"Эмануэль Сведенборг: Жизнь и труды. / Избранное." - читать интересную книгу автора (Зигстедт О. / Сведенборг Э.)

Однер Зигстедт

ЭМАНУЭЛЬ СВЕДЕНБОРГ: ЖИЗНЬ И ТРУДЫ

Перевод В. Малявина

Дни в Упсале

Упсала — не только центр учености, живописный старинный город с булыжными мостовыми, низкими домами и древним замком; это не только государственный университет и старинный готический собор, возвышающийся среди равнины на берегу реки Фирис. Не обязательно лицезреть могильные холмы вождей викингов или пить медовуху, все еще приготовляемую в этих местах, чтобы почувствовать, что именно здесь вы прикасаетесь к глубочайшим корням шведской культуры; здесь прошлое всегда живо, а будущее навеки соединено с прошлым. Здесь прошлое — это воздух, которым вы дышите.

Новое столетие уже шло на смену отжившему веку, в котором суеверие крепко держало мир в своих оковах. Люди все еще указывали друг другу на какую-нибудь старуху, о которой ходила молва, что она летает верхом на метле на шабаш ведьм и наводит порчу на соседскую корову. Люди переходили на другую сторону улицы, чтобы не встретиться с человеком, о котором всем было известно, что он подписал договор с дьяволом. Церковь оставалась высшим авторитетом и для суеверных крестьян, и для их невежественных господ. Храмы с колеблющимися огоньками свечей были единственным прибежищем для тех, кто искал решения своих проблем или мечтал о лучшей жизни. Голос Церкви предостерегал людей об опасностях, поджидавших их души, и учил, чему верить. Многие священники вели постоянную войну против суеверий, угрожавших затянуть паству обратно в омут язычества.

Еспер Сведберг твердо верил в существование духов, добрых и злых, но не злоупотреблял доверием людей. Для него невидимый мир был реален. Добрые духи всегда стояли на страже вверенных душ, дьявол беспрестанно строил козни, и прогнать его можно было только молитвой. У Сведберга были основания так полагать, ибо он мог предъявить доказательства результатов своего духовного врачевания; он излечивал недужных мужчин и женщин от истерии и душевных расстройств при помощи бесед или чтения Священного Писания.

Что касается атмосферы в университете, где учился Сведенборг, то здесь были разные течения. Естественно, что в XVII веке было принято соотносить все религиозные и научные проблемы с мнением Церкви и разрешать споры, исходя из церковных заповедей. Учение Аристотеля — разъясненное богословами так, чтобы оно соответствовало их взглядам, — считалось правильной и достаточной дозой светской науки, необходимой для развития мышления. Однако в то время к повелевающему голосу Церкви уже примешивался совсем иной, чистый, возвышенный и ясный. К нему прислушивались люди во Франции и Голландии, а вскоре он стал слышен по всей Европе. Это было нечто, непохожее на прежние голоса. То был голос, обращавшийся к разуму. И исходил он от французского философа Рене Декарта. Философские занятия Декарта вели его в противоположную от схоластики сторону — и привели к мысли о том, что философские проблемы нельзя разрешить, лишь читая книги и ссылаясь на авторитеты. Правильный путь познания, утверждал он, состоит не в том, чтобы знать, чему учили Платон или Аристотель, но в том, чтобы уметь делать собственные умозаключения. Декарт начал с математики, потому что это был единственный предмет, где допускались независимые суждения. В математике, говорил он, вы начинаете с простых положений и движетесь к неведомому. Почему бы не приложить такой способ познания и к другим предметам? Почему бы не определить неизвестные величины в философии посредством некоей универсальной математики, некоей методической науки? Декарт был французом и большим любителем точности. «В нашем поиске прямой дороги к истине, — писал он, — мы не должны заниматься предметами, в отношении которых не можем достичь такой же ясности, как в доказательствах арифметики и геометрии». Впрочем, это правило, по Декарту, приложимо только к естественным наукам. Он также верил в интуицию. «Первые принципы даются только интуицией», — говорил он, определяя интуицию как явление, не подлежащее сомнению, как отсвет самого разума. Такая интуиция есть факт нашего существования. Вы можете сомневаться в чем угодно, но не можете сомневаться в том, что вы есть. И Декарт начинает с аксиомы: «Я мыслю, следовательно, существую».

Слово Декарта достигло ушей шведской королевы Кристины, которая в 1650 году пригласила этого незаурядного мыслителя в свою суровую страну, где несколько месяцев спустя великий ученый умер от воспаления легких. Но философия Декарта зажгла умы в университете Упсалы. Между факультетами богословия и медицины завязалась оживленная дискуссия о свободе философии, и ученое сообщество стали потрясать еретические высказывания вроде: «Предмет веры дается Святым Духом, а не изысканиями физики»; «Священники не должны получать звание профессоров медицины». Когда спорившие наконец обратились к королю Карлу XI, чтобы тот разрешил их спор, король постановил, что «учение христианской веры не должно быть подвергаемо философской критике, а в остальном философия должна быть свободна как в своих делах, так и в суждениях». В результате была узаконена определенная свобода мысли, которая способствовала независимым научным исследованиям.

Такова была обстановка в университете Упсалы, когда 15 июня 1699 года имя Эмануэля было вписано в регистрационную книгу университета. Напротив него значилось: «Primari Pastoris et Professoris filius optimae indolis» («Сын пастора и профессора, превосходных способностей»).

В тот же день Эмануэль стал членом Вестманландского студенческого братства, или «нации». Каждый студент принадлежал к одному из таких клубов, которые подлинно демократически представляли несколько провинций страны. То, что эти так называемые студенты университета — а некоторым из них едва исполнилось одиннадцать — были еще во многом детьми, можно видеть из объявления, вывешенного ректором: в нем студентам под страхом наказания запрещалось взбираться на окружавшие университет стены ограды.

В университете было четыре факультета: богословский, юридический, медицинский и философский, причем на последнем изучали естественные науки и математику. Сведенборг учился на философском факультете. Возможно, он также посещал занятия на юридическом, поскольку принимал участие в дискуссиях по правовым вопросам. Главной его задачей было, конечно, совершенствование в латыни, основы которой он усвоил с домашним учителем, ибо обучение в то время проходило на этом древнем языке. По-видимому, спустя год к латыни добавился греческий, а позднее еще и древнееврейский. Сосредоточившись на изучении классических языков, Эмануэль в то же время постигал естественные науки и математику. Тогда же у него зародился интерес к поэзии. Первое известное поэтическое сочинение Сведенборга — написанное по-шведски стихотворение по случаю свадьбы «почтенного и ученого господина Йоханнеса Колмодина и благонравной девицы Беаты Хесселии».

В ночь на 17 мая 1702 года в Упсале случился пожар, который за несколько часов обратил в пепел три четверти города. Студенты изо всех сил старались спасти горящий дом настоятеля Сведберга. Крыша, окна и двери сгорели дотла, но начертанное золотыми буквами библейское изречение, висевшее в главной зале, удалось спасти — для Еспера это было лучшим доказательством того, что слово Божие не прейдет вовек. Изречение гласило: «Страшись Бога и блюди заповеди Его». Сразу же после того, как пожар был потушен, возникли планы восстановления города, и оставшиеся годы жизни Эмануэля в Упсале были временем созидания — как материального, так и духовного.

Следующей весной Еспер Сведберг был назначен епископом Скарским в центральной Швеции. Он покинул Упсалу и студентов и поселился в епископской резиденции в Брунсбо в области Вестроготия. Еспер был еще и куратором Вестманланд-ского братства, в котором состояли его сыновья. На прощание студенты подарили ему два больших серебряных подсвечника, стоивших приличную сумму — 327 талеров. Подарок был принят «с явной благосклонностью». Еспер пригласил гостей в дом и на прощание дал им добрые советы:

— Я прошу вас со всей серьезностью бояться и любить Бога превыше всего на свете, ибо без этого страха Божия всякое обучение и всякий навык будут не в прок и даже навредят вам.

Трем принципам, сказал он, нужно следовать в жизни, чтобы быть счастливым: во-первых, благочестию, которое следует взращивать в себе ежедневным чтением Библии; во-вторых, выбору своего призвания и, в-третьих, устремленности к единству воли. (Было бы интересно сравнить эти принципы с так называемыми «Правилами жизни», которые постоянно встречаются в рукописях Сведенборга.)

Епископ и его жена взяли в Брунсбо двух младших дочерей, оставив четырнадцатилетнего Эмануэля, его сестру Хе-двиг и двух других братьев на попечение семнадцатилетней Анны, которая в том году вышла замуж за университетского библиотекаря Эрика Бензелиуса. Оставшиеся студенческие годы Эмануэль прожил в доме сестры, при этом он относился к Бензелиусу как к родному отцу. Это был, наверное, весьма шумный дом, тем более что у молодой жены, помимо четырех братьев и сестры, были еще и собственные дети.

Эрик Бензелиус, в доме которого Сведенборг провел шесть лет, оказал глубокое влияние на его жизнь. Ревностный картезианец, убежденный в том, что будущее принадлежит точным наукам, Бензелиус вел переписку с самыми известными людьми своего времени и постоянно интересовался новейшими течениями мысли. Прежде чем Эмануэль покинул Упсалу, в нем пробудилась неутолимая жажда учения, и, по его собственным словам, шурин посоветовал ему посвятить себя изучению ма-тезиса, как в то время называли точные науки.

То немногое, что мы знаем о жизни Эмануэля в университетские годы, можно почерпнуть из записей в журналах студенческих братств. Осенью 1704 года он был выбран студентами одним из трех участников дебатов «О Божественном Провидении», которые состоялись в марте. В следующем семестре он принял участие в дебатах «О браке» и «Об обязанностях родителей и детей». Позднее он предложил себя в качестве председательствующего на дебатах «О естественном законе», но прошение его было отклонено по причине юного возраста. Этот эпизод свидетельствует о большой активности молодого Эмануэля и его интересе к вопросам права, которое сыграло важную роль в его жизни.

Первое июня 1709 года стал долгожданным днем окончания университета, что, впрочем, не означало присвоения Эмануэлю какого-либо ученого звания. В торжественном облачении кандидата он взошел на помост, чтобы зачитать свое выпускное сочинение в присутствии отца, который был назначен одним из судей и проделал длинный путь из Скары, чтобы участвовать в церемонии. Эмануэль был среднего роста и внешностью напоминал мать, хотя унаследовал от отца слегка выступавшую вперед нижнюю челюсть. Вместо полных, чувственных губ Еспера рот его, как и у матери, придавал лицу спокойное и добродушное выражение. Самой же приметной чертой внешности Эмануэля были серые, искрящиеся улыбкой глаза. Читая, он слегка заикался.

Сочинение Эмануэля представляло собой комментарий на латинских авторов, озаглавленный: «Избранные речения из Публия Сирийца (Мима) и Луция Аннея Сенеки». Почти две трети работы составляли цитаты, остальное, очевидно, принадлежало перу Эмануэля, хотя этого нельзя утверждать достоверно, поскольку все сочинение было написано для защиты взглядов его наставника, в данном случае — магистра Фабиана Турнера.

Вот некоторые изречения, о которых говорится в работе:

«Дерущийся с пьяным поражает того, кого нет».

«Я покажу тебе, чего не хватает тем, кто владеет миром, — человека, который говорит истину».

«Грех друга будет на тебе, если тебе не удастся усовестить согрешившего».

«То, что достигается волею случая, не есть искусство».

«Помимо разума нет ничего замечательного, ничего великого в том, кто велик». «Излишнее растяжение ломает лук; недостаток его ломает ум».

«Сравнение прекрасное, — замечает здесь Сведенборг, — ибо как лук ломается, будучи слишком растянут, так ломается и ум, когда он слишком расслаблен. Таким образом, занятия и размышления суть пища для ума, и если ум не питать и не поддерживать постоянно, он погибнет».

Это сочинение свидетельствует о весьма серьезном образе мыслей Сведенборга. И еще оно показывает прекрасное знание латыни и античных авторов, а также, что еще важнее, обозначает вполне определенное направление в занятиях, предвосхищающее все его последующие труды. Ведь последние тридцать лет своей жизни он посвятил разъяснению Писания.

«Избранные изречения» сопровождались посвящением отцу Эмануэля, гласившим: «Да вырасту я по прошествии лет в подражание тех деяний, которые покрыли имя моего родителя славой. Да уподоблюсь я ему в своих писаниях, а равно своим умом и характером!»