. Рядом на подставке стояла консоль, имевшая соответствующий излучатель, а в шаре находился инфракрасный порт-приемиик. Пол вокруг компенсаторного диска был выложен тремя рядами плоских камней с разноцветными, складывавшимися в аляповатый узор поверхностями. По бокам шара транссоты возвышались три наклонные деревянные штанги, они соединялись верхними концами, образуя как бы трехгранную пирамиду. Между ребрами ее были натянуты разноцветные шнурки, на них висели флажки, обрывки материи, ссохшиеся клубни, корешки и связки стеблей. Выскользнув из объятий пиччули, ренша опустилась на колени и склонила голову. Бет-Зана с удивлением глянул на нее, услышал голоса с лестницы и, преодолевая сопротивление, заставил реншу подняться. Других выходов, кроме окна в потолке, не было, и Бет-Зана потянул Глату за собой. Он успел улечься на гладкой наклонной крыше и уложить рядом реншу, когда в помещении появились Сэл, Бе-рами и третий пират, подталкивающий в спину Мастера. — Ты всегда связывался только с халганами? — спрашивал атаман. — Сейчас запустишь сообщение на орбиту так, чтобы его смогли услышать все. Включи что-нибудь такое, что смогло бы запомнить и повторить мой голос. Старик, перешагнув через ряды плоских камней, молча склонился над консолью. Сэл встал рядом с ним, не опуская арбалета и наблюдая за действиями Мастера, но, судя по всему, не способный разобраться в них. Раздалось приглушенное шипение, сверху пиччули увидел, как по консоли пробежали огоньки. Мастер сказал: — Теперь ты можешь выдвинуть свои требования. Я отошлю запись, и ее услышат на орбите через считанные секунды. Сэл, опустив арбалет, оглянулся на пиратов, которые смотрели на него, затаив дыхание. — «Выдвинуть свои требования»! — со вкусом повторил атаман. — Не думал, что настанет момент, когда я смогу что-то требовать от высших. Записывай… — Он сделал паузу, а затем другим, более низким и угрожающим голосом, произнес: — Говорит Сэл Арка Вега, атаман пиратов, которые хотели ограбить ваш челнок. Всем на орбите Регостана, кто слышит меня. Мы проникли в Парник и захватили его. Это сообщение отправлено к вам с передатчика Мастера Горы. Вы измеряете время в часах? Через десять часов на площади перед общежитием креншикков должна опуститься акула. В ней будет пилот, который сможет доставить нас в то место, которое мы ему назовем. На борту должен быть сейф с одним миллиардом экю. Или мы начнем убивать креншикков. Теперь слушайте внимательно. Мы ни о чем не собираемся договариваться. Никакие переговоры проводиться не будут. Никакого смягчения требований. Изменение сроков невозможно. Если через десять часов я не увижу здесь акулу с пилотом, сейфом и миллиардом, Мастер Гора выйдет на связь и расскажет вам, как выглядят первые пять голов, торчащие на кольях перед его домом. |
||
|