"Будни и мечты профессора Плотникова (сборник)" - читать интересную книгу автора (Плонский Александр Филиппович)ИСПОВЕДЬВ индустриально-педагогическом техникуме существовала традиция: раз в год там проводили диспуты. Собственно, это не были диспуты в полном смысле слова; актовый зал заполняли юноши и девушки с молоточками на петлицах форменных курток, в президиуме рассаживались гости — человек шесть профессоров и доцентов; ученые высказывали свое кредо, по нескольку минут каждый, а затем распределяли между собой переданные из зала записки и отвечали на вопросы. Этим «диспут» обычно и заканчивался. На сей раз Плотников нарушил привычный ритуал, сыграв роль возмутителя спокойствия. В одной из записок спрашивалось: «Продолжается ли эволюция человека?» Ответить взялся профессор-биолог из педагогического института, степенный, холеный мужчина в модном костюме, с шелковым шарфиком вместо галстука. — Да, продолжается, — молвил он звучным баритоном («ему бы в оперу», — неприязненно подумал Плотников). — Об этом свидетельствует наблюдаемая повсеместно акселерация. Известно, что доспехи средневекового рыцаря сегодня впору лишь подростку… Плотников не стерпел и нарушил профессиональную этику. — Помилуйте, коллега, — сказал он, нарочито гнусавя, — средневековье сравнительно близкая к нашему времени эпоха. Какого же, по вашему просвещенному мнению, роста был человек, отделенный от нас не веками, а тысячелетиями? С мой мизинец? — Здесь не место для научных дискуссий! — негодующе запротестовал биолог. — Это диспут, коллега, — напомнил Плотников. — Антрополог Бунак свидетельствует, что средний рост мужчин за сорок лет стал больше на три сантиметра. Проделаем простой арифметический расчет… Вы позволите? Биолог оскорбленно молчал. — Итак, за двести лет мы подросли… на пятнадцать сантиметров. Ну да, в пять раз! А за две тысячи лет сделались выше на… — Полтора метра, — подсказали из зала. — Правильно. А ведь история человечества продолжается не менее шестисот тысячелетий! Выходит, наши пращуры были ростом с нынешних муравьев… — А муравьи тоже продолжают эволю-ци… эволюционизировать? — крикнул паренек в синем халате, видимо, пришедший на диспут прямо из мастерской. — Насчет муравьев не уверен, — продолжал Алексей Федорович, — а вот мы с вами уже перестали. Я нарочно привел абсурдный пример, чтобы стало ясно: акселерация — процесс временный, микроэволюционный, не более того. И опасаться, что наши потомки станут гигантами, не следует. — Значит, по-вашему, эволюция закончилась? — Применительно к человеку, да. Что поделаешь, природа уже давно сняла спецовку и, умыв руки, предоставила человека самому себе. Но не будем путать понятия «человек» и «человечество». Если эволюция человека, как высшей ступени живых организмов на Земле, завершилась, то развитие человечества, напротив, все убыстряет темпы. Я, кажется, увлекся? — Продолжайте, товарищ профессор! — Рассказывайте дальше, — зашумела аудитария. — Тогда представьте себе перегруженный самолет. Он долго бежит по земле, затем, с трудом оторвавшись, продолжает движение над самой ее поверхностью, не в силах начать взлет, пока не наберет достаточную для этого скорость, и только потом круто уходит ввысь. Так и человечество. Оно медленно, по крупицам, накапливало знания, но несколько десятилетий назад началась научно-техническая революция, и за эти десятилетия добыто столько же знаний, сколько за все предшествующие тысячелетия. Человечество пошло на взлет! — Но как же так, — растерянно воскликнул паренек в синей спецовке, — человечество взлетает все выше, а я остаюсь на месте?! Сидящие в зале засмеялись, зашумели. Улыбнулся и Плотников, но тотчас согнал улыбку. Аудитория притихла. — Это вопрос, который серьезно тревожит ученых. Техника резко взвинтила темп жизни, увеличила силу и число раздражителей, воздействующих на нервную систему человека. Его привычки, обычаи, пристрастия инерционны, психика хронически не поспевает за временем. Знаете, что писал в «Правде» лауреат Ленинской и Нобелевской премий академик Басов? Я запомнил, слушайте: «Еще никогда научно-технический прогресс не опережал духовное развитие человека так, как в наш век». Могу лишь присоединиться к этим словам. — «Решительно не согласен с таким подходом! Нужно сохранять исторический оптимизм! — пришел наконец в себя после нокдауна профессор-биолог. — Дорогие наши гости-ученые! — счел за благо вмешаться в спор председательствовавший на диспуте директор техникума. — Позвольте от лица присутствующих горячо поблагодарить вас за участие в сегодняшней встрече. Будем рады встретиться с вами в следующем году! …Придя домой, Плотников мысленно продолжил дискуссию. Он как бы играл в шахматы сам с собой, делая ходы то за себя, то, перейдя по другую сторону доски, за противника. «Допустим, эволюция продолжается. Ну и что?» «Как это — ну и что? Человек будет совершенствоваться и далее». «Или совершенствовать себя сам?» «То есть сам продолжит свою эволюцию? Пожалуйста!» «А к чему это приведет?» «К росту нашего биологического могущества!» «А если наоборот?» «Как это — наоборот?» «Да вот так…» И Плотников, словно заправский шахматный композитор, придумал этюд, в котором человечество, играя за белых, начинает и… проигрывает. — Говорите, — нарушил молчание Исповедник. — А стоит ли? — с усилием произнес Ивари. — Это всего лишь формальность. Ну что изменится, если я вытряхну перед вами душу? Легче мне станет? Возможно… Но дело ведь не в минутном настроении! — Вот именно. Уйти никогда не поздно. Однако вспомните, скольких уставших, изверившихся, опустошенных вернула к жизни исповедь. Значит, это не такая уж формальность, как считаете вы. После вашего возникновения еще не ушел никто. Ведь вас синтезировали двадцать четыре года назад? — Да, 6 марта 20019 года, — кивнул Ивари. — Тогда последний раз образовались вакансии за счет добровольно ушедших… — Вот видите, — мягко сказал Исповедник. — Их было трое. И, между прочим, младшему перевалило за триста. Да и то они ушли не от жизненной усталости, а от неудовлетворенности творческим потенциалом, исчерпав все резервы его развития. С тех пор человечество пополняется сверхнормативно. А вы собираетесь уйти. Уйти в двадцать четыре года! Ивари горько усмехнулся. — С меня хватит и двадцати четырех. Жизнь не принесла мне ничего, кроме боли. Боль невыносима. Не могу и не хочу дольше терпеть. Отпустите меня… — Я не собираюсь препятствовать вам. Да и как бы я мог это сделать? Прошу лишь уделить мне немного времени. И попробуем вместе разобраться, что же с вами произошло. Согласны? — Пусть будет по-вашему, — склонил голову Ивари. — Итак, ваш генетический код? — Регулярная триада. — Мужчина и две женщины? — Наоборот, двое мужчин и женщина: триада не просто регулярная, но и перевернутая. Исповедник задумался. — И кто ваши доноры? — Мыслелетчик Дженд, астральный поэт Никунаджис и абстрактная женщина… — Конкурсный вариант? А кто абстрагировал женщину? — Генный абстрактор Гударс. — Не знаете, ее уравнение было трансцендентным или нашелся гарант? — Ни то и ни другое. — Значит, прототип? И какой же? — Обобщение трех женщин, изображенных на одноименной картине Ле Корбюзье. — Но ведь это… — Чудовищно? Я тоже так думаю, — с горечью проговорил Ивари. — Вы меня неверно поняли, — смутился Исповедник. — Я потрясен смелостью замысла. — Жюри было такого же мнения. Золотая медаль и лавровый венок — вершина успехов Гударса. А я… С детства мне известно, что чувственные отношения между мужчиной и женщиной порочны, безнравственны, а главное, лишены смысла. От беспорядочного размножения давно отказались, оно вело к деградации и вырождению человечества. Единственно оправданный способ воспроизводства — это генный синтез. И все же… Помните всеобщую дискуссию, стоит ли сохранять деление человечества на два пола? Я был уверен, что оно скорее традиция, чем необходимость, и высказался за слияние полов. А на следующий день… — Вы встретили женщину и поняли, что дело не в традициях, — перебил Исповедник. — Кто она? — Велена, созерцательный палеоритмолог. Мы обсуждали проблемы космоэнергетики, делились впечатлениями о нашумевшей сверхзвуковой симфонии Лапидуса. «Хотите сделаться моим постоянным раутпартнером?» — спросила она. Не находя слов, я несколько раз кивнул. «Тогда запросите Эль-матрицу и закодируйте согласование интересов…» — И что было дальше? — Я взял ее руку и почувствовал… Нет, не могу. Стыдно! — А потом? — Вероятно, я потерял рассудок… — Вы ее… поцеловали? — Да… Кажется, так называли это древние… — А Велена? — Сказала, что я первобытный человек или даже маньяк. И вот я больше для нее не существую. Зато она… Она здесь, — Ивари стукнул себя в грудь, — ни на миг не покидает, душит своим презрением. Я ничтожество, правда ведь? — О нет, совсем нет… — ответил Исповедник, не пытаясь скрыть замешательство. — Что означает слово «Исповедник»? — спросила Дамура. — Это сокращенное название «Исследователь поведения нейронно-импульсный компьютерный», — расшифровал Булиш. — Ясно… Так что с ним случилось, с этим… Исповедником? — Не могу понять: ни с того, ни с сего сгорел! — Вы же консультант-регулировщик мыслящих компьютеров! — А вы, насколько мне известно, интеллектолог? — обиделся Булиш. — И, конечно, знаете, почему одновременно с самоуничтожением Исповедника, да-да, самоуничтожением, ушел Ивари? — Я не занимаюсь патологическими состояниями, — сухо ответила Дамура. — Сантименты не мое амплуа, это по части машин. Коэффициент интеллектуальности Ивари превышал норму. Ненамного, но превышал. Остальное меня не касается. — Еще бы… Копаться в человеческих душах способны только компьютеры. Их терпение безгранично. Не так ли? — А в памяти Исповедника что-нибудь сохранилось? — Не думаю. Тайна исповеди соблюдается строго. — Предки передали компьютерам свои предрассудки. И все же проверьте блок памяти. — Хорошо, — согласился Булиш. — Гм-м, странно… На сей раз компьютер стер не все. И думаю, сделал это сознательно. — Скажите еще, в назидание нам с вами! — Возможно. — Ерунда! Ну-ка, дайте взглянуть! Поцелуй… Любовь… Странные слова, никогда не слышала. Видимо, архаизмы, язык отторгает все отжившее! — Сейчас включу энциклодешифратор. Бросив взгляд на дисплей, Дамура отшатнулась. — Какой ужас! Наверное, это очень противно… Странная мысль пришла в голову Булиша. — Вы так думаете? — сказал он, растягивая слоги. — Давайте убедимся! Он шагнул к Дамуре, привлек ее к себе и неумело, но очень старательно, словно исполняя урок, поцеловал в губы. Дамура не шелохнулась. — Простите меня, — опомнившись, пробормотал Булиш. — Сам не знаю, как это получилось… — Машинные штучки… — с неожиданной нежностью проговорила Дамура. — Ах вы, негодник этакий, научились у своих компьютеров! — Простите… — Знаете, что? Попробуем еще раз. Только не торопитесь, должна же я как следует разобраться. Возможно, я вас и прощу… |
||
|