"Карта мира" - читать интересную книгу автора (Носырев Илья)

ГЛАВА 12 Спасение детей

Отношение к маркизу было главной темой их разговоров. Ни для кого, разумеется, не было секретом, что сэр Альфонс — негодяй и чародей. Однако пока он вел себя как идеальный дворянин, неразумно было бы вступать с ним в конфликт. Иегуда и Рональд только хихикали и пересказывали друг другу различные вымышленные истории с участием маркиза. Фон Бракксгаузентрупп сделался главным героем их шуток и побасенок. Возможно, это было разумно — смеяться над тем, что других пугало. Но в этом смехе чувствовалась неуверенность: слишком много дикого и страшного рассказывали об их радушном хозяине, и слишком много причин можно было найти, чтобы этим рассказам верить.

Утром Рональд обнаружил в собственном кармане записку.

«Будьте осторожны сегодня вечером, два часа спустя после заката ваша жизнь окажется в опасности. Я в любом случае не дам вам погибнуть, но вот так невпопад появляться мне не хотелось бы.

Тайный доброжелатель».

Это уж ни в какие ворота не лезет, подумал Рональд. Кто-то забрался в его комнату, пока он спал — и зачем? Ради глупой мистификации… Это было похоже на маркиза — но был еще один нерешенный вопрос, полунамек: таинственный голос спас его от гранаты в замке Скайра. В духов граф не верил, но вынужден был допустить мысль, что у него появился некий загадочный ангел-хранитель.

Впрочем, утро было слишком прекрасным, чтобы уделять внимание такой чепухе. Он умылся во дворе, оседлал Гантенбайна и поскакал по окрестностям, давая волю и бегу коня, и собственной радости.

Чудесная девичья фигурка, одна-одинешенька среди зеленого луга, казалась васильком, нежно трепещущим на ветру.

— Роксана! — воскликнул Рональд, спрыгивая с коня.

— Да, это мы, — девушка откинула в сторону руку и отвесила ему театральный поклон.

— А я не знал, что вы, оказывается, изобретательница, — улыбнулся Рональд. — Вчера я видел ваш танк, в сущности, не только видел, но и…

— Но и разломали его в щепы? — укоризненно покачала головой Роксана, затем рассмеялась, — Не терзайте себя, я совсем на вас не сержусь… Вы спасли нас и благочестивых монахов (хотя я краем уха слышала, что они еретики). Жалко, папенька уехали так неожиданно и не присутствовали при эпохальной битве. Впрочем, и всегда было неожиданно: депеша из Рима — потом пять лет на какой-нибудь войне, возвращается, а я уже не ребенок, а взрослая девица. Встречает меня у колодца и говорит: «Вы, должно быть, новая няня моей Роксаны? Как вы милы!»

Рональд заставил себя улыбнуться. Впрочем, жизнь продолжалась — пусть даже и без тех, кого было бы приятно увидеть рядом в такие приятные минуты.

— Мой отец тоже пропал вот таким же манером. Мама так и не призналась, куда он уехал — может быть, и не знала. Он, конечно, неотразимый мужчина был, по слухам, но ей он был верен. Наверное, по делам службы удалился…

— Неотразимый мужчина? — Роксана шла по лугу, раскачиваясь из стороны в сторону, точно играючи. — А вы — неотразимый мужчина?

— Эээ… — задохнулся Рональд. — Ну… это не мне судить.

— Действительно, не вам, — она с важностью кивнула.

— К изобретательству у меня давняя страсть, — призналась Роксана. — Недаром мой любимый святой вот уже как шестнадцать лет, как только я научилась читать, — Лоренс Праведник.

Она показала образок, висевший у нее на шее.

— Никогда не видел такой иконы, — Рональд рассматривал образок, а взгляд его, словно конь на льду, то и дело соскальзывал на ее белую грудь, тонкую нежную шею, красиво очерченный подбородок.

— А что это у него за цветок в руке? — поинтересовался Рональд, устыдившись паузы.

— Это Карта мира.

— Что это такое — Карта мира? — спросил Рональд самым равнодушным тоном, на который был способен.

— Легенда гласит: Святой Лоренс не считал сомнение исходящим от дьявола. Напротив, он любил говорить, что пока хоть один человек сомневается, корабль движется в правильном направлении, у корабля есть шанс не потонуть. Вот для того-то он и оставил нам Карту: воздействуя на этот артефакт, любой могущественный волшебник может преобразить мир по своему усмотрению, насколько у него хватит сил и понимания, чего же он все-таки хочет…

— А откуда все это известно?

— Мне об этом рассказывал маркиз: я тогда совсем маленькая была… Ну и сейчас, впрочем, маленькая, — тут и Рональд улыбнулся. — Он даже обещал мне ее показать, да видно, забыл или не посчитал нужным…

— Что? — воскликнул Рональд. — Маркиз когда-то владел Картой мира?!

— Ничего не могу сказать! — хихикнула Роксана. — Владел или не владел — об этом даже в хрониках никаких теперь не прочесть. Эх, хорошая, должно быть, вещица. Я бы что-нибудь веселенькое ей приказала. Например, чтобы весь мир покрылся цветами, злые люди все передохли, а у Добрых все всегда было хорошо. Ну, как вам?

— А злых от добрых вы Карте бы поручили отличать или сами этим занялись? — усмехнулся Рональд.

— Фу, вы злой и противный, — рассмеялась Роксана. — А вы что приказали бы Карте?

Рональд задумался. Мимо его внутреннего взора вдруг промелькнула картина: он стоит на вершине мира, вокруг горы и снег, он ощупывает неожиданно бородатое лицо свое и понимает, что вопрос, который Роксана ему задала, минуту назад перестал быть праздным. Он пошатнулся. Видение исчезло.

— Я? Н-не знаю… — пробормотал граф.

— Странный вы, ей-Богу! — рассмеялась девушка.

Было ли это предвидение? По коже Рональда пробежал мороз от догадки, что когда-нибудь, пусть и много лет спустя, Карту мира дадут ему в руки — и от этого уже некуда будет деться.

— Иногда мне кажется, что это место проклято: и замок, и Новые Убиты, — радостно сообщила девушка. — И мы все: я, маркиз, крестьяне — все мы рано или поздно погиб нем в муках. Может быть, только Гнидарь не погибнет — слишком он возвышенный человек для таких проклятий.

— Ерунда. Все тут у вас в порядке. У маркиза, конечно, крыша порядком съехала, да и у крестьян после дарования им свободы мозги набекрень. Вот кто меня слегка удивляет, это мертвецы. Они странные, — произнес Рональд и вновь горько поразился, как же быстро привыкает человек даже к самому дичайшему бреду: лишь странными казались ему ревенанты, не ужасными, не загадочными — просто странными, как, скажем, нищий на улице или подвыпивший барабанщик полка.

— Я до сих пор не могу понять: злые ли они или добрые, — подхватила Роксана. — Ну хорошо, пока шла война, они крестьянам помогали — а теперь чем займутся? Будут нянчить праправнуков? Землю копать? Огурцы солить в бочках? Я бы поверила во все это — только вижу, что у них свои планы и свои взгляды… на жизнь.

Они вновь рассмеялись.

— Последние несколько дней они кружат возле фабрики запчастей, — сообщила девушка. — Уж не знаю, что им там надо. Но я ежедневно вижу, как после заката они движутся вон по той дороге от деревни, — и указала на туманную кромку леса, за которой садилось в синеву медное солнце.

Рональд всмотрелся и увидел дюжину фигурок, шагающих по дороге обычным мертвецким бодрым шагом.

— Боже мой! — воскликнул он. — Я должен узнать, куда они направляются!

Ощущение подкрадывающейся разгадки окрылило его; от возбуждения у него в глазах потемнело, воздух стал слаще, а рука сама потянулась к мечу.

— Я и так знаю, куда они направляются, — надула губки Роксана. — И, в сущности, уже вам сказала: на фабрику запчастей…

— А где она, эта фабрика? Маркиз нам ее показывал, но, честно говоря, вовек не вспомню дороги.

— Пойдемте, — Роксана взяла его за руку и повела по направлению к близлежащей роще. Тепло ее маленькой ручки привело Рональда в совершеннейший восторг, он надвинул на лицо забрало шлема, а под ним густо краснел и улыбался — словом, вел себя, как школяр.

Поле кончилось, они вошли в лес. Здесь было свежо и заметно темнее. Ночь вступала в свои права, растекаясь по лесу, как ядовитый газ. Взошла луна, бледная, чахоточная.

— Далеко до фабрики? — спросил Рональд.

— Наверное, нет.

— Что значит «наверное»? Мы заблудились?

— Ну, может быть, самую малость… — она вглядывалась в кроссворд пересекающихся веток. — Предлагаю вернуться! Решительно и бесповоротно!

— А вы знаете, куда именно возвращаться?

В листве деревье над ними что-то прошумело, какой-то зверь путешествовал по веткам в ночи. Рональд вытащил меч из ножен и держал его в вытянутой руке. Роксана испуганно прижималась к нему, оглядываясь по сторонам. Снова все стихло. Граф непроизвольно вздохнул и решил: «Нет, хватит. Надо отвести ее домой, а потом приду сюда один… если что-нибудь найду в этой чертовой темноте». Только вот куда идти? Со всех сторон высились холмы, растущие на которых деревья напоминали вставшие от ужаса дыбом волосы. Только луна в узком промежутке сумрачного неба, казалось, дружески подмигивала им, обнадеживая. И тут на фоне луны поднялась чья-то тень — так резко, словно на синие моря и желтые горы накатилась волна вселенского потопа.

— Заблудились? — послышался глухой голос.

На пригорке стояла долговязая фигура, казавшаяся еще больше из-за того, что на нее приходилось смотреть снизу вверх. Резкий порыв ветра донес до них запах тлена. Роксана взвизгнула.

— Я могу показать дорогу из лесу, — произнес человек. — Сейчас плохое время для прогулок.

— Мы не нуждаемся в вашей помощи, — резко выдохнул Рональд.

— Ой ли? — насмешливо спросил мертвец, и Рональд увидел, что за его спиной поднимаются силуэты других ревенантов. На верхушки сосен налетел ветер, в их треске и шуме веток они двигались, казалось, совершенно беззвучно.

— Без нашей помощи вам не выбраться, — сказал человек. — Вы ведь наверняка помните меня — я Мишель, Мишель Пропойца.

— Что с того? — с нарочитой дерзостью спросил Рональд.

— Вам никак нельзя здесь находиться, — Мишель старался говорить убедительным голосом. — Вы можете причинить серьезный вред…

— Только рад буду, если мне удастся причинить вам серьезный вред! — Рональд твердо решил не позволить мертвецам поймать его в сети квазиразумных доводов и имитации человеческих эмоций. Темные фигуры стали спускаться с пригорка, приближаясь к ним. Не сговариваясь, граф и девушка бросились бежать по дороге обратно. Слава Богу, луна худо-бедно освещала их путь. Мертвецы, казалось, и не собирались их догонять.

Хуже всего было то, что Роксана показала невиданную прыть — Рональд все пытался не отставать, но девушка, подобрав юбки, неслась, будто заправский бегун. Рональд начал кашлять, задыхаясь и потея в кольчуге.

— Роксана, стой! — вполголоса позвал он. Девушка остановилась, обернулась — и вдруг взлетела вверх. Рональд едва заметил черную руку, схватившую ее из кроны дерева.

— Стоять! — заорал граф. — Не двигаться с места! Крона дерева, поглотившая девушку, вздрогнула, а затем принялась шелестеть на ветру как ни в чем не бывало.

Он не успел ничего сделать. Темная фигура, выпрыгнувшая из-за куста со скоростью белки, подставила ему ножку, и он растянулся, проехав по сырой земле пару шагов. И тут же десяток рук, прочных и тяжелых, как сталь, лишили его возможности шевелиться.

— Тише! Тише! — шипел ему в ухо знакомый голос. — Если начнете орать, я и в самом деле вас прибью!

Желтая физиономия Мишеля с торчащими скулами и водянистыми глазами раскачивалась перед его лицом.

— Ничего плохого мы вам не сделаем. Вы просто оказались в дурное время в дурном месте. Мы ловим ведьм, а вы нам чуть было не помешали. Если дадите слово не вопить, мы вас отпустим.

Рональд закивал головой, силясь сбросить зажавшую его рот мертвую руку. Его отпустили — так быстро и столь организованно, всем десятком рук, что он даже усомнился в недавнем своем пленении.

— Где Роксана? — спросил рыцарь шепотом, подымаясь на ноги.

— Я здесь, — раздался тихий голосок.

Девушка действительно была цела и невредима. Платье ее слегка почернело от недавнего безумного бега по чаще.

— Ведьмы похитили семерых крестьянских детей, — сообщил Мишель. — Узнаю направляющую руку маркиза: явно для опытов каких-то понадобились. Надо найти их, пока ведьмы их не переправили в замок. Скорее всего, старухи укрылись на фабрике запчастей.

Похожий на ветку сухого дерева палец Мишеля указал на слегка горбатое деревянное здание, поднявшее голову над темным колышущимся океаном листьев.

— Движемся максимально тихо, — и Мишель исчез в чаще. За ним поспешили другие мертвецы, практически бесшумно, затем и Рональд с Роксаной; юбки последней слегка шуршали, доспехи графа полязгивали.

Это была та самая роща, которой так гордился маркиз. Тени от деревьев теперь торчали как попало, некоторые от луны, некоторые — к луне.

— Мы вас видим! — раздался ехидный голос. Старуха с обнаженным бюстом боттичеллиевской красоты высунулась в окно и лукаво погрозила ревенантам пальчиком.

— Отдайте детей! — крикнул Мишель, поднимаясь во весь рост. Остальные мертвецы, а также Рональд и Роксана, последовали его примеру, перестав таиться.

— О, с вами и этот хорошенький рыцарь, — протянула старуха, задумчиво водя пальцем по левому соску и купая его в лунном свете. — Ему я никак не могу отказать, это выше моих сил… Вам нужны маленькие человечки? Забирайте их!

И исчезла в окне. Дверь фабрики заскрипела и растворилась.

Навстречу мертвецам бежали маленькие фигурки, шестеро или семеро.

— Фу, — выдохнул Рональд и тут же спохватился, что все как-то подозрительно легко обошлось.

И как выяснилось, не зря — в руках у каждого было по сабле. Мгновение — и они набросились на мертвецов, пытаясь лишить их ноги, руки или головы. Тут только Рональд понял, насколько превосходил живого человека мертвец по своим боевым качествам: неуловимо быстрыми и точными движениями Мишель и его спутники уворачивались от сабель, доставая противников голыми руками. Выхватив из ножен Исмигуль, рыцарь всматривался в темноту. Никакие это были не дети — мерзкие карлы с крючковатыми носами, в напудренных париках и гусарских мундирах (что делало их похожими на Лукаса). Вероятно, это была разновидность гномов — позабывших горное ремесло и вкусивших цивилизованной жизни.

Из дверей фабрики выскочила новая партия этих уродцев, комично трясясь на криво приделанных ногах и размахивая ружьями. Загремели выстрелы; свинцовая пуля бухнула в шлем Рональда — словно кто-то по лбу его хлопнул.

— Роксана, назад, — приказал рыцарь, закрывая девушку своим телом. Дело принимало более чем неприятный оборот.

Мертвецы оборонялись от карл, которые лились из ворот нескончаемым потоком. Мишель отошел чуть назад и, казалось, соображал; по бесстрастному его лицу, впрочем, мало что понятно было.

— Нужно пробиться на фабрику любой ценой, — заметил он. — Правда, при таких вот темпах нас ненадолго хватит. Запчастей там припасено — ого-го! Процесс сборки одного существа занимает секунд двадцать, при должном умении…

— А чего они просто не улетят, прихватив с собой детей? — поинтересовался Рональд.

— Они могут унести одного, максимум двух — но не больше: не та грузоподъемность. А маркизу дети нужны позарез — по слухам, он новую серию опытов затевает.

Римляне! Воины! Братья! — кричал карла-командир, потирая бледное чело кривыми пальцами.[20] — Пусть каждый откусит свинца и зарядит им свой мушкет! Святая Свобода да встретит нас у дверей рая!

Сам он меж тем старался держаться подальше от линии фронта. Демагогия его была столь очевидно лукасовой, что Рональда озарило: барон, вероятно, тоже был собран на этой фабрике! А потом каким-то чудом затесался среди людей и, за отсутствием четкой границы между детьми Адама и уродливыми гномами, вскоре приобрел среди них выгодное положение и титул.

Карлы кусали желтыми лошадиными зубами толстые полосы свинца, забивали в мушкеты пыжи. Мертвецов то и дело отбрасывали назад меткие выстрелы. Рональду пришлось буквально вытащить с театра военных действий Роксану, смотревшую на побоище, разинув ротик.

Они оказались за деревьями. Кипящая неподалеку битва, казалось, шла на другой планете, напоминая о себе лишь эпизодически: то ветка упадет, сорванная пулей, то кусок коры отскочит, изуродованный шрапнелью. Впрочем, ничто не могло помешать весенней ночи благоухать.

— Знаете, о чем я думаю? — спросила Роксана, глядя на него влажными глазами. — Мы, может быть, совсем скоро погибнем — и вы, и я.

Рональд, собравшийся было вернуться к ратным делам, удивленно посмотрел на девушку.

— Я никогда не знала радостей плотской любви, — выпалила Роксана. — Жалко умирать… вот так. Научите меня! Вы взрослый, вы опытный…

И ткнулась носиком ему в ухо. Рональд поймал ее губы и поцеловал. В голове у него вдруг возникла удивленная мордочка Розалинды. Но он не успел тяжело вздохнуть: в этот момент раздалась почти соловьиная трель и сотня мелких дробинок впились в его наплечник, противно свистнув у самого виска.

— Тьфу, — неприлично, по-солдатски плюнул Рональд и, коря себя за этот поступок, надвое рассек подлого карлу, потревожившего их тет-а-тет.

Укрыв Роксану за толстым стволом могучего дуба, граф стал изобретать стратегию. Для начала было бы неплохо понять, чем же именно заняты старухи на фабрике.

Внимание его привлекло Древо жизни и смерти, высившееся посреди сада, как руки индийской танцовщицы. Рональд ступил сапогом на нижнюю ветку, ухватился за ствол и полез вверх.

Маркиз бы воспринял это как святотатство, наверное. Но времени на раздумья не было: цепляясь за двуединые стволы, он карабкался по Древу Жизни, попутно заглядывая в окно фабрики.

Метались языки пламени, освещая чудовищные фигуры, согнувшиеся над кузнечным горном. С вершины дерева хорошо был виден процесс изготовления карл. Одна старуха раздувала меха, другая рылась в сложенных штабелями запчастях, выбирая подходящие, и кидала их третьей, стоявшей у наковальни с тяжелым молотом в руках. Та наскоро лепила к телу носатую голову, приклеивала руки и ноги, проходилась несколько раз молотком по членам — и бросала ожившего карлу в бой, всучив ему в руки винтовку.

— Вон там ваши враги! — вопила ведьма, указывая крючковатым пальцем в окно. — Их надо убить!

— А что они нам сделали? — удивлялись карлы посмышленнее.

— Они в обезьяну веруют! — орала старуха.

— Ааа… Ну да, тогда понятно…

И карла, неказистый, горбатый, с руками и ногами разной длины, вливался в общую массу и бежал на врага с победносным криком. Солдатом он был никудышным — карлы брали количеством, а не качеством. Но Рональд видел, что луна просвечивает сквозь дыры в телах мертвецов, пытавшихся пробиться к фабрике через густую толпу уродцев.

У ведьм явно закончились запчасти для карл: в дело пошли кентавры, тоже сляпанные наспех, но явно более удачные. Мертвец справа от Рональда молча упал на свои отрубленные ноги. Еще один лишился головы и пытался драться вслепую, пока кентавры не изрубили его в кусочки. Ревенанты пустили в ход пищали, дырявившие тела кентавров крупной дробью. Ведьмы, у которых закончился запас копыт и лошадиных крупов, стали уже и вовсе черт знает что собирать: то ли людей, то ли животных, покрытых ногами и руками, точно еж — иглами. Выглядели они неказисто, но неожиданность их действий компенсировала сумбурность конструкции: головоногий двустворчатый моллюск на когтистых лапах и с человеческой головой вдруг раскрывал рот и пронзал сразу двух мертвецов своим острым, как меч, языком. Гигант с куриными крылышками за спиной давил ревенантов слоновьими лапами. Покрытая шерстью муха проносилась над полем боя, плюясь кислотой.

— Этак мы все погибнем, — пробормотал Мишель, смотря на тщетные усилия мертвецов сдержать волну уродцев, льющуюся из дверей фабрики.

— Эй! — окликнул его Рональд. — У меня есть спасительная идея!

Мишель поднял голову и уставился на него немигающим взглядом протухших глаз.

— Высоко же вы забрались, — отметил он, одновременно ломая шею карле, вогнавшему ему в живот штык.

— Забросьте меня на крышу фабрики. Остальное я беру на себя, — и Рональд уселся поудобнее в перекрестье стволов.

Мертвецы, не сговариваясь, кинулись к дереву, оставив двоих товарищей отражать натиск, засуетились, точно муравьи. Шесть теней пригибали к земле пышную крону, пружинистую, как охотничий лук. Рональд направлял их действия:

— Так… Чуть правее… Отпускайте!

Могучая крона ответила меднозвучным шелестом, бросая Рональда в небо, навстречу луне. Даже от той дюжины секунд, пока его крутило и переворачивало в воздухе, Рональд успел получить удовольствие. Куда как менее приятным оказалось падение на крышу, когда его подбородок пребольно стукнулся о доски. Ощутив под собой твердую поверхность, Рональд с силой ударил по ней руками, проломил доски и сверзнулся в комнату. Старухи взвизгнули. Ногой он опрокинул тяжелую наковальню, разрубил пополам мехи, ловко увернувшись от когтей.

— Подонок! — закричали ведьмы, взмывая в воздух. — Компрадор! Сутенер дешевый!

Рыцарь вращал мечом, превращая его в сплошное блестящее колесо, в котором отражалось пламя горна. Старухи явно побаивались Исмигуль, стараясь держаться повыше и подальше. Граф прогнал их в темноту чердака, а затем вернулся к стоящим в углу малышам.

Дверь треснула и пала под напором, Мишель и два других уцелевших в бою мертвеца ворвались на фабрику.

— Дети, пошли скорей! — и ревенанты стали выводить малышей с фабрики. Огонь накалившегося докрасна горна уже давно лизал деревянные стены, понемногу охватывая штабеля запчастей, начинавших подпрыгивать, трепыхаться и вскрикивать. Рональд, обуреваемый праведным гневом и мелкой мстительностью, пхнул ногой эту кучу голов, тел, конечностей, крыльев, хвостов — и она рухнула прямо в горн, отчаянно визжа. Огонь ярко осветил комнату.

— Стой! — крикнул Мишель. — Дети-то не все! Их шестеро, а не семеро!

— Найду, — граф нырнул в темноту коридора, где угадывалось какое-то движение. За ним бросился один из мертвецов.

Ведьмы носились над головой — об этом красноречиво свидетельствовали падавшие на голову перья, точно подушку кто-то располосовал. Однако нападать они явно боялись — были по-женски взбудоражены. Рональд шагал по коридору, почти не обращая на них внимания. И вдруг ведьмы исчезли, точно их спугнул кто-то.

Графа это насторожило. Ревенант тоже, казалось, что-то почувствовал.

Жирный, тошнотворный запах волнами заполнял помещение. Запах бойни.

И тут сопровождавший его мертвец взлетел в воздух, скрученный павшей с потолка петлей. Раздался грохот, что-то мелькнуло по стропилам, громоздившимся под крышей — и вниз рухнули две половинки тела ревенанта — верхняя и нижняя.

— Там нечто большое, красное, страшное, — повернувшись к графу, сообщила верхняя. — Оставь меня, спасай ребенка.

И указала пальцем на крошечную фигурку, жавшуюся в углу.

Граф, посматривая на потолок и держа Исмигуль острием вверх, осторожно подошел к мальчику.

— Дядя Рональд! Там ведьмы вверху летают, целых три штуки! Смотрите!

И Рональд вспомнил, где видел его. Это тот самый мальчик, что карабкался на руки дедушке-мертвецу во время памятного застолья с Полифемом и его «корешами».

— Тебя как зовут?

— Эмиль.

— Слушай, Эмиль. Запри дверь вот на эту щеколду и сиди здесь, что бы ни происходило. Только когда я тебя позову, открывай и выходи. Понял?

— Понял.

Защелка заскрипела, закрываясь. Граф стоял в коридоре, озираясь по сторонам. Гарпий нигде не было.

Сильный удар в висок отбросил его к стене; пальцами он вцепился в дерево бревен, но ноги словно растаяли и он рухнул навзничь. Сознания рыцарь не потерял, но тело было словно ватным — он даже не чувствовал, что на груди у него уселась старуха; он ощущал только, как она касается его лица нечистыми руками.

— Глазки! Что-то мне подсказывает, что у него очень вкусные глазки! — ведьма впиявилась ему в глазницы своими пальцами. Рональд спешно зажмурил веки, но она лезла туда своими когтями, словно устрицу открывала.

— У у у, глазеночки мои, глазенапы… Сейчас я вас на тарелочку, да горчичкой сверху…

Рональд уже и щеки отправил страшным напряжением мышц вверх, на помощь векам. Старуха причмокивала от усердия и предвкушения добычи. Две ее сестры навалились на рональдовы руки, прижимая их к полу.

Тут раздался грохот выстрела, и все три старухи мгновенно исчезли — по крайней мере, ощущение было именно такое. Рональд мгновенно вскочил и увидел, что гарпии кружатся над головой, а тела их продырявлены дробью. Прямо перед ним стоял Иегуда с пищалью в руках и сыпал в ствол очередной заряд стальных шариков.

— Слепня чертова!! — завизжали старухи. Иегуда вскинул ружье и дал залп такой оглушительной силы, что воздух наполнился перьями, точно подушку распотрошили. Ведьмы, вопя и матерясь, рванули сквозь дырявую крышу и стали носиться над фабрикой.

— Прошу простить, но я следил за вами и леди Роксаной — весь день… — пояснил монах.

Бледность на лице Рональда сменил багровый румянец.

— Все целы? — спросил Иегуда.

— Эмиль там, в туалете, заперся. А остальные?

— Остальные в порядке, — отозвался появившийся Мишель.

— Эмиль, выходи, они улетели! — крикнул граф. Мальчик молчал.

Все трое подскочили к двери и наперебой стали звать ребенка по имени, уговаривать его выйти. Затем попросту навалились на дверь и в три приема ее вывалили.

Мальчика не было.

— Унитаз… Черт побери, я должен был догадаться, — угрюмо произнес Мишель. Рональд поймал себя на том, что впервые за день он отметил трупный запах его тела — настолько привык, как к запаху духов маркиза или песьему духу Гантенбайна.

— Хотите своего мальчика получить? — раздался противный смех из-под крыши.

— Мы вас убьем, если вы его не вернете, — спокойно отвечал Мишель. В воздухе блеснула и прожужжала стальная оса. Топорик был брошен со столь страшной силой и скоростью, что начисто срезал Мишелю плечо и некоторую часть тела и бедра правой ноги.

— Черт, — сказал Мишель. — А я надеялся еще поучаствовать в охоте…

Иегуда швырнул вверх гранату, раздался страшный удаляющийся крик.

— Ладно, сделаем так: спасать Эмиля пойдете вы. А я провожу леди Роксану обратно в замок. Идти-то я могу, если что, то и сражаться еще сумею — правда, уже далеко не так хорошо…

Роксана попыталась запротестовать, но и Рональд, и Иегуда в один голос на нее закричали — тут уже было не до приличий. Девушка страшно обиделась, но согласилась отправиться домой.

Они торопливо покинули фабрику, которую понемногу охватывало пламя. На улице было свежо и звездно.

— Вот по этой дороге, — подсказал Мишель. — Там будет избушка, где ведьмы иногда ночуют. Ее Луиза им сдает, бес ей в ребро, шлюха. В сущности, ведьмам больше негде укрыться. Мы их только из этого гнезда не выгнали.

Фабрика с треском рушилась.

— Все, берегите себя, — бросил Рональд, пожал руку Роксане и бросился по дороге в лес. Бок о бок с ним поспешал Иегуда.

Некоторое время свет от горящей фабрики оказывал им существенную помощь — но поскольку дорога шла все время под гору, они вскоре оказались в черном плену гигантских деревьев: даже звезды спрятались за листьями. Темнота, словно черная вата, лезла в глаза. Рональд споткнулся и упал на вытянутые руки, вскочил — и снова чуть не упал.

— Держись за мой посох! — Иегуда сунул ему в руки толстую трость; Рональд тотчас за нее ухватился.

Они бежали по ночному лесу, то бешено спускаясь, то с трудом поднимаясь в гору. Рональд спотыкался о бревна, едва удерживаясь на ногах, но заветного посоха из рук не выпускал. Кто бы мог подумать, что Иегуда может нестись с такой скоростью в абсолютно черном лесу, без единого лучика света.

«Это не он слепой, а я, — думал Рональд. — Господи, помилуй нас!».

Чернота в глазах Рональда начинала заполняться белыми пятнами, которые, как мыльные пузыри, выдувал его зрительный нерв. Вот почему он не сразу понял, что наконец-то видит кое-что в этом дремучем лесу.

Это была всего лишь красная точка, горевшая бесконечно далеко, — не звезда, а, скорее всего, пламя костра. Туда они и мчались.

По мере приближения к ней по извивающимся тропинкам Рональд начинал видеть кое-что. Лес был чудовищен: звериные лапы елей, извивающиеся змеи и поднятые в мольбе руки сухих деревьев, какие-то серые быстрые твари, разбегавшиеся из-под их ног, — все это походило на дурной сон. Он неожиданно оступился и наехал грудью на острый сук — ощущение было, будто его мечом ткнули, но он знал, что дереву, сколь угодно крепкому, его кольчуги не пробить.

Сук затрещал, Иегуда рывком поднял Рональда с земли, и в этот момент он увидел, что же там светится: одинокое окно избушки. И только миг видел он это окно: чья-то невидимая рука то ли плотную штору задернула, то ли заслонку поставила на него — свет исчез, и лес снова потонул в темноте. Однако избушку Рональд узнал — именно там териантропы неделю назад устраивали пиршество.

— Я все вижу, — напомнил Иегуда шепотом. Они вновь бежали, стараясь ступать тихо-тихо.

Свет возник совсем рядом с ними: окно опять открыли, и из него высунулась старушечья голова. Она покрутилась направо-налево и понюхала воздух. Рональд с ужасом понял, что это та самая ведьма, что когда-то сыпанула перцу ему в глаза.

— Быстрей! — шепнул Иегуда, и Рональд вдруг понял, о чем он. Времени терять было нельзя: рыцарь оказался под самым окном. Над ним тряслась мерзкая сморщенная шея старухи и ее подбородок.

Руки Рональда стали чужими, принадлежащими Исмигуль. Это Исмигуль, гордая, блестящая и холодная красавица, вдруг сверкнула в воздухе и, изогнувшись дугой, снесла старухе голову.

— Сволочь! — крикнула голова, отлетев в кусты. Старуха попыталась ее поймать, но явно не успела. Досадливо махнув рукой — мол, ваша взяла, черти — ведьма неспешно улеглась на подоконник и приняла безжизненную позу.

В доме поднялся шум. Рональд стал искать дверь.

— Постараюсь открыть изнутри! — крикнул Иегуда и вдруг скакнул в окно невероятным, кошачьим прыжком. Рональд и не подозревал в немолодом монахе такой прыти. Сам он вцепился в подоконник пальцами и, тяжело подтянувшись, оказался в комнате.

В очаге горел огонь, неверные тени плясали по стенам. Старухи стояли у стены, выставив вперед сухие руки, словно бороться собирались. Перед ними на стуле сидел бледный, как молоко, Эмиль, на него падали зловещие тени от четырех крыльев, которые были за спиной у каждой ведьмы.

— Смываемся! — взвизгнула старуха, та самая, которую Рональд некогда принял за красавицу. Молниеносно обе взвились в воздух и принялись носиться под потолком, пытаясь пробиться к окну. Их когти скрежетали по шлему Рональда. Иегуда схватил лежащую в углу швабру и стал наносить старухам удары, видимо, весьма болезненные — обе вопили, как резаные. Изловчившись, одна из них пнула Слепца в лицо, и тот отскочил, выронив швабру. Несколько замешкавшийся рыцарь подпрыгнул и пронзил ведьму мечом — она винтом врезалась в стол и съехала по стене; едва не свалившийся наземь ребенок истошно заорал. Рональд сделал второй прыжок и метким ударом обрубил крылья второй ведьме.

Та совершила изящный кувырок в воздухе, стала на ноги и, сбросив обрубки крыльев прямо на пол, попыталась улизнуть сквозь приотворенную дверь в соседнюю комнату.

Рональд, сделав быстрый шаг вперед, схватил старуху за руку, она вырвалась и повернулась к нему.

Черный зрачок пистолета был направлен ему прямо в лицо.

Старуха дернула спуск.

Это действительно была преглупая смерть: настоящий рыцарь мог умереть только с красивыми словами на устах, сделав благородный жест, — например, поцеловав свой меч и положив его рядом, или обратившись к своему королю или прекрасной даме. А тут кусочек свинца должен был поразить его в самое сердце, вырвав душу из тела и навсегда заставив умолкнуть уста.

Эта мысль явилась ему краткое мгновение, словно страница раскрытой книги, на которой он увидел сразу все буквы и слова, в которые они складывались. Рональд даже успел почувствовать сожаление по поводу того, что не внял Дружескому совету, обнаруженному сегодня утром в кармане куртки.

Но это была только первая страница: перевернулась и она, и он увидел уже совсем невозможное.

Из самого воздуха, возникая, словно видение, двинулась тень человека и устремила руки свои к пистолету, успев зажать его дуло. Пистолет чихнул, и Рональд увидел, что пуля ударилась о полупрозрачные руки призрака, остановившись в стволе. А затем он увидел растворяющееся в воздухе благообразное лицо — голубые умные глаза, коротко стриженные волосы, улыбка в уголках рта.

Он осознал, что стоит, подняв руку, словно закрыться хотел ею от смерти.

— Осечка, — сказал Слепец. — Тебе везет сегодня несказанно.

— Призрак… — пробормотал Рональд, опустив руку. Пахнуло свежим ночным воздухом — жизнь, почти потерянная и вновь обретенная, была сказочно прекрасна.

Иегуда взял на руки ребенка. Тот молчал, насмерть перепуганный.

— Войны все-таки не будет, — объявил он с гордостью, и едва эта довольно пафосная фраза прозвучала, как долговязое тело монаха взвилось в воздух и было брошено об стену с силой пушечного ядра.

Из раскрытой за его спиной двери прянул страшный зверь: то был стремительный, как молния, прыжок. Рональд не успел и выставить вперед руку с мечом — страшная боль в солнечном сплетении повалила его на колени, согнула в три погибели.

— Назад! — крикнула Луиза, появляясь на пороге и размахивая каминной кочергой. — Назад, проклятая тварь!

Тусклая масляная лампа погасла от стремительного движения чудовищной туши. Раздался истошный вопль, режущий слух и проникающий до самых костей.

«Стыдно валяться, граф, пока женщина сражается», — сказал ему внутренний голос — а сил хватило, только чтобы опереться на локти и кое-как подняться.

В тусклом свете камина Рональд даже не успел рассмотреть страшилище — оно извернулось блестящим кроваво-красным боком и одним прыжком оказалось в камине. Воздух украсили золотистые росчерки взлетевших в воздух углей, раздался страшный рев — а затем грохот удалявшихся когтистых лап.

Опираясь о стену, он сделал два шага вперед, пытаясь рассмотреть комнату в наступившей полутьме.

Луиза была пригвождена к камину кочергой, вошедшей спереди в ее живот. Белый пупок, обнажившийся из-под одежды, слабо подрагивал. Рональд отвел глаза.

— Последнее желание… — прошептала она.

— Все что угодно! — горячо воскликнул Рональд. Луиза никогда не была ему симпатична, но любая женщина не заслуживала такой смерти, в столь мрачном месте и от столь злодейских рук. Ничего, кроме острой жалости, рыцарь к ней сейчас не чувствовал.

— Поцелуй… меня… — едва слышно произнесла Луиза. — Никогда… не пробовала… обычного мужчину-человека… не сарацина… не цыгана… не кентавра… не…

Рональд наклонился и подарил умирающей самые экзотические для нее объятия, которых еще не было в ее коллекции. Даже в свой смертный час она думала лишь о новых ощущениях. Теперь впереди были лишь последние объятия, тоже довольно экзотические — объятия Смерти.

— Тайный ход! — проскрипел зубами Рональд, с ненавистью глядя на угли камина. — Следовало бы догадаться, что здесь тридцать три входа и выхода…

Иегуда, уже успевший встать, посмотрел на него, затем на искрящиеся уголья.

— Если полезешь туда, держи, — сказал он и протянул нечто мягкое и упругое. — Кислородная подушка. Только не потеряй. Пользоваться очень просто…

Но времени на объяснения не было: граф уже лез в печную трубу, жмурясь от клубившегося внутри пепла. Он схватил пылающую головню, чтобы использовать ее как факел. Дым из печи рекой двигался в одном направлении; Рональд знал, что это и есть тот тайный ход, по которому, опережая его на несколько шагов, движется странное кроваво-красное существо. Он бежал изо всех сил, забыв о жаре, который съедал его пятки. Время от времени впереди мелькал хвост чудовища; всякий раз, замечая, что рыцарь совсем рядом, оно прибавляло скорости и умудрялось вновь пропасть из виду. Но Рональд не сокращал дистанцию.

Чудовище издавало звуки, похожие на хихиканье; это было так мерзко, что прибавляло Рональду сил и скорости.

Дым вдруг стал гораздо разреженнее; в сущности даже отпала необходимость в кислородной подушке, которую он прижимал ко рту. Глаза больше не слезились, и Рональд явственно видел изгибающееся, словно змея или громадная гусеница, чудовище: оно скакало практически на животе, шевеля то ли щупальцами, то ли непонятного назначения трубами. Рональд видел блеск глаз в его похожей на череп голове, то и дело посматривавшей назад.

Впереди маячил квадратный выход из тоннеля. Чудовище было от него в десяти шагах и упускать его было нельзя.

Рональд занес руку далеко за спину и швырнул головню прямо в кроваво-красный бок чудовища.

Рев едва не опрокинул его на землю, показалось, что даже стены задрожали и завибрировали. Рональд едва успел уши закрыть и упасть на колени.

Бок чудовища пылал. Оно изворачивалось, пытаясь вырвать его зубами. Череп бешено вращался на длинной шее, разевал рот и испускал страшный, наполнявший воздух рев. Дым вокруг Рональда от этого рева становился густым, как вода.

Минутное замешательство решило дело: монстр рванул головню из своего тела и, бросив ее на пол, одним прыжком нырнул в белый квадрат выхода.

Рональд мгновенно поднялся и кинулся следом.

— Эй! Эй! — закричали кентавры. — Ты кто такой, черт побери?

Рыцарь лежал на полу в странно знакомой комнате. Он быстро повернул голову и увидел камин. Это была комната охраны рядом со спальней-кабинетом маркиза. Два небольших кентавра смотрели на него настороженно, сжимая в руках дубины.

— Сэр Рональд? — удивился один из них. — Как вы туда попали?

— Мне нужно к маркизу, — бросил рыцарь, поднимаясь.

— Но он спит! — робко заявил один из кентавров.

— Сверхважное дело, — резко произнес Рональд и, пока кентавры не успели и слова возразить, подбежал к спальной фон Бракксгаузентруппа. Дверь в нее была приотворена.

— Я болен! — крикнул маркиз, хоть Рональда видеть и не мог.

Будуар маркиза, задернутый молочно-белым пологом, производил впечатление спокойствия и незыблемости.

— Сказано вам: я болен! — вновь недовольно отчеканил маркиз. В его голосе и правда слышалась боль.

Рональд, забыв о всякой вежливости, распахнул дверь и вошел в комнату.

— Прошу меня простить… — начал он.

Маркиз лежал в постели, прикрывшись одеялом. От его тела шел заметный запах гари.

— Кто вам разрешил? — крикнул маркиз. — Что это за шутки? Пока вы у меня в гостях, извольте вести себя вежливо!

Рональд заколебался. Ох уж эти приличия, привитые ему в детстве!

— Но, сударь, я только что преследовал страшное чудовище! Оно здесь, в замке!

— Ну и что в этом страшного?! — взвился маркиз. — Мне лично это не внушает никаких опасений! Не больше, чем та головная боль, от которой я слег в постель… монстра поймают мои слуги, мы и без вас прекрасно с ним справимся…

«Черт побери! — мысленно восклицал Рональд. — Я ведь и знаю, что ты — этот монстр, а сказать не могу, невежливо…»

И он окончательно расстроился.

— Хорошо, я ухожу, — согласился рыцарь.

— Благоразумное решение, — одобрил маркиз. — И так же благоразумно будет, если вы соблаговолите покинуть мой замок на этой неделе. Я предоставлял вам кров, пока была необходимость в защите моих владений. Но теперь, когда с крестьянами мы заключили прочный мир, я дерзну вам напомнить, что миссия ваша заключалась отнюдь не только в обороне моего замка, а в поиске Муравейника. Вы были очень приятным собеседником, но, поскольку начинаете вмешиваться во внутренние дела моего поместья, рад буду с вами распрощаться…

— Я уеду через три дня, — заверил Рональд и собрался выходить, но все-таки повернулся и добавил:

— Но учтите: где бы на земле не творились бесчинства и несправедливости, я явлюсь туда и заставлю зло поплатиться за них.

— Не переоцените своих сил, — ехидно отозвался маркиз и завесил шторку кровати.