"Жерар Депардьё" - читать интересную книгу автора (Бернар Виоле)

Глава третья Взрыв «Вальсирующих»

Экран или сцена? По правде говоря, Депардьё себе такой вопрос не задавал. Ненасытному актеру все годилось; три последующих года он чередовал работу в театре и роли в кино. Так, в 1973 году Пьер Черниа взял его ради внешних данных в «Гаспары». В этой детективной комедии он играет почтальона. А главные роли — у Филиппа Нуаре, Мишеля Серро и Мишеля Галабрю. В одном телерепортаже со съемочной площадки передана непринужденная атмосфера, царившая в группе: Мишель Серро приезжает на съемки, сидя на мотоцикле позади Депардьё. Затем был «Тяжелый день для королевы» режиссера Рене Альо; для Жерара это был случай познакомиться с другими признанными мастерами, в первую очередь Симоной Синьоре и Жаком Дебари. В фильме они изображают средних французов, живущих в районе безликих многоэтажек. В том же году ученик Коше перевоплотился в Зезе в «Деле Доминичи» Клода Бернар-Обера; его партнером был Жан Габен, заметивший его незаурядные данные и не разочаровавшийся в нем. Правда, они оба не раз участвовали в общих застольях с возлияниями. «В то время непьющий актер не был актером, — вспоминает Депардьё. — Во время съемок обедали с бургундским. Берешь рыбу, два мяса, десерт — а потом за работу. Как они — так и я».

Через несколько недель после завершения съемок «Дела Доминичи» Габен и Депардьё, ставшие неразлучными, встретились в Монпелье на съемочной площадке картины «Двое в городе» режиссера Хосе Джованни. Тот уже знал молодого актера, который снялся у него в предыдущем году в роли плохого парня в фильме «Скумон: Приносящий беду», с Жан-Полем Бельмондо и Клаудией Кардинале.

В отличие от предыдущих съемок первые же дни работы над новой картиной стали испытанием и для актеров, и для техперсонала. Между режиссером и Аленом Делоном, игравшим одну из главных ролей, начались ссоры. Делон, являвшийся также продюсером картины, неоднократно пытался навязать ему свое видение того, как надо снимать. Но Джованни, не уступавший ему в твердости характера, стоял на своем. Однако со временем наэлектризованная атмосфера несколько разрядилась, к великому облегчению всех остальных. Первое сотрудничество с Делоном запомнилось Жерару не столько бурными сценами, сколько поездкой на роскошной «мазерати», оснащенной первым автомобильным телефоном: «Это было сильное впечатление. По дороге он при мне позвонил своему дворецкому, просто чтобы сказать, что едет и скоро будет. Я был потрясен».

На площадке Делон, как и во время съемок «Мелодии из подвала», называл Габена «шефом». И на то была причина, вспоминает Депардьё: «Габена все уважали. Как только он уходил со съемочной площадки, его место занимал Делон. Но в нем все же было больше уязвимости, чем уверенности». А может быть, еще и надежда на то, что однажды его назовут «духовным сыном» Габена или даже его «наследником»? Делон не знал тогда (и это понятно), какую головокружительную карьеру сделает дебютант Депардьё, которого станут сравнивать (до тошноты) с главным героем «Набережной туманов»[24]. В этом сравнении не было ничего удивительного, поскольку сам Габен однажды сказал: «Этот смог бы сыграть все мои роли!» И тут же дал уточнение по поводу родственных связей, которые выводила пресса: «У меня на голове нет короны, никакой я не король, так что и наследника мне незачем назначать. Все это журналистская чепуха! У таких ребят, как Жан-Поль, Ален, Депардьё и пара-тройка других, есть свой большой талант, который принадлежит лично им, и они наверняка пройдут большой путь. Я им этого желаю. Они уже сыграли и смогут еще сыграть героев, подобных тем, которых сыграл я сам на определенных этапах своего пути, но этим наша преемственность и ограничивается».

Несмотря на налет мелодрамы, фильм «Двое в городе» имел коммерческий успех: его посмотрели больше пятисот тысяч зрителей. Интерес публики объяснялся в основном темой, поднятой в картине: обличением смертной казни. Делон, похоже, и в мыслях такого не имел, работая над проектом. «Поначалу мы были далеки от этого. Был хороший сценарий Джованни с двумя главными действующими лицами — отвратительным полицейским, которого сыграл Мишель Буке, и тюремным воспитателем, принимающим меня в свою семью. А кончается все гильотиной. Крепкий сюжет с мощными персонажами, сыгранными разными и сильными актерами». Парадокс Делона? Через несколько месяцев после выхода фильма он превратился в ярого защитника смертной казни и даже заявил, что смог бы потребовать голову своего друга, если тот, не приведи бог, покусился бы на жизнь близкого для него человека. Вскоре после прихода к власти «левых» в 1981 году гражданин Делон высказался в том же духе, когда министр юстиции добился отмены смертной казни: «Я думаю, что господин Бадентер — чистой души человек, но это не значит, что он не может заблуждаться». Депардьё, которому еще предстояло сыграть каторжника Жана Вальжана из «Отверженных» Виктора Гюго, разделял это заблуждение: для него смертная казнь всегда была проявлением варварства…

Со съемки на съемку надо было мотаться по всей Франции, а между тем театры рвали Депардьё на части. Придется ли ему отказаться от сцены? В глубине души он этого не хотел. Хотя сцена требовала от него невероятных энергетических затрат, она же дарила ему огромное счастье, которого он не находил в кино. При этом актеру нужно было убедиться в правильности своего выбора и понять, чем он рискует, хватаясь и за то, и за это. Его друзья могли помочь советом, предостеречь. К их числу принадлежала его импресарио Лола Мулуджи, хотя Жерар, проявляя нетерпение новичка, не раз беззлобно ворчал на нее, когда считал, что она затягивает решение некоторых вопросов.

Чтобы приобрести уверенность и узнать о том, как сложится его карьера, он продолжал ходить по ясновидящим и гадателям, самым знаменитым из которых был Беллин. По словам Юга Кестера, Жерар свято верил в его предсказания: «В первый раз он пошел к нему, чтобы узнать, браться ли ему за “Спасенных”, потому что тогда он играл в “Галапагосах”. Ясновидящий заявил ему, что представления пьесы прервутся, и даже назвал точную дату. И действительно, так и случилось, с погрешностью в два-три дня. Жерар смог принять предложение Режи. Он часто советовался с Беллином. И каждый раз говорил мне: “Это ненадолго, я ходил к своему ясновидящему”…»

Итак, благодаря предсказателям с хрустальными шарами Депардьё вновь вышел на сцену. Сначала в «Исааке» — опере аргентинца Мануэля Пуига на библейский сюжет о жертвоприношении Авраама, которую критика приняла довольно холодно. Потом были две пьесы, поставленные Клодом Режи в театре Пьера Кардена: «Дом» Дэвида Стори в переводе с английского Маргерит Дюрас (1973) и «Исма» Натали Саррот, где действие разворачивается за столом, за которым ужинают восемь человек, любящие позлословить. Порой за этим ужином выпивали по-настоящему, как признался сам актер: «В тот вечер я был мертвецки пьян. Режи, проповедовавший опасность на сцене, оказался в полном противоречии с актером (то есть со мной), который мог оказаться опасен». Но критики как будто ничего не заметили. Наоборот: пресса почти единодушно расхвалила его игру в обеих пьесах. «Сходите на Майкла Лонсдейла, Жерара Депардьё и Жан-Лу Вольфа в постановке Клода Режи. Они просто чудесны. Великие актеры, точные и дотошные, играющие на пределе душевных сил, точно прирученные хищники», — восторгалась газета «Франс суар» после генеральной репетиции «Дома». Что касается «Исмы», то газета «Комба» подчеркивала «мощь Жерара Депардьё, несколько угрожающую неловкость, которую ему удается создать, удивительные достоинства, предвещающие в нем большого мастера».

Следующий, 1974 год тоже был посвящен театру и ознаменовался встречей, которая имела решающее значение для Депардьё, — с австрийским романистом и драматургом Петером Хандке; к Клоду Режи случайно попала рукопись его пьесы «Кавалькада на Боденском озере». Режи был восхищен глубокой политико-философской метафорой, на которой построена пьеса, и решил немедленно ее поставить. Это было рискованное предприятие: Хандке был неизвестен во Франции, к тому же считался трудным и инфернальным автором; его первая пьеса с символичным названием «Скандал с публикой» вызвала настоящий скандал во время своего представления во Франкфурте в 1966 году. «Кавалькада» хотя и не возбудила таких страстей, но была плохо принята критикой, подчеркивавшей слабые стороны пьесы, а заодно и режиссуры. Зато актеров пощадили. Газета «Монд» даже написала, что двое из них заслуживают особого упоминания — франко-британский актер Майкл Лонсдейл и Жерар Депардьё: «Лонсдейл — потому что он играет с огнем, исподволь внушает мысль о какой-то ловушке, убеждает в том, что эти бесконечные судороги “Кавалькады” — лишь минуты забвения. Депардьё — потому что он создает эффект оптического обмана, строгий и очень сильный. Такое впечатление, что перед тобой хищный зверь, дикарь, убийца. И этот хищник только что был обращен злой феей из сказок Перро в принца, у которого речь, манеры, взгляд настоящего принца — и это он. Спорить не будем, но фея не солгала: это волк, который с минуты на минуту может убить — так быстро, что никто и не увидит. Невозможно стряхнуть с себя это наваждение, и это очень красиво».

Критику вторит кубинский романист Эдуардо Мане, писавший для «Комба»: «…двадцатипятилетний актер, в совершенстве владеющий техникой движения и речи, — само по себе большая редкость».

Тем временем во Франции происходили перемены. Весной, когда Валери Жискар д’Эстен сменил Жоржа Помпиду у кормила власти, Депардьё вновь появился на съемочной площадке — в фильме «Не такой уж и плохой» Клода Горетта, считавшегося тогда одним из лидеров швейцарского кино. Они встретились несколькими месяцами раньше в Париже, где швейцарец наблюдал за озвучиванием своего фильма. Затем Горетта пришел посмотреть на Депардьё на сцене и сказал ему, что хотел бы с ним поработать. Вскоре он прислал ему сценарий фильма «Не такой уж и плохой» (первое название — «Куда идешь, Пьеро?»), в котором согласилась сниматься Марлен Жобер, выступившая также в качестве сопродюсера. Как и Депардьё, актрисе понравился сюжет: пытаясь спасти свое предприятие, резчик по дереву, глава семьи, сводит концы с концами, устраивая ограбления. Депардьё понравилось также и то, что съемки проходили в Швейцарии, куда он отправился вместе с Элизабет и обоими детьми. Горетта это было только на руку: он предложил Жерару приводить с собой Гийома, которому тогда было три года, и снял его в нескольких сценах. Для этого наскоро переписали сценарий: мальчик сыграл сына главного героя. По словам Горетта, первая роль Гийома в кино оказалась многообещающей: «Он обладал чудесной детской непосредственностью и естественностью своего отца».

Критики пели Депардьё дифирамбы. «Жерар Депардьё играет на своей тяжеловесности, своей неловкости крупного зверя (который может взвиться и прыгнуть), чтобы мы прониклись глубоким смятением этого нежного человека, разрывающегося между двумя Любовями, “не такого уж и плохого”, приходящего в ужас перед финансовым крахом и, дрожа, вступающего на путь беззакония. Мы ему верим», — писала газета «Круа».

В восторге были не только критики. Молодой режиссер Бертран Блие решил взять этого необычного актера в свой будущий фильм — «Вальсирующие»[25]. Они были знакомы уже довольно давно; Блие оценил игру Депардьё в «Галапагосах», рядом с его отцом; затем они встречались на съемках «Вечернего крика…», где Бертран был ассистентом режиссера.

Фильм собирались снимать по одноименному роману Блие, напечатанному в предыдущем году. Автор описывал там крепкую дружбу двух бунтарей, находящихся в бегах и стремящихся жить полной жизнью. Бегство без оглядки, усеянное провокациями и нападениями, но также нежными и мимолетными встречами. Неприкаянность, явно пережитая самим Блие, режиссерская карьера которого пока еще не сложилась.

Дебютировав в двадцать лет (в 1959 году) в качестве ассистента режиссера, Блие продолжал учиться своему ремеслу, сняв несколько экспериментальных короткометражек. Затем в 1967 году он выпустил свой первый полнометражный художественный фильм «Если б я был шпионом», где сыграли его отец Бернар и Бруно Кремер. Триумфа не получилось. Бертран сам взялся за перо и после нескольких бесплодных попыток предложить свои сценарии маститым режиссерам, в частности Франсису Веберу, решил снять «Вальсирующих» сам.

Хотя режиссер был убежден, что Депардьё превосходно подходит для одной из главных ролей в его фильме, продюсер Поль Клодон не разделял его чувств. Его смущала боксерская внешность актера. Блие до сих пор вспоминает резкую фразу бизнесмена: «Он сказал мне: “Даже не думайте! Увидев такого типа, женщины будут уходить из зала!”» Кроме того, Жерар регулярно возвращался с подбитым глазом с тренировок в спортзалах. Колебания Блие его раздосадовали, но Жерар не собирался быстро сдаваться. «Он являлся в контору каждый день, чтобы его непременно взяли, — с юмором продолжает Блие. — Каждый раз он одевался по-другому: то галстук нацепит, то хулиганом нарядится, чтобы убедить меня в том, что он сможет сыграть всё. Его выгоняли в дверь, он возвращался через окно. Мой продюсер был в ужасе. Жерар был повесой в лучшем, мельвилевском[26] смысле этого слова».

Его бойцовский характер принес результат: в конце концов Депардьё утвердили, и он вошел в актерскую группу, уже созданную режиссером и продюсером. Жерар почти не удивился, найдя там Патрика Деваэра и Миу-Миу, своих давних приятелей по «Кафе де ла Гар», и даже своего закадычного друга Мишеля Пилорже, приглашенного в эпизод, о котором мы еще поговорим. Съемки должны были проходить два месяца во французской глубинке, с середины августа до начала октября 1973 года.

На съемочной площадке, под бдительным оком Блие и Клодона, вся троица прекрасно спелась. Даже, может быть, чересчур. По вечерам в окрестных барах Депардьё с Деваэром как будто продолжали играть своих неуемных персонажей, пристрастившихся к бутылке. Дружба между двумя актерами, состоявшая из нежности, соревновательности и взаимного восхищения, была лишена всякого соперничества. Жерару нравились в Патрике его всегда хорошее настроение, непринужденность, изящная элегантность и легкая бесшабашность. У этой бесшабашности были свои пределы: Пилорже, игравший в фильме молодого буржуа, ездившего на мотоцикле, пока не попался на мушку парочке Депардьё — Деваэр, вспоминает о том, как досадовал Патрик после съемок одной щекотливой сцены: «В тот вечер мы снова гуляли. Там были Деваэр, Жерар Зинг — ассистент Блие, Бруно Нюйтен — главный оператор и Жерар, который непременно хотел нас угостить портвейном “Корейра”, потому что только что узнал, что его пьет Питер О’Тул! Нюйтен, в конце концов, совершенно окосел и уснул в ванной. Деваэр же был расстроен, потому что в недавно снятой сцене Депардьё имел его сзади. Патрик опасался за свой имидж. Видя его мрачную физиономию, Жерар не удержался и заорал: “Да черт возьми, Патрик, между друзьями всякое бывает!” Эта фраза быстро стала крылатой».

Дружеские отношения у него были и с Жанной Моро, подругой Дюрас, с которой Депардьё вновь встретился на съемках. В фильме Блие она потрясающе играет женщину, вышедшую из тюрьмы, которая после встречи с героями Депардьё и Деваэра кончает с собой, пустив себе пулю в живот. По признанию актера, он уже много лет испытывал восхищение своей будущей партнершей. «До того, как мы встретились, она была для меня губами, волосами, голосом. Особенно голосом. В ней есть все: от мудрости до безудержности, от нежности до безумия». Потом были ужины, на которые Моро порой приглашала начинающего актера. Жерар вспоминает, что там были все звезды французского и зарубежного кино, в том числе Орсон Уэллс, гениально сыгравший «Гражданина Кейна».

Выйдя в прокат в марте 1974 года, картина «Вальсирующие» стала событием и вызвала скандал, после чего имела огромный кассовый успех и превратилась в культовый фильм. Была ли намеренная провокация в том, чтобы показать двойственность мужского желания? На это есть намек, хотя Блие и затушевывает его, выводя на передний план сложную гамму чувств, испытываемых его героями. «Хотя нет никаких сомнений в том, что два этих парня нежно любят друг друга в буколической Франции семидесятых, их чувство выходит далеко за рамки гомосексуализма, — объясняет он. — Они любят молодую помощницу парикмахера и делятся ею безо всяких проблем — как для нее, так и для себя».

Вероятно, именно эта беззаботная переменчивость желания смутила часть публики и шокировала многочисленных критиков. В то время как католическая церковь громко возмущалась, «Фигаро» тревожился о том, что у «этих веселых и беспутных анархистов могут возникнуть последователи, особенно среди психически неуравновешенных зрителей». Любопытно, что газета «Либерасьон», считавшаяся рупором «революции» шестидесятых, тоже осудила нравственную составляющую фильма, но с феминистской точки зрения, обличив проповедь «фаллократии». Зато другие критики фильм приняли. «Поначалу нас воротит от этих похождений: кража сумок, угон машин, вооруженный шантаж и т. д. Но постепенно улыбка Жерара Депардьё, порывистость Патрика Деваэра, неизменная сговорчивость Миу-Миу покоряют тех, кого могла бы шокировать нарочитая демонстрация цинизма, грубости и безмерной пошлости», — писала газета «Франс суар». Прочие делали акцент на взрывной игре Депардьё: журнал «Пуэн» написал, что актер подобен урагану. Метеорологические сравнения этим не ограничились; «Вальсирующих» назвали «фильмом-бурей, которая сносит все на своем пути», а Депардьё представили «силой природы, громилой с перебитым носом, заполняющим собой экран, но умеющим одним взглядом, одной улыбкой выразить хрупкость персонажа Жан-Клода».

Блие с легкостью объяснил столь причудливое переплетение похвалы и хулы: «Французский кинематограф настолько прочно устроился в уютном интеллектуальном мирке парижских “левых”, что с моей стороны было верхом премудрости показать одного из героев, Патрика Деваэра, спокойно восседающим на толчке. Во французских фильмах никогда не показывают ничего подобного. Разве что вычурные эротические сцены, запоздавшие лет на пятьдесят. Никто не говорит о педерастии, о фригидности женщин, об импотенции мужчин. Действие происходит в великосветских гостиных или на горнолыжных курортах».

После успеха «Вальсирующих» Жерар и Элизабет решили уехать с улицы Лепик (в квартиру вселилась их подруга Натали Бай) и устроиться в Буживале под Парижем, на бывшей ферме. Там было гораздо просторнее, а это оказалось тем более кстати, что несколько месяцев назад, в июне 1973 года, в семействе Депардьё случилось прибавление: родилась Жюли. Между съемками Жерар восстанавливал силы за городом, в кругу семьи: «Этот дом позволяет мне перейти от высшего напряжения (когда я работаю) к безмятежности ступенчато, как водолазу, поднимающемуся с большой глубины…» Но и тут нельзя было переборщить; актер признавался, что ему хотелось «постоянно быть в опасности»: «Мне становится страшно тоскливо, когда мне предстоит отдых. Но те, кто меня окружает, к этому привыкли. Впрочем, и у Элизабет, и у Гийома те же аппетиты, что и у меня».

Тем временем Элизабет, завершившая свое психологическое образование, основала поблизости от их дома «Мастерскую Буживаля» — центр театральной подготовки. Он стал отдушиной для молодой и одаренной актрисы, решившей на время отказаться от перспективной карьеры, чтобы заняться воспитанием двоих детей. Свое решение она приняла отнюдь не случайно, а после неприятного случая, произошедшего через несколько месяцев после рождения Гийома. «Однажды вечером я вернулась домой и нашла червячка в бутылочке моего сына, — рассказывает Элизабет, — я не выдержала, решила оставить театр и посвятить себя дому».

Едва устроившись в большом розовом доме, Депардьё согласился сняться в эпизоде в фильме Алена Рене «Стависки» об аферисте, убитом в середине тридцатых годов в Шамони после того, как он продал фальшивые ценные бумаги муниципальному банку Байонны. В заглавной роли снимался Жан-Поль Бельмондо, с которым Жерар обменивался несколькими репликами. В том же эпизоде участвовал Франсуа Перье, который останется одним из самых верных друзей Депардьё. В их отношениях не было ничего удивительного: как и Депардьё, Перье (скончавшийся в 2002 году) играл в театре и в кино, не чураясь ни популярного искусства, ни парижской интеллектуальной среды.

Сразу после «Стависки» Жерару предложили еще одну роль — боксера-любителя в новой картине Клода Соте «Венсан, Франсуа, Поль и другие» по роману Клода Нерона. Эта история о мужской дружбе сразу покорила актера. Он сыграл рассудительного рабочего, увлекающегося спортом, а заодно возобновил ежедневные тренировки по боксу, которым занимался в юности. На съемочных площадках (съемки велись в Иль-де-Франс и Нормандии) Жерар с нескрываемым удовольствием встретил плеяду знаменитых актеров — Ива Монтана, Мишеля Пикколи, Сержа Реджани, Мари Дюбуа. Первые двое считались актерами-талисманами Соте: Пикколи он снимал в фильме «Мелочи жизни» (1969), а Монтана — в романтической комедии «Сезар и Розали» (1972).

Это было большое кино, и для Депардьё «Венсан…» останется одним из лучших моментов его карьеры — возможно, еще и потому, что после взрыва «Вальсирующих» он предстал здесь совершенно в ином ракурсе. Пресса не преминула это отметить, и через несколько месяцев один популярный еженедельник включил актера в список ста людей года. К тому времени наш герой уже снялся в Италии в фильме «XX век» Бернардо Бертолуччи — режиссера, прогремевшего после «Последнего танго в Париже».

Актер и режиссер познакомились в Париже, их свела Катрин Денёв. Актриса находилась под сильным впечатлением от последней роли Депардьё в театре и настойчиво приглашала Бертолуччи посмотреть спектакль. Покоренный его игрой, итальянец пригласил Жерара приехать в Рим, и вторая встреча прошла уже в совершенно неофициальной обстановке. «Мы говорили о чем угодно, только не о фильме, который собирались снимать, но благодаря этому разговору я понял его намерения. Это был лирик и вожак», — вспоминает Депардьё. Через некоторое время он даже назвал Бертолуччи «ангажированным творцом» на манер Виктора Гюго, добавив, что итальянец мог порой «зациклиться на коммунизме, психоанализе…».

О фильме речь зашла, когда Жерар узнал, что съемки блокбастера начнутся в конце следующего лета и продолжатся месяцев десять. Его всё устраивало — при условии, что можно будет вызвать к себе семью. Это желание быстро исполнили: Гийом и Жюли поступили в римскую школу. Основная часть съемок проходила в районе Пармы, и едва был отснят последний кадр, глава семьи мчался на выходные к своим. В довершение всего Жерар получил такой же гонорар, как и остальные исполнители главных ролей, а это были Берт Ланкастер, Стерлинг Хэйден, Дональд Сазерленд и Роберт Де Ниро. Последний уже начал восхождение к кинематографическим вершинам, получив «Оскар» за лучшую мужскую роль второго плана в фильме «Крестный отец — 2».

Итальянская сага, начинающаяся на заре XX века, выстроена вокруг судеб двух уроженцев одной деревни в провинции Эмилия-Романья: один, Ольмо Далько (Депардьё) — бедный крестьянин, другой, Альфредо Берлингьери (Де Ниро) — сын землевладельца. На протяжении пяти часов (фильм был двухсерийный) зрители следили за их столкновениями.

А столкновений на съемочной площадке (не киношных, а настоящих) во время долгой работы над фильмом хватало. У Бертолуччи возникли определенные трудности с Де Ниро, который не всегда следовал его указаниям. «Однажды ему пришлось переснимать одну и ту же сцену сорок восемь раз! Ему это нелегко давалось. Он искренне страдал. Ему было очень больно от каждого дубля», — рассказывает Депардьё. Француз же проявлял редкостную скромность, вживался в свою роль крестьянина и уважительно относился к профессионализму своего прославленного американского партнера, который ничего не щадил для работы: «Готовясь к своей будущей роли в фильме “Таксист”, он тратил все свои случайные заработки на такси, чтобы перенять речь таксистов, их манеры. Таким образом он избавлялся от страха, изгонял свои сомнения».

Так сложилось, что во время съемок текст надо было произносить на английском языке, а Депардьё, по его собственному признанию, в английском был «ни в зуб ногой». Но он сумел выкрутиться из ситуации, неизменно полагаясь на свой инстинкт. Инстинкт — и великолепная, искренняя игра, не оставившая равнодушным Роберта Де Ниро. Позже, во время съемок «Невезучих» в 1981 году, оператор-мексиканец сказал режиссеру Франсису Веберу, что Де Ниро, с которым ему довелось работать, говорил: единственным актером, произведшим на него сильное впечатление за всю его кинокарьеру, был Жерар Депардьё.

Американские киноманы были с ним согласны. Разочарованные самим фильмом, они отметили игру француза, который был на голову выше их соотечественника. «Как только действие фильма переходит в двадцатые годы, единственным интересным и достоверным персонажем остается герой Депардьё. Де Ниро ведет себя так, будто лепит своего героя из кусков, играет в манере Актерской студии и дает понять, что ему плевать и на героя, и на фильм», — писала «Нью-Йорк тайме». Со своей стороны, Бертолуччи как будто не был удивлен неоднозначным приемом, который оказала «XX веку» американская публика. Не удивила его и сдержанная реакция со стороны советских зрителей. Режиссер увидел в этом определенную логику, обосновав ее не без юмора: «Там слишком много красных флагов; в Америке их видеть не хотят, а в СССР уже не могут!»

«XX век» еще не вышел на экраны, когда в парижских кинотеатрах стали крутить «Хозяйку» Барбе Шредера. Запрещенный для просмотра «детьми до шестнадцати», этот фильм был историей любви в садо-мазохистской среде. Актриса Бюль Ожье, жена Шредера, играла заглавную роль, хотя и не снималась сама в сценах наказаний, налагаемых хозяйкой. Депардьё снялся в роли любовника, молодого провинциала, при случае промышляющего грабежом, явившегося в столицу и ставшего безмолвным свидетелем безумных ночей. Для бывшего протеже проституток из Шатору в этом не было ничего шокирующего. Несмотря на соблазн вуайеризма, отметивший собой выход четвертого полнометражного фильма Шредера, за несколько лет до того снявшего культовый фильм «Еще» о гашише и сексуальной свободе, на «Хозяйку» зрители не пошли, ее никогда не показывали по телевидению (впрочем, что ж тут удивительного). Кстати, критики не нашли ее такой уж порочной; наоборот, один из них сказал, что фильм представляет интерес единственно тем, что «вводит в относительно запретный мир, невзрачным противовесом которому служит скромная история любви, герой которой — Депардьё».

В общем, силы были потрачены напрасно? Не совсем. Согласившись на предложение Шредера, который начинал стажером у Жан-Люка Годара, а потом стал сотрудничать с «Кайе дю синема» и подружился с Дюрас, актер доказал, что не боится рисковать, работая с режиссерами нового поколения. Особенно когда они неудобны и непохожи на других.

Параллельно со съемками в этой необычной картине Депардьё сыграл в в фильме «Семь смертей по рецепту» Жака Руффио. В сценарии Жоржа Коншона, основанном на реальном происшествии, случившемся в пятидесятые годы, были мощно выписаны судьбы двух хирургов, работавших в провинциальном городе, которые стали жертвами шантажа и клеветы, доведшей их до самоубийства. Жерар Депардьё и Мишель Пикколи сыграли роли жертв, столкнувшихся с властью макиавеллиевского феодального властителя в превосходном исполнении Шарля Ванеля. В том же фильме снималась богиня французского кино шестидесятых годов Марина Влади; по роли она была супругой Пикколи.

От съемок, проходивших в основном в Испании, у красивой и чувственной актрисы остались разрозненные воспоминания. Первое связано с реакцией ее партнеров, когда им объявили о забастовке технических сотрудников киностудии, состоявших во Всеобщей конфедерации труда. «Пикколи заметался: он сам был членом профсоюза, но, являясь одновременно актером и продюсером, не знал, что сказать, когда объявили забастовку, — вспоминает Марина Влади. — Если он поддержит ее, то съемки прекратятся на неопределенное время, это дорого обойдется продюсерам и поставит под угрозу выход картины; если он откажется и убедит остальных не бастовать, то прослывет “штейкбрехером”! Я лично была за забастовку. Мишель на меня наорал, назвал пустоголовой. Вся съемочная группа раскололась. Депардьё и Биркин молчали. Взвесив все “за” и “против”, мы проголосовали за продолжение работы: мы находились за границей, техперсонал состоял из испанцев, съемки велись по иному расписанию, и решение было принято почти единогласно, за исключением нескольких голосов, в том числе моего». Злилась ли она тогда на Депардьё за его осторожный нейтралитет? Трудно сказать. Актриса явно не желала вступать в полемику с бывшим партнером и тем более комментировать его отношение к забастовке внештатных сотрудников индустрии развлечений, когда они решили оккупировать в сентябре 2003 года особняк Депардьё на улице Шерш-Миди, где находился также офис его компании «ДД Продюксьон». Актер был тогда на съемках и велел проявлять «терпимость и невмешательство». Но очень скоро возникла юридическая проблема: если бы актер-домовладелец в течение сорока восьми часов не заявил в полицию, то сам оказался бы виноват перед законом. По его просьбе полиция выдворила забастовщиков, всё прошло спокойно и без столкновений. И Депардьё с неким вызовом тотчас заявил о своей солидарности с движением…

Несмотря на явные различия в подходе к социальному движению, Марина Влади с большой похвалой отзывалась о Депардьё как об актере, хотя по сценарию «Семи смертей» у них не было общих сцен. Она сохранила о нем воспоминание как об «очаровательном мальчике» и «великолепном актере». «В нем было некое безумство, гениальная изобретательность, которой он подкреплял свою игру и внешние данные. У него была совершенно особая манера двигаться, сильно отличавшая его от остальных актеров. Он делал поразительные вещи, совершенно животные и порой очень грубые, поскольку это была сила природы. Я была растрогана и смущена его игрой. Он порой сравнивает себя с губкой; лично я нахожу, что он больше похож на хамелеона: сейчас он ужасен, а две секунды спустя может проникнуться чувствами редкой чистоты. Впрочем, это присутствует во всех его ролях в те годы. Сегодня, к несчастью, этого меньше. Возможно, он пообтрепался, постоянно снимаясь?»

Чтобы как можно лучше войти в образ своего персонажа, Депардьё обратился за советом к Жан-Луи Шеврие, хирургу из парижской больницы. Однако его усилия не были оценены критикой. «Журналь дю диманш» не испытывала сочувствия к первой жертве — «этакому супермену со скальпелем, ужасающему своим поведением и столь плохо, на грани нелепости, сыгранному Жераром Депардьё, что его кончину воспринимаешь с облегчением…».

Однако организаторы первой церемонии вручения «Сезаров» (премии, созданной основателем французской киноакадемии Жоржем Кравенном) не приняли во внимание этой словесной порки, номинировав Депардьё в категории «лучшая мужская роль». Однако премия досталась не ему, а Филиппу Нуаре за «Старое ружье», победившему с перевесом всего в несколько голосов. Надеялся ли Депардьё получить ее в следующем году? Вновь не удалось: «Сезара» получил Мишель Галабрю за роль в фильме «Судья и убийца». Депардьё же тогда представлял картину «Последняя женщина» итальянского режиссера Марко Феррери.