"Интерпол" - читать интересную книгу автора (Бреслер Фентон)

Глава 14 Рост американского влияния

Избранный в октябре 1982 года вице-президентом, Джон Симпсон не терял времени. Он обнародовал свою позицию и избранную им линию поведения в сфере, где Интерпол был особенно слаб: в реакции на угрозу, которую представлял международный терроризм. Ричард Стейнер объясняет почему: «На Генеральной ассамблее в Торремолиносе мы пришли к выводу, что начинать надо именно с этого. Все возмущались: «Боже, мы не можем использовать даже само слово «терроризм», а наши страны раскалываются на части!» Получилось так, что именно страны «третьего мира» поддержали нас в осуществлении перемен. Образовался в некотором роде союз между руководством Соединенных Штатов и странами «третьего мира», что привело к заметным переменам в Интерполе и к повороту в его отношении к терроризму.

По этому вопросу европейцы особо не тревожились. Как известно, у них уже готов ответный удар — группа «Треви» и европейская Полицейская рабочая группа. Но страны «третьего мира» оставались беззащитны. Наша организация была в долгу перед ними.

Огромная работа была проделана между 1981 и 1984 годом. Впервые мы осознали, что Симпсон — наш человек и подготовили организацию с помощью стран «третьего мира» к приходу его к руководству».

Со своей стороны Симпсон, элегантный, но грубоватый бостонец, быстро показал, что действительно соответствует своему месту. На первом заседании Исполнительного комитета в феврале 1983 года он внес предложения, призванные изменить традиционный подход организации к проблеме терроризма. Симпсон рекомендовал также опубликовать текст «Основных направлений», которые Непот составил еще в 1976 году, но большинство его коллег отказалось сдвинуться с места. Тогда в состав членов Исполнительного комитета входили представители стран с самым различным политическим строем, такие, как Филиппины, Алжир, Нидерланды, Испания, Таиланд, Египет, Аргентина, Камерун, Ливан, Чили, Швеция и Бельгия.

Нимало не смутившись, Симпсон вновь поднял этот вопрос на Американской региональной конференции в Лиме (Перу). Он знал, что дружеский прием ему почти гарантирован, так как многие из представленных здесь правительств были правыми или военными диктатурами. Их страны страдали от нападений террористов, финансируемых и вооружаемых из-за рубежа. И действительно, подавляющее большинство государств, возглавляемых военными режимами наподобие хунты генерала Пиночета в Чили, с удовольствием присоединилось к США. Они приняли резолюцию с призывом к Интерполу пересмотреть свое отношение к проблеме терроризма.

Вооружившись этой резолюцией, Симпсон предложил созвать следующее заседание Исполнительного комитета в июне 1983 года, чтобы вынести на обсуждение эту проблему, — и вновь получил отказ.

Что же теперь делать? Еще в Вашингтоне Симпсон и Стейнер решили поднять этот вопрос на предстоящей Генеральной ассамблее в Каннах в октябре, а также затронуть его еще раз — как потом оказалось, безуспешно — на третьем, за день до Генеральной ассамблеи, заседании Исполнительного комитета. Желая убедиться, что они на правильном пути, руководители Интерпола обратились в Правовой отдел Министерства юстиции. Могут ли Интерпол и его члены, действуя в рамках однозначной интерпретации статьи 3, сотрудничать в предупреждении и подавлении терроризма, несмотря на его очевидные политические мотивы? Заключение подтвердило, что юридическое толкование статьи 3 не требуется, поскольку Генеральная ассамблея обладает полномочиями давать свое собственное толкование. Так что для Ассамблеи это означало: «Полный вперед!» — организация получила возможность заново обсудить данную проблему.

На Генеральной ассамблее, состоявшейся в конференц-зале отеля «Мартинес», кто-то должен был первым начать дискуссию по этому вопросу. Однако США по-макиавеллиевски (а может быть в духе ЦРУ) не выпустили своего делегата первым. Им оказался не кто иной, как Паредес Писарро — шеф полиции генерала Пиночета, возглавлявший чилийскую делегацию. С ноября 1981 года он был членом Исполнительного комитета.

Еще более двадцати делегаций решительно высказались в его поддержку, приводя в качестве примеров недавние нападения террористов в их странах. В результате была принята историческая Резолюция о жестоких преступлениях № 9, 1983. На этот раз в тексте резолюции все же решились использовать слово «терроризм». Исполнительному комитету поручалось «провести изучение проблемы с тем, чтобы определить истинное отношение организации к данной форме преступности и разработать систему мер по международному сотрудничеству в борьбе с подобными преступлениями». Далее в резолюции предлагалось, чтобы Исполнительный комитет при изучении проблемы учитывал советы опытных специалистов из стран-членов — здесь явно подразумевались США. Заканчивалась резолюция «наставлениями» Генеральному секретарю — именно это слово было употреблено — организовать международный симпозиум по «данному типу преступности» где-нибудь в 1984 году, но до созыва Генеральной ассамблеи в Люксембурге, намеченного на сентябрь того же года.

Теперь обратного пути не было. На следующем заседании Исполкома в феврале 1984 года вице-президент Симпсон предложил подготовить к люксембургской Генеральной ассамблее резолюцию, в которой организация энергично осуждала бы террористические акты и выступала в поддержку сотрудничества по этому вопросу между НЦБ. Большинство его коллег не связывало себя обязательствами, но они договорились передать вопрос по терроризму на рассмотрение симпозиума в штаб-квартире Интерпола в мае. И вот на этом симпозиуме американская инициатива окончательно победила: было принято решение, что «Основные направления» 1976 года, обновленные на сегодняшний день, будут предложены делегатам в Люксембурге и в случае одобрения разосланы по всем НЦБ.

Так и произошло. На Генеральной ассамблее в Люксембурге проект под смелым названием «Резолюция по уголовным преступлениям, общеизвестным как терроризм» был принят в два этапа подавляющим большинством голосов. В сложившихся традициях Интерпола — делать вид, что ничего всерьез не изменилось (вспомните заявление Генерального секретаря Луи Дюклу на пражской Генеральной ассамблее 1948 года о том, что параграф о политических преступлениях был упущен в оригинале Устава 1946 года по чистому недосмотру), — резолюция включила в себя так называемый принцип «преобладания».

Впервые этот термин появился в бесцветной и безответственной резолюции Генеральной ассамблеи 1951 года в Лиссабоне, принятой спустя год после того, как Эдгар Гувер с треском хлопнул дверью. Эта резолюция предлагала всем НЦБ не ставить Генеральный секретариат в неловкое положение, присылая запросы на красные извещения по делам «преимущественно политического, расового и религиозного характера». Я уверен, что на лиссабонской Генеральной ассамблее никто не придавал большого значения столь важному слову «преимущественно» — и Райнер Шмидт-Нозен, многоопытный экс-шеф НЦБ-Висбаден, согласен со мной. Но и сейчас, в 1984 году, люксембургская Генеральная ассамблея в качестве оправдания повторяет ту же самую линию, подчеркивая, что для Интерпола главное — сохранение традиций.

Новая люксембургская резолюция отмечала, что невозможно дать четкое определение понятию «преобладание», а потому к каждому отдельному делу должен быть особый подход. Вот где выявились старые, неопубликованные «Основные направления» 1976 года. Ныне, «пересмотренные», они впервые были отпечатаны в обобщенной форме для всеобщего обозрения.

Некоторые деяния, расцениваемые как преступления в уголовных кодексах разных стран, подчеркивалось в резолюции, являются по своей сути политическими, военными, религиозными или расовыми, а потому подпадают под действие статьи 3. Далее приводились примеры: членство в запрещенных организациях, ограничения в свободе слова, преступления против прессы, оскорбления властей, угроза безопасности государства, дезертирство, предательство, шпионаж или отправление некоторых религиозных обрядов. Все действия, совершенные в политическом качестве лицами, имеющими или имевшими политическую власть, также подпадают под действие статьи 3 и не подлежат юрисдикции данной организации.

Все это было разработано безупречно. Однако теперь резолюция касалась еще одного важного момента, связанного с публичными заявлениями Интерпола. В ней говорилось: сама по себе политическая мотивация преступления не является достаточной причиной для обращения под защиту статьи 3, «если совершенное преступление не имеет прямой связи с политической жизнью страны преступника или с делом, за которое он борется. Это особенно актуально, когда преступления совершаются в странах, напрямую не вовлеченных в конфликт (то есть за пределами «района конфликта»), и когда данное преступление представляет собой серьезную угрозу свободе личности, жизни или собственности. Примерами могут являться следующие случаи:

— убийство работников полиции, взятие заложников за пределами «района конфликта» с целью добиться освобождения своего сообщника;

— нападение на рядовых членов общества за пределами «района конфликта» (например, минирование банка или забрасывание гранатами кафе)».

В резолюции бескомпромиссно заявляется: «Преступления, совершенные за пределами «района конфликта» с целью привлечения внимания к какому-либо конкретному делу (захват самолета, взятие заложников, похищение людей) не подпадают под перечень случаев, входящих в статью 3».

Сразу же видно, что истинным смыслом резолюции является не затасканный принцип «преобладание», взятый из старой, 1951 года, а очень реалистичная и дальновидная концепция «района конфликта». Несколько лет спустя Кендалл говорил мне: «Мы делали различие между тем, что происходило внутри того, что мы могли бы назвать «районом конфликта», и тем, что происходило за его пределами. Предположим, мы имеем дело с Израилем и Иорданией: пока события разворачиваются внутри этого «района конфликта», для нас они не представляют интереса в плане международного полицейского сотрудничества. Однако если какой-нибудь иорданец приезжает в Париж и убивает посла Израиля, то это уже становится нашим делом, поскольку событие произошло вне строго определенного «района конфликта». В ответ тем сторонникам ООП, которые публично заявляют на конференциях: «Мы борцы за свободу» и всякое прочее, я говорю: «Пока вы сражаетесь за свободу в своей собственной стране, все справедливо! Но если вы, используя этот аргумент, совершаете террористические акты в других регионах и если при этом гибнут невинные люди, вы теряете статус борцов за свободу».

В апреле 1991 года Жан Непот заявил мне, что люксембургская резолюция полностью оправдывает его политику по отношению к терроризму, поскольку базируется на его неопубликованных «Основных направлениях» 1976 года. «В них говорится то же самое!» — утверждал он. Но это не согласуется с известными фактами. Резолюция 1984 года действительно зиждилась на «Основных направлениях», но пересмотренных. И еще один момент: если бы политическая линия Непота соответствовала этой резолюции, он никогда бы не отказал НЦБ Западной Германии пользоваться каналами Интерпола после бойни на Олимпийских играх в Мюнхене в сентябре 1972 года. Разве этот южногерманский город был в пределах «района конфликта» для арабских террористов?

На Генеральной ассамблее в Люксембурге произошло еще одно важное событие — избрание Джона Симпсона президентом Интерпола. Впервые этот пост занял американец. А это целая эпопея.

Дело в том, что французское правительство отлично понимало, что вокруг происходит. Недальновидными политиками их не назовешь. Французы знали, что Соединенные Штаты ведут борьбу за власть над Интерполом, и видели, что их долгому господству фактически брошен вызов. Необходимы были ответные меры.

Открыто они не могли выдвинуть своего кандидата-француза на пост президента, поскольку Генеральным секретарем уже был француз. К 1984 году осаждаемый со всех сторон Андрэ Боссар измотался до предела и упал духом. Сложные проблемы одолевали со всех сторон, и это подействовало на его не совсем крепкое здоровье. Год назад на Генеральной ассамблее в Каннах он согласился на свое переизбрание на второй пятилетний срок с условием, что уйдет в отставку после истечения половины срока — в 1986 году, когда ему исполнится 60 лет.

Но сейчас, в разгаре предвыборной президентской кампании, он все еще бесстрастно восседал за безукоризненно чистым столом со своей неизменной трубкой в штаб-квартире в Сен-Клу — французский Генеральный секретарь до мозга костей. И французы по примеру американцев решили противопоставить Джону Симпсону своего кандидата от «третьего мира» — Мохаммеда Мессаида из Алжира, ветерана Интерпола с огромным опытом и безупречной биографией. Он дважды входил в состав Исполнительного комитета и к тому же был добрым другом Франции. Это был блестящий выбор. Симпсон — действующий вице-президент от Америки, Мессаид — действующий вице-президент от Африки. Никогда ранее президентом Интерпола не избирался ни кандидат от Америки, ни кандидат от Африки. В любой международной организации это важный фактор, и сейчас он играл на руку обеим сторонам.

И что еще забавно: это было первое публичное проявление тактических приемов, к которым и американцы, и французы постоянно прибегали в своих закулисных баталиях в Интерполе. Они продолжаются и сейчас, в 90-е годы. Каждая сторона использовала своих сторонников из стран «третьего мира». Американцы призвали на помощь Центральную и Южную Америку, где во многих странах все еще правили репрессивные правые диктатуры. Французы же воспользовались поддержкой сторонников из арабских стран (многие из них не брезговали помощью международному терроризму, но французы считали, что им удастся с ними справиться[60]) и своих бывших колоний в Северной Африке с коррумпированными режимами (таких как Алжир) и в большинстве своем зависевшими от французской экономической помощи. Все это вершилось во имя международной справедливости. Великобритания и Германия стояли в стороне, а Раймонду Кендаллу, оказавшемуся меж жерновами, хотелось быстрее приступить к настоящему делу.

Во всяком случае, американская поддержка Симпсона — по совести говоря, он был великолепным кандидатом мирового класса — оказалась более эффективной, чем профранцузское лобби Мессаида, и 11 сентября 1984 года у Интерпола появился первый американский президент. «Я благодарю всех, кто принимал участие в этом демократическом процессе выборов», — сказал он со своей обычной любезностью.

К тому времени на пути американцев оставался один барьер — Андрэ Боссар.

Существует две версии, как и почему Боссар ушел из Интерпола. Официальная — гласит, что он с блеском выполнил поставленные задачи, после чего с почетом ушел в отставку. А вот неофициальная версия.

Все началось с новой штаб-квартиры Интерпола. Еще в конце 70-х годов стало ясно, что скоро организация перерастет возможности своего здания в Сен-Клу. Возникла острая нужда в большем пространстве. Вначале изучили возможность пристройки дополнительного корпуса на прилегающей территории. Но перед принятием решения вся операция была заморожена из-за переговоров по новому соглашению о штаб-квартире. Когда эту проблему наконец решили и проект ожидал ратификации французским парламентом, намерения изменились. В июне 1983 года Исполком постановил изучить возможности строительства совершенно нового здания Центра где-нибудь в другом месте и дал инструкции Генеральному секретарю воспользоваться услугами опытного специалиста-эксперта: он подскажет план дальнейших действий и место для площадки будущего Центра.

В ноябре 1983 года на Генеральной ассамблее в Каннах Боссар был переизбран и оба эти решения одобрены. Боссар безропотно отправился к известному парижскому консультанту договориться, чтобы тот представил ему доклад к следующему заседанию Исполкома в феврале 1984 года.

В докладе доминировала мысль о невозможности остаться на прежнем месте и предлагалось поискать площадку где-либо еще. Особо рекомендовались два участка: один — в Лионе, втором по величине городе Франции, а другой — в Сен-Жермен-ан-Ле, под Парижем. На февральском заседании Исполнительный комитет одобрил доклад и поручил Боссару подготовить второй доклад об организационной перестройке Генерального секретариата. «Консультантом проделана действительно качественная работа», — подвел итог вице-президент Роберт ван Хов.

И здесь появляется неясность: кто подготовит этот второй доклад? Ван Хов настаивает на том, что Исполком не предлагал Боссару обратиться к тому же консультанту. Ему лишь советовали подобрать подходящего специалиста для решения совершенно иной задачи. Но, ко всеобщему удивлению, выяснилось, что Боссар и вправду обратился к первому консультанту. Со своей стороны, Боссар посчитал, что Исполком именно это и рекомендовал ему сделать — в результате в «Обзоре международной криминальной полиции» появился подчищенный отчет об инциденте.

Правда так и не выяснилась, но нет сомнений в том, что второй доклад, изложенный на заседании Исполкома в конце мая 1984 года, не представлял из себя ничего особенного. Ван Хов говорит, что он был «совершенно неудовлетворительным», а внутренняя техническая комиссия признала его «не имеющим законной силы». Когда на Генеральной ассамблее в Люксембурге большинство высказалось в пользу новой площадки в Лионе,[61] в официальной резолюции на этот счет просто было сказано: «Это будет принято во внимание в окончательном проекте строительства».

Но Исполком и новый президент были крайне раздражены непомерной суммой, которую запросил консультант за второй доклад: 6 миллионов французских франков или примерно 600 000 фунтов стерлингов. Симпсон попросил всеми уважаемого шведского экс-президента Карла Перссона разобраться с этим делом. Тот представил свой отчет на следующем заседании Исполкома в феврале 1985 года. Перссон полностью оправдал Боссара в плане материальной заинтересованности — и Симпсон, и ван Хов подчеркнули, что целиком с этим согласны, — но подверг его критике за отсутствие благоразумия и неверный подход к проблеме. Ознакомившись с заключением столь авторитетного лица, Боссар подал в отставку (официально «по состоянию здоровья»), предложив Исполкому возложить исполнение обязанностей Генерального секретаря на Кендалла, пока на Генеральной ассамблее в Вашингтоне в октябре не будет избран его преемник.

«Я сломался! — говорил мне Боссар в апреле 1991 года. — Для меня это было слишком: сплошные неудачи. Я и вправду плохо себя чувствовал — повышенное кровяное давление, и уже несколько лет я лечился от сердечно-сосудистых заболеваний. Были и тяжелые семейные обстоятельства: в 1983 году моей жене сделали операцию по поводу рака груди. Операция прошла нормально, но отпуск в том году мы провели в госпитале. А год спустя, когда мы собирались в отпуск, произошел несчастный случай: на кухне на ней вспыхнула блузка. Когда я вбежал туда, жена была вся в огне. Получила 20–25 процентов ожогов. Какое-то время опасались за ее жизнь. Когда в тот год я уехал в Люксембург на Генеральную ассамблею, она лежала в госпитале. Обычно я приезжал к ней по пятницам и оставался до воскресенья. Все это и стало причиной моего физического недомогания. Несмотря на курс лечения, давление прыгало — мне пора было прекращать работу!

Помогли бы шесть месяцев отпуска, но этого я себе позволить не мог. В период такой реорганизации, внедрения телекоммуникаций и прочего нельзя было просто уйти на шесть месяцев, а потом вернуться как ни в чем не бывало. Я поразмыслил и решил, что не имею морального права просить Раймонда Кендалла или кого-то из коллег «взять на себя это дерьмо, как говорят у нас во Франции (наша беседа протекала на французском), на шесть месяцев, а потом вернуть его мне.

^{Д-р Иоганн Шобер, первый президент Интерпола, и его коллеги — руководители полиции на Третьем Международном конгрессе криминальной полиции в Вене в 1924 году, спустя год после создания организации в австрийской столице. Д-р Оскар Дресслер — первый Генеральный секретарь МККП, работавший также в период нацистского господства во время Второй мировой войны (второй слева в заднем ряду)}

И я решил уйти в отставку на год раньше по состоянию здоровья. И рекомендовал на свое место Кендалла».

Джон Симпсон не припоминает, чтобы все было именно так. В мае 1991 года в своем кабинете директора Секретной службы США, восстанавливая в памяти те события, он говорил: «Я дал Боссару перечень из примерно дюжины предложений, которые я хотел бы внедрить в нашей организации до конца XX века. И когда мы встретились с ним в следующий раз, я спросил, сделано ли что-либо. В ответ он лишь пожал плечами.

Эпизод с консультантом был неудачным, но и, конечно, смешным! Я верю, что Боссар пытался продвинуть дело модернизации Интерпола, опираясь на этот счет и надеясь на расширение штаб-квартиры. Никто не обвинял Боссара в недобросовестности, но, просмотрев отчет Карла Перссона, я сказал ему: «Андрэ, я думаю, тебе подошло время уделять больше внимания семье».

Симпсон также рекомендовал Кендалла Исполкому в качестве Генерального секретаря. И он объясняет почему: «Я хотел, чтобы он стал полноправным преемником Андрэ. Впервые мы встретились за два года до этого. Я был вице-президентом, а он пришел ко мне с весьма благожелательными рекомендациями Дика Стейнера. Он выдающийся человек. Если бы Кендалл не занимал пост Генерального секретаря Интерпола, большая часть планов так и осталась бы на бумаге. Я горжусь тем, что четыре года мы работали бок о бок. Это были самые плодотворные годы в моей жизни. Мы представляли собой отличную команду».

Симпсон был полной противоположностью Андрэ Боссару. Они даже разговаривали на «разных» языках. Вот что рассказывает Боссар: «Я — как бы это объяснить?., мне было трудно работать с ним даже физически. Я с вами не говорю по-английски, потому что знаю: у меня акцент, как у Мориса Шевалье. И вот так всегда: я буквально не мог понять его, уловить его дикцию. Мы разговаривали только на английском — ни разу не слышал американца, говорящего по-французски. Я никогда не мог понять его до конца, потому что при разговоре он проглатывал слова!»

Как бы то ни было, Боссар был сыт по горло. И, уже будучи в отставке, признался: «Как говорят у нас во Франции, очень трудно быть Людовиком XV после Людовика XIV», имея в виду под Людовиком XIV Жана Непота. «Неужели вы ни о чем не жалеете?» — спросил я его шесть лет спустя. «Сейчас уже нет», — ответил он с грустной улыбкой.

Замена Генерального секретаря была с неудовольствием воспринята во Франции. «Настал час Америки в Интерполе!», — кричал заголовок в «Монд». В средствах массовой информации начались бесконечные разговоры об «англо-американском захвате власти». Кендалл пытался утихомирить страсти. «Ведь моя жена — француженка, — рассказывал он Лорену Грейлсамеру. — У меня свой характер, свое происхождение, и я никому не принадлежу. Здесь я уже не британец. Я — международный слуга закона».

Только однажды с него соскользнула маска невозмутимости. 10 июня 1985 года, давая интервью французского радио по поводу бесспорной отсталости научных методов, применяемых французской полицией в сравнении с полицией Западной Германии или Великобритании, он сказал: «Я считаю, что будет невероятно трудно ликвидировать отставание, существующее десятилетиями. Есть возможность наверстать упущенное путем повышения ассигнований, но я не верю, что вы когда-нибудь нагоните их». Этот продуманный удар попал точно в цель. В тот же день министр внутренних дел Франции поднялся на трибуну в парламенте и сердито заявил: «Если отставание столь огромно (в вопросах внедрения в практику французской полиции результатов научных разработок. — Авт.), то я отказываюсь согласиться с пессимизмом этого функционера из Интерпола. Он заявил сегодня утром по радио — вопреки всем нормам приличия, и я сделаю представление об этом его правительству! — что французская полиция никогда не сможет решить ее нынешние проблемы».

Раздраженный политик даже не потрудился заметить, что ведет речь о независимом офицере международной полиции. Само упоминание о «правительстве Кендалла» показало, что он еще не усвоил тот факт, что Генеральный секретарь Интерпола уже не имеет «своего» правительства, как это всегда было при французских Генеральных секретарях, а отвечает только перед самим собой и своей профессиональной совестью.

В течение первых же недель своей работы на этом посту Кендалл на практике показал свой фундаментально новый подход, а именно: что он отвечает только сам за себя и не позволит вмешиваться в работу Интерпола ничьим правительствам — и позднее он доказал это как американцам, так и французам.[62]3 апреля 1985 года по просьбе западногерманского НЦБ он разрешил выпустить красное извещение на арест д-ра Йозефа Менгеле, зловещего «ангела смерти» из концентрационного лагеря «Аушвиц» времен Второй мировой войны.

Такое решение Кендалла означало полный разрыв с прежней практикой. И при Непоте, и при Боссаре Интерпол неизменно отказывал в выдаче красного извещения на арест нацистских военных преступников, обосновавшихся на земле обетованной, в основном в Южной Америке. С 50-х годов и Израиль, и Германия постоянно обращались с просьбами о выдаче красных извещений и каждый раз получали ответ: «Нет. Данное преступление носит политический характер».[63]

«Это были убийцы, — однажды сказал мне Кендалл, — но мы ничем не могли помочь правосудию. Это было возмутительно!» И при первой же возможности он поступил согласно своим принципам. Сведения были получены надежные: Менгеле жив и скрывается в Бразилии. Кендалл выдал красное извещение, но, оказалось, лишь для того, чтобы через два месяца узнать: Менгеле действительно жил в Бразилии, но уже умер. В начале июня 1985 года бразильские полицейские раскопали могилу в окрестностях Сан-Паулу и вскрыли гроб с останками местного жителя Жозе Апьверса Аспиазуна, утонувшего шесть лет назад. Медэксперты заявили, что это почти наверняка труп Менгеле, а некая австрийская пара призналась, что предоставила ему кров. «В тот раз мы впервые выдали красное извещение на розыск военного преступника, — говорил Кендалл Лорену Грейлсамеру, — и вот, к несчастью, он оказался мертв!»

Но все же сомнения оставались. Я видел оригинал красного извещения, который до сих пор хранится в Лионе. Ведь по процедуре только западногерманские власти — даже не Генеральный секретариат — имеют право отозвать его из архивов, а НЦБ-Висбаден предпочитает не делать этого. Почему? Даже сегодня нет полной уверенности в том, что Жозе Аспиазун и Йозеф Менгеле — одно и то же лицо. Если этот «ангел смерти», родившийся в 1911 году, жив, то ему сейчас чуть больше восьмидесяти. Так что красное извещение, возможно, еще не утратило свою силу.

В 1987 году в Аргентине по красному извещению, санкционированному Кендаллом, был арестован бывший начальник концентрационного лагеря Йозеф Швамбергер, который всего лишь на год моложе Менгеле. После двухлетних судебных препирательств по поводу экстрадиции в мае 1990 года он был перевезен в Германию, чтобы предстать перед судом по обвинению в личном участии в убийствах 45 евреев и в содействии уничтожению еще 3374 человек. В июле 1991 года в Центральном суде Штутгарта начался уголовный процесс над ним, который, по прогнозам, должен был затянуться надолго. В то время как у здания суда шумно протестовали неонацисты Симон Визенталь, на чью голову извергались проклятия (его Еврейский документальный центр давно мечтал отдать Швамбергера в руки правосудия), сказал репортерам: «Он совершил чудовищные преступления, такие, за которые даже невозможно покарать. Его следует приговорить к 30 пожизненным заключениям и к 50-ти — за каждое убийство, которое он совершил. Он убивал из жадности, он убивал ради обогащения. Он убивал ради удовольствия. Я сорок лет его выслеживал». В мае 1992 года Швамбергер был признан виновным и приговорен к пожизненному заключению.

Мораль здесь в том, что благодаря Раймонду Кендаллу даже в 90-е годы никто из обвиняемых в нацистских военных преступлениях не может чувствовать себя спокойно, пока существует Интерпол.

Генеральная ассамблея, проходившая в Вашингтоне в здании Госдепартамента США в первую неделю октября 1985 года, имела огромный успех. Кендалл, исполняющий обязанности Генерального секретаря, получил полные права. Он был единственным кандидатом, но Ричард Стейнер не желал оставлять ни у кого сомнений в том, что в организации происходят коренные перемены. Прекрасный организатор, он обставил все достойным образом. Делегаты, входя в Министерский зал с высокими сводами, могли ознакомиться с печатными материалами из летнего номера газеты «Terrorism, Violence and Insurgency Journal»[64] — чистосердечными интервью с Симпсоном и Кендаллом, а также статьей, в которой журналисты использовали материалы, предоставленные НЦБ Стейнера.

В статье в деталях излагалась энергичная деятельность Симпсона, возглавившего движение за перемены в отношении организации к терроризму. В интервью Симпсон подчеркнул свою уверенность в возрастающей роли обновленного Интерпола. А Кендалл сообщил, что «около 1000 профессиональных международных террористов» орудуют сегодня в мире. Внимательно изучая материалы Интерпола, он сделал вывод, что это число растет. Его ответ на последний вопрос: «Какое направление в развитии терроризма вы считаете наиболее опасным?» — заслуживает того, чтобы привести его полностью:

«Я думаю, главная опасность в том, что к терроризму в конце концов все привыкнут. Терроризм становится обыденностью, и народ мирится с ним. И если он останется безнаказанным, мы в будущем столкнемся с серьезными проблемами. Мы не можем допустить, чтобы возникло какое-то приятие терроризма в беззаконном обществе. У нас есть некоторые законы, которые кажутся маловажными. Например, в большинстве стран-членов хранение и употребление каннабиса — незаконный акт. Но поскольку им широко пользуются, полиция уже не может применять соответствующий закон. Это значит, что закон остается таковым на бумаге, а на практике никто не обращает на него внимания. И такая опасность растет, как мне кажется. Если полиция не может справиться с проблемой, никого это не волнует. Наше дело — следить за тем, чтобы к терроризму не возникло привычки в обществе».

…Генеральный прокурор США Эдвин Миз произнес приветственную речь. Затем Джон Симпсон как президент Интерпола призвал делегатов приступить к голосованию за избрание Кендалла в первый же день конференции. Была нарушена традиция. «Как вам известно, — объяснял Симпсон шесть лет спустя, — обычно выборы проводятся в конце Генеральной ассамблеи, но в таком случае в президиуме не было бы законно избранного Генерального секретаря. Андрэ благоразумно решил не участвовать в Ассамблее, и я хотел, чтобы Рей был рядом со мной».

Тайное голосование дало ожидаемый результат: 99 голосов — «за», 3 — «против» при одном воздержавшемся. Согласно установившейся практике, никто не мог узнать, как голосовала каждая делегация.

«Новые очертания» Интерпола были закреплены на следующий день, когда сам президент Рейган вошел в зал, чтобы впервые в истории организации обратиться с приветственным адресом. Мне пришлось прочесть немало утомительных приветственных речей политических лидеров на Генеральных ассамблеях, но слова Рейгана просто излучали поток теплоты и доброжелательности. По свидетельству присутствовавших, речь произвела на делегатов сильное впечатление. Она была опубликована на страницах журнала «Обзор Международной криминальной полиции»:

«Соединенные Штаты горды тем, что им выпала честь быть местом проведения вашей конференции. Мы испытываем особое удовлетворение от того, что вы отдали предпочтение одному из достойнейших слуг общества Джону Симпсону, избрав его вашим президентом…

Вы знаете, за годы своей активной общественно-политической деятельности я разговаривал со многими работниками правоохранительных органов, и думаю, что обязан сказать: ваша профессия — одна из самых трудных профессий в цивилизованном обществе. Нет более жизненно важной для общества работы, чем ваша. От нее зависят безопасность и свобода ваших сограждан.

…Хочу пожелать всем вам благополучия в профессиональной жизни, приятного пребывания здесь, в Соединенных Штатах, и передать вам самые теплые приветствия и дружеские пожелания от имени американского народа».

Это было торжественное представление, прекрасно рассчитанное на публику.

В одном из своих первых интервью в качестве Генерального секретаря, еще в старом кабинете в Сен-Клу, Кендалл сказал мне: «Присутствие Генерального прокурора США на церемонии открытия последней Генеральной ассамблеи и визит президента Рейгана на следующий день стали ярким свидетельством того, какое значение американцы придают этой организации. И, конечно, президент Джон Симпсон дал ясно понять, что не собирается терпеть неудачи — так же, как и я!»

Наконец-то Интерпол готов был полностью подтвердить свое предназначение.