Мур УордЛетучий Голландец

Мур Уорд

ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ

Когда минутная стрелка настенных часов медленно разминулась с часовой, все еще стоявшей вертикально, внизу дернулся автоматический календарь и за числом 10 выскочило 11. Судорожная работа механизма скорее всего указывала на неполадки, и все же маленькие пластинки, на которых значилось "1998" и "ноябрь", оставались на своих местах. Термометр снаружи показывал точно 68 F, а внутри командного пункта работал кондиционер.

Здесь, на командном пункте, некому было смотреть на часы с календарем или термометр, а также на множество других приборов, заполнявших столы и стены. Да и очутись здесь кто-нибудь, вряд ли ему удалось бы рассмотреть показания этих приборов, так темно было внутри: не только свет был выключен, но и опущены светонепроницаемые шторы на окнах, предохраняя помещение от лунных бликов, готовых предательски отразиться от гладкого металла.

Отсутствие света и людей нисколько не отражалось на работе аппаратуры. Здесь все делали автоматы, ни в чем не уступавшие человеку. При атаке противника или появлении неисправностей, когда часть приборов выходила из строя, вся система продолжала работать с нечеловеческой точностью.

Как только звуковой локатор и радар сняли все параметры приближающегося с севера самолета, он был тут же идентифицирован как свой, возвращающийся обратно на базу бомбардировщик RB87. Информация эта немедленно поступила на противовоздушные батареи, в разведывательный центр, находящийся в тридцати милях ш алродрима, на мбулягоры, регистрирующие расход бомб, на систему управления топливными запасами и в подземное хранилище боеприпасов, защищенное несколькими слоями бетона и свинца.

На взлетно-посадочной полосе, конечно же, не было сигнальных огней, что не могло повлиять на судьбу восьмимоторного бомбардировщика, ибо зависела она не от человеческого восприятия и скорости реакции, а от точного математического расчета работы оборудования, настроенного на заранее спланированный полет. Автоматика учитывала все: капризы погоды и особенности профиля земной поверхности, вражеские помехи и внезапно возникающие неисправности на борту. В воздухе беспрерывно велась обработка данных, что позволяло не сбиться с курса.

Наконец RB87 в полном согласии с направлением и скоростью ветра и целым рядом других факторов стал снижаться в направлении двухмильной взлетно-посадочной полосы. Вот он проскользнул по всей ее длине и остановился в специально отведенном для этого месте, помеченном на бетонной поверхности аэродрома двумя яркими полосами.

Едва заглохли моторы и замедлили свое вращение пропеллеры, включилась комплексная система обслуживания аэродрома, разбуженная сигналами с командного пункта. Это сработали приборы, первыми распознавшие образ возвращающегося бомбардировщика. Через все летное поле к самолету пополз змееподобный автомат с запитывающим шлангом. В ответ на импульсы датчиков он уткнулся в машину, поднял свой хобот и стал еще больше похож на рептилию. Ощупывая вслепую корпус самолета, он стал проникать в самую широкую часть фюзеляжа, пытаясь найти приемное отверстие, ведущее в пустые топливные баки. Радиоустройство, рассчитанное на работу в течение одной минуты, ответило на сообщение радиопередатчика, тоже включившегося на одну минуту, открылось нужное отверстие, и хобот шланга плотно вошел в него. Этот контакт был зарегистрирован глубоки к топливном хранилище, там заработали насосы, и длинный шланг вздулся под давлением перегоняемого авиабензина. Насосы снизили уровень топлива в резервуарах, другие насосы, находящиеся за много миль от аэродрома, погнали свой груз через заждавшийся трубопровод, активизировалась система очистки, засасывавшая в свои недра сырую нефть и выдающая высокооктановый бензин. Нефтяная скважина, расположенная где-то в середине континента, подавала свежую нефть в опорожняемые хранилища.

В системе управления топливными запасами запитывающий шланг был важнейшим, хотя и наименее сложным, устройством. Баки самолета наполнились, хобот шланга отошел от приемного отверстия, крышка захлопнулась, и заправщик пополз обратно в свое гнездо. Появились более сложные механизмы. Смазочный агрегат перемещался от мотора к мотору, извлекая тонкие слои темного отработанного масла и вводя зеленоватые и золотистые компоненты густой свежей смазки. Появился на летном поле и механикавтомат, похожий на невероятного осьминога на колесах. Его усики тотчас же протянулись ко множеству устройств, требовавших ремонта.

С другой стороны летного поля медленно двинулась процессия автоматов-загрузчиков со своим бесценным грузом. Эти машины тоже отличались сложной тончайшей конструкцией.

Вот они подползли ближе и с невероятной осторожностью, ведомые чувствительными приборами, тихо опустили драгоценные бомбы в специальную нишу. Запрограммированные на ожидание друг друга во время загрузки, они точно соблюдали установленный ритм работы, предохраняясь от случайного взаимного столкновения. В системе загрузки боеприпасов, как и в системе заправки, существовала своя обратная связь: глубоко под землей были проложены туннели, где по пневматическим путепроводам с далеких подземных заводов шли все новые партии бомб.

Мощные двигатели самолета успели остыть. Ветровой конус на башне аэродрома слегка развернулся. В затемненном командном пункте часы показывали 3:58. Через трещины в окнах внутрь просочилась пыль. Снаружи, раскачиваемый ветром, от здания откололся небольшой кусок бетона и упал на площадку.

В нескольких милях от аэродрома застыли ряды расщепленных изуродованных деревьев. Даже при сильном ветре деревья стояли не шевелясь в упрямом мертвом оцепенении.

Точно в 4:15 в соответствии с давно установленным планом с командного пункта поступил электрический импульс, запустивший моторы самолета. В моторе номер семь на мгновение возник сбой, но и этот двигатель тут же включился в общий дружный ритм. Долгое время бомбардировщик разогревался, а затем устремился вперед. Произошло это как бы непреднамеренно, на самом-то деле и этот момент был тщательно выверен.

Длинная взлетная полоса стала разворачиваться впереди, скорость росла, но самолет, казалось, не хотел отрываться от земли, словно что-то держало его. Наконец он слегка приподнялся, и между бетонкой и колесами стало увеличиваться расстояние.

Он поднимался все выше и выше, сглаживая своим свежим широким следом путаницу старых следов в небе над аэродромом. На секунду он словно засомневался в чем-то, а затем после того, как приборы скорректировали маршрут, развернулся на север и уверенно взял курс.

Высоко летел бомбардировщик, выше облаков, выше тонкого слоя озона. Уверенно работали моторы, только в номере седьмом звучали порой едва уловимые сбои. Хитроумные приборы непрерывно контролировали полет, выравнивали курс, поддерживая его в направлении заданной цели и вне пределов досягаемости возможных средств перехвата.

Слабая бледная заря чуть обозначила контур фюзеляжа. Грязноватая защитная краска на корпусе почти не отражала свет, но во многих местах она была отбита или облупилась, обнажив предательски яркий слой алюминия. Заря разгоралась ярче, и в прибывавшем свете становилось очевидно, что это были лишь некоторые свидетельства тяжелой усталости бомбардировщика.

Деформации корпуса, вмятины и пробоины, потертый кабель являлись признаками тех суровых испытаний и ограничений, что выпали на долю машины. Только приборы и двигатели работали превосходно, но и они, как показывали сбои в номере седьмом, не смогли бы просуществовать вечно.

На север, на север, на север. Цель была выбрана многие годы назад серьезными людьми с невозмутимыми лицами. Те, кто проложил курс, были моложе. Сигареты неизменно торчали у них изо рта. Еще моложе были те, кто устанавливал приборы на борту. Они делали это в рабочих комбинезонах и жевали резинку. Цель с самого начала предназначалась не только для "Летучего Голландца" - так назвал самолет в шутку один механик, нарисовав это имя на фюзеляже, - предполагалось бросить на нее весь эскадрон машин RB87, это был крупный индустриальный центр, жизненно важная часть военного потенциала противника, и уничтожить ее было просто необходимо.

Серьезные люди, выработавшие боевую стратегию, хорошо знали характер войны, которую они вели. Они старались предусмотреть все: каждая военная операция была разработана с рядом альтернативных решений, а каждой альтернативе соответствовали несколько вариантов, тщательно обдуманных и занесенных на карту. То, что столица и основные города противника будут уничтожены почти мгновенно, принималось как нечто само собой разумеющееся. Но не просто уничтожение центра задумали стратеги. В прошлом военные действия полностью зависели от людей, но стратеги хорошо знали, как слабы люди, как подвержены ошибкам. С мрачным презрением думали они о солдатах и механиках, выведенных из строя беспрерывными бомбардировками, химическим и биологическим оружием, о гражданском населении, забившемся в глубокие пещеры и шахты, о людях, чья воля сражаться парализована, а жажда мира стала единственным содержанием жизни. Стратеги старались сделать все возможное, чтобы избавиться от этого нестабильного фактора. Они не просто разрабатывали планы по ведению "кнопочной" войны, но и предусмотрели целую последовательность кнопок, которые могли бы автоматически включать друг друга. Кто-то пусть сжимается и трепещет от страха, война все равно должна продолжаться до победного конца.

И Летучий Голландец безошибочно шел к уже знакомой ему цели. Сложнейшая сеть сырьевых ресурсов, заводов, электростанций, подземных коммуникаций и точнейших приборов стояла за этим полетом, неуязвимая и неприступная, способная задержать в развитии несколько столетий благодаря своему совершенству. Лишь время было властно над ней. Летучий Голландец летел на север. Созданный человеком, он больше не зависел от его воли.

Он приближался к городу, который давно был стерт с лица земли. Он летел в направлении кольцеобразной системы зенитных батарей, где несколько уцелевших установок обнаружат его на экранах своих радаров, возьмут автоматический прицел и откроют огонь, стараясь приравнять его судьбу к судьбе многих других подбитых машин того же типа. Летучий Голландец летел во вражескую страну. Страна была повержена, ее армия уничтожена, а народ вымер. Он летел так высоко, что далеко внизу, под широким размахом его крыльев, дугообразно выступала Земля, эта мертвая планета, на которой уже много лет не было живых существ.