"О людях и бегемотах" - читать интересную книгу автора (Мусаниф Сергей)

Гиптианская логика

Настала Левина очередь закатывать истерику.

Он гомерически хохотал. Он идиотски хихикал. Он катался по полу и сучил ногами. Из глаз у него текли слезы. Он бил кулаками в стену. Он стучал головой о тумбочку. Он тискал Юнгу за жировые складки на боках. Он поцеловал Кэпа в нос. Он поиграл в «велосипедный звоночек» с правой псевдомолочной псевдожелезой Марины. Под конец он чуть не свалился к Профу в джакузи.

Потом он успокоился и сел на пуфик.

– Бред, – сказал он.

– Культурный шок, – поправил Проф. – Несколько запоздалая, но вполне естественная реакция.

Но культурным шоком тут и не пахло. Лева прожил на этом свете достаточно долго, чтобы успеть понять, что жизнь абсурдна, непонятна и непредсказуема. Это в голливудских фантастических боевиках и футурологических изысках российских фантастов пришельцы из космоса никоим образом не могут оказаться обычными бегемотами, валяющимися в джакузи и курящими сигары, В реальной жизни это вполне возможно.

Не гигантские жуки-убийцы, которые способны, пукая, сшибать с орбит боевые звездолеты. Не загадочные чужие, лишенные души, обладающие другой этикой и использующие землян в каких-то своих, никому не понятных целях. Ни сверхразумные гуманоиды, проводящие по отношению к землянам политику прогрессорства, которая неминуема ведет к всепланетным катаклизмам и личному катарсису главного героя произведения. А обычные, заурядные бегемоты, которым не чуждо насладиться земными плотскими радостями.

А бегемоты просто обязаны жить в Африке.

Все это Лева и попытался изложить гиптианам.

Гиптиане выслушали. Гиптиане кивнули. Гиптиане сделали вид, что поняли.

– Но почему, ха, хр, х... – продолжал Лева, пытаясь преодолеть пароксизмы душащего его хохота. – Ради всего святого, почему вы выбрали меня? И почему Россию? Разве не было бы логичнее просить Африку у самих африканцев?

– Нет, – отрезал Кэп. – Мы успели изучить ваше государственное устройство и поняли, что это бесполезно. В целом Африка является самым отсталым и захолустным континентом на планете. На ее территории образовано множество государств, и у нас нет времени Договариваться с каждым по отдельности. Кроме того, если африканцы отдадут нам Африку сами, где они будут жить?

– Капитан хочет сказать, – вмешался Юнга, – что, если Африку нам отдаст третья сторона, позаботиться о проживании коренных жителей станет уже ее проблемой.

– Третья сторона? – изумился Лева. – Уж не Россию ли вы имеете в виду?

– Какая догадливость, – сказал Юнга. Понятие сарказма существовало и у гиптиан.

– Но как? Каким образом Россия может отдать кому бы то ни было целый континент? Вы преувеличиваете значение нашей страны на международной арене. Вам следовало бы обратиться к США.

– Мы рассматривали такую возможность, – признал Кэп. – И сочли ее недостаточно эффективной.

– Но они же теперь единственная сверхдержава, – возразил Лева. – Что хотят, то и делают. Хотят Боснию бомбят, хотят – Ирак утюжат. Захотят вам Африку отдать, так вообще ни у кого спрашивать не будут.

– Вот именно, – сказал Юнга. – ЕСЛИ они захотят, они не БУДУТ спрашивать. Любят ли американцев во всем мире?

– Не думаю, – признал Лева. Он сам не любил американцев, потому что завидовал. Завидовал простой и понятной Американской Мечте, являвшейся полной противоположностью загадочному российскому менталитету, их уровню и образу жизни, насаждаемому, без особого, впрочем, успеха, по всей планете, их рьяному и оголтелому патриотизму и их способности диктовать свои условия почти половине земного шара.

– А если мы высадимся под протекторатом американцев, тогда не полюбят и нас, – сказал Юнга. – Поверь мне, существовать на планете с шестимиллиардным недружелюбным соседом, вооруженным ядерными боеголовками, не самое приятное занятие во Вселенной.

– Но русских тоже не очень-то любят, – сказал Лева.

– Это верно, – сказал Проф. – Однако у нас есть два с половиной года, чтобы эту ситуацию изменить.

– Кроме того, – сказал Юнга, – американцы слишком консервативны, закоснели в своих убеждениях и свято верят в свою бюрократию. Пройдет слишком много времени, прежде чем мы сумеем достучаться до их разума, потом еще столько же, пока они будут оценивать ситуацию на предмет получения для себя максимальной выгоды и искать прецеденты.

– А Россия?

– Россия... – задумчиво потянул Проф, вытирая махровой простыней передние лапы и закуривая новую сигару взамен утонувшей. – Россия является самой непредсказуемой и нелогичной страной. Россия редко когда ищет выгоду для себя. Россия готова подписаться под любым, пусть самым безумным, прожектом, если тот придется ей по ее русской душе. И Россия, как бы плачевно ни было ее состояние сейчас, является второй по политической значимости страной в мире.

– По количеству ядерных боеголовок, например, – вставил Юнга.

– Ну, эти аргументы мне понятны, – сказал Лева. – Значит, вы хотите, чтобы мы убедили африканцев потесниться и отдать вам свой родной дом. А куда они денутся?

– Проблема перенаселения перед Землей пока еще не стоит, – сказал Проф. – А с нашими технологиями не встанет еще много-много веков. К тому же мы готовы выплатить каждому вынужденному переселенцу из Африки приличную компенсацию в драгоценных металлах.

– Об этом молчите, – сказал Лева. – Иначе к послезавтрашнему дню Африка будет самым населенным континентом Земли.

– Разумеется, – кивнул Проф. – Мы достаточно долго изучали человеческую психологию и не будем совершать поспешных и необдуманных поступков.

– Замечательно, – сказал Лева. – Но почему я? Почему вы не пришли к президенту, к правительству, в Думу, наконец. Я – всего лишь студент. Я ничего не решаю, и от меня ничего не зависит.

– Мы придем и к президенту, и в Думу, в свое время, – сказал Кэп. – Однако сейчас это еще преждевременно. Люди у власти – люди немолодые, им сложно будет воспринять наш визит так же, как вам. И они выполняют волю народа, а народ вряд ли готов к таким переменам.

– Вы – оптимисты, ребята, – сказал Лева.

– Мы – реалисты, – поправил его Кэп. – Людей вашей страны и всего мира необходимо подготовить к нашему появлению. Этим вы и займетесь.

– Но почему именно я?

– Вы молоды, ваш ум гибок, а глаза еще не зашорены. Вы достаточно разумны и предприимчивы.

– Но молодых людей с такими характеристиками пруд пруди.

– Верно, – сказал Проф. – Поэтому, определившись с кругом лиц, конкретно вас мы выбрали путем исследования вероятностной закономерности модератора принятия решений.

– Говоря русским языком, – сказал Юнга, заметив выражение лица Левы и правильно его истолковав, – монетку кинули.

Имидж – все!

Три следующих часа гиптиане рассказывали Леве все, что, по их мнению, ему требовалось знать, и обсуждали, чего они хотят добиться в результате проделанной им работы.

Ему была предоставлена комната в их роскошном особняке. Ему были выделены деньги на текущие расходы. Количество денег было практически неограниченным, и до поры до времени он решил не особо интересоваться их происхождением. В постоянную помощь ему была придана Марина. А при принятии важных решений он в любую минуту мог посоветоваться с любым членом экипажа или со всеми вместе. Его не ограничили в расходах и во времени. Ему предоставили полную свободу действий.

Только он никак не мог взять в толк, что именно ему надо сделать.

Они хотели, чтобы он провел предварительную работу. Чтобы он подготовил население России в частности и всей Земли вообще к появлению в их жизни гиптиан. Чтобы свел к минимуму возможные приступы истерики, ксенофобии и агрессивности. Чтобы облегчил предстоящее деловое сотрудничество. Чтобы выработал общую стратегию.

Гиптиане не хотели Африку насовсем. Они не хотели ее покупать. Речь шла только о долгосрочном договоре аренды, лет эдак на пятьсот или около того. За это время гиптиане собирались отдохнуть после спешной эвакуации планетарного масштаба, поднять местные технологии до надлежащего уровня и заняться разведкой пригодных для жизни планет в тесном сотрудничестве с землянами. И Лева сразу рассмотрел шанс, который гиптиане могли предоставить человечеству. Они могли возродить утраченную мечту о покорении звезд.

Естественно, он согласился. Ему выпал уникальный шанс, и он не собирался отказываться от него. Начать с того, что теперь у него была уйма денег и возможность реализовать свой творческий потенциал. И пусть пока он не представлял, что со всем этим можно сделать, он собирался приложить максимум усилий.

Потому что было еще кое-что.

Леве было двадцать три года, и он заканчивал филологический. Его детство пришлось на время правления Горбачева. Он смутно помнил перестройку и ее «прожектор». Когда он учился в младших классах, слово «коммунизм» еще не было ругательством. Он был октябренком и успел походить в пионерах. Он даже помнил про «холодную войну» и гонку вооружений, но как ребенок помнил, не зная и не стараясь вникнуть в тайную суть и подоплеку советской пропаганды. Его родители были людьми интеллигентными и достаточно умными, поэтому при ребенке не решались открыто критиковать режим, и крушение Союза стало для Левы неприятным сюрпризом.

Лева любил читать книги. И он до сих пор тосковал по коммунизму. Не по тому коммунизму, что был извращен семидесятилетием советской власти, не то тому коммунизму, что был оплеван товарищем Ельциным и дискредитирован товарищами Зюгановым и Анпиловым. Этот коммунизм действительно был чудовищем, и тосковать по нему мог только оголтелый фанатик или политический маньяк.

Лева тосковал по коммунизму, описанному в книгах братьев Стругацких. О мире, в котором каждому есть свое место, где каждый занят своей, интересной и нужной другим работой и где у каждого есть цель. В этом мире в жизни был смысл. Если познание – то до конца, если счастье – то для всех, если работа – то без выходных и перекуров, если отдых – то на полную катушку. В книгах Стругацких коммунизм был тем самым раем, о котором бесплодно говорила и продолжает говорить компартия.

Лева вырос и был воспитан в убеждении, что в жизни должна быть высокая цель. Но в период его юности старые идеалы были сменены новыми, которые он не сумел принять и понять. Если высшая цель – заработать бабок лично для себя, подняться на вершину, по дороге втоптав остальных в грязь, и построить рай для себя, любимого, в отдельно взятой квартире или особняке, то почему же, черт побери, человек – это звучит гордо? Леве нравились деньги и хорошие машины. Он хотел бы жить в шикарном доме с консьержем и подземным гаражом. Это было хорошо, удобно, практично. Но это не могло стать целью. Это не могло быть смыслом. Это не могло быть мечтой. Мечтать о достижимом нельзя, а, что ни говори, все перечисленные выше земные блага были достижимы. Путь к ним мог быть долгим и трудным, и не все могли пройти его до конца, но он был возможным. И когда ты приходишь к концу этого пути и заполучаешь в свои потные и трясущиеся ручонки вожделенные виллы, самолеты, «ягуары» и «порше», обвешиваешь жену бриллиантами и норковыми манто, ты понимаешь, что мечтать тебе больше не о чем и жить дальше тоже незачем. Ты достиг всего, чего хотел, и пусть этого оказалось мало, но ты уже не способен желать чего-то еще.

А высшей цели Лева уже не видел. Работа, которой посвящали все свое время герои книг Стругацких, на данный момент в России была самой низкооплачиваемой и наименее престижной. Для научных исследований не было средств, учителя объявляли голодовки, требуя включить в школах отопление, инженеры шли торговать шмотками на рынках. Человечество научилось вставлять компьютер в двигатель внутреннего сгорания, обязав его следить за расходом топлива, зато напрочь отказалось от звезд. Всемирная паутина, идеальный инструмент для познания окружающего мира, превратилась в большую порногалерею и место для встреч малограмотных молодых людей, эту порногалерею посетивших и делящихся впечатлениями от того или иного фрагмента. Космические корабли доставляли на орбиту спутники сотовых телефонных компаний, чтобы еще большее количество людей могло обсудить футбольные матчи, местные сплетни, вчерашние анекдоты и перманентные сериалы, не вылезая из туалета или из своей машины. Лева ни с кем не делился своими взглядами, но видел в этом что-то неправильное. И у него появился шанс хоть что-то изменить.

Кое-какие идеи у него уже появились.

Взяв чемодан с долларами на расходы, они с Мариной отправились в город на микроавтобусе. За рулем сидела Марина, ибо Лева оставил свои права дома. Он никогда без особой необходимости не брал с собой все документы. Никогда не знаешь, где тебя застанет ОМОН.

– Вот, – сказал Лева, когда они выехали за массивные радиоуправляемые ворота особняка и те захлопнулись за ними, словно мифические Симплегады.

– Что «вот»? – спросила Марина.

– Ничего, – сказал Лева. – Просто «вот». Ты не считаешь, что нам нужно больше узнать друг о друге? Ну, это нужно для работы.

– Спрашивай, – сказала она. – Я все про тебя знаю.

– Ну да, – сказал Лева. – Вы же меня изучали.

– Мы много кого изучали, – сказала Марина. – Так будешь спрашивать?

– Ага, – сказал Лева. – Не возражаешь, если я закурю?

– Нет, на меня внешние раздражители не действуют.

Лева закурил.

– Так ты робот?

– Ага. Тебя это смущает?

– Нет. – Леву смущало отнюдь не это. – И ты можешь менять свой облик, когда захочешь?

– Могу.

– А почему ты сейчас такая?

– В каждый момент времени я ношу тот облик, что наиболее приспособлен к решению текущей задачи. Моей предыдущей задачей было привлечение твоего внимания, следующей я не получала. Если тебя что-то не устраивает, просто скажи, и я изменюсь.

– На данный момент это неактуально, – сказал Лева. – Скажи, а ты можешь быть и мужчиной?

– Я могу ВЫГЛЯДЕТЬ кем или чем угодно. Но БЫТЬ я могу только собой.

– Как и все мы, – сказал Лева. – Неважно, как мы выглядим. Главное, кто мы есть.

– Ты философ?

– Нет, – сказал Лева. – Разве что прикладной. А куда делся «порше»?

– Мы отдали его владельцу.

– Так он не ваш?

– Нет, – сказала Марина. – Я позаимствовала его для выполнения задания, потом вернула обратно.

– То есть ты его угнала?

– Можно и так сказать.

– Понятно, – сказал Лева. Наверное, на Гип-то не слышали об Азимове и его законах робототехники. – А почему вы не могли его купить? Денег-то у вас немерено.

– Эта машина привлекает слишком много внимания. На той стадии мы пытались избежать излишнего шума.

– Теперь все будет по-другому, – сказал Лева. – Нам надо, чтобы нас слушали люди, так? Значит, надо выглядеть соответственно.

– Теперь ты – босс, – сказала Марина. – Куда мы едем?

– В магазин одежды, – сказал Лева. – Потом в автосалон. Купим что-нибудь поприличнее. Негоже рупору иной расы ездить на такой развалине. А потом сориентируемся по ситуации.

Марина водила машину хорошо. Леве пришлось признать – даже лучше, чем он сам. Она не создавала аварийных ситуаций, но и не особенно «тормозила», нарушая правила движения там, где это было возможно и безопасно. Реакции были четкими, расчеты верными. В конце концов, она – робот, в который раз напомнил себе Лева. Но помнить об этом рядом с соблазнительным Девичьим телом, выпирающим из мальчишеской одежды, было не так-то просто.

В магазине, точнее, в бутике, поскольку магазин был маленьким, полутемным и очень дорогим, с ними обращались как с ценными клиентами, что, впрочем, не противоречило истине. Мужчины одаривали Марину одобрительными взглядами и с ревностью и завистью поглядывали на самого Леву, Поскольку для Левы повышенное внимание к его персоне было внове, ему это нравилось. Да и кому бы не понравилось стать объектом зависти всего мужского населения столицы, прогуливаясь в компании самой роскошной девушки, созданной мудрыми пришельцами специально для искушения рода человеческого, пусть даже в лице своего конкретного представителя?

Марина оказалась прекрасным знатоком одежды. Она выбрала Леве пару всегда модных деловых костюмов и сама оделась как бизнес-леди. Лева завершил экипировку новыми мобильными телефонами, парой подключенных к Сети ноутбуков и новым кейсом для денег, в который переложил баксы уже в машине. Деньги чемоданами, подумал он тогда. Вот так и сбываются мечты идиотов.

Потом они заехали домой, и, пока Марина дипломатично ждала в машине, Лева объяснил родителям, что приятель пригласил его погостить пару недель на даче перед началом нового учебного года. Родители не протестовали, они были достаточно молоды, и присутствие в малогабаритной квартире великовозрастного отпрыска их все же стесняло. Они даже выделили Леве денег. Деньги ему теперь были вроде и не нужны, но отказываться было бы слишком подозрительно и на него непохоже. Он забрал права, кое-что из одежды – и был таков.

Александр занимался пиаром с самого начала появления этого странного занятия в нашей стране и считал, что за время своей работы успел навидаться всякого и ни один чудак более не сможет его удивить. Но он ошибался.

Потенциальный клиент был довольно-таки необычным даже на вид. Ему нельзя было дать больше двадцати трех – двадцати пяти лет, и более всего он был похож на студента последнего курса какого-нибудь не слишком престижного института. Это Александр определил по глазам, прическе и жестам. Однако молодой человек был одет в шикарный костюм от братьев Брукс, подъехал к его офису на «ягуаре» последней модели, имел в спутницах потрясающую блондинку, то ли секретаршу, то ли компаньонку, то ли просто любовницу, и явно был готов сорить деньгами. А клиентов, которые сорят деньгами, Александр уважал. Он любил подбирать за ними сор.

– Итак... – Он сверкнул ослепительной голливудской улыбкой. – Чай, кофе, что-нибудь покрепче?

– Кофе, – сказал молодой человек.

– А вы?

– Спасибо, ничего, – ответила сногсшибательная блондинка.

Александр отметил ее сексуальный голос. Снимись она в рекламе презервативов, подумал он, в Европе через месяц не останется запасов каучука. Александр так для себя и не определил, кем она была для молодого человека. Она выглядела куда опытнее своего спутника, и в образ деловой леди вписывалась лучше, чем тот в образ бизнесмена, но инициатива принадлежала явно не ей.

– Ирочка, – обратился Александр к селектору. – Два кофе.

Секретарша, которую Александр всегда считал обалденной и которая в подметки не годилась сегодняшней посетительнице, поставила на стол поднос с двумя маленькими чашками и сахарницей. Кофе был натуральным.

Александр закурил «Давыдофф Суперлайт». Клиент закурил «Собрание Блэк Рашэн». Оба сделали по глотку кофе.

– Что привело вас ко мне? – спросил Александр.

– Я наводил справки о вашем бизнесе, – сказал молодой человек. – Ваше агентство – самое дорогое в Москве, России и, возможно, во всей Европе. Раз вам платят такие гонорары, я сделал вывод, что оно должно быть и самым лучшим.

– Я чужд ложной скромности, – сказал Александр. – Так что готов признать себя лучшим.

– Нам и нужен лучший, – сказал молодой человек. Интересно, подумал Александр, кто еще входит в это «нам». Явно не только те двое, что сейчас перед ним. Молодой человек, скорее всего, служил ширмой. Ну что ж, послушаем дело.

– Видите ли, – сказал Александр. – «Имидж – все!» – это не просто рекламное агентство. Мы – компания, которая занимается пиаром. Конечно, при желании мы можем снять ролик и про прокладки, и про стиральный порошок, и про «Орбит» без сахара, но обычно мы этим не занимаемся. Мы занимаемся продвижением на рынок не отдельного товара, а целой концепции. Мы формируем общественное мнение по некоторым вопросам. Мы двигаем партии. Мы создаем современные мифы.

Клиент удовлетворенно кивнул.

– Как раз то, что нам надо.

– Позвольте полюбопытствовать, какой именно продукт нуждается в столь качественном пиаре?

– Ну... – сказал молодой человек. – На первый взгляд это покажется вам довольно странным, да и на второй, впрочем, тоже. Но позже вы поймете, в чем тут дело.

– Не волнуйтесь, – сказал Александр. – Я давно в этом бизнесе и встречался с самыми экзотическими желаниями. Меня трудно удивить.

Он опять ошибся.

– Ну что ж, – сказал молодой человек. – Я хочу, чтобы вы занялись продвижением бегемотов.

– Отлично, – сказал Александр, ничего не понимая, но пытаясь строить из себя профессионала. – Каких именно бегемотов?

– Любых, – сказал клиент.

– Но в каком виде? Плюшевые бегемоты, резиновые бегемоты, пластиковые бегемоты, заводные бегемоты, бегемоты-роботы, бегемоты – коврики для прихожей...

– Нет, – сказал клиент. – Просто бегемоты.

– Мясо бегемотов, – предположил Александр. – Экзотическая кухня? Вареные, пареные, жареные, бегемоты в собственном соку. – Он увидел ужас на лице блондинки и понял, что лоханулся. Не дай бог, она из Гринписа. Потерял заказ – это еще не самое обидное. Потерял чутье.

– Не мясо бегемотов, – сказал клиент, не обращая внимания на заминку. – Не игрушки в виде бегемотов. Не любой другой товар в виде бегемотов. Самих бегемотов. Знаете, такие животные, в Африке живут.

– Понимаю, – сказал Александр. – Нет, не понимаю. Какова конечная цель кампании? Что вы собираетесь продавать? Поймите... Простите, как вас зовут?

– Лев.

– А меня Александр. Очень приятно.

– Взаимно.

– Так вот, поймите, Лев, я не могу работать вслепую. Манипулировать общественным мнением —довольно сложная работа, и я сразу должен знать, что вы хотите получить в итоге. У моего клиента не может быть от меня коммерческих тайн. Я, если хотите, жрец бизнеса, и для меня существует такое понятие, как тайна исповеди. Я – священник, юрист и врач в одном лице. Вы ничего не должны от меня скрывать.

– Но я ничего и не скрываю, – сказал Лев. – Конечным итогом кампании... я хочу, чтобы в итоге все поняли, какие милые и добродушные создания – бегемоты. Чтобы само слово «бегемот» стало синонимом чего-то хорошего, доброго, светлого. Я хочу, чтобы «бегемот» прозвучало гордо. Я хочу, чтобы люди полюбили бегемотов.

– Но зачем вам это надо?

– Считайте это моим маленьким капризом, – сказал Лева. – И учтите, что на свои маленькие капризы я готов потратить очень большие деньги.

Эту фразу он сочинял и репетировал около часа. Она должна была сразить пиарщика и свести на нет все дальнейшие расспросы. Лева полагал, что могут возникнуть проблемы, однако, как и все здравомыслящие люди в этой стране, знал, что любые проблемы лучше всего решают зеленые бумажки с портретами американских президентов.

На Александра, как и следовало ожидать, это подействовало.

– Я уважаю чужие капризы, – сказал он. – Но давайте разберемся с еще одним вопросом. Масштабы кампании.

– По полной программе, – сказал Лева. – Пресса, кино, телевидение.

– Это будет стоить уйму денег. – Обычно Александр никогда не позволял себе говорить клиентам такие вещи. Просто этот клиент был слишком уж странным. Александр привык, что все в этом мире делается ради выгоды, а выгоды в рекламе бегемотов он не видел никакой. Точнее, никакой выгоды для своего клиента. Сам же он собирался хорошо погреть руки. Но еще больше его угнетало то, что он не верил в бескорыстие человека, сидящего перед ним. Если Александр не мог разглядеть выгоды, это еще не значило, что ее там не было. Он боялся, что его обошли, что кто-то понял что-то важное раньше него и ему достанутся лишь объедки. И он решил ни за что не выпускать заказ из своих рук, чтобы по ходу дела попытаться выяснить, в чем тут суть.

– Деньги не имеют решающего значения, – сказал Лева.

– Эт-то хорошо. – Александр включил мозг и постарался произвести впечатление. – Дело, скажу я вам, не слишком сложное. Бегемоты сами по себе животные добродушные и никаких отрицательных эмоций у масс не вызывают. Другое дело, если бы вы захотели продвинуть крокодилов или, скажем, гиен. Для начала обратимся к тому, что мы имеем. Начнем с самых маленьких, в конце концов, дети зачастую формируют мнение родителей. Будем показывать по всем каналам, но так, не слишком навязчиво, мультфильмы про бегемотов. Например, «Бегемот, у которого болел живот». Или тот, помните, где у него болел зуб, а маленькая птичка ему почистила.

– Это был крокодил, – сказал Лева.

– Да? Точно. Но это неважно. В советские времена обожали снимать мультфильмы про животных. Наверняка мы что-нибудь откопаем, я сейчас же кого-нибудь отправлю в Госфильмофонд. Ну и что-нибудь новенькое закажем снять.

– Отлично.

– Потом двинем на рынок всякие игрушки. Резиновые бегемоты для ванны, плюшевые бегемоты – все, что я говорил. Для девочек постарше – рюкзачки в виде бегемотов. А еще знаете, такие домашние тапочки, пушистые, с пришитыми глазами и ушами. Очень мило.

Клиент кивнул. Странно, подумал Александр, но его спутница вообще не выражает никаких эмоций. С другой стороны, не мое это собачье дело. Клиент хочет бегемотов? Их есть у меня.

– Мальчиков зацепить сложнее, – сказал Александр. – Им больше нравится техника и всякие милитаристические штучки. Можно заказать в Китае партию боевых роботов бегемотов-трансформеров...

– Нет, – отрезал клиент. – Агрессия недопустима в любом виде.

– Хорошо. Тогда какие-нибудь джипы в виде бегемотов. Так пойдет?

– Вполне.

– Для пенсионеров и домохозяек закупим у «Нэшнл Джеографик» документальные фильмы из серии «Живая природа». Для молодежи – запустим пару песен, что-нибудь танцевальное. Долину помните? «Кот-бегемот, весельчак и мот»?

– Там про демона, – сказал Лева.

– Неважно, – отмахнулся Александр. – Вы читали Булгакова, я читал, а кто еще? Будут уверены, что про самых настоящих бегемотов, скушают и не подавятся. Только современную аранжировку сделаем, и все дела. Новых песен парочку запишем. Я тут недавно группу одну раскрутил, очень перспективная. Знаете, где нас ждет самая большая проблема?

– Где?

– Мужчины от двадцати пяти до шестидесяти. Настоящее мужики. Те, что пьют пиво, готовят машины к летнему сезону и обсуждают стратегию развития российского футбола. Самая инертная и трудная публика. «Бегемоты, – скажут они. – Эка невидаль. Жирные, грязные твари со свиными ушами и маленькими глазками. Живут они в Африке, и хрен бы с ними. Эка невидаль». В то же время они – наиболее частые покупатели. Именно они зарабатывают деньги, которые потом тратят все остальные. Их будет убедить труднее всего. И их надо будет убедить в первую очередь.

– И? – сказал Лева.

– Тут надо действовать тонко. Какие у них в жизни самые большие ценности?

– Ну, – сказал Лева. В этом вопросе он был теоретиком и мог отвечать, опираясь только на пример собственного отца и его друзей. – Пиво, водка, машины, секс, футбол, деньги, все женщины – одинаковые.

– Верно, – сказал Александр. – Посмотрим, что мы можем выбрать из этого списка. Секс отпадает. Эти люди слишком консервативны, и мы вряд ли сможем склонить их к зоофилии. – Он посмотрел на лицо блондинки и тут же добавил: – Шутка. – Она улыбнулась, точно только и ждала этого подтверждения. – Основать футбольный клуб и назвать его «Бегемотом»? Но, как наши в футбол играют, никаких положительных моментов в этом я не вижу. Что остается?

– Что? – Лева заворожено наблюдал за полетом мысли профессионала. Теперь он убедился, что перед ним – истинный специалист, и поздравил себя с удачным выбором. Александр возьмет на себя львиную долю его проблем. Лева улыбнулся каламбуру.

– Водка тоже не пойдет, скажут, спаиваем народ. Другое дело – пиво. Все любят пиво. Есть же торговые марки «Белый медведь», «Три медведя», «Козел». Создадим новую, и назовем «Три бегемота». Только пиво должно быть хорошим. Теперь – машины. – Мозг Александра работал на полную катушку и не упускал ни малейшей возможности. – В идеале было бы запустить новую модель, но у ВАЗа на это уйдут десятилетия, а за рубежом слишком дорого. Поэтому мы придумаем какие-нибудь украшения, стилизованные фигурки. Типа оленя на старой «Волге», только круче.

– Класс! – искренне восхитился Лева. – Как только сделаете, дайте знать. Я себе поставлю.

– Конечно, и я себе тоже, – сказал Александр. – Знаете, я уже начинаю любить этих милых, забавных животных... Ага, вот еще. Анекдоты! Знаете какие-нибудь анекдоты про бегемотов? Когда человек над чем-то искренне смеется, он невольно проникается к этому симпатией.

– Знаю один, – сказал Лева. – Только он почти детский.

– Давайте, – сказал Александр.

– Ну, сидит в зоопарке медведь, тоскливо так на бегемота смотрит и вздыхает. Раз вздыхает, второй... Потом бегемот не выдерживает и спрашивает, что тому надо. А тот говорит: «Эх, твоей бы мордой да меда навернуть».

Александр утер слезы, выступившие на глазах от гомерического хохота.

– Очень хорошо, – сказал он. – Я знаю нужных людей, придумаем еще парочку в том же духе. Никакой пошлости, все по-доброму, по-хорошему.

– Да, – сказал Лева. – Вы уж постарайтесь.

Он поставил на колени чемоданчик и Александр понял, что ему сейчас заплатят. Он ожидал, что Лева выпишет чек, однако тот достал из чемоданчика пару пачек наличных и положил на стол.

– Этого хватит на первое время?

Александр взял в руки одну пачку. Купюры не имели хождения на территории страны, но в банке их можно было обменять. Они были тысячедолларовыми. Клиент только что выложил ему две сотни тысяч баксов.

– Вполне, – сказал Александр. – Оставьте Ирочке свои телефоны, по которым мы будем с вами связываться. В ближайшее время она подготовит все бумаги, и так далее. И, конечно, в процессе работы мы будем придумывать новые ходы, надо будет обсудить их с вами.

– Разумеется, – кивнул Лева. Александр пожал ему руку, потом попытался галантно поцеловать ручку его даме, но получил в ответ только рукопожатие. Клиенты отбыли.

Он посмотрел, как они усаживаются в свой «ягуар»– за руль села дама, – потом рухнул в свое кресло.

– Псих, – убежденно сказал он. А потом добавил:– Побольше бы мне таких психов.

Они будут толстыми и неуклюжими

Неожиданно для себя Лева обнаружил, что водить мощный и дорогой автомобиль по бессмысленной сутолоке московских улиц его не прет. Одно дело прохватить по ночному проспекту или промчаться по пустынному подмосковному шоссе, давя газ до пола и слушая песнь двигателя и ветра, и совсем другое – переползать от одной пробки к другой с высохшей от постоянного выжима сцепления левой ногой. Поэтому он усадил за руль Марину, сам вольготно расположился рядом и расслабленно покуривал сигарету. Сзади было бы сидеть еще приятнее, думал он, но так будет сложно разговаривать. Слава богу, что Марине разговоры водить не мешали.

Визит к Александру обнадеживал. Тот произвел впечатление настоящего профессионала, и хотя было видно, что ему любопытно до чертиков, лишних вопросов он задавать не стал. После того, по крайней мере, как понял, что ему на них все равно не ответят. С другой стороны, он быстро включился в работу и уже успел подумать даже о таких мелочах, о которых Лева ранее не имел никакого представления. Вот бы и дальше все шло так гладко, подумал Лева, хотя и понимал, что долго везти ему не будет.

Машина вырвалась с вечно перегруженного Садового кольца и принялась набирать скорость.

Пиар-атака должна была вестись с нескольких направлений, но, поскольку Лева не собирался выдавать заранее все свои планы, другие направления он решил поручить другим агентствам. До вечера они успели посетить три таких конторы, и каждой он дал свое задание, не столь глобальное, как Александру и его «Имиджу».

С того дня, как он начал работать на гиптиан, прошло уже две недели. Все это время он посвятил разрабатыванию плана[7] и согласованию отдельных его сомнительных частей с экипажем «Родного болота». Утром и днем они мчались в город на новеньком «ягуаре», купленном на неизвестного происхождения деньги, вечерами устраивали мозговые штурмы, а по ночам Лева изучал базу данных корабля, по крайней мере, ту ее часть, к которой ему предоставили допуск, стараясь узнать о будущих соседях по планете как можно больше. То, что он не понимал, он спрашивал у Юнги, кое-что пытался уточнить у Марины. Но в этом плане толку от нее было немного. Экспериментальный образец биоробота был собран и подключен уже на корабле и о планете имел только теоретические познания, такие же, которые можно было найти в корабельной библиотеке. Раса гиптиан хотя и не являлась гуманоидной, но все же имела с человечеством много общего, если только не принимать во внимание внешний вид. Гиптиане обрели разум лет на пятьсот позже человека, но отсутствие крупных войн на их планете стимулировало эволюцию, и они прошли этот путь быстрее. Конечно, в феодальный период они не миновали небольших локальных стычек и территориальных конфликтов, однако ужасов мировых войн, затрагивающих до половины населения планеты, им удалось избежать.

Сейчас у них было всепланетное выборное правительство, которое на время исхода было названо Комитетом Спасения расы. В этом было что-то от демократии, поскольку члены комитета выбирались путем всеобщего голосования, и что-то от диктатуры, потому что законодательной власти не было и решения Комитета безоговорочно приводились в жизнь.

Численность гиптиан была не столь велика и составлялась несколько миллионов, а не несколько миллиардов. И дело было не в том, что они не любили секс. Просто за всю жизнь самка гип-то могла родить не больше одного ребенка. Таким образом поддерживался естественный экологический баланс. Перенаселение планете не грозило еще очень долго.

Религия гиптиан была проста и понятна и была очень схожа с любой земной религией. Был Бог, создавший мир, был послан в этот мир Богобегемот, как называл его Лева, который ходил по гиптианским болотам и читал проповеди, учил людей, то есть бегемотов, любви и мудрости. Был и искуситель, чье имя нельзя было ни написать, ни произнести вслух, потому что иначе это грозило катастрофой. Кстати, гиптианские теологи объясняли катаклизм, происходящий с их звездой, именно тем фактом, что кто-то произнес запретное имя вслух. Но религиозными фанатиками гиптиане не были.

Леву нисколько не удивил тот факт, что в данных, к которым он получил доступ, не было ни единого слова относительно гиптианской армии, военной доктрины, методов ведения войны и вообще каких бы то ни было упоминаний об оружии. Это было понятно и логично, ведь для них он был чужаком, пусть и завербованным, но все равно чужаком. Гораздо более удивительным был факт отсутствия хоть каких-нибудь сведений о флоре и фауне Гип-то, словно, кроме разумных существ, больше на планете никого не было. Либо у них произошла экологическая катастрофа, либо Леву не удосужились ввести в курс дел, либо попросту забыли. Наверстаю потом, подумал он. После того как сюда прилетит вся эта орда, у нас будет много времени, чтобы узнать друг о друге все.

В целом цивилизация гиптиан произвела на Леву приятное впечатление. Те не были зациклены только на самих себе, не обладали маниакальным желанием править всей Вселенной и вряд ли были бы склонны насаждать на Земле свой образ жизни. С другой стороны, они овладели космосом и могли поделиться с человечеством своими открытиями. Если у Левы и были ранее какие-то сомнения, после знакомства с корабельной библиотекой они испарились.

Визит к Александру, состоявшийся после тщательного подбора кандидатуры и нескольких репетиций, на которых Лева отрабатывал манеру поведения с пиарщиком, был первым шагом в мире рекламы и создания общественного мнения. После него Лева понял, что работающие в этом бизнесе люди за деньги готовы раскручивать любые бредни, и общаться со следующими рекламерами (или рекламистами) стало гораздо легче. Он строил из себя эксцентричного миллионера с небольшими, но простительными, если ты миллионер, слабостями, и делал предложения, выразительно глядя оппоненту в глаза. Когда дело доходило до заветного чемоданчика, вопросы отпадали сами собой, уступая место заверениям в том, что все будет тип-топ.

Этим вечером Лева собирался отужинать в «Метрополе». Во-первых, пользуясь случаем, он решил осуществить свою давнюю мечту, свободно припарковав у обочины роскошный автомобиль. Затем пройтись по тротуару под ручку с шикарной спутницей, ленивым движением дать швейцару на чай сотку баксов только за то, чтобы тот распахнул перед ним двери, позволить услужливому метрдотелю проводить их до столика и вольготно расположиться на резном деревянном стуле, покуривая сигару в ожидании заказа[8], стряхивая пепел в хрустальную пепельницу, стоящую на белоснежной хрустящей льняной скатерти. А во-вторых, за ужином он должен был встретиться со своим старым школьным приятелем, который теперь учился на факультете журналистики МГИМО и попутно подрабатывал кропанием статей в «желтой» прессе[9].

Мечта рушилась на глазах. Свободного места перед дверями ресторана не наблюдалось, и Леве с Мариной пришлось топать пешкодралом почти целый квартал. Швейцар принял сотку с такой презрительной миной и действовал нарочито услужливо, что Лева сразу понял, что переплатил и выглядит теперь, как богатенький лох из Усть-Вилюево или какого-то другого столь же отдаленного от столицы места. Метрдотель был не слишком вежлив, усаживал их за столик со снисходительной миной, и хотя скатерть была действительно белой, пепельница оказалась совсем не хрустальной, а обычной стекляшкой, а сигара, пусть и стоила как два блока приличных сигарет, страшно воняла и слегка отдавала «Беломором». Сигары гиптиан пахли гораздо приличней.

Лева заказал бифштекс с кровью, салат с непроизносимым названием и бутылку минеральной воды «Перье». Обретя цель в жизни, он предпочитал идти к ней трезвым. Марина выбрала дары моря и шампанское. Поскольку она управляла своим метаболизмом сама, алкоголь для нее проблемы не составлял.

Арнольд Шварц, в миру Гена Козлов, опоздал на пятнадцать минут. Судя по его внешнему виду, эти пятнадцать минут он потратил на то, чтобы уговорить швейцара пропустить его внутрь. По крайней мере, на Левин взгляд, в интерьер консервативного фешенебельного ресторана одетый в кожаные штаны, ковбойские ботинки с подбитыми железом носами и футболку с двусмысленной надписью «Жрите это сами» Шварц никак не вписывался.

Шварц уселся на стул напротив Левы, буркнул «Привет», довольно долго оценивал Левину спутницу взглядом, а потом отвесил какой-то банальный и затасканный комплимент. Еды он заказал столько, словно ждал в гости еще человек пять. Запивать пиршество он пожелал французским коньяком «Отард» по пятьсот рублей за рюмочку. Перечисляя яства, он не сводил взгляда с Левы, наблюдая за его реакцией. Поскольку Лева не повел и бровью, Шварц разочарованно вздохнул и отпустил официанта.

– А ты, я смотрю, приподнялся, – сказал Шварц.

– Слегка, – сказал Лева.

– Странно, – сказал Шварц. – Я всегда помнил тебя как человека, абсолютно лишенного всяческих здоровых амбиций, и последнее место, где я мог тебя представить, это здесь. Тем более в деловом костюме. Тем более... – он покосился на Марину.

– Кисмет, как говорят персы, – сказал Лева. – Я по делу.

– Я слушаю тебя очень и очень внимательно.

– Ходил базар, что ты пишешь статьи на заказ?

– Ага, – с готовностью подтвердил Шварц. – Я только на заказ и пишу. Сейчас все на заказ пишут, потому как за заказы принято платить. Без заказа может себе позволить писать только Трумэн Капоте, но, к сожалению, хотя я и обладаю столь же легким и профессиональным пером, этого пока никто не разглядел. Поэтому я пишу на заказ. Что ты хочешь заказать?

– И, если я правильно понимаю, ты представляешь бульварную прессу?

– Именно, – сказал Шварц. – Именно бульварную.

– А почему, позволь полюбопытствовать?

– А ты на тиражи посмотри, – рекомендовал Шварц, – Людям надоели «Известия», «Новые известия» и «Самые новые известия», потому как в них пишут одно и то же. Демократия – хорошо, коммунисты – плохо, Путин – хорошо, чеченские боевики – плохо, Чубайс – рыжий, Абрамович – богатый, Березовский – умный и всех имеет, как хочет. «Желтая», или, как ты ее называешь, бульварная, пресса предоставляет другую информацию. Не всегда достоверную, иногда просто выдуманную, но интересную, позволяющую хоть ненадолго забыть о квартплате, кризисе неплатежей и плановых отключениях энергии.

– И читают?

– Еще как читают. По разным причинам, но читают. Некоторым нравится, некоторым любопытно, некоторые специально выискивают откровенную чушь и потом клеймят нас позором и трубят рупором на всех углах, о том, какие мы вруны. Но читают.

– Это хорошо, – сказал Лева. – Так вот, я хочу заказать...

Явился официант с тем, что он уже заказал, и Лева умолк на время, требующееся для того, чтобы расставить тарелки, откупорить бутылки с шампанским и минеральной, и налить рюмочку коньяка из графина.

– Хочу заказать статью, – сказал Лева. – Даже не одну, а целую серию статей.

– Угхм, – пробормотал Шварц с набитым ртом. – Ты продолжай, продолжай, я слушаю.

– Они будут посвящены пришельцам.

– Отлично.

– С другой планеты.

– Замечательно.

– Общая концепция такова: ты встречаешься с разными там уфологами, энэлошниками и так далее и рисуешь картину ближайшего будущего. Ты утверждаешь, что через несколько лет человечество вступит в контакт с другой разумной расой.

– Чудненько.

– А потом идут прогнозы о том, что это будет за раса, какие они будут и чего им будет надо.

– И чего надо?

– Да в общем-то ничего. – Про Африку Лева решил пока не упоминать. Тема была довольно щекотливой, и если ее преподнести немного не под тем углом... Словом, волны паники и истерии хотелось бы избежать. – Может быть, немного помощи.

– Нелогично, – сказал Шварц.

– Почему?

– Если они к нам прилетели, значит, они куда разумнее, чем мы, – сказал Шварц. – Они освоили космос, так? А мы все еще барахтаемся в своей Солнечной системе. Тогда чего им, высокоразвитым, нужно от нас, Дикарей? Что у нас есть такого, чего нет у них?

– Мало ли, – сказал Лева, хотя на языке уже вертелся ответ: «Собственная планета». – Это не столь важно. И, в конце концов, на кой бульварной прессе далась логика?

– Не скажи, – пробормотал Шварц, отпивая коньяк. – В мире абсурда тоже должна быть четкая и верная логика. Если представить себе абсурд без логики, то это будет...

– Абсурд, – сказал Лева.

– Но мы, бульварные журналисты, пишем о разумном и последовательном абсурде, – сказал Шварц. – Если ты готовишь материал о мумиях, не следует упоминать о том, что они размножаются, покупая бинты в аптеках. Этому никто не поверит.

– Я и так не верю в мумии.

– Это зря. Знаешь, есть такая страна, Египет, там, типа, курорт. Так вот, стоят там такие хреновины, называются пирамиды, и в каждой по мумии лежит.

– Я не это имел в виду.

– Понимаю, – сказал Шварц. – Но все же логика должна быть.

– Придумай ее, – сказал Лева. – Ты же профессионал.

– Пять штук, – сказал Шварц. – И логика в моих статьях будет бить через край.

– Пять штук баксов? – уточнил Лева.

– За статью, – еще более конкретизировал Шварц. – Или это в напряг?

– Вообще без вопросов, – сказал Лева. После гонораров пиарщиков запрошенная Шварцем сумма, еще пару недель назад казавшаяся Леве неподъемной, была смехотворно мала.

– Ага, – сказал Шварц, удивленно задирая брови на лоб, почти под линию волос– И давно у тебя нет таких вопросов?

– Не очень, – сказал Лева.

– Любопытство – врожденная черта журналиста, – сообщил Шварц. – Даже если девяносто пять процентов своих материалов я выдумываю сам. И ты его разбудил.

– Дай ему денег, и пусть оно заснет.

– Просто так оно не заснет, – сказал Шварц. – Откуда вдруг у тебя такой интерес к НЛО, уфологам и прочей дряни?

Этого вопроса Лева ожидал и понимал, что, если не даст журналисту приемлемого ответа, тот просто так не успокоится. Все вопросы незнакомых рекламистов можно было гасить деньгами, но Шварц знал Леву достаточно давно, чтобы поинтересоваться и происхождением денег.

– Ну, – сказал Лева. – Помнишь, я тебе о дяде своем рассказывал?

– Не помню, – сказал Шварц[10].

– А я помню, как рассказывал, – сказал Лева.

– Все равно, напомни.

– Он в семидесятых в турпоездке был, – сказал Лева. – И остался за «железным занавесом». А потом в Америку свалил. Женился там удачно, сделал бабок на фондовой бирже.

– Ну?

– Короче, старый он сейчас. Крыша малость того, поехала. Знаешь, как это со стариками бывает? В детство впадают.

– И?

– А у него сдвиг по поводу инопланетян произошел. Типа общался он там с кем-то или еще что. Короче, решил он двигать эту идею в массы. А чтоб лучше двигалась, решил, что он это будет делать там, а я, как его любимый и единственный племянник, – здесь. Почему бы и не подыграть старичку, увлечение само по себе достаточно безобидное, а деньги тратить он готов.

– Угу, – сказал Шварц. – Знаешь, если верить всем вот таким историям, Америка должна быть забита престарелыми выходцами из СССР, свалившими туда еще До перестройки, выгодно женившимися и сколотившими капиталы на фондовой бирже. Вопрос только в том, было ли у нас в те времена столько турпоездок?

– Это ты сейчас на что намекаешь? – спросил Лева.

– Да ни на что, – сказал Шварц. Непонятно было, поверил он Левиной истории или нет. – Родственники – это святое, особенно престарелые, кого хочешь спроси. Хоть Пушкина. Итак, цикл статей. Как его озаглавить? Они будут смуглыми и золотоглазыми?

– Есть недостоверная и непроверенная информация, – сказал Лева. – Что такими они не будут.

– А нет недостоверной и непроверенной информации о том, какими они будут?

– Толстыми и неуклюжими, – сказал Лева.