"Мне из Кремля пишут" - читать интересную книгу автора (Владимир Бушин)

Ленин в Кремле

Трудно назвать в XX веке политика, на долю которого выпало столько труда, скитаний, трагедий, как на долю создателя Советской России Ленина. Родившись в большой семье директора народных училищ Симбирской губернии, дворянина, действительного статского советника, он в ранней юности пережил смерть отца и казнь горячо любимого старшего брата. Попробуйте это вообразить… С золотой медалью окончив гимназию, поступил в Казанский университет, который потом назовут его именем, а известнейший поэт Евтушенко, почётный член Американской академии искусств, к столетию со дня рождения Ленина, напишет сагу «Казанский университет» в 17 песнях. Ещё позже почётным доктором университета, как и ещё 22-х, включая Улан-Баторский, станет известнейший Сергей Миронов, один из отцов демократии.

С первого же курса, в декабре, Ульянова исключают из университета. За то, как пишут современные историки, что на экзамене не смог ответить, кто написал помянутую сагу. Мало того, за это же самое ещё и арестовали да и сослали в деревню Кокушкино. И вот, в семнадцать лет первый арест, первая ссылка. А певец свободы Евтушенко уже почти до ста дожил — и ни одной ссылки, даже из Литфонда не исключили за дачные проделки, как Феликса Кузнецова.

Вернувшись из ссылки, Ленин блестяще сдаёт экзамены за юридический факультет и работает в Самарском окружном суде. Здесь же, в Самаре организовал первый революционный кружок. Затем — первый раз поехал в Петербург, немного позже — за границу: Швейцария — Франция — Германия. Всюду — хождение по библиотекам, установление связей с революционерами. В Германии посетил все путинские места, включая дискотеку, которой тёзка заведовал. Возвращение в Россию: Вильна — Москва — Орехово-Зуево. Опять — встречи, знакомства, связи. Опять Петербург, создание «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Под руководством «Союза» прошла знаменитая стачка петербургских текстильщиков, в которой приняли участие 30 тысяч рабочих и работниц. Второй арест, тюрьма, 14 месяцев в одиночной камере. Новая ссылка. На этот раз — Сибирь, Енисейская губерния, те самые места, где президента Медведева застала весть о грузинской агрессии, но он не испугался. Чего пугаться, когда есть такой министр обороны, как Сердюков.

Отбыв ссылку, Ленин уезжает за границу и там в тридцать лет вместе с Г.В.Плехановым они начали издавать первую общерусскую политическую газету «Искра». Хлопот с ней было побольше, чем с иными оппозиционными газетами в наши дни. Ведь она была нелегальной, печатать её приходилось то в Лейпциге, то в Мюнхене, то в Лондоне, т. е. в трех разных странах. И переправлять её в Россию, распространять было трудно и опасно. В киосках она, как ныне «Правда», не лежала.

В тридцать три года Ленин создаёт партию большевиков. Путин и Грызлов при несчитанных деньгах и необъятной власти слепили свою pocket-party в 50–60 лет За плечами многих членов ленинской партии, как у самого соиздателя, — годы ссылок, тюрем, скитаний. У членов грызловско-путинской party все это пока впереди. И первыми тут будут, пожалуй, Морозов, Исаев и Володин.

А потом, как хотя бы Инесса Арманд, возможно, узнают, что такое одиночная камера, Ирина Яровая и Екатерина Лахова?

Надо ли говорить, какая сложная, трудная, опасная жизнь началась у Ленина на посту председателя правительства России. Достаточно напомнить, что на него было совершено шесть бандитских налётов и покушений, одно из которых едва не стало роковым и уж несомненно похитило у него несколько лет жизни. С чем это можно сопоставить ныне? Ну, однажды какой-то мужик врезал по загривку Горбачеву, одна девушка букетом из роз отхлестала покойного Яковлева в Самаре прямо на сцене театра во время презентации его очередного учёного труда. Да, розы были с шипами, но ведь это не то, что пули Каплан. А больше и вспомнить нечего…

Ещё находясь в эмиграции, сорокапятилетний Ленин писал помянутой Инессе Арманд: «Вот она, судьба моя. Одна боевая кампания за другой против политических глупостей, пошлостей, оппортунизма… Это с 1893 года (то есть с 23 лет — В.Б.). И ненависть пошляков из-за этого. Ну, а я всё же не променял бы сей судьбы на мир с пошляками». Как это похоже на известные слова Пушкина о том, что несмотря на все тяготы русский истории, он — «клянусь честью» — не хотел бы переменить отечество и иметь иную историю, чем та, что Бог нам послал.

Шли годы, десятилетия, скоро уже сто лет, как Ленин умер, а племя политических глупцов, пошляков и оборотней-оппортунистов, орда ненавистников Ленина и клеветников на него не убывает. Максим Горький в знаменитом очерке о Ленине вскоре после его смерти писал: «Даже некоторые из стана его врагов признают: в лице Ленина мир потерял человека, который среди всех современных ему великих людей наиболее ярко выражал гениальность».

Немецкая буржуазная газета Prager Tageblatt напечатала о Ленине статью. Полную почтительного удивления перед его колоссальной фигурой и закончила словами: «Велик, недоступен и страшен кажется Ленин даже в смерти».

«По гону статьи ясно, — продолжал Горький, — что вызвало её не физиологическое удовольствие, цинично выраженное афоризмом «Труп врага хорошо пахнет», не та радость, которую ощущают люди, когда большой беспокойный человек уходит, — нет, в этой статье громко звучит человеческая гордость человеком».

Такая гордость недоступна и непонятна нашим доморощенным пошлякам и ненавистникам, всем — от покойного Волкогонова да перманентно животрепещущего Познера. Этот Познер 13 апреля беседовал в ночной программе первого канала телевидения с польским послом Ежи Баром. Речь шла разумеется, о двух Катынях. И странная это была беседушка… Улыбка то и дело перепархивала с одних старческих уст на другие, а порой со-беседнички даже не могли удержать приступ смеха. Боже милосердный, ведь прошло только 72 часа и погибло 96 человек. Их ещё не похоронили, не помянули…

Я знал, чем Познер закончит: конечно же, как всегда, — проклятием коммунизму, Ленину и Сталину. Он тужился на эту тему в течение всей беседы, а закончил тем, что вслед за Геббельсом, творцом Катыни-1, объявил коммунистическую партию преступной, ту самую партию, членом которой, как шкурник от рождения, лет двадцать состоял. Нет, мазурик, преступна не партия, спасшая тебя и твоих соплеменников от душегубки, — преступна власть, которая ежедневно даёт возможность с самых высоких трибун лгать и клеветать, унижать и оскорблять народ, к которому они не имеют никакого отношения, — таким, как француз Познер, грузин Сванидзе, грек Попов, поляк Радзинский, словак Радзиховский, испанка Новодворская, перс Млечин, «проклятый жид, почтенный Соломон» Михалков, как сказал бы о нём Пушкин, и другие.

А покойный Волкогонов? О, этот целую книгу о Ленине накатал. Поди, сейчас, сидя на сковороде, чертям вслух читает. Да и как было не накатать книгу после появления в 1992 году в журнале «Русская мысль» письма Инессы Арманд, посланного Ленину в декабре 1913 года из Парижа в Краков, где она тоже недавно была. Вот оно в сокращении.

«Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! lt;…gt; Какое большое место ты ещё здесь, в Париже, занимал в моей жизни. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью — и это никому не могло бы причинить боль. Зачем было меня этого лишать?lt;…gt; В Париже я в то время боялась тебя пуще огня. Хочется увидеть тебя, но лучше, кажется, умерла бы на месте, чем войти к тебе, а когда ты заходил, в комнату Н.К., я сразу терялась и глупела. Всегда удивлялась и завидовала смелости других, которые прямо заходили к тебе, говорили с тобой. Я так любила не только слушать, но и просто смотреть на тебя, когда ты говорил…» И в конце: «Ну, дорогой, на сегодня довольно. Вчера не было письма от тебя! Я так боюсь, что мои письма не попадают к тебе — я послала три письма, это четвертое. Неужели ты их не получил? По этому поводу приходят в голову самые невероятные мысли.

Крепко тебя целую. Твоя Инесса».

Тут можно только добавить, что это писала 39-летняя красавица, мать пятерых детей. И писала не главе правительства, а всего лишь эмигранту, автору нескольких книг, мужчине средних лет с непредсказуемой судьбой. Ведь тогда пели «Варшавянку» с полным сознанием серьёзности этих слов:

Безвестно было, к слову сказать, и то, что через семь лет 12 октября 1920 года уже глава правительства возложит на гроб венок из живых белых цветов с предельно краткой надписью на траурной ленте: «Тов. Инессе — В.И.Ленин». Назвав её здесь по имени, он позволил себе единственную нотку интимности…

И вот это письмо попало в руки кастрата либерализма, который, разумеется, и не подозревал о существовании таких чувств и писем. Я избавлю читателя от непотребного зрелища, устроенного покойным кастратом.

В.Познер, конечно, не единственный ученик и последователь покойного пошляка Д.Волкогонова. Вот хотя бы историк Поцелуев Владимир Алексеевич. Не так давно в Москве вышел его увесистый том «Ленин», имеющий все признаки большой учёности автора: и предисловие, и заключение, и научный аппарат в виде указателя использованной литературы, и беспристрастные фотографии лиц, о коих идёт речь… Но стоит полистать книжечку, как маскировочный туман учёности — фу-фу — расточается.

Судите сами. Ну, обязан же учёный, сочиняющий книгу о Ленине, знать имя Веры Ивановны Засулич и всё той же Инессы Арманд? Так он, бесстыдник, не знает и безбожно переименовывает их (с.70 и 118), будто Поцелуевы имеют на это право. А вот пишет, что в 1939 году книга Сталина «Вопросы ленинизма» была издана в количестве 4 миллионов экземпляров, а население-де — 190 миллионов, значит, «на каждого грамотного человека приходилось по книге» (с.6). Товарищ Поцелуев, вы, между нами, в своём уме? Тогда в одних только общеобразовательных школах было 35,6 млн. учащихся (СЭС,М., 1985. С. 1257). А ведь еще существовали и тысячи техникумов, сотни вузов, которые, как и начальные да средние школы, работали и все предыдущие годы советской власти выпускали образованных специалистов. Словом, грамотность в стране благодаря стараниям живодёров-большевиков составляла примерно 90 %, т. е. уж читать-то умели, возьмем с походом, миллионов 150–170. Выходит, одна книжечка приходилась не на каждого, а человек на 40–45. Как же это вы? Сорокакратное враньё! А ещё учёный человек с такой притягательной фамилией.

Впрочем, что ж, это умственная мелочь. Человек считать не умеет. Подумаешь! Да и зачем арифметика нужна историку-то? Но вот вопрос поважнее и чисто исторический. Поцелуев пишет, что 13 членов Временного правительства были арестованы и после недолгого заключения освобождены. Да, это известно, только арестовали тогда не 13, а 15 человек. Но тут же читаем: «Некоторые эмигрировали, оставшиеся в Советской России С.Салазкин, Н.Кишкин, С.Ольденбург, А.Зарудный, П. Малянтович и другие были в дальнейшем репрессированы» (с. 197). Да ведь сразу недоумение: почему одних беспрепятственно отпустили, а других…

Это густое враньё. Во-первых, что значит репрессированы — уволены с министерских должностей? Да, в этом смысле кровожадный Ленин жестоко репрессировал их всех. Но недавно в телепередаче «Пост скриптум» некий Дмитрий Графов заявил, что всех 15 зверюги большевики расстреляли, а ещё в 1992 году ныне покойный писатель С. в книге, изданной на американские деньги, рисовал ещё более кошмарную картину: «не мешкая ни часу, ни дня, посадили их в баржу, а баржу потопили в Неве». Есть веские основания думать, что и вы, Поцелуев, несмотря на нежную фамилию, намекаете на нечто подобное в отношении перечисленных вами министров, но опять трусливо напускаете туман.

А между тем, дотошный Вадим Кожинов — царство ему небесное, — верить которому несколько больше оснований, чем всем Поцелуевым, Лабзаевым и Чмоковым демократической России, установил, что тогда уехали за границу восемь бывших министров, а семь остались на родине. Один из них — С.Л.Маслов, занимавший довольно высокий пост в системе кооперации и преподававший в МГУ и других вузах, в 1938 году действительно был расстрелян, но не за то, конечно, что двадцать лет тому назад работал министром земледелия, а за совсем другое. В декабре 1943 года был расстрелян и С.Н.Третьяков. А произошло это в Париже, где с 1929 года бывший министр работал на благо родины как агент советской разведки и был схвачен немецкими фашистами. Вот такие две жертвы… Трагична судьба и генерала А.А.Маниковского, короткое время исполнявшего обязанности военного министра. Он — представьте себе, Чмоков! — во время Гражданской войны по предложению Советского правительства стал начальником Главного артиллерийского управления, потом — начальником снабжения Красной Армии, но в 1920 году погиб в железнодорожном крушении.

Можно кое-что сказать и о поцелуевских репрессантах. Так, министр просвещения биохимик С.С.Салазкин отошел от политики, до 1927 года работал преподавателем, потом до самой смерти в 1932 году — директор Ленинградского института экспериментальной медицины. Когда умер, ему было 68 лет.

Кто ещё? Н.М. Кишкин, врач. Видная фигура — член ЦК партии кадетов, один из их лидеров. Он занялся было антисоветской деятельность и был осуждён. После освобождения работал в Наркомздраве, всё ждал, ждал, когда придёт туда златокудрая нимфа демократии Татьяна Голикова. Увы, не дождался, умер в 1930 году в возрасте 66 лет.

Академик С.Ф.Ольденбург с 1904 года и после революции до 1929-го непрерывно состоял учёным секретарём Академии Наук. История сохранила его выступление на одном общем собрании Академии: «В наши трудные и сложные дни многие склонны падать духом и не понимать тех величайших переворотов, которые совершаются во всех странах, у всех народов. Переворотов, глубоко болезненных и мучительных, но тем не менее великих и замечательных. И многим из нас — людям науки — начинает казаться, что и наука гибнет от непонимания и невнимания к ней. Опасения эти напрасны…» (ВОСР, Энциклопедия. М., 1987. С.360). Последние четыре года жизни Ольденбург работал директором Института востоковедения АН СССР. Умер в 1934 году на 82 году жизни.

Что касается остальных, то Кожинов писал, что «большинство из них прожили долгую и по-своему содержательную жизнь. Так, министр исповеданий А.В.Карташев стал в эмиграции выдающимся историком православия. Умер в 1960 году в Париже в возрасте 85 лет. Дай Бог, Поцелуев, вам дожить до этих лет… Министр путей сообщения А.В.Ливеровский не уехал и играл большую роль на транспорте. Во время блокады Ленинграда принял участие в строительстве и работе «Дороги жизни», благодаря которой спаслись тысячи и тысячи ленинградцев. Умер он в 1951 году в возрасте 84 лет. Военно-морской министр адмирал Д.Н.Вердеревский, пишет Кожинов, в мае 1945 года явился в наше посольство во Франции, пил там за здоровье Сталина и даже успел получить советский паспорт. Умер в 1946 году Ему было 73 года.

Как видим, судьбы министров Временного правительства не очень-то подтверждают справедливость сочувственно приведенного Поцелуевым заявления знаменитого где-то историка Акима Арутюняна, его брата по разуму: «По масштабности и изощренности совершенных злодеяний Ленин далеко превзошел своих именитых предшественников» (с.22). Да почему же он здесь пренебрег расширением масштабности? Ведь уже в лапах были все 15? И какая отменная возможность для изощренности: на баржу — и в Неву. Ан, нет…

Но друг Аким опять голосит: «Такого страшного зла не причинил народам России ни один глава государства, ни один лидер партии» (Там же). А дальше сам товарищ Поцелуев: «Без сомнения, теория, созданная Лениным весьма привлекательна, ибо содержит наиболее желанные мечты человечества». Совершенно верно, спасибо. Позвольте я вас чмокну… Но дальше! «Однако реальные пути и практические методы их достижения противоречили главному — во-первых, человеческому благосостоянию и даже, во-вторых, самой человеческой жизни». Э-те-те… Пардон, сударь, где ж тут противоречие? Во-первых, благосостояние народа с каждым годом росло Вот две характерных цифры. До революции трудящийся люд вообще не знал, что такое сберкнижка, но в 1940 году сумма денежных вкладов населения в сберкассы составляла 0,7 млрд. рублей, а в 1984-м — 202, 1 млрд. Это что ж получается? Можете сосчитать? Ну, так помогу: за сорок с небольшим лет под солнцем ленинизма сбережения народа возросли в 30 раз. Да ведь, поди, и сами вы имели к этому времени и машину, и дачу, и сберкнижку, а при такой эротической фамилии могла быть и куча любовниц, что недешево обходится. И какое же в ленинизме «противостояние жизни», если в годы Советской власти эта самая жизнь в лице человеческих душ непрерывно росла — от 150 миллионов почти до 300.

Через пару страниц тов. Поцелуев продолжил свою мысль: «Сила ленинизма заключалась в политической эффективности, ибо идеи Ленина были близки и понятны большинству ущербного населения». Да, близки и понятны. Да, эффективны, и не только политически, а и экономически. Но при этом каков хлюст! Мы только что на конкретных примерах показали его собственную ущербность, а он, оказывается, уже давно объявил ущербным весь народ, пошедший за Лениным, и нас в том числе.

Не мог Поцелуев обойти и знаменитого вопроса о кухарке и её детях: «Пора бы коммунистам смириться с тем, что кухарка не может управлять государством». Святая правда! Позвольте в другую щёчку чмокну, если хорошо побрита. И Ленин то же самое говорил: «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством» и т. д. Другое дело, что Ленин требовал «немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники». Впрочем, не только из богатых семей. Ведь Путин и Медведев, Грызлов и Миронов Чубайс и Кириенко из обыкновенных советских семей. У одного отец был поваром хоть и в Кремле, у другого мать — прачка, у третьего — уборщица, у четвертого отец — дрессировщик летучих мышей и т. д. Но фортуна контрреволюции им улыбнулась, подмигнула, подмахнула, они сами стали богатыми и служат богатым. Если интересно всё, что сказал Ленин об этом, — ПСС, т.26, с.88. Впрочем, он никогда не отрицал, что даже безо всякой подготовки кухарки могут быть историками и писать книги, они это очень любят.

Много ещё весьма увлекательного и загадочного в книге историка Поцелуева, но где-то около 450-й страницы меня всё-таки сморило, я задремал и вот что под впечатлением прочитанного мне привиделось.

Будто 22 апреля утром открылась дверь Мавзолея, вышел Ленин и решительной походкой направился в Кремль. Орлы на башнях его не удивили. Ведь рубиновые звезды установили лет через десять после его смерти. До этого некогда было заниматься такими вещами, дело надо было делать. Охрана у Спасских ворот сразу узнала Ленина, взяла под козырек:

— Здравия желаем, Владимир Ильич!

— Здравствуйте, товарищи красноармейцы. Кто вас так обрядил? Маскарад? Архинесуразно!

Охрана мнётся, молчит.

— А где у вас тут предатель Совнаркома? Солдаты переглядываются, не понимают.

— Ну, хорошо. Пойду поищу.

Ленин входит в Кремль и видит, что на Ивановской площади выделывают артикулы петрушки президентского полка. Посмотрел, посмеялся и пошел дальше. Вот наконец и кабинет с вывеской «Президент Российской Федерации». Постучал — не отвечают, ещё раз — ни звука. Вошел в кабинет. Сидящий за большим столом малый сразу узнал Ильича:

— Ваше превосходительство…

— Вы кто такой?

— Я историк Поцелуев, которого за огромный вклад в лениниану недавно избрали новым президентом. Медведев получил 7 процентов, Путин 8, а я 85.

— Вы свободны, можете идти. Пришлите председателя Моссовета. При мне был Каменев, а сейчас кто?

Поцелуев на четвереньках выползает из кабинета, держа что-то в зубах, а Лужков, стукнувшись с ним лбом, на четвереньках вползает.

— Товарищ Лужков, во-первых, встаньте и сядьте в кресло. Скоро День Победы. Как вы к нему готовитесь?

— Мы вывесим в пределах Садового кольца десять портретов товарища Сталина.

— Что, десять? Потрудитесь вывесить 10 тысяч портретов товарища Сталина и столько же моих. Самые большие портреты повесьте, как это было всегда, на здании ГУМа напротив Мавзолея. Интересно, как вся эта кодла во главе с Поцелуевым будет себя вести под нашими взглядами.

— Не выдержат, Владимир Ильич, начнутся обмороки, корчи, приступы эпилепсии, диареи. Ведь понимают же, что натворили мерзавцы…

— Посмотрим. Дайте мне микрофон, хочу сделать важное заявление.

Лужков даёт микрофон. Ленин говорит: — Граждане России, рабоче-крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, непременно состоится. Сегодня — рано, послезавтра — поздно, значит — завтра. Смерть антисоветским оккупантам!

«Завтра» № 16'10