"Царствующие жрецы Гора" - читать интересную книгу автора (Норман Джон)

13. СЛИЗНЕВЫЙ ЧЕРВЬ

Я вслед за Мулом-Ал-Ка и Мулом-Ба-Та прошел через несколько помещений и по длинному коридору.

— Вот зал обработки, — сказал один из них.

Мы миновали несколько высоких стальных порталов; в каждом на высоте примерно в двадцать футов — эта высота доступна для антенн царей-жрецов — виднелись пятна. Позже я узнал, что это пятна запаха.

Если бы эти пятна не издавали запаха, можно было бы считать их аналогом графем в земном письме, но они издают запах, и потому лучшим аналогом для них будут фонемы и комбинации фонем — прямое отражение речи царей-жрецов.

Может показаться, что царь-жрец в окружении таких пятен подвергается какофонии стимулов, как мы по соседству с несколькими работающими радиоприемниками и телевизорами, но на самом деле это не так; лучшая аналогия — прогулка по тихой ночной улице города, когда вокруг множество световых реклам; мы можем их заметить, но не обратить особого внимания.

У царей-жрецов нет разницы между произнесенным и записанным словом — разницы в нашем смысле, хотя есть существенное различие между действительно ощущаемыми запахами и запахами, которые можно ощутить потенциально, как например на неразвернутой нити с записью запахов.

— Тебе может не понравиться обработка, — сказал один из моих проводников.

— Но тебе после нее будет хорошо, — заметил другой.

— А почему я должен быть обработан?

— Чтобы защитить рой от заражения, — сказал первый.

Запахи со временем, конечно, выветриваются, но синтетические запахи, производимые царями-жрецами, могут выдержать тысячелетия и в конечном счете переживут выцветающие буквы человеческих книг, разлагающуюся целлюлозу кинопленки и, может быть, даже резные выветрившиеся камни, вечно провозглашающие несравненные достоинства наших многочисленных королей, завоевателей и властителей.

Между прочим, пятна-запахи располагаются квадратом и читаются с верхнего ряда слева направо, потом справа налево, снова слева направо и так далее.

Я должен заметить, что горянское письмо устроено аналогично, и хотя я хорошо владею горянским, мне трудно писать, главным образом потому, что через строчку приходится менять направление письма. Торм, мой друг из касты писцов, до сего дня не может мне простить этого; если он еще жив, то, конечно, по-прежнему считает меня отчасти неграмотным. Как он говорит, из меня никогда не получится писец.

— Это очень просто, — говорил он. — Пиши по-прежнему вперед, но в противоположном направлении.

Слоговая азбука царей-жрецов, которую нельзя смешивать с их семьюдесятью тремя «фонемами», состоит из четырехсот одиннадцати «букв», которые кажутся мне громоздкими; каждая буква — это просто фонема или комбинация фонем, обычно комбинация. Определенные сочетания этих фонем и фонемных комбинаций, естественно, образуют слова. Я предположил бы существование более простой системы или даже экспериментов с графическими знаками без запаха, но, насколько мне известно, такие эксперименты никогда не производились.

Со всем уважением к этой сложной азбуке, я считаю, что она не подвергалась упрощениям просто потому, что цари-жрецы, с их интеллектом, усваивают эти 411 знаков быстрее, чем человеческий ребенок алфавит из тридцати букв; для них разница между более чем четырьмястами и тридцатью не имеет значения.

Это неплохая догадка, но истинные причины глубже. Прежде всего, я не знаю, как учатся цари-жрецы. Они учатся не так, как мы. Во-вторых, у них во многих делах склонность к сложности; они считают ее элегантней простоты. Практическим результатом этой склонности является то, что они никогда не упрощают физическую реальность, биологические процессы или функционирование мозга. Им не приходит в голову, что природа в сущности проста, а если бы они это заметили, то были бы глубоко разочарованы. Они воспринимают природу как взаимосвязанный континуум; мы же, ориентирующиеся на зрение, скорее представляем ее как ряд дискретных объектов, каким-то загадочным образом связанных друг с другом. Кстати, их математика начинается с дробей, а не с натуральных чисел; натуральные числа рассматриваются ими как ограниченный случай. Но, как я полагаю, самая главная причина того, почему азбука царей-жрецов остается сложной и никогда не проводился эксперимент с не имеющими запаха буквами: цари-жрецы хотят, чтобы их язык сохранился таким же, каким был в древности. Из всех разумных существ цари-жрецы больше всего склонны к шаблону, к установленным образцам, по крайней мере в основных вопросах культуры, таких, как обычаи роя и язык; склонны не по необходимости, а по какому-то генетически врожденному предпочтению ко всему знакомому и удобному. Цари-жрецы, как и люди, способны изменяться, но редко делают это.

И все-таки в этой проблеме есть еще что-то, а не только изложенные выше соображения. Однажды я спросил у Миска, почему не была упрощена азбука царей-жрецов, и он ответил:

— Если бы это было сделано, нам пришлось бы отказаться от некоторых знаков, а мы не могли бы этого вынести, потому что они прекрасны.

Под пятнами запаха на каждом портале, вероятно, для удобства людей и других не царей-жрецов было стилизованное изображение фигуры.

Мы проходили мимо многих входов, но нигде не было фигуры человека.

К нам приближалась, бегом, но не очень быстро, а размеренно, молодая женщина, лет восемнадцати, с бритой головой, в пластиковой одежде мула.

— Не задерживай ее, — сказал один из проводников.

Я отступил в сторону.

Едва заметив нас, девушка пробежала мимо. В руках она сжимала две свернутых нити запахов.

У нее карие глаза; несмотря на бритую голову, она показалась мне привлекательной.

Мои спутники не проявили к ней ни малейшего интереса.

Меня это почему-то раздражало.

Я оглянулся, прислушался к звуку ее шагов.

— Кто она?

— Мул, — сказал один из рабов.

— Конечно, мул, — сказал я.

— Тогда почему ты спрашиваешь?

Я надеялся, что именно он синтезирован.

— Она посыльный, — сказал другой, — разносит нити с запахами между порталами зала обработки.

— Вот оно что, — сказал первый раб. — Его интересуют такие вещи.

— Он ведь новичок в туннелях, — заметил второй.

Мне стало любопытно. Я пристально посмотрел на первого раба.

— У нее ведь хорошенькие ножки?

Он удивился.

— Да, сильные.

— Она привлекательна, — сказал я второму.

— Привлекательна?

— Да.

— Да, — согласился он, — она здоровая.

— Может, она чья-то подружка?

— Нет, — сказал первый раб.

— Откуда ты знаешь?

— Она не из племенной группы.

Почему-то эти лаконичные ответы и покорное принятие варварских правил царей-жрецов разъярили меня.

— Интересно, какова она в объятиях, — сказал я.

Они посмотрели друг на друга.

— Об этом нельзя думать, — сказал один.

— Почему?

— Запрещено, — объяснил другой.

— Но ведь вы об этом думали?

Один из них улыбнулся.

— Да, — признался он, — я иногда думаю об этом.

— И я тоже, — сказал другой.

Мы все повернулись и посмотрели на девушку; она казалась далекой точкой в свете вечных ламп.

— Почему она бежит? — спросил я.

— Она бежит по расписанию, — сказал первый раб, — и если опоздает, получит черту.

— Да, — подтвердил второй, — пять таких черт, и ее уничтожат.

— Черта — это какой-то знак в вашей характеристике?

— Да, и он наносится на твою одежду.

— На нашей одежде, — сказал другой, — записана подробная информация, и по ней цари-жрецы различают нас.

— Да, — подтвердил первый, — иначе, боюсь, они не смогли бы нас отличать друг от друга.

Я запомнил эти сведения, надеясь, что когда-нибудь они окажутся полезными.

— Я полагаю, могучие цари-жрецы могли бы изобрести и более быстрый способ доставки записей.

— Конечно, — сказал первый раб, — но мулы дешевле и легко заменяются.

— Скорость в таких делах мало интересует царей-жрецов, — добавил второй.

— Да, — опять первый, — они очень терпеливы.

— Почему ей не дали средство передвижения?

— Она всего лишь мул.

Мы втроем опять посмотрели на девушку, но она уже исчезла на расстоянии.

— Но она здоровый мул, — сказал один из рабов.

— Да, — подхватил другой, — и у нее сильные ноги.

Я рассмеялся и похлопал их по плечам. Мы отправились дальше по залу.

Вскоре нам встретилось длинное червеобразное животное, с маленьким красным ртом, которое ползло по коридору.

Мои проводники не обратили на него внимания.

Даже я, после встречи с артроподом на платформе и слизнеподобным зверем на транспортном диске на площади начал привыкать к тому, что в рое царей-жрецов можно встретить самых странных существ.

— Что это? — спросил я.

— Мэток, — ответил один из рабов.

— Да, — подтвердил второй, — он в рое, но не часть роя.

— Но я считал, что я мэток.

— Ты мэток.

Мы продолжали идти.

— Как оно называется?

— О, это слизневый червь.

— А что он делает?

— Давным-давно, — сказал один из рабов, — он использовался в рое как очистительное и канализационное приспособление, но уже много тысяч лет он не исполняет эти функции.

— Но остается в рое?

— Конечно. Цари-жрецы очень терпимы.

— Да, — подтвердил другой раб, — они очень почитают традиции.

— Слизневый червь заслужил свое место в рое, — сказал первый.

— А чем он питается?

— Поедает остатки пиршеств золотого жука.

— А кого убивает золотой жук?

— Царей-жрецов, — сказал второй раб.

Я, конечно, хотел расспрашивать дальше, но в этот момент мы подошли к очередному высокому порталу.

Посмотрев вверх, я увидел под пятнами запаха несомненные стилизованные очертания человеческой фигуры.

— Мы пришли, — сказал один из моих спутников. — Здесь тебя обработают.

— Мы тебя подождем, — сказал другой.