"Дом на горе" - читать интересную книгу автора (Мусатов Алексей Иванович)

Глава 11. ТРОЙКА С МИНУСОМ

Несколько дней Алеша вел себя спокойно и ровно: за партой не вертелся, с соседями не разговаривал и даже довольно сносно отвечал учителям. Костя решил, что родительское собрание для него даром не прошло.

Но к концу недели с Алешей произошел очередной «просчет». Клавдия Львовна спросила его вне очереди о творчестве Радищева и за путаный ответ поставила ему в классном журнале тройку с минусом.

Алеша искренне огорчился. После родительского собрания у него был неприятный разговор с матерью о его школьных делах, и сейчас злополучная тройка с минусом не выходила у мальчика из головы.

Однажды в перемену он забежал в класс. На столике, рядом со стопкой тетрадей, лежал классный журнал, оставленный Клавдией Львовной.

Алеша покосился на него, и ему очень захотелось увидеть, как выглядит его тройка с минусом. А может, ее и нет совсем? Может, Клавдия Львовна только попугала его или забыла поставить тройку?

Алеша приоткрыл дверь, на цыпочках подошел к столу и открыл журнал. Нет, отметка стояла на своем месте…

А рядом с журналом лежала новенькая ручка. Она так и просилась, чтобы ее взяли в руку. Да и тройка была очень похожа на пятерку, не хватало лишь маленькой поперечной палочки вверху.

Дверь распахнулась, и вошел дежурный по классу Витя Кораблев.

Алеша отлетел от стола, схватил тряпку и принялся протирать глянцево-черную доску, хотя она и без этого была чистая. Но было уже поздно: Витя все понял.

– Та-ак! – протянул он. – Ловкость рук. Быстрота и натиск!

Алеша растерянно забормотал о том, что он и сам не знает, как это случилось:

– Очень уж тройка на пятерку была похожа. Если бы чистая двойка, разве я посмел…

– А чего ты распинаешься передо мной? – усмехнулся Витя. – Словчил так словчил! Мне от этого ни жарко, ни холодно… Я ничего не видел и ничего не знаю…

– Правда, Витька? – обрадовался Алеша и с чувством пожал Кораблеву руку. – Это по-нашенски, по дружбе. Я теперь для тебя что хочешь сделаю!

– А мне ничего от тебя не нужно, – усмехнулся Витя. – Хотя вот что… Зачем ты со школьной бригадой связался? Чего к Ручьеву лепишься?

– Да мы слово дали учиться в этом году на «хорошо» и «отлично»!

Витя от души рассмеялся и постучал Алеше по лбу:

– Чердак же надо иметь исправный! Чтобы сквозняки не гуляли, дождь не проливал… А вы тоже… «слушали, постановили»… Что же они тебе не помогают, друзья-приятели?

– Кто их знает…

– А ты плюнь на них! Держись за меня.

И Кораблев радушно предложил Алеше свою тетрадь по математике. Тот с радостью ухватился: завтра Федор Семенович может вызвать его к доске, а он еще не решил ни одной задачи.

Откровенно говоря, Витя не очень ценил болтливого, суматошливого Прахова, но что было делать…

Разговор на родительском собрании не прошел для него бесследно. В Витином табеле написали, что он должен обратить внимание на свое поведение вне школы.

Витя с досадой показал табель отцу.

– Ни за что ни про что документ испортили. – поморщился Никита Кузьмич. – А все через родную мать с сестрой!.. Зря это школа в домашние дела встревает! – И, заметив расстроенное лицо сына, он посоветовал: – А ты не огорчайся, учись себе.

Витя крепко налег на занятия. После уроков он не задерживался в школе, а сразу же шел домой и садился за учебники. Он еще покажет, как надо учиться!..

И все же ему было скучно. Варя по-прежнему сторонилась его, а высоковские мальчишки все больше тянулись к Ручьеву. И Витя волей-неволей поддерживал приятельские отношения с Праховым. Они сидели за одной партой, вместе возвращались из школы, ходили по вечерам в колхозный клуб, и Витя охотно позволял Алеше заглядывать в свои тетради, давал списывать сочинения…

Прошло несколько дней. Витя, как и обещал, хранил молчание. Клавдия Львовна, как видно, ничего подозрительного в журнале не заметила, и Прахов совсем успокоился.

Но история с превращением тройки в пятерку на этом не закончилась. В субботу после занятий в класс неожиданно вошли Клавдия Львовна и Галина Никитична.

Учительница литературы была уже не молода, но вре мя не умерило ни блеска ее темных глаз, ни живости и легкости движений. Она умела и любила хорошо одеться, всегда выглядела так, словно собралась на праздник, и школьники, встречая ее, невольно подтягивались и прихорашивались.

Вот и сейчас, поднявшись из-за парт, мальчики поправили рубашки, а девочки критически осмотрели друг друга.

– Садитесь! – кивнула классу Галина Никитична. – Мы с Клавдией Львовной вынуждены вас задержать. Произошло неприятное событие…

И учительница рассказала, как, раскрыв сегодня классный журнал, чтобы проставить оценки в табеле, она обнаружила против фамилии Прахова переправленную отметку.

– Клавдия Львовна уверяет, что она поставила Алеше тройку с минусом. Но тройка почему-то превратилась в пятерку.

– Может быть, это моя вина, что я оставила классный журнал на столе? – строго взглянув на ребят, спросила Клавдия Львовна. – Скажите об этом прямо. Я тогда буду с восьмым классом настороже.

Все головы повернулись к Алеше.

– Объясни, Прахов! – потребовал Митя.

Алеша кинул быстрый взгляд на Кораблева. Тот со скучающим видом смотрел в окно.

«Этот не выдаст, а больше некому…» – подумал Алеша и принялся уверять всех, что он ничего про отметку не знает. Наверное, кто-нибудь назло проделал с ним такую шутку.

– Кто бы ни сделал, но это недостойно наших школьников, тем более завтрашних комсомольцев, – печально сказала Клавдия Львовна. – Я ведь так привыкла верить вам…

Восьмиклассники растерялись. Переправить отметку-это редкий, почти небывалый случай в истории школы.

Костя кинул на Алешу грозный взгляд:

– Смотри, Прахов, если что было – лучше сейчас признавайся!

– Да что вы! – взмолился Алеша, ударив себя кулаком в грудь. – Разве ж я… Знать ничего не знаю!

Катя пристально поглядела на него и покачала головой: уж кто-кто, а она-то знала своего братца! Если он стучит в грудь кулаком – значит, дело нечисто.

– Алеша, не клянись! – вполголоса сказала сестра. – Скажи по-честному.

– Все равно мы дознаемся, – буркнул Паша, а Вася Новоселов показал Прахову из-под парты кулак.

Глаза Алеши забегали по сторонам: хотя бы один сочувствующий кивок или взгляд!

– Ладно, скажу… – шмыгнул он носом. – Ну, переправил. Сам не знаю, как это получилось…

– Алеха ты, Алеха! – вздохнула Катя. – Когда же у тебя ума прибавится?

Поступок Алеши обсуждали горячо и долго. Было произнесено немало горьких слов, и большинство восьмиклассников сошлись на том, что Прахову еще рано вступать в комсомол.

После собрания Костя задержал в классе членов школьной бригады и предложил раз и навсегда решить вопрос об Алеше:

– Мы над ним бились немало, а он ни с места… Весь класс опозорил… и нашу бригаду!

– Что ты предлагаешь? – спросил Митя.

– Исключить из школьной бригады… Не будет от него проку!

– Сильно сказано! – поежился Паша. – Ты гни дубок, да не ломай.

– Погоди, Костя, не пори горячку! – вмешался Митя. – Ребят в бригаду кто подбил? Ты сам. Значит, тяни их, поднимай. А ты сразу – долой, навылет. Это дело нехитрое.

– Так мы по-всякому к нему подходили, – взмолился Костя.

– Значит, не с того краю зашли… – Митя обратился к Алеше: – У тебя по каким предметам больше всего не ладится?

– По русскому и математике.

– Кто по русскому возьмется ему помочь? – спросил Митя у ребят.

– Я могу, – сказал Сема Ушков. – А по математике Ручьеву можно поручить.

– Вот и ладно! – подхватил Митя. – Считай, Костя, что это тебе первое задание от комсомола. Вытяни Прахова по математике.

– Я?.. Прахова?.. – обомлел Костя. – Да он же шут гороховый… Мы с ним на первом уроке сцепимся.

– Отказываешься, значит? Давайте тогда Кораблева попросим.

Костя прикусил губу:

– Ну уж нет… Без него обойдемся!

– Вот так-то лучше! – засмеялся Митя. – А заодно и против шута ополчись… Согласны, ребята, с таким заданием Ручьеву?

– Принято! Единогласно! – сказал Паша.

Костя только головой покачал…

Домой Алеша возвращался вместе с Катей и Варей.

Он шел мимо палисадников и время от времени с досадой колотил палкой по стволам берез.

– Не тронь березы: они не виноваты! – прикрикнула на него сестра. – Докатился, дошел до ручки! Сам себе дорожку в комсомол закрыл. Глаза бы мои на тебя не смотрели!

– Будет тебе! – сдержала подругу Варя. – Алеше и так, верно, не сладко.

– А вы как считаете? – запальчиво обернулся мальчик. – Подумаешь, подсудное дело! Отметку поправил! Расходились тоже, друзья однокласснички… Витька Кораблев не меньше вашего понимает, а помалкивает себе, не гробит товарища.

– Что он понимает? – насторожилась Варя.

– А то… Он своими глазами видел, как я отметку… – Сообразив, что наговорил лишнего, Алеша осекся. – В общем, это неважно. Я про то… в классе у нас товарищей днем с огнем не сыщешь! Только и знают подсиживать друг друга…

Алеша наотмашь ударил палкой по дуплистой березе и убежал прочь от девочек.

– Вот так Кораблев! – поразилась Катя. – Знал все и молчал! – И она пожаловалась Варе: – Не нравится мне их близость. Брату-то, конечно лестно, что Кораблев с ним дружбу завел, вот он и старается, из кожи лезет, чтобы только угодить ему. А чем его Витька около себя держит? То домашнее сочинение даст списать, то задачку… А позавчера приводит меня Алешка в класс и пишет карандашом на доске формулы. «Теперь, говорит, мне никакой урок по химии не страшен». И правда, если прямо смотреть, формулы на доске не видно, а сбоку приглядеться – читай, как по книжке. Схватила я тряпку, да и стерла все формулы. «Бессовестный, говорю, ты, Алеха, и тунеядец!..» А он знай хохочет: «Ничего, сестрица, на худой час, может, и пригодится». Брату эту шпаргалку Кораблев придумал… – Катя вдруг схватила подругу за руку и заглянула в лицо: – Что с тобой? Чего ты расстроилась?

– Нет, ничего… Мне домой надо. – И, отняв руку, Варя побежала к дому.