"Бехтерев" - читать интересную книгу автора (Анатолий Сергеевич Никифоров)

Глава 7 ЛЮБИМОЕ ДЕТИЩЕ

По прошествии нескольких лет всевозможных проволочек 9 июня 1907 года властелин Российской империи соизволил начертать на проекте устава Психоневрологического института: «Быть посему». Это давало задуманному Бехтеревым институту право на существование. В соответствии с первым параграфом устава институт должен был представлять собой «ученое и учебное учреждение, имеющее целью разработку и распространение знаний в области психологии и неврологии, а также сопредельных с ними наук».

После утверждения устава пришла пора создавать сам Психоневрологический институт. Для этого требовалось многое, но прежде всего надежные помощники, деньги и помещения. В работу по созданию института включились все сотрудники клиники душевных и нервных болезней академии. Длительная совместная работа с Бехтеревым вселяла в них веру в осуществимость грандиозной и несомненно общественно полезной идеи своего учителя. Добротворский, Останков, Никитин и еще многие его соратники добровольно взяли на себя проведение в жизнь смелого замысла Владимира Михайловича.

Большую изобретательность и находчивость проявили Бехтерев и его сотрудники в изыскании необходимых для нового научно-учебного заведения средств. Любая трибуна использовалась ими для пропаганды создаваемого института. Появилось немало сочувствующих идее, организовывались подписки по сбору так необходимых средств. Первое крупное пожертвование — 50 тысяч рублей — внесла состоятельная семья некоего Алафузова.

21 июня 1907 года состоялось последнее заседание Организационного комитета Психоневрологического института, на котором были избраны первые профессора, составившие ядро будущего Совета: академик Бехтерев, профессора — физиолог В. И. Вартанов, гигиенист Г. В. Хлопин, антрополог Д. А. Дриль и ученики Бехтерева А. В. Гервер, М. С. Добротворский и А. Ф. Лазурский. 2 сентября того же года Совет впервые собрался, пополнив свой состав еще несколькими учеными. На следующем заседании, 20 сентября, Бехтерева единогласно избрали президентом института. Министерству народного просвещения не оставалось ничего иного, кроме как утвердить его в этой должности.

Работа по организации института шла полным ходом. Готовились программы обучения и учебные планы. 20 декабря Совет утвердил правила приема в институт. Начался набор слушателей.

Оставалось еще одно срочное дело — арендовать подходящее помещение. В этот трудный для находящегося в стадии становления института период помощь ему предложил выдающийся ученый, просветитель и общественный деятель, руководитель существовавшей с 1894 года Петербургской биологической лаборатории П. Ф. Лесгафт — широко известный как основатель физиологической анатомии, активный поборник физической культуры. С 1896 года на базе возглавляемой им лаборатории работали «Временные курсы для подготовки руководительниц физических упражнений и игры», ставшие широко известными как курсы Лесгафта. Курс обучения сначала был двухлетним, потом увеличился до трех лет, и курсы фактически превратились в высшее учебное заведение, готовившее организаторов и преподавателей физической культуры.

Лесгафт, многие его сотрудники и слушательницы («лесгафтички») принимали активное участие в первой русской революции. В разгар революционных событий Лесгафт добился согласия правительства на создание первого в России Вольного университета, названного позднее Вольной высшей школой, состоящего из трех отделений: биологического, педагогического и социологического. Через год число учащихся в нем превысило две тысячи человек. Вырос и преподавательский коллектив. В него вошли, в частности, и бывшие узники Шлиссельбургской крепости Н. А. Морозов, M. H. Новорусский и И. Д. Лукашевич. При Вольной высшей школе открылось специальное «народное» отделение, и в студенческий коллектив таким образом влилась большая группа передовой рабочей молодежи.

Агенты охранки доносили о том, что в помещениях возглавляемого Лесгафтом учебного заведения «…происходят собрания преступного характера, заседания революционных комитетов и партийные лекции противоправительственного направления с участием рабочих». В Вольной высшей школе заседали первый Петербургский совет рабочих депутатов и Союз рабочих печатного дела. В здании Биологической лаборатории на Английском проспекте (ныне проспект Маклина, дом № 32) в ноябре 1905 года с членами исполкома Совета рабочих депутатов встречался В. И. Ленин, в том же месяце он проводил здесь занятия в кружке марксистов-аграрников; неоднократно выступал он здесь и в 1906 году.

Вольная высшая школа просуществовала недолго. В мае 1907 года она была закрыта «как очаг революционной заразы». Ее помещения по просьбе Бехтерева Лесгафт передал Психоневрологическому институту, который таким образом как бы принял от нее эстафету борьбы за знания, культуру и права человека. Эта преемственность подчеркивалась и тем, что сам Лесгафт и многие преподаватели Вольной высшей школы сразу же вошли в состав Совета Психоневрологического института, а сотни ее слушателей стали учиться в созданном Бехтеревым новом учебном заведении.

Открытие учебных курсов Психоневрологического института состоялось 3 февраля 1908 года в переполненном зале Петербургской городской думы. С речью «Задачи Психоневрологического института» выступил Бехтерев. Кратко изложив историю создания института и основные положения его устава, он сообщил о соглашении между Советом Биологической лаборатории и Советом Психоневрологического института, по которому институт получал необходимые для открытия курсов помещения на Английском проспекте. Затем Бехтерев благодарил всех, кто содействовал созданию института.

В докладе Бехтерев обращал внимание слушателей на своеобразный парадокс: «…в то время как культурный человек мнит себя победителем природы и объясняет свое существование различными условиями, созданными пытливостью его ума, орудие этого ума, то есть самый мозг, до сих пор еще остается малообследованным даже в архитектурном, или так называемом морфологическом смысле. Изучению этого важнейшего из органов, — говорил Бехтерев, — уделяется мало времени в тех высших школах, которые посвящают себя изучению человеческого организма вообще».

Задачей Психоневрологического института, заявлял докладчик, следует считать «не только изучение мозга, но и всестороннее изучение психики вообще и, в частности, разнообразных проявлений деятельности человеческого ума и творчества и вместе с тем и изучение всех важных в общественном смысле ненормальных, болезненных отклонений психической деятельности человека».

Психология, как отмечал Бехтерев, обычно «читается как обязательный предмет лишь на историко-филологическом факультете университета. Но и здесь она не составляет особой кафедры и входит в предмет ведения кафедры философии. Являясь таким образом подчиненной научной дисциплиной, влачась постоянно на запятках философии, она, естественно, не может получить того значения и развития в курсе наук, которые ей принадлежат по праву». Докладчик указывал на необходимость преподавания в институте не только индивидуальной, но и общественной психологии, которая помогает «улавливать народный пульс», понимать «психологическую сторону общественных событий и даже… предвидеть исход народных движений».

В докладе сообщалось решение Совета Психоневрологического института о том, чтобы для всех обучающихся в нем два первых курса сделать общеобразовательными. Там намечалось преподавать дисциплины, знание которых желательно всем людям, намеренным в дальнейшем работать с людьми: анатомия, гистология, физиология, химия, физика, общая биология с учением о наследственности, общая психология, сравнительная психология, введение в философию, логика, основные моменты русской и всеобщей истории, история литературы, общая социология, психофизиология органов чувств, антропология, экспериментальная психология, история культуры и религии, история искусств, политическая экономия, общая теория права, общая теория государства.

Лица, завершившие образование на двух первых курсах или уже имеющие высшее образование, могли поступать сразу на третий курс, на котором шла подготовка по разным профилям. В связи с этим с третьего курса учащиеся разделялись на секции соответственно своей будущей специальности. Предполагалось со временем создать секции: психологическую, педагогическую, юридическую (криминалистическую) и психиатрическую.

«Познать человека!» — так Бехтерев кратко сформулировал девиз Психоневрологического института. «Как это ни печально, — говорил он в докладе, — но следует отметить парадоксальный факт, что в наше время сам человек остается как бы забытым. Все наши высшие школы преследуют большей частью утилитарные и профессиональные задачи. Они готовят юристов, математиков, естественников, врачей, архитекторов, техников, путейцев и т. п. Но при этом упущено из виду, что впереди всего этого должен быть поставлен сам человек и что для государства и общества, кроме профессиональных деятелей, нужны еще лица, которые понимали бы, что такое человек, как и по каким законам развивается его психика, как его лучше уберегать от ненормальных уклонений в этом развитии, как лучше использовать школьный возраст человека для его образования, как лучше направить его воспитание, как следует ограждать сложившуюся личность от упадка интеллекта и нравственности, какими мерами следует предупреждать вырождение населения, какими общественными установлениями надлежит поддерживать самодеятельность личности, устранение развития пагубной в общественном смысле пассивности, какими способами государство должно оберегать и гарантировать права личности, в чем должны заключаться разумные меры борьбы с преступностью в населении, какое значение имеют идеалы в обществе, как и по каким законам развивается массовое движение умов и т. п. Все это, — заявлял докладчик, — вопросы капитальной важности для современного человека, значение которых не может быть переоценено».

Бехтерев призывал «…познать человека в его высших проявлениях ума, чувств и воли, в его идеалах истины, добра и красоты для того, чтобы отделить вечное от бренного, доброе от дурного, изящное от грубого; познать дитя в его первых проявлениях привязанности к матери, к семье, чтобы дать ему все, что жаждет его младенческая душа; познать юношу в его стремлении к свету и правде, чтобы помочь ему в создании нравственных идеалов; познать сердце человека в его порывах любви, чтобы эту любовь направить на все человечество; познать обездоленного бедняка, толкаемого судьбой на путь преступления, чтобы предотвратить последнее путем проведения улучшения его быта и перевоспитания; познать и изучать душевнобольного, чтобы облегчить его страдания и, где можно, излечить, — не значит ли это разрешить больные и самые жгучие вопросы нашей общественной жизни.

…Но познать человека, познать в нем личность, возвышающуюся над другими существами в виде бессловесных тварей, признать в нем стремление к высшему идеалу, к прогрессу, к знанию — это значит его полюбить, это значит его уважать.

Таким образом, на знамени Психоневрологического института должен быть начерчен девиз не просто только познать человека, но и любить в нем все человеческое и уважать в нем права человеческой личности. И пусть этот девиз познания любви и уважения личности в человеке взрастит в юных любовь к знанию о человеке как человеке и воспитает в них те социальные чувства и те идеалы, которые будут вечно светить над человечеством, и пусть эти чувства и эти идеалы будут служить для них верными руководителями не только в светлые периоды подъема общественных сил, но и в мрачные эпохи испытания…».

На торжественном открытии Психоневрологического института, кроме Бехтерева, с докладами выступали профессора — зоопсихолог В. А. Вагнер и социологи Е. В. де Роберти и M. M. Ковалевский. Два последних ранее преподавали в Вольной русской школе социальных наук в Париже, созданной на средства эмигрантов. Оба они были активными пропагандистами демократических идей.

Собрание прошло с большим подъемом. Поток желающих учиться в институте возрос после него еще более. К 15 февраля 1908 года на первый курс записалось 421 человек, в том числе 313 женщин. Совет института за обучение в первом семестре установил плату в 30 рублей, при этом 36 неимущих слушателей от платы за обучение были освобождены.

В сентябре 1908 года в Психоневрологический институт приняли еще 479 человек. С 15 сентября лекции и занятия велись уже параллельно со студентами 1-го и 2-го семестров. Это привело к необходимости иметь более обширное помещение. Тогда и был арендован дом Груздева (Невский проспект, д. 104), который и стал на некоторое время главным зданием Психоневрологического института. Увеличился и состав Совета. К осени 1908 года в него входили 42 профессора. Среди вновь избранных профессоров были физиолог H. E. Введенский, историк всемирной литературы Ф. Д. Батюшков, математик В. И. Бауман, антрополог Р. Л. Вайнберг, профессор уголовной социологии С. Г. Гогель, специалисты по общему землеведению А. В. Клоссовский, по общему государственному праву М. А. Рейснер, по всеобщей истории Е. В. Тарле, по химии Д. М. Цвет и другие. 11 декабря 1908 года Совет института избрал своим почетным членом великого русского писателя Л. Н. Толстого.

Для поддержания финансового обеспечения института по инициативе Бехтерева был создан Попечительский совет, состоящий из жертвователей крупных сумм, «а также лиц, способных принести особую пользу институту по своим познаниям и общественному положению». Председателем этого совета стал граф А. Д. Шереметев. Хозяйственный комитет института возглавил М. С. Добротворский.

С 1909 года при Психоневрологическом институте возникла Строительная комиссия, которую также возглавил Добротворский. В состав этой комиссии входили Бехтерев, Вагнер, Гервер, Пуссеп, архитектор института Р. Ф. Мельцер и инженер А. И. Балинский (сын профессора И. М. Балинского). В задачу комиссии входила организация строительства новых корпусов Психоневрологического института на «дарованной» царской канцелярией заболоченной пустоши за Невской заставой в 12,66 десятины на месте бывшей Глухозерской фермы.

Еще 1 октября 1907 года Бехтерев на заседании Совета института предложил организовать Попечительство о душевных и нервных больных. В комиссию по составлению проекта устава Попечительства вошли Бехтерев, Останков и Грибоедов. 13 декабря того же года устав этот одобрил Совет, но утверждение его министерством внутренних дел последовало только 30 апреля 1909 года — иными словами, через полтора года. Попечительство было благотворительной организацией, призванной облегчать участь находившихся вне стационаров душевных и нервных больных по всей территории России.

Торжественное заседание в связи с созданием Попечительства состоялось в декабре 1909 года во время III съезда отечественных психиатров. В работе этого заседания приняли участие и делегаты съезда. Академик Бехтерев выступил в этот день с докладом «О положении душевнобольных в России». Попечительство взяло на себя сбор средств на нужды душевнобольных и больных нервными заболеваниями. Часть этих средств должна была расходоваться на строительство и содержание клиник при Психоневрологическом институте, призванных обеспечить «не только призрение, но и изучение причин развития и распространения душевных и нервных заболеваний». Фонды попечительства пополнялись за счет пожертвований, благотворительных вечеров, членских взносов… Бехтерев передал Попечительству собственные деньги, заработанные во время частного приема больных, который проводился им регулярно по четвергам. Плата за консультацию была строго определенной и составляла 20 рублей. В 1911 году с разрешения Петербургского митрополита для нужд Попечительства деньги собирали в церквах. Попечительство о душевных и нервных больных стало массовой всероссийской организацией. В него вступали люди, живущие в разных концах страны. Бехтерев входил в число почетных членов Попечительства.

Большое значение Бехтерев придавал созданному по его предложению «Обществу вспомоществования нуждающимся студентам Психоневрологического института». Оно выдавало нуждающимся единовременные или постоянные пособия (беспроцентные ссуды), занималось подысканием работы для неимущих студентов, проявляло заботу о заболевших и принимало различные меры «по удешевлению жизни студентов в столице». Средства общества состояли из пожертвований, членских взносов, возвращенных ссуд, из доходов за организуемые концерты, спектакли, публичные лекции и пр. Членами общества являлись практически все преподаватели института и немало лиц, не состоявших в его штате. Чтобы считаться членом общества, достаточно было вносить ежегодно по три рубля или же внести единовременно не менее 100 рублей. Тщеславие жертвователей подогревал установленный порядок: единовременный взнос в триста рублей обеспечивал звание почетного члена общества, а начиная со взноса в пятьсот рублей и больше, жертвователь получал право на ношение на часовой цепочке специально установленного жетона. Такие правила играли на суетности толстосумов, но — как бы то ни было — эта не слишком привлекательная черта человеческого характера позволяла пополнять фонд общества. А выигрывали в результате студенты.

Для оказания студентам медицинской помощи в штате института состояли врачи, проводившие регулярные приемы. Лекарства студентам продавались со скидкой в 25 процентов. Имел институт и штатного юрисконсульта.

Материальная база института постепенно укреплялась. Библиотеки скончавшихся профессоров-психиатров И. М. Балинского и В. X. Кандинского, переданные институту в дар их родственниками, легли в основу Фундаментальной библиотеки.

С каждым годом в институте возрастало число студентов. Уже с 1909 года секции института были преобразованы в факультеты: педагогический с естественно-историческим и словесно-историческим отделениями, юридический и медицинский.

Наряду с интенсивной учебной работой сотрудники Психоневрологического института все в большем объеме занимались исследованиями научного характера. Бехтерев и его помощники много делали для создания при Психоневрологическом институте специализированных научных учреждений. Первым из них стал Педологический институт (педология — учение о детях), задуманный Бехтеревым еще в 1903 году, как «педологический отдел для экспериментальных и иных исследований в области воспитания». Его созданию содействовал меценат В. Т. Зимин, предложивший Бехтереву в сентябре 1907 года 52 тысячи рублей на учреждение, имеющее целью «изучение человека как предмета воспитания», и, кроме того, изъявивший желание передать в ведение Психоневрологического института небольшой интернат, уже устроенный им для этой цели. Из пожертвованных средств 30 тысяч рублей Зимин предназначал для организации особого фонда имени К. Д. Ушинского, на проценты от которого в Педологическом институте должно было содержаться трое воспитанников, остальные 22 тысячи предназначались для строительства нового здания Педологического института. Совет Психоневрологического института 12 сентября решил принять пожертвования Зимина и согласиться на выдвинутые им условия. Созданный таким образом Педологический институт временно возглавил сам Бехтерев. С марта 1910 года директором этого института был назначен приват-доцент К. И. Поварнин. В нем работали профессора А. Н. Шкарин и П. Ф. Коптеров, врачи И. Н. Спиртов, Г. Е. Шумков, Ю. Н. Болдырева. В число попечителей, помимо Зимина, входила дочь Бехтерева Ольга (в замужестве Никонова). После смерти Зимина попечительским советом института руководил Бехтерев.

В пансионат при институте принимались только здоровые дети не старше семи лет, имеющие здоровых родителей. Срок их содержания в пансионе устанавливался не менее десяти лет. Часть детей содержалась за счет частных стипендий, остальные за определенную плату, взимаемую с родителей. До постройки собственного здания Педологический институт располагался на Нюстадской улице. Летом воспитанники жили на даче на берегу Финского залива.

В 1910 году при Психоневрологическом институте открылись Криминологический и Психиатрический институты. Для изучения преступности в детском возрасте было получено разрешение проводить научные исследования в земледельческой колонии для малолетних преступников под Петербургом.

В Психоневрологическом институте систематически проводились административные и научные заседания Совета. В научных заседаниях принимали участие не только профессора и преподаватели, но и студенты. Нередко их посещали сотрудники и студенты университета, Военно-медицинской академии и других учебных заведений Петербурга.

Состав студентов и преподавателей Психоневрологического института определял демократический характер установившихся в нем порядков. Дисциплина в институте строилась на сознательном отношении к делу. Многие преподаватели охотно общались со студентами и во внеучебное время. Уже в 1909 году в институте работали студенческие учебно-образовательные кружки, созданные по решению Совета: научно-педагогический, историко-философский, философско-социологический и многие другие. Помимо преподавателей, с членами кружков занимались такие известные деятели культуры, как М. Горький, А. Ф. Кони, И. Е. Репин.

Начиная с 1908 года в России активизировалось движение за единение славян. Когда первая русская революция оказалась подавлена и либеральная интеллигенция убедилась в невозможности создания всенародного братства внутри своей страны, ввиду непримиримого антагонизма между эксплуатируемыми и эксплуататорами, жаждущая активной дяетельности общественность вновь обратила свои взоры на «младших братьев» — славянские народы.

В 1909 году в Петербурге при активном участии Бехтерева было создано Общество славянского научного единения. Бехтерев стал президентом этого общества. В состав возглавляемого им комитета входили профессора Ваганов, Фортунатов, Шахматов, Погодин, Ковалевский и другие. Василеостровскую часть комитета возглавлял лингвист академик Шахматов, на квартире которого у Дворцового моста обычно и собирались руководители общества и засиживались там подчас до поздней ночи, горячо обсуждая проблемы единения с коллегами из славянских стран. Единение народов, правда, мыслилось ими не на классовой и не на политической, а на национальной, научной и даже просто языковой основе.

Как бы там ни было, но после 1908 года, когда в Праге состоялся съезд сторонников единения славян, движение за укрепление «духовных связей» между славянскими народами ширилось, и Бехтерев оказался одним из его признанных лидеров. В мае 1910 года на Подготовительном славянском съезде в Софии он выступил с большим программным докладом «Вопросы славянского научно-литературного единения в связи с культурным их сближением».

Являясь верным жрецом науки, Бехтерев считал, что она способна сближать народы и обеспечивать развитие в людях осмысленной тяги к добру, к миру, к справедливости, к созданию счастливой жизни для всех, к «всеобщему благу». В докладе он призывал к ликвидации прежде всего культурной розни, которая способствует культурной отсталости. Он говорил, что если экономическое сближение обещает материальные успехи, «то единение славянских деятелей, занятых научным, литературным и художественным творчеством, имеет в виду идейные результаты, общее согласование мысли и общее же использование результатов умственного и художественного творчества». При этом Бехтерев высказывался о том, что «чем шире круг лиц, занятых разрешением научных задач, связанных с одной общей целью, тем интенсивнее и продуктивнее идет работа, тем плодотворнее должны быть ее результаты… Чем больший круг лиц участвует в обмене мыслей, тем, в свою очередь, более выигрывает истина, и тем, следовательно, точнее достигнутые результаты умственной работы…

«Объединение научной и литературной деятельности, — говорил Бехтерев, — сближает народы, сплачивает их более тесными узами культурного единства». При этом он подчеркивал, как важно, «чтобы в славянской среде для урегулирования славянских интересов везде и всюду действовали не сила, а право и справедливость… Имена таких могикан мысли и слова, как великие Каменский, Мицкевич, Пушкин, Лобачевский, Достоевский, Толстой и другие, служат порукой тому, что славянство еще скажет новое слово, которое объединит его и сделает сильным по содержанию и полным любви к ближнему и лучшей заботы о благе поколений».

Бехтерев высказывал надежду на то, что «новое слово» умиротворит враждующие народы, даст им «нравственную силу бороться с разъедающим их организм милитаризмом и укрепит и обоснует общественные идеалы служения истине и добру». Заканчивая доклад, Бехтерев призывал: «Вперед, за общую культуру на основе свободы, братства и равенства!» Призыв этот не мог не вызвать сочувствия у многочисленных слушателей, хотя казалось удивительным, что он звучал из уст человека, живущего в монархическом государстве, где в ту пору свирепствовала столыпинская реакция и ни свободы, ни равенства, ни братства не было и в помине. Но слушатели верили в искренность оратора, которого знали как большого ученого и к тому же участника войны за свободу славян.

После окончания съезда Бехтерев вместе с дочерью Ольгой и группой русских делегатов совершил путешествие по местам боев периода русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Эта поездка навеяла массу воспоминаний о прошлом. Болгары были гостеприимны, бережно хранили памятники былого, и Бехтереву было приятно осознавать и свою причастность к борьбе за их освобождение. Вспоминая о бесталанности высшего руководства русской армией, он отмечал тогда в путевых заметках: «…Очевидно, наши успехи были обязаны особому подъему энергии и духа войск, которые поддерживались во время освободительной войны и которых — увы! — не было и не могло быть в наших войсках во время несчастной для нас русско-японской войны».

Там же Бехтерев писал, что Болгария добилась после освобождения от турецкого ига немалых успехов в своем культурном развитии. В ней давно уже стало обязательным всеобщее четырехлетнее обучение и готовился переход ко всеобщему семилетнему образованию. «За время, немногим большее смены одного поколения, — отмечал Бехтерев, — она достигла всеобщего образования и сделалась в буквальном смысле слова цветущей страной. Ныне Болгария пользуется, что называется, вовсю плодами своей культуры. Она имеет прекрасно поставленное земледелие, сама строит при помощи своих инженеров железные дороги, заводит свою обрабатывающую промышленность, устроила из прежней деревушки нынешнюю, так поражавшую нас своим благоустройством столицу и в то же время является могущественным государством на Балканском полуострове, с которым очень и очень считается Турция, да и одна ли Турция?.. Представьте же себе, — обращался к читателям своих путевых заметок Бехтерев, — и это необходимо особенно иметь в виду нашим задопятам, что вся Болгария и по пространству и по числу жителей равняется или почти равняется одной из наших больших губерний. Страшно подумать о нашей отсталости, — сокрушался в связи с этим Бехтерев, — не по сравнению даже со странами Западной Европы, а по сравнению с теми же славянами, которых освобождали своими собственными усилиями от векового рабства около тридцати с небольшим лет тому назад.

Когда сам увидишь воочию, что делает просвещение в стране, что значит и идущая вместе с просвещением культура, то поневоле проникаешься убеждением, что государство крепнет и растет не штыками, как у нас принято думать, а просвещением и культурой, культурой и просвещением».

Из Болгарии Бехтерев с дочерью направился в Константинополь. Осматривая город и его окрестности с башни старой многострадальной крепости, Бехтерев высказал надежду на то, что мирное сотрудничество с турками «может принести гораздо больше пользы славянству вообще и России в частности, нежели военные лавры».

С 27 декабря 1909-го по 6 января 1910 года в Петербурге проходил III съезд отечественных психиатров, организованный по инициативе Бехтерева Советом Психоневрологического института и Петербургским обществом психиатров «с целью дальнейшей разработки научно-практических вопросов в области психиатрии, невропатологии и призрения и лечения душевнобольных». За день до открытия съезда на товарищеском ужине делегатов обменялись приветствиями председатель оргкомитета Бехтерев и возглавлявший прибывшую на съезд группу психиатров и невропатологов славянских стран чешский профессор Е. Фроманек. При этом оба оратора говорили о том, что совместная работа на предстоящем съезде может рассматриваться как реализация на практике идеи о научном единении славян.

Торжественное открытие съезда состоялось в час дня в Александровском зале городской думы. Председателем съезда был избран Бехтерев.

На III съезде отечественных психиатров Бехтерев выступал несколько раз. Большой доклад на тему «Вопросы душевного здоровья в населении России» был сделан им на заседании съезда, посвященном созданию «Попечительства о нервных и душевных больных».

«Как мы ни свыкаемся с действительностью, — говорил Бехтерев, — как ни притупляются наши нервы к тому злу, которое окружает нас со всех сторон, факты невольно заставляют нас вспомнить о том, что далеко не все вокруг нас благополучно… Нервно-психическое здоровье населения за последнее время у нас подвергается тяжелому испытанию еще и по особым условиям, стоявшим в связи с переживаемым общим кризисом страны. Необходимо скорейшее просветление окружающей нас мрачной атмосферы…

…Наш «нервный век», — продолжал оратор, — обязан своим названием всей совокупности условий, которые связаны с современной цивилизацией. Ее основой является значение капитала, приводящее к борьбе за существование. Золотой идол, этот страшный враг человечества, парализует стремление к взаимопомощи людей, направляя их друг против друга. Эксплуатация бедного люда приводит к всевозможным лишениям, к развитию нищеты и к крайнему переотягощению физических и нравственных сил населения, особенно в рабочем классе. Обусловленная тем же поклонением золотому тельцу борьба за существование ведет, в свою очередь, к умственному переутомлению, к целому ряду нравственных лишений и к физическому истощению».

Далее Бехтерев отмечал, что в задачи Психоневрологического института входит изучение факторов, способствующих развитию душевных и нервных болезней. В связи с этим им должны изучаться общественно-экономические и биологические условия бытия, должна вестись разработка «предупреждающих мер и мер общественной борьбы с болезнями мозга».

Одной из важных причин душевных и нервных заболеваний Бехтерев считал алкогольную интоксикацию и наркотики, которые зачастую принимаются людьми в связи с физическим истощением и нравственными лишениями в качестве возбуждающих средств. Бехтерев настаивал на изъятии алкоголя из свободной продажи и доказывал, что «главнейшей правильной мерой является отказ правительства от пользования вином в фискальных целях», а также «проведение в жизнь самых широких социальных реформ и поднятие благосостояния масс путем приближения их ко всем плодам современной европейской культуры».

Обращая внимание на то, что здоровье и воспитание детей во многом определяется здоровьем и развитием женщин, Бехтерев ратовал за проведение реформ, направленных на проявление заботы о женщине-матери. Он призывал не допускать пренебрежения общественным воспитанием там, где это необходимо, принимать меры для устранения «систематического растления детей на улицах».

Бехтерев считал необходимым «всемерно бороться с народным невежеством как самым страшным злом, поддерживающим грубость нравов и незнакомство с самыми элементарными условиями гигиены и нормальных общественных отношений. Всеобщее распространение образования, но образования, поставленного правильно и умело, — говорил докладчик, — должно быть признано одним из средств, способствующих оздоровлению населения в нервно-психическом отношении». К числу мер, «способствующих охранению нервно-психического здоровья населения», Бехтерев относил также и «возможное предупреждение тяжелых общественных кризисов и прекращение войн». Он подчеркивал, что «значение экономических условий в развитии нервных и душевных болезней переоценить трудно», что «дурное питание населения, приводящее к ослаблению его физического здоровья, также должно быть признано одною из важных причин, подрывающих стойкость нервно-психического здоровья».

Завершая выступление, которое, как читатель помнит, прозвучало в годы торжества жестокой реакции, Бехтерев сказал: «Человечество пережило немало цивилизаций, которые отошли в область предания. Оставляя в стороне доисторические времена, заметим, что если Древний Рим погиб от рабства, если социальные катаклизмы в конце XVIII — начале XIX века зависели в значительной мере от феодального строя государств, то современное нам экономическое рабство, обусловленное значением капитала, грозит не меньшими бедами. Капиталистический строй — вот основное зло нашего времени. И мы должны стремиться к другим, более возвышенным нормам общественности; на место капитала мы должны выдвигать на первый план труд и служение истине и добру… Все… усилия, направленные против основного зла нашей действительности, должны быть делаемы не только в интересах сохранения расы, но и во имя высших общечеловеческих идеалов, во имя тех нравственных норм, которые не позволяют человеку попирать права других, устраняют рознь и ненавистничество между людьми и ведут человечество к единению и братству на почве общего равенства и уважения личности».

На III съезде отечественных психиатров Бехтерев выступал также на заседании, посвященном открытию бюста Балинского и портрета Мержеевского, проходившем в аудитории клиники душевных болезней Военно-медицинской академии. На этом заседании он рассказал о жизненном пути и научных заслугах своих учителей, основавших петербургскую школу отечественных психиатров.

В совместном докладе В. М. Бехтерева и П. А. Останкова «О кандалах у испытуемых и душевнобольных арестантов» авторы отстаивали право на немедленное освобождение от кандалов и наручников подследственных и осужденных, поступающих в психиатрический стационар из тюремных больниц.

В речи «По поводу открытия Союза отечественных психиатров» Бехтерев рассказал о том, что мысль об этом Союзе зародилась еще в 1896 году во время VI Пироговского съезда в частном собрании группы русских психиатров: Корсакова, Сикорского, Кандинского и его самого. Через несколько месяцев в Москве Бехтерев, Корсаков и Яковенко разработали проект устава Союза.

На X Пироговском съезде устав был одобрен общественностью, а в 1908 году утвержден и министерством внутренних дел. Союз обеспечивал всероссийское единение психиатров и невропатологов и содействовал разработке в России общих концепций по вопросам теории и практики нервных и душевных болезней.

К началу III съезда в Психоневрологическом институте открылась большая выставка разнообразных материалов, имеющих отношение к деятельности психиатрической и неврологической служб. Демонстрировались макеты новых больниц, новая диагностическая и лечебная аппаратура, методики обследования, лекарственные препараты, методы восстановительного лечения, поделки больных. За две недели выставку посетило более пяти тысяч человек. На ее базе было решено в дальнейшем создать музей.

Психоневрологический институт постепенно разрастался. Со временем возникла потребность в организации специализированных секций Совета института: педагогической, психологической, криминалистической. На открытии психологической секции 20 февраля 1910 года Бехтерев выступил с докладом «Предмет и задачи общественной психологии малых и больших коллективов». Его выступление на секции криминалистов посвящалось объективным психологическим методам в изучении преступности.

В связи с открытием медицинского факультета института его Совет пополнили такие профессора, как анатом Д. И. Дейнека, физиолог А. А. Ухтомский, хирурги В. А. Оппель, Н. Н. Петров, Е. В. Павлов, Р. Р. Вреден, инфекционист С. В. Посадский, специалист по общей патологии Н. Г. Ушинский и другие. В состав преподавателей института вошел тогда выпускник Военно-медицинской академии паразитолог Е. Н. Павловский — в будущем прославленный советский ученый, академик.

Среди учащейся молодежи популярность института росла чрезвычайно быстро. Все больше становилось желающих учиться в этой самобытной вольной высшей школе. Уже к весне 1910 года общее количество студентов Психоневрологического института приближалось к 1000 человек. Росло число кафедр, клиник, лабораторий. Исследования велись в самых разнообразных областях науки о человеке. На секциях Совета, в студенческих аудиториях нередко возникали горячие дискуссии, в процессе которых часто обсуждались и социально-политические проблемы.

Вместе с тем политическая обстановка в стране оставалась напряженной. Пока царствующая чета, ее родственники и приспешники, составлявшие дворцовую камарилью, развлекались и наживались, плели сети интриг и занимались распутством, управление государством практически полностью перешло к Столыпину, опиравшемуся на созданную им после «июньского переворота» в 1907 году III Государственную думу, всецело поддерживающую его политику. Подавляющее большинство членов думы составляли представители правых партий: «Союза русского народа» и «октябристов». К ним примыкала и главная партия либеральной буржуазии — конституционные демократы (кадеты). Правление Столыпина ознаменовалось жестокой расправой с участниками революционного движения, проведением аграрной реформы, разрушавшей крестьянскую общину и укреплявшей кулацкие хозяйства, а также настойчивым наступлением на демократию всюду и в том числе в учебных заведениях.

Ожесточению порядков в учебных заведениях способствовало назначение в 1910 году на пост министра народного просвещения ярого реакционера Л. А. Кассо. Кассо преследовал деятельность любых общественных студенческих организаций — землячеств, касс взаимопомощи, партийных группировок. В университетах и институтах были запрещены какие бы то ни было студенческие собрания. Новый министр добивался беспрекословного подчинения студентов и преподавателей чиновникам министерства, попечителям учебных округов и инспекторам.

Реакционные реформы министерства народного просвещения вызвали новые студенческие волнения, забастовки. Особенно грубо оно вмешивалось в работу университетов, В связи с этим ректор Московского университета Мануйлов от имени Совета профессоров обратился к министру Кассо с протестом. Министр разгневался и добился отставки избранного в соответствии с Положением от 1906 года ректора, что возмутило преподавателей и было расценено как вопиющее беззаконие.

В 1911 году в знак протеста Московский университет покинуло 126 профессоров и преподавателей, в том числе такие выдающиеся деятели науки, как В. И. Вернадский, Н. Д. Зелинский, П. Н. Лебедев, К. А. Тимирязев, С. А. Чаплыгин. Среди подавших тогда в отставку профессоров медицинского факультета были психиатры и невропатологи В. П. Сербский, П. Б. Ганнушкин, В. К. Рот, Г. И. Россолимо, В. К. Хорошко, М. Н. Шатерников, Б. Н. Могильницкий. Инцидент не имел себе аналогов в истории Русского государства, да, пожалуй, и в мировой истории. Вся демократическая пресса выступила с осуждением действий министра просвещения. Однако их одобряли и всемогущий Столыпин, и царь.

4 сентября 1911 года в Москве в аудитории Политехнического музея открылся I съезд Союза отечественных психиатров и невропатологов в память С. С. Корсакова. Первый доклад на съезде сделал с недавних пор оказавшийся, подобно многим другим, в отставке известный московский психиатр профессор В. П. Сербский. Он говорил о том, что Россия переживает один из наиболее мрачных периодов своей истории — «кромешную ночь», в которой «свободно рыщет зверь, а человек бродит пугливо» и «принцип нестеснения царит только в психиатрических больницах, и то не во всех…». В заключительной части речи Сербский сделал ряд откровенных выпадов против министра Кассо. Речь его была встречена всеобщим одобрением. Присутствовавший на съезде пристав московского полицейского управления Строев потребовал прервать съезд «вплоть до особого распоряжения».

Возобновить работу съезда удалось лишь через день. Его заседания после вынужденного перерыва продолжались в большой аудитории Народного университета имени Шанявского в голицынском доме на Волхонке. Университет этот был создан в 1908 году на средства, завещанные умершим за три года до того отставным офицером Генерального штаба А. Л. Шанявским, для «привлечения симпатий народа к наукам и знаниям». Это демократическое учреждение пользовалось широкой поддержкой передовой общественности.

Перерыв в работе съезда, вызванный действиями полиции, лишь подогрел интерес к нему. На заседание, помимо делегатов, явилось много молодежи, особенно «шанявцев». В соответствии с программой в этот день с докладом о причинах школьных самоубийств выступил Бехтерев. Он обратил внимание слушателей на то, что причины самоубийств, на которые указывает полиция, чаще всего неверны, так как полицейские чины обычно указывают не подлинную причину, а всего лишь внешний повод. Властям не на руку их раскрытие.

«Самоубийства, — говорил Бехтерев, — увеличиваются с увеличением человеческих страданий и уменьшаются с повышением материального и нравственного благосостояния общества». Улучшению благосостояния людей, казалось бы, должна способствовать цивилизация. «Однако, — замечал докладчик, — …современная цивилизация есть аристократка, и благами ее пользуется, в сущности, меньшинство населения, у огромного же большинства… развивается лишь стремление к плодам цивилизации, остающееся, однако, неудовлетворенным, а неудовлетворенность есть уже один из поводов к самоубийству». Но и у тех, кто имеет доступ к плодам цивилизации, возможна неудовлетворенность. Потребности зачастую намного опережают возможности, а это ведет к тому, «что неудовлетворение тех или иных желаний является слишком частым явлением». Однако особенно большое значение имеет «социальная несправедливость… вследствие служебного, классового и экономического неравенства, слишком часто обнаруживается попрание прав менее сильного в социальном смысле более сильными элементами». И роль социальной несправедливости в стране постоянно растет вместе с ростом фабричного пролетариата и все более неудовлетворительными условиями соглашения между хозяевами предприятий и рабочими.

Докладчик призывал «к устранению во что бы то ни стало» таких предрасполагающих к самоубийству факторов, как социальная несправедливость, бедственное экономическое положение людей, истощающие экономику и травмирующие тело и душу войны. «Война, это пугало современного национализма, разве она неизбежна? — спрашивал Бехтерев. — Разве нет средств разрешать жизненные вопросы между отдельными людьми не кулачным правом, а на основании определенных законоположений? Так почему же признается многими утопией введение юридических, договорных норм и арбитража в отношениях между народами?.. Я вообще убежден, — заявлял докладчик, — что с улучшением международных отношений, с установлением более тесных отношений между членами различных народов, когда народы вообще ближе будут знать друг друга, а особенно с развитием культуры народов, войны прекратятся сами собою, и нужно только стремиться к тому, чтобы время мирного созидательства наступило возможно скорее».

Бехтерев считал необходимым устранение классовых перегородок и более равномерное распределение между людьми жизненных благ. «И тот, кто имеет больше жизненных благ, — говорил он, — и в то же время желает быть нравственно спокойным, должен стремиться вместе с другими к возможно большему уравнению и жизненных средств и прав между людьми…». Докладчик советовал «всемерно усилить взаимопомощь между людьми, о которой вообще люди легко забывают. Говорят, жизнь есть борьба. Но человеческая жизнь немыслима без сообщества людей, а если это так, то каждый должен работать в интересах этого общества, устраняя жизненные невзгоды там, где они обнаруживаются». С этой целью он считал необходимым «поддерживать все общественные начинания, клонящиеся к осуществлению взаимопомощи между людьми».

Большое внимание Бехтерев придавал необходимости совершенствования личности человека. При этом он отмечал, что «дело идет здесь не о простой образованности, ибо образованность еще не предполагает ни нравственного, ни эстетического воспитания, а между тем в этом вся суть… Дело не столько в самой образованности… сколько в создании характеров, в развитии самодеятельности, в приучении к плановому труду и переносливости различного рода испытаний, в развитии чувства долга и необходимости помощи другим во всех вообще случаях. Долг и помощь другим должны быть идеализированы, они должны войти в плоть и кровь учащегося, должны сделаться второй его натурой…

Как бы ни была мрачна действительность, — настаивал Бехтерев, — человек никогда не должен предаваться унынию и отчаянию. Он должен видеть идеал жизни не в роскоши, а в скромности, не в праздности, а в труде, не в уме только, но и в сердце. Девиз этот, — говорил он, — должен быть общим, и он должен подавлять губящий жизнь пессимизм, не дающий человечеству ничего вообще, кроме гнетущего мрака и смерти. Борьба с пессимизмом, — считал докладчик, — должна быть предметом самого внимательного отношения педагогов как высших и средних, так и низших школ. Прививание своим воспитанникам лучших общественных идеалов, вера в которые в современном обществе стала ослабевать, должно быть вообще первейшей задачей школы».

Бехтерев хотел, «чтобы человек верил в совершенствование человечества, верил в его будущее и в грядущее торжество разума и идеалов. Нужно, — говорил он, — чтобы эта вера ничуть не колебалась, когда человек встречается с кажущимся крушением идеалов, когда, по его мнению, лучшие общественные идеалы нагло и непрестанно попираются. Человек должен всегда верить… в торжество разума, — призывал Бехтерев, — того разума, который и создал идею добра на земле… веру в торжество лучших общественных идеалов, ибо высший разум и зло несовместимы друг с другом».

В заключительной части выступления докладчик сказал: «Кто колеблется под напором жизненных условий, кто чувствует над собой непомерную тяжесть современного жизненного режима и готов под его тяжестью пасть и кончить самоубийством, тот ни на минуту не должен забывать, что бывали в жизни человечества и более мрачные эпохи, и тем не менее они миновали, и не только миновали, но даже способствовали возрождению человеческого духа, и это возрождение было обязано именно тем борцам, которые стойко держались в жизненных условиях и не отступали ни перед какими испытаниями; оно обязано их вере в идеалы и неустанной борьбе за лучшее будущее. Будем же и мы, — обращался Бехтерев к аудитории, — полны этой веры в лучшее светлое будущее, которое наступит непременно и наступит скоро, ибо за мраком ночи должно следовать утро, и оно будет тем радостнее, чем мрачнее и длиннее была ночь».

Завершение речи Бехтерева было встречено бурными аплодисментами. А когда Бехтерев спустился с трибуны, к нему стремительно метнулся полицейский пристав Строев и потребовал текст доклада. Бехтерев категорически отказал ему, объяснив, что у него имеется лишь один экземпляр речи, но он предназначен для прессы.

Во время происходившего в Москве I съезда «Русского Союза отечественных психиатров и невропатологов» в Киеве от ран умирал глава российского правительства и министр внутренних дел П. А. Столыпин. Туда он приехал, сопровождая императорскую семью, направлявшуюся на открытие памятника Александру II. 1 сентября в Киевском оперном театре для именитых гостей давался концерт. Во время антракта к сидевшему в первом ряду Столыпину приблизился сотрудник охранки и в упор несколько раз выстрелил в него из браунинга. Все это происходило на глазах многочисленной публики и находившегося в ложе царя.

Через четыре дня Столыпин умер, и на пост председателя совета министров Николай II назначил бывшего министра финансов В. И. Коковцева. В его продвижении большую роль сыграл пользовавшийся к тому времени бесконечным доверием царя авантюрист Григорий Распутин. Другой ставленник Распутина, А. А. Макаров, вскоре стал министром внутренних дел. Он сразу же взял курс на дальнейшее ужесточение порядков в государстве. Донос московского градоначальника об антиправительственных высказываниях Бехтерева на съезде, составленный со слов пристава Строева, сразу же попал в руки вновь назначенного министра, стремившегося своим усердием оправдать оказанную ему царскую милость. За Бехтеревым был учрежден негласный полицейский надзор. Информация о крамольном содержании его московской речи попала к военному министру и к министру народного просвещения. Им намекнули, что «должные выводы» они должны сделать сами. Но даже министрам трудно было предпринять что-либо против известного всей России ученого и мыслителя.

Жизнь, однако, текла своим чередом. Бехтерев по-прежнему руководил кафедрами в Военно-медицинской академии и в Женском медицинском институте, занимался разнообразной общественной деятельностью, но особенно много внимания уделял дальнейшему расширению Психоневрологического института.

Летом 1911 года на осушенных землях за Невской заставой завершилось строительство основного четырехэтажного здания Психоневрологического института. С осени там читались лекции, проводилась значительная часть практических занятий. В этом здании насчитывалось шесть лекционных аудиторий. Там же находились и лаборатории: химическая, физическая и гистологическая. Нашлось здесь место и для канцелярии института.

В том же году при Психоневрологическом институте во временном помещении на Петроградской стороне открылось нейрохирургическое отделение, возглавляемое Л. М. Пуссепом, а затем и физиотерапевтическая поликлиника, которой руководил другой ученик Бехтерева — К. С. Агаджанянц. Тогда же начала функционировать и амбулатория для больных алкоголизмом. С сентября и до конца года ее посетило 819 человек.

6 мая 1912 года при Психоневрологическом институте открылся еще один специализированный научный центр — Экспериментально-клинический институт по изучению алкоголизма. Ничего подобного не существовало прежде нигде в мире. В трехэтажном здании с оригинальным фасадом, выходившим на Казачью улицу (ныне улица Бехтерева), построенном по проекту архитекторов Р. Ф. Мельцера и А. И. Балинского, располагалась большая аудитория на 400 человек, палаты и комнаты дневного пребывания для больных, амбулатория, гимнастический, электролечебный и водолечебный кабинеты, столовая, мастерские и многочисленные вспомогательные помещения, в которых вскоре были развернуты физиологическая, психологическая, биологическая, гистологическая лаборатории, ботанический и зоологический кабинеты, а также фундаментальная научная библиотека Психоневрологического института, насчитывавшая к тому времени 11 тысяч томов. Еще в период строительства института его проект, сопровождавшийся подробной объяснительной запиской о целях и задачах учреждения, был представлен на международной выставке в Турине. Комитет выставки особое внимание уделил тогда самой идее создания лечебно-научного учреждения нового типа и присудил высшую премию ее автору — Бехтереву.

На открытии Экспериментально-клинического института по изучению алкоголизма, или, как его вскоре стали называть, Противоалкогольного института, Бехтерев выступил с большой речью «Вопросы алкоголизма и меры борьбы с его развитием», в которой излагал задачи нового института, сводившиеся к изучению влияния алкоголя на организм, опираясь при этом на строго научные методы и разработку действенных путей борьбы с алкоголизмом — этим страшным злом, разрушающим здоровье людей, ослабляющим производительные силы в государстве и нравственные устои народа.

Среди возможных мероприятий по борьбе с алкоголизмом Бехтерев упоминал в своей речи снижение крепости поступающих в продажу спиртных напитков, употребление их обязательно с пищей, широкое распространение и пропаганду напитков естественного брожения — пива, меда, кваса, натуральных вин и, разумеется, безалкогольных напитков. Особое внимание при этом он уделял изменениям социально-экономических условий жизни народа. «Проповеди идей трезвости, — настаивал докладчик, — связаны с созданием здоровых интересов в населении». В речи Бехтерева обращала на себя внимание широта проблем, изучением которых должен заниматься институт: от субъективных реакций на определенные дозы алкоголя до путей социальных преобразований.

14 сентября 1912 года открылась психиатрическая клиника Психоневрологического института. Ею руководили Гервер и Останков. В тот же день на территории института было заложено здание клиники нейрохирургии и хирургии имени Н. И. Пирогова. Неподалеку строились здания Педологического института в Эпилептическая клиника.

В конце сентября на I съезде по семейному воспитанию Бехтерев выступал с докладом «Об эволюции психики ребенка». Чтобы получить возможность изучать развитие психики не только у здоровых, но и у больных детей, при Психоневрологическом институте была организована и Воспитательная школа для детей с пониженной успеваемостью, нервных и слаборазвитых детей (Надеждинская улица, дом № 18). В школе учились дети в возрасте от 7 до 17 лет с различными формами патологии нервной системы. Часть из них размещалась в созданном при школе пансионате, большинство же учеников жило в семьях. Эта школа, возглавляемая А. Ф. Лазурским, стремилась обеспечить возможно большее развитие психики у больных детей, укрепить их физически, «приохотить» к работе и, если окажется возможным, вернуть их в нормальную школу. При воспитательной школе работали шестинедельные курсы для лиц, интересующихся обучением и воспитанием умственно отсталых детей. Эти курсы посещались учителями, воспитателями, родителями. Уже в 1912 году вышли в свет два первых номера созданного при Психоневрологическом институте научного журнала «Вопросы врачебно-педагогической патологии».

В 1912 году в Психоневрологический институт, учебная база которого значительно расширилась, приняли 1065 слушателей. Общее число обучающихся в институте достигло 2590 человек.